"О, этот дивный, юный мир" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Глава первая Последний день перед отпуском

Виктор Бобров сидел в своём кабинете и занимался совершенно обычной, рутинной работой, — читал дайджест галактических новостей, из-за чего кабинет то и дело наполнялся громким, раскатистым хохотом. Иной раз его просто поражало, какой только ерунды не писали в газетах о Виктории и о нём самом в других мирах. На все те эпитеты, которым его очень часто награждали — диктатор, самодур, бессовестный циник, а то и похуже, он давно уже не обращал того внимания, какое обращают обычные граждане и не обижался. Точно так же он не обижался и на многочисленный карикатуры, в которых остроумные художники-карикатуристы изображали его то огромным медведем-носачём с дубиной в лапе, разгоняющим пигмеем, то ещё более гигантским викторианским мегалодоном, летящим среди звёзд и готовящимся проглотить очередную планету в Поясе Персея. Изображали его и в виде казака с огромной шашкой наголо, скачущего верхом на дымчатом леопарде с оскаленной пастью.

Как карикатуры, так и всяческие эпитеты и образные, краткие, но ёмкие высказывания в свой адрес, а также анекдоты про себя, Виктор из дайджестов выбирал и вносил в специальный раздел, поименованный, как — «Что такое Виктор Бобров». Если поначалу он ещё морщился по этому поводу, то со временем успокоился, а на двадцать первом году своей работы в должности управляющего колонией на планете Виктория и вовсе вошел во вкус и бывал очень разочарован, если не находил в дайджесте ни одного выпада в свой адрес, пусть даже и совершенно напрасного. Он совершенно серьёзно заявлял: — «Если тебя никто не ругает, значит ты уже всем так надоел, что на тебя не обращают никакого внимания». Сегодня, в четверг, дайджест ими просто изобиловал и было похоже на то, что в ближайшее время забвение ему не грозило. Вот уже двадцать один год он был для газетчиков, что называется, — притчей во языцах.

Каких только грехов ему не приписывали, кого только не определяли в любовницы и вообще, чего только о нём не говорили во множестве миров и ко всему Виктор Бобров относился со снисходительной улыбкой, словно это не о нём шла речь, а о каком-то совершенно постороннем человеке. Точно такую же терпимость ко всем высказываниям он прививал всем своим помощникам, говоря им: — «Ребята, не нужно делать из этого трагедии, людям нужно о ком-то говорить. Если пресса плохо отзывается о тебе, это вовсе не говорит о том, что она ругает то, что ты делаешь. Всё должно быть по-честному, не отнимайте у людей их кусок хлеба». Виктор Бобров всячески привечал прессу, относился к ней с уважением и не терпел только одного — вранья. Журналист, по его мнению, мог преувеличивать, сколько угодно язвить, мог ругать власть имущих сколько угодно, но не имел права врать.

Ежегодно в огромном Дворце Торжеств, построенном неподалёку от «Башни Китти», на планете Виктория устраивался «Бал Прессы», причём прессы с большой буквы и не получить приглашение на него, в кругу журналистов считалось чуть ли не чёрной меткой, ведь они рассылались не администрацией управляющего колонией, а президентом Союза журналистов планеты Виктория Саймоном Ньюменом и не было ещё ни одного случая, чтобы всякого рода «правдорубы», которые яростно нападали на Виктора Боброва и его администрацию, обвиняя их в самых страшных грехах, не получили на него приглашения. О, это был ещё тот бал, всем балам бал и на него обычно приглашалось не менее двенадцати тысяч одних только журналистов и репортёров, не говоря уже о тех, кто разруливал галактические информационные дела. Прилетали на этот бал также и президенты суверенных планет и управляющие колониями со своими ближайшими помощниками. Виктория притягивала к себе множество людей, словно магнитом, хотя давно уже не была так открыта доступна для поселения, как в первый год колонизации.

Прошел всего двадцать один год, а население Виктории вот-вот должно было перевалить за миллиард человек и почти треть из них была рождена на этой планете и многие из них уже были вполне самостоятельными молодыми людьми. Более того, ещё не став суверенной планетой, Виктория сама колонизировала вот уже шесть планет в Поясе Персея и это были самые настоящие колонии, жители которых считали себя викторианцами и были даже готовы работать в колонизированных мирах вахтовым методом, чтобы никто не смог сказать, что Виктория, как Метрополия, утеряла на них права. А что, это было не так уж и сложно, ведь самый далёкая из этих шести планет — Леонида, находилась всего в ста двух часах лёта от Виктории и потому все шесть планет колонисты считали домашними.

Все викторианцы поголовно были сосредоточены в основном на своих домашних делах и жутко негодовали, когда им приходилось заниматься делами Звёздного Содружества Земли, с идеей создания которого, словно дурень со ступой, носился их неугомонный управляющий. Негодовать-то они может быть и негодовали, но ещё ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь отказался лететь в далёкую колонию с миссией помощи, а таковые были в порядке вещей. По своей экономической мощи Виктория может быть ещё не сравнилась с Землёй и тремя самыми крупными по числу жителей и экономически мощными суверенными планетами, но зато намного превосходила любую из них по объёмам накопленного капитала и благосостоянию граждан, что в общем-то не было удивительно. Три главные статьи викторианского экспорта — викторки, медицинские излучатели и термоядерные микрореакторы давали почти половину доходов от экспорта, а экспортировала эта планета так много товаров, что их можно было найти практически на любой планете и было проще сказать, чего эта планета не производила и не экспортировала.

А ещё на Викторию прилетало множество туристов и одним из самых посещаемых мест на планете было озеро Бинго, где можно было увидеть самую огромную хищную рыбу во всей обитаемой галактике — викторианского мегалодона, длина которого доходила до сорока восьми метров. Для этих гигантских реликтовых акул наступила просто райская жизнь и если раньше им не хватало корма, то теперь они даже не охотились, а просто приплывали к местам кормёжки и потому их популяция за эти годы увеличилась вдвое. Кормление мегалодона стало самым увлекательным шоу, которое уже ничем нельзя было переплюнуть, а поскольку покушать эта рыбка любила и ради лакомого куска мяса была готова выпрыгнуть из воды буквально целиком, то от зрителей не было отбоя. Прогулки на бронированных бимобилях по реликтовому лесу также были в чести у туристов, не говоря уже о том, что их привлекали стада пасущихся лобизов.

Викторианцы были рады принимать у себя гостей откуда угодно, но в одном они были непреклонны, поселиться на Виктории можно было только в том случае, если тебя пригласят и это приглашение будет завизировано лично Виктором Бобровым. Массовое переселение людей с Земли из других миров на Викторию закончилось уже к исходу третьего года и за это время на эту планету прибыло немногим более шестисот двадцати миллионов человек. Все они были приглашены викторианцами по цепочке, а поскольку уже в первый же год население колонии перевалило за пять миллионов человек и в экономическом плане она достигла очень впечатляющих результатов, то переезд на Викторию с Земли и других планет в последующие два года был таким же массовым, как и в разгар Звёздной Экспансии. Кстати, из-за этого чуть было не случился очень крупный скандал. Когда на исходе третьего года какому-то политику вздумалось поинтересоваться этническим составом колонии, то вдруг выяснилось, что целых семьдесят восемь процентов её жителей составляют русские.

На Виктора Боброва тотчас накинулись с критикой различные политические деятели, но он со снисходительной улыбкой ответил им: — «Извините, а я-то тут причём? Лично я пригласил на Викторию от силы триста человек, а после этого только и делал, что шел на поводу у своих друзей. Не верите, спросите любого и он сразу же скажет вам, кто именно и почему пригласил его в наш мир. В мою задачу, как управляющего, входило только одно, ежедневно глядя на то, как растёт список тех людей, которого мои друзья желают видеть на Виктории, обеспечить их всех нормальным жильём и послать за ними корабли. Поэтому я могу отвечать только за это». Да, крыть тут было уже нечем, жильё всем было предоставлено фешенебельное и критики, покричав для порядка, на том угомонились и стали ждать, когда русские, так или иначе перебравшиеся на эту планету с двадцати восьми других планет, проявят себя, но они так и не заявили о своей исключительности и максимум, что сделали, так это превратили русский язык во второй государственный в колонии. Уже на четвёртый год они могли объявить свою планету суверенной и полностью независимой и избрать президента, но так этого не сделали.

Не стали викторианцы заниматься и политикой. Какие только усилия не предпринимали представители древнейших политических партий Земли и других миров, чтобы подвигнуть их на это, но викторианцы со смехом отвечали им: — «А зачем? Нам и так живётся неплохо. К чему нам все эти партии? У нас есть Атаман, у него Совет колонии, а если мне что-то понадобится, то мы на своём семейном совете и без них всё решим. В нашем роду дед Никита является партией, но мы и его не очень-то слушаемся». На вопрос, слушаются ли они своего управляющего, ответ следовал незамедлительно: — «А что его слушать, он что певица? Мы просто выполняем все его распоряжения и приказы. Он же лучше знает, куда надо рулить». Ну, а когда у них начинали выяснять, чем же он так хорош, этот самый Атаман, отвечали: — «Так у него всегда всё по-честному и тут даже не о чем спорить. Ну, этого вам всё равно не понять, господа, а потому извините, я пошел».

Да, выражение всё должно быть по-честному, действительно сделалось в колонии на планете Виктория догматом веры, ну, а верили викторианцы прежде всего в самих себя, в свои таланты, в трудолюбие и как это не поразительно, в своего управляющего, который отдавал им только такие распоряжения, которые имели под собой только очень серьёзные обоснования или были продиктованы всё тем же постулатом, всё должно быть по-честному. Последнее касалось в первую очередь безвозмездной помощи тем колониям, в которых дела шли далеко не самым лучшим образом, из-за чего люди покидали эти миры. Виктор, как правило, не критиковал их управляющих, а спрашивал: — «Друзья, чем мы можем вам помочь?» Только потом он вежливо интересовался, не согласятся ли они принять их экспертов, которые смогут быстро и очень качественно провести все исследования и сделают выводы.

Если экспертов с Виктории приглашали, а в их число входили рейнджеры, геологи, биологи и маркетологи, тесно связанные с производством, то они действительно работали очень тщательно, очень кропотливо, но быстро, после чего подавали на стол управляющего план санации и расчёты, что и в какие сроки Виктория сможет поставить его колонии и к чему это приведёт и это действовало. Во всяком случае один только факт, что в какую-то колонию прилетали эксперты с Виктории, приводило к тому, что бегство колонистов с неё резко сокращалось. Как сказал о работе одной группы экспертов с Виктории Папаша Герхард: — «Эти ребята на любой, даже на самой убогой планете найдут такую жемчужину, что вся галактика ахнет». И находили, да, не просто находили, но ещё и немедленно направляли на эту планету всё то, что очень быстро делало её довольно привлекательной и не лишало жизнь на ней всяческого смысла.

У кого-то это вызывало удивление, у кого-то раздражение, у кого-то радость, но никого такая благотворительность не оставляла равнодушной и самое главное, никому не давала повода сомневаться в умении Виктора Боброва правильно определять приоритеты. Каждая такая фокус-группа постоянно находилась на связи с ним и Бинго Гаккетом, а Алексей Кабанов был готов не мешкая отправить в ту колонию, которая нуждалась в их помощи, транспортные корабли. Обходилось это недёшево, но когда Алексею задавали вопрос, а не слишком ли это накладно, помогать лодырям и глупцам, тот обычно отвечал, широко улыбаясь: — «Да, что нам, солить все те деньги, что мы зарабатываем? Ну, а к тому же мы устанавливаем новые деловые контакты, так что рано или поздно наши капиталовложения оправдаются». И они оправдывались хотя бы тем, что Виктория таким образом постепенно развивала рынки сбыта в освоенной части галактики.

Всё в этом мире так или иначе крутится вокруг оси, — потребление — производство и хотя очень часто эксперты с Виктории настойчиво советовали какому-либо управляющему колонией обратить особое внимание на биосферу их планеты и вписываться в неё вместо того, чтобы мужественно преодолевать трудности и стремиться победить природу, они прежде всего старались найти на ней то уникальное, единственное и неповторимое качество, которое стало бы локомотивом для всей экономики. До сих пор им это удавалось сделать и ещё никто не высказал экспертам, а вместе с ними Виктору и всей планете Виктории своё фе за то, что они лишь усугубили и без того критическую ситуацию. Ну, а ещё всё это делалось под эгидой УКП, с благословения Папаши Герхарда и при непосредственном участием специалистов из этой огромной и очень нужной организации.

Из-за того, что Виктор всегда стремился найти со всеми общий язык, его иногда язвительно называли Всеобщим Угодником, но ровно до тех пор, пока кто-то не пытался вступить с ним в конфликт. Вот тогда-то эти господа понимали, что на самом деле означает выражение — «Попасть в жернова» и насколько неприятной является такая ситуация. Одним жерновом был Виктор Бобров, вторым Алексей Кабанов, осью, на которую они насаживались, Совет колонии, а мощнейшим движителем — народ Виктории до изумления дружный и лёгкий на подъём. Выступать против этой силы было очень опасно, хотя военный космофлот Виктории был на первый взгляд раз в пять слабее, чем у любой другой промышленно развитой планеты. Главной силой этой планеты было её народное ополчение и то, что её население владело почти тридцатью пятью миллионами викторок, а это была огромная космическая армада просто чудовищной мощи, которая могла смести на своём пути в космосе всё, что угодно, а не то что какие-то крейсера.

Также у викторианцев имелось ещё одно очень опасное оружие, — их друзья-роботы. Роботов уже насчитывалось почти сорок миллионов и две трети были викторианцами. Ну, если за штурвалом викторки сидит робот, то это означает, что она практически неуязвима. В галактике было не более пяти десятков миров, которые могли похвастаться тем, что их согражданами являются роботы и это были одни только молодые колонии, куда эти железные парни направились с миссией помощи, да, так там и застряли. Хотя для роботов после трёх, четырёхлетнего курса обучения были открыты дороги куда угодно и им давалось их родителями солидное придание, они не спешили покидать Викторию, а если и летели куда-либо, то считали нужным отправляться туда, где была нужна их помощь и, естественно, куда разрешал им лететь их главный наставник, Билл Рендо, что никто из них никогда не оспаривал. Для роботов слово этого человека было законом.

Однако, жители практически всех миров уже хорошо знали, кто такие роботы. Более десяти миллионов роботов служили в космофлоте, — в военном, Дальней Разведке и коммерческом. Так что многие из них, получив увольнительную, осматривали достопримечательности практически всех миров и везде стремились завести себе новых друзей. Люди, которые узнавали роботов получше, относились к ним вполне нормально. В первую очередь потому, что роботы не были их конкурентами, поскольку ни один человек никогда не сможет выполнить ту работу, что и робот. Ну, а кроме того роботы действительно были отличными ребятами и их было так мало, что очень многие люди об этом даже сожалели. В космофлоте к ним и вовсе относились, как к самым лучшим друзьям и если о чём и жалели, так это о том, что роботы не способны пить пиво и другие горячительные напитки. Вот тогда они были бы в доску своими парнями.

Впрочем, это было уже не за горами, так как корпуса роботов постоянно совершенствовались и уже появились первые биомеханические модели. Пока что опытные и на них наложили лапу всякие высокопоставленные чиновники вроде Бинго и Нестора. Такие андротела позволяли роботам не только пить пиво и есть бифштексы, но и оценивать их на вкус. С лёгкой руки Виктора, однажды приказавшего роботам перековаться в человекоподобных существ, для всех роботов это стало их третьей страстью в дополнению к двум первым, — стремления изучить все науки и подружиться со всеми людьми. Роботы с непостижимой лёгкостью отказывались от своих прежних тел и, словно завзятые модницы, стремились обзавестись всё более и более совершенным андротелом. Правда, при этом они ещё стремились сохранить преемственность своего внешнего вида. Так что не за горами был тот день, когда роботов от людей можно будет отличить только по одному единственному признаку — роботы никогда не спят.

Сам Виктор этому нисколько не удивлялся и только обрадовался, когда три с лишним месяца назад к нему в кабинет вошел двухметрового роста загорелый, плечистый малый с простодушным лицом и застенчивой улыбкой. В своём новом андротеле Бинго практически ничем не отличался от мужчины двадцати пяти лет отроду и самой большой радостью для Виктора было пригласить своего помощника на ужин и потом смотреть на то, как тот восхищается кулинарными способностями женской половины его клана. Это действительно было очень приятно. Бинго с первого же дня жил вместе с ними и у него был свой собственный дом, а точнее большая мастерская, в которой он постоянно мастерил себе новые мониторы на все случаи жизни.

У Бинго имелось множество интересов и с приобретением им андротела, их количество только увеличилось. Проще было сказать, чем этот робот не интересовался. Зато у Виктора на Виктории так и не появилось никакого хобби. Правда, и свободного времени у него для этого было не густо. Хотя он не так уж и часто задерживался на работе, в свободное от неё время чаще всего он всё равно продолжал работать в своём домашнем кабинете ещё по два, три часа, а субботу и воскресенье проводил в кругу домашних. В основном посвящая выходные своим детям, их у него и Любы на Виктории родилось трое, и внуками. Теперь у него уже появился правнук, что для мужчины, которому на вид нельзя было дать больше двадцати пяти лет, казалось странным, но он уже разменял восьмой десяток и был искренне убеждён в том, что только-только начинает жить.

Больше всего Виктору хотелось сменить профессию, а точнее сдать кому-нибудь дела и стать дальлётом, чтобы открывать новые планеты, но это пока что были всего лишь мечты. Он прекрасно понимал, что в настоящее время даже Алексей Кабанов не сможет заменить его на посту управляющего. Слишком уж много вещей замыкалось именно на нём. Поэтому ему и приходилось работать ещё и дома, чтобы всё на Виктории было в полном порядке. Максимум на что хватало у него хватало времени, так это провести выходные в лесу или в прериях, отправившись туда вдвоём с Малышом. За минувшие годы он так больше и не смог выбраться на Адскую Делянку, которая так и осталась невозделанной потому, что так решила Ассоциация Искателей Радуги, а он в числе прочего мечтал и о том, чтобы планомерно вычистить её от марианитов, на которые люди только что не молились.

За эти двадцать лет выяснилось, что излучатель Кандиса, зарядив человека просто бешенной жизненной энергией, можно было надолго отложить в сторону, если ты носишь на левой руке браслет с тремя марианитами, которые касаются твоей кожи, а на шее цепочку с кулоном из этого драгоценного камня. Марианиты, воспетые уже очень многими поэтами, заложили основу нового образа жизни и даже в значительной мере изменили мировоззрение людей. Сделали их добрее и отзывчивее, а вместе с тем решительнее, энергичнее и смелее. Очень большую роль в этом сыграла Ассоциация Искателей Радуги и то, как она пропагандировала чуть ли не мессианскую деятельность старателей, да, и старатели сегодня пошли уже совсем не те, что раньше.

Если первые три тысячи человек, которые не покупали лотерейных билетов, чтобы выиграть путёвку на Викторию, что пошли в Радужный Поход в пустыню во главе с бессменным президентом Ассоциации Джеком Хаммером добывали марианиты точно так же, как это делал сам Виктор, то теперь от той методы остались одни только платформы, на которых стояли надувные пластиковые домики. В пустыню они выходили налегке, одетые не в специальные теплоизолирующие комбинезоны, а куда более лёгкую одежду, — панамы белого войлока, шорты, майку и специальные бутсы с кожаными гетрами, надев на руки перчатки и взяв с собой резиновый коврик, чтобы постелить его под колени. Обидеть даже свирепого двухвостого скорпиона было чуть ли не преступлением сродни святотатству, а уж накормить вечно голодное насекомое ветчиной, равно как накормить любого другого обитателя пустыни и тем более облучить их излучателем, считалось не просто нормой поведения, а святой обязанностью.

Срок пребывания в пустыне продлился до двух месяцев, зато теперь старатель делал всего один подход к лунке и за день обследовал всего одну лунку и было неважно, сколько марианитов ты добыл. Главное, что ты вышел из пустыни загорелым дочерна и сумел приручить какую-нибудь пустынную зверушку. Особой любовью пользовались у старателей каменные ежи, зверьки размером с мужскую ладонь, украшенные острейшими, но довольно гибкими серебристо-белыми иголками, которые они могли как прижимать к телу, так и растопыривать во все стороны. Надо сказать, что ещё ни один старатель не вышел из пустыни без хорошего трофея и хотя каждый день во всех трёх котловинах то ли упорно трудилось, то ли просто медитировало триста тысяч мужчин и женщин, и остановить поток людей в пустыню было просто невозможно. Зато проведя детальное аппаратное исследование, Ассоциация выяснила, что марианиты в ней можно будет добывать ещё добрых четыре тысячи лет.

Среди викторианцев также было много старателей, но у жителей Виктории была своя собственная квота на Радужные Походы и тем не менее они были точно такими же рыцарями пустыни, как и все остальные старатели. Тем более, что таковая имелась и у старателей. Выиграв путёвку однажды, получить вторую было уже гораздо легче и многие старатели ходили в Радужные котловины по пять-шесть раз, а президент их Ассоциации умудрился побывать там целых одиннадцать раз и даже сумел извлечь из одной лунки точно такую же друзу, кристаллы которой были способны петь все вместе, только почти вдвое большего размера, названную Большим Хором Ангелов. Теперь она украшала зал собраний Ассоциации, построенной в Рейнбоу-Сити. Джек Хаммер, прилетев на Викторию, так больше и не улетал с неё. Это он построил на континенте Мария в семистах километрах от экватора, на берегу океана город Рейнбоу-Сити и теперь жил в нём.

Климат здесь был довольно неплохой, но поскольку этот город был всё же построен в пустыне, он был единственным на всей планете действительно большим городом с населением уже в девять миллионов человек, полностью застроенным многоэтажными домами и небоскрёбами, поскольку все парки в нём были посажены людьми, а не выросли сами собой и потому нечего было даже и мечтать о том, чтобы иметь здесь своё поместье. Рейнбоу-Сити был городом старателей и был построен в первую очередь для того, чтобы обслуживать их интересы. Рядом с ним располагался огромный космопорт и фактически в городе по большей части жили гости из других миров. Многие по несколько лет, но эти люди даже не мечтали стать викторианцами, поскольку считали себя обитателями Великой Радужной Пустыни, так теперь официально называлось Гагаринское плато, и на Виктории никто не считал это нонсенсом. Наоборот, администрация колонии пошла им навстречу и убрала с континента из зоны пустыни все промышленные предприятия, да, они и не играли какой-то особой роли для экономики планеты.

Зато для жителей всех остальных континентов Виктории, настоящих викторианцев по паспорту, Рейнбоу-Сити был чуть ли не самым популярным туристическим центром планеты. Огромное число викторианцев прилетало сюда для того, чтобы окунуться в его шум, гам и непрерывное веселье. Старатели были народ весёлый, доброжелательный и очень открытый. Для того, чтобы поработать в пустыне месяц, старатели прилетали на Викторию минимум на полгода, но обычно задерживались на этой планете в среднем на год, полтора, чтобы передать свой опыт вновь прибывшим старателям. Ну, и ещё для того, чтобы попутешествовать по Виктории. Помимо Рейнбоу-Сити на планете было построено специально для туристов ещё три десятка точно таких же городов, но они были значительно меньше, хотя и никогда не пустовали. Туристы прилетали на Викторию постоянно.

Туристы прилетали на Викторию в большом количестве прежде всего потому, что каждый из них, улетая домой, в обязательном порядке получал в подарок индивидуальный излучатель Кандиса, который теперь называли просто кандисом, Ритуальный Браслет и Большой Кулон Жизни, то есть кристалла марианита исключительной чистоты длиной не менее восьми сантиметров, распиленный вдоль своей оси с выгравированным на нём именем старателя его нашедшего. Уже только ради этого стоило купить тур, хотя он стоил и недёшево, да, и лететь даже на скоростных пассажирских викторках было всё-таки далековато, но полёт на Викторию того стоил и кроме того только так можно было стать викторианцем, поскольку переселиться с другой планеты сюда просто так, было невозможно. Для этого нужно было завести на Виктории друзей и приглянуться им так сильно, чтобы они тобой заинтересовались настолько, чтобы завести разговор на эту тему. Однако, вовсе не поэтому поток туристов на эту планету не ослабевал. То, как органично люди вписались в этот мир и как бережно к нему относились, привлекало очень многих, не говоря уже о том, что животный мир Виктории и её пейзажи вполне стоили того, чтобы посмотреть на них.

Туризмом на этой планете ведали рейнджеры, да, и прилетали сюда одни только любители дикой природы, но и их прибывало ежегодно по восемьдесят миллионов человек. Начинался осмотр планеты с Гасиенды Полковника Родригеса, где они любовались мустангами и ловили рыбу, после этого туристы отправлялись вместе с группой рейнджеров и дымчатым леопардом в прерии, ну, а после этого их ждало знаменитое акулье шоу в озере Бинго, от которого захватывало дух у кого угодно. Остаться равнодушным было просто невозможно, а самым отважным предлагалось опуститься в глубины озера и посмотреть на викторианских мегалодонтов вблизи, с борта подводной лодки, а это было ещё то зрелище, если учесть то обстоятельство, что гигантские древние акулы были не прочь потереться о неё. Ну, а после этого туристам вручали Кандисы, Ритуальные Браслеты, Большие Кулоны Жизни и предоставлялась полная свобода и они уже сами, наслушавшись рассказов, выбирали, на что ещё им нужно обязательно посмотреть на Виктории.

Как правило туристы, прошедшие через ритуал посвящения в Сторонников Радуги, а именно так называли они себя сами, после того, как им на шею вешалась плоская, красивая серебряная цепочка с кристаллом просто редкостной красоты, который, как утверждали рыцари Радуги, гарантировал им теперь вечную молодость и титаническое здоровье, летели на Виктор, чтобы посмотреть на то, как строятся викторки и особенно на то, как на орбите этого спутника, в специальные кокили, изготовленные из плавленого марианита, получаемого из добываемых под Радужными Чашами микрокристаллов этого минерала, толщиной в полтора сантиметра, отливаются корпуса малых, средних и больших викторок. К такой технологии изготовления корпусов викторок перешли на седьмом году их массового производства, когда выяснили, что изделия из варданита, отлитые в марианитовые кокили в невесомости, напряженные силовыми полями, обладают просто невообразимой прочностью.

Викторки так и не изменили своего внешнего вида по той причине, что только такой могла быть компоновка МГ-двигателя и тут уже ничего нельзя было поделать. Зато Искандер Рискиев сумел-таки сконструировать МГ-двигатели диаметром больше двух метров двадцати сантиметров и теперь выпускались шары размером ещё и в три с четвертью и четыре с четвертью метра, что позволяло строить викторки длиной в сорок пять и шестьдесят три метра. На большее его пока что не сподобило, но большие викторки уже могли запросто брать в пассажирском варианте на борт двести двадцать пассажиров и это были сегодня самые быстрые космические корабли, которые долетали с Виктории до Земли всего за девять дней.

Большие викторки в своём военном варианте, которые назывались лёгкими крейсерами типа «Виктор» или попросту викторами, являлись самыми лучшими боевыми космическими кораблями, с которыми не мог соперничать больше ни один тип боевых космических кораблей. Они производились только на космоверфи «Искандер» на Викторе и стоили очень дорого, но именно их желал закупить себе любой космофлот. Ну, это было вполне понятно, ведь на викторах можно было уже не беспокоиться о том, что корпус твоего корабля не выдержит нагрузок при входе в атмосферу или того хуже, жесткой посадки. Новые корпуса викторок выдерживали всё, что угодно и потому все они были просто нарасхват начиная от роскошных космояхт, как правило малых викторок, стоивших тем не менее просто бешенных денег, и заканчивая посудинами для космических бродяг, а это были в основном большие викторы и средние викторки.

Своим открытием Искандер Рискиев сделал то же самое, что некогда сделала великая пятёрка, — изменил представления человеке о себе и галактике. Если Эру Звёздной Экспансии вполне справедливо считали эрой продолжающегося насилия государства над человеком, то его МГ-двигатель и викторки окончательно освободили людей и теперь началась эра свободного звездоплавания. Ну, а выразилось это в частности ещё и в том, что прямо в космосе, различных звёздных системах, планеты которых вообще не годились для колонизации, на малых планетах, лишенных атмосферы, но обладающих огромными запасами водяного льда, стали расти, как грибы после дождя, космические фактории. Смекалистые люди поступали очень просто, брали в руки галактический атлас, на котором были указаны все основные космические маршруты, выбирали самые оживлённые направления и тут же во всеуслышанье заявляли, что там-то и там-то они собираются поставить новую космическую факторию, способную качественно обслужить космических бродяг.

После этого они покупали за гроши у военного космофлота самое здоровенное и древнее космическое убоище, которое тот и рад бы пустить в переплавку, да, металлурги от него нос воротили, мол на таком металлоломе и разориться недолго, после чего битком набивали его трюмы всем необходимым и договорившись с дружной командой роботов-ремонтников, перегоняли посудину на указанное во всех газетах место и там ставили её на последнюю, вечную стоянку. Роботы в считанные месяцы превращали списанный корабль в отличный космический отель, налаживали добычу льда с целью получения воды, кислорода и водорода, и эта никому не нужная ранее звёздная система моментально оживала и в первую очередь туда направлялись на викторах и средних викторках космические старатели, чтобы прошерстить астероиды, а также все те планеты, которые там имелись. Игра в эту старательскую рулетку, как правило, стоила не только свеч, но и давала просто сказочные барыши, ведь как викторы, так и викторки были оснащены самыми лучшими изыскательскими сканерами, а потому с их помощью отыскать иголку в стоге сена было плёвым делом и не занимало много времени.

Однако, все заслуги почему-то приписывались Виктору, а не Искандеру Рискиеву и Алексею Кабанову, которым принадлежала космоверфь на Викторе. Причём «заслуги» эти были в кавычках, так как именно за то, что уже десятки миллионов людей сделались космическими бродягами, Виктора Боброва больше всего костерили в прессе. Если раньше желтая пресса на Земле и ещё нескольких планетах расписывала в красках, к какому кошмару может привести появление роботов и выпускала в полёт утку за уткой, рассказывая о страшных детищах секретных научных лабораторий, то теперь они переключились на новую тему и стали писать о космических пиратах и их зверствах. Правда, сами космические старатели, торговцы и просто маркитанты, грозились как-нибудь собраться всей толпой, прилететь на Землю и ввалить хороших кундюлей этим писакам. Виктор как раз прочитал с десяток выдержек из подобных опусов, когда в его кабинет вошел Роман, старший сын Полковника, который за последние пятнадцать лет вырос в крупного и очень талантливого руководителя и даже стал Главным секретарём его администрации. Прямо с порога он воскликнул весёлым голосом:

— Дядь Вить, всё, твой последний рабочий день окончен и ты уже три минуты, как находишься в трудовом отпуске!

— С чего это так, Ромка? — Удивился Виктор — Ведь ещё только начало второго и до конца рабочего дня много времени.

— А с того, дядь Вить, — Заявил Роман — Завтра у нас праздник, день совершеннолетия Виктории, и мы решили, что сегодня работаем до обеда. Так что давай, вставай и пошли к праздничному столу, мы решили торжественно отметить твой первый отпуск за все эти годы. Да, кстати, пока мы ещё не надрались по этому поводу, патент на управление колонии отдай, а то я послезавтра не смогу заступить на должность временного управляющего, да, и завтра всякое может случиться, что потребует от меня срочных и неотложных руководящих указаний, а очень многие без твоей электронной подписи просто не пройдут.

Виктор кивнул головой и снял с шеи патент, с которым никогда не расставался. Правда, в отличие от Большого Кулона Жизни патент он на ночь с шеи всё же снимал и клал возле кровати на тумбочку на специальную подставку, с которой взять его мог только он. Протянув золотистую прямоугольную пластину Роману, которого он сам же и назначил вопреки мнению Совета колонии временным управляющим на период своего отпуска, Виктор сказал ему наставническим тоном:

— Рома, прежде чем что-либо начнёшь делать, семь раз отмерь, а потом подумай, будет ли всё, что ты намерен сделать, по-честному, ну, а на счёт твоей затеи с роботами, которых ты готовил к работе в большом космосе, я подумал и так скажу, начинай, дело стоящее, только Бога ради, не скупись на викторы даже тогда, когда команда соберётся всего из дюжины парней.

Беря патент из рук Виктора, Роман ответил:

— Вообще-то я с тобой согласен, Виктор, осталось только вдолбить в их железные головы с термоядерным реактором вместо мозгов, что они нам куда дороже всех викторок и викторов вместе взятых и это для нас не будет обременительным. — Немного помолчав, он спросил — Дядь Вить, может быть вы всё-таки останетесь и полетите послезавтра? Знаешь, я ведь не за себя прошу и даже не за всех викторианцев. Понимаешь, рыцари Радуги хотят устроить в честь вас всех торжественный приём и будут ждать вечером и вдруг такой облом. Оказывается те, благодаря кому состоялась Виктория, взяли и свалили с планеты в ночь перед её совершеннолетием. Это будет нечестно по отношению к тридцати семи миллионам гостей Виктории.

Виктор потупил взгляд и шумно засопел. Больше всего в своей жизни он не любил всякие торжества и любые славословия в свой адрес, но Роман был прав. Всё, что они собирались сделать сегодня, а именно, тайком, никого об этом не известив, смыться с планеты, чтобы отправиться в дальний поиск, выглядело очень большим свинством по отношению к гостям Виктории, о чём он почему-то не подумал. Посопев немного, он спросил:

— Рома, ну, и сколько дней всё это продлится, если мы всё-таки останемся? Надеюсь не двадцать один день?

Роман не выдержал, крепко обнял лучшего друга своего отца, которым он считал не только своим лучшим другом, но и вторым отцом, крепко хлопнув по спине, отстранившись сказал:

— Нет, дядь Вить, клянусь, тебе придётся помучиться всего три дня. Ну, а после этого, утром четвёртого, я вас всех даже в смерть пьяных затолкаю в викторы и пинками вытолкаю в этот ваш идиотский, тридцатисуточный полёт.