2. СОГЛЯДАТАЙ

Она представилась, пожала мне руку и жестом указала на кресло. Манеры у нее были самые непринужденные.

— Вы та леди с телевизора, — сказал я, чтобы с самого начала войти в роль, которую мне предстояло сыграть. А также для того, чтобы скрыть чувства, возникшие у меня, когда ее рука коснулась моей.

— Во всяком случае, одна из них, — мягко ответила она.

Джанет выглядела почти так же, как вчера на экране, только сейчас она была тщательно причесана и казалась несколько выше. С точностью определить рост сидящего человека довольно трудно, но у меня сложилось впечатление, что рост Джанет не намного меньше моего. Как это обычно бывает, при личной встрече ее обаяние действовало сильнее. У нее была замечательная улыбка. Интересно, подумал я, неужели эта женщина и впрямь имеет отношение к гибели Сэма?

В отличие от всех, кого я встречал по пути сюда, она не стеснялась смотреть мне в глаза. Несколько секунд Джанет откровенно меня изучала, а потом вновь повернулась к дисплею компьютера, на котором, вероятно, высвечивалась копия моего досье.

Я придаю большое значение человеческому взгляду. Его сосредоточенность, уверенность, прямота — все это в сочетании с мелкими неконтролируемыми движениями зрачка позволяет довольно уверенно судить о том, чего можно ожидать от вашего собеседника. Правда, это не всегда срабатывает, но если принять в качестве гипотезы, что глаза Джанет хорошие индикаторы, то она явно не из тех, кто что-нибудь упускает из вида. Подумав, что в ее обществе я должен тщательно следить за собой, я сфокусировал взгляд на поверхности письменного стола и постарался поменьше двигать зрачками.

— Тут говорится, что до сих пор вы работали на Эстрон, мистер Леттерер, — заметила Джанет. Почему вы так внезапно решили поменять место работы? — Даже теперь, когда улыбка исчезла с ее лица, а интонации стали более деловыми, она все равно умудрялась выглядеть вполне дружелюбно.

— Зовите меня Билл, — сказал я заискивающим тоном. — Просто мне стало скучно. Захотелось чего-нибудь поинтереснее. По-моему, телевидение — это как раз самое то.

— Боюсь, вы будете разочарованы, мистер Леттерер. — Она внимательно посмотрела на меня. Если судить со стороны, в нашей работе, может, и есть какое-то очарование, но, когда занимаешься ею сам, она надоедает так же, как и любая другая.

— Может, оно и так, но я бы хотел убедиться сам.

Джанет кивнула:

— В вашем досье говорится еще, что вы имеете права на вождение легких самолетов и джамперов?

— Это верно. — Такие права были у трети населения, но по крайней мере я оказался в нужной трети. — Бьюсь об заклад, вы то и дело вылетаете на место действия.

— Мне не хотелось бы чересчур обнадеживать вас, мистер Леттерер. Эта работа предполагает массу разъездов по городу и лишь эпизодические вылеты на место происшествия. В текущем месяце рабочая неделя длится с понедельника по пятницу, но так бывает далеко не всегда. Вам придется постоянно менять свое расписание и сутками просиживать на аэродроме, ожидая, пока спадет ветер. Я ценю ваш оптимизм, но хочу быть честной.

Теперь она говорила со мной так, словно уже предложила мне эту работу. Интересно, подумал я, каких безнадежных типов подсунул им Фримен в качестве других кандидатов?

— Хорошо, теперь я предупрежден, — просто ответил я, стараясь дать ей понять, что, хотя переубедить меня не удалось, я принял услышанное к сведению. Джанет взглянула на свой наручный комп, потом — на дисплей, отражающий мою трудовую биографию, и вновь перевела взгляд на меня.

— Мистер Леттерер, позвольте мне быть откровенной до конца. Наша служба занятости никаких претензий к вам не имеет. Если мы договоримся об оплате, вы получите эту работу. Ваша квалификация ясна мне из досье — вы, безусловно, справитесь. Однако у меня есть немного свободного времени, и, если вас действительно интересует эта работа, я могу помочь вам составить о ней более ясное представление. Если же она вам не подходит, скажите об этом, пожалуйста, прямо сейчас.

Я пристально взглянул на нее:

— Я не собираюсь отказываться.

На губах Джанет промелькнула улыбка — возможно она радовалась, что не придется выслушивать других претендентов. Впрочем, она не упомянула о том, что я оказался самым приемлемым из всех и, стало быть, до конца откровенной все же не была, но я решил не обращать на это внимания.

— Сейчас я представлю вас мистеру Хартли, сказала Джанет, поднимаясь. — Он задаст вам пару вопросов, а потом я покажу вам ваш зверинец. — По дороге она сообщила мне то, что я уже знал из досье: Хартли был главой МНБС.

Пока мы шли по коридору, я не произнес ни слова: слишком уж был удивлен тем, что человек, занимающий такое положение, собирается расспрашивать простого водителя.

Кабинет босса находился в самом конце коридора. Гленн Хартли встал и с улыбкой протянул мне свою мясистую лапу. Щеки у него были пухлые, как у младенца, а волосы — редкие и совсем седые. Высокие скулы так сильно выдавались вперед, что смахивали на два симметричных синяка. На мгновение его взгляд метнулся от меня к Джанет, и я не сомневался, что они обменялись какими-то тайными сигналами. Когда она ушла и мы уселись, Хартли сказал:

— Насколько я понимаю, вас заинтересовала эта работа?

— Еще бы! Мне кажется, именно о такой я и мечтал.

Хартли сразу взял быка за рога:

— Сколько вы хотите?

Я сделал вид, что задумался:

— На десять процентов больше, чем имею сейчас.

Знай Хартли, сколько я на самом деле имею сейчас, он бы сильно удивился, но перед ним было только мое фальшивое досье, и, посмотрев на дисплей, глава МНБС благодушно кивнул:

— Если не возникнет ничего непредвиденного, я думаю, мы договоримся. Вы уже знаете, что ваш график может быть скользящим?

— Да. Леди меня предупредила. Но я не возражаю. Ради того, чтобы работать у вас, я готов на гораздо большее. — Надеюсь, это прозвучало не слишком в лоб, но мне хотелось дать ему понять, что он может рассчитывать на меня, если потребуется совершить что-то незаконное. Сам факт нашей беседы наводил на мысль, что подозрения Фримена, возможно, не так уж и беспочвенны. Чувствовалось, что в этой компании не все благополучно.

Впрочем, если Хартли и обратил внимание на мое тонко завуалированное предложение, то не подал и вида, что оно его заинтересовало.

— Ну что ж, отлично. Нет ли у вас каких-нибудь вопросов или я могу позволить Джанет завершить нашу встречу?

— Пожалуй, нет. На мой взгляд, все идет хорошо.

— Вы сможете сами найти дорогу в ее кабинет?

Поскольку тот находился всего лишь через шесть дверей по тому же коридору, я подумал, что вполне способен справиться с этой задачей. Любопытно, однако, кого же они, в таком случае, обычно принимают на работу?

— Да, пожалуй, смогу.

Интересно, этот Хартли всегда так недооценивает людей или просто моя маскировка оказалась на редкость удачной?

Когда я вошел, Джанет разговаривала по видеофону и жестом указала мне на кресло. Вид из окна был великолепен, но еще великолепнее была сама Джанет. Изображая заинтересованность, я выглянул в окно. Старую часть города, откуда первопоселенцы стали распространяться по всему Марсу, закрывали новые постройки — современные на вид, недовольно грязные цилиндрические громадины.

— Ну что ж, — сказала Джанет в трубку, — не хочешь — не надо. — Я не видел, с кем она разговаривает, потому что экран был повернут к ней. Она положила трубку и взглянула на меня. — Быстро же вы управились.

— Ваш босс был не слишком разговорчив.

— Ничего удивительного. Обычно он прислушивается к моему мнению. Я хотела еще познакомить вас с Шоном Франке, но он сейчас занят. Это наш с вами непосредственный начальник.

— Эта встреча могла бы уменьшить мои шансы?

— Нет, — уверенно ответила Джанет. — А теперь я, пожалуй, покажу вам здание, и вы сможете…

— Мисс Винсент, — перебил я. Она замолчала, и я продолжил: — Эта экскурсия никак не повлияет на мое решение, а вы, я знаю, человек занятой. Поэтому, если захотите отменить ее, я пойму.

Джанет посмотрела мне прямо в глаза:

— Вам действительно так нужна эта работа? С десятипроцентной прибавкой?

— Откуда вы знаете? — Неужели, пока я шел по коридору, она успела позвонить Хартли?

— Мистер Хартли сказал мне после разговора с вами, — терпеливо пояснила Джанет. — Так она вам нужна?

— Да.

— Тогда вы приняты. Когда сможете приступить?

Я взглянул на свой комп:

— Сегодня. Завтра. Когда угодно. У Эстрона сейчас затишье. Они не будут возражать.

— Значит, сегодня. Еще вопросы есть?

— Только один. У вас всегда репортеры и руководители проводят собеседование с водителями?

Она удивленно подняла брови:

— Нет. Не всегда. Но вы будете работать непосредственно с Шоном и со мной. Естественно, что мы заинтересованы в первую очередь. А Гленн таким образом просто проявляет демократизм. Кстати, вам предстоит еще одна беседа с кадровиками, но я думаю, они пойдут нам навстречу. — Джанет снова задумчиво посмотрела на меня.

Я в этом нисколько не сомневался, особенно если у предыдущих кандидатов было преступное прошлое, пристрастие к наркотикам или что там еще придумал для них Фримен.

— Кстати, в службе занятости мне наверняка должны дать какойнибудь план, чтобы в следующий раз я мог вернуться сюда сам?

— Разумеется, должны. — По лицу Джанет скользнула тень легкого удивления, но тут же исчезла под маской невозмутимости.

Я вышел из кабинета, кляня себя за этот досадный промах. Нет, роль раболепствующего тупицы явно не по мне! Кроме того, я поймал себя на мысли что в глубине души мне совсем не хочется, чтобы Джанет Винсент воспринимала меня именно в этом качестве.

Сотрудникам службы занятости вовсе не улыбалась перспектива заканчивать мое оформление в тот же день, но в конце концов им пришлось смириться. На пропуске красовалась та же отвратительная физиономия, что и в моем бумажнике, но зато я получил право входить и выходить, когда вздумается.

План, который мне выдали, был неплох, но, очевидно, несколько устарел и, кроме того, был явно составлен в соответствии с их собственными вкусами. Это означало, что он подробно рассказывал обо всех студиях, закусочных, складских помещениях и туалетах, но стыдливо умалчивал о коекаких действующих службах.

Прогулка по коридорам МНБС подействовала на меня угнетающе. В моей собственной компании работали двадцать человек, и все хорошо знали друг друга. Здесь же трудилось, должно быть, не меньше сотни, и никому не было дела до мелкой сошки вроде меня.

Другая причина, по которой я впал в уныние, воспоминания о телестудии, где я работал много лет тому назад. Я сделал вялую попытку убедить себя в том, что вещи, так беспокоившие меня тогда, давно уже в прошлом, однако вчерашний репортаж о несчастном случае не давал оснований для подобного оптимизма.

Первым делом я заглянул на крышу. Посадочная площадка выглядела совсем неплохо. Я обнаружил там пять джамперов — реактивных самолетов с вертикальным взлетом и посадкой — все хорошо знакомой мне конструкции и, судя по виду, во вполне приличном состоянии. На их фюзеляжах красовались большие красные буквы «МНБС».

Архив, тоже не указанный на плане, на первый взгляд был гораздо больше того, которым я в свое время пользовался. Решив, что в первый день новичку разрешается проявить любопытство, я вошел и немного осмотрелся. Большинство каталожных ящиков были забиты ссылками на газетные статьи. Подшивки «Геральд трибюн» охватывали последние несколько месяцев, а более давние материалы, несомненно, хранились в памяти компьютеров. Я просмотрел список только что поступивших фото- и видеоматериалов и был потрясен.

Куча народа занималась исключительно тем, что интервьюировала каждого человека, смерть которого должна оказаться важным событием. Таких досье я нашел не десяток и не два — их были сотни, и все настолько подробные, что позавидовал бы любой Фримен. Краткие биографические очерки, подборки фотоснимков, цитаты из выступлений, копии газетных статей — и все подобрано настолько тщательно, что я просто диву давался.

Когда я вновь поднялся на второй этаж, здание уже почти опустело. Рабочий день окончился, кабинет Хартли был заперт, и свет внутри не горел. Я прошелся по коридору, стараясь запомнить имена на дверях. Дойдя до кабинета Джанет, я увидел, что дверь открыта, но внутри никого нет.

Чуть подальше по коридору раздавались голоса. Я подошел к двери с табличкой «Шон Франке»: голоса доносились оттуда. Слышно стало немного получше, но слова я все равно разбирал с трудом. Я отошел от двери и остановился возле ближайшего информационного экрана.

В коридоре гулко разносились обрывки фраз:

— …более осторожно… теплая одежда не понадобится…

Я уже прикидывал, не подойти ли поближе, но все-таки не решился и правильно сделал: изображая крайнюю увлеченность правилами внутреннего распорядка и правительственными распоряжениями, на которых они были основаны, я краем глаза уловил в интересующей меня двери легкое движение: словно кто-то быстро выглянул в коридор и тут же убрал голову обратно.

На некоторое время за дверью воцарилась тишина, а потом я снова услышал голоса — на этот раз чуть более различимые:

— …перерабатываем… неплохо бы и в отпуск… пора закругляться…

Последовала еще одна короткая пауза, а потом из кабинета вышли двое мужчин и погасили за собой свет. Пока я решал, заметить их или нет, Гленн Хартли произнес нарочито громко, давая понять, что обращается именно ко мне:

— Как удачно, что вы все еще здесь!

Я оглянулся, всем своим видом изображая крайнее удивление:

— Добрый вечер, мистер Хартли.

— Шон Франке весь день был очень занят, но, если вы не против, он хотел бы побеседовать с вами сейчас.

Поскольку было очевидно, что второй мужчина и есть Шон, я без колебаний направился прямо к нему.

Как всякий ведущий, на экране Шон почти не отрывал глаз от камеры, чтобы телезрителям казалось, что он смотрит прямо на них, но в жизни его взгляд производил совсем другое впечатление. Он был лихорадочным и каким-то птичьим. Шон по-прежнему большей частью смотрел прямо перед собой, но зрачки его при этом метались из стороны в сторону, как будто он попал в незнакомое окружение и пытается поскорее все рассмотреть.

Хартли представил нас друг другу.

— Я рад, что вы смогли начать сразу же, — сказал Шон. — Мы, конечно, пользовались услугами других водителей, но одному бедняге пришлось работать почти по двадцать часов в сутки.

— А в сутках всего двадцать четыре с половиной часа, — поддакнул я.

Шон скривился — то ли потому, что я показался ему дураком, то ли он вообще не выносил всяких затертых клише, трудно сказать. Но тут же его лицо озарилось широкой улыбкой опытного ведущего.

— Увы, увы. Вот и мне пора домой. Странно, что вы в такое время все еще здесь.

— Мне тут пока все в новинку. Даже просто побыть в этом здании, и то интересно. Жду не дождусь, когда мы отправимся на задание. — Внезапно я испугался, что опять слишком тороплю события, и замолчал. Шон сделал вид, что ничего не заметил.

— Итак, вас уже ознакомили с необходимыми требованиями и подключили к пейджинговой связи?

— Да, сэр. Все в порядке.

Франко и Хартли распрощались со мной, и я остался в коридоре один. Я задумался о том, что же мне делать дальше, и тут вспомнил, что видел внизу какую-то забегаловку. Последний раз я слегка перекусил в самолете Библос Гелиум.

В кафетерии не было ни души. Весь персонал уже разошелся, работал только торговый автомат. Он выдал мне пару сандвичей и чашку чая, и вскоре я почувствовал себя значительно лучше. Приятно все-таки иметь возможность перекусить, не завися от расписания общественных заведений.

Вспоминая минувший день, я наслаждался едой и почти уже собрался уходить, когда мимо кафетерия торопливо прошла Джанет. Я решил было, что она меня не заметила, но недооценил ее наблюдательности. Спустя мгновение она вновь появилась в дверях и вошла внутрь.

— Я вижу, вы уже освоились, Леттерер, — легко сказала она. — Но почему вы не идете домой? Если хотите что-нибудь спросить, спрашивайте, а то я уже ухожу…

Странно было слышать, как она обращается ко мне по фамилии — ведь мы с нею были одного возраста. Неудобно было задерживать ее после долгого и, очевидно, тяжелого трудового дня, но один вопрос я все-таки задал:

— Мне объяснили, что я нахожусь на постоянной связи. Как вы полагаете, мое рабочее время будет нормированным или нет?

— Скорее всего то так, то этак. Как и у меня. Поэтому-то я и спешу домой — вымыть волосы. Здесь такая пылища, что через час я уже становлюсь похожа на пугало. А потом собираюсь немного поспать.

— Уснуть, и видеть сны, может быть, — процитировал я и, заметив, как ее брови удивленно поползли вверх, поспешно пояснил: — Мистер Франко уже успел рассказать мне, как вы загружены.

Она, по-видимому, успокоилась:

— К сожалению, он прав. Так, значит, вы с ним в конце концов встретились. Ну, и что вы думаете о своем новом боссе?

— По-моему, все в порядке. — «Если, конечно, вам нравится при каждой встрече подвергаться столь пристальному осмотру», — добавил я про себя. Впрочем, может быть, я и не прав. Может быть, эта напряженность взгляда и бегающие зрачки — следствие элементарной усталости. — А почему я должен подчиняться ему, а не вам?

— Субординация, — спокойно пояснила Джанет. — Он работает здесь в два раза дольше. Боюсь, вам это причинит определенные неудобства, но в некотором роде у вас будет два босса.

— Ничего, как-нибудь переживу. Однако я совсем забыл о приличиях. В автомате еще остались сандвичи… — И я жестом указал на стул.

— Нет, извините, — ответила она, неожиданно замыкаясь. — Мне пора домой. Если нас не вызовут ночью, увидимся завтра. Я рада, что вы будете работать с нами, мистер Леттерер.

С этими словами она удалилась, окруженная аурой сурового профессионализма. Я доел свой сандвич, но почему-то теперь он уже не казался таким вкусным, как прежде.

На стоянке МНБС я отыскал свой новый автомобиль, которому было по меньшей мере лет десять. Его огромные шины низкого давления были в такой грязи, что казалось, целиком состоят из глины. Я соскреб со стекол свежий слой накопившейся пыли и, введя свой новый адрес в навигационную систему, выехал со стоянки. На развилках я ориентировался по указателям. К счастью, со мной не было никого, кто мог бы заметить, что мне требуется помощь системы, однако для того, чтобы в следующий раз добраться самому, я добросовестно постарался запомнить дорогу.

В моем новом жилище оказались свои плюсы и свои минусы. К плюсам, бесспорно, относилось то, что дом был действительно домом, а не квартирой, и к тому же находился в довольно тихом месте. Что касается минусов, то прежде всего он был очень стар и представлял собой облепленный пылью цилиндр, лежащий на боку параллельно грязной грунтовой дороге. Цилиндр был наполовину врыт в землю. Жилой уровень находился на метровой глубине, и туда вели обшарпанные ступеньки. Я припарковал машину у обочины и пошел устраиваться.

От прикосновения моего большого пальца дверь открылась и зажегся слабый свет. Беглый осмотр показал, что в доме всего четыре комнаты. Рядом с гостиной располагалась ванная, а за ними кухня и маленькая спальня. Стальные стены, загибавшиеся вверх и плавно переходящие в потолок вызвали у меня легкий приступ тошноты. В дальнем конце имелись два окна. Они были плотно закрыты, но под ними уже образовались лужицы темно-красной пыли.

Обстановка тоже отличалась предельной скромностью. Древняя модель телевизора с метровой диагональю давала обзор только в шестьдесят градусов. Настольный компьютер выглядел соответственно дряхлым и дешевым, а потертая кушетка была такой массивной, что невозможно было представить себе, каким образом ее в свое время умудрились протащить через дверь. Люди Фримена снабдили меня скудным запасом продовольствия и одним комплек том постельного белья и полотенец. Увидев несколько перемен одежды, я внезапно понял, что пьеса начинает разворачиваться слишком быстро, а мы с Фрименом не успели обсудить дальнейшую судьбу этого персонажа.

Во всяком случае, с таким домом долгие рабочие часы вряд ли покажутся слишком скучными.

Потратив полчаса на обустройство и убрав просочившуюся пыль, я решил просмотреть сообщения, пришедшие на мое настоящее имя: может быть, Фримен хочет со мной встретиться? Но поступило только одно сообщение, и оно было не от Фримена.

Оно было от Кэролайн, моей бывшей жены.

Еще не прослушав его, я уже догадался, что речь пойдет о нашем сыне, Брэде. Только благодаря ему мы с Кэролайн время от времени общались. Поскольку мы так и не смогли договориться об опеке, Брэд попеременно — по три месяца — жил то у меня, то у нее. Он был хорошим мальчиком, но до сих пор не простил родителям развода, хотя прошло уже два года.

Я вызвал сообщение, и на двумерном экране моего наручного компа появилось лицо Кэролайн. Изображение казалось черно-белым — так черны были ее волосы и так бледна кожа.

— Привет, Дэн, — услышал я ее голос. — Мне нужно, чтобы ты забрал Брэда на уик-энд. Я закину его к тебе в пятницу вечером.

Нет, так не пойдет. Я немедленно перезвонил ей, но она не пожелала отвечать на звонок, поэтому я оставил сообщение. «Извини, но в настоящий момент это невозможно. У меня свои сложности. Потерпи еще две недели». После этого я в очередной раз посетовал, что Брэд еще не дорос до самостоятельности хотя бы на два дня.

Не говоря уже о прочих осложнениях, я не представлял себе, как объяснить мальчику свою новую внешность. Конечно, была слабая надежда, что Кэролайн поймет, но обычно она обращала на мои слова так же мало внимания, как и тогда, когда я впервые сказал ей о том, что не собираюсь терпеть ее похождений.

Однако мне не дали времени как следует обдумать ситуацию. Пять минут спустя я получил сообщение из диспетчерской МНБС.

— Вас ожидают на взлетной площадке студии, сказал незнакомый молодой человек.

— Мне что-нибудь взять с собой?

— Обычный дорожный набор. Все, что вам может понадобиться на три дня, кроме еды.

Несмотря на спешку, я уделил должное внимание поворотам, чтобы в следующий раз добраться до работы без посторонней помощи.

На крыше меня встретил Шон Франке. Вид у него был беспокойный и вместе с тем надменный.

— Запускайте джампер, — закричал он, едва увидев меня. Сильный холодный ветер относил его слова в сторону. Площадка освещалась только посадочными огнями аппаратов.

— Все равно какой? — торопливо спросил я. Для долгих разговоров было слишком холодно.

— Все равно. Они всегда должны быть заправлены и в рабочем состоянии. Если увидите большой красный знак на ручке газа, выбирайте другую.

Сегодня имитировать хромоту мне было ни к чему: от холода и усталости нога действительно не слушалась. К счастью, первый же подвернувшийся джампер был готов к взлету. Нажатием большой зеленой кнопки на панели управления я запустил процедуры предполетной подготовки и диагностики. Через три минуты, когда они завершились, Шон и Джанет уже грузили багаж. Я решил им помочь, и Джанет устало улыбнулась мне.

— Куда? — спросил я, когда мы запихнули в грузовой отсек последний кофр с аппаратурой.

— В аэропорт, — ответил Шон. — Оттуда самолетом в Эдом. — И он уселся на переднее пассажирское кресло. Когда стало ясно, что больше Шон ничего говорить не собирается, Джанет добавила:

— В диспетчерской получили сообщение и сразу же вызвали нас. Какая-то неисправность на одной из климатических станций. По-моему, нарушился тепловой баланс. Во всяком случае, это достаточно необычно. — Она плюхнулась на заднее сиденье и быстро пристегнулась.

Я щелкнул тумблерами, отключая связь с аэропортом. Бортовой компьютер сообщал, что все в порядке, и я дал ему команду на старт. За фонарем кабины вздыбилась пыль, джампер задрожал, и мы очутились в воздухе. Грохот двух стоящих сейчас вертикально реактивных двигателей легко проникал сквозь тонкую оболочку корпуса. Несколько секунд я дал машине повисеть на приповерхностном эффекте, потом выровнял ее с учетом сильного ветра и прибавил газу.

Компьютерный автопилот я оставил включенным — он будет удерживать аппарат в равновесии и перехватит управление, если решит, что я совершил ошибку. На выходе за границу приповерхностного эффекта джампер слегка провалился, но тут же радостно подскочил и устремился ввысь. Кольцо посадочных огней сжалось до размеров монеты, а потом и вовсе исчезло в облаке пыли. Когда мы набрали высоту и двигатели приняли горизонтальное положение, я вновь связался с аэропортом и заказал самолет.

Джампер набрал крейсерскую скорость, и я полностью выдвинул крылья и убрал шасси. За соблюдением всех местных правил полетов ревностно следил компьютер, поэтому у меня наконец-то появилось время спокойно подумать. Кратер Эдом находился возле самого экватора, на расстоянии почти что трети окружности Марса от Гелиума. Большинство атмосферопреобразующих станций располагалось именно там.

На языке у меня вертелся кое-какой вопрос, но, взглянув на Шона, я увидел, что тот решил поспать, пока есть такая возможность. Джанет тоже дремала. Ну что ж, в таком случае у меня есть время подумать еще.

Когда сквозь черные облака пыли показались посадочные огни аэропорта Гелиума, я как раз размышлял над тем любопытным фактом, что МНБС тратит колоссальные средства на освещение столь незначительного инцидента.

И не является ли это задание просто предлогом, вроде того, который позволил Шону Франке вовремя заснять сцену крушения самолета Сэма?