"Корпорация" - читать интересную книгу автора (Беляева Виктория)10Губернатор Белогорского края Александр Иванович Кочет сидел в кресле, выложив на кофейный столик ноги в ботинках сорок пятого с половиной размера, прихлебывал неразведенное виски с оплывшими кусочками льда и сердито смотрел в стену. Александр Иванович Кочет всегда смотрел сердито. Выражение мрачной угрозы само по себе сложилось на его лице еще в те времена, когда он начинал службу в армии зеленым лейтенантиком. Выражение эти окрепло и прикипело к лицу навеки, когда он вышел на первые в своей жизни командные посты. По правде говоря, сейчас, на гражданке, оно было, пожалуй, излишне, но менять что-либо оказалось поздно: вместо дружелюбного взгляда получалась у Александра Ивановича подозрительная мина, вместо доброй улыбки – жутковатый оскал. Ну и хрен с ним, с лица не водку пить, как любил говаривать Александр Иванович. Впрочем, в этом-то выражении угрозы на лице и таился один из нехитрых секретов, что помогли в свое время Александру Ивановичу выйти сначала в число всенародно любимых защитников родины, а в какой-то момент – даже в пятерку наиболее популярных политиков. Сердитое лицо с перебитым и вкось сросшимся носом, гипертрофированные, как у примата, надбровные дуги, под которыми прятались маленькие неподвижные глаза, гигантское грубо сколоченное тело, тяжелый, словно церковный колокол, голос – все это, согласно мнению социопсихологов, плотненько укладывалось в рамки народных представлений о национальном герое образца середины девяностых годов. Воплощением силы и мужества стал генерал Кочет, появившись впервые на экранах телевизоров в репортажах о Приднестровском конфликте. Густым рыком отдавал он приказания, тут же, в кадре, спасал женщин и детей, краснел неподвижной шеей на заданный журналистом дилетантский вопрос и отвечал так, что никак потом эти ответы нельзя было вставить в репортаж – в нормы русского языка не вписывались потому что. Прибавило Кочету очков и удачное участие в президентских выборах девяносто шестого. Действующий президент походил на ожившего мертвеца и особых симпатий не вызывал. Ближайший его соперник из коммунистов смотрел букой, призывал к невозможному и на роль первого руководителя бывшей империи тоже как-то не тянул. И тут появился Кочет. Суровый и немногословный, что подразумевало особую его деловитость и призрение к пустой болтовне. С печатью ненависти на лице, сходящую за непримиримость к врагам отечества. Подчеркнуто афористичный, со штатным набором казарменных шуточек, в ореоле свежей военной славы, он вышел, печатая шаг, на авансцену большой российской политики точно в срок и пришелся по сердцу многим. Герой. Защитник. Настоящий русский мужик. За него голосовали те, кто не хотел возврата к власти «левых». Голосовали те, кто разуверился в действующей власти, но все еще верил в некие демократические идеалы. Кто жаждал «сильной руки» и тосковал по армейской дисциплине. Экзальтированные интеллигенты, задумавшиеся о необходимости вливания в правящие круги «свежей крови». Тоскующие домохозяйки, уставшие от беспомощных и вялых мужей и видящие в сокровенных снах именно такого вот – грубого и могучего – мужика. Рабочий люд, заподозривший в нем простого, из народа, парня. Родители никчемных пьющих сыновей и подростки-сироты, военные, таксисты, продавцы помидоров и беженцы. Словом, без лишних усилий собрал Кочет сердца всех, кого ушлые политологи именуют протестным электоратом. Занял в первом туре третье место, «оттянув» немало голосов у главного соперника действующего президента. Послушал литавры, собрал лавровые венки – и, тем же безукоризненным строевым шагом удалился с дистанции, строго наказав избирателям отдать свои голоса не за бородавчатого коммуниста, но за нынешнего главу государства, который хоть и со странностями, но все ж человек прогрессивный. Никому из голосовавших за него – голосовавших истово, искренне, и, как водится в России, не разумом, но сердцем – в голову не пришло бы, что бравый генерал, бесстрашный вояка и спаситель-всех-на-свете, изначально был взят в большую политическую игру на роль разменной фигуры. Что приход его на выборы продиктован был сугубо потребностями действующей власти, боявшейся потерять свое место в борьбе с лидером крайних левых. Поверить в то, что вот этот могучий и уважаемый именно за волю свою несгибаемый воин на деле оказался тряпочным Петрушкой, управляемым чужими руками, люди не хотели, да и не могли. Потому и встретили радостно вскоре после выборов назначение Кочета главой Совета безопасности России. В новой должности Кочет подписал знаменитое соглашение с мятежным кавказцем, с позором для государства завершив первую чеченскую кампанию. Впрочем, про позор стало ясно позднее, тогда же генерал Кочет выглядел на фоне грозненских развалин голубем мира, принесшим покой голодной мятежной стране, окончательно утвердившись в роли всенародного любимца, национального героя и штатного спасителя отечества от любых злопыхательств. А еще через два года объявлены были губернаторские выборы сразу в нескольких регионах страны, среди которых весьма аппетитно выглядел просторный Белогорский край, богатый лесами, реками и полезными ископаемыми. Завоевать сердца доверчивых белогорцев труда не составило: своего предшественника, мямлю-профессора в круглых очочках, Кочет обошел в первом же туре с громадным перевесом. Злые языки утверждали, впрочем, что с такими деньгами, какие вложены были в Кочета легальными, полулегальными и вовсе уж нелегальными структурами, победить было несложно. Лучшие гуманитарные технологи страны работали в его команде. До мелочей выверен был каждый шаг генерала, каждое его слово – вплоть до знаменитых казарменных афоризмов («У меня система управления простая: упал-отжался!»). И вот уже третий год пошел с того момента, как генерал Кочет сделался губернатором Белогорского края. Край– то был большой, потенциально богатый. Но запущенный до чрезвычайности -это даже Кочету, не имевшему представления о региональном хозяйстве, с первых же дней стало ясно. Большинство предприятий как впали в кому на заре либеральных реформ, так и оставались недвижимы. Те же, что работали, работали исключительно на своих хозяев. Таких предприятий, зарабатывающих довольно, чтоб не только себя прокормить, но и дотировать кой-что на обветшавшее краевое хозяйство, в регионе, собственно говоря всего два и было. Первое – Белогорский алюминиевый завод – худо-бедно к рукам прибрать удалось. Хозяин БАЗа, бывший криминальный авторитет из спортсменов-отморозков по имени Андрей Цыпин и по кличке Цыпа, сидел сейчас в следственном изоляторе Бутырки. Всего два года назад Цыпа был одним из тех, кто помог Кочету прийти к власти в крае – его деньги составляли немалую долю в бюджете генеральской предвыборной компании. Однако, уже через полгода после воцарения Кочета в Белогорске, новый губернатор рассорился с Цыпой насмерть. Причины тому были веские – слишком много требовал криминальный царек от легального правителя, слишком нагло себя держал и слишком сильно верил в собственную непобедимость. Оно, конечно – против лома нет приема. Грубая сила и большие деньги многое могут. Если, конечно, не найдется против них другого лома – большей силы и больших денег. А они нашлись. Образумить бывшего сподвижника, мозолившего губернатору глаза, помогли РАКовцы. Российская алюминиевая компания – не чета местному беспредельщику. Покумекали, заплатили, кому следует – и Цыпа, сухим выходивший из любых кровавых войн, был взят с поличным за организацию заказного убийства другого местного авторитета по кличке Паша-Апельсин. РАКовцы напрягались, конечно, не за ради ясных губернаторских глаз, имели в данном проекте свой определенный интерес: именно в управление Российской алюминиевой компании и отошел с арестом Цыпы Белогорский алюминиевый завод. С Кочетом договорились четко: доят себе завод, в управление краем, как это делал Цыпа, носа не суют, налоги платят исправно, а заодно пополняют черную кассу губернатора – залог того, что будет, на какие шиши избираться на новый срок. И было бы все хорошо и ладно, и жили б они в мире и согласии много-много лет, да случились у кочетовских спонсоров неприятности. Проклятый Чубайс взял да и поднял тарифы на электроэнергию, которая шла с Белогорской ГЭС на алюминиевый завод. А здесь арифметика простая: алюминий – производство энергоемкое, и чем выше тарифы на электроэнергию, тем ниже навар. Те же цены, что установило РАО ЕЭС, завод поставили на грань выживания. Посему алюминщики губернатору выдвинули ультиматум, простой и внятный: до тех пор, пока он проблему с энергией не решит, денег ему не видать. Электроэнергию Кочету взять было неоткуда. Белогорская ГЭС, хотя и под боком, а ему не подчиняется, других источников в крае попросту нет. Закупать со стороны – еще дороже выйдет. Вот сиди теперь и думай, что тут делать… И не только электроэнергии, денег взять тоже неоткуда. Есть, конечно, в крае еще одно предприятие, избыточное в смысле финансовых средств – Снежнинская горная компания, окопавшаяся далеко на севере, на чужой, денисовской территории, но подконтрольная все же Белогорску. Однако же, там, на богатой снежнинской «горке», сидели люди ушлые и прижимистые. Налоги платили, не без этого. Но делить эти налоги приходилось и с городом Снежным, и с Нганасанским округом. И хотя то, что доходило из Снежного до Белогорска, и так составляло больше половины краевого бюджета, Кочет подозревал, что доходит мало, что можно было бы и поболе брать с зажравшихся снежнинцев. Да ведь – поди, возьми! – когда там, в округе, вся власть своя, «Росинтером» поставленная – что снежнинский мэр, что губернатор округа Денисов. Да тут еще слухи бродят – темные, невнятные, нехорошей дрожью отзывающиеся в истомленном губернаторском сердце. Будто через два года, как придет время новых выборов в крае, с ним, с Кочетом, за губернаторское кресло Денисов станет сражаться. Тут, если логически рассуждать, есть «Росинтеру» свой прямой резон: раз уж Снежнинская компания подчиняется краю, неплохо было бы в крае своего человека у власти иметь. И если уж так сложится, корпорация в своего, родного деньги вкладывать будет, не в Кочета. Словом, не союзники они со снежнинцами. Нет, не союзники… Александр Иванович Кочет виски допил и закурил сигару. Мрачное лицо губернатора стало еще более мрачным. Глаза окончательно скрылись в густых подбровных тенях, легли через лоб резкие морщины. По всем статьям незавидный для Кочета расклад получался. А тут еще совершенно непонятно, чего ждать от встречи, ради которой, он, собственно, и приехал среди рабочего дня в загородную резиденцию. Человек, который с минуты на минуту должен был войти в кабинет, был Кочету незнаком. То есть, знал его губернатор заочно – еще бы, один из крупнейших бизнесменов страны, мать его… Но никаких дел в визитером у главы Белогорского края до сих пор не было. Чего ж он хочет-то? Чего на разговор напросился?… Дверь кабинета открылась и просунулся внутрь помощник: – Александр Иванович… Тяжелым взглядом посмотрел на референта Кочет. – Александр Иванович, приехал господин Фрайман! Шевелев выложил перед Малышевым аккуратно распечатанный листок. – Не густо, – пробурчал банкир, – За десять-то дней – одну страничку наковырял… Бесстрастное лицо Шевелева реакции не изобразило. Малышев углубился в текст. Одна фамилия чего стоит. Ха! Петухов! Анастасия Петухова – она что, всерьез собирается замуж за парня с такой фамилией?… Двадцать восемь лет… Гм… Ладно, и мне не пятьдесят пока что. Аспирант химико-технологического. Ну-ну! Так и думал! Этот Максик-то как раз из тех научных мальчиков с прыщавыми мордочками. Следящий за выражением лица шефа, Шевелев выложил на стол несколько фотографий. Точно! Точно таким Малышев и представлял себе соперника: заношенная куртешка, хохолок на макушке, очки от деда, видно, достались, времен Великой Отечественной. Нефтехимик долбаный! Малышев с раздражением листок от себя отодвинул, фотографии тоже. – Ну и что мне делать с этим малохольным? – спросил – не то у Шевелева, не то у себя. – Мешает? – сдержанно поинтересовался Шевелев. – Еще как! – вздохнул Малышев. – Тогда надо его нейтрализовать. Малышев уставился на Шевелева с ужасом: – Ты чего, Жора? Какое еще «нейтрализовать»?! – Ничего плохого не имел в виду, Сергей Константинович. Нейтрализовать можно по-разному. Можно припугнуть, можно откупиться… – он переждал досадливый малышевский жест, – а можно и по-умному сделать. – А по-умному – это как? – нахмурился Малышев. – Он нефтехимик, – терпеливо, как ребенку, взялся разъяснять Шевелев. – Достаточно высокая квалификация у парня. А живет на гроши. Почему бы не предложить мальчику приличное место?… Ну, не в московской лаборатории, а где-нибудь в регионе. В Ярком, например. Нам что, в «Ярнефте» не нужны толковые специалисты? Чистый лоб банкира, перечеркнутый косой белокурой прядью, расправился. Взгляд посветлел. Черт, дело говорил Шевелев! – Судя по всему, – голос Шевелева зазвучал тише, интимней, – Толка большого из него не будет. Девушка эта, Артемьева, по-настоящему талантливая. Звездочка такая у них на кафедре. Руководитель на нее большие надежды возлагает. А парнишка… – Шевелев развел с сожалением руками, – калибром помельче. Способности средние, всего добивается исключительно усердием. Зато амбиции!… – он выразительно закатил глаза, – Познакомились они еще в школе, дружили, но пошли в разные вузы. Она, судя по всему, никого другого и разглядеть вокруг не успела – не до того ей было, жизнь такая, сами понимаете. В восемнадцать лет без родителей остаться, собственной сестре вместо мамки быть – тут не до свиданий с мальчиками… Получается, что она всего сама в жизни добивается, а он – просто при ней трется. Еще лет десять пройдет – она расти будет, карьеру делать, а он за ней не успеет. И начнется – обиды, ревность… Она всю жизнь его за собой тянуть будет, как телка на веревочки. Разве ж это счастье для такой девушки… Малышев смотрел на руководителя Службы безопасности с изумление. Вот ведь, психолог выискался! Все-то он знает, что там у них через десять лет будет… Но слова Шевелева грели, грели банкиру душу! И в самом деле, как не крути – не пара Насте этот Максик, совсем не пара! От такого подарка судьбы девушку надо спасать. Срочно. – Я уж и переговорил кое с кем, – сладким голосом продолжал Шевелев, – Через недельку можно будет приглашение на работу оформить. Окладик приличный предложить, контракт – пока на год, там видно будет. А год, Сергей Константинович, срок большой. Особенно для девушки. Уверенность вдруг покинула Малышева. Только что выход представлялся таким простым и однозначным – убрать парня с глаз подальше – хоть и на год, этого достаточно будет, – освободить поле боя и действовать по собственному усмотрению. А теперь… – А ты думаешь, без этого я никак не справлюсь? – прервал он Шевелева. Специалист по безопасности всмотрелся в лицо банкира. Банкир супил левую бровь, смотрел из-под колючих ресниц холодно и решительно. – Я этого не говорил, – отрекся Шевелев немедленно. – И не говори! – отрезал Малышев, – Спасибо за помощь, Жора, но дальше я сам как-нибудь разберусь. Ладно? Коротко мотнув головой, Шевелев поспешил покинуть кабинет. Что ж я, в самом деле, сам не справлюсь с такой мокрицей? – обиженно подумал Малышев, изучая на фото незначительно лицо соперника. Ну, Шевелев… Нянька выискалась… Без тебя разберусь, заботливый ты мой! Малышев перевернул фотографию вниз лицом. Да как у Шевелева вообще язык повернулся такое предложить? Да за кого он его держит?… А ведь еще пару месяцев назад я бы на такое предложение клюнул, подумал вдруг Малышев с удивлением. И воспользовался бы им, как миленький. Но два месяца назад, до встречи с Настей, многое в его жизни было по-другому. Что– то она изменила в нем. Незаметно, подспудно. Не она сама, а всего лишь мысли о ней день за днем меняли жизнь Сергея Малышева. Ее нельзя обманывать. С ней нельзя легко попрощаться, нельзя расстаться без сожаления, как расставался он с другими. Потому что ее нельзя забыть. Что бы он не делал отныне, все каким-то странным образом соотносилось с ней. Все на свете имело к ней отношение. Любой его поступок совершался теперь с оглядкой – не на ее мнение даже, а на тот уголочек души, доселе не обитаемый, что принадлежал теперь ей. Это усложняло жизнь. Это заставляло искать непривычные для него решения, примеряя на себя совсем другую судьбу. Это напрягало. И впервые в жизни Сергею Малышеву такой напряг нравился. Но насладиться в полной мере неожиданным открытием ему не дали. Зазвонил телефон, и голос Старцева сообщил следующее: – Только что из Белогорска звонили. Сегодня у Кочета был Фрайман. Малышев помолчал немного, усваивая сказанное: – О чем говорили? – Пока неизвестно. Я попросил своих людей навести справки, но шансов немного. Встреча была неформальная, тет-атет, за городом. И черт его знает, о чем они там договаривались. – Да уж не о том, чтобы нам приятный сюрприз сделать… – Вот именно. Переговори с Денисовым, может, ему удастся что-то разузнать. Я тоже попытаюсь. Но в любом случае пора ждать от Кочета какой-нибудь гадости… |
||
|