6. НЕБРЕЖНОСТЬ

Когда я опять переключился на живой эфир, репортаж о пожаре уже закончился, и МНБС анонсировала воскресный повтор сорока самых интересных репортажей недели. Затем зрителей угостили парочкой низкопробных рекламных роликов, и началась очередная идиотская серия о приключениях сверхзасекреченного частного сыщика. Я выключил звук.

Пока не начался репортаж о сегодняшней пресс-конференции Олсопа и Слоана, я размышлял над загадкой «Вандерленда», а потом опять включил звук. Чтобы втиснуть пресс-конференцию в разумные временные рамки, репортаж, без сомнения, был отредактирован, однако сперва я даже не понял, насколько, а когда сообразил, то так вышел из себя, что вскочил и, не в силах успокоиться, принялся ходить перед экраном.

Поначалу все шло вполне нормально, пока Олсоп в своей несколько мелодраматической манере не подтвердил, что тоже собирается придерживаться честной политики. Я хорошо помнил, что он был награжден аплодисментами, но редактор на этом месте вставил кусок, где сторонники Слоана ясно произносят слово «нет».

Мне с трудом верилось, что они решились на такую очевидную фальшивку. Без сомнения, редактор знал — эти люди говорят, что не хотят слышать ничего плохого о Петерсон. Но даже если потом, через день или два, студия признается в «ошибке», это никак не повлияет на впечатление тех, которые видели только этот репортаж. А ведь согласно прогнозам «Института Моргана» преимущество Олсопа над Слоаном должно возрастать.

У кого-то из сотрудников недостаток моральных качеств с лихвой возмещался мастерством монтажера. И кто знает, на что он пойдет в следующий раз для достижения своих целей. И поэтому я был почти уверен, что те задохнувшиеся в отеле люди будут далеко не последними жертвами.

— Вчера вы справились с заданием так быстро, что сегодня я собираюсь поручить вам еще кое-что, — сказала Джанет, когда я на следующее утро зашел к ней в кабинет. Она выглядела свежей и полной сил. Видно было, что она прекрасно выспалась, а не провела мучительные часы в размышлениях о том, почему именно мы первыми оказались на пожаре и о перемонтированном репортаже. Кроме того, вряд ли она когда-либо знала Сэма.

— Мне кажется, вчера я извлек оттуда все, что возможно, — сказал я, усаживаясь в кресло для посетителей.

— Это другое. — Джанет положила ногу на ногу. Мне надо… — Внезапно ее взгляд переместился куда-то за мою спину.

— Доброе утро, — услышал я голос Гленна Хартли.

Я хорошо разбираюсь в голосах. Есть люди, которые не могут сказать, с кем они говорят по телефону, пока не включат экран, но ко мне это не относится. Людские голоса столь же индивидуальны, как и лица. Собственно говоря, некоторые голоса я помню даже лучше, чем физиономии их владельцев. Не знаю, что здесь имеет решающее значение, но по высоте, тембру, интонации и акценту я всегда могу определить, слышал ли я этот голос раньше.

Я развернул кресло и, подождав, пока Джанет поздоровается, тоже пожелал Гленну доброго утра.

— Вчера вы великолепно поработали, — сказал Хартли, явно обращаясь к Джанет, и она, так же как и я, сразу поняла, что он имеет в виду не пресс-конференцию, а пожар.

— Нам просто повезло. И первым его заметил Билл. Мы могли бы просто пройти мимо.

Теперь получается, что мы опередили всех именно из-за меня, а наше двадцатиминутное ожидание, по ее милости, здесь как бы ни при чем.

— Через секунду вы бы и сами увидели дым, возразил я: такая сомнительная слава была мне ни к чему.

— Главное, что репортаж получился превосходный, — заметил Хартли. Жаль, конечно, что погибли люди, но по крайней мере теперь каждому ясно, что системы безопасности надо держать в исправности.

Слова его были вполне обычными, но сама интонация выдавала в нем начальника. Может быть, он говорил чуть равнодушнее, чем полагалось бы при таких обстоятельствах, не знаю, но я сразу понял, что Хартли склонен к авторитарным методам управления.

— Вы собираетесь потребовать проверки? спросил я. — Заставить закрыть все отели, которые представляются не полностью безопасными?

Хартли ответил не задумываясь:

— Ну что вы, разумеется, нет. Я уверен, что это просто случайность, и теперь все домовладельцы сами проверят свои системы. Кому охота, чтобы такое повторилось у него?

Авторитаризм и стремление сохранить статус-кво. Все они одинаковы, эти телевизионные боссы. Для них любая новость — нарушение этого самого статус-кво. Господь дал им высокое положение, большие доходы, и они не желают ни во что вмешиваться.

Тут я опомнился. Не стоит выплескивать свои застарелые обиды на человека, которого видишь второй раз в жизни. В конце концов существует же такое понятие, как презумпция невиновности.

Хартли тем временем опять заговорил с Джанет.

— Вы смотрели вчерашние новости?

— Нет. Я вообще редко их смотрю, — ответила она. — А что? Я пропустила что-нибудь важное?

— Нет, нет. Просто интересно, все ли свое внимание вы уделяете работе. — Он улыбнулся. Обычно улыбка украшает человека, но в случае с Хартли она просто еще больше растянула его щеки.

Он ушел, а Джанет некоторое время сидела в задумчивости, словно пыталась найти в его словах некий скрытый смысл.

— Ну ладно, — наконец сказала она. — Так на чем мы остановились?

— Вы собирались произвести меня в помощники репортера, — напомнил я.

Улыбка Джанет была куда привлекательнее, чем у Хартли. К сожалению, она сидела спиной к окну, и я не мог разглядеть ее глаз.

— Пожаты, — сказала Джанет. — Я хочу получить статистику пожаров за последний месяц и за прошлый год. И вообще за последние двадцать три месяца.

Мне с трудом удалось сохранить невозмутимый вид. Вот уже второй раз ее интересует почти то же самое, что и меня. Это может быть простым совпадением: ведь мы следуем одной и той же логике, но вполне вероятно, что она уже знает ответ и просто хочет посмотреть, как я отреагирую.

— Странное желание, — сказал я. — Зачем это вам?

— Пока не могу вам сказать. В конце концов это всего лишь мои догадки и, возможно, они не имеют никакого смысла. Вы справитесь сами или вам помочь?

Соблазн был велик, но я стойко ответил:

— Думаю, справлюсь. — У Джанет и без того хватало дел, а кроме того, это было слишком рискованно. — Вчера я отыскал программу для самообучения и, по-моему, все понял. Если что-то не получится, я вам позвоню.

— Рада за вас. Когда закончите, приходите.

Выходя из кабинета, я чувствовал себя как пес, которого шлепнули по носу за то, что он принес домашние тапочки. Но лучше уж получить по носу, чем нож между ребер

Выполнив задание Джанет, я занялся собственными изысканиями, надеясь, что они окажутся не менее интересными.

Поначалу так оно и было. Благодаря закону о свободе информации я получил полный список клиентов «Вандерленда». Как я и предполагал, сплошная элита. И Ньютон Олсоп в том числе.

Однако я все равно не мог понять, при чем тут вчерашняя прессконференция. Рекламным агентствам плевать на репортажи. С другой стороны, «Вандерленд» находится в здании МНБС… Может, передо мной как раз тот редкий случай полного единодушия? Занимаются одним и тем же делом, но каждый по-своему?

Разумеется, все это было отнюдь не ново. К примеру, рекламный агент из той же «Дублинской» вполне может прийти на какую-нибудь киностудию и сказать:

— Если вы хотите, чтобы мы вас спонсировали, позаботьтесь о том, чтобы на наших машинах ездили только хорошие ребята.

И, как это ни удивительно, на предварительном просмотре потенциальные прокатчики видят, как преступник, располосовав кого-нибудь лазером, вскакивает в «Ровер» или «Марако» и пытается уйти от преследования властей. Для большей убедительности, когда он врезается в соседнее здание, из облака дыма вылетает крыло или радиатор с соответствующей фабричной маркой. А если зрители видят «Дублин», то лишь тогда, когда счастливые герой и героиня удаляются в нем навстречу пламенеющему закату.

Все это было мне хорошо знакомо, но отнюдь не приближало к решению загадки. По-прежнему оставалось неясным, существуют ли между МНБС и «Вандерлендом» какие-то отношения помимо элементарной аренды, и я потратил уйму времени на изучение всяких тяжб, распоряжений городских властей, договоров на землевладение, налоговой документации и криминальной хроники.

Кое-что я отыскал, но мало. Агентство «Вандерленд» принадлежало «Мидас корпорейшн», но в тех данных, к которым у меня имелся доступ, имя владельца корпорации не называлось. Был только адрес — здесь, в Гелиуме. На всякий случай я записал его на свой комп, не надеясь, впрочем, что он мне когда-нибудь пригодится.

Когда я вернулся, Джанет в кабинете не было. В ее присутствии я не слишком уделял внимание обстановке и решил воспользоваться случаем. Парочка журналистских дипломов на стенке. Лозунг «Трудно добиться успеха, если не умеешь обращаться с людьми». И ничего похожего на фотографию мужа. В такой же ситуации находился и я в бытность свою на телевидении: по горло работы, и никаких развлечений. Только я ко всему прочему был еще и женат.

За дверью послышались шаги, и я поспешно отошел к окну.

— Вы действительно быстро работаете, — сказала Джанет, входя. — Ну, как ваши успехи?

— Может, у меня просто талант, — сказал я, протягивая ей кристалл с записью, а про себя решил, что в следующий раз буду сидеть в архиве до вечера.

— Отлично. — Она уселась за стол и вставила кристалл в компьютер. Я заглянул ей через плечо

— И что это значит? — спросил я.

Джанет ответила не сразу:

— Это значит, что число пожаров возросло.

— Это я вижу. Но вы-то откуда знали?

Она взглянула на меня так, будто впервые увидела

— А я и не знала. Просто мне стало интересно, а почему — я и сама не понимаю.

Поразмыслив, я решил ей поверить. В конце концов я тоже не всегда могу объяснить, почему поступаю так, а не иначе.

— И теперь вы хотите сделать из этого репортаж?

— Нет. Ведь я даже не знаю, чем это вызвано. Может быть, сигнализация со временем выходит из строя. Может быть, в Гелиуме появился маньяк-поджигатель. А может, просто сообщений о пожарах больше, чем самих пожаров. Не могу же я в самом деле кричать: «Горим!» — если не уверена даже, есть ли дым.

Мне понравился ее ответ. И вообще она начинала мне нравиться, но я решительно запретил себе думать об этом. В конце концов эта обаятельная женщина вполне может быть причастна к гибели Сэма.

— И кроме того, — тем временем продолжала Джанет, — сейчас у меня просто нет времени. Надо мной висит репортаж на тему бизнеса. Хартли требует его к концу месяца, а я еще даже не выбрала, о чем писать.

— Но у вас же, наверное, есть какие-нибудь кандидаты?

— Собственно говоря, нет, — призналась Джанет. — Мне было бы интересно поговорить о самой МНБС или о телевидении вообще. — Она доверительно наклонилась ко мне. — Вы никогда не задумывались о том, что марсианское телевещание удивительно напоминает земное приблизительно середины двадцатого века?

— Нет, — солгал я. — Но разве это так странно?

— И да, и нет. У нас сейчас сходная социальная обстановка. Еще пару десятков лет назад усилия нашего общества были направлены почти исключительно на выживание — и вдруг у людей неожиданно появилось свободное время, в точности, как на заре телевидения. Реклама автомашин и предметов роскоши в былые времена возмутила бы кого угодно, а теперь она приносит большие деньги. Ну, а если потребители пресытятся этим, у нас в запасе еще немало других трюков. Мы даже кое-где пользуемся жаргоном тех лет. Мне кажется, это какая-то форма ностальгии.

— Так вы считаете себя репортером или просто кем-то, кто заставляет зрителя смотреть на экран?

Джанет задумчиво посмотрела на меня:

— Репортером. — И, помолчав, добавила: — В любой профессии есть свои плохие стороны. Но это не значит, что я должна с ними мириться.

Хотелось бы мне поверить ей!

— Так о ком же вы тогда сделаете свой репортаж? О каком-нибудь рекламодателе?

— Может быть, Гленн тоже на это надеется, поэтому пока молчит. Да и у меня будет шанс копнуть поглубже…

— А как насчет автомобильной компаний? Например, «Дублинская?» невозмутимо спросил я. Их новый двухместный «Лендэйр» выглядит весьма неплохо.

— Не знаю… — протянула она. — Дело в том, что… — Сигнал компьютера оборвал ее на полуслове.

Звонил Шон Франке. Он хотел, чтобы Джанет явилась вместо него на еженедельное заседание руководящего состава.

— Хорошо. — Джанет, судя по всему, не обрадовала такая перспектива. Я буду. — Она отключила связь, и ее лицо сделалось еще более недовольным. Извините, но я должна бежать… — Она взглянула на экран. — О Господи, совсем забыла! Вы не окажете мне еще одну услугу, Билл?

— Конечно, — ответил я. — А какую? Джанет молча черкнула несколько строк на листке бумаги и протянула его мне.

— Вот. Отнесите это Тэлону в отдел новостей и передайте мои извинения.

Она встала и торопливо пошла к двери.

— Извинения? А за что?

— За то, что я написала от руки, — с усмешкой ответила Джанет, и вскоре ее легкие шаги затихли в коридоре.

Спускаясь по лестнице, я не удержался и прочел записку. Это был некролог — вполне стандартного содержания, если не считать того, что второпях Джанет вместо «эпитафия» написала «эпитет». Чтобы никого не смущать, я исправил ошибку, постаравшись как можно точнее сымитировать ее почерк. Честно говоря, я и сам не знал, чем вызвана моя заботливость: тем, что Джанет была моим начальником, или тем, что она была Джанет.

Но сам почерк удивил меня несказанно. Вероятно, оттого, что Джанет привыкла пользоваться компьютером или печатающим диктофоном, некролог напоминал написанное печатными буквами письмо какого-нибудь злодея с требованием выкупа.

Спустившись вниз, я прочитал табличку на двери отдела новостей, и мне сразу расхотелось туда входить. Дело в том, что этого Тэлона звали Ларри, и мы когда-то работали вместе.

К счастью, наше знакомство было не слишком тесным. Я знал, что Ларри Тэлон — способный журналист и весьма приятный в общении человек, но в те времена оба мы были чересчур заняты, чтобы познакомиться поближе. Понимая, что, сколько ни топчись тут, мой камуфляж от этого лучше не станет, я решительно толкнул дверь и вошел.

Отдел новостей состоял из двух комнат, и ни в одной из них не было ни души. Я с облегчением вздохнул, и тут, к великой радости, обнаружил на одном из столов табличку с именем Ларри Тэлона. Быстро написав на листке «Тэлону от Дж. Винсент», я положил его на стол. В этой комнате была еще одна дверь, с маленьким окошком, за которым я увидел небольшую телестудию. Впрочем, я не обратил на это особого внимания и торопливо удалился.

Очутившись в коридоре, я испытал невыразимое облегчение. Конечно, вероятность того, что Ларри узнает во мне прежнего Дэна Кеттеринга, была мизерной, но все же мне не хотелось подвергать себя ненужному риску.

Я сразу решил, что мне делать дальше. Джанет будет занята по крайней мере до обеда, и поэтому я опять направился в архив. В крайнем случае скажу, что утром, выполняя ее задание, кое-что упустил из вида.

Работа, которая мне предстояла, была посложнее, чем получить заурядную статистику пожаров. У меня возникла новая мысль, и она не давала мне покоя. Я хотел выяснить, как часто МНБС первой оказывалась на местах чрезвычайных происшествий и каков был при этом состав съемочных групп.

После первых же минут, проведенных за монитором, мне стало ясно, что эта задача еще сложнее, чем я думал. МНБС не фиксировала время, прошедшее от самого события до начала трансляции, и, поразмыслив, я не нашел в этом ничего удивительного.

Тогда я решил зайти с другого конца. Изрядно попотев, я отыскал копии текстов всех репортажей о чрезвычайных событиях, выпущенных в эфир МНБС, МРЕД, МАРС и МСБА — четырьмя крупнейшими телекомпаниями, занимающимися активной репортерской деятельностью. С первого же взгляда я убедился, что МРЕД почти всегда передает устаревшую информацию, и вычеркнул ее из списка.

Основной сложностью было сохранить хоть какую-то объективность — то есть правильно выбрать критерии. Например, если МАРС сообщил точное количество жертв раньше МНБС, а та, в свою очередь, первой установила личность какого-нибудь знаменитого покойника, то кто кого опередил?

Я трудился как проклятый больше часа, но, наконец, получил всю нужную мне статистику. В двадцати четырех случаях из тридцати МНБС, вне всякого сомнения, оказывалась первой, и чем дольше я смотрел на эти цифры, тем беспокойнее становилось у меня на душе. Хороший результат. Просто чертовски хороший результат!

Впрочем, сам по себе он еще ничего не доказывал. Вполне можно было представить это как великолепную работу высокопрофессиональных репортеров, возглавляемых блестящим и проницательным лидером. Представить-то было можно, но верилось почему-то с трудом.

Я перевел взгляд на другую колонку цифр. Эти двадцать четыре репортажа вели пять съемочных групп. По числу репортажей они распределялись следующим образом: один, три, четыре, шесть и десять.

Съемочная группа, имеющая в активе десять репортажей, состояла из Шона Франке и Джанет Винсент.

Ближе к вечеру, выполнив кое-какие поручения Шона, я сидел в своем кабинете и размышлял, чем же все-таки объясняется столь высокая оперативность МНБС? И чем больше я размышлял, тем сильнее мне казалось, что я столь же далек от решения этой загадки, как и в день своего первого приезда сюда. Поэтому, когда Джанет прервала мои тягостные раздумья, я даже обрадовался.

— Вы по-прежнему жаждете поближе познакомиться с новым «Лендэйром?» лукаво спросила она. С каждым разом ее улыбка нравилась мне все больше.

— Что вы хотите этим сказать? — Я уже понял, что она решила воспользоваться моим предложением посетить «Дублинскую Автомобильную Компанию».

— Я хочу сказать, что собираюсь завтра на «Дублинскую», и надеюсь, что вы меня туда отвезете.

Я смотрел на ее улыбающееся лицо и думал, не наняться ли мне на постоянную работу в МНБС в качестве личного шофера Джанет? Какой интерес руководить конструкторской фирмой? Однако я быстро взял себя в руки и, согнав с лица дурацкую улыбку, спокойно сказал:

— Конечно. С большим удовольствием.

Я — человек многосторонне одаренный. Талантливо проводил журналистские расследования. Успешно руковожу своей фирмой. Но, помоему, особенно мне удается говорить не то, что нужно и в самый неподходящий момент. Не успел я закончить фразу, как улыбка начала медленно сползать с лица Джанет.

— Ну что ж, — сказала она — не сердито, но сухо и по-деловому. Будьте готовы завтра с утра.

Я кивнул, торопливо соображая, что бы такое сказать, пока она не ушла? Чтобы, с одной стороны, поднять ее настроение, а с другой — не дать ей понять, что заметил ее огорчение…

Но я не успел. Уходя, Джанет на прощание улыбнулась мне, но это было лишь жалкое подобие прежней улыбки.

Этой ночью мне не спалось. Мне хотелось вновь увидеть улыбку Джанет во всем ее великолепии, но я никак не мог выкинуть из головы эти зловещие цифры. И забыть, что не прошло еще и двух недель со дня смерти Сэма.

На следующее утро от былой приветливости Джанет не осталось и следа. Мы уже выехали из Гелиума, а она по-прежнему молчала, с подчеркнутой заинтересованностью глядя на дорогу. Я понимал, что в случившемся есть и моя вина, но ничего не мог поделать. Впрочем, не считая этого, все складывалось неплохо. Шон Франке был далеко. Правда, утро выдалось холодное, но на удивление безветренное. Солнце заливало яркими лучами ржаво-красную равнину. Видимость была великолепная, встречные машины попадались редко, и я на радостях разогнал нашу старую развалину до двухсот километров в час. Неприятнее всего было то, что мы едем в «Дублинскую».

Честно говоря, я и сам удивлялся, почему до сих пор горю желанием разоблачить этих мошенников. Вероятно, из-за того, что именно они и послужили причиной краха моей телевизионной карьеры.

Мой отец тоже был журналистом, собственно, ради него я и выбрал эту стезю. В то время я был излишне наивен и искренне верил, что мной руководят цельные натуры с высокими моральными принципами и достойными уважения идеалами. Конечно, я встречал и таких — поистине прекрасных представителей рода человеческого, — но большинство, к сожалению, оказались совсем другими. Для них репортерская работа являлась лишь трамплином, ведущим к высоким постам, обеспечивающим хорошее жалованье, долю в прибылях, внушительные проценты и солидные счета в банке.

Я неплохо справился с двумя журналистскими расследованиями и как раз наткнулся на то, что, как мне показалось, могло послужить прекрасным основанием для третьего. Но каким-то образом наш босс пронюхал, что я собираюсь разоблачить махинации «Дублинской», которая, как назло, была основным спонсором наших программ. И внезапно я был переброшен на серию коротких рекламных роликов, которые должны были повысить наш рейтинг в преддверии будущих выборов.

Наконец, я впрямую спросил, когда смогу вернуться к прежней работе, и узнал, что никогда. Не в таких выражениях, конечно, но я все прекрасно понял. Потому и уволился. Отец был очень расстроен и даже употребил несколько австралийских ругательств, которые я раньше никогда от него не слышал.

Навстречу промчался покрытый ярко-красной пылью серебристый «Фоке». Скорость его была раза в полтора больше нашей. Рев двигателей отвлек меня от размышлений — да и Джанет, очевидно, тоже, потому что она наконец заговорила:

— О чем вы думаете?

— О том, что, по всей видимости, именно я навел вас на мысль о «Дублинской», и теперь не знаю, каким образом доставить вам удовольствие узнать, до какой степени я этим польщен.

Говоря это, я повернул голову и заметил, что в ее глазах мелькнуло удивление.

— Польщены?

— Разумеется. И приношу свои извинения за то, что не сказал вам об этом раньше.

Джанет повернулась ко мне всем телом. Я на мгновение взглянул на дорогу, и вовремя. Она огибала гигантский валун — куда больше, чем прочие, раскиданные тут и там по равнине.

— Почему? — спросила Джанет, когда я выровнял руль.

— Почему я молчал или почему извиняюсь?

— Первое.

Значит, ей невдомек, что мне самому нужно попасть в «Дублинскую». Но не могу же я ей об этом сказать. Балансируя на грани правды и лжи, я ответил:

— Ну, просто я не хотел, чтобы это выглядело так, будто я вам чегото должен.

— Вы не должны мне ничего, — сказала она уже мягче. — Я выбрала «Дублинскую» не из-за вас, а потому что сама так решила.

Я внимательно посмотрел на нее:

— Мне кажется кто-то немного кривит душой. После того как я сказал вам об этой компании, все выглядит слишком большим совпадением. Извините, что я был более сдержан, чем вам бы того хотелось, но не платите мне той же монетой. И не начинайте все сначала.

— Договорились, — слегка удивленно сказала Джанет. Уголки ее губ поползли вверх, и наконец она не выдержала и широко улыбнулась. — Ладно. Тогда я скажу по-другому. Я поняла, что вы хотите побывать в «Дублинской» и выбрала ее именно поэтому. Этого достаточно?

Я не мог не улыбнуться:

— Более чем.

Она отвернулась и вновь уставилась на дорогу, прорезающую усеянную валунами равнину. Между валунами струилась темно-красная пыль, в которой тонули более мелкие камни. Джанет помолчала немного и вдруг, не поворачивая головы, спросила:

— Ну и кто же вы такой на самом деле?