5. ЛОВУШКА

— Ты сердишься на меня, папа? — тихо спросил Брэд, когда мы сели в машину.

Я взглянул на свои пальцы, лежащие на руле, и увидел, что они побелели от напряжение. Я медленно ослабил хватку, чувствуя, как начинает восстанавливаться кровообращение.

— Да, — ответил я, испытывая большое искушение отделаться чемнибудь вроде «с чего ты взял?»

— Вечно ты воспринимаешь вещи слишком серьезно. Мама всегда так говорит.

Я повернулся к нему:

— Выслушай меня и постарайся понять. Ты обещал мне остаться в машине. Я взял тебя именно с этим условием. А ты нарушил свое обещание.

— Но папа. Что тут такого…

Я резко перебил его.

— Обещание — это соглашение. Если ты даешь кому-то обещание, это значит, что ты обязуешься делать все — в пределах разумного, конечно, чтобы выполнить его. И не говорить потом, что чего-то недослышал. Или недопонял. — Я специально не стал упоминать имя Кэролайн. — Люди будут рассчитывать на тебя, понимаешь? Разумеется, всегда может случиться чтонибудь непредвиденное. Если бы ты, например, увидел, что надвигается смерч, то имел бы полное право уйти. Но нельзя нарушать слово просто потому, что на улице хорошая погода и тебе захотелось осмотреть окрестности.

Брэд отвернулся. Я взял его за плечи и снова развернул к себе.

— Ты ведь любил Сэма?

Брэд кивнул.

— Ну что ж, теперь он мертв, — безжалостно сказал я. — Он погиб на прошлой неделе, и полиция полагает, что на телевидении кто-то имеет к этому отношение. Женщина, которую ты встретил, работает именно здесь и, насколько мне известно, тоже может оказаться замешанной. И если она заподозрит, что я не тот, за кого себя выдаю, я могу погибнуть так же, как и Сэм.

Я не стал говорить ему о том, что она, возможно, уже подозревает меня — в гневе я и так наболтал много лишнего. Брэд заплакал.

— Он правда умер? — выдавил он в промежутках между рыданиями.

Я обнял его:

— Да. Прости меня, малыш.

Продолжая рыдать, Брэд прильнул ко мне. Через некоторое время он начал приходить в себя:

— Ты тоже прости меня, папа. Но я же не знал…

— Вот об этом-то я и хотел тебе сказать, — мягко ответил я. — Когда ты заключаешь с кем-то соглашение, то человек действует в расчете на твое обещание, и если ты его не выполняешь, может случиться все что угодно. Иногда от этого нет никакого вреда. Но ты же не можешь знать наверняка, правда?

Брэд кивнул — похоже, он наконец понял, что я пытаюсь ему сказать.

Когда мы выехали со стоянки, на пандусе уже никого не было. Возвращались мы в полном молчании.

В качестве компенсации за свою вспышку я повез Брэда к дому, где родился Рей Брэдбери, который почему-то находился вГелиуме, а не в КсиСити.

В самом центре делового квартала, окруженный цилиндрическими зданиями и металлическими конструкциями, стоял уютный маленький домик в колониальном стиле. Его стены и ограда из штакетника первоначально были белыми, но после того как выяснилось, что их приходится чистить каждые две недели, и то и другое выкрасили в темно-красный цвет, чтобы марсианская пыль была не так заметна.

Собственно говоря, это был обыкновенный музей, но детей привлекали сама личность Брэдбери и всякие диковинные вещи внутри: кресло-качалка, прялка, паркетные полы, плетеные циновки, печь, которую надо было топить дровами, и невообразимо древний компьютер.

Конечно, Брэд был уже достаточно взрослым и понимал, что на самом деле Брэдбери родился не на Марсе, но все равно мы оба отлично провели время.

Утро понедельника выдалось на редкость тоскливым. Брэд отбыл обратно в Библос, поклявшись молчать обо всем, что узнал за эти выходные, кроме разве того, что я некоторое время буду жить в Гелиуме. Я подробно расспросил его о разговоре с Джанет, но слава Богу не нашел особых поводов для беспокойства.

Я изнывал от скуки в своем кабинете, когда дверь отворилась и вошла Джанет. Она даже не постучалась.

— Я хочу вам кое-что поручить, — сказала она, и от ее приветливой улыбки скуку мою сняло как рукой.

— Что-нибудь приятное? — спросил я, улыбаясь в ответ.

— Не знаю. Вообще-то это не физический труд. Зато вы сможете кое-чему научиться. Или вам хватает своих водительских навыков?

— Да нет, пожалуй, разнообразие не повредит.

— Отлично. Тогда давайте спустимся в морг.

— Мне показалось, что работа будет нетрудной. Меня тошнит от вида крови.

— Это не тот морг. Мы называем так архив.

— Да, в этом что-то есть. Но почему же вы тогда не называете почтовые грузовики «катафалками»?

По пути она объяснила, что ей от меня нужно.

— Меня интересуют любые материалы по обществу «Марсиане против репрессий».

Это было как нельзя кстати: я и сам ими заинтересовался.

— Вы имеете в виду тех, что взорвали ту установку? — переспросил я, демонстрируя некоторую забывчивость.

— Тех самых. Я хочу сделать о них передачу.

Мы подошли к лестнице. Джанет спускалась по ступенькам с такой грацией, что, засмотревшись, я едва не сломал себе шею.

— В общем-то я могу вести поиск прямо из своего кабинета, — заметила она. — Но мне хотелось бы, чтобы вы провели некоторые предварительные исследования и просмотрели документы, которые еще не введены в компьютер.

В архиве мы оказались единственными посетителями. Вряд ли Джанет была намного младше меня, но когда она объясняла, как работать с терминалом, который я знал как свои пять пальцев, я чувствовал себя глубоким стариком. Я сидел перед экраном, а Джанет стояла у меня за спиной. Наши головы почти соприкасались, и я ощущал запах шампуня и слабый аромат духов.

Отклонившись назад, я совершенно случайно коснулся плечом ее груди и отчего-то смутился как мальчишка. Кроме того, я не знал, что бы в такой ситуации сделал мой персонаж. Извинился бы? Или… Пока я размышлял, Джанет приготовила мне очередную ловушку, и я чуть было не попался на удочку.

— Хорошо, а теперь попробуйте сами, — сказала она. — Перепрыгните на десять страниц вперед. Она только что объяснила мне эту премудрость, но при этом показала клавиши, изменяющие масштаб изображения.

Я машинально потянулся к нужной клавише, но вовремя опомнился и нажал ту, которую она мне указала. Человеческое лицо на экране, естественно, превратилось в гигантские зубы, а я с растерянным видом повернулся к Джанет.

Ее лицо оказалось даже ближе, чем я думал, а бирюзовые глаза рассматривали меня в упор.

— Черт… — сказал я. — По-моему, я что-то перепутал…

Джанет отвела взгляд, поджала губы и резко выпрямилась.

— О, это моя ошибка, — сказала она самым естественным тоном. — Вот нужная клавиша. — На сей раз Джанет показала правильно, и по легкому холодку в ее голосе я понял, что она отказалась от своего намерения подловить меня.

Однако сыграла она великолепно, и я чуть было не попался. На этот раз обман не удался, но все же она сумела сбить меня с толку. Интересно, долго ли еще я смогу продержаться?

Все остальные операции Джанет показала без всяких подвохов.

— Пожалуй, достаточно, — сказала она наконец. — Вы быстро учитесь.

Я поблагодарил ее, не спросив даже, почему она не воспользовалась обыкновенной обучающей программой.

— Теперь о том, что от вас требуется, — продолжала она. — Если вы обрушите на меня все ссылки, касающиеся МПР, я просто утону. Кроме того, я сама могла бы сделать это быстрее, чем научить вас. Мне нужна отфильтрованная информация, вот вы и будете моим фильтром.

Я понимающе кивнул.

— Первым делом мне нужен полный список их акций за последние три месяца. Всех, что найдете. Потом вы возьмете стандартное досье и выберете оттуда даты и обстоятельства всех приписываемых им террористических актов. Я не слишком быстро говорю?

— Нет. — Я постучал пальцем по своему наручному компу в знак того, что разговор записывается, но в этот момент зазвучал ее комп. Она взглянула на него и сказала:

— Меня вызывают. Вы справитесь?

— Да.

Улыбнувшись на прощание, Джанет ушла, оставив после себя легкий запах духов, а я повернулся к терминалу.

Необходимые сведения я собрал меньше, чем через час, но мне еще нужно было отыскать кое-что для себя, и, кроме того, такая скорость могла показаться подозрительной. Несмотря на то что прошло уже столько лет, я не забыл историю с «Дублинской», и, хотя в последнее время редко смотрел телевизор, любое упоминание об этой автомобильной компании попрежнему приводило меня в ярость.

На прошлой неделе я уже выяснил, что они, по всей видимости, продолжают проводить прежнюю политику и, пожалуй, количество несчастных случаев, вызванных неисправностями их автомобилей, стало еще больше. Я живо мог представить себе заседание очерствевших членов правления, обсуждающих предполагаемую конструкцию новой модели.

— Итак, господа, — говорил президент в моем воображаемом сценарии, если мы сделаем данную модель надежной на все сто, это увеличит стоимость автомобиля на два процента. Но вот Гарри говорит, что, если убрать кое-что отсюда и отсюда, можно уменьшить стоимость на те же два процента, а надежность машины при этом понизится всего лишь до девяноста восьми процентов. Кроме того, автомобиль станет легче, и Мэри обещает представить это в телевизионной рекламе как большое преимущество.

Хотя, быть может, со временем они стали выражаться прямее:

— Нам кажется, что десятипроцентный рост прибыли вполне уравновешивает двухпроцентный рост смертности.

Сидя перед терминалом, я прикидывал, чем бы им насолить — если, конечно, это вообще возможно. Расследование по поводу «Дублинской Автомобильной Компании» было моим последним крупным делом перед тем, как покончить с телевизионной карьерой, а в нынешнем положении я уже не обладал прежней свободой маневра. К тому же такая старая история вряд ли кого-то заинтересует. Однако какой-то выход все-таки должен существовать, а я чувствовал себя обязанным что-то предпринять.

Когда я вошел в кабинет, Джанет говорила по телефону но, увидев меня, быстро повесила трубку.

— Вы работаете быстрее, чем я думала, — заметила она. — Ну как, сделали все, что я просила?

Я протянул ей записывающий кристалл:

— Кажется, да.

— Может быть, вы расскажете мне вкратце, что на нем?

— Боюсь, вы будете разочарованы, но свежих сведений о МПР почти нет, если не считать того послания, которое получили в Эдоме на прошлой неделе. Более двух лет назад один из ее членов, некий Томпкинс, через какую-то нелегальную газету заявил о том, что группа распущена, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Они якобы достигли чего хотели, и ядро группы утратило единство. В общем, они сделали свое дело.

— И это все? — Джанет задумчиво прикрыла глаза.

— Нет. Кристалл содержит то, о чем вы просили, плюс сведения о других группировках.

— И что вы об этом думаете? — спросила Джанет, откидываясь в кресле.

— Я думаю, что МПР здесь ни при чем, — просто ответил я.

— Действительно? И почему же?

— Просто у меня такое ощущение. — Я не стал говорить, что инцидент в Эдоме абсолютно не соответствовал образу их действий. Раньше они неукоснительно посылали предупреждения, чтобы предотвратить человеческие жертвы. И кроме того, они бездействовали вот уже два года. — Интуиция, пояснил я.

С минуту Джанет молча смотрела на меня, потом взяла кристалл и вставила в компьютер.

— Могу ли я еще чем-нибудь помочь? — подчеркнуто вежливо спросил я.

— В данный момент нет, — сухо ответила она, глядя на экран. — Большое спасибо.

Я пошел к двери, но вдруг она окликнула меня:

— Подождите! А что это вы говорили насчет других группировок?

— Просто вы не закончили инструкцию, и мне показалось, что вам понадобятся сведения о других группах, которые могли совершить нечто подобное.

— Вы очень предусмотрительны, — медленно сказала она. — И каково же ваше мнение?

— О других группах?

— Да.

Я считал, что ни одна из них тоже этого не делала, но вслух сказал:

— Не знаю.

— Ну, ладно. Я вам очень благодарна. Я пока поработаю над этим, а после обеда мы поедем в деловую часть города. Там состоится прессконференция, которую нам необходимо осветить.

Под словом «мы» она, разумеется, подразумевала себя и Шона. Я высадил их возле правительственного здания, а сам поехал искать стоянку. Стоянка оказалась в двух кварталах, но на этот раз, слава Богу, не надо было тащить тяжелое оборудование. Только здесь, в деловой части Гелиума, высота зданий превышала три этажа, и, учитывая торчащий на востоке вулкан, заблудиться в городе было нелегко.

Шон и Джанет уже сидели в центре большого зала, но рядом не было ни одного свободного места. Однако два последних ряда пустовали, и я устроился там.

Слово «пресс-конференция» не совсем подходило к данному случаю скорее, это были мини-дебаты. Те самые два претендента на престижную должность, которых я уже видел по телевизору, излагали свои позиции. Ньютона Олсопа я запомнил. Второго кандидата звали Фрэнк Слоан.

В прошлый раз этот Слоан произвел на меня неприятное впечатление, но теперь его словно подменили. Видимо, он тщательно прислушался к советах своего имиджмейкера и выглядел вполне дружелюбным и открытым.

Кроме того, он все время старался первым ответить на какой-нибудь неприятный вопрос, а потом когда наступала очередь Олсопа, норовил вставить подходящее замечание. Я переключил свой наручный комп на МНБС.

Пресс-конференция еще не транслировалась, что, собственно говоря, было неудивительно. Я вновь окинул взглядом сидящих. Помощники и сторонники кандидатов нацепили через плечо ленты с цветами своих кумиров и, как полагается, сидели раздельно: по одну сторону зала — одни, по другую другие.

Внезапно оба лагеря разразились бурными приветствиями — это Слоан сообщил, что предпочитает придерживаться честной политики и не собирается вести никаких закулисных переговоров. Когда восторги малость поутихли, Олсоп заверил присутствующих в том же самом, и это вызвало очередной шквал аплодисментов. Конференция шла своим чередом, и я слегка заскучал, но встрепенулся, когда кто-то задал Олсопу довольно острый вопрос о том, как он относится к приходской священнослужительнице Марни Петерсон. У нее подходил к концу последний дозволенный законом срок, и она была одним из тех немногих политиков, о которых я никогда не слышал ни одного худого слова. Олсоп тоже — но постарался извлечь из этой ситуации максимальную выгоду.

— Я скажу вам, что я думаю о Петерсон, — провозгласил он, когда оживление в зале утихло, и выдержал эффектную паузу. — Я думаю, что она проделала огромную работу. Вряд ли в зале найдутся люди, не согласные со мной, но все же давайте проверим. Хотите ли вы услышать что-нибудь плохое о Петерсон, а? — На последней фразе Олсоп расчетливо повысил голос, и я вновь увидел перед собой телевизионного проповедника.

Ответ легко было предугадать. Не очень громко, но явственно изо всех концов зала донеслось нестройное «нет».

Минут через сорок встреча завершилась, репортеры заторопились к выходу, и я пригнул голову, чтобы кто-нибудь случайно меня не узнал. Можно было бы, конечно, пойти к машине, но я хотел уточнить планы своих начальников.

— Прикажете подать машину? — осведомился я, когда они подошли поближе.

— Пока нет, — ответил Шон, убедившись, что его никто не слышит. Кое-кто шепнул Джанет, что через пятнадцать минут Слоан выступит в более узком кругу. — Я не сомневался, что Шон не упустит такого случая. Эксклюзивный репортаж всегда предпочтительнее отчета о прессконференции или ссылок на кого-нибудь другого.

Мы прошли в маленький конференц-зал, где, по словам Джанет, была назначена встреча, и тщательно закрыли за собой дверь. Репортеры — народ ушлый, и если увидят, что мы чего-то дожидаемся…

Шон оказался нетипичным репортером: он не умел ждать и не находил себе места. Любой другой на его месте сел бы и расслабился, чтобы не тратить сил зря, а он своим нетерпением только подрывал их. Даже Джанет, казалось, была удивлена его беспокойством.

Однако когда прошло уже двадцать минут, я и сам занервничал. К счастью, Шон опередил меня:

— Да где же он? — Шон беспокойно поерзал на стуле. — Может, ты пойдешь проверишь? — Он взглянул на Джанет.

— Хорошо, — ответила она и вышла.

Через, пять минут Джанет вернулась. Она была весьма озадачена:

— Он ушел. Мне сказали — сразу после конференции…

— Черт побери! — взорвался Шон. — Мы потеряли целых полчаса! — Он схватил свое пальто и пулей вылетел из зала. — Где наша машина? — спросил он уже в коридоре.

Я ответил.

— Тогда пошли туда. Так будет быстрее.

На улице я немного поотстал, а они начали бурно возмущаться необязательностью Слоана. Свернув за угол, я поплотнее запахнул куртку, взглянул на тучи — и не поверил своим глазам.

Из окна отеля на другой стороне улицы шел дым.

Я вклинился между Шоном и Джанет.

— Похоже, вы все-таки получили свой репортаж, если, конечно, он вам еще нужен. — Они остолбенели от удивления, а я быстренько связался по наручному компу со спасательной службой. Шон тем временем пришел в себя и тут же начал снимать, а Джанет, судя по всему, прикидывала, куда отступить после того, как спасатели перегородят улицу.

Дав оператору точный адрес, я поспешил к отелю. В холле сидел дородный мужчина примерно моих лет и с интересом изучал вчерашнюю газету. Судя по его безмятежному виду, он был еще не осведомлен о пожаре, и я любезно поставил его в известность.

— В моем отеле? — недоверчиво переспросил он. — В этом здании? Может быть, рядом?

— Именно в этом. На пятом этаже. Спасатели уже в пути, но, может быть, стоит предупредить людей?

Он наконец избавился от своего недоверия и ткнул толстым пальцем в большую красную кнопку за стойкой. Пронзительно заверещал звонок, а потом спокойный голос внушительно произнес:

— Внимание. Внимание. Просьба всем немедленно покинуть здание. Не пользуйтесь лифтами… — Гулкое эхо разносило сообщение по всем закоулкам.

Вдали послышалось завывание сирен, и я осторожно намекнул владельцу отеля, что свой долг он уже исполнил, а чем больше народу будет в здании, тем больше хлопот достанется спасателям. Когда мы вышли наружу, толстяк был еще немного не в себе.

Дым тем временем становился все гуще. Ветер относил его в сторону, и от здания тянулся длинный черный шлейф. Не знаю как сам строительный материал, а интерьер отеля был, без сомнения, весьма горючим.

Увидев случившееся собственными глазами и убедившись, что помощь действительно близка, владелец отеля отчасти воспрянул духом.

— Но почему же не сработала сигнализация? затеребил он меня. И действительно — почему?

Оперативность спасательной службы меня восхитила — ведь вообще-то пожары случались довольно редко. Они подъехали, когда из отеля только-только стали выскакивать первые постояльцы. Некоторые из них умудрились прихватить с собой чемоданы.

— Вам лучше держаться поближе вон к той женщине. — Я указал владельцу отеля на руководителя спасательной команды. — Ей может понадобиться информация о здании.

Толстяк кивнул и направился к ней.

Первым делом спасатели приготовили надувные мешки — и вовремя: не прошло и минуты, как окна на последних этажах распахнулись, и оттуда начали выпрыгивать люди. Очевидно, лестничные пролеты стали уже небезопасны.

Я поискал глазами Шона и Джанет. Оба они прекрасно устроились. Шон вернулся назад, к подъезду правительственного здания, а Джанет забралась на ограду — достаточно высоко, чтобы ей не мешали зеваки. Я опустил голову и, прячась от камеры, побежал к ней.

Тем временем один спасательный джампер уже начал эвакуацию с той стороны отеля, где не было огня, а другой высаживал десант на крышу. Руководитель операции подключилась к коммуникационной сети отеля, и из открытых окон доносился ее голос, дающий указания тем, кто еще не выбрался наружу.

— Вы ведь первым обратили внимание на дым, не отрываясь от камеры, сказала Джанет, когда я подошел поближе. — Хотите попасть в репортаж? Я могу взять у вас интервью прямо здесь.

— Нет-нет! — торопливо отказался я. — Я не сделал ничего особенного. Лучше, когда все закончится, поймайте их руководительницу и спросите, чем она занимается, когда не спасает людей.

Джанет на мгновение оторвалась от окуляра и с интересом взглянула на меня:

— Может быть, я так и сделаю.

Я снова повернулся к отелю, дивясь про себя масштабам пожара. Как правило, общественные здания имели по нескольку систем противопожарной защиты, а тут пламя грозило уничтожить все три верхних этажа. В чем же дело?

Часа через полтора огонь начал отступать. Шон и Джанет ни на мгновение не прекращали съемку. К этому времени подоспели и другие телекомпании а владелец отеля приготовил список вовремя покинувших отель.

Когда его сравнили с регистрационной книгой, выяснилось, что не хватает четырех человек.

Толпа спасенных забурлила. На лицах людей можно было прочесть всю гамму человеческих эмоции — от совершеннейшей скуки до безграничного ужаса. Один маленький мальчик едва не угодил под машину спасателей, и мать до сих пор крепко держала его за руку.

Еще через час подтвердился факт гибели четырех постояльцев отеля: мужчины с двумя детьми из 526 номера и женщины из 528-го. Все они были найдены мертвыми в своих комнатах.

Судя по всему, пожар начался именно там, но, когда мы покидали место трагедии, причины возгорания и, самое главное, отказа противопожарных систем были еще не ясны.

По дороге на студию я ощущал странную смесь усталости и крайнего возбуждения. Может быть, потому что думал одновременно о многих вещах.

Я думал о Сэме. Думал о задохнувшихся в дыму четырех несчастных. И думал о том, что, если бы Джанет не заставила нас ждать несостоявшегося интервью со Слоаном, МНБС не оказалась бы первой на этом пожаре.

Когда мы подъехали к студии, был уже конец рабочего дня. Джанет поблагодарила меня и отправилась к себе в кабинет. Шон вообще ушел домой. Я загнал машину в гараж и поставил ее на подзарядку.

Формально теперь я был свободен. Но после отъезда Брэда мой дом казался каким-то опустевшим, и мне не очень-то хотелось туда возвращаться. Вместо этого я опустился в кафетерий и купил себе сандвич. Когда я уже дожевывал его, мимо по коридору прошла Джанет и небрежно помахала мне рукой. Очевидно, она собиралась домой. Я вяло махнул ей в ответ, не торопясь доел сандвич и поднялся. Теперь в здании — по крайней мере пока нет ни ее, ни Шона. Самое время получше осмотреться и кое-что проверить.

Дверь с табличкой «СПЕЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ» была закрыта. Я потянул ее на себя, и она поддалась. Крошечная приемная выглядела вполне невинно. Напротив крашеного стола стояло несколько кресел для посетителей. Стол был закрыт. Дверь в служебное помещение — тоже.

Стену украшал большой и дорогостоящий натюрморт: маленький столик, казалось, сделанный изо льда, а на нем — стакан с каким-то горячим питьем. От одного взгляда на картину мне сразу захотелось пить. Детали были изумительно проработаны. Обычные настенные голограммы дают обзор в 180 градусов, если переходишь от одной стороны картины к другой, эта же обеспечивала зрителю наслаждение со всех трехсот шестидесяти.

Пораженный, я на мгновение даже забыл о цели своего визита, но тут за закрытой дверью послышались какие-то звуки, и я поспешно удалился.

Коридор был пуст. Я решил исследовать его дальше и через три двери обнаружил нечто, удивившее меня больше всего.

Маленькая табличка на двери гласила «АГЕНТСТВО ВАНДЕРЛЕНД». «Вандерленд» был чрезвычайно модным рекламным агентством, специализирующимся на произведениях искусства, и обслуживал он только элиту. Я пялился на эту табличку и никак не мог взять в толк, как она оказалась здесь под одной крышей с телевизионной студией.

Лучше бы я и впрямь остался на работе. Дома мне действительно было одиноко — причем так одиноко, как никогда не бывало в Библосе. И я понимал, что дело не просто в кошках, а в чем-то гораздо большем.

Немного помог телевизор. Мне было любопытно, как получился репортаж о пожаре, и, кроме того, хотелось убедиться, что я не фигурирую в новостях.

Репортаж повторили вскоре после моего возвращения. Число погибших по-прежнему равнялось четырем. И опять МНБС имела сильное преимущество во времени перед своими конкурентами. Съемка была настолько удачной, что казалось, будто дымится мой телевизор. Шон и Джанет непрерывно говорили обо всем, что попадало в поле зрения камеры. Я получился немного четче, чем хотелось бы, но надеялся на свою маскировку.

И вдруг что-то насторожило меня, хотя я и сам не знал, что именно. Какое-то несоответствие. Какая-то фальшь. Я переключил телевизор на повтор последней минуты и вновь увидел себя, бегущего к отелю с опущенной головой. И тут мне стало ясно, что здесь не так. Я совсем забыл про свою хромоту.

Я откинулся в кресле и глубоко вздохнул: меня беспокоила способность Джанет подмечать даже мельчайшие детали.