"Полет над разлукой" - читать интересную книгу автора (Берсенева Анна)

Глава 3

Ночь с пятницы на субботу выдалась просто сумасшедшая.

В «Терре» недавно сократили посудоуборщиц, и официантки теперь пожинали плоды директорской экономии.

— Вот суки! — возмущалась Ритка. — Побегали б сами за этими стаканами проклятыми, я ж их чуть не из рук у мыдлонов выхватываю, да Ксюха орет еще!

Действительно — убирать грязные стаканы, приносить барменам чистые, которых вечно не хватает, обслуживать клиентов, караулить, чтобы не слиняли, вытряхивать пепельницы, следить, чтобы не очень воровали эти чертовы пепельницы, подавать счет… Это была работа на износ, после нескольких часов которой ноги и голова гудели одинаково.

— Ты хоть не обсчитываешь! — привела решающий аргумент Ритка. — А мне каково крутиться?

Але иногда казалось, что она не обсчитывает мыдлонов только потому, что не успевает. Как-то очень быстро смещались здесь все понятия, словно верх и низ менялись местами.

— Ну вы, девушка, даете! — возмутился мужчина за столиком у самой танцплощадки. — Я джин-тоник один к трем просил, а вы мне три стакана чистого джина принесли! Что ж я, лошадь, столько выхлебать? К тому же я за рулем, кто домой доставлять будет?

— Извините. — Аля впервые взглянула на клиента, хотя только что приняла от него заказ и принесла из бара джин. — Я перепутала, сейчас лишние заберу.

— Да ладно, — смягчился тот. — Давайте три, чего там, небось не помру. Может, выпьете за компанию? — подмигнул он. — Раз лишнее оказалось?

— Мне еще до утра работать, — покачала головой Аля. — Два часа ночи всего.

Что сейчас было бы в самый раз — так это именно выпить джина с тоником, правильно он догадался. Это был любимый Алин напиток, ей нравился его можжевеловый запах и воздушный хмель. Да и мыдлон выглядел вполне прилично — по крайней мере не был похож на бандита. Лет ему было не больше тридцати, лицо у него было круглое — пожалуй, слишком круглое, но таким оно быстро становится у всех «новых русских» от передвижения в машинах и питания в ресторанах.

«И сам, наверное, толстый, — мимолетно подумала Аля. — И голова вся в бриолине».

Но живые угольно-черные глаза поблескивали на круглом лице клиента ярче, чем набриолиненные волосы.

— Жалко, — сказал он. — За компанию оно б веселее.

— Девушка, когда заказ принесете? — раздалось из-за дальнего столика.

— Можно подумать, вам здесь выпить не с кем, — бросила Аля и, забыв про набриолиненного мыдлона. устремилась к другому столику. — Когда готов будет! — на всякий случай огрызнулась она на ходу, вспоминая, что заказ сделан уже давно и наверняка готов.

Впрочем, компания за этим столиком была не из опасных: скорее всего, студенты, решившие гульнуть на подработанные деньги. Сидели эти трое парней не шумно и о заказанном мясе спрашивали не нагло.

Мясо, конечно, было не просто готово, а давно готово; Аля принесла его остывшим, порадовавшись про себя непритязательности студентов и мгновенно забыв о них.

Ей и без них было кем заняться! В ночь с пятницы на субботу «Терра» гремела, сверкала, плясала и орала, как ни в какой другой день. И обслуживать клиентов надо было в этом же ритме — бешеном, стремительном, изматывающем.

Ей еще повезло, что недавно явившаяся «крыша» досталась на этот раз Ритке. За столиком в глубине зала, поближе к бильярду, сидели двое, приходившие в «Терру» с завидной регулярностью каждую пятницу. С такой же завидной регулярностью они меняли спутниц, каждый раз приводя новых.

Когда три месяца назад Аля увидела их впервые, ей и в голову не пришло, кого она обслуживает. Сидели себе два мужичка, один совсем обыкновенный, приземистый, стриженый почти как браток, а второй даже более приличный — во всяком случае, одетый с претензией на вкус в неброский костюм от Армани. Одним словом, выглядели они, как большинство посетителей клуба, которые на вопрос о том, чем они занимаются, коротко отвечали: «Делаю деньги».

Аля даже решила, что от этих могут перепасть неплохие чаевые: обычно такие мыдлоны любили после третьей порции текилы излить душу официанточке и даже готовы были за это заплатить. Но обильно евшая и пившая парочка душу изливать не собиралась, а на принесенный Алей счет отреагировала ухмылками.

— Нас тут все знают, — объяснил браткообразный. — Кого хочешь спроси, усвоила?

Странные мыдлоны поднялись и вышли, не расплатившись, а к Але подошла Ксения.

— Ну что ты, Алюся? — проговорила она голосом пантеры Багиры и сверкнула узкими зелеными глазами. — Это ж «крыша» наша, что ты, ей-богу, как младенец?

Аля даже покраснела от возмущения.

— Не могла сказать? — Она почувствовала, что глаза у нее тоже сузились. — Нравится дурой меня выставить?

— Не дурой выставить, а поучить, — спокойно возразила Ксения. — Я же без зла. Что «крыша», что налоговые — те и другие бесплатно жрут, запоминай.

Урок был не жестокий, но противный. И вот сегодня те же двое сидели за тем же столиком и так же невозмутимо поглощали самые дорогие блюда и напитки. Удивляться приходилось только их новым спутницам — вернее, неизменности их выбора: ни разу они не привели с собой женщин, хоть немного похожих на шлюх. Вот и на этот раз за столиком сидели интеллигентные, милые девочки — наверняка студенточки — и поглядывали на своих спутников с живым интересом, и улыбались, и смеялись… Але так и хотелось бросить на ходу: «Девчонки, что ж вы, это же обыкновенные бандиты!»

Неизвестно было только, как повели бы себя девочки при таком известии. А может быть, они и так прекрасно об этом знали.

Когда Аля пришла в «Терру» впервые, ее смущало только одно: удастся ли сохранить невозмутимость, встретившись с какими-нибудь старыми знакомыми «по разные стороны баррикад»?

Она не понаслышке знала ночную, тусовочную жизнь Москвы. Во всей этой шумной круговерти не было ничего, что могло бы ее привлечь. Не зря она за все время учебы в ГИТИСе не сходила ни на одну дискотеку, ни в один ночной клуб, вызывая недоумение однокурсников.

Аля не собиралась больше украшать собою богемно-бизнесменские компании, как когда-то говорил Илья. Но ведь и не предполагала, что придется принимать во всем этом участие в качестве официантки…

Хорошо еще, что «Терра инкогнита» была клубом средней руки, к тому же сравнительно новым, поэтому здесь не приходилось ожидать встречи с Ильей. Что мелькнет в его прозрачных глазах, если он увидит Алю, бегающую с подносом между столиками? Не дай бог, сочувствие или торжество!..

Все остальные взгляды и мнения были ей в общем-то безразличны. Да и не было ничего особенного в том, что студентка ГИТИСа подрабатывает официанткой: это был едва ли не самый распространенный вид заработка не только среди студенток, но и среди молодых актрис.

Правда, к Але отношение могло быть особое. Кто-нибудь из прежних знакомых непременно покрутит пальцем у виска, увидев ее во второразрядном клубе и вспомнив, кем она могла быть, если бы не дурацкие амбиции.

Первой знакомой, которую довелось встретить в «Терре», оказалась Нателла.

Вообще-то Аля уже и забыть ее успела, таким недолгим и давнишним было их знакомство. Она и фамилию ее не могла вспомнить… Да и трудно было узнать в увядшей, тщетно пытающейся выглядеть привлекательной женщине прежнюю Нателлу, с ее вызывающей эффектностью. В той красивой певичке, как метеор мелькнувшей на Алином горизонте, даже пороки казались привлекательными: будоражил душу чуть надтреснутый голос, притягивал взгляды хмельной румянец и блеск в глазах…

Теперь пороки перешли ту черту, за которой их вид вызывает жалость и неловкость.

Аля узнала ее по голосу — вернее, по остаткам прежнего голоса, разбитости которого не могла скрыть плохая аппаратура очередной попсовой группы. Нателла пела по очереди с еще одним солистом, совсем мальчишкой, голос которого был изначально безнадежен. Дело было в понедельник, когда в «Терру» приглашались самые захудалые исполнители.

Когда она отдыхала перед следующей песней, даже издалека было видно, как застыло смотрят в одну точку ее большие черные глаза.

Когда программа наконец кончилась, Аля сама подошла к Нателле, думая, что придется долго напоминать, кто она и где они виделись. Но, к ее удивлению, та узнала ее сразу — и обрадовалась так, как будто встретила родственницу или лучшую подругу.

— Ну конечно, не забыла! — воскликнула Нателла, спрыгивая с невысокой эстрады. — А я думала, куда это ты исчезла? Это сколько лет уже прошло?

По тому, как она покачнулась, спрыгнув с высоты полуметра, по судорожно-вялому движению, которым попыталась удержать равновесие, Аля поняла, что жизнь этой когда-то очаровательной певички изменилась необратимо.

«Прав был Илья, — подумала она. — Не стоило связываться… Ее и трезвой-то не застанешь».

Илья всегда бывал прав. И тогда, когда отказался раскручивать многообещающую Нателлу, несмотря на ее голос, выигрышную внешность и победу в престижном конкурсе. И когда сказал Веньке, что больше не будет давать ему деньги и пусть сам выпутывается из своих проблем… Он всегда был прав, но именно благодаря ему Аля на всю жизнь возненавидела само понятие справедливости.

— Три года прошло, — ответила она. — Как твои дела?

Ей не хотелось Нателлиных вопросов, и она поспешила их предупредить своим.

— А разве не видно? — усмехнулась та. — По-моему, все ясно.

— Д-да… — промямлила Аля, не ожидавшая такого прямого ответа. — Напарник твой… не очень-то.

— Да и я не лучше. Это я еще подлечилась недавно, пока держусь более-менее, по крайней мере не на игле. Все-таки живой хмель полегче! А ты работаешь здесь?

Аля не успела ответить. Какой-то мыдлон с маслеными глазками подошел к Нателле, по-хозяйски взял за локоть, и она послушно пошла за ним к бару, рядом с которым расположилась пьяная компания. Тут Алю окликнули из-за столика, и она не успела даже понять, знакомый ли так бесцеремонно подозвал Нателлу, или она идет теперь ко всякому, кто предъявит на нее права.

Лучше было об этом не думать.

Аля удивилась, когда Нателла снова появилась в зале — уже под утро, перед самым закрытием.

Официантки собирали посуду, охранники тормошили пьяного клиента, мешком обвисшего на стуле, потом плюнули и оставили его отсыпаться.

— Случилось что-нибудь? — спросила Аля, увидев Нателлу, идущую к ней через пустой зал.

— Да так… Выпить еще захотелось, а папики уже отрубились. Нальешь?

До тоски знакомым духом повеяло от этих слов и от собачьего выражения в ее глазах! Той жизнью, от которой Аля отшатнулась, как от страшного омута.

— Налью, — кивнула она. — Что пить будешь?

— Да водки, чего там рассусоливать. Выпьешь со мной?

Аля принесла из бара белого вина себе и водки Нателле, и они сели за столик в углу.

— А ты, значит, официанткой, — повторила Нателла. — Я вообще-то слышала, что вы с Илюшей разбежались. А его-то что ж не видно?

— Он, наверное, в Америке еще, — секунду помедлив, ответила Аля. — Ему мать контракт устроила, она же там давно. Он фильм, кажется, какой-то снимал или клипы… Не знаю точно.

— Ну и хер с ним, — подытожила Нателла. — Пошли бы они все! Ты, Алька, о нем не жалей, все они говно.

— Кто это — все? — улыбнулась Аля.

Да мужики наши, кто еще. — Она даже ладонью пристукнула по столу для убедительности. — Ведь не на кого взгляд кинуть, разве нет? Все говно, пальцем ткни — завоняют. А который поприличнее — тот, пожалуйста, голубой. Не-ет… — Она пьяно покачала головой, залпом допила водку. — По мне, так я бы с ними не то что в койку — на одном поле не села бы… Хоть он там продюсер, хоть звезда, хоть кто. Смотреть не на что, а строят из себя — куда там! Уж лучше найти себе папика, и все дела. Ты даешь, он платит, все честно, все довольны, и без этих штучек про любовь да про совместное творчество. Что, не так разве?

— Так, — ответила Аля, чтобы не углубляться в эту тему. — И что, нашла?

— Да где ж его найдешь? — невесело усмехнулась Нателла. — Они ж импотенты все, бизнесмены-то, им только бабки срубить да нажраться поскорее — зачем им женщина? А если не импотент, так у него жена — юристка и любовница-моделька. Слушай, — вдруг словно вспомнила она, — а у тебя тут никого нет на примете? В смысле, для меня? Я без претензий, как кошка, ей-богу!

Она ухмыльнулась так криво и так судорожно сглотнула, что Але стало противно, несмотря на жалость.

— Да я только что устроилась, — ответила она. — Еще не знаю никого. Я в ГИТИСе вообще-то учусь, — зачем-то добавила она.

— Ну, если что появится перспективное — звони, — сказала Нателла, пропустив мимо ушей ГИТИС. — Я в Чертанове квартиру снимаю.

Она записала на салфетке свой телефон и, на всякий случай еще раз опрокинув пустую рюмку, встала из-за стола.

Глядя, как идет она к выходу нетвердой походкой, Аля вздрогнула. На мгновение ей показалось, что прежняя жизнь, почти забытая за эти годы, снова берет над нею власть.

Сумасшедшая ночь заканчивалась в пятницу позже, чем обычно. Аля уже предвкушала тот долгожданный миг, когда она доберется наконец до дому, примет душ, упадет в кровать и будет спать почти до вечера. Вечером в Учебном театре ГИТИСа шел карталовский спектакль по Мольеру, но она была занята только в эпизоде, так что можно было особенно не волноваться.

До самого вечера ей предстояли только мелкие радости, но, поработав ночной официанткой, Аля научилась ценить и их.

Картина ближайших десяти часов выстроилась в ее мозгу так отчетливо, что разрушить ее могло бы разве что землетрясение. Она наблюдала, как постепенно пустеет зал, и считала минуты.

Давно уже ушла компания студентов, вогнав ее напоследок в краску: расплачиваясь, парень дал вполне приличные чаевые. Аля вспомнила, как принесла им холодное мясо, да и то после напоминания, как не торопилась высыпать окурки из пепельницы…

— Не надо, ребята, зачем? — пробормотала она. — Я вообще-то не очень вами занималась…

— Да ладно, девушка, мы же понимаем, — успокоил второй, в очках с сильными стеклами. — Вам сегодня круто пришлось.

«А этот, набриолиненный, ни копейки небось не даст! — со злостью то ли на мыдлона, то ли на себя подумала Аля. — Нажрался как свинья, не отвалит никак!»

Клиент, которому она в самом начале вечера принесла три джина, к утру действительно имел плачевный вид. Правда, он не падал лицом в тарелку, но трудно было представить, как он будет добираться до дому. Головой он опирался на руку, голова то и дело соскальзывала с его сжатого кулака, и даже тщательно уложенные волосы теперь выглядели растрепанными.

— Д-девушка! — позвал он, хлопая себя по карманам в поисках бумажника. — Девушка, давай счет…

Стоя над ним, Аля ждала, пока он выудит из бумажника купюры, и почти с ненавистью смотрела на его лысеюшую макушку.

— Эт-ти, что ли? — произнес он, наконец справившись с собственным бумажником. — Отсчитай, сколько там, и себе… Тебя как зовут?

— Какая разница? — поморщилась Аля. — Ну, Александра, все равно ты через пять минут забудешь.

Но особенно хамить не хотелось: все-таки чаевые он дал, а что напился — так ведь не наблевал, и на том спасибо.

— С-слушай, Саш-ша, как же я домой-то доберусь? — пробормотал он вопросительно. — Я ж за рулем?..

— А я при чем? — пожала плечами Аля.

— Ну, все-таки… Ты ж мне тройной джин принесла вместо один к трем, вот и покатилось, а я вообще-то просто так заскочил, на полчаса. Как я теперь отсюда выберусь?

— Не знаю, — сказала Аля, отходя от столика. — Твои проблемы.

Но все-таки ей стало неловко. Ведь действительно: она перепутала заказ, принесла ему тройной джин, и, выходит, из-за нее он завелся. Но что ж теперь? Самое большое, что она может для него сделать, — попросить ребят из охраны, чтобы дали ему отоспаться. Это было обычным делом: если охранники видели, что мыдлон безвредно спит за столиком, и обнаруживали при этом, что деньги он просадил до рубля и на тачку не осталось, — они вполне могли его не трогать, пока он не проявит первые признаки жизни.

Аля уже собиралась предложить ему этот вариант и поскорей отправиться к барной стойке с выручкой за спиртное, когда он снова обратился к ней:

— Слышь, а ты машину случайно не водишь? А то б добросила до дому.

— Вот нахал! — возмутилась было Аля.

И тут же представила вдруг, что садится за руль…

Она три года не водила машину и даже как-то не думала об этом. И надо же — при словах какого-то пьяного мыдлона у нее прямо зубы свело от желания и в самом деле сесть за руль, проехать по пустынным утренним улицам, ощутить, как машина слушается каждого ее движения…

Когда Илья учил ее водить, она и предположить не могла, как понравится ей это нехитрое занятие! И только научившись делать это легко, без напряжения, Аля с удивлением поняла, что проведенные за рулем часы стали едва ли не лучшими в ее тогдашней жизни.

Ей нравилось собственное одиночество, когда она ехала по вечернему городу и ветер врывался в приоткрытое окно кабины, нравились ясные и мимолетные образы, с которыми она оставалась наедине, нравилось произносить какие-то невообразимые монологи, которых никто не услышит…

Сейчас Аля думала, что именно тогда чувствовала себя актрисой. А может быть, все было проще: в ее отношениях с Ильей уже произошел надлом, и ей все меньше хотелось оставаться с ним наедине.

— Ты ключи-то хоть не потерял? — неожиданно для себя спросила она.

— Вот, — с готовностью ответил мыдлон, звеня в кармане ключами. — А что, правда, подбросишь?

Кажется, он даже протрезвел слегка.

— Сиди уж, жди, — ответила Аля. — В самом деле ведь виновата. Споила, можно сказать, трезвенника!

— Меня Рома зовут, — представился он, когда они оказались на улице, хотя Аля даже не спросила его имени. — А тачка — во-он она.

Аля ожидала увидеть «Жигули» или подержанный «Фольксваген»: мыдлон не производил впечатления особо крутого товарища. И на бандита не был похож, так что какого-нибудь навороченного джипа или «БМВ» тоже ожидать не приходилось. Поэтому она удивилась, увидев припаркованную рядом со входом темно-зеленую «Вольво». Слишком уж хороша была машина для этого размякшего типа.

— А ты не перепутал? — недоверчиво спросила она. — Может, твою угнали уже?

— Сплюнь, — обиделся Рома. — Что я, по-твоему, совсем лох?

— Ладно, крутизна, садись, — улыбнулась Аля, открывая водительскую дверцу. — Куда едем?

— Домой, — ответил он, плюхаясь на переднее сиденье. — На Удальцова. Знаешь где?

— Поищу, — отмахнулась от него Аля.

Ей было так хорошо, так легко — совсем не до него! Она снова чувствовала себя в том блаженном одиночестве посреди Москвы, которое так любила когда-то. Весь город раскинулся перед нею, полный счастливого ожидания, ей хотелось кануть в эти огромные объятия, в ее власти было выбрать, куда отправиться… Даже жаль, что улица Удальцова недалеко!

Она поехала вдоль набережной к Киевскому вокзалу. Рому сразу развезло от тепла печки и от мерного движения, он уткнулся носом в воротник фиолетового кашемирового пальто и задремал; его присутствие было совершенно неощутимо. И Аля с удовольствием чувствовала, как слушается руля легкая «вольвушка», как несется она по пустой набережной, лихо разбрызгивая коричневую грязь.

Ей хотелось продлить это удовольствие, и она поехала медленнее — глядя, как вырастает впереди серая громада МИДа. Чтобы удлинить дорогу, она проехала мимо Новодевичьего монастыря, подумав мимоходом, что почему-то ни разу не удосужилась погулять здесь, хотя когда-то, еще во время школьной экскурсии, ей очень понравилась эта тихая местность — Пироговские улицы, памятники врачам в скверах перед институтскими клиниками…

Первые торговцы уже парковали машины, выгружали товар возле рынка в Лужниках, и Аля поспешила проехать дальше: ей нравилась ранняя утренняя пустота Москвы, даже ноябрьская мокрая мгла не портила впечатления.

Еще одна высотка — университет — показалась впереди. Она была совсем не похожа на МИД; вся Москва была не похожа на себя, и вся Москва была прекрасна.

— Проснись, эй, подъезжаем. — Притормозив уже на Мичуринском проспекте, Аля толкнула своего незадачливого спутника. — Куда по Удальцова-то ехать?

Она с трудом добудилась чертова Рому, — даже остановиться пришлось у обочины, чтобы добиться, где он живет.

Жил он в самом начале улицы Удальцова. Не меньше, чем «вольвушке», Аля удивилась респектабельности стоящего немного на отшибе многоэтажного дома из желтого кирпича.

«Откуда что берется? — мимоходом подумала она. — Ну и времечко!»

Впрочем, особенно удивляться не приходилось:

почти вся ее сознательная жизнь прошла в этом самом времечке, и она привыкла спокойно встречать его замысловатые повороты.

— Все, командир, приехали, — сказала она, с сожалением притормаживая у подъезда.

«Командир» уже успел задремать снова.

— Вот что, — рассердилась Аля, — прислуга я тебе, что ли? Держи ключи и будь здоров! Проспишься — сам вылезешь.

— Погоди, п-постой!.. — Наверное, его разбудили не столько ее слова, сколько сердитые интонации. — Как тебя… С-саша… Ты хоть п-подымись ко мне, что ли… Куда ты, а?

— «П-подымись, С-саша!» — передразнила она. — Сам ты С-саша! Лужицу не надо за тобой подтереть?

Сердиться, конечно, следовало только на себя.

«Ну, не дура? — подумала Аля, громко хлопая дверцей. — Куда поехала, зачем? На машинке захотелось покататься! Вот и пили теперь через весь город. Идиот этот пьяный даже денег на такси не удосужился выдать! Да что им, они о таких мелочах и не думают, привыкли к обслуге!»

Вместо спокойного сна в своей кровати теперь предстояло добираться с Юго-Запада на Северо-Запад. И такси было не взять. Деньги, так неприлично заработанные сегодня на безропотных студентах, надо было срочно вернуть Линке, которой Аля уже неделю была должна.

Она пошла по темной улице, сердясь на себя, чувствуя, что протекают сапоги, что волосы снова мокнут от незаметно пошедшего снега… Потом представила, как открывает дверь, входит в пустую квартиру — и неожиданно заплакала.