"Зло с небес" - читать интересную книгу автора (Браун Дейл)ОКРЕСТНОСТИ БЕДМИНСТЕРА, НЬЮ-ДЖЕРСИ, ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ– Вот чего я добиваюсь, – говорил Казье людям, собравшимся вокруг. Совет проходил в стоявшем особняком доме в сельской местности штата Нью-Джерси. Гарольд Лейк приобрел его через посредников, и формально дом принадлежал нескольким американским и офшорным корпорациям и считался вполне безопасным местом. Ночь стояла теплая и душная, но охранники Казье держали все окна и двери плотно закрытыми. Прилегающий участок в тридцать акров был обнесен стеной, вдоль которой расхаживали патрули с собаками. Систему охраны довершало сложное электронное устройство с датчиками. В каждой из комнат этого дома с семью спальнями сидело по вооруженному охраннику, которые не сводили глаз с экранов, следя за всем, что происходило в доме и вокруг него. Здесь собрался “генеральный штаб” Казье, организованный наподобие военного. Здесь были ответственные за разработку планов и операций, разведку, материально-техническое обеспечение тыла, транспорт, связь, безопасность, оружие и боеприпасы. Из всех этих людей Гарольд Лейк, не считавший себя штабным офицером и отвечавший за поставки оборудования, закупки и финансы, состоял в организации дольше других. В окружении этих известных на весь мир террористов, контрабандистов, наемников и убийц Лейк выглядел явно не на месте. Томаз Изидро, офицер, отвечающий за безопасность, считался здесь вторым человеком после Казье, и Лейку приходилось тщательно взвешивать каждое слово, чтобы не вывести из равновесия этого ублюдка. Рожденный и выросший в Мексике, Изидро до вступления в маленькую армию Казье был членом колумбийского наркокартеля. Ему удалось очень быстро завоевать авторитет среди людей Казье просто потому, что все они побаивались его. Изидро отвечал также за новобранцев и обучал их, применяя при этом методы и выказывая жестокость, невиданные даже в колумбийской мафии. Лишь с помощью грубой физической силы и чувства превосходства удавалось Казье кое-как держать этого психопата в узде. Впрочем, они были похожи, словно две горошины в стручке. – Ты сошел с ума, Анри, – заявил Лейк. – Я просто ушам своим не верю. Ты что, всерьез собрался взорвать три крупнейших в стране аэропорта? – Я хочу отомстить правительству Штатов за то, что меня преследуют, как бешеного пса, – ответил Казье. – Я хочу видеть, как каждый гражданин этой страны будет дрожать, едва заслышав мое имя. Я хочу видеть, как эту страну с ее так называемой демократией разрушат ее же собственные вооруженные силы. Они стреляли в меня, Лейк, они посмели стрелять в меня! Я хочу разрушить эту военную машину, посеять в сердцах людей ненависть и недоверие к ней. Я хочу показать всему миру, каковы эти вояки! Мясники и бешеные псы, все до одного! – Раз хочешь, Анри, значит, так тому и быть, – заметил Изидро, отпив из бутылки глоток “бурбона”. – Да, ребята, это будет что-то! Мы разнесем не один какой-нибудь там самолетишко, а весь аэродром к чертовой матери! – Он расхохотался. – Но зачем, Анри? – спросил Лейк, игнорируя выкрики Изидро. – К чему все это? У тебя на хвосте и так половина всех федеральных агентов. На тебя объявлена охота в пятнадцати странах... – Заткнись, ты, Придурок, рваная жопа! – прошипел Изидро. Гарольд Лейк метнул в его сторону злобный взгляд, он ненавидел это прозвище – Придурок, здесь его так называли все из страха и преклонения перед Изидро. – Человек отдал нам приказ, и мы обязаны повиноваться. А твое дело – позаботиться лишь о денежках, осел ты эдакий! – Три аэропорта за тридцать дней. Все они будут атакованы тяжелыми грузовыми или пассажирскими самолетами, начиненными взрывчаткой, – заметил Грегори Таунсенд, англичанин по происхождению, отвечавший у Казье за разработку планов операций. Некогда Таунсенд служил в группе британских стратегических коммандос и занимался разработкой планов военных операций по всему миру. Несколько лет назад, во время освобождения заложников в Белфасте, он потерял глаз, а затем, прослужив в британской армии без малого пятнадцать лет, уволился с весьма скромной пенсией. И потому, когда Казье предложил ему войти в свою организацию, он с радостью согласился. – Так, стоимость одного самолета – от миллиона до двух миллионов долларов. Плюс надо накинуть миллион на горючее, плюс миллион-другой на взрывчатку. Итого, Анри, эта операция обойдется нам примерно в восемь-девять миллионов долларов. Для ровного счета – десять. Если мне не изменяет память, у нас на балансе где-то миллионов одиннадцать. На первых порах хватит. А что за сделку ты заключил с этим клиентом? Разумно было бы просить минимум миллионов по десять на каждую из операций. – Никаких клиентов и сделок, – ответил Казье. – Никаких гонораров и зарплат. Я сам займусь этим. Большинство присутствующих отвели глаза, разочарованные решением Казье, однако перечить не осмелились. Лейк выглядел удрученным и не скрывал этого. Изидро же, напротив, похоже, был страшно доволен. – Так что давай. Придурок, прикрывай свои банковские лавочки и превращай все бумажки в зелененькие, – сказал он. Таунсенд кивнул в знак согласия. – Наличные нужны нам через три дня. А с тобой, Таунсенд, я хотел бы просмотреть список самолетов. Потом надо раздобыть карты объектов, нанять мальчиков-летчиков, в общем, вся эта дребедень. Может, удастся наложить лапы на склад военных боеприпасов. Представь, как было бы здорово выпустить парочку ракет “гарпун” или управляемых лазером бомбочек на О'Хэар или Лос-Анджелес. Изидро отпил еще глоток, поперхнулся, заметил недовольную гримасу на лице Казье, но затем сообразил, что адресована она не ему, а Лейку. Изидро был добрым другом Анри Казье, по крайней мере, если Казье и имел друга, то им был не кто иной, как Томаз Изидро, однако последнему вовсе не хотелось выказывать перед боссом или другими членами военного совета хотя бы малейшие признаки слабости или неуверенности. Если Казье не вернется с одного из заданий, он, Изидро, будет бороться с Таунсендом за главенство в организации и управление всеми ее фондами, а потому необходимо все время держать себя в форме. Таунсенд хитер и вообще крепкий орешек, но все эти годы относился к нему с нескрываемой заносчивостью, и Изидро, как, впрочем, и все остальные, не доверял ему. – Расслабься, Анри, все будет в порядке! – сказал Изидро Казье. – На подготовку к первым двум рейдам денег нам хватит. Мясник и Жулик могли бы заняться этим складом Сенешета в Массачусетсе, посмотреть, что там у них имеется. Но особо не шебуршить. Думаю, мы сможем набрать семь-восемь тонн нитрата аммония на свалке, потом у нас хранится еще около тонны ТНТlt; – У меня есть сведения о передислокации войсковых частей, – вмешался Таунсенд. – Из Европы недавно вернулись несколько подразделений ВВС национальной гвардии, большая часть их имущества находится сейчас на складах в международном аэропорту Стюарт в ожидании отправки к местам нового назначения, уже здесь, в Штатах. Сам понимаешь, какой там бардак с учетом после переброски через океан. Мы могли бы попробовать разжиться там гравитационными бомбами, боевыми зажигательными средствами, приборами ночного видения и всем прочим. Так что, Придурок, мне надобна наличность для честных расчетов. – Меня зовут не Придурок, ты, задница! И никакой наличности у меня нет! – вдруг взорвался Лейк. Все присутствующие с ужасом воззрились на него. Все, кроме Анри Казье, который все время, пока шло совещание, так и не спускал с Лейка мрачных глаз. Изидро грязно выругался. – Что ты несешь, Придурок? У нас же в банке на счету одиннадцать миллионов. А перед последней встречей, всего восемь дней назад, накануне чикагской операции, были все двадцать! – Но это было до того, как Корхонен вывел транспортный самолет на Сан-Франциско и уничтожил несколько сотен человек, – злобно ответил Лейк. – До того, как все воздушные перевозки на западном побережье сократились на три четверти. До того, как почти все европейские вкладчики послали меня куда подальше. – Ты что, хочешь сказать, что пустил на ветер одиннадцать миллионов наших денежек, и все за какой-нибудь один день?! – Я хочу сказать, что потерял вчера сто миллионов долларов, включая и те одиннадцать, принадлежавшие организации. И все благодаря тебе, – Лейк ткнул пальцем в Казье, который по-прежнему не сводил с него глаз. – Тебе, решившему развлечься и взорвать Сан-Франциско! Я потерял все, черт бы тебя побрал, все! Я разорен! Я хуже, чем разорен, я погиб... Изидро набросился на него, как пантера, и не успел Лейк глазом моргнуть, как оказался припертым к стенке, а у горла его блеснул нож. Остальные обступили их, наблюдая за расправой. – Сдается мне, – прошипел Изидро, придвинувшись к Лейку так близко, что тот ощущал на лице его жаркое дыхание, – сдается мне, нам пора найти ему замену... – Нет, – спокойно произнес Казье. – Пусть сперва скажет. – Но он же ограбил нас, подонок! – Пусть говорит! – приказал Казье. Голос его не изменился, но в нем звучала такая скрытая сила и целеустремленность, что все на секунду замерли. Потом Изидро, гневно сверкнув глазами, легонько царапнул Лейка по шее ножом, оставил порез дюйма в два длиной, слизнул с лезвия кровь и плюнул Лейку в лицо. – Счетовод поганый... – прорычал он. – Ладно, считай, что тебе повезло. Живи... пока, – и отошел от Лейка. Напряжение, царившее в комнате, немного спало. Лейк трясся всем телом, но скорее от гнева, чем от страха. Он отер кровь с лица, прижал платок к царапине на шее и заговорил: – Я отмывал деньги этой организации три года, находил законные капиталовложения, создавал легальные прикрытия, проделал громадную работу, – сказал он. – Большую, кропотливую работу, потому что именно я и никто другой оплачивал каждую операцию заранее, подстраивая под нее дела... – Ни хрена ты не делал. Придурок, – заметил Изидро. – Да мы тебя почти не видели, а то, что ты тут несешь, – обычные жидовские увертки! – Ты что же, думаешь, что можешь войти в банк с чековой книжкой террориста и спокойно выписать чек на три-четыре миллиона долларов? – злобно огрызнулся Лейк. А потом, повернувшись к Таунсенду, продолжал: – А ты думаешь, что можешь спокойно взять семь миллионов фунтов стерлингов, вырученных от продажи бомбардировщика ИРА, превратить их в доллары и поместить в первый попавшийся банк на углу, а, Таунсенд? Деньги должны выглядеть чистыми, а для этого нужно потрудиться. Деньги должны законно прослеживаться минимум на трех десятках уровней только в США и еще на трех десятках уровней в других странах, и все одновременно. В придачу вы хотели, чтобы я проводил финансовый анализ всех ваших предприятий, клиентуры, их отношений с правительством вплоть до самой верхушки. И я исполнял все это беспрекословно, каждый раз, когда вы затевали сделку или налет, и мы всегда точно знали, какие ходы могут предпринять все игроки или что они скажут миру... Я добывал вам все что нужно и держал деньги организации не мертвым грузом, но в движении, – продолжал Лейк. – И остался без всякого прикрытия, когда ты, Анри, совершил налет на аэродром. Вообще без прикрытия! Я потерял все! А теперь этот вонючий псих тычет в меня ножом и пытается взвалить всю вину на меня! Что ж, валяйте! Убивайте меня, Анри, потому что, если вы этого не сделаете, какой-нибудь вкладчик из Японии или ЮАР с удовольствием сведет со мной счеты. – Смотри-ка, этот тип хочет сдохнуть, Анри! Я с радостью ему помогу. – Изидро рассмеялся и снова достал нож. – Не позволю какому-то жалкому счетоводишке указывать, что я должен делать, а что нет! – Ты разрушил веру в нашу организацию, Гарольд, – тихо произнес Казье. – Армия перед тем, как устремиться в атаку, не ждет отчета от банкира. Ты это знаешь. Ты обязан был сохранить наши фонды в целости и не встревать в сомнительные сделки с капиталовложениями. – Но, Анри, нельзя же держать одиннадцать миллионов долларов наличными в коробке из-под обуви где-нибудь под кроватью, – возразил Лейк. – Ты возглавляешь международную организацию, наладить четкую работу которой только с помощью наличных невозможно. Тебе нужны были недвижимость, деловые связи, лицензии, правительственные контракты, визы, поручительские письма, регулярный и законный доход, ведь нельзя же использовать замаранную кровью наличность для законных сделок. Немного можно отмыть по банковским счетам офшорных предприятий, но, будьте уверены, рано или поздно ФБР или министерство финансов непременно проследят и прикроют все ваши операции по Штатам, а возможно, и зарубежные счета заморозят. Хочешь существовать в США на законных основаниях, ныряй поглубже, вкладывайся в производство, занимайся тем же, чем и остальные. И потом, этим делом нельзя заниматься всего год, или два, или по два месяца в году, иначе власти тут же разнюхают... – Мне надоело это овечье блеяние, капитан, – сказал Изидро. И, с быстротой кобры подскочив к Лейку, ухватил его за горло, глубоко впившись пальцами в плоть. – Позволь положить этому конец. – Оставь его, Томаз, – приказал Казье и вытащил свой автоматический кольт сорок пятого калибра. – Если он и умрет, то от моей руки. – Увидев оружие, Изидро обрадовался, тут же отпустил Лейка и отошел в сторону. – Говори, Гарольд, – сказал Казье. – Твое последнее слово, только быстро! Попробуй доказать мне, почему тебя нельзя прикончить за все, что ты натворил. Сперва у Лейка перехватило дыхание, и он перетрусил пуще прежнего, но при виде огромного пистолета сумел сделать выдох. – Скажу тебе одно, Анри, и, если не понравится, можешь всадить мне пулю в лоб, потому как мне терять нечего, моя карьера на Уолл-стрит и так кончена. Сегодня во второй половине дня я получаю ссуду в восемнадцать миллионов. – Лейк не умолял, не требовал, он просто констатировал факт. – И я могу превратить их в пятьдесят миллионов, если ты последуешь моему... – Так ты захапал наши деньги? – На этот раз Изидро ухватил Лейка не за горло, а за лацканы пиджака. – Лучше отдай по-хорошему, ты, слизняк! – Анри, ты собираешься начать серию атак на американские аэропорты, повторить то, что сделал в Сан-Франциско, – сказал Лейк, не обращая внимания на Изидро и глядя прямо в горящие глаза Казье. – Что ж, это меня устраивает. Я прошу лишь об одном: позволь мне выбрать для тебя мишени. – Ах ты, поганый полоумный Придурок! – Нет, я не Придурок. Послушай, Анри, из-за твоей вчерашней вылазки я потерял больше ста миллионов долларов. Но кто-то нажил на этом деньги. Огромные деньги, Анри. Они сделали деньги, поскольку правильно угадали, как поведет себя рынок ценных бумаг... – Все это сплошной треп, Анри, – злобно заметил Изидро. Он уже давно не понимал, о чем идет речь. Наличные, женщины и сражения – вот тут Томаз Изидро был и впрямь силен, а все остальное казалось ему ерундой. – Он, видите ли, хочет продавать и покупать на наши деньги какие-то поганые акции! Кончаем с этим ублюдком, ребята! – Это не треп, – сказал Лейк. – Я уже все просчитал. Пожалуйста, нападай на свои аэропорты, Анри, но только на те, которые я выберу. Или хотя бы предупреди за несколько дней до начала операции. Дай мне время подготовить контракты. И я ручаюсь, Анри, что на каждой твоей операции мы наживем миллионы. А самое главное, это будет законно на все сто процентов. Сто процентов! Казье, похоже, не слышал, и Лейк закрыл глаза, не желая видеть, как плюнет огнем дуло пистолета сорок пятого калибра. Но вместо этого он вдруг услышал голос Казье: – Продолжай, Гарольд. Лейк открыл глаза. Дуло пистолета было опущено, а Казье смотрел ему в глаза, и Лейк сразу же почувствовал, что он весь внимание. Сейчас или никогда, Гарольд... – Послушай, Анри, мы вот как поступим. Мы заключим контракт на опцион... – Бог мой, да о чем ты, парень? – Слушай, черт бы тебя побрал! – рявкнул Лейк. – Я говорю о быстрых деньгах, законных на сто процентов. Я говорю о том, как превратить несколько тысяч долларов в сотни тысяч и даже миллионы. Допустим, ты владеешь сотней акций, которые купил по семь долларов за штуку, а теперь продаешь по десять за штуку, – начал объяснять Лейк. – И ты не собираешься продавать этот пакет меньше чем по восемь, потому как купил по семь, и тебе неохота терять деньги... – Мать его за ногу, Анри! Опять он за свое! – Я хочу купить твои акции, но у меня нет денег уплатить за них, – торопливо продолжал Гарольд. – И вот я жду, что скоро твои акции понизятся в цене до пяти долларов за штуку, но, с другой стороны, если я буду долго ждать, ты можешь продать их кому-то другому по семь и выше семи. Но я еще не вышел из игры, потому что готов заплатить тебе наличными по опциону и купить весь пакет. Я понятно объясняю? – Казье кивнул, однако Лейк понимал, что в запасе у него всего несколько секунд, да и то лишь благодаря тому, что он долго верой и правдой служил Казье. – Итак, мы договорились о сделке. Я плачу тебе пятьдесят долларов чистоганом, и мы подписываем контракт, где сказано, что если в течение ближайших двух месяцев акции понизятся до цены ниже восьми долларов за штуку, я имею право купить все твои акции в любое время в течение этих двух месяцев. Если по истечении шестидесяти дней акции останутся на уровне восьми долларов за штуку или выше, контракт теряет силу и ничего не происходит. У тебя остаются пятьдесят... – Но, как я понял, у тебя нет денег на покупку этих акций, – вмешался Таунсенд. Из всех присутствующих он был самым образованным и умным, и Лейк понимал что задача его – не только убедить Казье в своей честности и преданности, но и объяснить все Таунсенду. Иначе он погиб... – Я не покупаю твои акции, Таунсенд, – ответил Лейк. – Я покупаю опцион, право на покупку твоих акций. И если не соблюдаются условия контракта, то теряю это право. А если все в порядке, то волен или покупать, или нет. Для покупки нужны деньги. Но ценность заключена в самом контракте как таковом. Я могу продать его любому, кто пожелает приобрести акции. За наличные, разумеется. Да и не нужны мне вовсе никакие акции, мне нужны только наличные. Лейк уже совершенно забыл об Изидро. Большинство присутствующих следили только за выражением лица Казье. Однако тот слушал очень внимательно, и Лейку оставалось лишь надеяться, что он все понимает и следит за ходом его мысли. Таунсенд же, похоже, был в недоумении. – Но откуда ты возьмешь эту самую наличность? – раздраженно спросил он. – И почему это тебе надо платить кому-то, чтобы купить у него акции? – Я плачу, чтобы заложить эти акции, отложить до тех пор, пока контракт или действует, или теряет законную силу, – объяснил Лейк. – Ты хочешь за свои акции по десятке. Я полагаю, что они понизятся до пяти, и плачу тебе наличными за то, что ты обещаешь продать их именно мне, а не кому-то другому, если они упадут ниже восьми. Про себя ты, конечно, думаешь, что я чокнутый, но тебе позарез нужны мои наличные, поэтому ты и соглашаешься на сделку. Берешь наличные, подписываешь контракт и помещаешь акции на депонент. А наличные, которые я заплатил, уже твои, что бы там дальше ни случилось. Таунсенд кивком головы дал понять, что уразумел. Изидро отпил еще глоток “бурбона” и громко икнул, несколько человек беспокойно заерзали в креслах, одновременно и заинтригованные, и утомленные столь долгим объяснением. – Но откуда, черт побери, тебе знать, что эти акции, контракт по которым ты подписываешь, непременно пойдут вниз?.. – Тут Таунсенд запнулся, и Лейк понял, что англичанин уловил его мысль. – Так ты предлагаешь... – Мы будем так планировать свои операции, чтоб цена акций изменялась в нужном нам направлении, – ответил Лейк, и на лице его засияла широкая улыбка. – Захочется нам, чтобы акции “Юнайтед эйрлайнз” упали, нанесем удар по их аэропорту или ремонтным сооружениям. Цена упадет до нуля, и мы в порядке... Можно сыграть и по-другому, – продолжал Лейк. – Упадут акции “Эйрлайнз”, тут же упадут и акции смежных компаний, как-то: авиационных заводов, нефтяных концернов, а цены на нефть и акции других транспортных предприятий поднимутся. Мы подписываем контракт на покупку автомобильных или железнодорожных акций по определенной цене или заключаем товарную опционную сделку по нефти, золоту, алюминию – чему угодно и, как только акции или цена товара упадут ниже их стартовой стоимости, начинаем действовать... – Ну, а федеральные власти? – спросил Таунсенд. Теперь, после того, как он понял идею Лейка, в голосе его улавливался даже намек на некую британскую цивилизованность. – Разве федеральные агенты не заподозрят неладное, если мы начнем делать деньги таким образом? – Да, – согласился Лейк и снова покосился на Казье. Он чувствовал, что того интересует не столько сама информация, сколько искренность соратника, и что шанс убедить его в ней на все сто десять процентов представился ему именно сейчас. – Не думаю, что нам удастся долго крутиться таким образом. Рано или поздно все эти совпадения начнут вызывать подозрения... – Голос его теперь звучал уверенно, в нем даже звенели стальные нотки, как в прежние добрые времена, до происшествия в Сан-Франциско. – Но полагаю, что, если Анри нанесет удар по трем заранее выбранным целям, мы успеем снять навар, закрыть лавочку и убраться подальше, прежде чем служба безопасности, налоговый департамент и ФБР выйдут на наш след. – Выходит, тогда нас будут преследовать уже сразу три американских федеральных агентства? – Да такие опционные сделки совершаются по тысяче раз на дню, – успокоил его Лейк. – И каждый день через руки дельцов проходят миллионы долларов. У федеральных агентов свои правила. И, конечно, их чиновники следят за этими сделками, но машина работает медленно, к тому же они всегда охотятся за крупной рыбкой. Кроме того, мы не крадем эти деньги, мы просто перемещаем их, распространяем, только, так сказать, в нужном нам направлении. Сотни других дельцов делают деньги, человек, однажды их потерявший, может потом их вернуть, да еще с наваром, буквально на следующий день или через неделю... Все это звучит громко, но на деле-то это вовсе не деньги, а так, мелочь. Крупным дельцам нужно зашибать минимум по миллиону в день, чтобы держаться на плаву. И нас заслонят как раз вот такие, по-настоящему крупные дельцы, сверхмощные вкладчики и брокеры и даже некоторые из чиновников. Вот тогда-то мы и должны снять свой навар и юркнуть в кусты. Начнется суматоха, в ней можно затеряться. Прекрасная возможность уйти... Власти будут гоняться за слонами и позволят муравьям спокойно подбирать крошки. Только наши “крошки” будут миллионами, возможно, даже десятками миллионов долларов. – Анри, этот поганец окончательно запудрил нам мозги, – проворчал Изидро, совершенно сбитый с толку и изнуренный длинной речью Лейка. – Надо, чтобы эта сволочь вернула нам наши деньги, вот и весь разговор! Казье взглянул на Изидро, затем на Таунсенда, потом на Лейка, мрачно кивнул и заметил: – В твоем плане, Гарольд, есть некоторые достоинства, однако это не уменьшает твоей вины. Как посмел ты поставить на карту само существование нашей армии, лишив ее источников финансирования? Это же почти предательство! Однако, учитывая все твои заслуги и многолетнюю службу в организации, я откладываю суд над тобой на двенадцать часов. А пока генеральный штаб рассмотрит твое предложение. За эти двенадцать часов, находясь под арестом, ты обязан передать все фонды организации лично мне. – Пожалуйста, – ответил Лейк. – Я смогу получить одиннадцать миллионов долларов, лежащие на твоих офшорных счетах, через три... – Наличными, – заметил Изидро. – И без всяких там еврейских баек о контрактах и прочем дерьме. – Наличными, – согласился Казье. Лейк сглотнул слюну, пытаясь сообразить, каким образом лучше доставить эту огромную сумму в “Гнездо Совы” из дружественного банка. И быстро понял, что это невозможно. – Но, Анри, за двенадцать часов этого не провернутъ, – возразил он. – Один-два миллиона – еще куда ни шло, но одиннадцать... Самый быстрый способ получить деньги – через федеральный резервный банк Нью-Йорка или Бостона, но не хочется ворошить это осиное гнездо. А значит, придется обращаться в коммерческие и частные банки, что займет время. Не так много у нас банков, имеющих под рукой такую сумму наличными, поэтому придется обращаться в несколько, что увеличивает вероятность... – Тогда ты умрешь, Гарольд, – сказал Казье и снова вскинул пистолет. – Погоди! – воскликнул Лейк. – Я могу получить четыре, нет, пять миллионов с помощью одного лишь телефонного звонка. Я когда-то договорился с “Вин миллионз”, казино в Атлантик-Сити, что в случае крайней необходимости они ссудят меня наличными. Они могут прислать мне пять миллионов в течение нескольких часов, до того, как инспектор надзора за азартными играми завтра утром проверит их счета. Правда, они берут двадцать процентов... – Ты заплатишь их из наших фондов, – вставил Казье. – Конечно, конечно, – согласился Лейк. Двадцать процентов в неделю составляли совершенно астрономическую сумму в один миллион процентов годовых, но сейчас это был единственный выход. – Но остальные шесть миллионов, Анри, должны остаться на счетах различных офшорных предприятий. Мы не можем подписывать наши контракты по опционам, имея лишь наличные. – Пистолет был по-прежнему направлен на него, недоверие читалось на лицах мужчин, обступивших Лейка со всех сторон. – Прошу, Анри, ты должен мне поверить, в последний раз! Я получаю ссуду в восемнадцать миллионов. Шесть из них выплачу Фраге из казино “Вин миллионз”, четыре должен другим кредиторам, остальные ты можешь... – Ты даешь нам пятнадцать миллионов, – сказал Казье. – Пять наличными сейчас же, десять распределишь по нашим офшорным счетам. Остальное – твое. – Но... но это совершенно невозможно! – возразил Лейк. – Мне нужно покрыть тридцать разных счетов и депозиты. Четырех миллионов вполне достаточно для проведения любой... – Или ты соглашаешься на эти условия, или умрешь, – сказал Казье. – Так что решай сам. – Но, Анри, я не могу заняться ни одной операцией, даже переговорить с брокерами, пока... – Казье передернул затвор пистолета. В наступившей мертвой тишине щелчок показался страшно громким, он отозвался в ушах Лейка колокольным звоном. – Ладно, хорошо! – выкрикнул он. – Я согласен! Пятнадцать миллионов тебе! Пять сейчас, десять на счета... – Он умолк и поднял глаза на Казье и Таунсенда. Смотреть на Изидро он не осмеливался. Потом добавил: – Это на операцию “Штурм небес”, да? – Что это еще за штурм небес? – удивился Таунсенд. – Самое подходящее название для нашего проекта, – ответил Лейк. – Это из высказывания римского трибуна Квинта Горация Флака: “Нет высот, на которые бы не замахивались смертные, в безрассудстве своем они штурмуют даже небеса”. Здорово, правда? На лице Изидро читались отвращение и злоба, он яростно грыз ногти. Однако Казье одобрительно кивнул. Лейк знал, что угодил Казье. Тот обожал давать громкие названия всем придуманным им операциям. Казье поставил пистолет на предохранитель и сунул его за пояс. Обернувшись, Лейк увидел, какой урон мог быть нанесен убранству комнаты, нажми Казье на спусковой крючок. На стене висела картина XIX века – портрет маслом Авраама Линкольна, некогда оцененный в сто тысяч долларов. С него пришлось бы смывать кровь и мозги Лейка, если б столь удачно придуманное название операции не убедило Анри Казье. Затем Казье поставил вопрос на голосование перед членами генштаба. Это было, разумеется, чистой формальностью, потому что почти никто не осмеливался ему перечить. Лишь Томаз Изидро проголосовал против, считая, что Лейк заслуживает смертной казни за разбазаривание фондов организации. – Глаз с тебя не спущу. Придурок, сучий ты потрох! – прошипел он Лейку, когда члены штаба занялись детальной разработкой планов трех операций. – Только попробуй хоть раз, один раз оступиться, задницу оторву! И пусть Казье бесится, пусть даже вышвырнет меня на улицу, зато ты сдохнешь, паршивый пес! Ты это заслужил! Затем Изидро схватил стул, уселся прямо рядом с Лейком и, не сводя с него глаз, прислушивался к каждому слову, пока Лейк говорил по своему радиотелефону, а потом связывался через систему “эппл ньютон” и спутник сперва со своей конторой, чтобы удостовериться, что ссуда поступила, а после – с Леонардо Фрага, вице-президентом и главным управляющим отеля “Вин миллионз” и одноименного казино в Атлантик-Сити. Под ледяным, исполненным ненависти взглядом этого убийцы у несчастного Лейка дрожали пальцы. Но он предпринимал первые шаги по подготовке операции под громким названием “Штурм небес”. |
||
|