"Ночь ястреба" - читать интересную книгу автора (Браун Дейл)

Глава 4

Окрестности Вильнюса, Литва,

13 апреля, 03.09 по вильнюсскому времени.

Вадим Терехов имел единственную цель в жизни — привести к власти своего ставленника. Создать своими руками короля. Сам он быть королем не желал, но хотел стать незаменимым для короля человеком, следить за тем, чтобы король сохранял свое могущество. То есть стоять у власти, не неся при этом ответственности.

В Литве, а возможно, скоро и в Москве, король МСБ — это Габович. Он любил все держать в своих руках, контролировать все до мельчайших деталей. События должны были протекать в строгом соответствии с его планами. И чем меньше всяких неожиданностей следовало со стороны Терехова, тем больше это нравилось Габовичу.

Габович должен был прибыть в исследовательский корпус «Физикоуса» в шесть утра для разговора с ответственными конструкторами бомбардировщика-quot;невидимкиquot; «Туман». До первого полета нового опытного образца оставалось всего несколько недель, поэтому Габович хотел убедиться, что все в порядке, и еще он хотел поговорить с конструкторами о соглашении, которое он заключил с белорусским генералом Вощанкой. Ученым «Физикоуса» в обмен на поставки оружия будет разрешено продолжать работы, получая при этом приличную заработную плату и прочие привилегии.

Терехов собрал все конструкторское бюро на предварительное совещание в пять утра. Если на этом совещании возникнут серьезные проблемы, то их надо будет решить, а не слишком серьезные — снять. Да и вообще, следовало тщательно отрепетировать то, что будет говорить каждый из конструкторов. Чтобы не возникло никаких неожиданностей. А чтобы это предварительное совещание началось в пять утра, Терехову надо было оказаться в своем кабинете в четыре и до половины пятого обзвонить всех этих обычно рассеянных ученых и напомнить, чтобы не опаздывали. Ему приходилось постоянно шевелить их как человеку, отвечающему за то, что предстояло увидеть и услышать Габовичу. Многие из ученых уже давно поняли, что в их же собственных интересах ублажать Терехова.

Он находился примерно в пяти милях от ворот Денерокина, когда наткнулся на длинную колонну бронетехники с опознавательными знаками МСБ. Большинство машин представляли собой легкие или средние тягачи, возможно, они перевозили солдат или боеприпасы, но замыкали колонну машины, которые тянули старые танки Т-62 и боевые инженерные машины, похожие на танки, но оснащенные тралами, бульдозерными отвалами и подъемными кранами. Колонна двигалась очень быстро, со скоростью примерно пятьдесят километров в час. И хотя Терехов являлся заместителем командующего всеми силами МСБ в Литве, он не узнал ни одной машины из этой колонны.

Патрульные на мотоциклах (у некоторых — коляски с пулеметами) сновали вдоль колонны, проверяя боковые дороги и регулируя движение. Несколько раз патрульные проезжали мимо машины Терехова, и находившиеся в колясках солдаты светили внутрь машины фонариком. Терехов показывал свое удостоверение сотрудника МСБ, патрульные отдавали честь и уезжали вперед. Но потом несколько мотоциклов вернулись и стали сопровождать его машину.

Когда машина Терехова подошла к середине колонны, глаза его округлились от удивления. Он увидел первую зенитно-самоходную установку ЗСУ-23-4. Приземистая, похожая на жука, ЗСУ напоминала небольшой танк, но вместо одной большой пушки была оснащена четырьмя, установленными в передней части длинной плоской башни. В задней части башни размещалась дисковая антенна радара, похожая на большую тарелку. Даже двигаясь по шоссе, установка выглядела угрожающе. Перемещение такой странной колонны вблизи «Физикоуса» заставило Терехова задуматься, но он не смог припомнить никаких запланированных в этом месте и в это время маневров. Неужели вся эта бронетехника направляется в «Физикоус»? Непохоже... он ничего не слышал об усилении тысячного гарнизона омоновцев. Армейская база СНГ в Даргусяе находилась в тридцати километрах южнее Вильнюса, и, следуя по этой дороге, колонна доберется туда за час. Но туда ли она направляется?..

Лучше было попытаться выяснить это, чем тупо сидеть и гадать. Терехов взял микрофон ультравысокочастотной рации.

— Центральный, я — Четыреста одиннадцатый, третья категория срочности. Прием.

Последовала небольшая задержка, потом ему ответили:

— Я — Центральный, оставайтесь на связи, Четыреста одиннадцатый.

Терехов принялся ждать.

Колонна прошла последний, основной, поворот на Даргусяй. Сомнений не осталось, она направлялась в «Физикоус». Что-то тут явно было не так, а размер и состав колонны настоятельно требовали от Терехова выяснить, что происходит. Габович определенно захочет все знать точно.

— Центральный, я — Четыреста одиннадцатый, вторая категория срочности. — Ему разрешалось пользоваться второй категорией срочности, но только при исключительно важных запросах. Настало время воспользоваться этой возможностью...

— Понял, Четыреста одиннадцатый, вторая категория срочности, слушаю вас.

— Прошу сообщить данные о подразделении усиления, возможно — батальон, направляется по Швенченисскому шоссе к научно-исследовательскому институту «Физикоус». Фамилия командира, дата приказа и фамилия отдавшего приказ.

— Четыреста одиннадцатый, мы сейчас не можем передать ваш запрос, — ответил радист. — Все каналы работают на воинские перевозки. Подождите минут десять — двадцать.

— А в чем вообще дело? — все же спросил Терехов, хотя понимал, какой последует ответ.

— Четыреста одиннадцатый, эту информацию я не могу сообщать по открытой связи. Повторите позже ваш запрос по закрытой линии.

Черт бы их всех побрал, подумал Терехов. Сначала эта колонна тягачей на шоссе с опознавательными знаками МСБ, потом вдруг все каналы связи заняты военными. Что же, черт побери, происходит? И почему его не предупредили?

При первой же возможности Терехов обогнал тягач и поехал в голову колонны. Впереди он увидел камуфлированную штабную машину с несколькими офицерами МСБ, и первым же позывом Терехова было приказать водителю остановиться и выяснить у старшего офицера, чей приказ он выполняет. И тут он заметил первое знакомое лицо — полковник Игорь Мурзуриев, начальник управления тыла МСБ, расквартированного в Калининграде. Но какого черта делает здесь этот кабинетный червь? Ведь Мурзуриев имел репутацию отъявленного сачка, избегавшего любой сложной работы. Терехова не покидала мысль остановить грузовик и выяснить у Мурзуриева, как он тут оказался. Скорее Терехову даже хотелось выяснить причину, заставившую этого лентяя вылезти в такой час из кровати и проехать почти через всю Литву во главе колонны техники.

Но Терехову необходимо было попасть в «Физикоус», чтобы связаться с оператором радиосвязи и выяснить у него обстановку.

И Терехов направил автомобиль вперед, обгоняя колонну.

Очень скоро он все выяснит.

* * *

Воздушное пространство над Балтийским морем

вблизи побережья Литвы,

13 апреля, 03.09 по вильнюсскому времени

(12 апреля, 21.09 по среднеевропейскому).

Самолет-заправщик КС-10 «Экстендер», закончив заправлять в воздухе две самолета и два самолета-вертолета, оставил их в шестидесяти милях от побережья Литвы. Заправка осуществлялась на малой высоте, около тысячи футов над Балтийским морем, потому что они вынуждены были избегать десятков радаров ПВО, контролировавших воздушное пространство, РЛС обнаружения дальнего радиуса действия и патрульных катеров, чьи радары контролировали морскую поверхность. Так что приходилось летать гораздо ниже гражданских и военных самолетов, следующих в Ригу, Клайпеду или Калининград.

Заправщик КС-10 — огромный, модифицированный авиалайнер DC-10 — нес на борту столько топлива, что его хватило бы всем четырем самолетам на весь обратный путь в Соединенные Штаты. Он великолепно подходил для выполнения этой задачи не только из-за большой вместимости, но и потому, что мог обслуживать различные типы самолетов. КС-10 имел стреловидный переходник для быстродействующей системы заправки, стандартной для более крупных самолетов ВВС, когда наконечник длинного переходника вставлялся в гнездо на борту заправляемого самолета. Но, кроме этого, имел систему заправки типа «воронка», общую для самолетов и вертолетов, базирующихся на авианосцах, когда переходник от заправляемого самолета вставлялся в освещенную, похожую на корзину воронку, расположенную на конце длинного, диаметром четыре дюйма шланга, выдвигавшегося из заправщика.

Заправщик закончил плавный поворот к северу, взял курс на Стокгольм и стал постепенно набирать высоту. Штурмовые самолеты продолжили полет, их сопровождал самолет Е-ЗС с системой дальнего радиолокационного обнаружения и управления АВАКС, летевший на высоте тридцать тысяч футов. РЛС самолета сканировали воздушное пространство в поисках истребителей или других самолетов на пути заправщика и по курсу следования самолетов с морскими пехотинцами. РЛС ABAKCa-APY-2, имевшие большой радиус действия, могли поддерживать радарную связь с самолетами морской пехоты во время их действий над территорией Литвы.

В иллюминатор правого борта Патрик Макланан, летевший в самолете-вертолете, увидел, как заправщик отошел от их группы. Каждый раз, когда заправщик уходил от своих самолетов, у него возникало чувство надвигающейся беды, как будто заправщик был последней тоненькой ленточкой, отделявшей порядок от хаоса, мир от войны. Если самолет, в котором ты находишься, не возвращается вместе с заправщиком, как это иногда бывало во время тренировочных полетов, то ясно, что ты отправляешься в бой... Тогда это означало — лететь навстречу учебной цели, высокоскоростному реактивному самолету, снабженному создающей электронные помехи системой, с экипажем, сосредоточенным на ожидании противника. Но тогда руки Макланана лежали на рычагах управления — если не самолетом, то, по крайней мере, сложнейшей системой вооружения. А сейчас его потные, липкие ладони были на коленях, и он изо всех сил старался, чтобы никто не заметил, как они дрожат.

Конечно, раньше Макланану приходилось участвовать в боевых операциях, в опаснейшей из таких они и потеряли Дэвида Люгера. Но одно дело ставить на карту свою жизнь, находясь в оснащенном новейшей техникой бомбардировщике В-52, который проносится над землей со скоростью восемь миль в минуту, и совсем другое — лицом к лицу столкнуться с противником, вооруженным автоматом. В воздушном бою нервничать случалось, когда садишься в самолет или когда ведешь воздушный бой, а оборудование тебя не слушается. Но чаще нервничали истребители, ведь им за доли секунды надо было решить, предпринять ли последний маневр или уклониться от встречи с противником.

Именно спокойствие в боевой обстановке и принесло Макланану славу лучшего бомбардировщика Соединенных Штатов, которая вновь и вновь подтверждалась призами, полученными в соревнованиях по навигации и бомбометанию в составе экипажа бомбардировщика В-52. Совсем не плохо для парня, который не заканчивал академии ВВС, не был инженером или летчиком-испытателем. В отличие от большинства летчиков из Технологического центра аэрокосмических вооружений, обычно заносчивых и высокомерных, Макланан был спокойным, трудолюбивым, действовал, как настоящий профессионал. Его прекрасное знание бомбардировщика В-52, который он любовно называл «Буйволом», изначально и привлекло к Макланану внимание руководителя Центра Брэда Эллиота, создававшего «Мегакрепость».

Но, выпав теперь из привычной среды, Макланан, открытый и уязвимый, начал в конце концов понимать, что пехотинцу выдержка требуется каждую секунду. Тренированная нервная система защищает его, придает силы и решимость идти вперед. Тут нет никакой обшивки из волокнистой стали, нет скорости, нет электроники, чтобы защитить тебя. Как только очутился на земле — открыт со всех сторон.

Но Макланану предстояло действовать не одному, морские пехотинцы вообще никогда не действовали в одиночку. В состав штурмовой группы входили самые сложные в мире боевые машины, готовые появиться в небе над столицей Литвы.

Головным в штурмовой группе был самолет ВВС — МС-130Н «Боевой коготь-2». По документам он числился транспортным самолетом — типичный «мусоровоз». Но ничего типичного в нем не было. Оснащен самым сложным в мире навигационным оборудованием, системой предупреждения об опасных погодных условиях, специальными определителями цели, системой глобальной связи, защиты от помех в эфире и создания их, приборами для имитации ложных целей. Все это позволяло летать в районах с насыщенной обороной, доставлять туда грузы и вывозить людей. Сейчас на борту самолета находилось двадцать тысяч фунтов груза, предназначенного главным образом для спецназовцев, участвующих в операции, а также для американского посольства в Вильнюсе.

Вторым следовал вооруженный транспортный самолет AC-130U «Призрак». Его вооружение составляли три пушки: 25-миллиметровая, с высокой начальной скоростью снаряда, — для поражения наземных целей, войск и обычных транспортных средств, 40-миллиметровая — против легкой бронетехники и 105-миллиметровая гаубица — для разрушения зданий и уничтожения тяжелой бронетехники. Все они были установлены по левому борту. Пушки дистанционно управлялись наводчиками, которые пользовались показаниями датчиков обнаружения источников тепла, телескопических высокочувствительных телекамер и всепогодных РЛС с высокой разрешающей способностью. Находясь над зоной цели, «Призрак» мог обрушить смерть и разрушение на противника с высокой точностью. Дополняли вооружение двенадцать ракет «Адский огонь» с лазерной системой наведения, подвешенные по шесть на каждом крыле. Ракеты могли уничтожать танки и другие цели, по дальности действия значительно превосходя пушки.

Последние два самолета имели позывные, соответственно, «Молот-3» и «Молот-4», по документам они не входили в состав штурмовой группы, и их экипажи не числились в списке участников операции. Позади и правее штурмовой группы следовали два самолета-вертолета морской пехоты MV-22A «Морской молот». Они являлись специальным вариантом для морской пехоты самолетов ВВС CV-22 «Отбойный молоток» и использовались вместо устаревших десантных вертолетов СН-46 «Морской рыцарь», которые было решено снять с вооружения. «Морские молоты» базировались на военно-морской базе Черри-Пойнт, широко применялись на десантных кораблях морской пехоты, таких, как «Оса». Они могли взлетать и садиться вертикально, как вертолеты, но обладали скоростью, дальностью полета и грузоподъемностью турбовинтовых самолетов. Два самолета, участвовавшие в этой операции, были модифицированы для полетов на низкой высоте, навигации по местности, точного десантирования с воздуха, радиоэлектронной борьбы и подавления огневых точек.

В отличие от своих аналогов из ВВС «Морские молоты» имели на борту гораздо больше вооружения, чтобы обеспечить интенсивную поддержку морских пехотинцев с воздуха. Наряду с 20-миллиметровой пушкой, установленной слева на подфюзеляжной гондоле шасси, и пусковым контейнером для двенадцати ракет «Стингер» с головками автоматического термонаведения, установленным на гондоле справа, «Морские молоты» имели еще два пулемета калибра 7,62 миллиметра для непосредственной поддержки морской пехоты: один у правой двери, а другой на задней грузовой аппарели.

На борту первого «Морского молота» находились восемнадцать морских пехотинцев из 26-го экспедиционного отряда, входивших в состав элитного штурмового подразделения, в этом же самолете летели их командир капитан морской пехоты Брайан Снайдер, радист и начальник штаба. Им предстояло руководить всей операцией по захвату исследовательского центра «Физикоус» с борта «Морского молота». Эта группа была специально подготовлена для захвата и обыска зданий, в лагере Кемп-Леджен они тренировались на макете здания, аналогичного их объекту в «Физикоусе». Вместо обычной формы и обуви десантников они были одеты в черные комбинезоны из огнестойкой ткани, кевларовые бронежилеты и легкие кроссовки «Hi Tech». Головы защищали новые каски «Оккупант», напоминающие летные шлемы с кислородной маской. Новые пуленепробиваемые кевларовые каски были оснащены очками ночного видения, респиратором и портативной ультравысокочастотной рацией.

Стандартное вооружение составляли автоматы MP5SD калибра 9 миллиметров с инфракрасным прицелом и глушителем, и автоматические «кольты» 45-го калибра. В войсках специального назначения только морские пехотинцы продолжали пользоваться старыми «кольтами». Четверо морских пехотинцев были вооружены автоматическими гранатометами «Гидра» с вращающимся барабаном на двадцать гранат. Барабаны были укомплектованы гранатами большой мощности, а также осколочными. Необходимый тип гранаты выбирался при стрельбе с помощью переключателя. У всех морских пехотинцев имелись ослепляющие, осколочные гранаты и гранаты со слезоточивым газом.

Во втором «Морском молоте» летели еще восемнадцать морских пехотинцев, составлявших группу прикрытия. В их задачу входило обеспечение безопасности в районе посадки обоих самолетов, поэтому и вооружены они были значительно солиднее. Штурмовые винтовки М-16А2, автоматические пистолеты «беретта» калибра 9 миллиметров, легкие станковые пулеметы M249-FN, противотанковые ракеты, портативные зенитные ракеты «Стингер», 40-миллиметровые гранатометы М-42 и М703.

В эту группу были включены Патрик Макланан, Джон Ормак и Хэл Бриггс, находившиеся под непосредственной опекой сержанта Уола. Им предстояло опознать Дэвида Люгера, когда штурмовая группа найдет его, а также после очистки здания собрать всю, какую только можно будет найти, документацию, касающуюся советского бомбардировщика-quot;невидимкиquot; «Туман». Еще на троих офицеров ВВС возлагалась обязанность нести дополнительный боезапас гранат и коробок с пулеметными лентами.

Поскольку все трое входили в состав группы прикрытия, то и вооружены они были точно так же, как все морские пехотинцы из этой группы. У всех автоматические пистолеты калибра 9 миллиметров, у Бриггса и Макланана винтовки М-16, а Ормаку, поскольку он так и не смог овладеть винтовкой, дали автомат МР-5 калибра 9 миллиметров с магазином в тридцать два патрона, поскольку оружие германского производства было легко в обращении и весьма надежно.

Все офицеры были в стандартных кевларовых пехотных касках, выкрашенных в черный цвет, ремни прочно удерживали их на голове, на затылке касок имелась инфракрасная идентификационная бирка. На поворотном кронштейне к каске крепились очки ночного видения NVG-9, провод питания от батарей проходил вокруг каски и спускался по спине к сумке с батареями. Стандартное снаряжение «Алиса» включало аптечку для оказания первой медицинской помощи, десантный нож, фляги с водой, подсумки с боеприпасами, гранаты и минимальный запас продуктов. Завершали снаряжение обычные камуфляжные комбинезоны морской пехоты, высокие ботинки, перчатки. На лица была тщательно нанесена маскировочная раскраска. Как и морские пехотинцы первой штурмовой группы, офицеры ВВС надели кевларовые бронежилеты, закрывающие тело спереди и сзади. А на остальных морских пехотинцах из их группы прикрытия были легкие бронежилеты, защищающие от осколков и шрапнели.

Бриггс не мог дождаться того момента, когда вступит в бой, в снаряжении он чувствовал себя легко, оно его ничуть не стесняло. А вот Макланан и Ормак не представляли, как пойдут в бой со всей этой кучей барахла, которым были увешаны их тела, им было трудно делать в этом снаряжении даже простейшие движения, например, подниматься по трапу самолета.

Сержант Уол отмечал про себя все эти моменты, и чем больше их было, тем сильнее росло его беспокойство.

На борту их самолета находился командир роты, которой предстояло заняться охраной «Физикоуса», — невероятно молодо выглядевший лейтенант морской пехоты. Некоторое время Уол тихонько переговаривался с ним, потом протиснулся между морскими пехотинцами и сел рядом с тремя офицерами ВВС.

— Я долго думал над этим, джентльмены, — обратился он к Ормаку и к остальным после того, как дозаправка была закончена. — Посоветовался даже со взводным сержантом и с лейтенантом.

Патрик бросил взгляд на командира роты «Альфа» морской пехоты старшего лейтенанта Уильяма Маркса. На вид этому пареньку было лет шестнадцать, кевларовый шлем, казалось, велик ему размера на три, а висевший на бедре автоматический «кольт» 45-го калибра выглядел для него слишком тяжелым. Но он командовал одной из трех рот специального назначения, входивших в состав 26-го экспедиционного отряда морской пехоты, что было высочайшим достижением для молодого офицера. И если Уол, ветеран морской пехоты с пятнадцатилетним стажем, явно с уважением относился к этому человеку, то Макланану тут было над чем призадуматься. А взводный сержант — здоровый, коренастый, солидно выглядевший негр по фамилии Тримбл — за все время не обмолвился с офицерами ВВС и парой слов...

— Лейтенант согласился с моим решением, — продолжил Уол. — Мне очень бы не хотелось делать этого, но вы двое, — он указал на Ормака и Макланана, — пойдете без винтовок.

Макланан не мог поверить своим ушам. Слова Уола словно повергли его в шок. А самое обидное заключалось в том, что Макланан уже начал привыкать к своей винтовке, хотя, конечно, до умелого обращения с ней ему было еще далеко. И теперь приказ сдать ее сильно задел его. Но спорить было бесполезно — все уже хорошо поняли, что значит возражать Уолу.

Ормак взял свой автомат МР-5, отсоединил магазин и оттянул затвор, чтобы Уол мог убедиться, что в патроннике нет патрона. Затем передал оружие сержанту.

То же самое Макланан проделал со своей винтовкой М-16.

Уол передал оружие командиру экипажа самолета, и тот положил его на стеллаж вблизи установленного перед дверью пулемета.

— У вас есть пистолеты, и вы показали, что хорошо умеете обращаться с ними. Капитан Бриггс поможет вам при высадке из самолета.

Макланану показалось, что про себя Уол добавил: «А я буду молиться, чтобы вы, неумехи, не выбрались из самолета».

— В любом случае у меня нет желания тащить эту чертову штуку, — пробурчал Ормак, начиная снимать со снаряжения подсумки с запасными магазинами и передавая их Уолу для распределения между морскими пехотинцами. — Я так и не научился ею пользоваться. — Голос его звучал глухо, как из бочки.

Услышав, как говорит Ормак, Макланан слегка встревожился: неужели если он сейчас заговорит, то и его голос будет звучать точно так же? Выяснять это не хотелось, но разговор все же следовало поддержать. Макланан кивнул на морских пехотинцев, окружавших их, и сказал Ормаку:

— Пусть эти ребята занимаются стрельбой. А мы будем беречь свои головы и спасать Дэвида.

Похоже, Ормаку понравилась логика, прозвучавшая в словах Макланана, хотя отведенный в сторону взгляд и нерешительный кивок головы указывали на мучившую его неуверенность.

«Морской молот» выполнил плавный поворот и, кажется, еще снизился. Патрик, которому приходилось летать на больших самолетах на малой высоте, не думал, что «Морской молот» сможет спуститься еще ниже, но он смог. Порывы ветра трясли самолет, и впервые за всю свою карьеру Макланан испытал странное ощущение воздушной болезни.

Хэл Бриггс, похоже, сразу заметил это даже при тусклом свете красного фонаря, освещавшего отсек.

— Ты слегка позеленел, Мак. Думай, что ешь лимон, мне это всегда помогает, — посоветовал он Патрику.

— Мне приходилось летать и на малых высотах, и ночью, и в плохую погоду, — ответил Макланан. — Но обычно я находился за рычагами управления или, по крайней мере, мог видеть, что творится за бортом. А вот такой полет в качестве пассажира совсем не доставляет мне удовольствия. Мне нужен хотя бы иллюминатор.

— Могу рассказать тебе парочку историй, от которых у тебя волосы встанут дыбом, — предложил с улыбкой Бриггс, — но твоему желудку это не поможет. Думай о Дэвиде. Скоро мы увидим его.

В последнее время эти слова стали своеобразным боевым кличем их маленькой группы. В моменты, когда им хотелось все бросить, когда они страдали от недостатка опыта, когда не могли справиться с каким-нибудь упражнением, то повторяли про себя или говорили друг другу: «Думай о Дэвиде».

Макланан подумал, что жизнь иногда выписывает действительно странные зигзаги. Три недели назад он занимался модификацией бомбардировщика-quot;невидимкиquot; В-2, прибывшего в «Страну грез». Две недели назад он узнал, что Дэвид Люгер жив, и уже через несколько часов впервые в жизни стрелял из винтовки М-16. А неделю назад он стоял на коленях в грязи и на него орал чокнутый сержант морской пехоты. И вот теперь он сидит в самолете, предназначенном для выполнения специальных операций, вооружен ножом и большим пистолетом калибра 9 миллиметров, лицо его разукрашено специальной краской, он летит в Литву.

Безусловно, странный зигзаг судьбы.

У него уже нет этой чертовой винтовки, но Макланан еще не решил для себя, хорошо это или плохо.

Через несколько минут лейтенант Маркс поднялся и посмотрел в хвост «Морского молота». Держась за поручень, который шел вдоль потолка, он крикнул:

— Третий взвод!

Морские пехотинцы ответили ему каким-то животным ревом, и даже трое офицеров ВВС не смогли удержаться от крика. Двухнедельное пребывание среди этих элитных бойцов наложило на них свой отпечаток.

— Высадка через десять минут. Сержант Уол проведет последний инструктаж. Задача у нас простая — попасть внутрь, найти и захватить «зомби», а далее контролировать ситуацию, пока эти трое офицеров ВВС будут рыться в столах. Пятнадцать минут на земле, затем уходим и улетаем.

У Макланана зашлось сердце, когда он услышал, как Маркс назвал Дэвида «зомби», но остальные морские пехотинцы хорошо понимали, что Люгер не просто цель, которую надо обнаружить и «захватить». И все же их в первую очередь тревожила своя собственная судьба и судьба однополчан. Морской пехотинец рискнет жизнью ради выполнения задачи, но жертвовать жизнью он не станет.

— В этом исследовательском центре Советы держат в качестве пленника американского офицера ВВС, уже в течение нескольких лет они подвергают его пыткам и мучениям. Советы отрицают существование этого человека, но мы знаем, что он там. Нам приказано отыскать его и вывезти. Попав внутрь Центра, действуйте быстро, решительно, мощно и умело. Мы проникнем в здание, подавим сопротивление, заберем что надо и уйдем. Прежде всего не забывайте думать. Думайте. Не выпускайте ситуацию из-под контроля. Держите связь. Действуйте. Все ясно?

В ответ вновь раздался животный рев.

— Вопросы?

Вопросов не последовало.

— Старший сержант Тримбл, продолжайте инструктаж и готовьте своих людей.

* * *

Четыре штурмовых самолета были не единственными боевыми единицами, действовавшими этой ночью. Они не были даже самым крупным или основным подразделением. Главной задачей операции являлось усиление охраны и снабжение припасами американского посольства в Вильнюсе, и эта задача начала выполняться задолго до того, как два самолета ВВС и два морской пехоты вошли в воздушное пространство Литвы. Операция в Вильнюсе реально началась за час до того, как все четыре самолета закончили дозаправку.

С десантного корабля морской пехоты «Оса», находившегося в Балтийском море под охраной шести кораблей ВМС США, поднялась основная штурмовая группа на восьми вертолетах морской пехоты. Опережая вертолеты на несколько минут, над столицей Литвы пролетели два самолета ВВС и один морской пехоты, они сбросили на территорию посольства грузы первой необходимости. А после этого, когда морские пехотинцы, охранявшие посольство, разобрали грузы и подготовились к встрече, к посольству двинулись восемь вертолетов с силами усиления охраны посольства.

Задачу по сопровождению штурмовой группы вертолетов выполняли четыре вертолета AH-1W «Морская змея». Это были обычные тактические вертолеты сопровождения штурмовых групп, вооруженные 20-миллиметровой пушкой, установленной на носовой турели, четырьмя ракетами «воздух — земля» с лазерной системой наведения, двумя ракетами «воздух — воздух» с головками автоматического термонаведения AIM-9L.

Вертолеты «Морская змея» имели позывной «Трещотка», они несли по два дополнительных топливных бака, чтобы иметь возможность более продолжительного полета над территорией Литвы.

Роль основных десантных средств выполняли четыре вертолета морской пехоты СН-53Е «Жеребец-Супер», имевшие позывной «Манта». На борту двух из этих огромных машин массой сорок тысяч фунтов находились пятьдесят морских пехотинцев — две усиленные огневые роты — и экипаж из шести человек: два летчика, бортинженер и три стрелка, вооруженных пулеметами калибра 7,62 миллиметра для подавления огня пехотинцев с земли. В третьем вертолете вместо десантников было тридцать тысяч фунтов груза, предназначенного для морских пехотинцев, которым предстояло усилить охрану посольства. А на борту четвертого «Жеребца-Супер» разместились три больших круглых топливных резервуара, каждый емкостью тысяча шестьсот галлонов реактивного топлива. Все вертолеты могли заправляться в воздухе, даже на очень малых высотах или находясь под огнем, для этой цели был выделен самолет-заправщик КС-130, вылетевший из Германии.

Всей операцией руководил майор морской пехоты Ричард Юргенсен («Боксер»), он и три его старших штабных офицера летели в первом «Жеребце-Супер». Юргенсен много лет руководил десантно-штурмовыми операциями, но этот высокий и стройный ветеран, прослуживший в морской пехоте пятнадцать лет, впервые командовал высадкой вертолетного десанта. Майору не слишком нравилось, что морских пехотинцев используют для выполнения специальных операций, и сейчас он был озабочен тем, чтобы секретная операция, проводимая в «Физикоусе», не помешала его главной задаче по усилению охраны посольства.

На десять минут раньше вертолетов над городом появились пять высокоскоростных самолетов. Первым воздушного пространства над территорией посольства достиг вооруженный транспортный самолет АС-130 «Призрак», в пределах досягаемости его вооружения оказалась зона вокруг посольства диаметром пять миль. Американское посольство размещалось в северо-западной части города, его окружали улицы Витауто, Тарибу, Жиугдос и река Нярис. Территорию посольства легко было определить на радаре, особенно после того, как морские пехотинцы из охраны установили большие радарные отражатели и инфракрасные маяки на крышах. Операторы РЛС «Призрака» начали следить за всеми известными местами сосредоточения войск СНГ и Беларуси, закладывая все данные об обнаруженном вооружении и бронетехнике в компьютер управления огнем. Имея большую базу подобных данных, уже заложенную в компьютер на основе информации разведывательных спутников, офицер управления огнем мог начать атаку с помощью простого нажатия кнопки.

График операции соблюдался четко, как только два вооруженных самолета заняли оборонительные позиции в воздушном пространстве над территорией посольства, транспортный самолет МС-130 «Боевой коготь» уже готов был начать заход. Он подлетел с северо-запада, повернул и взял курс на восток после того, как пересек улицу Парибью и пролетел над кварталом, состоявшим из тридцати двадцатиэтажных жилых зданий. «Боевой коготь» продолжал двигаться на восток, удаляясь от посольства, этот маневр должен был обмануть возможных преследователей, не дать им понять, что главным объектом «Боевого когтя» является посольство. Но никаких преследователей не было. Самолет пролетел еще семь миль параллельно реке Нярис, протекавшей в северной части города, миновал Дворец спорта и вышел на траверз колокольни на площади Гедиминаса. И только после этого резко отвернул на сто восемьдесят градусов влево и взял курс на посольство. Разведывательные фотоснимки, сделанные спутниками КН-12, показывали, что войска СНГ располагались вдоль улицы Дзержинского, пересекавшей город с севера на юг, поэтому экипаж «Боевого когтя» надеялся, что пролет над позициями этих войск в двух различных направлениях собьет их с толку.

Двигаясь теперь с северо-востока, МС-130 пролетел над Зоной свободной торговли и взял курс на посольство. Посольство находилось сразу за юго-западным углом Зоны свободной торговли, на берегу реки Нярис. Пролетая над Львовской улицей, которая была северной границей Зоны, самолет открыл грузовые люки. Экипаж начал сбрасывать на парашютах большие контейнеры с едой, питьевой водой, оружием и боеприпасами. Несколько контейнеров зависло на деревьях, некоторые упали на крыши, но большинство приземлились точно на открытые лужайки, окружавшие резиденцию посла. Их немедленно затащили внутрь зданий.

Затем морские пехотинцы из охраны и персонал посольства продолжили действовать по плану. Морские пехотинцы организовали противовоздушную оборону вокруг района посадки, а персонал, втыкая в землю инфракрасные вешки, обозначал две посадочные площадки. Вешки эти можно было видеть только с помощью приборов ночного видения. Как только воздушное пространство вокруг посольства заняли «Жеребцы-Супер», на территории посольства приземлился первый десантный вертолет с пятьюдесятью морскими пехотинцами, майором Юргенсеном и его штабом. Выскочив из вертолета, майор подбежал к зданию резиденции посла. На крыльце резиденции в ожидании собралась группа людей.

Через несколько минут сел еще один вертолет.

— Где посол? — крикнул Юргенсен сквозь шум вертолетов.

— Я здесь! — раздалось в ответ. Посол Льюис К.Рейнольдс, низкорослый усатый негр в очках, подошел к Юргенсену. — Рад видеть вас здесь. Вы майор Юргенсен?

— Да, сэр, это я. Все подготовлено, о чем я просил?

— Как вы и просили, основной центр связи перенесен на крышу, — ответил Рейнольдс. — Внизу морские пехотинцы устроили еще один пункт с радиостанциями, прямо за этой дверью. — Он кивнул на вход в резиденцию. — Они будут держать с вами связь в процессе эвакуации.

И в этот момент к майору подбежал его начальник штаба.

— Сэр, «Манта-3» неисправна. — «Мантой-3» называли вертолет, на борту которого находились цистерны с топливом. — Утечка в системе гидравлики.

Юргенсен тихо выругался. В каждой операции планируется потеря определенного количества вертолетов, обычно одного из четырех, но когда это происходит на самом деле, то всегда совершенно неожиданно, некстати и вызывает жуткую досаду.

— Обещали прислать помощь?

— Минимум через два часа.

— Это нас не устраивает. — Юргенсен бросил взгляд на злополучный вертолет, потом на Рейнольдса. — Ваши люди готовы?

— Да, майор. У лейтенанта из охраны посольства есть список улетающих, а вот список тех, кто остается. Оба списка одобрены госдепартаментом.

— Сколько всего человек эвакуируется?

— Двести три.

Юргенсен нахмурился:

— Но это почти на шестьдесят человек больше, чем мне говорили.

— Набралось больше гражданских лиц, чем мы рассчитывали поначалу. Только женщины и дети. Мужчин нет.

Юргенсен помолчал немного, затем сказал:

— У нас только что оказался в аварийном состоянии один из транспортных вертолетов, значит, придется здорово потесниться. Но мы сможем забрать всех. Только никакого багажа, никакой ручной клади. Одни люди.

— Я уже сказал им об этом, — успокоил майора Рейнольдс. — Я ведь тоже служил в морской пехоте, во Вьетнаме, и знаю грузоподъемность этих вертолетов.

— Очень хорошо. Мы возьмем в каждый вертолет по шестьдесят восемь пассажиров. Как только разгрузимся, начнем сажать людей. — Затем Юргенсен обратился к своему начальнику штаба: — Сложите лопасти «Манты-3» и уберите ее из зоны посадки, чтобы не мешала другим вертолетам. Выполняйте.

С помощью посольских джипов и грузовиков сломанный вертолет быстренько затащили в пространство между деревьями, освободив площадку для других «Жеребцов-Супер». Приземлившийся первым вертолет дозаправился и поднялся в воздух, также освобождая площадку. Вскоре морские пехотинцы уже разгружали третьего «Жеребца», а четвертый приземлялся на другой площадке, и его тоже немедленно начали разгружать. И только один «Жеребец-Супер» кружил над посольством, пытаясь обнаружить какие-либо признаки враждебной активности. Но никаких признаков не наблюдалось.

Когда дозаправка вертолетов завершилась, началась посадка людей. Пассажиры были вынуждены по двое пристегиваться ремнями, детей сажали на колени. Морские пехотинцы бесцеремонно отбирали и сбрасывали на землю большие сумки и даже кейсы, в том числе у чиновников, проигнорировавших указание посла относительно багажа и ручной клади. После того, как два вертолета поднялись с пассажирами, приземлился третий, дозаправился, принял на борт шестьдесят восемь последних американцев, взлетел, и все три машины взяли курс на юго-запад, стараясь держаться подальше от «Физикоуса» и аэропорта.

— quot;Жеребцы-Суперquot; находятся в точке встречи, — доложил Юргенсену начальник штаба.

— Отлично. Пусть приступают к выполнению своей задачи, — приказал майор.

Трем «Жеребцам-Супер» предстояло ждать на большой поляне к северо-западу от города, это место заранее было выбрано на основании данных разведывательных спутников и патрулировалось на земле спецназовцами. Вооруженному транспортному самолету АС-130 была поставлена задача охранять воздушное пространство над этой поляной, уничтожая в случае необходимости наземную бронетехнику. После дозаправки «Морских змей» всем самолетам-вертолетам предстояло сформировать большой воздушный конвой и направиться к польской границе. Разрешение на посадку невооруженных самолетов уже было получено от польского правительства. Но поскольку поляки не разрешали никаким иностранным военным самолетам заходить в свое воздушное пространство, то «Морским змеям» и «Призраку» предстояло продолжить полет в сторону Балтийского моря, а вертолетам сопровождения сесть на десантный корабль «Оса». Вооруженный транспортник АС-130 должен был вернуться к посольству, проследить, не направляются ли к нему силы противника, а затем вернуться на базу в Германию.

«Морские змеи» начали дозаправляться один за другим.

— Какова задача у штурмовой группы «Молот»? — поинтересовался Юргенсен.

— Этим птичкам еще предстоит действовать, — ответил начальник штаба.

— Тогда проследите за тем, чтобы им осталось достаточно топлива, хотя бы по три тысячи фунтов на машину. Если надо, сократите количество «Морских змей» в сопровождении. Вашингтон заинтересован в том, чтобы эти морские пехотинцы со своим грузом выбрались из страны.

Морским пехотинцам хватило топлива для полной заправки только двух «Морских змей», поэтому два других вертолета забрали что осталось. Полностью заправленным вертолетам предстояло сопровождать «Жеребцы-Супер» до аэродрома на территории дружественной страны, а два других остались в готовности к вылету на территории посольства, ожидая возможных приказов из Белого дома приступить к выполнению какой-либо задачи.

Эвакуация привлекла внимание литовцев, у ворот посольства собралась большая толпа, с восхищением наблюдавшая, как американцы вывозят женщин и детей. Вильнюсцы радостно махали «Морским змеям», кружившим над их головами, и разразились восторженными криками, когда взлетел последний «Жеребец-Супер». У посольства появились несколько литовских солдат из Сил Самообороны, но они вместе с остальными радостно кричали, с восхищением и завистью наблюдая за четкими действиями морских пехотинцев.

Через сорок минут после приземления первого вертолета, и без единого выстрела, более двухсот американских гражданских лиц были эвакуированы. Три «Жеребца-Супер», сопровождаемые самолетом МС-130 «Боевой коготь» и двумя штурмовыми вертолетами AH-1W «Морская змея», сразу же взяли курс на юго-запад к пограничному польскому городу Сувалки, расположенному всего в девяноста милях от Вильнюса.

* * *

Когда группа вертолетов, выполнявших операцию в посольстве, взяла курс на юго-запад, два самолета-вертолета морской пехоты MV-22 «Морской молот» повернули на юг и направились прямо к центру города. Оставив справа замок Гедиминаса и хрупкие с виду остроконечные шпили церкви Святой Анны, а слева — массивные двойные башни церкви Петра и Павла, оба самолета низко пролетели над жилыми домами, церквами и административными зданиями центра Вильнюса. Миновав Холм Железного Волка — колыбель столицы Литвы, — «Морские молоты» промчались над республиканским Музеем искусств и зданием Театра молодежи, которые представляли собой прекрасные ориентиры, а затем уже определились по железнодорожным путям в южной части города.

Через несколько минут летчики увидели три огромных здания и градирню в форме песочных часов, составлявших комплекс Исследовательского ядерного центра Денерокин.

— Две минуты до первой выброски, — доложили летчики.

Это объявление ошеломило Макланана — находясь в затемненном десантном отсеке «Морского молота», часто испытывая болтанку, он полностью потерял ощущение времени. Патрик проверил ремни снаряжения, винтовку проверять было не надо, потому что таковой у него уже не имелось, и потуже затянул ремень кевларового шлема.

Осталось меньше шестидесяти секунд...

Он на самом деле делает это.

Они ворвутся...

Через несколько секунд начала опускаться задняя грузовая аппарель, и Макланан впервые взглянул на Литву... Первой его мыслью было: как же чертовски низко они находятся! Продвижение самолета вперед слегка замедлилось, но это только увеличило вертикальную скорость, когда летчики облетали линии электропередач, здания и прожекторные вышки. Шум стоял невероятный. В памяти Макланана промелькнули воспоминания о том, как он мальчишкой побывал на Ниагарском водопаде, и сейчас шум винтов «Морских молотов» очень напоминал рев Ниагары. Прожекторная вышка железнодорожного депо промелькнула всего в двадцати футах, и в ее неожиданном свете Макланан увидел Джона Ормака: тот смотрел прямо перед собой, глаза его остекленели, указательный палец левой ладони, лежавшей на колене, судорожно дергался. Патрик перевел взгляд на Бриггса и даже без света смог различить ухмылку на его лице. Хэлу Бриггсу все это чертовски нравилось. Хэл Бриггс был просто создан для таких операций. Он показал Макланану большой палец и усмехнулся. Патрик заметил, что правый указательный палец Бриггса уже высунут сквозь небольшую прорезь из перчатки — они еще не приземлились, а он уже готов был нажать на спусковой крючок.

* * *

НИИ «Физикоус»,

13 апреля, 03.15 по вильнюсскому времени.

Терехов стоял перед невероятным чудовищем и качал головой в состоянии полнейшего благоговейного трепета. Да, подумал он, я могу понять, почему люди убивают друг друга, чтобы узнать, как летает эта штука.

Перед ним возвышался бомбардировщик-quot;невидимкаquot; Фи-170 «Туман». Название очень подходило ему, самолет действительно был похож на громадное серое облако тумана. Нижняя кромка фюзеляжа находилась более чем в пяти метрах от земли, и огромный, грациозно изогнутый корпус покоился на высоких, тонких стойках шасси. Ширина корпуса «Тумана» составляла почти шестьдесят один метр, он был значительно больше американских бомбардировщиков-quot;невидимокquot; В-52 «Мегакрепость» или В-52 «Черный рыцарь» и мог нести на своем борту вооружения в полтора раза больше, чем В-52. Подобный морскому скату корпус выглядел массивным и не слишком аэродинамичным, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что фюзеляж очень узок, за исключением центральной части. Концы крыльев загнуты вниз дугой, как будто скат шевелил своими волнообразными плавниками.

Терехов подумал, что самым удивительным во всем этом был не сам самолет, а тот факт, что десять лет он создавался в обстановке полнейшей секретности. Майор самодовольно отметил про себя, что ни одного слова о самолете не появилось в западной прессе или в изредка перехватываемых сообщениях западных разведок, касавшихся новой советской техники. Ходило много различных слухов по поводу того, что происходит в трех ангарах «Физикоуса», и это естественно, но — ничего, кроме слухов. И это благодаря чрезвычайным мерам безопасности, которые предпринимала их служба, возглавляемая генералом Габовичем. У Габовича имелись свои люди во всех правительственных организациях бывшего Советского Союза, и все правительственные документы, касавшиеся «Физикоуса», попадали на стол Габовича для изучения и визирования.

Конечно, в те моменты, когда зверя выводили из логова, секретность нарушалась. Но с учетом того, что американская программа предусматривала создание всего пятнадцати бомбардировщиков-quot;невидимокquot; В-2 — одна эскадрилья, смехотворное количество для таких передовых боевых машин! — а многие другие программы по созданию самолетов и вооружения были свернуты, «Туман», безусловно, потрясет весь мир. И когда все поймут, что это удивительно грозная машина, под стать своему виду, тогда Советский Союз — или СНГ, или Беларусь, в зависимости от того, кого решат поддержать Габович и ученые «Физикоуса», — вновь станет передовой в мире державой в области военной техники.

Краем глаза Терехов заметил приближение командира «черных беретов» полковника Никиты Кортышкова.

— Ну, что выяснил, полковник? — спросил Терехов, не отрывая взгляда от чудо-самолета.

— Каналы связи забиты движущимися колоннами техники, — доложил Кортышков. — Между некоторыми базами связь вообще повреждена. Возможно, это действия партизан.

Это было наиболее подходящее объяснение из всех, что Кортышков услышал, — солнечные вспышки, учения Балтийского флота и прочее.

Литовцы что-то зашевелились, думал Терехов, пора устроить им еще одну хорошенькую взбучку и начать с их доморощенного героя Доминикаса Пальсикаса. Генералу Вощанке следует разобраться с Пальсикасом, чтобы другим неповадно было.

— Меня интересует эта колонна, Кортышков, а не радиосвязь.

— Я не смог усмотреть ничего особенного в той колонне. В северной части страны осуществляется общая мобилизация войск СНГ, так что, может, это просто совсем недавно развернутые войска.

— А почему объявлена общая мобилизация войск СНГ? — удивился Терехов. Он так и не выяснил принадлежности машин МСБ, направлявшихся к «Физикоусу», но они должны были вписываться в то, что происходило сегодняшней ночью. — Мне ничего об этом не сообщали.

— Как я уже сказал, радиосвязь нарушена. Несколько баз не отвечают, сеть управления тоже нарушена. Похоже, там легкая неразбериха. Думаю, возможно, телекоммуникационный центр в Каунасе перегружен...

— Меня не интересуют твои домыслы, — оборвал Кортышкова Терехов. — Мне нужна конкретная информация. Тебе придется добыть ее для меня или придется отвечать перед генералом Габовичем, вот тогда и попробуй втюхать ему свои жалкие извинения и бесполезные домыслы. А теперь — что касается этой колонны. Ты выяснил наконец: не в «Физикоус» ли она направляется?

— Да, в данный момент она подходит к воротам Денерокина.

У Терехова уже не оставалось времени, Габович прибудет менее чем через час, а он еще не провел совещание с инженерами. Ладно, в данный момент развертывание сил МСБ не касалось Терехова. Все равно без соответствующего приказа никто не проникнет в «Физикоус». Надо только проследить, чтобы Габович добрался без всяких задержек.

— Я хочу, чтобы ты лично выяснил, есть ли у командира этой колонны соответствующий приказ, прежде чем хоть одна машина пройдет через ворота, — распорядился Терехов. — И приказ этот должен быть подписан, как минимум генералом Габовичем. Одновременно проследи, чтобы дорога была свободна к приезду генерала. И удвой охрану «Тумана», пока не восстановится радиосвязь.

* * *

Ворота ядерного центра Денерокин, НИИ «Физикоус»,

13 апреля, 03.20 по вильнюсскому времени.

Командная радиосеть войск СНГ разрывалась от приказов, запросов и общей паники.

— Черт побери, да что происходит? — спросил один из солдат охраны центра Денерокин.

— Постоянно сообщают, что над городом летают вертолеты, но точно не знают сколько, — ответил старший в наряде, сержант Владимир Михеев. — Сначала заметили вертолеты над Дворцом спорта, потом над зданием парламента, потом над Зоной свободной торговли... Подожди минутку... А сейчас передали, что замечено четыре вертолета над Зоной свободной торговли и большой самолет над зданием парламента. Черт, как тут разобраться?

— Может, запросим подтверждение?

— Уже запросили, а они приказали нам убраться из эфира, — пояснил сержант. — Ни о каких самолетах с юга, со стороны Тракайской улицы, не сообщается, поэтому не будем объявлять готовность второй степени.

— Это вертолеты СНГ? Или белорусские? Что они делают над городом? — спросил солдат.

— Они и раньше-то нам никогда не докладывали, почему должны сейчас? — В этот момент раздался телефонный звонок с поста от внешних ворот возле шоссе. — Сержант Михеев слушает... что? Усиление? Да, этот павлин... майор Терехов, говорил о колонне. Сколько машин? Что значит не знаешь! Минимум тридцать... С танками и зенитными самоходками? Командует полковник? Начальник управления тыла... Мурзуриев? Да, Терехов разрешил, если у них есть приказ Габовича. Да, пропусти его сюда. Он хочет завести внутрь все машины? Да? А почему он не повел их через южные ворота?.. Ты не умничай, Симков... Нет, я не хочу с ним разговаривать. Приказ проверю здесь. Но предупреди его, что мы будем проверять каждую машину, и это займет время... Да, ты сам скажи ему. Все, отбой.

Михеев положил трубку телефона.

— Явно что-то происходит. Штаб посылает нам подкрепление под командованием полковника Мурзуриева, они развернутся вокруг Денерокина. Принеси мне пропуск Мурзуриева.

Солдат вошел в комнату, где находились несколько рядов пропусков, представлявших собой пластиковые карточки с черно-белыми фото. Чтобы попасть в Денерокин, надо было предъявить удостоверение личности и получить в обмен на него пропуск. Охрана внутри проверяла пропуска и сверяла фотографию с личностью его владельца. Солдат протянул Михееву пропуск Мурзуриева.

— Я никогда раньше не видел этого Мурзуриева. Интересно, что он за фрукт?

— Штабной червь, наверное, единственный оказался трезвым, вот ему и поручили возглавить эту колонну, — предположил Михеев. — Предупреди остальную охрану, что к нам жалует полковник из штаба. Потом позвони Терехову и сообщи, что колонна прибыла. Надо обеспечить охрану зоны, пока их машины будут заезжать, а мы будем проверять всех членов экипажей.

Спустя несколько минут головная машина колонны остановилась в зоне контроля перед воротами. Офицер, одетый в обычный зеленый камуфляжный комбинезон и пехотную каску с буквами «МСБ», подошел к охраннику. Поскольку офицер имел звание полковника, то его и еще четверых офицеров — одновременно для проверки документов разрешалось пропускать не более пяти человек — тут же пропустили в зону контроля, но ворота оставались закрытыми.

Сержант, находившийся в будке охраны, заметил тонкий серый шарф на шее офицера, частично скрывавший подбородок, а каска была надвинута низко на глаза. Поэтому сержант с уверенностью не опознал этого человека, хотя ростом и телосложением он напоминал полковника Мурзуриева, и та же тоненькая ниточка усов... Все же у сержанта не было полной уверенности. Полковник подошел к передней стене будки, сделанной из толстого пуленепробиваемого стекла, и обратился к охране:

— Сержант, я полковник Мурзуриев, прибыл из штаба с ротой подкрепления. Немедленно начинайте пропускать мои машины.

— Хорошо, товарищ полковник. — Сержант открыл небольшое окошко в стеклянной стене. — Попрошу ваши документы.

— Мы торопимся, сержант, — недовольным тоном бросил Мурзуриев. Он снял черные перчатки, положил их на прилавок перед окошком и принялся копаться в карманах комбинезона в поисках удостоверения. — Десять минут назад вас должны были предупредить из штаба о нашем прибытии.

— Сеть радиосвязи перегружена, товарищ полковник, — ответил Михеев. — Нам даже приказали убраться из эфира. Если такое сообщение и было, то мы его не получали. Понадобится время для проверки всех ваших машин. — Михеев отметил про себя, что четверо офицеров, сопровождавших полковника, все остановились перед стеклом, наблюдая за происходящим. — Товарищ полковник, оставьте, пожалуйста, сопровождающих за желтой линией. К окошку можно подходить только по одному.

Мурзуриев сделал знак своим офицерам отойти назад. Похоже, его удивили слова сержанта.

— А почему радиосеть перегружена? Что происходит?

— Да вроде вертолеты летают над городом, — ответил Михеев. — Но подробности выяснить не можем.

Мурзуриев смутился, но быстро взял себя в руки, заметив, что сержант наблюдает за ним. Он просунул в окошко удостоверение.

— Я тоже точно не знаю, что происходит, но, возможно, наше прибытие сюда связано с этими событиями. Поторопитесь, сержант.

— Хорошо, товарищ полковник. — «Ничего себе, — подумал Михеев, — даже штабное начальство не имеет понятия, что происходит». Он сверил личность Мурзуриева с фотографией на удостоверении. Все в порядке. Затем положил удостоверение рядом с пропуском и принялся сличать фотографии.

А вот фотографии не совпадали.

Фотографии на удостоверение и пропуск в «Физикоус» делались в одно время, и для верности это должны были быть отпечатки с одного негатива. А в данном случае фотографии не просто не совпадали, они были не похожи одна на другую. На пропуске Мурзуриев был более круглолицым и полнощеким. А у этого человека было скуластое квадратное лицо, словно высеченное из камня, хотя усы были точно такими, как на пропуске.

Без паники, Михеев, мысленно приказал себе сержант. Возможно, это просто очередная проверка бдительности охраны. Штабное начальство постоянно проделывает такие штучки. Михеев обратил внимание на оружие полковника — кобура на боку с «Макаровым», а на плече автомат АК-47. Довольно странно, что командир вооружен автоматом, подумал сержант. Но если даже полковник и опасался разоблачения, то пока не делал никаких движений, чтобы воспользоваться оружием. Оружие выглядело старым, не последнего выпуска, но, похоже, в хорошем состоянии.

Михеев нащупал под столом кнопку тревоги, откинул пальцами с нее предохранительный колпачок, но кнопку не нажал. Если это на самом деле просто проверка бдительности, то включение тревожной сирены по всей территории «Физикоуса» выйдет ему боком. Лучше попробовать еще один вариант решения этой проблемы — вызвать старшего в карауле.

— Тут что-то не так, товарищ полковник, — громко произнес Михеев, пытаясь привлечь внимание своего напарника. Если это проверка, то солдату не стоит стоять спиной к посетителям. — Вы не меняли недавно фотографию на удостоверении?

— Да, менял, сержант.

Если это диверсант, подумал Михеев, то держится он очень хладнокровно. Никаких подергиваний, никаких судорожных сглатываний, руки ни на миллиметр не приблизились к оружию.

— Пропуска меняются каждый год, вам это хорошо известно, — продолжил Мурзуриев. — Заканчивайте проверку. Через три минуты я должен докладывать в штаб.

— Но вы не поменяли пропуск, когда заменили фотографию на удостоверении, — возразил Михеев. — Я вынужден вызвать разводящего. Подождите, пожалуйста.

— Но это же смешно, сержант. — Мурзуриев кивнул в сторону колонны машин, выстроившихся в контрольной зоне. — Целый батальон будет вынужден ждать.

— Это займет всего минуту, товарищ полковник. Мне нужно разрешение старшего... Никакой задержки не будет. — Четверо офицеров, сопровождавших Мурзуриева, отошли назад метров на десять, почти к воротам.

«Зачем они это сделали?» — подумал Михеев. Он бросил взгляд в сторону ограды и увидел, что свыше сотни солдат быстро выскакивают из четырех грузовиков, держа в руках оружие. Солдаты пытались прятаться за грузовиками от телекамер системы охраны, но не всем это удавалось.

Михеева охватила паника. Забыв на время о кнопке тревоги, сержант поднял на полковника вопросительный взгляд.

— Извините, товарищ полковник, но что ваши люди...

— Что-то не так, сержант?

— Нет, товарищ полковник. Подождите, пожалуйста. — Телефон находился в нескольких метрах от стола Михеева. Нажать кнопку тревоги или позвонить дежурному офицеру? Михеев выбрал последнее. Но когда он попытался закрыть окошко, то обнаружил, что пальцы черных кожаных перчаток Мурзуриева просунуты в щель, от чего окошко не закрывалось плотно. — Товарищ полковник, уберите, пожалуйста, перчатки...

Но вместо этого Мурзуриев сунул в щель большой нож и полностью распахнул окошко. И прежде чем Михеев успел выхватить пистолет из кобуры или нажать кнопку тревоги, Мурзуриев швырнул в окошко гранату со слезоточивым газом. Помещение будки моментально заполнилось ослепляющим желтым туманом, а полковник убрал нож и захлопнул окошко, чтобы газ не выходил наружу. Через пятнадцать секунд охранникам, которые перестали что-либо видеть и с трудом дышали, ничего не останется, как открыть дверь... Но они могут успеть включить тревогу.

Доминикас Пальсикас, выдававший себя за Мурзуриева, повернулся к своим четырем офицерам и приказал по-литовски:

— Начинаем.

И тут же снайперы, расположившиеся вдоль внешней ограды, разбили выстрелами телекамеры. В это же время была установлена взрывчатка на замки с дистанционным управлением ворот, и через несколько секунд путь был свободен, машины моментально начали въезжать на территорию Денерокина.

Открыв задвижку турникета, Пальсикас небольшой гранатой взорвал дверь караульной будки. Он ворвался внутрь, и как раз в этот момент зазвонил телефон прямой связи со зданием штаба службы безопасности, расположенном возле авиаконструкторского бюро. Закрыв шарфом нос, Пальсикас снял трубку и сказал:

— Восточные ворота, сержант Михеев.

— Михеев? — Говоривший удивился, не узнав голос Михеева, но был слишком возбужден, чтобы разбираться со своими сомнениями. — У нас пропал контакт с вашими пятью камерами наблюдения, а на индикаторах положения ваших ворот горят красные лампочки. Что случилось?

— Да у нас все нормально. Ложная тревога. У меня на мониторах все видно, все лампочки горят зеленым. Ворота закрыты, а в зоне контроля только одна машина. Наверное, у вас какое-то повреждение в цепи. Мне не пропускать отряд полковника Мурзуриева без вашей команды?

— Конечно. Как обычно. Жди разрешения.

— Восточные ворота, жду разрешения. — Пальсикас знал, что каждая смена охраны имеет свой пароль, обычно это было простое, легко запоминающееся слово. Михеев наверняка нигде не записал его, сержант был опытным охранником, а вот молодой солдат мог записать, но искать пароль уже не было времени. Пальсикас выскочил из будки, когда на территорию въезжала уже последняя машина. Он вытащил из кармана комбинезона рацию.

— Второй батальон, доложите обстановку.

— Главные ворота взяты, — последовал ответ. — Сопротивление минимальное.

— Третий батальон, докладывайте.

— Юго-западные ворота взяты. Никакого сопротивления. Депо тоже взято.

— Четвертый батальон, докладывайте.

— Западные ворота взяты. Входим внутрь. — Целью четвертого батальона было авиаконструкторское бюро «Физикоуса», потому что оно охранялось даже сильнее, чем Денерокин. В четвертом батальоне было свыше пятисот человек, что значительно замедляло его продвижение, но его солдаты были вооружены гораздо лучше других штурмовых групп и числом по крайней мере в три раза превосходили охрану, состоявшую из омоновцев.

— БТР! — крикнул кто-то. Пальсикас обернулся. Противник быстро среагировал на прорыв через ворота, по главной дороге мчался БТР-60ПБ, стреляя на ходу по входящим в ворота грузовикам.

Первый грузовик, в котором находились шестьдесят литовских солдат, был обстрелян из пушки калибра 12,7 миллиметра.

— Подгоняйте танк! Быстрее! — приказал Пальсикас. — Пусть идет прямо через ограду!

Танк Т-62 уже съехал с транспортировочной платформы. Это был устаревший вариант основного боевого советского танка, и в сражении против других танков он бы сильно проигрывал, но в условиях боя в городе и при наличии пространства для маневра это было очень эффективное оружие. Съехав с платформы, танк свернул влево и проломил сетчатую ограду высотой четыре метра, словно это был деревянный штакетник. БТР развернул пушку в сторону танка и сосредоточил огонь на нем, а литовские автоматчики успели в это время окружить БТР и открыть по нему прицельную стрельбу. Десять омоновцев в черных беретах выскочили из БТРа как раз в тот момент, когда Т-62 выпустил в него кумулятивный снаряд, от чего БТР завалился на бок и загорелся.

Охваченные жаждой мести солдаты Пальсикаса быстро расправились с пытавшимися укрыться омоновцами.

Пальсикас старался не смотреть, но взгляд его так и притягивало к грузовику, изрешеченному огнем БТР. Он увидел, что как минимум десять его солдат были убиты, а другие ранены, некоторые очень тяжело. Теперь задача, которую он поставил перед собой и перед своими людьми, не казалась ему такой уж простой. Они захватили десятки центров связи, бронетехнику, базы ВВС, склады — и все это за одну ночь. Но Пальсикаса все больше тревожил итог. Гибли литовцы — в большинстве своем слабо обученные, самоотверженные парни. Многие этой ночью стали калеками. И ради чего? Ради охватившей его жажды мести? Ради недостижимой мечты? Имел ли он право так поступить...

Но его солдаты сами ответили на этот вопрос. Несмотря на первые ужасающие минуты боя, несмотря на внезапные и ошеломляющие потери, солдаты разразились радостными криками, когда над будкой охраны появилось боевое знамя Великого Князя Литовского. И Пальсикас сказал себе, что именно ради этого они и сражаются. Литва никогда не будет свободной, пока сами люди не вышвырнут со своей земли тиранов и захватчиков, пока не станут достаточно сильными, чтобы бороться с врагами. Пальсикасом двигало чувство мести, желание отомстить Советам за то, что они держали его народ в качестве заложника, за убитых литовцев. Но делал он это ради будущего Литвы. И только ради этого.

— Сейчас будет объявлена тревога, — крикнул Пальсикас своим офицерам. — Четвертый батальон еще не вышел на свои позиции, но мы больше не можем его ждать... Готовьтесь к отражению противника. Я хочу...

В этот момент связист Пальсикаса доложил ему:

— Подлетают вертолеты. Их принадлежность пока не установлена, но они определенно направляются в «Физикоус». Это не разведка, будут здесь через пять минут.

— Понял. Первая рота продолжает на полной скорости двигаться к зданию штаба службы безопасности, — приказал Пальсикас. — Вторая рота разбивается на взводы и окружает электростанцию с севера, востока и запада. Третья рота немедленно закрепляется здесь. Сначала зенитные батареи, потом противотанковые средства. И побыстрее, время идет.

* * *

Прямо перед северо-восточными воротами «Физикоуса», на крыше склада железнодорожного депо, расположенного на улице Даряус, лежали двое мужчин, одетых в обычные синие рабочие комбинезоны.

Но эти люди не были рабочими.

— Черт побери, похоже, к воротам Денерокина направляется половина батальона, — заметил сержант Чарльз Бикер. Он наблюдал за северо-восточными воротами в прибор ночного видения, лихорадочно записывая в блокнот все, что замечал.

— Мне нужно количество и принадлежность, а не твои чертовы эмоции, Бик, — приструнил его старший сержант Эд Гладден. Оба сержанта были из команды quot;Аquot; войск специального назначения, которая входила в состав группы армейского спецназа США, рассредоточенной на территории Литвы, Латвии, России и Беларуси для наблюдения за основными объектами. Почти сотня спецназовцев пряталась в различных укромных местах вроде этого склада и докладывала по спутниковой связи о своих наблюдениях в штаб-квартиру командования войск специального назначения в Германии.

В ходе подготовки штурма «Физикоуса» и операции по усилению охраны посольства спецназовцы команды quot;Аquot;, бегло говорившие по-русски и по-литовски, обеспечивали в Вильнюсе разведку объектов, связанных с операциями, и следили за нахождением и действиями советских войск. Гладден как раз готовил очередной доклад о появлении колонны перед воротами Денерокина.

— Ну что там у тебя?

— Тридцать четыре машины, сержант, — отозвался Бикер. — Командирский джип. Фургон — вероятно, радиостанция или штабная машина. Три гусеничные машины... Господи, да похоже, что это «Зевс-23».

— Не пори чушь, Бикер.

— По-моему это точно ЗСУ-23-4 сержант. А позади следует десятитонный грузовик, должно быть, с боеприпасами.

Гладдена все больше охватывала тревога. Возможно, Бикер и был несколько несдержан, но свое дело он знал хорошо. Установка ЗСУ-23-4, по прозвищу «Зевс», была оснащена зенитными пушками калибра 23 миллиметра. Управляемая РЛС или приборами инфракрасного наведения, она представляла собой смертельную угрозу для любого самолета, летящего ниже двенадцати тысяч футов. Установка «Зевс» являлась стандартным вооружением пехотных батальонов СНГ. Но откуда такое вооружение у МСБ, у службы безопасности, состоявшей главным образом из войск бывшего КГБ и МВД?

Тем временем Бикер продолжал докладывать:

— Четыре десятитонных грузовика, возможно, с электрогенераторами или боеприпасами, девятнадцать пятитонных машин для перевозки личного состава, пара водовозок, заправщик, платформа с бульдозерным отвалом и платформа с танком Т-62. На всех — опознавательные знаки МСБ.

Гладден старался как можно быстрее зашифровать информацию; Бикер не помогал ему в этом, поглощенный наблюдениями. Недавно созданная МСБ являлась организацией СНГ, заменившей советские МВД, КГБ и военную разведку — ГРУ. Отвечала МСБ главным образом за внутреннюю безопасность, но, в силу традиций, МСБ сохраняла на территории Литвы активность и агрессивность, противоречащие статусу республики. Теперь вот у подразделений МСБ появилось и тяжелое пехотное вооружение. Откуда? Для чего?..

— Танк, зенитные самоходки? Похоже на штурмовую группу, — пробормотал Гладден.

— Нет, это же мы — штурмовая группа. Наверное, в СНГ пронюхали о нас. И эта колонна послана для борьбы с морскими пехотинцами.

Бикер был прав, и все же Гладдена одолевали сомнения.

— Но другие группы наблюдали, как эта колонна выходила из южных казарм, а не из центральных. — Гладден вспомнил шифрованные донесения, полученные ранее от других разведгрупп спецназа. — Если объявлена тревога, то почему нет сообщения от групп, наблюдающих за войсками, расположенными в центре Вильнюса?

— Послушай, может быть, они решили оставить войска в центральных казармах для чего-нибудь более важного?

— Нет ничего важнее «Физикоуса» и Денерокина, — возразил Гладден. — СНГ приказало МСБ защищать «Физикоус» любой ценой. Так в чем же дело?

— Маленькая неразбериха, вот и все, — предположил Бикер. — Они ведь все-таки начали действовать, подтянули тяжелую технику и, надо сказать, действуют чертовски быстро. Да, похоже, тут будет... О, Господи!

— Что такое?

— Автоматчики выпрыгивают из машин... Попробую сосчитать... десять, может быть, двенадцать... но они взяли на прицел помещение охраны!

Гладден подавил в себе сильное желание отодвинуть в сторону Бикера и посмотреть самому в прибор ночного видения... Бикер специально тренировался вести наблюдение, так что отнимать у него прибор — только зря терять время.

— Морская пехота уже появилась?

— Нет, пока никаких признаков, — ответил Бикер. — Они... черт побери, они стреляют! Они стреляют по телекамерам охраны!

Гладден моментально добавил к уже зашифрованной информации: «Пауза, ждите дальнейших сообщений», — и передал все это в посольство. Посольство получит сообщение, и компьютеры автоматически передадут его другим подразделениям и в штаб-квартиру Европейского командования армии США в Германии. Фраза «ждите дальнейших сообщений» даст понять, что здесь происходит что-то особое, о чем будет доложено позже.

— Что там у тебя, Бик?

— Что-то происходит возле будки охраны... Плохо видно, но... Вспышки возле ворот. Возможно, стрельба или небольшие заряды взрывчатки... Ворота открываются... Внешние ворота открыты... Внутренние тоже открыты. Машины въезжают внутрь...

— Но это же грубое нарушение мер безопасности, — удивился Гладден. — Мы никогда не видели, чтобы ворота открывались одновременно.

— Солдаты бегут в направлении электростанции. Грузовики быстро въезжают, никакой проверки документов... Просто идут вперед на полной скорости. Они... Господи, по въехавшим ведет огонь БТР, появившийся из глубины территории! Черт побери, да что тут происходит?

— Что еще...

— Ого, танк Т-62 съехал с платформы — Гладден услышал громкий выстрел, затем лязг стали и оглушительный взрыв. — Боже мой, танк только что разнес БТР! Вот это да... новенькие уничтожают экипаж БТРа. Да кто они такие?

Гладден задумался, не выбраться ли им из укрытия и не пойти ли поближе к воротам, — глупая мысль, но в данных обстоятельствах, возможно, и надо было это сделать... И в этот момент заработала его командирская рация PRC-118. Впервые оба сержанта услышали в этой сети сообщение, передаваемое открытым текстом.

— Всем подразделениям, я — «Желтый», как минимум батальон входит в западные ворота возле ангаров. Два танка Т-62, несколько инженерных машин и, похоже, зенитные самоходные установки. Стрельба на территории. Нападающие подняли что-то вроде литовского флага, они атакуют охрану и позиции сил МСБ.

Ни одна из разведгрупп не решилась бы первой нарушить режим секретности радиосвязи, но раз уж это было сделано, то следовало как можно быстрее сообщить свою информацию и перейти на прежний режим. Гладден поднес к губам микрофон.

— Всем подразделениям, я — «Синий». Как минимум батальон входит в ворота Денерокина. Тридцать четыре машины, примерно тысяча солдат. Идет ожесточенный бой между охраной и неустановленными нападающими. На территорию проследовали танк Т-62 и четыре ЗСУ-23-4. Повторяю, ЗСУ находятся на территории...

— Эй, а они и правда подняли флаг! — в возбуждении воскликнул Бикер. — Это не литовский флаг, а другой... Как же они его называют? Красный, с рыцарем на коне?

— Боевое знамя Великого Князя, — подсказал Гладден. — Черт, похоже, началась гражданская война. — Он снова заговорил в микрофон: — Согласен с наблюдателями: похоже, это литовские партизаны ведут бой с войсками МСБ. Да поможет нам Бог.

* * *

Штаб-квартира охраны авиаконструкторского бюро

«Физикоус», Зулусский район,

13 апреля, 03.20 по вильнюсскому времени.

Лампочки замигали, ярко вспыхнули, затем потускнели и через несколько секунд погасли. Тут же вспыхнули лампочки аварийного освещения — от аккумуляторов. Из динамиков громкоговорящей связи прозвучало:

— Всему личному составу прибыть в зал для совещаний. Всему личному составу немедленно прибыть в зал для совещаний.

Услышав это объявление, охранник, сидевший возле двери камеры Люгера, вскочил со стула. Черт побери, что происходит? В Зулусском районе сообщения никогда не передавались по громкоговорящей связи. Наверняка случилось что-то поистине серьезное. Взяв автомат, охранник подошел к двери камеры и посмотрел в глазок, чтобы проверить своего пленника. Ему невольно становилось не по себе от того, что он видел внутри этой камеры.

Это была даже не камера, а бетонный мешок три на три метра, без окон. Ни отопления, ни света, ни воды — ничего, только четыре гладкие стены, низкий потолок и стальная дверь, открывавшаяся наружу. Заключенный — а охранник не знал, кто он такой, только слышал, что один из ученых, работавших в «Физикоусе», — лежал на резиновом матраце, наполненном водой, его грудь и руки были прикреплены к матрацу ремнями на «липучках». Глаза и ноздри плотно заклеены лентой, лентой же к голове прикреплены наушники, из широко открытого рта торчала длинная пластиковая трубка. Какое-то странное приспособление перекачивало в вену заключенного жидкость из пластикового мешка. Наверное, амфетамины или какие-нибудь другие психотропные средства, полагал охранник, потому что, как ему представлялось, этому заключенному вообще не разрешали спать. Автоматика управляла и кассетным магнитофоном, и охранник решил, что электроника была запрограммирована на введение наркотиков, создание специальных звуковых эффектов и прочую психологическую обработку заключенного. Иногда омоновец мог даже слышать странные звуки из наушников заключенного: какая-то скрежещущая музыка, голоса, крики боли и смертельные вопли.

От наркотиков и музыки тело заключенного билось в настоящей агонии, но у него не было сил освободиться от ремней. Голова дергалась от боли, иногда по телу пробегали конвульсии, которые, казалось, могут разорвать его пополам, и все же тело не скатывалось с матраца. Заключенный выглядел изможденным, костлявым, глаза страшно ввалились, губы потрескались и опухли. Его все время трясло. Кормили заключенного исключительно жидкой пищей, и охранник не припоминал, чтобы его проведывали врачи КГБ.

— Внимание, всему личному составу немедленно прибыть в дежурное помещение первого этажа! — снова раздалось из динамиков. — Всем, находящимся на специальных постах, прибыть в кабинет командира на третьем этаже. — Теперь охранник уже не сомневался, что произошло что-то действительно серьезное, ему следовало явиться в кабинет Габовича. Он покачал головой, закрыл глазок и молча помолился, чтобы генерал Габович никогда не подверг его таким пыткам.

Однако охранник не заметил, что, когда в подвале секретного здания конструкторского бюро «Физикоус» погас свет, управляемые компьютерами приборы наблюдения тоже отключились, а когда заработало резервное освещение, эти приборы по-прежнему бездействовали.

Впервые за много дней ад, создаваемый в голове Дэвида Люгера изощренными средствами, прекратился.

Дэвид Люгер не спал, на самом деле ему не давали спать с того самого момента, как бросили в эту камеру ужасов. Когда шум прекращался и он начинал дремать, в наушниках раздавались голоса, поначалу они звучали мягко и медленно, затем все громче и быстрее, пока Люгер не просыпался с криком от незнакомых хаотичных звуков. Потом эта процедура повторялась снова и снова. Во рту пересыхало от дыхания через трубку, грудь и запястья стягивали ремни, казавшиеся невероятно тяжелыми стальными кандалами.

Но сейчас в ушах стояла неземная тишина, а он не спал. Люгер сознательно заставил себя дышать ровнее и попытался расслабиться. После нескольких долгих минут — даже ощущение времени было для него невероятным облегчением — он начал чувствовать свое тело. Мускулы дрожали, словно он принял большую дозу кофеина, но он мог пошевелить пальцами рук и ног. Люгер мог видеть — хотя глаза, как и уши, были закрыты. Он напрягся и потянул ремень, стягивавший запястье. Послышался знакомый треск застежки-quot;липучкиquot;, Люгера охватила радость, невероятный прилив сил, он сумел справиться с ремнем и через несколько секунд был свободен. Сорвав наушники и ленту с глаз, он осторожно вынул иглу из вены правой руки.

За все время пребывания в камере ему не приходилось слышать объявлений по громкоговорящей связи. Но кроме того, что сообщение было на русском, который после стольких лет он понимал так же хорошо, как английский, оно звучало...

...Точно как объявления, которые ему приходилось слышать во время тревоги на базе ВВС Форд в Сакраменто.

«Боже, — подумал Люгер, — кажется, что это было так давно, в другой жизни». О чем это сообщение? Наверное, что-то серьезное, потому что до этого момента ему не приходилось слышать вообще никаких объявлений.

Люгер позволил себе роскошь в виде маленькой надежды. А может, это пытаются освободить его? Смогут ли они найти его здесь? В любом случае он не мог подать никакого знака, у него не было никаких инструментов, с помощью которых можно было бы достучаться сквозь восьмидюймовую толщу бетона. Безнадежная затея. В здании, должно быть, сотни солдат, чтобы проникнуть сюда, понадобится полномасштабный штурм, а Соединенные Штаты никогда не пойдут на это ради спасения одного давно пропавшего человека, которого к тому же, возможно, подозревают в предательстве или, хуже того, о котором просто вообще забыли.

Люгер покачал головой, стараясь сохранить ясность мысли. В полной изоляции, в темноте, в этих ужасных условиях легко было потерять здравый смысл, но Дэвид надеялся, что с ним это не произойдет. Он вспомнил, как в свое время проходил курс подготовки поведения в плену и те принципы, которые помогают выжить в такой ситуации. После встречи с агентом-литовцем — Боже, сколько же недель прошло с тех пор? — Люгер прекратил есть отравленную пищу, и его организм в конце концов очистился от наркотиков. Но они наверняка снова пичкали его наркотиками, он ощущал действие амфетаминов, от которых дергались веки и дрожали пальцы, но физически Люгер чувствовал себя нормально. Теперь необходимо было сохранять ясность мысли; что бы ни происходило сейчас, что бы ни ожидало его в будущем, Люгер понимал, что у него есть шанс и настало время воспользоваться им.

Главное, говорил он себе, не поддаться страху. Главное — выжить. Необходимо сосредоточиться на подготовке к своему освобождению. Когда придет спасение — а у него было чувство, что это произойдет скоро, — он не должен стать обузой для своих спасителей. Если им придется тащить его, то это будет означать для всех них верную смерть.

Люгер сполз с матраца и с трудом встал на ноги. Ноги показались ему резиновыми, но стоял он ровно и ощущал, как дрожь постепенно покидает его измученное тело. Дэвид попытался даже сделать несколько простых упражнений, спина и руки слушались еще плохо, но были в порядке. Но главное упражнение он проделывал в уме, повторяя себе снова и снова: «Не сдавайся. Не сдавайся. Не сдавайся».

* * *

Первый самолет MV-22 «Морской молот», на борту которого находились морские пехотинцы первого и второго взводов, пролетел над железнодорожным депо, над северо-восточными воротами и повернул на юг, в направлении трех огромных сооружений — двух авиационных ангаров и производственного здания, составлявших комплекс авиаконструкторского бюро «Физикоус». Сразу рядом с огороженным комплексом находилась штаб-квартира службы безопасности, включая склад оружия, центр связи и камеры для арестованных. Все это и было целью штурмовой группы.

— quot;Молотquot;, я — «Конго-2», — передал по радио второму «Морскому молоту» вооруженный транспортный самолет АС-130 «Призрак». — Наблюдаю несколько колонн машин, окружающих зону вашего объекта. Будьте внимательны, думаю, в зоне вашей посадки может быть жарко. Повторяю, в зоне посадки может быть жарко...

— Сообщение от «Конго-2», сэр, — передал радист лейтенанту Уильяму Марксу, командовавшему первой ротой. — Получены сообщения открытым текстом от наземных разведгрупп, а «Конго-2» наблюдает несколько колонн машин, окружающих ваш объект в «Физикоусе». Он считает, что в зоне посадки может быть жарко. Там имеется бронетехника, включая зенитные самоходки ЗСУ-23-4.

Услышав сообщение радиста, Патрик Макланан насторожился — любому летчику в мире была известна убийственная репутация ЗСУ-23-4.

Лейтенант Маркс недоверчиво покачал головой.

— Откуда, черт побери, взялась эта дополнительная техника? — пробормотал он.

Макланан впервые увидел молодого офицера таким взволнованным. Успех специальных операций, проводимых небольшими, легковооруженными группами, зависел исключительно от двух вещей: скрупулезная разведка, точное знание объекта и — быстрота действий. Но для командира, руководящего специальной операцией, было хуже кошмара обнаружить внезапно появившиеся прямо перед носом крупные, неустановленные силы противника, особенно такое смертоносное оружие, как ЗСУ-23-4, которого раньше не было на территории «Физикоуса».

— На спутниковых фотографиях ничего не было, за исключением регулярных гарнизонов СНГ, расположенных в городе. «Конго-2» подсчитал их состав?

— Как раз занимается этим. Говорит — один, возможно, два батальона, сэр. Свыше ста машин со всех сторон. Некоторые уже въехали на территорию.

— Два батальона? Этого не может быть. Двенадцать часов назад у СНГ было всего два батальона во всей Литве! Я не могу поверить, но, похоже, Советы бросили на нас белорусскую армию. Это единственная армия, которая могла прибыть в этот район так быстро.

— Но как это могло произойти? — спросил сержант Уол. — Ведь нужно время, чтобы подтянуть столько войск от границ к городу. Посольство должно было сообщить, да и спутники наши, черт побери, должны были засечь их.

— Что ж, значит, не засекли, — с раздражением бросил Маркс. — Старики все время учили меня не доверять всяким «птичкам», и я начинаю убеждаться в их правоте. — Он задумался на секунду, затем повернулся к Уолу и Тримблу, спросив: — Что будем делать?

— У нас нет выбора, — заявил Тримбл. Даже в шумном отсеке самолета голос его звучал громко. — Номер не удался. Давайте сядем на территории посольства, получим сообщения от разведгрупп, действующих в городе, и заново все спланируем.

— Но Люгер сейчас умирает там, — вмешался Макланан.

Маркс наградил его сердитым взглядом и ответил:

— Вас это не касается, Макланан.

— Как бы не так, лейтенант, — возразил Макланан. Он не имел привычки козырять своим званием перед кем бы то ни было, но решил, что сейчас подходящий момент попытаться, хотя и считал себя неопытным по сравнению со всеми этими людьми, окружавшими его в течение трех последних недель. — Ваша задача заключается в том, чтобы освободить из тюрьмы Дэвида Люгера.

— Здесь командует лейтенант, — прорычал Тримбл.

— Ваше звание не имеет значения, — сказал Маркс, делая знак своему сержанту успокоиться, — точно так же, как и ваше мнение. Мы примем решение...

— Американского офицера уже несколько лет подвергают пыткам в этом месте, и его казнят, если мы не проникнем туда, лейтенант, — закричал Макланан сквозь свист ветра в десантном отсеке. — Мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться. Иначе Люгер умрет.

— Он уже мертв, Макланан, — заявил Тримбл. — Если белорусская армия получила приказ занять «Физикоус», то первым делом они казнят всех пленников-иностранцев.

— Вы не можете этого знать, — вступил в разговор Джон Ормак.

— Так они обычно поступают, — ответил Тримбл.

— В любом случае мы должны попытаться, — продолжал настаивать Макланан. — Мы не можем бросить его, тем более сейчас, когда подобрались так близко.

— В такой обстановке у нас ничего не выйдет, Макланан, — возразил Маркс. Макланан видел, что действует Марксу на нервы, постоянно называя Люгера по имени, а не «объект». А вот Тримблу все было до лампочки... — Чтобы появилась хоть какая-то надежда на успех, операция должна быть спланирована до мельчайших деталей. Мы просто погубим людей, если не учтем абсолютно все.

— Но Люгер умрет, если вы не завершите операцию, — сердито воскликнул Макланан. — Пошлите АС-130 подавить огневые точки вокруг секретного здания. Операция по усилению охраны посольства и эвакуации людей должна уже быть закончена. Вызовите воздушное прикрытие. AV-8 могут быть над городом через пятнадцать минут.

— Мы не имеем права использовать истребители, — объяснил Маркс. Истребители вертикального взлета и посадки AV-8 «Харриер-2» базировались на десантном корабле «Оса», находившемся в Балтийском море. Современные штурмовики-истребители «Харриер» могли с высокой точностью поражать сильно укрепленные цели ночью и в плохую погоду, с самого начала операции им была поставлена задача поддерживать морских пехотинцев. — «Харриеры» ожидают в готовности, но они предназначены только для поддержки операции в посольстве. А наша операция второстепенная, Макланан, и мы не можем задействовать авиацию.

— Тогда давайте не будем заниматься документацией бомбардировщика-quot;невидимкиquot; Фи-170. Чтобы проверить здание и отыскать Люгера, потребуется семь минут. Семь минут спасут жизнь американца. Мы сможем вытащить Люгера, прежде чем они поймут, что происходит.

— Заткнитесь, Макланан, — приказал Тримбл. — Вы ни черта не смыслите в этой операции!

— Пусть полковник говорит, Тримбл, — подал голос Хэл Бриггс, поднимаясь со своего места и глядя в упор на Тримбла. Чтобы стоять прочно, Хэлу не требовалось держаться за поручень или перегородку — как будто болтанка и шум пропали, когда он встал.

Это был явный вызов. В росте Бриггс не уступал Тримблу, но проигрывал в мощности телосложения. Трудно сказать, что подействовало на Тримбла — то ли репутация Бриггса, то ли он просто удивился тому, что офицер ВВС бросает ему вызов, но как бы там ни было, сержант широко раскрыл глаза от удивления и ответил:

— Вы хотите подраться со мной, Бриггс? Действуйте. Покажите, на что вы способны.

Довольно странно было наблюдать эту сцену — они летели над территорией враждебной страны, внизу находились солдаты противника, которым спешили на помощь смертельные средства ПВО, шум и вибрация были настолько сильны, что с трудом можно было сохранять ясность мысли. Они пролетали в нескольких футах над верхушками деревьев, чуть не врезались в построенный пять веков назад старинный замок, и вот теперь Тримбл провоцировал Бриггса напасть на него. Но вопросы жизни и смерти были очень серьезным делом для морских пехотинцев, и они не желали никакого вмешательства со стороны трех чужаков. У Бриггса было очень мало шансов в драке с профессионалом, обученным убивать, но легкое замешательство Тримбла сказало Бриггсу больше, чем любая угроза.

Разрядил обстановку Маркс:

— Заткнитесь все, немедленно. — В этот момент радист передал лейтенанту микрофон и наушники, а Тримбл и Бриггс продолжали смотреть друг на друга, стоя почти лицом к лицу в тесном, заполненном морскими пехотинцами отсеке. — Я — «Молот-4», слушаю вас.

— Предлагаю свернуть операцию, — услышал Маркс по рации голос капитана Снайдера. Лейтенант взглянул на Макланана, затем на Тримбла и задумался на секунду.

— quot;Молот-4quot;, вы меня слышите? — спросил Снайдер.

— Слышу вас... Предлагаю продолжить операцию. Наши друзья тоже просят продолжить. Предлагаю вызвать «Конго-2» для огневой поддержки с воздуха.

— Мы наблюдаем батальон противника, он входит на территорию. «Молот-4», мы потеряли контроль над обстановкой.

Маркс знал, что Снайдеру тоже хочется продолжить операцию, капитан никогда не был таким нерешительным, пока логика и устав не вступали в конфликт с его интуицией. Если бы он на самом деле хотел свернуть операцию, то просто приказал бы «Молоту-3» повернуть домой, и «Молоту-4» пришлось бы последовать за ним. Вот и конец всей операции. Маркс поднес к губам микрофон.

— У нас еще есть время, пока новый противник не атакует наш объект. При поддержке «Конго-2» мы сможем удерживать их, пока сами не захватим его. Предлагаю продолжить операцию.

— Ждите. — Секунд пятнадцать рация молчала, потом снова раздался голос Снайдера: — «Молот-4», мы сделаем дополнительный круг над городом, прикроем «Конго-2». Я свяжусь с базой. Оставайтесь на связи.

* * *

Пятьсот омоновцев Исследовательского ядерного центра Денерокин были готовы к любым чрезвычайным ситуациям, особенно после столкновения с демонстрантами у Денерокина. У них имелись планы действий на случай борьбы с диверсантами, террористами, на случай стихийных бедствий, гражданских волнений и даже на случай нападения хорошо вооруженных левых радикалов. Короче говоря, предусмотрено было все, кроме полномасштабного военного вторжения. «Физикоус» считался неприступным объектом. Да и кто отважился бы предпринять попытку захватить его? Даже без поддержки со стороны белорусской армии — которая, как предполагалось, начнет вторжение в Литву — силы службы безопасности, возглавляемые генералом Габовичем и полковником Кортышковым, были готовы к любым неожиданностям...

...Но они не были готовы к нападению Литовских Сил Самообороны под командованием очень популярного среди литовцев генерала Доминикаса Пальсикаса, получившего военное образование еще в Советской Армии.

Пальсикас не хотел устраивать в «Физикоусе» кровавую бойню, но, узнав о приближении неизвестных — возможно, вражеских — самолетов, он не собирался играть в игрушки с гарнизоном Денерокина. Третий батальон соединился с четвертым, и они пошли в атаку на тяжелую бронетехнику омоновцев, защищавшую «Физикоус». Второй батальон соединился с первым батальоном Пальсикаса, и они быстро окружили казармы. Чем быстрее они смогут захватить штаб-квартиру службы безопасности, тем быстрее сдадутся остальные омоновцы.

Пальсикас выдвинул один из своих танков Т-62 на прямую наводку перед зданием командного пункта. Одним бронебойным снарядом танк разнес кабинет командира и часть фасада здания. Командовавший омоновцами немедленно приказал своим людям сдаться. И славу Богу, потому что у танка не было больше снарядов, кроме нескольких фосфорных.

Штурм длился всего несколько минут. Люди Пальсикаса, забыв от радости об осторожности, рванулись вперед. И этот опрометчивый, но решительный бросок сработал. Несколько литовцев были ранены, но находившиеся внутри здания омоновцы явно не желали вступать в бой после выстрела танка, поэтому они сдались.

Вскоре к Пальсикасу привели заместителя командира омоновцев подполковника Ивана Ивановича Степанова, которого вытащили из подвала резервного узла связи.

— Поздравляю вас, подполковник Степанов, — произнес Пальсикас. — Вы со своими людьми быстро сдались.

Степанов был настолько потрясен и ошеломлен, что несколько минут ничего не мог сказать, а только смотрел на Пальсикаса, раскрыв рот. Придя в себя, он закричал:

— Пальсикас, да что ты вытворяешь, черт побери?

— Теперь я командую этим центром, подполковник. И приказываю вам...

— Ты... самонадеянный... литовский ублюдок! — заорал Степанов. Охранники схватили его за руки, но он не унимался: — Ты немедленно освободишь меня и моих людей и сдашь оружие!

— Нет, подполковник. «Черные береты» больше не контролируют ни «Физикоус», ни какой-либо другой военный объект на территории Литвы. Их контролируют мои люди.

Поначалу Степанов скептически отнесся к словам Пальсикаса, но, видя его людей и то, как они вооружены, он постепенно пришел к мысли, что это правда.

Пальсикас обратился к своему заместителю, полковнику Зукаускасу:

— Проследите, чтобы всех пленных обыскали и надели на них наручники. Офицеров отведите в отдельное помещение, охрану поставьте внутри и снаружи. Подполковника Степанова содержать отдельно от всех. — Затем он повернулся к Степанову. — Вам будет разрешено поговорить со своими людьми перед тем, как вас уведут, подполковник. Советую вам сказать им, чтобы не сопротивлялись. Я дам специальные указания своим людям стрелять в любого офицера или сержанта, который не выполнит наши приказы. Но если мы не встретим сопротивления, то обещаю, что вам не причинят вреда, кормить будут наравне с моими людьми, вас не станут использовать в качестве заложников или живого щита. И при первой же возможности те, кто пожелает покинуть Литву, будут в сохранности доставлены к границе России. А в случае сопротивления загоним вас в клетки, как зверей. Ясно?

— Тебя расстреляют за это, Пальсикас! — закричал Степанов, а охранники завели ему руки за спину и защелкнули на запястьях пластиковые наручники. — Тебя казнят!

— Это не военный переворот — это революция, подполковник, — просто ответил Пальсикас. — И вы поймете разницу. А теперь ответьте мне, где полковник Кортышков? Хочу и ему выразить свое уважение.

— Пошел к черту, Пальсикас!

— Не сомневаюсь, что встречу там вас всех. Где Кортышков?

— Мы не станем сотрудничать с тобой, Пальсикас! Ты раньше никогда не имел дела с омоновцами. Мы не раскалываемся, как твои литовские молокососы. — Безумная улыбка промелькнула на лице Степанова. — И мы не хнычем, как твои литовские гомики...

Накапливавшаяся годами в сердце злость наконец вырвалась наружу, и, прежде чем его успели остановить, Пальсикас вырвал Степанова из рук охранников и врезал ему кулаком слева, затем справа. Из разбитого носа Степанова потекла кровь, он скорчился и упал на землю.

— Заприте его в его же собственной тюрьме, — приказал Пальсикас. — Найдите следующего за ним по званию и приведите ко мне. — Степанова и его офицеров увели.

— У них там арсенал, рассчитанный на третью мировую войну, — доложил Пальсикасу через несколько минут один из его офицеров. — Можем вооружить целый батальон, а боеприпасов хватит как минимум на три дня. Нашли даже несколько снарядов для танка.

— Проверьте оружие перед тем, как раздавать его, — предупредил Пальсикас. — Все проверьте, они могли вывести его из строя, пока мы их окружали. Займитесь этим прямо сейчас.

Зукаускас передал приказы сержантам, потом обратился к Пальсикасу:

— Почти сто солдат МСБ и омоновцев заявляют, что хотят перейти на нашу сторону, и среди них два офицера. Что будем делать с ними?

— То же, что и с остальными. Они могут присоединиться к нам, если согласятся с моими условиями. Принимать будем только солдат с литовскими фамилиями и тех, кто сохранил литовское гражданство. Если они поклянутся мне в верности перед строем остальных пленных, мы отделим их от других и будем содержать в лучших условиях. Но оружие дать им не сможем — слишком много шансов, что они могут сбежать или передумать. При первой же возможности отправим их автобусами в Тракай, там проверим, но здесь они будут вынуждены находиться под арестом.

— Понял вас. — Зукаускас передал и этот приказ, а затем радостно заметил: — Я себе такого и представить не мог. Десять, двадцать, даже тридцать процентов в каждой захваченной нами части изъявляют желание перейти на нашу сторону. Могу только молиться, чтобы нас всегда так поддерживали. Причем есть много таких, которым бы я прямо сейчас доверил свою жизнь, я знаю этих людей.

— Я тоже их знаю, Виталис. Узнал многих... Некоторые из захваченных здесь офицеров родом из моего родного города, у некоторых погибли родственники во время бойни перед Денерокином. Но нам следует быть очень осторожными. У нас еще будет время набрать добровольцев из числа пленных, а пока надо охранять наш объект и готовиться к контратаке. Третий и четвертый батальоны еще ведут бой с омоновцами.

Через несколько минут к Пальсикасу подбежал посыльный, козырнул и доложил:

— Третья рота охраны сообщает о появлении одного самолета и двух самолетов-вертолетов. Принадлежность не установлена. Первая и вторая роты докладывают о стычках с патрулями МСБ, но вскоре они будут готовы к отражению воздушной атаки. Третья рота уже организовала противовоздушную и противотанковую оборону. Находящаяся возле здания парламента рота сообщает о значительной активности воздушных средств в районе Зоны свободной торговли. Они выясняют, но им кажется, что это белорусские самолеты, возможно, эскадрилья штурмовиков с базы Сморгонь.

— Проследите, чтобы как можно быстрее и в соответствии с нашим планом были развернуты зенитные средства, — приказал Пальсикас, вспоминая мощь штурмовых самолетов, погубивших на прошлой неделе так много граждан. — И жду скорейшего доклада от третьего и четвертого батальонов. Им отводится главная роль в этой операции. Если вертолеты атакуют до того, как они займут позиции, мы потеряем наш левый фланг. И тогда уже ничто не остановит войска СНГ от захвата наших позиций.

Доминикас Пальсикас помолчал, оглядывая лица окружавших его людей. Они выглядели ошеломленными, подавленными и испуганными от того, что услышали. Ужасы бойни у Денерокина еще были свежи в их памяти.

— Слушайте меня, и слушайте внимательно, — продолжил Пальсикас. — Сегодня ночью вы совершили невозможное, но наша задача еще не выполнена до конца. Вы прошли большой путь по оккупированной Литве, удачно атаковали десятки военных баз, советских и СНГ, захватили самые укрепленные и самые важные объекты СНГ на всей Балтике, за исключением штаба Балтийского флота. Наши сегодняшние ночные подвиги войдут в историю как самый удачный освободительный рейд литовской армии со времен осады Минска войсками великого князя Витаутаса. А теперь мы еще контролируем центр, который СНГ хотело использовать в качестве оперативной базы для уничтожения наших невинных, миролюбивых людей. Мы не просто группа мятежников, швыряющая камни в солдат, которую можно разогнать резиновыми пулями. И мы не группа революционных фанатиков, которым только ради своей забавы нужно видеть, как все горит в огне. Мы защитники. Мы настоящая армия свободного литовского народа, впервые за многие века мы взяли в руки освободительный меч и обороняем свою страну. Мы «Бригада Железного Волка» Великого Князя, Господь благословил нас и окрестил огнем и кровью погибших у Денерокина. Мы предвидели вмешательство армии СНГ и подготовились к этому. Заняли или уничтожили в Литве все инфраструктуры обеспечения действий советской авиации и пехоты, поэтому контратака не принесет им успеха. Мы готовы сражаться и с авиацией, и с пехотой, для этого специально выделен второй полк.

Пальсикас замолчал, вглядываясь в глаза своих офицеров и сержантов, затем подвел итог:

— Я не хочу, чтобы вы выглядели расстроенными. Посмотрите, что вы уже совершили. Вы все знакомы с нашим оперативным планом на эту ночь. Вы просчитали ожидаемые потери, дали рекомендации, где развернуть подразделения, подсказали, какое понадобится вооружение. И все ваши расчеты оказались точными. Наши задачи на эту ночь уже выполнены и перевыполнены. То же самое будет и с нашими дальнейшими планами. Выше головы, собирайте людей и действуйте по заранее подготовленному плану. И если вы по-настоящему верите, что ваши действия направлены на благо народа и всей страны, то вы победите.

* * *

Командный центр Вооруженных Сил США,

Пентагон, Вашингтон,

12 апреля, 21.20 по среднеевропейскому времени

(13 апреля, 03.20 по вильнюсскому).

По сети спутниковой военной связи «Милстар» председатель Объединенного комитета начальников штабов Вилбор Кертис, советник президента по национальной безопасности Джордж Рассел, директор ЦРУ Кеннет Митчелл и министр обороны Томас Престон получили сообщение от «Молота-3», и одновременно то же сообщение получил командир десантной оперативной группы 26-го экспедиционного отряда морской пехоты полковник Альберт Клайн.

— Господи, ну и заваруха, — воскликнул Рассел. Но несмотря на свои амбиции, он понял, что не может принять решение. — Том, что вы хотите им посоветовать?

Престон, убеленный сединами ветеран Белого дома, опустил подбородок на сжатые кулаки, обдумал, как и что произнесет, и только после этого сказал:

— У меня есть желание приказать им убраться оттуда в посольство и посмотреть, как будут развиваться события. Но мне ужасно не хотелось бы останавливать своих ребят на полпути. Что скажете, Вилбор?

— Согласен с вами, сэр, — тут же откликнулся Кертис. Возле уха он держал трубку телефона, ожидая, пока его соединят с генералом Кундертом в Кемп-Леджене. — Я звоню Венсу, чтобы узнать его мнение, но, на мой взгляд, следует выполнить операцию в «Физикоусе».

— Согласен, — подал голос Митчелл, — но по несколько иным причинам.

Кертис повернулся и сердито уставился на Митчелла.

— Я вас понял. Вам просто надо удостовериться, что Люгер мертв, не так ли? И об этом вам могут сообщить только морские пехотинцы. Возможно, вы даже проинструктировали их доставить вам неопровержимые доказательства... какие, интересно? Его язык? Голосовые связки? Его голову?

— Не драматизируйте, генерал, — огрызнулся Митчелл. — Дело есть дело.

— Мы пытаемся спасти этого человека, а не обнаружить его тело, — раздраженно бросил Кертис. Он знал, то у Митчелла имелись свои версии, и, по одной из них, Люгер совершил тяжкое преступление, так что лучше уж пусть найдут его мертвым, чем живым. — Подразделения на месте, Том, — обратился Кертис к министру обороны. — Самолеты над целью. По крайней мере, позвольте им попытаться. Командиры сами свернут операцию, если убедятся в ее безнадежности. АС-130 закончил патрулировать зону посадки «Жеребцов-Супер», давайте отправим его к «Физикоусу» в помощь морским пехотинцам.

— Для этого мне нужно разрешение президента.

— А самолеты тем временем будут болтаться в воздухе в ожидании разрешения президента, — возразил Кертис. — Пусть двигаются к объекту. И давайте позволим командирам принимать решения на месте.

Том Престон задумался на секунду, потом сказал:

— Хорошо. Пусть продолжают операцию. — Он снял трубку телефона прямой связи с Белым домом, а Кертис тем временем принялся отдавать приказы.

* * *

Секретное здание НИИ «Физикоус»,

13 апреля, 03.30 по вильнюсскому времени.

— Вперед! Вперед! — кричал полковник Никита Кортышков. Командир омоновцев, охранявших авиаконструкторское бюро, размахивая автоматом АК-47, подгонял пробегавших мимо солдат. Даже при наличии на дежурстве пятисот хорошо вооруженных солдат очень трудно было обороняться, не заняв вовремя выгодные позиции.

Кортышков здорово оплошал, но убеждал себя, что его вины в этом нет. Он услышал первые сообщения по радио о большом количестве атакующих, находясь в подвале, и подумал, что это просто учебная тревога. Охрану конструкторского бюро никогда не привлекали к крупномасштабным учениям, но в Денерокине и на остальной территории «Физикоуса» постоянно проводились подобные учения по отражению противника с целью оценить состояние системы безопасности. Ни о каких учениях не сообщалось, и все же Кортышков решил, что это учебная тревога, потому что говорилось о трех батальонах, штурмующих «Физикоус».

Он подумал, что это просто смешно.

Через несколько минут на территории «Физикоуса» загремели пушечные выстрелы. В нескольких сумбурных сообщениях по радио говорилось, что большие силы противника ворвались на территорию института, штаб охраны уничтожен, половина охраны убита, противник намерен атаковать конструкторское бюро. Кортышков не мог решить для себя, сколько в этих сообщениях правды, а сколько бреда. Но все же надо было считаться и с возможностью самого худшего.

— Отправьте взвод на крышу, — приказал Кортышков сержанту, командовавшему одним из подразделений охраны. — С четырьмя пулеметами. И пусть захватят приборы ночного видения на тот случай, если разбиты прожектора. Связь со штабом охраны или со Степановым восстановлена? Почему эти люди бегают здесь, как...

И в этот момент Кортышков заметил Вадима Терехова. Кабинет Терехова, как и кабинет его начальника Габовича, размещался на верхнем этаже секретного здания, и Терехов частенько приезжал задолго до шести утра — того времени, когда прибывал его начальник. Кортышков, раздавая приказы направо и налево, попытался сделать вид, что не замечает Терехова, но тот явно искал Кортышкова, и деться от него было некуда.

Офицер КГБ подошел к Кортышкову и сказал, понизив голос:

— Я хочу поговорить с тобой, полковник.

— Только не сейчас, товарищ...

— Именно сейчас, полковник. — Терехов оттащил Кортышкова в проем двери. — Ты выполнил директиву «Зулу»?

В директиве «Зулу» четко говорилось, что все арестанты, содержащиеся в подвальных камерах, должны быть казнены в случае нападения, мятежа или возникновения беспорядков. В соответствии с директивой полагалось вывести заключенного из камеры, убить выстрелом в затылок, а тело отправить в крематорий, расположенный там же в подвале.

В настоящее время в подвале содержался один-единственный пленник — доктор технических наук Иван Сергеевич Озеров.

Кортышков порылся в своей слабеющей памяти, и тут его осенило, он вспомнил, о чем говорит Терехов.

— Заключенные...

— Тише, болван, — оборвал его Терехов, поскольку рядом пробегали солдаты. — Да, черт побери, заключенные. Немедленно выполняй директиву.

— У меня нет времени убивать зак... выполнять директиву, — запинаясь, пробормотал Кортышков. И Терехову моментально стало ясно, что Кортышков абсолютно не был готов к происходящим событиям и теперь просто оцепенел от страха. У него был такой вид, словно он собирался застрелиться из собственного автомата. — Я потерял связь с подполковником Степановым, а моя 32-я рота ведет бой с противником к западу от взлетной полосы.

— Идиот, ты в первую очередь должен выполнять приказы КГБ и генерала Габовича!

Глаза Кортышкова округлились, когда он услышал «КГБ», хотя, естественно, все понимали, что «старый» КГБ никогда не исчезал. А новая МСБ, где и служил Кортышков, была просто преемником Комитета государственной безопасности.

— Я в первую очередь должен остановить нападающих, — огрызнулся Кортышков. — Пропустите меня.

— Кретин! Да тебя расстреляют за невыполнение приказа, если ты не...

И тут Терехов замолчал, увидев появившееся на лице Кортышкова странное, отсутствующее выражение. В голове Кортышкова зазвучали различные голоса и звуки, но один голос звучал сильнее других, и он подсказывал ему убрать со своего пути все, что мешает и сбивает с толку. И Кортышков действительно медленно повернул ствол автомата в направлении Терехова, а тот понял: малейшая провокация с его стороны — слово, неосторожное движение, даже взгляд, — и Кортышков нажмет на спусковой крючок. Конечно, его расстреляют за убийство старшего офицера КГБ, но мертвому Терехову от этого легче не будет. Он отступил на шаг и, заметив, что Кортышков смотрит на его кобуру, развел руки в стороны.

— Оставьте меня в покое, — произнес Кортышков тихим дрожащим голосом. — Оставьте меня в покое... Я обязан руководить обороной. И если вам надо, то сами выполняйте свою директиву, а меня оставьте в покое. — Он отвернулся и принялся отдавать приказы вместе со своим начальником штаба.

Терехов остался один в дверном проеме темной комнаты. «Ну и черт с ним», — тихо выругался он, думая о том, какое страшное наказание ждет Кортышкова от Габовича за невыполнение приказа.

А ему, Терехову, в первую очередь надо было позаботиться о своем начальнике. Следовало разыскать Габовича и обеспечить его охрану. Для тех, кто затеял это нападение, было бы невероятной удачей захватить в плен генерала КГБ, и Терехов готов был пожертвовать своей жизнью ради его спасения.

Во вторую очередь следовало проследить, чтобы в этой ситуации не пострадали все планы Габовича, а наиболее важной была секретная операция с американцем Люгером, который сидел в камере подвала. Совершенно ясно, что уже поздно пытаться вывезти Люгера из «Физикоуса», спрятать его или перевезти через белорусскую границу.

Оставался единственный выход: убить его.

Терехов сам разработал сложную инструкцию уничтожения заключенных, а значит, и Люгера. Тело его следовало сжечь в крематории, но Терехов никогда не собирался делать это сам. Убийство беспомощного заключенного — это работа для безмозглой деревенщины, а не для офицеров. А самое главное, чтобы возможные следы того, что здесь был и умер Люгер, не привели к Виктору Габовичу.

Терехов решил, что лучше всего начать поиски Габовича. Он все же надеялся, что этот болван Кортышков сможет удерживать нападающих до тех пор, пока все намеки на пребывание здесь лейтенанта Дэвида Люгера не будут тщательно уничтожены.

* * *

«Конго-2», борт транспортного самолета

ВВС США АС-130 «Призрак»,

воздушное пространство над Вильнюсом, Литва,

13 апреля, 03.40 по вильнюсскому времени.

— Повторяю, координаты вашей основной цели: ZV 5-1-4-3. Очистите зону на сто метров вокруг здания, — прочитал офицер-связист транспортного самолета АС-130 «Призрак», расшифровывая последние целеуказания, полученные от морских пехотинцев. — Вторая цель. Очистите стометровую зону посадки, координаты: BL 3-7-7-0. Обеспечьте безопасность по периметру двухкилометровой зоны вокруг основной цели.

Сидевший позади второго пилота штурман быстро определил координаты на своей карте, нажал кнопку компьютерной системы определения местонахождения по спутникам, выяснил координаты самолета и рассчитал на компьютере курс на цель.

— Командир, курс 1-9-5, цели прямо по курсу, расстояние до целей восемь миль.

Штурман моментально перенес координаты целей на подробную карту научно-исследовательского института «Физикоус», составленную по спутниковым фотографиям, на которой были отмечены все здания и ориентиры комплекса. Затем он передал эту карту офицеру по управлению огнем, сидевшему рядом. Именно в задачу того входило определение нужного здания. В его распоряжении имелся радар AN/APG-80 с высокой разрешающей способностью, и он мог выводить на его экран картинку, получаемую как от высокочувствительной телекамеры, так и от инфракрасного сканера. Управлял офицер двенадцатью ракетами «Адский огонь» с лазерной системой наведения и мог направить луч лазерного целеуказателя на любую цель, которую видел на экране радара.

Экипаж «Призрака» был предупрежден заранее, что их целью может оказаться научно-исследовательский институт «Физикоус», поэтому штурман, офицер по управлению огнем и два оператора средств обнаружения провели много часов над изучением карты комплекса.

— Наш объект — секретное здание конструкторского бюро, — объявил офицер по управлению огнем. — Надо отогнать все машины, очистить крышу от солдат и обеспечить зону посадки для морских пехотинцев.

На этом его работа пока заканчивалась, остальное было уже делом операторов.

— Все ясно, — отозвались они. Теперь, когда им была известна охраняемая зона, определено, какие цели атаковать, а какие нет, операторы приступили к выявлению целей. Инфракрасный сканер позволял делать это на расстоянии шести миль.

А целей, как говорится, было с избытком. Оператор инфракрасного сканера выбрал несколько из них.

— Колонна легкой бронетехники и, возможно, танки, — доложил он.

— Понял. — Офицер управления огнем вызвал картинку, полученную инфракрасным сканером, на экран своего радара. — Похоже, БТРы, — доложил он. — Зафиксируем. — Офицер ввел цель в компьютер управления огнем, который автоматически передал сигнал управления летчику, чтобы тот мог зайти левым бортом на зону цели.

— Эй, телекамера засекла еще одну колонну бронетехники, — сообщил второй оператор. — Похоже... эй, да эти ребята стреляют друг в друга! Там внизу идет бой. Кажется, сошлись два подразделения мотопехоты.

— Что? — воскликнул летчик по внутренней связи. — Ты хочешь сказать, что там свои?

— Не знаю.

— Надо выяснить это, — решил летчик. — Свяжитесь со штабом! — Офицер-связист моментально включил свою командную рацию и послал запрос. — Офицер управления огнем! Займитесь главной целью, пока мы не выясним, кто там внизу.

* * *

Пятьсот омоновцев из охраны «Физикоуса» сосредоточились в западной части исследовательского корпуса. Проходившая здесь с севера на юг взлетно-посадочная полоса, являвшаяся частью Вильнюсского международного аэропорта, создавала широкую зону, открытую для огня, поэтому для почти двух тысяч солдат из четвертого батальона Пальсикаса представлялось просто невозможным проникнуть на территорию комплекса незамеченными.

Командир четвертого батальона «Бригады Железного Волка» подполковник Антанас Масюлис разглядывал в бинокль район к востоку от взлетной полосы. Он сидел в старой командно-штабной машине, которая была чуть больше джипа, в задней ее части помещалась радиоаппаратура. Вместе с Масюлисом в машине находились его начальник штаба майор Арас Друнга, радист, водитель и стрелок-запасной водитель, вооруженный пулеметом. Масюлис, отец восьмерых детей, ветеран Советской Армии, прослуживший в ней двадцать лет, включая четыре года в Афганистане, был одним из первых офицеров, уволившихся из Советской Армии и вступивших в ряды Литовских Сил Самообороны. В этой очень ответственной операции ему доверили командовать основными ударными силами. В состав его батальона входило свыше тысячи человек, большое количество бронемашин, несколько танков Т-62 и инженерная техника.

— Они не выключают прожектора, — отметил Масюлис. — А это должно означать, что у них нет приборов ночного видения. Свяжитесь с Дапкиене, пусть выдвинет на позиции снайперов или гранатометчиков, надо уничтожить эти прожектора. Если омоновцы не желают сражаться в темноте, то именно темноту мы им и устроим.

— Пятая рота сообщает, что у них вышел из строя один из БТРов, — доложил начальник штаба и заместитель Масюлиса майор Арас Друнга. — Десять человек спешились и продолжают двигаться вперед.

Масюлис посмотрел в бинокль в северном направлении, на самый край освещенной зоны. Омоновцы тоже заметили поломку БТРа и теперь двинули против пеших литовских солдат БМП-90.

— Прикажи капитану Хавястиру выдвинуть вперед ручные противотанковые гранатометы. И свяжись с третьим батальоном, выясни, где они, черт побери, застряли.

Спустя несколько минут начальник штаба сообщил:

— Третий батальон выдвигается на позиции. Готовность через две минуты.

— Черт, да что же они так долго? И ведь ехали по шоссе — мы и то управились быстрее, хотя двигались по проселкам. Две минуты — это долго, очень долго. — По командной сети прозвучало сообщение, что первый батальон входит в северные ворота, а второй движется к штабу службы безопасности. Масюлис не мог больше ждать.

— Прикажи третьему батальону двигаться на полной скорости. Мы атакуем. Передавай сигнал. Первая и вторая роты — в атаку. Остальным ждать.

— Самолет в воздухе! — доложил радист.

— Арас, займись этим, — приказал Масюлис. Он не хотел отвлекаться, все его внимание было приковано к головному отряду.

— Вперед, ребята, пускайте в ход минометы, иначе придется туго. Арас, передай второй роте приказ открыть огонь из минометов. Где снайперы?

— Первый батальон наблюдает большой самолет, будет над нами через тридцать секунд, — сообщил Друнга. — Принадлежность не установлена, предположительно — транспортный, возможно с десантниками.

— Они собираются сбросить десант прямо в центр зоны боевых действий? Что ж, пусть сбрасывают. С ним мы тоже разделаемся. Передай первой роте, пусть займутся БМП, которые идут с юга, у них есть 73-миллиметровые пушки. Всем остальным — огонь из минометов и бросок вперед. Именно в таком порядке.

И тут Масюлис услышал первый разрыв мины. Одновременно с этим две цепи литовских БТРов, впереди которых шла цепь из шести танков Т-62, ворвались в открытую зону с запада от взлетной полосы и пошли через нее.

— Слишком рано, минометы еще не...

Начали рваться мины, и ошеломленный Масюлис чуть не вывалился из машины. Они рвались совсем рядом, в нескольких десятках метров, гораздо ближе к литовским танкам, пересекавшим взлетную полосу, чем к омоновцам. Масюлису не следовало слишком уж удивляться этому — из минометов стреляли молодые солдаты, которым лишь изредка приходилось пользоваться таким оружием на учениях. Он должен был подсказать им, что сначала нужно выпустить несколько дымовых мин для пристрелки, а потом уже палить боевыми. Ладно, теперь уже поздно...

— Передай минометчикам, пусть отрегулируют прицел! — крикнул Масюлис. — Третья и пятая роты! Вперед! Вперед! Первую и вторую роты надо прикрыть огнем. Подгоняй третий батальон, иначе мы потеряем западный фланг!

* * *

На борту транспортного самолета АС-130 «Призрак».

— Наземные разведгруппы докладывают, что литовские партизаны пытаются атаковать войска СНГ на территории «Физикоуса», — сообщил связист. — Эти партизаны окружили весь комплекс и, похоже, пробиваются к штабу охраны. Имеют тяжелое вооружение, включая танки и ЗСУ-23-4.

— От этой информации мало толку, — пробормотал пилот. — Кого нам надо обстреливать? И...

— Слева по курсу РЛС обнаружения воздушных целей! — доложил офицер-связист. — Еще одна... кажется, ЗСУ-23-4. — На экране своего радара он подвел курсор к двум отметкам quot;Аquot;, означавшим «зенитные средства». В результате информация поступила в компьютер, который моментально выдал местонахождение ЗСУ-23-4. — Цель, оснащенная РЛС обнаружения воздушных целей, движется.

— Я поймал ее, — доложил оператор инфракрасного сканера. Компьютер, управлявший как высокочувствительной телекамерой, так и инфракрасным сканером, перенацелил их, и оператор увидел на бронемашинах счетверенные стволы зенитных пушек. — Новая опасная цель.

— Вижу, — откликнулся офицер управления огнем. — Дистанция до цели три мили...

— Разведгруппы докладывают, что «Зевсы» принадлежат партизанам, — предупредил связист.

— А мне плевать, пусть принадлежит хоть папе римскому, — ответил ему летчик. — Если они пытаются захватить меня радаром, то им конец. Разрешаю открыть огонь.

— Атакую ракетой. — С этими словами офицер управления огнем откинул красную крышку на панели управления и нажал кнопку. Ракета «Адский огонь», установленная на правом крыле, сошла с направляющей и устремилась к земле. Следуя по лазерному лучу, она нанесла свой смертельный удар. На мониторах экипажа появилось потрясающее зрелище: ЗСУ-23-4 исчезла в облаке огня.

— Чистая работа, — заметил офицер управления огнем. До них донеслись радостные крики четверых пулеметчиков и старшего по погрузке — наблюдателя, находившихся в хвостовом отсеке. Офицер управления огнем нажал кнопку, и все средства обнаружения переключились на основной объект.

— Колонна войск движется к секретному зданию с востока, другая группа пытается подойти с запада, а обороняющиеся на восточной стороне взлетной полосы пытаются сдержать их, — доложил общую картину оператор высокочувствительной телекамеры.

— Наша цель как раз секретное здание, — напомнил офицер управления огнем. — Те, кто обороняет его, — наверное, противник, а атакующие — литовские партизаны. Значит, надо атаковать обороняющихся.

— Согласен, — поддержал его штурман.

— Будем считать, что так, — подвел итог пилот. — Но лучше им всем держаться подальше от секретного здания. Мы атакуем любого, кто приблизится к нему, за исключением наших морских пехотинцев. Уходим влево.

Пилот начал плавный поворот влево над зданием. Следуя компьютерным данным управления полетом, он повел самолет по кругу на высоте точно восемь тысяч футов.

С этой позиции операторы средств обнаружения, штурман и офицер управления огнем выявляли и атаковали цели. Операторы управляли 25-миллиметровой пушкой, обстреливая с интервалом в несколько секунд любые группы солдат, которые могли оказаться связистами, расчетами тяжелых пулеметов, минометов или реактивных гранатометов. Офицер управления огнем обстреливал цели из 40-миллиметровой пушки, меняясь пушками с операторами, когда этого требовали характеристики целей.

Пилот скорректировал орбиту полета, чтобы удобнее было вести огонь из 105-миллиметрового орудия по танкам и по близлежащим зданиям, в которых противник мог засесть и помешать морским пехотинцам овладеть основным объектом. Он чувствовал выброс адреналина в кровь, наблюдая по своему монитору невероятные картины. Разрушающая сила, выпускаемая на свободу одним движением большого пальца левой руки, была на самом деле потрясающей. Одно нажатие кнопки, и огромная бронемашина, находящаяся под ним в нескольких тысячах футов, превращалась в искореженную груду горящего металла.

— Цель уничтожена, — спокойно сообщал он, сдерживаясь, чтобы не закричать от возбуждения. — Дайте следующую цель.

— Я засек еще одну ЗСУ-23-4, — крикнул офицер-связист.

Экипаж моментально насторожился. ЗСУ-23-4 могли запросто сбить «Призрак», поэтому их надо было любой ценой уничтожать или избегать. Офицер управления огнем тут же переключил операторов на приемник обнаружения РЛ-излучения и оповещения, теперь все они не отрывали глаз от экрана, стараясь разглядеть маленькое белое пятно, которое должно было обозначать это смертельное оружие.

— Не вижу, черт побери, не вижу...

И вдруг раздалась быстрая дробь очередей, на всех приборных досках самолета вспыхнули красные лампочки «захват».

Снаряды ЗСУ-23-4 пролетали справа, все приближаясь и приближаясь.

— Их радар захватил нас! — закричал офицер-связист. — Уходи влево!

Пилот бросил самолет в резкий левый поворот, но, поскольку вдоль левого борта размещались пушки, левые повороты на «Призраке» выполнять всегда было труднее, чем правые.

— Я вижу ее! Продолжай уходить влево... отворачивай! — крикнул второй пилот, заметив сотни светящихся бусинок, устремившихся с земли к самолету. Бусинки пробили оконечность правого крыла, весь самолет тряхнуло, как будто гигантская рука шлепнула по нему, словно по детской игрушке. — Попадание в ракетные подвески!.. — Правое крыло охватили яркие вспышки пламени. — Сбрасывай правые подвески!

Офицер управления огнем моментально сорвал крышку с освещенной кнопки, на которой было написано «Сброс прав. подв.», и нажал ее. Правые подвески с ракетами «Адский огонь» сорвались с креплений за секунду до того, как одна из ракет воспламенилась и взорвалась.

— Не могу продолжать поворот, — сообщил пилот по внутренней связи. — Заклинило элерон... Второй пилот, помогай выравнивать...

И тут же по рации прозвучало:

— Я — «Трещотка-3», продолжайте уходить влево, я вас прикрою. — Один из четырех вертолетов морской пехоты АН-1 «Морская змея», остававшихся на территории посольства, вылетел для поддержки «Призрака», и теперь он пикировал на вторую ЗСУ-23-4. Поскольку все внимание зенитчиков было приковано к «Призраку», «Морской змее» не составило большого труда обнаружить цель по вспышкам четырех пушек, захватить ее лазерным целеуказателем, выпустить ракету «Адский огонь» и уничтожить установку.

— Цель уничтожена, — доложил пилот «Морской змеи». — Я вижу вас, «Конго-2». Наблюдаю много искр на правом крыле.

Даже секундная очередь ЗСУ-23-4 представляла большую угрозу, на самолет обрушилось двести снарядов размером с большую сосиску. Убийственный огонь самоходки вызвал большую утечку топлива из баков правого крыла.

— Я — «Конго-2», имею повреждения, — доложил пилот по командной сети. — Пожара в двигателе нет, но у нас утечка топлива.

Все на борту двух «Молотов» поняли: это означает — «Призрак» уходит домой. Слишком ценным был этот самолет, чтобы терять его над территорией Литвы.

* * *

4-й батальон Литовских Сил Самообороны,

13 апреля, 03.40 по вильнюсскому времени.

— Самолет ведет огонь из пушек по артиллерии первого батальона, — доложил Друнга. — Одна ЗСУ-23-4 уничтожена. В воздухе появился еще вертолет.

Масюлис почувствовал страх, но тут же взял себя в руки. Контратака начиналась раньше ожидаемого времени, и все же они знали, что это произойдет.

— Где третий батальон?..

Внезапно ночное небо озарилось выстрелами крупнокалиберных пушек, а через несколько секунд на взлетной полосе раздались оглушительные взрывы. Несколько танков Т-62 и литовских бронемашин были уничтожены. Водителей бронемашин ослепляли взрывы своих же минометов, а дым мешал пулеметчикам вести прицельный огонь по БМП омоновцев. А как только литовские бронемашины вырвались из полосы дыма, омоновцы открыли по ним стрельбу. Многие литовцы погибли, даже не успев открыть ответный огонь.

Масюлис схватил микрофон командной рации и закричал:

— Пятая и шестая роты! Сделайте вид, что уходите на север, потом поворачивайте на восток и атакуйте. Третья рота, выходите из боя и обходите эти БМП с фланга!

Масюлис оглядел в бинокль боевые порядки своего батальона. Пятая и шестая роты, находившиеся далеко к югу, выполняли маневр, а находившаяся всего в нескольких сотнях метров третья рота еще не начала отход. Масюлис повернулся к Друнге и крикнул:

— Арас, беги к Роверу, пусть отводит третью роту на север и прикрывает первую и вторую роты. Выясни, что у него с рацией.

Друнга сорвал наушники, схватил автомат, выскочил из машины и помчался выполнять приказ, размахивая на ходу флажками.

Он успел отбежать от командно-штабной машины всего, наверное, на десять шагов, когда раздался страшный взрыв и ударная волна сбила его с ног. Друнга пролетел метров пять по воздуху и шлепнулся на землю среди обломков раскаленного металла. И когда он оглянулся назад на штабную машину, то не увидел ничего, кроме почерневшего остова. Изуродованные тела Масюлиса и остальных, кто находился в машине, валялись вокруг, похожие на кукол, разбросанных ветром.

* * *

— quot;Конго-2quot;, вы можете поддержать меня огнем против тяжелой бронетехники, прежде чем уйдете? — запросил капитан Снайдер с борта «Молота-3».

— Запросто, — ответил пилот «Призрака». — К нам возвращается заправщик, и сейчас утечка топлива минимальная. Никаких признаков пожара в двигателе. Можем покружить еще минут пять до отхода.

— Понял вас. Сначала атакуйте тяжелую бронетехнику, а потом почистите зону вокруг объекта. Затем фейерверк на прощание, и можете быть свободны.

— Вас понял, «Молот». Следите за нашими действиями.

Для защиты исследовательского центра омоновцы выдвинули вперед шесть БТР-60БП, каждый из которых был оснащен двумя крупнокалиберными пулеметами и мог перевозить четырнадцать солдат со скоростью до шестидесяти миль в час; три БМП, вооруженные 73-миллиметровой пушкой и ПТУРСами АТ-3; пехота была вооружена гранатометами, пулеметами РПК и ПКМ. Эта угрожающая цепь бронемашин, направлявшаяся навстречу наступавшим литовским войскам, стала легкой добычей для «Призрака».

Экипаж «Призрака» не любил возвращаться с боевых операций с неизрасходованным боеприпасом, поэтому был решительно настроен израсходовать все, до последнего снаряда. Его скорострельные пушки начали обстреливать позиции омоновцев. Огонь 25-миллиметровой пушки разносил на части легкие БТРы и джипы, тогда как 40-миллиметровая уничтожала или выводила из строя более крупные бронемашины. Но огонь велся осторожно, чтобы не задеть секретное здание, где содержался Люгер, а также ангары, где предположительно находился советский бомбардировщик-quot;невидимкаquot;. И еще операторы и офицер управления огнем старались не обстреливать войска, которые, по их мнению, были «партизанами».

Внизу повсюду было полно отличных целей, особенно тяжелых бронемашин и танков. Несколько раз пилот обстрелял из 105-миллиметровой пушки предполагаемую зону посадки «Молотов», разогнав бронетехнику, а солдат, пытавшихся проникнуть в эту зону, отогнал интенсивный огонь из калибров 25 и 40 миллиметров. «Призрак» сделал еще один круг над городом, выбирая цели для оставшихся на левом крыле двенадцати ракет «Адский огонь» и уничтожая тяжелую бронетехнику, которая, по сообщениям морских пехотинцев из посольства, могла представлять угрозу.

А затем самолет снова взял курс на «Физикоус» для нанесения завершающего удара...

* * *

4-й батальон Литовских Сил Самообороны.

Огонь пушек усилился, вокруг майора Араса Друнги стоял раздирающий уши грохот, ударные волны, словно кулак в железной перчатке, сбивали его на землю. Друнга пополз на четвереньках, стараясь подобраться поближе к телам и посмотреть, может, кто-то остался в живых и ему требуется помощь. И тут он заметил цепи бронемашин омоновцев, движущиеся в его направлении через стоянку для самолетов. Они находились менее чем в трехстах метрах от него и поливали литовцев огнем из пушек. Управление войсками было потеряно, еще немного, и западный фланг войск генерала Пальсикаса будет смят.

И вдруг одна из БМП прыгнула вверх, словно лягушка с кочки, а когда снова упала на землю, ее уже охватили языки пламени. Через несколько секунд БТР-60 развалился на части, словно спелая дыня, тела омоновцев, разрываемые огнем пушек, полетели в разные стороны. Друнга не понимал, что происходит, но, как бы то ни было, самая мощная атака омоновцев была явно сорвана.

* * *

План каждой операции «Призрака» включал «фейерверк», то есть специально подбиралась цель, где хранилось большое количество взрывчатки или огнеопасных материалов. Поражение такой цели обеспечивало максимальный шок и дезориентацию, что позволяло «Призраку» спокойно уйти, а наземным войскам захватить объект или просто помогало деморализовать противника. И даже если цель, выбранная для «фейерверка», не представляла особой ценности или не имела отношения к основному объекту, командир корабля всегда имел такую цель «в заначке». В данной операции она была введена в компьютер, и атаковать ее можно было в любой момент.

И вот такой момент наступил...

«Призрак» взял курс на юг и сделал левый разворот над своей последней целью. Она представляла собой хранилище топлива, расположенное в нескольких милях к югу от комплекса, вблизи железнодорожного депо.

105-миллиметровая пушка отыскала цель и послала прощальный привет в виде дюжины зажигательных снарядов. В небо взметнулся огромный огненный шар, сопровождаемый грохотом взрыва.

Силой взрыва разметало машины-заправщики, в зданиях, расположенных в радиусе нескольких миль, повылетали стекла. Затем, сопровождаемый двумя вертолетами «Морская змея», огромный вооруженный транспортный самолет взмыл в ночное небо, и через несколько минут был уже за пределами города.

* * *

За те несколько минут, пока АС-130 кружил над «Физикоусом», он уничтожил половину бронетехники омоновцев. И поскольку омоновцы понесли значительные потери и в живой силе, остаткам четвертого литовского батальона удалось пересечь взлетную полосу и обратить их в бегство. Литовские Силы Самообороны захватили неповрежденными диспетчерскую вышку, радарные установки, а также подземные хранилища топлива и средства заправки самолетов.

Доминикас Пальсикас, взяв под свое личное командование по одной роте из первого и второго батальонов, попытался перекрыть пути отхода омоновцев на восток, но понял, что в этом нет необходимости. Войска Пальсикаса окружили конструкторское бюро и секретное здание, прежде чем генерал успел осознать, как далеко и как быстро они продвинулись. Он встретился с остатками четвертого батальона, наступавшего с северо-запада, а третий батальон добивал омоновцев, уцелевших после атаки «Призрака».

— Третий батальон докладывает, что нескольким машинам удалось ускользнуть через южные ворота, — сообщил Пальсикасу радист. — Их преследует подполковник Маномайтис.

— Передай ему, чтобы преследовал только тяжелую бронетехнику, остальные пусть уматывают, — распорядился Пальсикас. — Сейчас гораздо важнее организовать оборону по периметру, чем гоняться за несколькими взводами. Пусть вышлет дозоры на южное шоссе и надежно перекроет его. Мы постараемся как можно быстрее прислать ему второй батальон, но его задачей является предупредить нас о контратаке советских войск со стороны Даргусяя.

Спустя несколько минут к Пальсикасу подъехал омоновский джип с развевающимся литовским флагом, в нем находились шофер и замещавший командира четвертого батальона майор Друнга.

— Отличная работа, майор, — похвалил его Пальсикас. — Где полковник Масюлис? Нам надо выставить охрану на взлетной полосе. — И тут Пальсикас понял, что на доклад к нему приехал не сам командир. — Что случилось, Арас?

Молодой офицер, которому едва исполнилось тридцать лет, был весь залит кровью. Куртку он потерял, руки дрожали, порез на левом виске сильно кровоточил.

— Врача! — крикнул Пальсикас, снял свою куртку и укрыл ею Друнгу. — Говори со мной, Арас. — Ответа не последовало, на лице майора застыло отсутствующее выражение. И тогда Пальсикас рявкнул, повысив голос: — Майор Друнга! Докладывайте!

Этот приказ вывел Друнгу из оцепенения. Он машинально выпрямился и даже попытался отдать честь, но Пальсикас взял его за руку, а санитар начал обрабатывать рану на голове.

— В нас угодил снаряд из БТРа, он снес крышу штабной машины. Подполковник... он потерял... снаряд оторвал... Боже мой, его кровь была повсюду!

— Каково положение четвертого батальона, Арас? Доложи.

— Четвертый батальон... батальон понес тяжелые потери, но из боя не вышел, — запинаясь произнес Друнга. — Первая рота... первую роту почти уничтожили в начале атаки. Полковник Масюлис приказал второй роте обойти с фланга БМП омоновцев и уничтожить их, вторую роту тоже чуть не разбили, но тут как раз появился самолет. Этот самолет спас нас... Он спас нас.

— Да, спас, — согласился Пальсикас. — Майор Кнасайте?..

— Убит. Все в первой роте... почти все... убиты.

— А майор Балжарайте?

— Убит. Второй ротой командует капитан Мейлус, но он ранен... Господи, он потерял левую руку...

Наконец Друнга понял, что Пальсикас потихоньку вытягивает у него полный отчет о состоянии батальона, так как теперь фактически командиром батальона был он. Поэтому Друнга слегка расправил плечи и продолжил:

— Во второй роте осталось примерно тридцать пять процентов личного состава, сейчас она, как и было приказано, производит перегруппировку с целью окружить конструкторское бюро. Майор Астриене с третьей ротой охраняет южные ворота. Я рекомендую... простите, но я предлагаю назначить его командиром четвертого батальона.

— Только на то время, пока вы поправитесь, майор Друнга. Только на это время. — Санитар уложил Друнгу на землю и укутал одеялом, пытаясь унять дрожь. — Позаботьтесь о нем, — приказал Пальсикас. — Разыщите капитана Мейлуса и передайте мой приказ отправиться в лазарет. Потом найдите лейтенанта Дапкиене или лейтенанта Дегутиса, пусть принимают командование второй ротой. — Генерал устало потер глаза и повернулся к Зукаускасу. — Боже мой, я вынужден назначать лейтенантов командирами мотострелковых рот. Три недели назад их главной заботой было положить документ в нужную папку, а теперь они командуют сотнями людей.

Пальсикас замолчал, стараясь отогнать усталость и оцепенение. На протяжении уже нескольких лет офицеры из «Бригады Железного Волка» были его единственной семьей, и очень трудно было сознавать, что они мертвы. В официальной обстановке он называл их по званию и фамилии, но знал их как Анатолия, или Данаса, или Витаутаса, или Кароля. Пальсикас знал их характеры, сильные и слабые стороны. У Масюлиса осталось восемь детей, Друнга был жутким аккуратистом, Мейлус — ловеласом, этаким пижоном, который ходил по барам и кафе Каунаса, выставляя напоказ молодым девушкам свои ордена и медали.

И вот теперь все они были мертвы, или ужасно покалечены, или впали в шок от этой гражданской войны, начатой им, Пальсикасом. И он не мог ничего поделать, кроме как заменить их более молодыми и, конечно, не менее потрясенными офицерами. И если он сам погибнет, то и его заменят кем-нибудь помоложе и, пожалуй, менее опытным. Когда погибают офицеры, их должности занимают сержанты, потом они получают офицерские звания и все начинается сначала...

— Генерал... четвертый батальон ожидает приказа. Нам продолжать атаку конструкторского бюро и секретного здания?

— Подождите с атакой, пока мы не наладим управление батальоном, — ответил Пальсикас. — Здания окружены... никуда они не денутся.

— Генерал, а что это был за самолет? Почему он сначала обстреливал нас, а потом омоновцев?

— Или это был штурмовик ВВС СНГ, который совершил ужасную ошибку, — предположил Пальсикас, — или кто-то другой пытается вмешаться в ход боя. Думаю, он засек, что его захватила РЛС ЗСУ-23-4, и решил, что она представляет для него угрозу, а потом, когда понял, что бронетехника, защищающая конструкторское бюро, тоже представляет для него угрозу, он оставил нас в покое. Но теперь это уже не имеет значения, сегодня он спас нам жизни, так что не будем злиться на того, кто им командовал. А сейчас мне нужны сообщения от нашей зенитной артиллерии, пусть доложат об этом самолете и других воздушных целях. Мы должны закрепиться в комплексе, прежде чем начнется контратака войск СНГ. И пригласите командиров...

— Вертолеты! — крикнул кто-то. — Идут с севера!

Все головы повернулись в этом направлении, но в ночном небе ничего не было видно, только сквозь отдельные пулеметные очереди и выстрелы пушек они могли слышать шум лопастей быстро приближающихся вертолетов.

— Тяжелые вертолеты... штурмовые или десантные, — предположил командир первого батальона подполковник Симас Зобарскас. — Один, может быть, два. Пролетают над конструкторским бюро. Чьи бы они ни были, они не атакуют, по крайней мере, пока.

— Похоже, что все эти самолеты и вертолеты крутятся возле конструкторского бюро, — заметил Пальсикас, заинтересовавшись этим обстоятельством. Он показал на крупные воронки от снарядов пушек, окружавшие четырехметровую ограду конструкторского бюро. — Посмотрите на эти воронки... они расположены точно вокруг ограды, но сама ограда не уничтожена. Они похожи на ловушки для танков...

— Ловушки для танков? — недоверчиво спросил Зобарскас. — Для наших танков?

— Не знаю, — задумчиво произнес Пальсикас. — Но, если бы они хотели не подпустить нас или нашу бронетехнику к конструкторскому бюро, они могли бы сделать это более эффективным способом...

— Другими словами, могли бы просто разбомбить нас! — воскликнул полковник Зукаускас.

— Эти воронки сделаны не бомбами, Виталис, — пояснил Пальсикас. — Я четко слышал стрельбу пушек во время атаки самолета. Один и тот же самолет расстреливал из тяжелых пулеметов омоновские БМП и вел огонь из крупнокалиберной пушки... и, возможно, он же взорвал бензохранилище. Я знаю единственный самолет в мире, который обладает такими возможностями...

— Первая и третья роты сообщают, что за легкими вертолетами следуют тяжелые, с интервалом в пятнадцать секунд, — доложил радист. — Просят разрешения атаковать их.

— Пусть подождут, — приказал Пальсикас.

До сих пор картина была ясной — все подразделения и боевая техника, не входящие в состав «Бригады Железного Волка», являются вражескими. Но теперь картина изменилась. Неопознанный самолет атаковал только бронетехнику СНГ и ЗСУ-23-4, которые пытались его сбить. И если не считать зенитные самоходки, то он не трогал литовцев, а весь свой убийственный огонь сосредоточил на омоновцах.

А сейчас подлетают еще неопознанные вертолеты.

Могут это быть дружественные вертолеты? Если это так, то Пальсикас мог испортить все дело, атаковав их. А мог этот неопознанный самолет принадлежать ВВС СНГ? Пожалуй, нет, ведь совершенно ясно было, что войска СНГ защищают объект, а литовские войска атакуют его. Значит, ошибки тут быть не может: самолет считал обороняющихся врагами, а атакующих — друзьями.

Пальсикас понимал, что тут происходят еще какие-то события. Секретное здание являлось важной целью еще для кого-то...

— Нет, — наконец решил он. — Ни в коем случае не атаковать их без моего специального приказа. Передайте всем подразделениям: не открывать огонь ни по каким воздушным целям над комплексом без моего специального приказа. Мне нужно немедленно выяснить принадлежность этих вертолетов.

* * *

На борту «Молота-4».

Информация об обстановке в зоне высадки поступала к «Молотам» только от двух вертолетов AH-1W «Морская змея», прикрывавших «Призрак», но теперь улетали и они, совершив последний заход над зданием конструкторского бюро.

«Молотам» предстояло заканчивать штурм одним.

— quot;Молотquot;, я — «Трещотка», наблюдаю внизу войска, от двухсот до трехсот человек, рассредоточены к востоку и к югу от вашей зоны высадки, — сообщил по командной сети один из пулеметчиков «Морской змеи». — Еще войска, может быть, батальон, движутся с юга на легких БТРах и грузовиках. Батальон, атакованный обороняющимися, производит перегруппировку и организует оборону периметра на западе. Вижу в движении одну установку «Зевс», но пушки у нее подняты, повторяю, подняты в положение для обслуживания.

— Черт побери, что это значит? — спросил лейтенант Маркс.

— Это значит, что они обслуживают пушки, — торопливо вмешался сержант Тримбл. Он все еще был зол на своего командира за то, что тот осадил его в присутствии чужаков. — У 23-миллиметровых пушек «Зевса» стволы очень недолговечны, рассчитаны примерно на три тысячи выстрелов, то есть несколько атак. Поэтому их надо часто менять. Так что эта установка еще боеспособна.

— Но нет никаких сигналов, что нас захватили РЛС, — высказал свое мнение Макланан. — Значит, РЛС у них не работает.

— Это чушь, Макланан, — возразил Тримбл. — Если бы я обслуживал пушки, то на это время отключил бы и РЛС. Они знают, что мы можем уничтожить их по лучу РЛС.

Макланан опустил глаза и не ответил. Он понимал, что Тримбл прав. Желание спасти Люгера затмило в его глазах все опасности, которые их поджидали. Надо было посмотреть правде в глаза — Люгер, наверное, уже мертв.

Тримбл повернулся к Марксу:

— Сэр, в зоне высадки довольно жарко. У нас специальная операция, а не операция по оказанию военной помощи. Нас всего тридцать человек, а внизу как минимум батальон. У нас нет другого выбора, кроме как свернуть операцию. Вы не можете рисковать целой ротой ради этого «зомби»...

У Макланана раздулись ноздри, а Бриггс готов был ударить Тримбла, но лейтенант Маркс быстро вскинул руку и сказал:

— Ты прав, сержант, ты прав. — Он повернулся к Макланану и Ормаку и, как бы извиняясь, пояснил: — Если бы «Спектр» уничтожил все «Зевсы», мы могли бы продолжить операцию, но внизу имеется еще одна установка. «Морские молоты» не смогут действовать над объектом, имея под боком такую угрозу. — Маркс взял микрофон рации командной сети и нажал тангенту. — «Молот-3», я — «Молот-4», прием...

— Всем перейти на запасной канал дежурного приема и ждать, — раздался через несколько секунд ответ Снайдера. Второй пилот выполнил приказ и включил динамик, чтобы морские пехотинцы, находившиеся в десантном отсеке, могли слышать переговоры.

— Внимание, всем вертолетам, находящимся в воздухе, внимание, всем вертолетам. Говорит генерал Доминикас Пальсикас, — прозвучал через несколько минут голос генерала, говорившего на английском с сильным акцентом. — Я командир первой «Бригады Железного Волка» Великого Князя. Мои войска заняли научно-исследовательский институт «Физикоус» в Вильнюсе и другие военные объекты на территории Литовской республики, действуя от имени народа Литвы. Омоновцы, обороняющие «Физикоус», вытесняются моими войсками. Я хочу только вернуть Литовскую республику народу Литвы. Приказываю вам немедленно назвать свою принадлежность, иначе будет открыт огонь без предупреждения. Если вы настроены дружественно и выполните мои требования, огонь открыт не будет. Я повторяю свое сообщение на русском, и это будет последнее предупреждение. Немедленно назовите свою принадлежность. — Последовала пауза, и генерал заговорил по-русски.

Шок охватил всех на борту «Молота». Наконец Тримбл подал голос:

— Что за чушь? В Литве нет «Бригады Железного Волка» Великого Князя.

— Пальсикас... Пальсикас... — пробормотал Маркс, затем, вспомнив доклады наземных разведгрупп, объявил: — Пальсикас! Доминикас Пальсикас, командир Литовских Сил Самообороны!

— Он атаковал их, — произнес Уол с восхищением. — Этот чертов литовский генерал напал на них.

— Это не просто нападение, а военный переворот, — решил Маркс. — Если его слова правда, значит, он и командует литовскими войсками, находящимися внизу.

— А это значит, что мы можем продолжить операцию, — воскликнул Макланан. — Мы американцы, и мы не пытаемся захватить «Физикоус». — Он замялся, потом понял, чем это в действительности грозит их операции. — Боже мой... Люгер...

— Похоже, Пальсикас мог стать виновником смерти этого «зомби», — предположил Тримбл. — Если у них есть приказ в случае нападения уничтожить заключенных, то он уже мертв.

— Заткнись! — крикнул Макланан, готовый ударить Тримбла.

— Теперь мы не можем высаживаться, — продолжил Тримбл, не обращая внимания на порыв Макланана. — Наша операция секретная, и нам, черт побери, не нужны зрители, наблюдающие, как мы садимся на крышу.

— Мы не можем улететь, пока не заберем Люгера, — вмешался Ормак. — Живого или мертвого, но мы должны забрать его.

— На черта это нужно?!

— Пальсикас разрешает нам находиться в воздухе над территорией «Физикоуса», — настаивал Макланан. — Если мы дадим ему понять, что мы не враги, то сможем продолжить операцию.

— А что, если это не Пальсикас? — возразил Тримбл. — Что, если это омоновцы пытаются хитростью вынудить нас совершить посадку? Да эта установка «Зевс» разнесет нас в клочья, как только мы подойдем ближе. Лейтенант, я предлагаю свернуть операцию. Давайте действовать как положено, сэр. Нужно немедленно убираться отсюда к чертовой матери!

* * *

Штаб охраны конструкторского бюро.

— Да... вы меня правильно поняли! — кричал майор МСБ Терехов в микрофон рации. — «Физикоус» окружен вооруженными литовцами, и базу бомбит какой-то неопознанный самолет... Да нет же, осел, это не учения! Мне плевать, что это открытый канал! Мне, черт побери, немедленно нужна эскадрилья штурмовых вертолетов и зенитные средства, а еще батальон войск СНГ с бронетехникой! Предупредите армейское командование СНГ в Риге, что литовцы штурмуют «Физикоус». Потребуйте пехоту и технику... Да, свяжитесь прямо со штабом от имени генерала Габовича. — Терехов понимал, что снова превышает свои полномочия, но обстановка была очень серьезной...

— Что вы делаете, Терехов? — прервал его полковник Кортышков. Младший сержант привел командира охраны конструкторского бюро в кабинет, где Терехов разговаривал по рации. Про себя Терехов решил, что этот же сержант будет конвоировать Кортышкова куда следует — после того, как все закончится. — Вы не имеете права приказывать штабу, чтобы сюда прибыли войска и зенитные средства. И я запретил всякие переговоры по рации из этого здания без моего специального разрешения.

— Твое разрешение волнует меня в самую последнюю очередь, — бросил Терехов. — А в первую очередь — оборона «Физикоуса» и безопасность наших проектов. — Закончив говорить по рации, Терехов наградил Кортышкова угрюмым взглядом и спросил: — Отыскали генерала Габовича?

— У меня все еще нет связи с южными воротами и с подполковником Степановым...

— Ничего тебе нельзя поручить, — рявкнул Терехов. — Необходимо срочно разыскать генерала Габовича и предупредить его, чтобы держался подальше от «Физикоуса».

— Тогда я предлагаю вам пойти и найти его. Или вы все еще не решили, выполнять ли свою директиву «Зулу»? Тогда позвольте мне помочь вам. — С этими словами Кортышков сунул руку в кобуру, вытащил «Макаров» и ткнул пистолетом Терехова в плечо. Указав стволом пистолета на забаррикадированную входную дверь, а затем на лестницу, которая вела в подвал, Кортышков сказал: — К генералу вам сюда, а к своей беспомощной жертве — туда. Посмотрим, как вы справитесь с этими обеими задачами.

— Я приказываю тебе, полковник, выполнить директиву «Зулу».

— А я отказываюсь, — ответил Кортышков. — Мои люди сказали мне, что человек, находящийся в камере в подвале, американский офицер. Не продажный советский ученый, а американец! Офицер! Даже грязных свиней содержат в лучших условиях! Вы... — И тут Кортышков осекся, глаза его округлились от страха, он понял, что происходит. — О, Господи, да это же американцы нас атакуют! Они, наверное, хотят освободить своего офицера!

— Не будь идиотом! Ты что, совсем рехнулся? — прорычал Терехов. Он не мог дождаться той минуты, когда Габович загонит этого строптивого болвана куда-нибудь в тундру.

— Вы считаете меня идиотом, майор? Подумайте сами.

И в эту секунду Терехов, охваченный нарастающим ужасом, понял, что Кортышков прав. Существовало только одно объяснение всем этим спланированным событиям. Это проклятые американцы штурмуют «Физикоус»! И для этой цели, наверное, задействовали и смехотворную армию литовцев — «Бригаду Железного Волка». Терехов выругался, желая в душе, чтобы грядущий день никогда не наступил.

— Если вы намерены убить беззащитного офицера, то делайте это сами! Благодаря вам, майор Терехов, я вынужден защищать «Физикоус» от американских спецназовцев! — Кортышков повернулся и ушел, оставив Терехова достаточно разъяренным для того, чтобы выстрелить в спину строптивому, страдающему печенью офицеру и положить конец его бесполезному существованию. Но у Терехова были более важные дела.

Солдаты Кортышкова заперли все двери здания, завалили столами окна и коридоры, создавая себе укрытия. Терехов понял, что выходить из здания ему не следует. Теперь уже Габович сам должен был помочь ему, Терехов уже больше ничего не мог сделать, пока не разгонят этих литовских мятежников.

Оставалось только решить вопрос с Люгером.

Терехов сжал рукоятку «Макарова» и направился к лестнице, которая вела в подвальные камеры. Габович первым делом захочет убедиться, что с Люгером покончено, и именно этим Терехов решил заняться немедленно.

* * *