"Поезд смерти" - читать интересную книгу автора (Бирн Роберт)

Глава 24

“Беглец” ворвался на сортировочную станцию Окленда, подобно урагану, обрушившемуся на морское побережье. Вагоны, кренясь, свернули вправо, по направлению к району порта. Громоподобный грохот двигателей, сливающийся с пронзительным визгом колес, сопровождал это движение. Угрожающе раскачиваясь на каждом повороте, поезд пробирался через лабиринт расходящихся путей. Нырнув в коридор между вагонами, “Сабля” то исчезала из виду, то появлялась вновь, извиваясь, словно змея с поблескивающими клыками и тянущимся сзади неправдоподобно длинным хвостом.

Из диспетчерской наверху станции “Шестнадцатая улица” Фрэнк Таджима и другие наблюдали, как проносится мимо чудовищный состав. От этого зрелища у Фрэнка перехватило дыхание и пальцы сжались в кулаки. Поезд казался ему привидением, страшным сном, мозг отказывался признавать его реальность. Шестидесятифутовые вагоны мчались со скоростью шестьдесят миль в час – в три раза быстрее того, что когда-либо двигалось по этому участку дороги. Запасные пути и стрелки не были приспособлены для такой скорости, от вибрации сотрясалось здание станции, дрожали окна и двери, подпрыгивали пепельницы, чашки, карандаши – все, что не было прикреплено.

Вскоре последний вагон скрылся из виду и рев урагана почти стих: “Сабля-1” поворачивала направо и направлялась по ветке, идущей к порту параллельно Седьмой улице, между Оклендской военной базой и военно-морскими складами. До доков оставалось меньше полутора минут хода. Находившиеся в диспетчерской люди переглянулись, словно перед их глазами только что промелькнул призрак.

Дрожащими руками Таджима взял рацию, слова с трудом вырывались из его горла:

– Джим... они... он приближается... повернул направо... ты должен... ты должен просто уйти с его дороги.

Костер, горевший в старой бочке из-под бензина, освещал сгрудившихся возле него бродяг. Они тупо смотрели, как к ним приближается большой трейлер с двумя прицепами. Их интересовало только одно: не тюремный ли это фургон, приехавший за ними. Шофер грузовика, Джон Тиеринк, для большей безопасности поднял стекла и покрепче запер двери машины. Он и днем-то боялся ездить по этому промышленному району, западнее шоссе Нимитц, а в четыре часа утра и подавно – у него просто мурашки бегали по коже. Здесь повсюду были склады, заводы, железнодорожные ветки, заборы с колючей проволокой, брошенные машины и свалки. Вдали виднелись, словно гигантские длинноногие насекомые или пришельцы с Марса, выстроившиеся в ряд портальные краны морской гавани, куда он и направлялся. Луна, еще недавно освещавшая дорогу, скрылась. Дувший с залива ветерок гнал в низину полотнище тумана. Фонари на этих мрачных окраинных улицах едва светились. Сердце Джона сжалось от страха, но он заставил себя улыбнуться. Туристы всегда думают, что Сан-Франциско – шикарный город. Посмотрели бы они на эти закоулки – у них бы кровь в жилах застыла.

Подъезжая к железнодорожному переезду на Седьмой улице, Тиеринк сбавил скорость и осторожно объехал выбоину. Он вез красное вино из долины Напа, предназначенное для отправки – куда бы вы думали? – во Францию! – и не хотел, чтобы осадок в бутылках взболтался. Он был большим поклонником этого вина и всегда возил его осторожно, будто нитроглицерин. Объехал он и кучу газет, валявшихся на мостовой, опасаясь, что под ними может быть битое стекло, а проколоть шину в этом районе – очень не здорово. Но если такое случится, он остановится у тротуара, задраит все отверстия в кабине и будет спать до рассвета. То же самое он сделает, если в порту не окажется грузчиков.

Перегнувшись через ремень безопасности, он потянулся к радиоприемнику и прибавил громкость, чтобы послушать слова старой забытой песни: “Ты всегда опаздываешь”.

– “Ты всегда опаздываешь, – вызывающе запел он назло окружающему мраку, в унисон с великим Лефти Фризеллом, – со своими поцелуями. Почему ты ко мне так относишься?”

Грузовик на самой малой скорости поравнялся с рельсами. В четыре часа утра поезда не ходят, поэтому нет смысла останавливаться... Он просто потихоньку перевалит через рельсы.

Поцелуи опаздывали, но опаздывал и Джон Тиеринк со своим грузом прекрасного вина из долины Напа, потому что в Вальехо его машина шесть раз ломалась. Хорошо еще, что это случилось в Вальехо, а не в порту Окленда. Его старый драндулет доживал свой срок. После разгрузки лучше всего было бы загнать его в залив и забыть о нем, а потом сказать страховой компании, что отказали тормоза.

Сидя в кабине, заполненной звуками радио и его собственным голосом, с закрытыми окнами, он не слышал никакого шума. И только в тот момент, когда передние колеса трейлера оказались на рельсах, его ослепил яркий луч света, идущий справа.

Что это, неужели поезд? Точно! Вот он, вынырнул из-за угла и мчится на него как сверкающий молот!

Джон Тиеринк замер от ужаса, не зная, на что решиться... То ли дать задний ход, то ли попытаться проскочить, то ли прыгнуть из кабины и бежать? Не в силах оторвать взгляд от приближающегося ослепительного пятна, он нажал на газ. Грузовик, протестующе взвыв, двинулся вперед, с трудом таща за собой два груженных под завязку прицепа. Прикинув скорость поезда и оставшееся расстояние, Тиеринк решил, что второй прицеп вряд ли успеет перевалить через рельсы. Он приналег на руль, стараясь заставить машину ехать быстрее. Раскачивающийся прожектор освещал то кабину трейлера, то прицепы, как будто локомотив выбирал место, куда бы посильнее ударить.

В боковое зеркало Тиеринк видел, как последняя пара колес второго прицепа прыгает по рельсам. “Ну, давай, давай! – молил он, слыша нарастающий грохот. – Нет! Слишком поздно!” Он сжался, ожидая удара. Со страшной силой era подбросило вверх, он стукнулся головой о крышу кабины и упал на сиденье.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Он сидел за рулем, очумело уставившись вперед. Двигатель заглох. Свет включенных фар пробурил два туннеля в стене надвигающегося тумана. Он пошевелил руками и ногами, покрутил туловищем. Вроде все в порядке, ничего не сломано. Сзади он слышал удаляющийся рокот колес и нежный булькающий звук. Что это, неужели выливается горючее? На всякий случай Тиеринк выключил фары и зажигание, подождал несколько секунд, чтобы успокоились нервы, потом расстегнул ремень безопасности и открыл дверь кабины.

Радость от того, что он остался жив, быстро сменилась гневом. Поезд, срезав заднюю стенку второго прицепа, вытолкнул его с рельсов на мостовую, тот опрокинулся, и ящики с вином оказались на земле – бутылки с вином валялись на асфальте! Некоторые из них все еще катились к обочине. Вино, залившее дорогу, в мутном свете уличных фонарей было похоже на кровь.

Когда последний вагон поезда скрылся из глаз, оставив позади себя лишь взметнувшиеся волны пыли и бумаг, Джон Тиеринк взорвался от ярости.

– Проклятые железные дороги! – кричал он в ночь, размахивая вслед поезду кулаками. – Почему без сигналов? Почему без гудка? Почему он несется с такой скоростью среди ночи? Сукины дети! Кто будет платить за все это? Всегда платит наш брат, шофер, а железная дорога – черта с два! ...Подожди-ка, – сказал он себе, немного успокоившись. – Пусть платит страховая компания. Это идея! Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Внезапно из темноты появилась фигура человека, бродяги. Он медленно, пошатываясь, подошел к фонарю на обочине и стал осматривать обломки ящиков. Было видно, что ему холодно – потертое пальто не защищало от ветра. Бедняга, подумал Тиеринк. Ночует на улице... Да тут еще поезд столкнулся с прицепом рядом с его берлогой. Наверное, в штаны наложил от страха.

Немолодой мужчина осторожно нагнулся, потом выпрямился, держа в каждой руке по бутылке. Повернув их к свету, он внимательно изучил этикетки и, подняв голову к небу, воскликнул: “Спасибо тебе, Господи!”

Рельсы в конце пути исчезали под стальными ангарными воротами пакгауза девятого пирса, который Джим Иган выбрал потому, что только туда потерявший контроль поезд мог попасть, не рискуя сойти с рельсов на крутом повороте. Пакгауз стоял на сваях, забитых в илистое дно залива, и был окружен с боков бетонными платформами, на которых помещались портальные краны, разгружавшие и загружавшие океанские корабли. Над сорокафутовой глубиной вод залива возвышалась защищающая от наводнений дамба. К северу от нее, примерно на расстоянии мили, виднелись консольные пролеты моста Сан-Франциско – Окленд.

Когда Джим выпрыгнул из вертолета, его встретили охранник и трое портовых рабочих.

– Почему ворота закрыты? – закричал Джим на бегу.

– Ждем, когда подойдет сторож, ключ хранится у него, – ответил охранник. – Это не моя обязанность...

– Некогда ждать!

Он повел их к южной стороне пакгауза, где находилось помещение конторы. Подергав замок на двери, приказал охраннику:

– Стреляйте в замок. У нас осталось всего несколько минут. Охранник, худой молодой человек в очках и мешковатой форме, заколебался.

– Послушайте, я не могу этого сделать...

– Делай, что тебе говорят! Мы должны открыть дверь до того, как сюда прибудет поезд. Иначе разольется ядовитый газ. Стреляй! Ну, стреляй же!

Охранник, набрав побольше воздуха, прицелился из своего револьвера – он целился так, будто до этого никогда не держал в руках оружия, – и, закрыв глаза, выстрелил.

Слева от пирса стояло на якоре либерийское грузовое судно, его нос возвышался над крышей пакгауза. При звуке выстрела двое вахтенных выскочили на палубу и подошли к ограждению. Увидя их, Джим закричал:

– Эй! Вы говорите по-английски? Нам нужна помощь! Приближается поезд, потерявший управление!

Внутри пакгауза кто-то зажег свет и включил механизм, открывающий ворота, которые со скрипом поползли вверх. Рельсы шли по центральному проходу между рядами контейнеров и штабелями коробок. Путь в нескольких местах был загроможден: на нем стояли автопогрузчик, небольшой грузовик, лежала груда досок и несколько огромных катушек с кабелем.

– Очистить путь! – закричал Джим, взбираясь на автопогрузчик и включая двигатель. – Очистить весь путь до задней стены!

Заднюю стену закрывали горы картонных коробок – видимо, с японскими телевизорами, видеомагнитофонами и компьютерами. Убирать их уже нет времени, подумал Джим, но ничего, движению поезда они не помешают – слишком хрупкие. Он нашел рукоятку, управлявшую подъемными вилками, и начал сдвигать в сторону бетонные блоки, перекрывавшие конец пути. Едва он закончил, как Фрэнк Таджима сообщил ему, что “беглец” повернул к району порта.

– Хватит! – крикнул Джим. – Все уходим!

Рабочие успели убрать с путей все, кроме грузовичка, дверца которого была заперта. Взявшись дружно, они поднатужились и перевернули его на бок, освободив таким образом рельсы. Сквозь пелену тумана, поднимающегося от воды, Джим заметил приближающийся свет головного прожектора локомотива и, спасаясь от гибели, вместе со всеми бросился бежать.

Задняя стена пакгауза рухнула, словно пробитая гигантским кулаком. Подчиняясь силе собственной инерции, подталкиваемая двумя задними локомотивами, “Сабля-1” взмыла в воздух. Ее движение напоминало полет копья. Вместе с огромными кусками стены все три локомотива, перевернувшись вверх колесами, свалились в залив. Их скрыла вздыбившаяся стена воды и падавшие друг за другом вагоны, цистерны и платформы. Они появлялись из-за задней стены пакгауза и скользили вниз, будто спускавшаяся с палубы якорная цепь. Вагоны быстро погружались в воду, но еще быстрее на них падали следующие, образуя гигантскую гору обломков. Некоторые, не удержавшись наверху, валились в сторону, поднимая фонтаны высотой в сто футов.

После крушения первых вагонов прошло секунд сорок, когда показались серебристые цистерны с “манекеном”. Они мелькнули в воздухе со скоростью артиллерийских снарядов, свалились на кучу обломков, дернулись в сторону, словно желая избавиться от преследующих их вагонов, и, похожие на скомканные шарики из фольги, исчезли под водой. Из глубины поднялись пузыри голубого газа.

А вагоны, появляясь один за другим из-за стены пакгауза, от которой уже почти ничего не осталось, продолжали падать в воду залива. Грохот стоял страшный. Оглушительные взрывы мешались со скрежетом металла, треском дерева и звоном стекла.

Гора обломков была так велика, что последним десяти вагонам некуда было падать, и они громоздились друг на друга внутри пакгауза. Впрочем, пакгауза уже не существовало: его стены и крыша обрушились с грохотом, который был слышен за пятнадцать миль вокруг.

На крыши соседних складов, доков, на близлежащие улицы сыпались груды обломков. Упавшие вагоны, погружаясь все глубже в воду, колыхались, стонали и скрипели. Через несколько минут по поверхности залива гигантскими кругами начали расходиться десятифутовые волны, с силой обрушиваясь на соседние пирсы и стоящие на якоре суда. Затопило доки, смыло сложенные на причале грузы. Морская вода залила лежащие в низине улицы, согнав в стаи стоявшие у тротуаров машины. Возле берегов Эмеривила и Беркли волны опрокинули сотни лодок и яхт. Быстро мчащийся поток нагнал Джима Игана, когда тот бежал по Седьмой улице. Стоя по пояс в воде, он ухватился обеими руками за телеграфный столб, иначе бы его унесло в море.

Голубое облако газа, придавленное сверху туманом, окутало обломки крушения. Беспрерывные всплески морской воды наносили ему непоправимый урон, и оно, растекаясь по поверхности залива, становилось все тоньше и тоньше, пока наконец не исчезло, как чернила под промокашкой.

Постепенно волны успокоились, обломки вагонов опустились на дно, и только завывание сирен нарушало предрассветную тишину.