"Сын дракона, внук дракона" - читать интересную книгу автора (Больных Александр)

ПРОБЛЕМА ВЫБОРА

Я всегда был последователен, логичен и справедлив. Самое главное

— не создавать себе ни малейших привилегий. Я начал кампанию по устранению человеческого элемента из рядов Тринадцатого Управления, как источника слабости и предательства, я обязан довести ее до конца. На меня и так уже потихоньку косились. Аппаратура Зибеллы работала исправно, и каждое утро мне на стол ложились «Отчеты о происходящем». Они меня не радовали, ох как не радовали. Дисциплина хромала на все четыре копыта, среди вампиров и вурдалаков шло постоянное брожение, они вечно чем-то были недовольны. Особенно усердствовали обработанные по моему приказу. Человек не понимает заботы о себе, и они тоже не могли простить мне хлопот об их будущем. Не увидели своей же пользы и по слепоте старались оттолкнуть и оплевать протянутую руку помощи. Приходится силой подталкивать упирающихся…

Впрочем, я не хотел полностью лишаться преимуществ человеческой ипостаси. До разговора с Задунайским я еще не представлял себе ясно всех выгод принадлежности двум мирам, однако интуиция подсказала мне единственно верное решение. Не пытайтесь ловить меня на слове, я превосходно помню все, что говорил о бастардах, принадлежащих двум вселенным. Мы должны четко различать положение и устремления. Для меня это становилось тяжкой обязанностью, неприятным долгом, связанным с моими служебными функциями. Выродки получали извращенное удовольствие, циркулируя между мирами, а я страдал, молча сцепив клыки.

Мы долго беседовали с Задунайским о том, как нам лучше подготовиться к предстоящим схваткам. Гипотезу Восьми Миров и переходного НИЧТО он уже излагал, а сейчас грохнул мне на стол объемистый конволют, обильно уснащенный формулами и малопонятными фразами типа «ротор вихря временного вирла не вполне представимой обратной фазовой решетки…» Б-р-р…

Однако при устном изложении теория показалась мне понятной и не лишенной рационального зерна. Все сводилось к ступенчатому усложнению мировой матрицы. Исходным пунктом Задунайский принимал Большой Взрыв. Первым шагом было существование Праяйца нулевой размерности. Вторым — разделение света и тьмы, добра и зла. Появилась двоичность, диалектичность природы. Однако после этого разделение пространство еще не имело привычного нам облика. Нельзя сказать «изотропность» если нет никаких свойств. «Да будет свет»… И стал свет… М-да.

После двойки следует четверка — происходит новое деление. Мы получили четыре стихии, четыре первоэлемента, четыре стороны света, четыре координаты. Наша Вселенная полностью оформилась, живи и пользуйся. К сожалению, природа на этом не остановилась, хотя и могла бы. На смену четверке появляется восьмерка. После сдвигания Вселенной в перпендикулярном направлении возникли Восемь Миров, каждый со своими законами и правилами. Восемь Вселенных плюс НИЧТО. Здесь Задунайский разводил руками и невнятно мычал. У него не было даже предположения, что представляет собой это самое НИЧТО. Может непереработанные остатки четырехмерности, а может наоборот зародыш следующего акта деления и прообраз шестнадцатимерности. Когда я попытался уточнить, а что именно представляет из себя эта самая шестнадцатимерность, Задунайский лишь жалостно трепыхнулся. Единственно, что он мог предположить — удвоение количества миров за счет инверсии времени, образование взаимосвязанных пар «мир-антимир». Полностью физику антимира он описать не смог, так как не был специалистом-ядерщиком. Ясно было одно: инверсия времени повлечет гораздо более обширные последствия, чем кажется на первый взгляд. Смена векторов элементарных токов, например, превратит все частицы в натуральнейшие античастицы, а там — полный ба-бах!!!

Практическим выводом из многомудрых объяснений была созданная Задунайским установка для путешествия по Восьми Мирам. Каким-то образом она сворачивала наше пространство в то самое НИЧТО. Сильно подозреваю, что сам ее автор не разобрался до конца, как машина работает. Во всяком случае использование в качестве обязательного момента «парения духа» не вызвало у меня прилива энтузиазма. Не знаю, что подразумевал под этим Задунайский, но я в очередной раз убедился, что начальник технического отдела — неудержимый романтик. Впрочем, я твердо знал — оборотень не склонен к пустым разглагольствованиям и произнесению красивых фраз. Даже говоря о бессмертной душе, он наверняка подразумевает нечто до предела приземленное.

Задунайский поклялся, что через пару дней установка будет готова к использованию, чем поставил меня в тупик. Надо установку проверить в работе. Кто этим займется? Кому я могу безоговорочно доверять, но при этом не слишком дорожу этим сотрудником… Вообще, рапорт Задунайского породил у меня глубокую тревогу. На первый план со всей очевидностью выплывала нелегкая проблема сохранения тайны. Причем не столько от чужих, сколько от своих. С некоторых пор я решительно перестал доверять даже собственным заместителям. Друзей, понятное дело, у меня быть не могло. Груз ответственности и собственной значимости облек мои плечи подобно императорской порфире, одновременно возвысив и придавив. Я немного поразмыслил и принял решение поручить охрану установки М., полагая, что, как человек новый, он еще не успел ввязаться в наши внутренние дрязги. Однако, на всякий случай, пришлось поручить Гиммлеру организовать всестороннюю проверку М. А Малюте я поручил установить негласное наблюдение за новым сотрудником, что тот исполнил с великой охотой — Малюта ревновал.

Уладив различные мелочи, я отправился в клинику. Нет, я не заболел. И операции, которым я намеревался подвергнуться, носили промежуточный характер между хирургическими и специальными. Тем более, что проводить их должен был неизменный Задунайский.

Прежде всего я потребовал, чтобы он вживил мне то самое магическое кольцо телепатии. Мне надоело постоянно обращаться к нему. Лучше всего, если эта способность станет врожденной. Бедный оборотень глаза выпучил, когда я поставил перед ним задачу. А уж при виде составленного мною меморандума и вообще окаменел, как при встрече с василиском. Сначала Задунайский начал трепыхаться, утверждая, что подобное невозможно, что человеческий организм неизбежно отторгнет чужеродный предмет, тем более принадлежащий Миру Магии. Пришлось напомнить ему, что я не человек, а генерал-порутчик. Сцепив клыки, Задунайский согласился, правда успел заметить, что снимает с себя ответственность за последствия операции. Я его успокоил, заверив, что за все буду отвечать сам. Его дело десятое — исполнять приказы.

Операция оказалась долгой и болезненной. Конечно, я не мог допустить наркотического беспамятства. Нет, я, разумеется, доверял Задунайскому, но ведь и кроме него могут найтись желающие воспользоваться моей временной беспомощностью, видя в ней благоприятный шанс. Не стоит вводить людей, а тем более вампиров, в искушение.

Когда я поднялся с операционного стола, прижимая к груди закутанную в толстую повязку руку, больше всего меня занимала противная, сосущая боль в свежей ране. Остальные проблемы как-то ушли в тень. Поэтому я сначала не обратил внимания на странные изменения окружающего мира. Я начал смотреть совершенно иными глазами. Говорят, что собаки не различают цветов и потому воспринимают все иначе, чем мы. Не знаю. У меня разом изменились зрение, слух, обоняние. Я словно попал в чужую страну, где все незнакомо и непривычно, все тревожит и раздражает. От странных запахов кружится голова и свербит в носу, почему-то все время слезятся глаза, отчего ты смотришь будто сквозь толстое мутное стекло, в ушах постоянно звучит надоедливый, утомляющий комарины звон. Земля плыла и качалась под ногами, каждый шаг приходилось тщательно рассчитывать, поэтому мои движения были неестественно замедленными и осторожными. Кое-кому могло показаться, что я просто просто пьян, хоть я во рту маковой росинки не держал. Поэтому я искренне обрадовался, когда Задунайский сообщил, что к остальным операциям ему надо подготовиться получше да и вообще разобраться, осуществимы ли они. Отсрочка пришлась как нельзя кстати.

Отложив мысль о дальнейшем самосовершенствовании, я решил занятся делами прозаическими и бюрократическими — очередной реорганизацией Управления. М. прибыл немедленно, как всегда аккуратный и собранный, держа в руках пухлую красную папку. Все-таки и Малюте, и Андропову при их показной элегантности не хватает неуловимого шарма, веющего от М.

— Садитесь, — радушно пригласил я. — Разговор может оказаться долгим.

— Благодарю, — кивнул М.

Я помедлил. С чего начать нелегкий разговор я представлял плохо. Предложения нарушить пяток-другой законов еще не стали для меня обыденными и привычными.

— Сначала я хотел пригласить вас, чтобы спросить: удовлетворены ли вы работой Управления. А потом внимательно слушал бы ваши рассуждения, втихую радуясь собственной прозорливости, ибо вы подтвердили бы мои догадки. Хотел было, но решил, что поступить так будет недостойно ни вас, ни меня самого. Поэтому я решил задать вам несколько неожиданный вопрос. Кем вы себя считаете в первую очередь: военным или христианином?

Я добился своего, от удивления М. чуть не уронил папку, однако быстро справился с удивлением.

— Вы полагаете эти понятия несовместимыми?

— Первое подразумевает постоянное и многократное нарушение заповеди «Не убий». Есть и другие, не менее важные отличия.

— Не новая постановка вопроса, — кивнул М. — Воинство христово…

— Простите, что перебиваю вас. Только не следует говорить о войнах во славу креста и победах над неверными. Вы сами превосходно знаете, что наиболее упорные и кровопролитные войны шли как раз между правоверными христианами. Еще раз прошу прощения, что прервал вас.

— Увы, в ваших словах горькая правда.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Признавайтесь.

М. без колебаний отрезал:

— Солдат на службе Ее Величества… То есть… Солдат!

Я сделал вид, что не заметил его оговорки, но для себя ее накрепко запомнил. Не доверяй и проверяй!

— Значит, выше всего вы ставите повиновение приказам?

— Да. Если…

— Интересное словечко. В каком уставе вы его вычитали?

М. натянуто улыбнулся.

— Если приказ не является преступным.

— А решать это собрались вы?

— Ведь исполнять его мне.

— Черт бы побрал вашу хваленую демократию, — обозлился я. — Этак если каждый подчиненный начнет рассуждать и размышлять, то на само исполнение приказов у него не останется времени. Армия развалится. Запомните М., у нас не секретная служба Ее Величества, у нас свои законы!

— Я постараюсь, — кротко кивнул М.

— Сказано: «Солдаты должны беспрекословно выполнять приказы своих командиров во имя мира и всеобщего спасения. Пусть сам государь и запятнал себя несправедливостью, но он военачальник. Приказ начальника делает солдата невиновным в совершенных государем злодеяниях».

М. так и подскочил.

— Я не советовал бы произносить эти слова во всеуслышание.

— Почему?

— Мы сражались против Гитлера.

Я торжествующе усмехнулся.

— Вот здесь вы ошибаетесь. Если Гитлер и говорил нечто подобное, это отнюдь не было его собственными мыслями. Он лишь процитировал сказанное за тысячу лет до него одним из столпов христианского богословия.

— Неужели?

— Впервые эти слова произнес блаженный Августин. Так что воинская дисциплина, беспрекословное исполнение приказов есть добродетель не только специфически воинская, но и общехристианская. Я не сомневаюсь в вашей исполнительности, но спрашивал вас, чтобы выяснить, будете ли вы подчиняться моим приказам, внимая лишь требованию устава, либо, следуя внутренним императивам.

М. оскорбился.

— Вы усомнились?

— Ничуть.

— Тогда зачем?

— Чтобы выяснить, до каких пределов вы пойдете со мной.

— Какое непомерно длинное вступление! И все ради того, чтобы узнать о моем мнении относительно создания службы внешней разведки! Можно было просто взять у меня эту папку.

Да, он расплатился со мною сполна и то же монетой. Полагаю, вид генерал-порутчика с разинутым ртом особенно забавен.

Я машинально принял означенную папку, пребывая в состоянии некоторой остолбенелости. Но в то же время я отчетливо понял, что слишком долго нам вместе с М. не работать. Излишне проницательный подчиненный — это мина замедленного действия, которая рано или поздно, но обязательно взорвется и уничтожит тебя. Однако лишь круглый идиот на этом основании попытается немедленно избавиться от такого подчиненного. Подлинная мудрость заключается в том, чтобы использовать его до последней возможности и лишь тонко уловив решающий момент выкидывать становящегося реальной опасностью конкурента. Значит, пока мы вместе. Пока.

— Отложим в сторону лишнюю писанину. Изложите вкратце ваши соображения.

Я слушал М., думая о своем. Только бы не запутаться в хитросплетениях созданных мною же независимых подразделений. Сейчас эта опасность становится все более реальной. Чем же мы располагаем на сегодняшний день?

Первое. Команда «Гамма». Слава Богу, хоть с этими у меня не возникает проблем. Хлопотунчики-гремлины исправно несут службу в лабораториях и мастерских, время от времени выбираясь, чтобы привести в действие моторы и затворы.

Второе. Команда «Омега». К величайшему сожалению она пока существует только в моем воображении. Руки не доходят придать ей хотя бы бумажную жизнь. По-моему, нужно. Просто обязательно. Братья-драконы никогда не подведут и не выдадут. Они могут стать моей преторианской гвардией, опираясь на которую я смогу держать в железной узде все Тринадцатое Управление.

Третье. Информационно-аналитическая служба. За надвинувшимися хлопотами я совершенно о ней забыл. Впрочем, забыл и Малюта, ее создавший. Надо поинтересоваться, чего они достигли, ведь результаты могу оказаться самые неожиданные.

И появляется четвертое. Служба внешней разведки. Называть ее так ни в коем случае нельзя. Требуется благозвучное и совершенно нейтральное имя. Например «Институт стратегических исследований». Чем плохо? Комплектуем ее людьми М. То есть, конечно, не людьми, а кто у него там.

Кроме всего прочего следует рассмотреть и перспективное пятое. Надо бы создать небольшую карманную армию. Мало ли для чего может понадобиться. Драконы хороши при работе с жителями Восьми Миров, но ведь может случиться, что придется драться и с людишками.

Ах, да. Еще шестое. Команда «Дельта». Полностью привести под свою руку.

Седьмое. Команда «Альфа-13» и исполнительный людоед Бокасса. Разогнать без остатка.

Тут действительно как в детском саду научишься считать до десяти. Вообще интересно получается. В моем личном ведении оказывается организация, вполне сопоставимая по размерам и подчиненной мне официально. Или даже крупнее нее. Любопытно, у фельдмаршала тоже дела обстоят подобным образом? Самое трудное в таком положении

— найти источники финансирования. Содержать сотню-другую личных агентов не проблема, а вот целый институт… Бухгалтерия не ЦРУ, ее не проведешь на мякине.

Эти рассуждения отнюдь не мешали мне слушать скороговорку М. Я не мог не отдать должного квалификации и проницательности бывшего начальника МИ-5. Однако он не сказал ничего нового и в основном подтверждал мои собственные догадки. Но кое-что любопытное он все-таки подметил.

Любой фронт с гнилым тылом обречен на поражение. Нет смысла начинать серьезные операции за рубежом, не разделавшись с врагом внутренним. А в качестве такового М. назвал не шпионов и диссидентов, а спецслужбу ГРУ. Не ГРУ, как таковое, нам оно не помеха, а именно приказ черной магии. Вот его следует уничтожить беспощадно. Немного поразмыслив, я полностью с ним согласился. Зачем нам лишние конкуренты? Тем более скрытые коммунисты.

Кроме всего прочего М. предложил план уничтожения конкурирующего отдела ЦРУ, мне понравилось гораздо больше. Справиться с ним будет сложно, поэтому нужны союзники, может быть даже европейские спецслужбы.

Вот оно! Показался зародыш измены! М. был и остался офицером тайной службы Ее Величества. Хотя, некое рациональное зерно можно было отыскать даже в таких изменнических речах. Это допустимо, если над головой будет развеваться российский трехцветный флаг.

Я понимаю, в М. говорила ревность к более удачливому партнеру, но почему бы не использовать нужного человека в нужном месте в нужное время? И незачем вникать в его побудительные мотивы, меня они не касаются. Мудрость подлинного руководителя состоит в том, чтобы отыскать умного подчиненного и умело его использовать. не следует бояться умных людей. Если ты хитрее, значит и сильнее.

Все, что предложил М. я утвердил без поправок. Поправки внесет по моему приказу Малюта, только М. об этом знать совершенно необязательно.

Через пару дней я почувствовал себя гораздо лучше и вновь вызвал Задунайского. Тот явился хмур и мрачен.

— Господин генерал, пока не получается. Хоть расстреляйте, не могу выполнить вашего приказания.

— Предположим, расстреливать я вас не собираюсь, — мило пошутил я. — Но спросить — спрошу. Так в чем дело?

— Вы дали мне список преобразований, которые требуется провести у человека.

Действительно, я надеялся, что вживленное кольцо-локатор станет лишь первым шагом. Я хотел приобрести как можно больше полезных качеств — положение обязывает. Как я мог командовать вампирами, оборотными и гремлинами, если сам не был способен на элементарную трансформацию. Знание десятка заклинаний способно внушить им трепет и привести к повиновению, но не поможет завоевать уважение. Лично я всегда считал звонкий девиз «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» порочен по своей сути. Лучшее тому доказательство — печальная участь тиранов, его исповедовавших. Все они скверно кончили, обязательно находился кто-то превозмогший страх и воткнувший нож в спину недальновидному правителю. Завоевать любовь жителей Восьми Миров я не мог, оставалось завоевать уважение. Вот я и озаботился приобретением качеств, способных принести это самое уважение.

Прежде всего требовалось обрести способность разящего удара. Не всегда под рукой «Скорпион», и не всегда он поможет. Как я ни старался, но ничего лучше взгляда василиска придумать не смог. Тем более, что Царь-Змей отчасти родня моей второй ипостаси — дракону. Мне, в общем, требовалось не так уж много — обрести смертоносный взгляд, я не претендовал на корону и чешую… И сейчас палец Задунайского указывал именно на первый пункт списка.

— В чем же препятствие? — осведомился я.

— Их даже два. Я изучил проблему и пришел к выводу, что технически это вполне возможно. Необходимо переливание крови василиска и пересадка печени. Возможна даже имплантация. Просто переливание даст слишком кратковременный эффект.

— Так действуйте, я готов!

— Осталась сущая мелочь. Достать василиска, живого или мертвого. Я предпочел бы мертвого.

— Так действуйте, — повторил я, но тут же прикусил язык. Это гораздо легче сказать, чем выполнить. Сам я, например, не собираюсь руководить экспедицией по отлову василиска. Но я уже закусил удила, а потому предложил: — Отправьте сафари, можете сами возглавить его.

— Шутите? — уточнил Задунайский.

— Нет, приказываю.

Бедный оборотень побледнел, однако нашел силы возразить:

— Если я не вернусь с этого сафари, то вряд ли кто еще сумеет провести необходимые операции.

Я немного подумал. Вот превосходный случай дать приятелю возможность отличиться и выдвинуться. За заслуги награждают. Одновременно может решиться проблема еще одного сподвижника, который знает меня слишком давно, а, следовательно, слишком хорошо. Нельзя допускать, чтобы кто-то узнал тебя досконально.

— Предложите возглавить экспедицию Зибелле.

— Ему? — поразился Задунайский.

— Конечно. Вряд ли вы сами знаете фауну лучше него. Заодно опробуете свою установку перехода между мирами. Прокатитесь в Мир Магии. Убьете двух зайцев разом.

Но Задунайский никак не мог поверить, что я приношу в жертву своего любимца. Мне показалось, что он решил именно так. Глупо. Ведь если Зибелла погибнет, то, естественно, не доставит василиска.

— Вы действительно так хотите?

— Полковник, мне это надоело! Можете сами возглавит сафари, я уже говорил вам. Только позаботьтесь о подходящем техническом инвентаре. Вам потребуются зеркальные шлемы с перископами, зеркальные щиты. Я не хочу бесполезной гибели сотрудников.

— Будет исполнено, — кивнул Задунайский.

— Теперь о втором препятствии.

— То есть?

— Вы говорили, что возникают два принципиальных возражения. Первое мы устранили. Теперь о втором.

— Ах, второе… — спохватился Задунайский. — Дело в том, что после переливания крови… объект перестанет быть человеком.

— В каком смысле?

— Изменения могут приобрести необратимый характер, и возвращение в человеческую ипостась окажется весьма затрудненным. Если вообще возможным. Конечно, трансформации в дракона это ничуть не помешает, — поспешно добавил Задунайский.

— Почему?

— Человек оказался существом слишком специфическим, он заметно отличается от жителей остальных семи миров. Природа различий мне пока неизвестна. Потребуются годы исследований и работа большого института, чтобы уточнить это. Я пока могу лишь сообщить конечный результат. Вероятнее всего дело в так называемой душе.

— Ладно, хватит об этом. А что вы можете сказать об остальных позициях?

Здесь Задунайский проявил больше оптимизма. Прежде всего он предложил отпилить маленький кусочек «Себя зерцало». По его словам вживление этой стекляшки могло привести к зарождению способности распознания сути объектов. Хорошо видеть собеседника насквозь, не прибегая к помощь громоздкой штуковины в резной багетовой раме. Телепатия, левитация, трансмутация — все это Задунайский тоже считал реально осуществимым, хотя пока не видел путей к достижению цели. Слишком уж внезапно я обрушился на него со своими пожеланиями.

Немного подосадовав, что дело затягивается, я приказал Задунайскому готовиться к пересадке «Себя зерцало» и отправлять экспедицию за василиском. Сообщить Зибелле о великой чести, выпавшей на его долю, мы предоставили Гиммлеру. Он ведает личным составом, так пусть работает.

А я остался размышлять над проблемой человечности. Следует ли от нее отказаться или нет…