"Ядовитые цветы" - читать интересную книгу автора (Берсенева Анна)

Глава 6

И тем большим было Лизино удивление, когда Виктор снова надолго исчез! Она не могла это объяснить, она терялась в догадках и не знала, ждать ей его звонка или постараться совсем его забыть. Теперь, когда она знала, что семья не сдерживает его, такое поведение было совершенно необъяснимо. И после того вечера — неужели он совсем не почувствовал близости, которую так ясно ощутила она? Если он занят на работе — ведь мог бы просто позвонить и сказать об этом, поинтересоваться заодно, как идет её жизнь. Именно так поступил бы мужчина, если он испытывает к женщине хоть какие-то чувства!

В конце концов Лиза решила сказать ему об этом, если он вообще объявится снова. Иначе что же, она так и будет ждать у моря погоды, как будто вся её жизнь заключается лишь в том, чтобы как-нибудь попасть в ресторан? Ведь от него месяц ни слуху, ни духу, это уже слишком!

Конечно, она не сидела дома. Июньская погода была в этом году невыразимо хороша — ни жары, ни затяжных дождей — и Лиза с удовольствием гуляла теперь с детьми не только в Крылатском, но и подальше: выбиралась в центр, на бульвары. Особенно нравилось ей сидеть на Тверском, напротив дома Ермоловой, и представлять, что на дворе совсем другое время, и в этих особняках живут люди, и она сама войдет сейчас в одну из старинных дверей с медными ручками…

— Ты на глазах расцветаешь, Лизушка, — заметил как-то Николай. — Надо же, а ведь приехала, казалось — красавица, куда уж больше!

Лиза действительно похорошела — даже сама замечала, глядя в зеркало. Нельзя было сказать, что она похудела, но её лицо перестало быть по-детски округлым, сохранив, однако, свои мягкие очертания. Походка стала такой легкой и стремительной, словно Лиза почувствовала простор московских улиц и двигалась теперь в их ритме. И тот живой, пленительный огонек в её зеленых глазах, который так нравился Виктору, горел теперь в них постоянно — точно каждое мгновение жизни вызывало у неё необъяснимую радость.

На неё оглядывались мужчины, несмотря на то, что она почти всегда была с детьми. Темпераментные кавказцы — те просто останавливали свои машины рядом с нею и, восхищенно цокая языком, расточали комплименты, приглашая поехать с ними:

— Детей твоих пока посмотрят, слушай, какие проблемы! Мы приличные люди, тебя не обидим, очень хорошо время проведем, да?

Лизу ужасно забавлял откровенный к ней интерес. Вообще-то так было и прежде, и в Новополоцке; нельзя сказать, что восхищение было для неё в новинку. Но сейчас что-то изменилось, и, чувствуя это, она не понимала, что именно. Изменилась она сама, это было бесспорно. Впервые в жизни она чувствовала себя уверенно. Хотя, казалось бы, в чем могла состоять эта уверенность, на чем основываться? Внешне ничего не изменилось в её жизни, не появилось ничего определенного, а уверенность в себе пришла и переменила Лизу почти неузнаваемо.

Николай подарил ей несколько изящных и модных вещей — красивую длинную юбку, золотистую полупрозрачную блузку, бронзовые туфли-лодочки — и Лиза с удовольствием вертелась в этих обновках перед зеркалом, представляя, как красиво они смотрелись бы в соответствующей обстановке. Втайне она понимала, что «соответствующей» может быть только встреча с Виктором, но не знала, как вести себя с ним, если такая встреча состоится…

Когда он все-таки позвонил, Лиза растерялась. Она стояла, держа трубку в руках и слыша, как звучит её имя:

— Лиза? Лиза, что же вы молчите? Вы не слышите? Черт, а я в машине, не могу переменить аппарат!

— Я слышу, — произнесла она наконец.

— Вот и отлично! Тогда, значит, мы можем встретиться и поговорить?

Чувствовалось, что Виктор рад слышать её голос, будто они болтали не позже, чем вчера.

Сейчас было самое время сказать, что им лучше не встречаться, и Лиза уже собиралась произнести эту фразу. Но в последнее мгновение она вдруг подумала: а правда ли это? Так ли уж она уверена, что не хочет его видеть? А если не уверена, зачем притворяться?

— Где же мы встретимся? — спросила она.

— Где вам угодно, — немедленно ответил Виктор. — Если хотите, поедем куда-нибудь пообедать.

— Я только что пообедала, — отказалась Лиза.

— Тогда выпьем послеобеденный кофе. Там, например, где вам так понравился саксофон, или ещё где-нибудь — мест хватает. Знаете что? Вы спускайтесь вниз, а я буду у вас через полчаса, тогда и решим вместе. Хорошо?

Это «хорошо?» он произносил так обезоруживающе, как будто и вправду советовался с нею, как будто не он исчезал Бог знает на сколько, а потом командовал, когда ей выйти к нему!

День был субботний, и Николай отлично слышал Лизин разговор: он как раз играл с дочкой в соседней комнате. Тут же подскочил и Андрюшка:

— Это кто тебе звонил? Кавалер? Ты, Лиза, с ними поосторожнее, сейчас мужчины знаешь какие?

— Ты у нас много знаешь, — улыбнулась Лиза. — Я такая осторожная, просто ужас, можешь не волноваться!

Николай не стал ни о чем её расспрашивать. Что в этом толку? Все равно, чему быть, того не миновать. Ведь он даже не знает этого Лизиного миллионера, почему же должен что-то запрещать ей? Да и с трудом верится, что сестра послушается…

— Коля, ничего, что я тебя не предупредила? — спросила она, подлизываясь к брату. — Но ведь я сама не знала…

— Да, интересная у него манера! — все-таки не удержался Николай. — Ты, я смотрю, никогда заранее не знаешь, когда он вообще появится.

— Мне и самой это не нравится, Коля, но я просто не знаю, как ему об этом сказать, как объяснить, — смутилась Лиза. — Он все делает так естественно, как будто и не понимает, что это меня обижает…

— А это вообще их стиль. Они ведь привыкли быть хозяевами, — объяснил Николай. — И это сидит очень глубоко, притом совсем не важно, хороший он человек или плохой. Просто не умеет по-другому и действительно этого не замечает. Тут уж ты сама должна решить, можешь ли ты с этим согласиться…

— Не знаю… — Лиза казалась задумчивой. — Ты вроде бы прав, но мне почему-то кажется, что у него дело в другом… Он вообще такой — понимаешь, вообще такой человек, а не потому, что богатый. Он странный человек, Коля, мне трудно его понять. Иногда кажется, что я так хорошо его понимаю, а потом — как будто и не было ничего. Не знаю!

Виктор выглядел, как всегда, прекрасно. День был довольно жаркий, и на нем была ярко-красная тенниска с маленькими черными пуговками и черные джинсы.

— Хороша и в холод, и в жару, — встретил её Виктор. — Вы, Лизонька, живете в собственном микроклимате!

Лиза понимала, что это совсем нехитрый комплимент, но сказан он был таким располагающим тоном и так естественно, что она улыбнулась.

— Сегодня мы едем… — Виктор вопросительно посмотрел на нее.

— А вы не хотите просто прогуляться там, возле обрыва? — спросила Лиза. — Мне что-то не хочется в ресторан.

— Можно ведь и не в ресторан, — возразил Виктор. — В Москве есть и другие приятные места, которых вы не видели. Жалко терять время на прогулки возле обрыва. Но, — тут же согласился он, — ваше желание — закон.

Лизе тоже не очень хотелось гулять возле дома, как маленькой, но она до сих пор колебалась. Может быть, лучше все-таки сказать Виктору, что ей не все приятно в его поведении? Было бы неудобно говорить об этом, сидя с ним за ресторанным столиком…

Он подошел к машине, что-то сказал шоферу и охраннику и вернулся к Лизе.

— А почему вы сказали, что почти мой сосед? — спросила Лиза, когда они уселись на скамеечку у обрыва; теперь эта скамеечка терялась в густой зелени.

— А я купил здесь квартиру — на всякий случай, сыну понадобится, когда будет приезжать в Москву. В тот приятный день, когда мы с вами познакомились, я приезжал посмотреть ремонт. Заодно и Джоя захватил, чтобы он не скучал без меня. А вообще-то я здесь не живу, хотя Крылатское — отличный район, даром что от центра далековато. Я в центре живу, по старинке, — добавил Виктор. — Многим не нравится — экология, говорят. А я привык, родился ведь там. Улица Станиславского, знаете? Теперь опять Леонтьевский переулок. Вообще, по-моему, человек должен жить там, где требует его душа, вы согласны? А для экологии существует загородный дом. Джой, например, живет там постоянно.

— Один?

Виктор усмехнулся:

— Нет, за ним есть кому присмотреть.

Казалось, он не хочет, чтобы Лиза знала, как он живет, а она не хотела расспрашивать. Лизе было немного непривычно, что собеседник сам не стремится рассказать о себе как можно больше. Но она уже поняла, что Виктор — человек закрытый, и то веселое спокойствие, которое ей сначала показалось главной его чертой, тоже служит его непроницаемости. И ей не хотелось разрушать его замкнутый мир. Ее ли это дело?

Чувствуя неловкость своего молчания — как будто разочарована его нежеланием выворачивать душу наизнанку! — она спросила:

— Вы работали сегодня?

— Да, пришлось немного. Но я вообще люблю работать в выходной — совсем другой ритм, и тишина… Скажите, Лиза, вы вот как-то сообщили, что вам скоро будет двадцать. Скоро — это когда?

— Уже через месяц. А почему вы спрашиваете?

— Да без всякой причины. Мы с вами уже давно знакомы, и что может быть естественнее, чем поинтересоваться у хорошей знакомой, когда у неё день рождения? Например, для того чтобы её поздравить.

— Да, если это совпадет с вашими планами, — заметила Лиза. — Я бы даже с удовольствием пригласила вас к нам — мы, конечно, будем праздновать с Колей и с детьми — но ведь я совсем не уверена, что удастся вас увидеть в ближайшее время.

— Во-первых, Лизонька, у вас есть мой телефон, и в случае необходимости вы просто можете позвонить, — напомнил Виктор. — А во-вторых… Во-вторых, я знаю, что вы хотите мне сказать. У вас вообще все чувства написаны на прелестном личике. Что, конечно, очень мило, но не всегда кстати. А сегодняшние ваши чувства особенно понятны. И мне, поверьте, милая Лиза, очень хотелось бы сию же минуту встать перед вами на одно колено и дать честное благородное слово, что я буду ежедневно вам звонить. Но, к сожалению, это нереально. По разным причинам, которые мне сейчас не хотелось бы объяснять.

Лиза смотрела прямо в глаза Виктору. Точнее, это он смотрел ей прямо в глаза, и она не отводила взгляда, хотя ей безумно неловко было все это выслушивать. Что он подумал? Что она требует от него отчета, что хочет как можно чаще посещать за его счет рестораны? Лиза даже побледнела от отчаяния. Да за кого он её принимает?! Но Виктор предвидел её реакцию.

— И не обижайтесь, умоляю вас, Лизонька. Я говорю все это для вашей же пользы, которой вы, по молодости лет, ещё не осознаете. Бог весть, как сложится ваша жизнь и с какими людьми вам придется в дальнейшем общаться. Имейте в виду, что наилучшее общение возможно только тогда, когда вы не ждете и не требуете от человека того, чего он не может вам дать.

Виктор произнес все это медленно, внятно — словно для того, чтобы Лиза поняла. Ему вообще был свойствен менторский тон, но обычно этот тон скрывался за легкой насмешкой Виктора над самим собою, теперь же он говорил совершенно серьезно. Лиза и сама не знала, что удерживает её от желания немедленно встать и уйти. Несмотря на старание Виктора, она совершенно не вслушивалась в его слова. Ее просто поразило то, что он как будто уличает её в чем-то, как будто подозревает в корысти, — и она была возмущена. К счастью, Виктор быстро разгадал её чувства и переменил тему — как всегда, с присущей ему легкостью.

— Но мы отвлеклись, Лиза, вы правы, — сказал он, хотя Лиза молчала. — Давайте лучше обсудим, как нам отпраздновать день вашего рождения.

— Почему же «нам»? Я могу просто пригласить вас к себе в гости, и Коля тоже будет рад. Но это ведь ещё не скоро, я же сказала, только через месяц — двадцать седьмого июля.

— Летняя дата! Вы заметили, Лиза, что все летние даты рождения совершенно не запоминаются? Вероятно, летом люди так заняты собою и своим отдыхом, что просто не замечают никого вокруг. Но и это неважно! Вашу дату я запомнил, можете не сомневаться. До неё уже не так много времени, как вы думаете, и поэтому я предлагаю вам начать к ней готовиться уже сегодня.

— Как же я должна к ней сегодня готовиться? — Лизу снова охватило любопытство, она даже не заметила, что перестала возмущаться поучениями Виктора. — Тесто поставить для пирогов?

— Вот и видно, как вы до сих пор праздновали день рождения! — засмеялся Виктор. — Сознайтесь, ведь вы все устраивали сами, никто не делал этого для вас?

— Ну почему, мама все готовила к столу, и Коля всегда присылал что-нибудь в подарок, — возразила Лиза.

— Это не суть важно. Мама — понятное дело, мамам это положено. Но на этот раз, поскольку уж я провинился перед вами своей… скажем так, непоследовательностью, мне хотелось бы организовать этот праздник для вас. Вы не возражаете?

— Я не возражаю, — удивленно проговорила Лиза. — Но не представляю, как вы собираетесь это сделать. Мы опять пойдем в ресторан?

— Нет, мы придумаем что-нибудь поинтереснее, хорошо? Конечно, придумать можно многое. Например, отметить этот день на Елисейских Полях, или в джунглях Амазонки, или поохотиться под водой где-нибудь у австралийского Кораллового рифа — все это не проблема. Но мне кажется, есть своя прелесть в простых поступках, и такая девушка, как вы, непременно должны её чувствовать, не так ли?

Лиза не совсем понимала то, о чем говорил Виктор, но ей было неизменно интересно с ним, и она готова была согласиться с любым его предложением. Почему-то она была уверена, что ничего плохого он ей не предложит.

— Но подробности мы обсудим несколько позже, а сейчас, в порядке предварительной подготовки, не хотите ли вы несколько переменить стиль, а, Лиза?

— Стиль чего?

— Вообще — ваш стиль, для начала — одежды.

— А разве у меня есть стиль? — искренне удивилась Лиза.

Виктор рассмеялся.

— Ваш вопрос великолепен! Именно так мне и следовало сказать: не хотите ли вы создать себе какой-то индивидуальный стиль, который подчеркнул бы ваше очарование?

— Хочу! — просто сказала Лиза, и тут же поняла, что он имеет в виду. — То есть… Это что значит — вы хотите покупать для меня одежду?

Лиза даже онемела на мгновение. У неё были довольно четкие представления о том, что допустимо в отношениях с мужчиной, — хотя никто не говорил с нею об этом, а жизнь подсказывала, что допустимо абсолютно все. И в этих представлениях было обозначено: можно принимать от мужчины дорогие цветы и конфеты, можно позволить ему оплачивать счет в ресторане, но позволить ему оплачивать твой гардероб — значит стать его любовницей. Неужели предложение Виктора означает именно это? Она постаралась не выразить своих чувств — сколько можно, чтобы все было написано у неё на лице? — но её молчание было красноречивее слов.

— Ох, Лиза, — поморщился Виктор. — Я-то думал, вы проницательнее. Или вы не видали, как теперь происходит то, о чем вы сейчас подумали? Очень просто происходит, уверяю вас, без всяких церемоний. И оплачивается деньгами, без дополнительных хлопот. Извините мою резкость, но иногда с вами иначе невозможно. Так что прошу вас согласиться и поехать со мной прямо сейчас.

— Куда? — спросила Лиза с неожиданной для себя самой покорностью.

— Вот это другой разговор! Начать я все-таки предлагаю с одежды, а к парикмахеру — потом. Пойдемте, Лиза, машина уже подъехала. — И Виктор с привычной ласковой властностью взял её под руку.

— Виктор, я давно хотела вас спросить, но стеснялась, — сказала Лиза уже в машине.

— А вот это зря, стесняться не нужно, — немедленно заметил он.

— Я хотела спросить: а кто занимается вашей одеждой? Вы всегда одеты так, будто за ней следит не меньше трех женщин, честное слово!

— Ну, как будто только женщины что-то понимают в одежде. Мужчины понимают гораздо больше, уверяю вас. Хотя, конечно, я не сам отглаживаю себе брюки. Ими занимаются люди, которые получают за это деньги. Удовлетворяет вас такой ответ?

— Да.

— Вот и отлично. А сейчас, кстати, мы едем именно к мужчине, который разбирается в одежде так, как не снилось большинству женщин. И он очень вам поможет, Лизонька.

— Но почему вы решили, что мне нужно помогать? — Лиза удивленно посмотрела на Виктора.

— Видите ли, как это ни странно, у меня до сих пор не было случая понять, насколько хорош ваш вкус, поэтому я и предполагаю, что вам необходима помощь в выборе. У меня сложилось впечатление, что вы… как бы это помягче выразиться… сейчас одеты в основном с чужого плеча, ведь так?

— Н-ну… Да! — покраснела Лиза. — Но как вы догадались?

— Это сразу заметно. На вас вещи, которые могла бы носить женщина около тридцати, обладающая неплохим вкусом, который она не всегда может реализовать.

«Вот это да!» — восхитилась про себя Лиза.

Виктор обрисовал Наташу так, словно был знаком с ней.

Въехав в центр, машина долго кружилась по арбатским переулкам и наконец остановилась у маленького старинного особнячка. В отличие от большинства соседних особняков, он выглядел, как новый: свежевыкрашенные стены фисташкового цвета, массивная резная дверь с блестящими бронзовыми ручками, чистые ступеньки перед дверью. «Модная лавка Никиты Орлова» — значилось над входом.

— Такой большой особняк — и все один магазин? — удивилась Лиза.

— Это как раз-таки не магазин, — объяснил Виктор, пропуская её перед собой в двери. — Это один из лучших домов моделей, которые я знаю. Притом я убежден, что один из лучших не только в Москве, и даже не только в России. А «лавка» — это Никита традиции изображает, хотя он сам себе традиция.

Дверь открылась перед ними сама, точно волшебный Сезам. Правда, в отличие от Сезама, эта дверь не потребовала от них никакого заклинания. Лиза вошла, отметив про себя, что нет даже охранников у входа. Она уже привыкла, что они безмолвно присутствуют везде, куда её приглашает Виктор. Впрочем, телохранитель Виктора последовал за ними.

В просторном круглом холле первого этажа Лиза остолбенела. Она, конечно, понимала, что в особняке должно быть красиво, но не предполагала такой роскоши. Ее туфли просто утонули в мягком ковре жемчужного цвета. Прямо перед нею была огромная, как бассейн, чаша из старинного, цвета слоновой кости, мрамора. В центре чаши сидела на возвышении печальная нимфа. Нежной рукой она прикрывала лицо, точно стесняясь посторонних взглядов, и в этом жесте было столько жизни, как будто перед входящими была не скульптура, а сама божественная обитательница источников. С краев чаши к босым ногам нимфы тихо струилась вода, почти доверху наполняя мраморный бассейн. Невозможно было определить, откуда освещался этот холл: мягкий свет лился отовсюду, становясь ярче у картин, развешанных на стенах. Лиза не успела разглядеть, что изображено на них, но сразу уловила их серебристые, нежные краски. Такие она видела в Третьяковке на картинах Сомова.

На второй этаж вели две лестницы, деревянные перила и даже ступени которых тускло поблескивали в полумраке. Лестницы были расположены справа и слева за спиной нимфы и напоминали две морских волны, падающих сверху. Внизу они завершались высокими светильниками, похожими на серебряные факелы.

— Нравится? — спросил Виктор, и Лиза вздрогнула: ей казалось, что здесь можно разговаривать только шопотом.

— Это так красиво… — прошептала она.

— Я знал, что вам понравится, — удовлетворенно заметил он. — Это настоящий стиль модерн, здесь, к счастью, не все успели разрушить, кое-что удалось восстановить. Ну, картины, конечно, потом появились: тех уж нет, или далече…

Им навстречу спешила молодая женщина.

— Виктор Станиславович, очень рады! — произнесла она приятным, певучим голосом. — А Никита Алексеевич не предупредил, что вы приедете.

— Знаю, знаю, мы с ним только что созвонились.

Лиза заметила, что женщина словно одета в форму. Чувствовался какой-то стандарт в её одежде, но как необычен был этот стандарт! Темно-бордовая юбка, сшитая из плотной и легкой ткани, словно повторяла каждое движение стройных ног; не сразу заметные длинные разрезы спереди, сзади и по бокам то и дело приоткрывали округлые колени. Лиза и предположить не могла, что в одной вещи могут так удачно сочетаться строгость и соблазнительность! Юбка дополнялась блузкой и крошечной жилеткой причудливой формы.

— Витя, привет! — донеслось сверху, и Лиза увидела, что по лестнице легкой походкой спускается мужчина примерно Викторовых лет. — Ах, какая девушка с тобой — завидую!

— Ну-ну, не смущай девушку! — Виктор пожал ему руку. — Вот, Лиза, это и есть владелец модной лавки — Никита Орлов. Елизавета Успенская, — представил он её.

Только теперь, увидев Орлова, Лиза вспомнила, где она слышала его имя и даже видела его самого. Конечно — первый русский кутюрье, так его часто называли, когда по телевизору показывали демонстрацию мод откуда-нибудь из Парижа! Бог ты мой, но сколько же стоит одеваться в такой «лавке»?!

Правда, Виктора эти соображения, кажется, не волновали. Сделав знак телохранителю оставаться внизу, он пошел наверх вслед за Лизой и кутюрье, мгновенно подхватившим её под руку.

Зал наверху, куда привел их Орлов, отличался от нижнего холла тем, что был залит ярким естественным светом. Взглянув вверх, Лиза увидела, что крыша представляет собой прозрачный купол и поэтому кажется, будто легкие июньские облака плывут прямо над головой.

— Это моя любимая мастерская. — Орлов обвел рукой огромный зал. — Здесь, наверху, очень много помещений — как и внизу, впрочем, — но в этой мастерской я работаю особенно охотно. Правда, приятно, когда так много света?

— Очень! — с удовольствием подтвердила Лиза. — А как же вечером или когда дождь?

— Когда дождь, здесь все равно светло из-за этого потолка. А вечером можно включить такой свет, что будет как днем, — объяснил Орлов с не меньшим удовольствием.

Ему явно была симпатична Лиза, и он смотрел на неё с нескрываемым желанием понравиться. Внешне он очень отличался от Виктора: был высок, строен как балетный танцор и так подвижен, что казалось, он ни секунды не может находиться на одном месте. Седина очень шла к его внешности стареющего юноши.

— Итак, с чем пожаловали? — спросил он Виктора. — Впрочем, понятно без объяснений. Надо одеть юную особу, правда, Витя?

— Догадлив ты, Никита, просто как Вольф Мессинг! — поддел его Виктор.

— Нет проблем. Что нам требуется? — обратился он уже к Лизе и тут же догадливо добавил: — Точнее говоря, согласны ли вы, чтобы я сам пофантазировал над вашими нарядами?

Лиза кивнула: от растерянности она не нашлась, что сказать. Согласна ли она, чтобы её одеждой занимался сам Орлов! Все равно, как если бы он спросил, согласна ли она очутиться в сказке! Да она уже и очутилась в настоящей сказке, несмотря на то что мастерская выглядела более чем современно: ничего лишнего, все линии просты, а вместе с тем кажется, что обстановка самая изысканная. Лиза не могла понять, чем именно создается такое впечатление. Она выделила только напольные вазы с живыми цветами, причудливо расставленные по всей мастерской; даже на ступеньке невысокого подиума, расположенного посредине зала, стояла низкая ваза с тремя высокими ирисами и веточкой кипариса.

Не желая им мешать, Виктор уселся в большое белое кресло в углу и принялся перелистывать какой-то журнал. Тем временем Орлов предложил Лизе такое же кресло у низкого овального стола с малахитовой столешницей и веером развернул перед нею целую кипу эскизов.

— Видите, Лиза, это только наброски. Не беспокойтесь, ваши наряды будут выполнены совершенно индивидуально!

— Я и не беспокоюсь, — улыбнулась Лиза, едва взглянув на предложенные рисунки, где легким абрисом были обозначены какие-то стремительные очертания.

Она уже чувствовала себя легко и свободно со знаменитым кутюрье. Наверное, сам его облик располагал к этому.

— У Петруши ещё не были? — обернулся Орлов к Виктору.

— Да я подумал, к нему потом успеем, уже после тебя, — ответил тот.

— Правильно. Так вот, Лиза, я предлагаю вам следующее. Конечно, можно пригласить вас ещё раз с тем, чтобы вы посмотрели одежду в эскизах, когда они будут готовы. А можно — если, конечно, вы мне доверяете, — приехать уже на примерку и вскоре получить готовую коллекцию, выполненную специально для вас. Годится такой вариант? А тогда, кстати, уже и к Петруше поедете, — добавил он, снова обращаясь к Виктору.

— К Петруше она одна съездит, — сказал Виктор. — Ей даже интереснее будет без меня.

— Ну, дело ваше. А ко мне, значит… Сейчас посчитаю… Да, двадцать седьмого июля.

— О, вот это нет! — возразил Виктор. — Двадцать седьмого июля мы уже будем праздновать двадцатилетие, и этот день нам требуется встретить во всеоружии — в нарядах, и после посещения Петруши.

— А! Ну тогда примерка девятнадцатого, а заберете двадцать первого. Раньше, извини, никак не могу. И так счастье, что народ в основном уже оделся к летнему сезону, вот и образовалось окошко для Лизы. Ты же знаешь…

— Знаю-знаю, Никита, и безмерно тебе благодарен.

— Ладно тебе, кого вздумал благодарить! — Орлов подмигнул Виктору. — Главное дело — чтобы Лизонька была довольна. Пойдите, Лиза, с моей помощницей, она снимет мерки.

Помощница появилась точно из-под земли. Одета она была так же, как встретившая их приветливая молодая женщина.

Соседняя комната отличалась от мастерской Орлова. Она выглядела не так изысканно — кругом, прямо на полу, были разбросаны лекала, большие листы с эскизами, даже лоскутки разноцветных тканей. У Лизы глаза разбежались от вида одних только лоскутков. Сколько их, и все разные! Каковы же тогда платья?..

Помощница Орлова открыла блокнот в кожаном голубом переплете.

— Как вас зовут? Елизавета, очень приятно. Меня — Ирина, будем знакомы. Итак, я хотела бы узнать, какие виды одежды вы предпочитаете — платья, брюки, юбки? Предпочтительная длина? Любимые цвета и ткани?

Лиза не знала, как ответить на эти вопросы. Ну что она будет говорить сейчас о любимых тканях, если, вглядываясь в разбросанные лоскутки, понимает, что большую часть этих тканей она вообще никогда не видела? Видя Лизино замешательство, Ирина объяснила:

— Понимаете, Никита Алексеевич, скорее всего, уже имеет какие-то соображения о вашем гардеробе — раз отправил вас мерки снимать. Но все же я должна записать ваши пожелания.

— Да я ведь уже сказала ему — полностью так, как он посчитает нужным, — повторила Лиза. — Я совсем не знаю, что выбрать, правда!

— В таком случае, я так и запишу: на его усмотрение. А теперь я вас быстро сфотографирую, сниму мерки, и дело с концом. — И девушка приветливо улыбнулась Лизе.

Сняв мерки, она подошла к большому фотоаппарату, установленному на штативе, попросила Лизу стать перед объективом и сделала несколько снимков.

— Все, Елизавета, готово! — сообщила она. — Теперь мы встретимся с вами на примерке.

Виктор и Орлов оживленно о чем-то разговаривали, когда Лиза вернулась в мастерскую.

— Готово? — спросил Орлов и снова обратился к Виктору: — Я, само собой, не против. Приеду прямо из Парижа, давно Олежку не видел. Да и с тобой, Витенька, легче в Лозанне встретиться, чем в Москве. Так что до скорого!

Потом он галантно склонился к Лизиной руке.

— До свидания, Лиза, рад был познакомиться. Сожалею, что не мог уделить много внимания.

— Ну что вы! — смутилась Лиза. — Я очень вам благодарна.

— А вдруг ещё не понравятся наряды! — засмеялся Орлов.

В машине Лиза спросила Виктора:

— Вы, наверное, давно его знаете? Такой приятный человек…

— Давно, Лизонька, ужасно давно — как будто в другой жизни. Дело в том, что мы в свое время оба совершили одну и ту же глупость — женились на сестрах. Он — на натурщице, которую рисовал в художественном училище, а я — на той самой продавщице из кафетерия. Мы оба, правда, довольно быстро поняли, как необдуманно поступили, но от этого нашего понимания до развода прошло так много времени, что мы успели стать друзьями.

— Почему же он говорит, что вас легче увидеть в Лозанне, чем в Москве?

— А многие чаще встречаются за границей, чем здесь. Такой уж город Москва, в нем свой ритм, не располагающий к праздности. Значит, понравился вам Никита — ну, я рад. А кстати, чем он понравился вам, Лиза? — вдруг спросил Виктор. — Вы уж простите мое любопытство…

— Это трудно сказать вот так, сразу… — Лиза, впрочем, помолчала всего мгновение. — Он легкий человек, понимаете, Виктор? Он ведь из тех, кого называют большими людьми — даже очень большими, правда? А он легкий, у него каждое движение легкое, и взгляд, и говорит он с тобой так, точно ты ему сейчас что-нибудь ужасно интересное скажешь, и он ждет. Я не видала таких людей. Спасибо, что вы меня с ним познакомили.

— Вы удивительный человек, Лиза, как я и предполагал, — задумчиво сказал Виктор. — Я ведь из-за вас о нем спросил. Про Никиту-то я все понимаю, но мне о вас хотелось понять… Ведь Никита — первый человек, которого мы с вами посетили вместе. У меня, знаете, было предчувствие, что у вас должен обнаружиться отличный нюх на людей — извините этот охотничий термин. И я не ошибся: вы сразу уловили, что в нем главное. Думаете, почему он знаменитый кутюрье, и все такое? Конечно, в этом большой процент удачи, и раскрутка была хорошая — я знаю, сам принимал участие — а все же и этого было бы мало… А ведь к нему валом валит народ, и не только ради престижа. Вот он сделает вам коллекцию — увидите. На его вещи смотришь и сразу понимаешь то самое, что вы заметили: не только как изящно все это сделано, но насколько для вас это сделано. Именно для вас, а не для показа в Париже — не для себя самого то есть. Это редкое качество, Лиза. Все ведь хотят самовыражаться, до вас, Лизы Успенской — такой, какая вы есть, — мало кому дело…

— До меня? — Лиза улыбнулась. — До меня, Виктор, дело есть маме да Коле. Я раньше переживала из-за этого — там, дома — а здесь совершенно перестала. Странно, правда? Наверное, потому что здесь вообще никому ни до кого дела нет, это ведь даже на улице заметно.

— Вас это угнетает? — Виктор смотрел внимательно и испытывающе.

— Нет! Как ни странно — совсем нет! Я наоборот успокоилась. Что ж, значит, так оно и есть в жизни. Я все время думала, за что я так Москву полюбила, я ведь здесь не жила никогда, даже приезжала нечасто. А сейчас понимаю — вот именно за это: что здесь все так, как есть, как иначе быть не может. Ее, наверное, и не любят тоже за это…

Взгляд Виктора из внимательного становился все более удивленным. Он смотрел на Лизу так, точно видел её впервые.

— Браво, Лиза! — сказал он наконец. — Этого я от вас не ожидал — такой проницательности и способности разбираться… По крайней мере, в себе.

Лиза смутилась.

— Вы считаете, что все это глупости? — спросила она.

— Наоборот, совсем наоборот, что вы! — возразил Виктор с не свойственной ему обычно горячностью. — Разве я стал бы с вами лицемерить? Вы чувствуете происходящее гораздо точнее, чем человек с большим жизненным опытом, и это драгоценное качество. Конечно, вам ещё предстоит достаточно разочарований. Вы ведь уловили Москву, так сказать, в целом, людей-то вы совсем не знаете. А они вам такое могут показать — только ахнете… Но где бы вы могли их узнать, рано еще. Надеюсь только, ваши разочарования не будут слишком мучительными. Дай вам Бог!

— Вы так говорите, точно провожаете меня куда-то, — удивилась его странному тону Лиза.

Виктор промолчал. Машина стремительно летела по Рублевскому шоссе, в приоткрытое окно врывался теплый вечерний ветер. Лиза чувствовала, как легко стало ей сегодня. Даже трудно было теперь поверить, что, идя днем на свидание с Виктором, она собиралась с ним расстаться, злилась на него за то, что он не звонит подолгу…

Прощаясь, Виктор дольше, чем обычно, задержал Лизину руку в своей, глядя ей в глаза. Сегодня она не чувствовала того смущения, которое часто охватывало её наедине с ним. И даже то, что не тревожил её сердечный трепет, когда Виктор держал её руку в своей, — даже это не казалось Лизе странным. Не было ничего странного для неё в этот день…

— Я позвоню вам, а вы не скучайте и не сердитесь, хорошо? — сказал Виктор, целуя её руку.

— Хорошо, — улыбнулась Лиза.

Николай, как обычно, когда сестра возвращалась после встречи с Виктором, ни о чем её не расспрашивал. Захочет — расскажет сама. И обычно Лиза рассказывала ему что-нибудь — ну, хотя бы о том, где она была и что видела. Но сегодня ей не хотелось говорить даже с братом. Не потому, что она боялась вызвать его недовольство рассказом о посещении модной лавки Орлова. Просто она не могла ещё объяснить, что было самым важным в её сегодняшнем дне…

Лиза долго не могла уснуть. Ей казалось, что духота висит в воздухе, луна заглядывала прямо в лицо сквозь прозрачную занавеску. Она вышла на балкон. Ночь была так тиха, точно Лиза стояла не на балконном порожке многоэтажного дома в Москве, а где-нибудь на обрыве над Двиной. Не было никакой духоты — просто Лиза была слишком взволнована, чтобы уснуть.

«Что случилось со мной сегодня? — думала она. — Странно, я была у самого Орлова, и он будет делать для меня настоящую коллекцию, могла ли я мечтать об этом! А это кажется каким-то простым, само собою разумеющимся, и я даже не думаю… О чем же я думаю, почему не могу уснуть?»

Лиза не находила ответа. Подставляя лицо порывистому летнему ветру, она смотрела на далекий, светло вырисованный в густо-синей тьме шпиль Университета — какая ясная ночь!

Может быть, Виктор прав, и она вправе доверять себе, своему чувству? Но тогда что же значит эта её бестрепетность по отношению к нему самому, отчего это так? Или душа у неё холодная, и не может она влюбиться? Ведь кто может быть лучше, чем он, с кем ей было так интересно даже просто разговаривать?

«Нет, в этом мне пока не разобраться, — подумала Лиза. — Может быть, потом, как-нибудь после…»

Она вернулась в комнату, не закрыв за собой дверь балкона, снова легла. Сон подхватил её как-то неожиданно, сразу, и она легко уплыла по его теплым волнам.