"Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II" - читать интересную книгу автора (Штерн Борис Гедальевич)ГЛАВА 14. Утренний допросУтром явился па работу задумчивый комиссар. — Вы знакомы с папой римским? — спросил он. — Нет, откуда, — ответила графиня. — Странно. Папа римский лично ходатайствовал за вас перед дуче. — Это меняет дело? — Да. Но боюсь, в худшую для вас сторону. Дуче приказал особо внимательно разобраться с вами. Ночью комиссар хорошо поработал в Национальной библиотеке. Он выяснил, что «глына» на языке террористов означает специальную инфузорную землю для смеси с нитроглицерином. Динамит изготавливается из нитроглицерина, а нитроглицерин из азотной кислоты, выяснил комиссар. — Есть, есть такой рецепт самодельной бомбы, — сказал комиссар графине. — Менделеев однажды записал его на салфетке. Этот рецепт Борис Савинков взял из дела группы Александра Ульянова, а подобную бомбу ульяновцы сделали для Александра Третьего, но Савинков немного усовершенствовал для великого князя Константина. Вот рецепт Менделеева — Савинкова, желаете ознакомиться? Графиня с любопытством возжелала. Все, что касалось Менделеева, не оставляло ее равнодушной. «Наши бомбы имели химический запал, — писал Савинков, — они были снабжены двумя крестообразно помещенными трубками с зажигательными и детонаторными приборами. Первые состояли из наполненных серной кислотой тонких стеклянных трубок с баллонами и надетыми на них свинцовыми грузами. Эти грузы, при падении снаряда в любом положении, ломали стеклянные трубки; серная кислота выливалась и воспламеняла смесь бертолетовой соли с сахаром. Воспламенение же этого состава производило сперва взрыв гремучей ртути, а потом и динамита, наполнявшего снаряд. Неустранимая опасность при заряжении заключалась в том, что тонкое стекло трубки могло легко сломаться в руках. При любом резком или даже неловком движении бомба могла взорваться». — Все это не так, — сказала уязвленная графиня. — Я не знаю, какое отношение имеет Дмитрий Иванович к этому дилетантскому рецепту… Сахар какой-то, соль… Перцу не хватает. Если бы Дмитрий Иванович Менделеев решил взорвать Александра III или Муссолини, то рецепт бомбы был бы совсем другим. Совсем-совсем другим. Все это не так. — А как, объясните. — Совсем не так. — Ладно, продолжим. — Комиссар продолжил чтение: — «…а также обнаружены и приобщены к делу: пакет магнезии, один ареометр с непонятными надписями на русском или болгарском языке, две лампочки Яблочкина, кулек хлористого кальция, пятнадцать железных треножников, три десятка топких стеклянных трубок, несчитанные пробирки, мензурки; колбы, щипцы, пинцеты, медицинские весы, черные резиновые перчатки, пачка неиспользованных презервативов…» Целый динамитный завод, — усмехнулся комиссар полиции. — А презервативы вам для чего? Графиня пожала плечами. — Бомбы фиксировать при переноске, чтобы избежать резких толчков, — ответил за нее комиссар. — В библиотеке все записано, — сказала графиня. — Так и запишем, как записано: презервативы — для амортизации. А стрихнинчик? Стрихнином пули набивали? — Нет, к стрихнину я отношения не имела. Когда мне доставили два жестяных цилиндра, я наполнила их динамитом и пулями. — Отравленными? — Да. — Стрихнином? — У вас что-то со слухом? — спросила графиня. — Надо уши мыть. Да, стрихнином. — Вы упомянули о металлических цилиндрах. Мы искали Цилиндры, но не нашли никаких цилиндров, кроме пустых жестянок от «…» консервов. — Ваших карабинеров, наверно, плохо кормят. — Это почему? Нормально питаются. — При обыске они вскрыли и сожрали консервы. — Они вскрывали консервы, чтобы найти бомбу, — объяснил комиссар. — Зачем же так рисковать и портить консервы? Я просто склеила плоский картонный футляр, вложила в него металлический снаряд и оклеила футляр книжной обложкой. Комиссар полиции взглянул на Библию в руках графини. — Что вы хотите сказать? — хмуро спросил он, отводя взгляд. Графиня ничего не ответила, поглаживая крокодилью кожу Библии. Комиссар приподнялся со стула. — Сидеть! — тихо приказала графиня. — Иначе взорву здесь все к долбаной матери! — К какой-какой матери? — не понял комиссар. — К ебаной матери! — более доходчиво пояснила графиня. Он понял и наконец-то испугался. — Что у вас там? — шепотом спросил комиссар. — Бомба, — просто ответила графиня. — Мама мия, дурак, как же я не догадался! — схватился за голову комиссар. — В «Капитале» тоже была бомба… — Сидеть! — Я сижу, сижу, — успокоил ее комиссар. — Вот и сидите. Комиссар неуютно посидел и спросил: — Чего вы хотите от меня? — Еще не знаю. Подумаю. Пусть чаю принесут, два стакана. Сидеть! Позовите охранника, пусть чай принесет. Два стакана. Нет, три! Напившись крепкого чаю до полного прояснения в голове, графиня начала шантажировать комиссара полиции, угрожать взрывом полицейского комиссариата: в руках-де, мол, у нее замаскированный в Библии снаряд, стоит раскрыть книгу, как последует взрыв такой-то силы в таком-то радиусе, разнесет все вокруг к такой-то матери, объясняла графиня, даже руины Колизея не устоят. Комиссар никак не мог определить — обманывает его эта русская или говорит правду? Русских не поймешь. Требования графини Узейро очень уж решительные: немедленно накормить ее, переодеть во все чистое, выдать мешок американских долларов, парабеллум, патроны к нему, бутылку водки, подогнать к тюрьме «роллс-ройс» с полным баком бензина и т. д. Комиссар позвонил самому Бенито Муссолини и доложил о требованиях русско-эфиопской террористки. Тот почмякал губами и заорал в трубку: — Русской дать все, что просит, вывести из тюрьмы, при посадке в автомобиль вырвать Библию из рук, вернуть в тюрьму, изнасиловать всем взводом карабинеров и повесить вверх ногами. Опять вызвали следователя Нуразбекова. Тот спросил графиню по-русски: — Чего же ты хочешь, Элка? Ничего у тебя с ними не выйдет, убьют. Дуче пожертвует хоть всем полицейским комиссариатом. — А мне плевать, — ответила графиня. — Мне тоже, — вдруг согласился Нуразбеков. — Ты говори спокойно, они не понимают. — Тебя как зовут, забыла? — Нураз я. Ну что, Эл, взорвем эту итальянскую бадэгу к чертовой матери? Ты не бойся, я не предам. Ты Библию не выпускай из рук, не выпускай. Не верь никому. Веришь мне? И мне не верь. — Прости, Нураз, не верю я тебе. — Правильно, не верь. Графине дали все, что она требовала. Потом ее вывели из тюрьмы и, когда подвели к автомобилю, вырвали Библию из рук. В Библии снаряда не оказалось. Графиню потащили обратно в кабинет комиссара, где тот приказал карабинерам исполнить приказание дуче. — Стоять! — крикнула графиня. — Стоять! Взорву всех! У меня бомба! — Как, еще одна бомба? — ухмыльнулся комиссар. — Позвольте спросить: где? — Где, где… — отвечала графиня по-русски. — Переведите! — приказал комиссар следователю Нуразбекову, хотя уже сам догадался, где. Нуразбеков что-то шепнул комиссару на ухо. — Врет! Не может быть! — заорал комиссар. — Технически невозможно! Не родился еще такой Менделеев!.. Возьмите ее, ребята, и хорошенько всадите ей! Карабинеры бросились на графиню, повалили на пол, сорвали шубу. — А вот теперь глына, — спокойно сказала графиня и сдвинула свои громадные бедра. Комиссариат взлетел в воздух, и Рим сотряс взрыв апельсина, в который графиня засунула бомбу. |
||
|