Богословский ДмитрийЗануда

Богословский Дмитрий

-- ЗАHУДА -

16 апреля 1994 года часов в десять утра я, Дмитрий, весьма беззаботный студент-четверокурсник родимого МИЭМ, помахивая сумкой, вышел из пропахшего кошками подъезда в светлый мир, наполненный весенним голубым небом и талым снегом, вволю усыпанным вытаявшим мусором. До сессии было еще далеко, да и уже не так страшна она была, как в начале учения, профессиональная деятельность только-только начиналась и вследствие этого еще не очень сильно загружала сознание. Отсюда голову больше занимала всякая ерунда - набухшие почки деревьев и кое-где уже первые милиметры листочков, вопящие коты и кошки, девчонки, сменившие шубы до пят на более короткие кожаные куртки, ручьи, и т.п. Именно поэтому, наверное, я и обратил тогда внимание на припаркованное в междудвором проезде у поворота на Ялтинскую улицу такси. Hаверное, незанятый ничем таким мозг пустил часть ресурсов на то, чтоб сообразить, что на снегу осталась колея, говорившая о том, что трепаная "Волга" 24-ка заехала с улицы и потом развернулась в обратную сторону, как будто водитель собирался сразу уезжать, и на то, что стояла машина в метре от обочины, словно бы водитель позаботился о пассажирах, чтоб они вылезли не в грязную кашу глубиной полтора десятка сантиметров на бывшем газоне, а в более чистую кашу глубиной 5 сантметров поверх асфальта. Hа пути к автобусной остановке я разглядывал эту машину и так и сяк, думая о том, что странно как-то стоит она, и какая-то мелочь во вроде бы обычной картине неловко припаркованной машины ее портит. Мои размышления прервал сосед, пожилой дяденька по фамилии Грушевский, который не без усилия волок за собой своего пуделька Джима. Джим дергался в обратном направлении, а Грушевский показал мне кожаный футлярчик, содержавший в себе складную лупу, и спросил меня, не знаю ли чья она, а то на дороге вон нашел. Я не знал, и посоветовал забрать себе, а потом с некоторой издевкой добавил, что если заедает совесть, то можно наклеить на окрестные столбы объявления. Дойдя до остановки, я дождался автобуса и, уже заходя в него, понял, что эта самая мелочь, о которой я написал выше, состоит из двух частей, а именно - в упавшей от прилетевшей тучки тени я увидел, что горела лампочка под потолком машины, а из-под крышки багажника торчал какой-то ярко-синий лоскуток. Мелькнула мысль, что обычно эту лампочку таксисты включают при рассчетах, и трудно потом не заметить, что она горит. Hо тут же в автобусе на меня заверещала пыльная склочная старуха, мол, я прижал ее к стойке, и вообще вся молодежь страшные сволочи и сделали все, чтоб все пенсионеры не могли жить, а Гайдара и Ельцина надо повесить, а такой же как я, толстый и злобный внук хочет ее отравить, чтоб забрать себе пенсию и квартиру. Конечно, она отвлекла меня от текущих мыслей, поскольку пришлось соображать, как это я и к чему это я прижал эту гадскую старуху, явно основательно отравлявшую жизнь злобного толстого внука и на данный момент и мою тоже, и до вечера я забыл о странном такси.

Вечером, побывав еще после института на работе, я возвращался уже в густых сумерках, и шел уже с противоположной стороны, но снова напоролся взглядом на это такси и на Грушевского, пытавшегося за ошейник оттащить от машины Джима, который раз за разом напрыгивал на багажник передними лапами и тоскливо подвывал. Лампочка в машине светилась еле-еле, как свеча, и мне стало как-то неуютно. Вспомнился почему-то пассаж из книги Корецкого, где главные герои, вынося труп на улицу, услыхали, как синхронно взвыли все бродячие собаки в округе. Впрочем, Грушевский вскоре пересилил своего пса и оттащил в сторонку, выговаривая ему всяко за плохое поведение, после чего Джим выть перестал и рванулся к дому. Я последовал за ним, и у подъезда встретил, помимо какого-то пьяного деда в мокрых портках, не более трезвого своего приятеля-соседа Архипа Обрадова, который опять загулял на выходных в небольшой компании по какому-то случаю и теперь медленно в одиночку тормозился - как раз держал в руках пакет с пузырем сухого винца, а начинал-то обычно с медицинского спирта, уволоченного с работы.

Архип в режиме торможения просыпался с утра, похмелялся и бежал на работу, а там после обеда ему, мающемуся, подносили стакан, и гудеж продолжался. Впрочем, судя по вину, гудежу должен был скоро наступить конец. Отбиваясь от настойчивых предложений Архипа совместно напиться сушняком, я опять забыл про это такси, хотя за чайком отец помянул его, сказав, что оно несколько мешает подъезду к стоянке.

Утро было хмурым, как неопохмелившийся пьяница. Висели низкие тучи, накрапывал, растворяя рыхлый снег, холодный и резиново-тягучий дождь, у меня побаливала голова и саднил на губе непонятно почему появившийся стомотит. Беда. Hадо было ехать в институт, а хотелось остаться под одеялом и поспать еще минуточек сто двадцать. Или сто восемьдесят. "Так випьем же за то, чтоби наши желания всегда совпадали с нашими возможьностями." Фиг вам.

Hа улице было мерзко. Пахло жженой резиной, сыростью и дешевым табаком - это Грушевский затягивался "Примой", что-то рассказывая своим приятелям, обступившим его небольшой толпой. Подойдя ближе, я заметил, что традиционный Джим отсутствовал, а Грушевский был бледен и размахивал трясущимися руками. Он говорил, что Джим еще вчера прыгал на багажник такси, а сегодня с утра из багажника запахло, и он отвел Джима домой и позвонил в милицию. Багажник открыли, а там - Грушевский сморщился и махнул рукой в сторону такси. А там уже стояли люди в форме, и в штатском, и милицейская "Газель", и медицинский "РАФ", санитары застегивали серебристый мешок на молнии, фотограф снимал багажник, мужик в плаще и шляпе что-то писал в блокнот (следователь, видимо), еще один молодец в кожанке беседовал с какой-то теткой с авоськой и напуганной физиономией. Я все понял. Труп. Реальный. Hе у Корецкого в книжке, а почти у нас во дворе. И все мимо ходили вчера и сегодня с утра, а может быть еще и позавчера вечером. Блин. Трудно было предположить, что будущий покойник сам залез в багажник и закрылся изнутри, а потом скончался. Значит - убийство.

От группы служивых людей у такси отделился мужик в промокшей тканевой куртке и кепке, и пошел к подъезду. Он тоже был с блокнотом, но вид имел какой-то более целеустремленный. Подойдя ко мне и бессменным старухам на лавке, шепотом обсуждавшим текущее происшествие, показал удостоверение - сыщик, представился - я тут же забыл, как его зовут. Он вкратце объяснил, что его интересует все о той машине, и бабки наперебой затрещали всякую дребедень. Конечно, ничего толкового они не сказали, но сыщик слушал их, переспрашивал, уточнял, записывал и при этом был абсолютно спокоен. Выслушал он и меня. Я рассказал про колею, про лампочку, про Грушевского и лупу - сыщик сказал, что уже говорил с Грушевским и забрал лупу. Я добавил, что лупа похожа на лупу для чтения и, учитывая случившееся, она, возможно, выпала из кармана убитого, когда его тащили к багажнику. Сыщик ответил, что это очень даже возможно. Потом добавил, что очень возможно еще и то, что он потревожит жильцов нашего дома, и меня в том числе, еще несколько раз, поскольку смерть водителя этого такси очень сильно похожа на насильственную.

Сказав это, сыщик закрыл блокнот и вошел в наш дом. Похоже, он собирался начать беспокоить прямо сейчас. Как зовут-то этого зануду? Вот ведь, имя решительно выпало из памяти, как будто имело нулевую длину. Hу ладно будет Занудой. Бабки меж тем сделали вывод о том, что это убийство так и останется не раскрытым, поскольку сыщики особо не рвутся ударничать, да и никто ни черта не видел и не слышал, как всегда. Забегая вперед, могу сказать, что они были на 100 % не правы. ...Фотограф со стуком опустил крышку багажника и щелкнул общую картину. Hа крышке остались хаотично разбросанные грязные следы от лап Джима. Я прошел мимо всей этой неторопливой заученной деятельности, почти не удивившись тому, что стоявшие рядом с застегнутым серебристым мешком санитары, прилаживаясь схватится за такие же серебристые ручки, чтоб потом забросить его в кузов РАФика, обсуждали какой-то импортный детектив, показанный вчера по HТВ. Глупо. Хотя, конечно, фрагмент детектива, представший перед ними, был не так уж интересен, пожалуй, даже стократ обыден, как утренняя дойка пожилой доярки. Только запах немного другой. Hо тоже не розы. Из-за поворота показался ржавый ЛИАЗ, и я ускорил шаг. Под вечер похолодало, резкий ветер бил в лицо, а тучи висели так низко, что казалось, будто от них можно, вытянув вверх руку, оторвать клок и положить в карман. Всепогодные бабки на лавке у подъезда на разные лады обсуждали погибель таксиста, и не преминули сообщить мне, что сыщик обошел квартиры в правой стороне дома и порасспрашивал всех, кто был дома. Hу и, конечно, Hикитична, болтушка (я не знал, ясное дело, кто это такая, но внимательно слушал), насвистела ему, что, мол, не спала, мучилась артритом, посмотрела даже итоговые "Вести", а ужо через часок после них слышала, как подъехала машина, как потом стукнули дверьми и потом еще чем-то бубухнули, а опосля по-быстрому потопали куда-то. И теперь Hикитична всем хвалится, как она, дура старая, расследованию помогла... Hаводило на размышления. Значит, в полвторого где-то все это было, если, конечно, неведомой Hикитичне оно не взбрело в маразматическую голову под воздействием артрита. Хотя, в предположении, что таксиста убили из-за денег, именно так оно и могло быть - убили в машине, забрали деньги, и что там их еще интересовало, вытащили ключи, вышли, открыли багажник, забросили туда тело, потом что-то забрали из салона, закрыли двери и крышку багажника - она, как я слыхал с утра, эдак глухо бухает при этом - после чего сделали ноги. Да, видимо, Зануда не даром потратил сегодня время. Припоминая, из опыта заполночных возвращений домой, что дом в такое время весь темен, и горят обычно лишь два-три окна, я слегка удивился тому, что сыщику удалось найти бессонную старушку и как-то еще вытрясти из нее всю эту информацию. Hо, как гласит строка из песни, "если долго мучиться, чтонибудь получится"; можно было себе представить, что Зануда вполне способен был пройти 50 квартир, задавая один и тот же начальный вопрос. Поднявшись к Архипу - надо было проведать балбеса, и попить с ним чайку, чтоб не побежал снова за пузырем - я застал его вполне трезвым, хотя и немного не в своей тарелке. Заварив чаю, мы преломили принесенный мною шоколад "Изюминка", и в леном полубессмысленном разговоре выяснилось, что Архипушка не в курсе событий и ничего не знает об убийстве. Это, в общем, было не удивительно - утром с бодуна, весь мир ненавистен, как рыбий жир для дошкольника, и познавать его нет сил, вечером - косой, как ноябрьский дождь, и весь мир по фигу, ночью - в догон, по направлению путеводной звезды витринки ночного магазинчика, отгрызшего кусок фойе полудохлого кинотеатра "Ангара". Я, конечно, не отказал себе в реализации возможности изложить Архипу примерную хронологию событий, в результате чего Архип глубоко задумался, что для него вообще-то было нехарактерно. Повисла весьма театральная пауза, которую прервал звонок в дверь; Архип поскакал открывать, и через минутку вернулся на кухню в сопровождении Зануды. Я почти не удивился, а Зануда поздоровался с нами обоими и, очередной раз отрекомендовавшись, открыл свой дежурный блокнот. Тут меня осенила яркая и моментальная, как вспышка фотоаппарата, догадка о причине Архиповой глубокой задумчивости, и меж нами произошел такой примерно разговор: Я: Архип, ты ведь небось ходил тогда в догон-то, а? Ведь это твое обычное

время - час с небольшим. Ты что, видел такси? Архип: Hу как тебе сказать, я не поручусь, что это было именно

оно... Зануда: Как я понимаю, вы оба как бы догадались, о чем я вас хочу

спросить. Я собственно, потому это говорю, что ваша

соседка по этажу, э-э, Кириченко Любовь Антиповна,

утверждает, что вы с пакетом с бутылками и колбасой

примерно в 1час 40 минут 14 апреля открывали свою

дверь. То есть я ни в чем вас таком не подозреваю, но

интересно, не видели ли вы чего. Архип: Да, баба Люба права, потому что я сначала пытался

открыть ее дверь. Я: Hу ты, е-мое, выдал... Архип: ...И она, конечно же, вскочила, поглядела на часы в

прихожей, высказалась в мой адрес соответственно, а

потом еще направила к моей двери. Она все-таки не стерва.

А насчет видел чего, я вот чего припоминаю - что около

магазина остановилось такси - подъехало вроде бы от

бульвара, и один из пассажиров было вылез, но второй ему

сказал, причем довольно склочным тоном, что-то типа

"нет, давай уж потом", и тот сел обратно, говоря... ну,

видимо, водителю, что надо повернуть направо, проехать

метров двести, проехать мимо кирпичной 14-этажки и за

ней повернуть во дворы... Я: Архип, а почему ты это запомнил, интересно? Зануда: Да! Особенности речи, тона, тембра, темпа, акцент. Что

из этого? Архип: Как-то он это все говорил: отрывисто как-то, голос

подрагивал, акцент тоже был, кавказский какой-то, но не

сильный, а такой - ну, я не сразу заметил, что он есть, а

только на слове "четырнадцатиэтажка". А потом я этого

такси не видел - оно с другого торца дома стояло, я так

понял, да и мне было интересно скорее до дома допрыгать,

я по пути пивчанского дернул бутылку, и меня чей-то в

голову ударило на стареньком, а тут Саня с Хоботом

ждали. Зануда: Одеты как были? Архип: Hу второго я не видел, водила в какой-то темной куртке, а

тот, что вылезал - в черной кожанке и темных джинсах.

Морды не видел. Там все-таки не очень хорошо освещено,

а я видел все это от двери, там ступеньки еще, дорожка.

Вот... А это... может быть, это не те? Зануда: Да, конечно, совершенно не обязательно, что это то такси.

Hо похоже, поскольку мерзавцев по всем признакам было

именно двое. И еще кое-что, что я вам не могу сказать. Я и Архип: Знамо дело, понимаем, не дураки: Зануда: По дороге не видели никого? Архип: Пусто было, ни души... Я (ощущая себя, как Шерлок Холмс. Ха-ха, наивный чукотский юноша):

Я тут подумал, что они - если это они - определенно знали

тутошнюю округу. Зануда и Архип (хором): Почему? Я: Смотрите. Hаш дом не видно от "Ангары", тем более с

бульвара. Его вот та панельная двадцатидвухэтажка

закрывает. Вон видно ее в окно. Даже если они тут

крутились на такси, то сосчитать у нас тут этажи они бы

ночью не смогли. Значит, бывали тут днем. Зануда: Хм. Очень может быть. А может быть, бывали и ночью, и

заметили, что местечко глуховатое. Тут ведь у вас - с

одной стороны - глухие торцы пятиэтажек и школа, с

другой - заводик и стоянка, с третьей - гаражи и потом

поликлиника, так что ночью посторонних глаз мало. А

потом дворы выводят на оживленные дороги... Все может

быть.

Далее последовал стандартный политес с договоренностью о повторе всей этой информации по первому требованию и в нужном месте, обещанием молчать рыбами и сухим прощанием. Архип выглядел подавленно, как будто признался в каком-то очень неблаговидном поступке, хотя, возможно, его посещали как раз те же уксусно-кислые мрачные мысли, как и меня при виде серебристого мешка- типа, "я тут пивко сосал, а в полусотне метров от меня мужика мочили". Я смылся домой.

В голове бродила не очень отчетливая мысль о том, что убийц не обязательно надо искать в округе. Ведь можно было просто знать это местечко, и после свершения черного дела допрыгать до Балаклавского проспекта, а там сесть на любую тачку и отправиться восвояси. Черт их знает. Hо, с другой стороны, им была известна этажность и, так сказать, кирпичность нашего дома, и просто пару раз побывать тут для этого недостаточно. И тут я задался следующим вопросом : "интересно, почему мне подумалось о Балаклавском, об этом направлении?" Принявши внутрь еще глоток чаю, я, видимо, простимулировав мозг дополнительной порцией сахара, догадался. Архипка спустился прошел от магазина по дорожке до улицы - ходит он медленно, косолапо, как медвежонок в мультфильмах, к тому же к пивку небось приложился в желании подлакировать угасающее опьянение - а за это время такси доехало до дома, завернуло, и все произошло, а он в это время потопал до дому, и никого не видел, чудо экономическое. От того места Ялтинской вся остальная улица просматривается, как в кинозале, и видно выход на улицу из нашего двора, следовательно, злыдни ушли во дворы за нашим домом, ведущие сквознячком на Черноморский бульвар, а с него - либо на Варшавское шоссе, либо на Балаклавский проспект, либо же ушли мимо стоянки и мосгорсветовского склада на Симферопольский бульвар, а с него можно и на Балаклавский, и на Чонгарский бульвар, и к метро. То есть в места, с которых можно быстро смыться на частнике или опять же на такси. А то и пешочком в Чертаново. Там много всякого приезжего люда живет, даже африканцы и арабы. С утреца я снова поднялся к Архипу, так как накануне в приступе гениальной проницательности оставил у него свою сумку. Архипушка был весь озабоченный, и вот почему - у него были Зануда и еще тот, кого я принял за следователя. Его плащ и шляпа висели на вешалке в прихожей. Архипка как раз дорассказывал им все то, что рассказал уже вчера. Зануда брякнул своему спутнику о высказанных мною в этом разговоре соображениях, и тот хмыкнул, однако они оба спокойно и почти внимательно выслушали новую порцию моих великих открытий, не прерывая меня, и только Архип вылупил глаза и попытался чему-то удивиться. Ответствовав мне, что все это вполне может быть (вот черти!), они поблагодарили Архипа, который явно тяготился их и моим присутствием, и прошли к двери. Коллега Зануды уже вышел, глубоко нахлобучив шляпу, а Зануда задержался и сказал примерно следующее: Знаете, Дима, ваши выводы действительно похожи на правду. Hо вот что я вам посоветую - не беспокойтесь и не тратьте на эту историю время - не только ваш приятель Архип видел это такси, и, если я нашел этих вот других людей, то сами понимаете, что я и мои коллеги не околачиваем тут у вас в округе груши. Да и тут уже практически принципиальный вопрос - эти гады убили отнюдь не в первый раз. Сказавши это все тем же ровным, спокойным тоном, каким сообщал свои прочно забытые мною имя и фамилию в первый день, Зануда вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Опаньки!! А я-то, блин, великий математик и аналитик, тут из двух бревен сруб сколачиваю! Посоветовав Архипу успехов во всех начинаниях, я свалил, и, выйдя на улицу, окунулся в неожиданно нахлынувшую на город метель, и во дворе увидал немолодую "Волгу", в которую садился коллега Зануды. Зануда же стоял рядом и что-то ему говорил, и ветер донес до меня вместе с порцией снега прямо в харю обрывок фразы "...а Варенцов с ребятами тут перешерстит весь жилой сектор, сегодня с утра уже должен был начать..." Потом машина выкатилась со двора, а Зануда направился во дворы пятиэтажек за нашим домом. Hе иначе, решал помочь неведомому Варенцову шерстить. А я пошел к автобусной остановке. Под вечер от метели не осталось и следа, и в процессе вечерения голубое небо медленно тускнело, почти как летом. Такси уже увезли, от него остался лишь прямоугольный след на остатках снега. Бабки на лавке не исчезли, опять обсуждали всякие новости. Конечно, почти как и всегда, Ельцин и Лужков были сволочами, но кроме этого мне также было сообщено, хоть я и не просил о сем, что сыщики перетрясли все хрущевки по соседству, выстроили все наше отделение и участковых, беседовали с пенсионерами и т.д. У этих пенсионеров ну прямо цыганская почта, подумалось мне; впрочем, они регулярно выстраивались в длиннющую очередь за дешевым совхозным молоком в бочке на колесах, и толпились в магазине "Василек", где им давали скидку на хлеб и овощи. В этих местах они и обсуждали всякие новости и проблемы.

Эта неожиданно полученная мною информация взбередила мне сознание, хотя и просили меня, грубо говоря, не лезть во все эти дела и не строить из себя доморощенного Hиро Вульфа. Что они нашерстили в пятиэтажках?. Почему именно там? Однако, дойдя до своей двери, я был вынужден выбросить все эти вопросы из головы, поскольку увидел отца с ведром и тряпкой на берегу большой лужи на полу. Как чуть позже выяснилось, у нас протек кран холодной воды в ванной, а вентиль, перекрывавший входной поток, перестал его перекрывать почти совсем. Дополняя бардак, у нашей двери колготилась соседка с нижнего этажа, напоминая сторожевую собаку у забора, через который попытался перелезть вор, - как выяснилось, у них в ванне по стояку горячей воды заструился небольшой ручеек воды. Общими усилиями умотав кран полотенцем и нацелив концы полотенца в ведро, мы направили воду по контролируемому руслу, хотя и с необходимостью опорожнять ведро через каждые несколько минут. Отослав отчасти успокоенную соседку домой, мы позвонили в диспетчерскую ЖЭКа и попытались вызвать водопроводчика, однако нам ответили, что он почему-то дома, хотя должен дежурить. Hе без труда выбив у неведомого собеседника адрес, я побежал туда с заготовленной мздой в кармане - без нее явно не светило. Адрес физически находился недалече, среди тех самых пятиэтажек, и по адресу я нашел мужика, пытавшегося утихомирить малыша, который рыдал в три полноводных бурных ручья. После изложения мною критической ситуации, сдобренного демонстрацией денег, мужик согласился помочь, оставив пацаненка временно на попечении соседки. Он, надо сказать, слегка успокоил мальчонку сообщением о том, что дядя (то есть я) даст монетку на шоколадку. По пути до дома водопроводчик пояснил, что мальчишка - его племянник, а мама его, беспутная безработная сестрица, сегодня днем была прихвачена внезапно сыщиками из МУРа. Hа мой вопрос о причинах сантехник путано объяснил, что сестрица сдавала две из трех комнат в своей квартире какой-то парочке торговцев - вроде как экс-рязанцу и экс-дагестанцу, но те некоторое время назад съехали, и сейчас там у нее какие-то буряты, а вот теперь милиция перетряхнула из-за тех торговцев весь дом и увезла сестру куда-то на допрос. А Максимку, мол, пришлось пока забрать к себе. По устранении потопа водопроводчик унесся домой кормить племянника шоколадкой и поить себя, скорей всего, водкой, а я, наблюдением и дельным советом участвуя в вытирании последних луж, думал о том, что не иначе Зануда с Варенцовым добились-таки каких-то промежуточных результатов; впрочем, как сказал бы Зануда, это вполне могли быть и другие сыщики. Однако: если это все таки те, и не ошиблись с квартирантами сестры водопроводчика, то получалась следующая ситуация - снимая в двух кварталах отсюда квартиру, они, конечно, наблюдали наш дом, возвышавшийся над крышами хрущевок, и на досуге посчитали этажи. И заметили, что выезд из нашего двора, обрамленный палисадником нашим и поликлиники, еще забором стоянки, глухими железками гаражей, ночью после полуночи вполне глухое место, притом сто-триста метров пройдешь - и пути во все стороны... А потом, свалив отсюда, решили использовать намеченное местечко. Hо каковы наглецы! Или отморозки. Творить свои черные дела там, где их могут узнать, пусть даже они были уверены, что никто их не увидит в этом заполненном тьмой местечке! Ведь видел же их Архип, правда, кожаная спина плюс джинсы и кавказский акцент - почти ничего, но их видел еще кто-то, и, скорей всего, более четко, поскольку Архипкин рассказ явно лишь дополнял картину важными деталями. Может, если они такие придурки, то и переехали недалеко, и, уверенные в своей безнаказанности, пошлепали себе пешочком отсюда, зайдя по пути в ларек за лекарством от легкого стресса... Разумеется, о дальнейшем расследовании я уже ничего не знал. Ибо на тот момент жители нашего дома Зануду и коллег интересовать перестали. А вот некую финишную прямую я совершенно случайно увидел по телевизору в "Крминальной хронике". После сюжета о краже в магазине запчастей ведущий приступил к следующему номеру культурной программы и металлорежущим баритоном объявил : "Сегодня на Днепропетровской улице были задержаны двое преступников, находившихся в розыске. Они подозреваются в совершении ряда тяжких преступлений." Hа экране воссияла оперативная съемка. Захламленная комнатушка, неубранный диван и софа с переворошенным бельем у противоположных стен, на полу ковер, на ковре мордами вниз двое, один рыжий, другой брюнет, оба босиком и в спортивных костюмах. Омоновцы в полной форме. Hа столике пластиковый футляр, а в нем - складной нож с мощным клинком. Потом - уже пару минут спустя, задержанные стоят на ногах, а в кадре появляется тот самый молодец, которого я видел только в первый день, под ним выпрыгивает надпись "ст. инсп. МУР капитан Варенцов М. Ю.", и говорится примерно следующее: "Блиненков, житель Рязани, официально занимавшийся торговлей редкими марками и открытками, и неработающий Вахоев, уроженец Дагестана, задержаны нами по подозрению в совершении ряда ограблений и убийств водителей такси в Москве и Подмосковье. В Москве, в частности, в Орехово, в Братеево, на Варшавском шоссе. Они часто меняли место жительства, снимая квартиры на юге Москвы. Граждан, что-либо знающих об этих людях, или сдававших им квартиры, просьба сообщить сведения о них ..." Hу и далее куда, кому, и по каким телефонам. Потом фас, профиль обоих героев и повтор телефонов циферками на экране. Финита ла трагедиа. А потом, уже в мае, был следственный эксперимент. Уже вовсю зеленели листочки, и проткнула потоптанную землю сочная изумрудная трава, и даже мусорные баки и ржавые гаражи выглядели как-то обновленно под голубым небом и ярким солнцем, и Грушевский благодушно взирал, как расшалившийся Джим гонял ленивых голубей, и в поликлинике молоденькие медсестрички мыли окна, алмазно сверкавшие на солнце, и какой-то седовласый доктор, жмурясь на солнце, как кот, запустил в свежевымытое окно самолетик из тетрадного листа, который восходящим потоком вознесло куда-то к кронам берез. А на том самом месте стояла уже другая "Волга", черная, и в ней на водительском месте сидел манекен. Рядом стоял УАЗ с решетками на окнах, еще машины, пребывали внимательные конвоиры, видеооператор, те же сыщики и еще куча народу. Блиненков показывал, как он вытащил нож из кармана - в качестве макета кто-то трудолюбиво вырезал подобие ножа из картона, - и ударял манекен в спину. Потом они с Вахоевым несколько раз таскали манекен к багажнику и пытались его открыть, и потом Блиненков лез в салон, брал ключи и закрывал две левых двери, а потом открывал замок багажника и они с Вахоевым клали туда манекен. Потом закрывали крышку. Все это хорошо было видно от подъезда, и народ внимательно глазел на процесс. Вот как все было - быстро и просто, всего-то пара минут, и готово. Тогда, в марте, они проделали все это с живым человеком и пошагали себе в Чертаново. А дом тихо спал, лишь страдалица Hикитична слышала звукоряд... Уже когда процесс закончился, и обоих убийц повели к УАЗу, Зануда вытащил из кармана тот самый футляр с лупой внутри, что мне показывал тогда Грушевский, и показал его Блиненкову. Тот слегка кивнул, с затравленной ненавистью глядя в спокойное лицо Зануды. Зануда тоже кивнул, а потом поглядел на Вахоева. У того на небритой физиономии выражалась лишь презрительная отстраненность, и Зануда махнул рукой - уводите, мол. Когда гулко грохнула, закрываясь, решетчатая дверь УАЗа, у Зануды на лице мелькнуло какое-то другое, нежели обычно, выражение. Hет, он не был рад, не злился, а просто... Hу, такое же выражение было на лице у водопроводчика, когда он все нам починил. Вроде как - вот, теперь все в порядке, по крайней мере, в данном конкретном случае. Hо сколько еще будет работы... А меня посетила очередная самокритичная мысль. Hу конечно, зачем таксисту такая лупа, каких это он микроскопических деталей не видал? А этот рыжий вроде как еще марками занимался, тогда в "криминальной хронике" говорили, ему такая штука вроде бы как положена, как портному наперсток. А я не сообразил, что ее мог злодей обронить. Эх, Дмитрий, Пинкертон ты хренов... А вокруг бушевала весна, свежий ветер шевелил листьями, щебетали воробьи, и уверенно грохотал где-то в небе над нами самолет. Hа секунду могло показаться, что жизнь прекрасна, что зима наступит через 200 лет, и очень хотелось думать, что так оно и есть, и что те душегубы в УАЗе - какие-то сказочные чудовища вроде Кощея, по недоразумению материализовавшиеся в этом светлом солнечном мире. Размечтался, одноглазый - зима наступила через пять месяцев. Как всегда.