"Моряки Вселенной" - читать интересную книгу автора (Анибал Борис)

Глава седьмая ЗЕМЛЯ!

Малютин кончил чтение манускрипта, но Лунин и Кедров с ожиданием смотрели на него, как будто повествование должно было продолжаться дальше. Оглянув своих спутников, Малютин нетерпеливо заметил:

— Почему вы молчите? На этом кончается манускрипт… — И он укоризненно посмотрел сквозь очки.

— Все? — очнувшись от раздумья, проговорил Лукин, но так, как будто он тому не верил.

Пятые сутки их корабль мчался в океане вселенной. Снова привычно постукивали его многочисленные механизмы, за иллюминаторами сверкала вечная ночь, тяжести не было, и все трое висели, покачиваясь на поручнях.

— Знаете, — сказал Лунин, придавая более удобное положение своему большому телу, — из всего, что мы нашли на Марсе, манускрипт — самое неожиданное. Впрочем, как сейчас оказывается, мы почти ничего и не видели: все погребено в песках, но ключ к загадкам Марса в наших руках.

— Ну, а Земля? — спросил Кедров. — Не ждет ли ее судьба Марса?

— Да, вот вопрос! — воскликнул Лукин.

— Марс — старший брат Земли, обе планеты в известной мере сходны, — сказал Малютин. — Каково же будущее Земли? Время, в течение которого Земля может оставаться убежищем жизни, измеряется интервалом порядка триллиона лет. А что такое триллион лет? Это приблизительно в пятьсот раз превышает весь предыдущий возраст Земли и в три миллиона раз — время, в течение которого на ней существует человеческий род. Как обитатели Земли мы живем в самом начале времен: мы только вступаем в бытие, и перед нами расстилается день невообразимой длины.

— Следовательно, — спросил Лукин, — с человеческой точки зрения, жизнь на Земле будет длиться почти вечно?

Малютин утвердительно кивнул лохматой головой.

— Хорошо, — сказал Кедров, — мы только начало, и перед нами все впереди. Но если так, то человечество в начале своего бытия стоит почти на одном уровне с марсианами, на уровне, которого они достигли лишь на закате своей планеты. Перед нами действительно необыкновенные возможности!

— Постойте! — сказал Лукин. — Развитие марсиан, очевидно, превосходило наше, но кое в чем человечество не уступает им уже сейчас. Взять хотя бы тот же звездолет. И, конечно, человечество найдет пути переселения на другие планеты задолго до того, как в этом переселении явится необходимость.

За иллюминаторами сверкали ледяные огни вечных звезд, яростно пылало косматое солнце, и звездолет стремительней снаряда несся к Земле.

Земля была все ближе, путешественники видели ее приближение, и в сердце каждого нарастало сдержанное волнение.

После долгого обсуждения они согласились на том, что по окончании обработки материалов, привезенных с Марса, должны быть организованы две большие экспедиции — одна на Марс, другая на поиски Атлантиды. Однако ни один из них не выразил желания принять участие во второй из этих экспедиций: каждый из них и все трое вместе хотели возвратиться на Марс.

— Все, что может обогатить наши знания, должно быть переброшено на Землю. Надо снарядить, по крайней мере, три звездолета, — говорил Лукин, — послать человек пятнадцать лучших специалистов — механиков, электриков, телерадистов, археологов…

Время в звездолете бежало быстро. Однако, несмотря на космическую скорость полета, нетерпение путешественников далеко опережало звездолет.

Белесоватый сверкающий земной шар был близок, он висел прямо над звездолетом и вдруг, в какое-то неуловимое мгновение, оказался под ним, а путешественники — кто сидя, кто на четвереньках — на полу звездолета.

— Земля! — закричал Лукин, вскочив на ноги. — Земля к себе тянет. Готовьтесь, включаю тормозные ракеты! — И он наклонился над щитом управления, натягивая на голову защитный шлем.

Скоро они летели над Землей и жадными глазами смотрели сквозь облачные окна на ледяной океан, лежавший внизу. Пейзаж был безжизнен и суров, но казался им прекрасным. Малютин определился: они вышли к Земле у Аляски, над морем Бофорта, и уходили на запад.

— Пойдем над полюсом! — решил Лукин. — Так ближе. — И круто повернул на север.

Кедров, надев наушники, снова и снова пробовал радиотелефон, и вот из небытия, из вечного молчания возникли какие-то шумы, и вдруг голос Чижевского громко проговорил в самое ухо Кедрова:

— Говорит Земля… «РС-7», где вы? Где вы? Ждем вас. Сегодня срок возвращения. «РС-7», где вы, где вы?..

Кедров не выдержал, крикнул:

— Здесь! Мы здесь!

Не снимая наушников, Кедров включил громкоговоритель, и сильный ровный голос Чижевского прозвучал в звездолете:

— «РС-7», где вы? Кто кричал? Мы беспокоимся…

Начался быстрый бессвязный разговор. Путешественников сразу на всех языках засыпали вопросами. Громкоговоритель был подобен окну, открытому в мир: разноязычный кипучий говор ворвался в звездолет. Земля приветствовала своих сынов.

Для путешественников этот хаос звуков был как музыка — симфония родной планеты. И громче всех, яснее всех, милей всех звучали голоса отечества, они звали:

— Ждем в Москве, на Центральном аэродроме.

Лукин окинул взглядом приборы.

— Гелиолин на исходе, ведите нас точно, — сказал он Малютину, — нам надо лететь по самой прямой прямой.

Через два часа звездолет снизился. Далеко впереди в фиолетовом мареве возникло нечто подобное башне. Она выступала все ясней, тремя величественными уступами поднимаясь в осеннее небо. Все дороги, бежавшие через леса по лугам, через золотое жниво, через колхозы и города, мимо похожих на оранжереи бездымных заводов и фабрик, вели к этой башне, на вершине которой, сверкая на солнце, стоял гигантский Ленин.

— Дворец Советов, — сказал Лукин. — Вот она, Москва, сердце мира!

Москва, Москва! Все трое горящими глазами смотрели на вырастающий перед ними город. В желто-зеленом кольце садов и парков, над ясной синевой вод вставали знакомые кварталы, а над ними, серебрясь, поднималась громада Дворца Советов. И вот загорелись красные звезды векового Кремля.

— Откройте иллюминаторы! — сказал Лукин.

С шипением и свистом ворвался в звездолет воздух Земли, и, как прибой океана, хлынул взволнованный шум огромного города.

Навстречу звездолету с плоских крыш, словно воробьи, стремительно вспархивали стаи легких самолетов и лениво отчаливали медленные дирижабли. По автострадам, ведущим к Москве, мчались летающие автомобили и, не доезжая до города, вдруг поднимались в воздух. Люди в разноцветных одеждах стояли на крышах, приветственно поднимая кверху руки. Они заполняли улицы и площади, бурным потоком неслись в одном направлении — к Центральному аэродрому. Над этим стремительный потоком полыхали веселые песни, красным пламенем струились флаги и гремели оркестры. После сумеречного мертвого Марса залитая солнцем Земля казалась путешественникам цветущим садом. Жизнь била ключом.

Лукин описал широкий круг над Кремлем и, развернувшись у Дворца Советов, пошел на аэродром. Из-за осенней листвы великолепных парков навстречу им выплыла эскадрилья самолетов. Ее вел сверкающий флагман воздушного флота. И ясное сверкание его крыльев, и радостный гул Москвы, и сдержанное волнение путешественников — все это слилось для них в одно ощущение счастья. Дальний путь был окончен.