"Иноземия, или туда и снова туда" - читать интересную книгу автора (Высоцкий Михаил)

Глава 16. Под землю!

Вот, скажите на милость, кто сказал, что во всех подземных пещерах можно перемещаться верхом? Кому пришла в голову мысль, что конь — самое идеальное животное для того, чтоб пробираться в узкие лазы, ползти сквозь нависающие гроты и заниматься прочими делами, для которых лошадка самой природой казалось бы предназначена? Кто додумался, что верхом можно заметно ускорить свое перемещение не только по степи широкой, а и по подземельям глубоким и узким? В принципе, таких вопросов можно задавать еще десятки. Как и других. Но ответ на них будет всего один — Зак Менский.

Только Зак Менский мог так поступить, и только он один не собирался отказываться от своих решений, даже тогда, когда видел их вражду с окружающей реальность. Ну не хочет конь пробираться через проход, где и человек с трудом пройдет — и не надо. Всегда найдется ход, достаточно широкий и для коня, и для всадника. Ведет неизвестно куда? Ну и что. В конце концов, найти кого-то в подземельях методом длительных и методических поисков — занятие неблагодарное, на это могут десятки лет уйти. Любой спелеолог, хоть раз побывавший в подземельях под Отсилаказом, подтвердит — они, подземелья, настолько широки и запутаны, что их и за тысячу лет не изучить. Потому и ехал Зак просто туда, куда вел наиболее комфортный и широкий путь, надеясь, что до цели он доведет.

Однако не стоит считать, что так уж и положился Зак на случай. Как раз нет. Случай, конечно, вещь важная, но помимо этого были у него определенные мысли… И заключались они в следующем — если это действительно его родители разбудили монстров, то пройдя назад по следу чудищ он как раз и дойдет до своих родителей. Ну а, спрашивается, если миллион существ идет по подземельям, то как они смогут это проделывать через узкие и неудобные проходы? Да никак! Еще во время переправы монстрами вплавь через реку до Зака дошло, что такая толпа, способная идти лишь напролом, просто обязана оставить за собой широкую и удобную дорогу, потому что через любую другую она и за сотню лет не сможет пройти. Поэтому, спускаясь под землю без карт и планов, да еще и верхом, Зак поступал исходя не из прихоти, а из определенных умозаключений. Конечно, их было легко опровергнуть, доказать, что данная задача имеет много решений, и то, что придумал Зак, далеко не самое очевидное. Однако Менскому так не казалось. Он был уверен — подземные монстры имеют то же происхождение, что и оружие в замке Гаст. Пусть там были существа из металла, а тут — из плоти и крови. Это ничего не меняло. И там, и тут это было лишь оружие, не способное мыслить в индивидуальных масштабах, запасенное когда-то давно, и активизированное именно сейчас. А если это оружие, то тот, кто его запасал, просто обязан был предусмотреть способ его выхода на поверхность. Никто выход не находил? Что же, это проблемы тех, кто искал. Вполне вероятно, что до того момента, как монстры пробудились ото сна, их от внешнего мира закрывала какая-то преграда, ныне уже не существующая. Примерно так рассуждал Зак, даже не догадываясь, насколько он близок к истине.

Хоть Менский этого и не знал, ехал он по так называемому «широкому проходу». Название совершенно официальное. Как было выяснено во времена оно, в те дни, когда Отсилаказ только приобретал нынешние очертания, все проходы в подземельях можно классифицировать по определенной системе. Во-первых, это широкие проходы — удобные и почти прямые пещеры, по которым несколько человек могло пройти в шеренгу, друг другу не мешая. Во-вторых — обычные проходы, это те проходы, по которым люди ходили по одному, прижимаясь к стенкам. Именно эти два типа использовались для тайных сообщений в городе, именно они позволяли пройти из любой точки в любую. Кроме того, были еще и узкие проходы — такие, залезать куда было достаточно рискованно. Если первые и вторые всегда были одной и той же ширины и высоты, если по ним можно было идти не переживая, что под ногами окажется пропасть или голова обо что-то удариться, то узкие проходы бывали любые. Именно они составляли наибольшую часть подземелий под городом, именно они были хуже всего исследованы и представляли наименьший интерес по причине малой практической ценности. Широкие проходы как правило шли по прямой, обычные — отходили в сторону от широких, узкие — в сторону от обычных. Вся эта система несколько напоминала кровеносную систему, с ее крупными венами, артериями и мелкими капиллярами. Но все же было одно довольно важное различие — если вся кровеносная система начинается и заканчивается в сердце, то все большие проходы, вены и артерии, как мы договорились, начинались и заканчивались в тупиках.

По крайней мере это исследователи думали, что в тупиках. Потому как на самом деле помимо этих трех типов проходов был еще один, который иначе как «очень широкий» и назвать было бы тяжело. Увидев его, сами эты поразились бы подобным масштабам, вернее не эты, а их далекие потомки, которые когда-нибудь еще попытаются прорыть под горами проход и совершить таким образом сверхсекретный маневр. Именно в этот очень широкий проход и попал Зак из широкого прохода, проехав через то, что еще совсем недавно было каменной стеной в несколько метров шириной, а ныне стало частью прохода. И хоть вслед за Заком еще десятки и сотни людей обнаружат, что внезапно все тупики стали дверями в очень широкий проход, именно Менский был первым, кто сделал это великое открытие.

Однако его волновало больше не это. Вернее было бы сказать, что его ничего особо не волновало. Кроме риторического вопроса — а куда дальше? Это только так кажется, что теперь эта проблема стала меньше. Как раз наоборот, если перед тобой тысячи возможных путей, то и выбирать особо не надо. Идешь куда-нибудь, авось угадаешь. Но теперь возможность выбирать была минимальной — или направо, или налево. Пятьдесят на пятьдесят. Обычно в таких случаях Зак поворачивал направо. Или налево. Выбирая направления абсолютно случайно. Однако сейчас, понимая всю важность выбора, он задумался.

Однако и тут Менскому пришли на помощь. «Друзья» бросили? Ну и ладно! Зато верная лошадка некого не бросала. То ли почувствовала сомнения своего хозяина, то ли просто надоело стоять на месте, но она повернула налево и неспешно поехала по очень широкому проходу. Никакого в этом перста судьбы, естественно, Зак не видел, однако это направление было ничем не хуже противоположного, а потому Менский и не стал ничего предпринимать.

Очень широкий проход был не только очень широк, а и весьма высок, а также чрезвычайно длинен. Конца и края ему не было видно. Впрочем, как и боковых стен или потолка. По крайней мере света одного факела для внимательного рассмотрения всех деталей прохода было явно маловато. На что его хватало — так это на пол, ровный и гладкий, но на подобное зрелище даже Заку смотреть было не особо интересно. А потому и думал он о чем-то своем, позволяя верному скакуну ехать без вмешательства человека. Хотя нет, вернее было бы сказать, что о чем-то своем он не думал. Он вообще ни о чем не думал, а дремал с открытыми глазами, отключив те части мозга, которые в данный момент не были особо необходимы. Редкое умение, весьма ценное в ситуациях, когда думать не о чем, спать нельзя, делать нечего. Как ни странно, такое бывает довольно часто…

Хоть Зак и был готов в любой момент ко встречи с монстрами, никто ему по дороге не попадался.

Даже как-то обидно. Всего несколько часов назад тут маршировала армия чудовищ, а сейчас единственным кроме Зака обитателем подземелий было эхо. Все остальные существа, включая мелких и совсем мелких грызунов, в также летающих млекопитающих, они же крысы летучие, благоразумно убрались подальше, и назад пока не спешили возвращаться. Так что путешествие было утомительным своей единообразностью — идет себе подземный ход, куда-то Зака он ведет, и, может, к цели приведет подземный этот ход… Стихи не мои — стихи Зака, который даже в состоянии половинной отключки умудрялся напевать себе под нос что-то с рифмой и ритмом.

А чтоб не терять даром время, описывая перестук копыт и нудный мотив, раз за разом повторяемый правителем Мена, сделаем небольшой лирическое отступление. Вернее лирического в нем как раз будет совсем ничего. Это будет просто отступление. И касаться оно будет проблемы маленького человека.

Маленький человек и его место в истории. Увы, если бы кто-то дал задачу написать сочинение на такую тему Заку Менскому, то получил бы чистый лист. Или в крайнем случае одно предложение — «Маленький человек места в истории не имеет». Именно в этом заключалась точка зрения Зака на эту проблему, а потому не стоит удивляться, что всю жизнь его окружали исключительно большие люди. Каждый раз, попадая в новое время и новое место, Зак автоматически оказывался лицом к лицу если не с правителем, то как минимум с революционером, ученым, отставным военным командиром, крупным торговцем, или просто авантюристами, готовыми просто ради интереса пуститься в дальние странствия. Вокруг Зака никогда не было маленьких людей, и хоть он и относился к ним с уважением, понимая, что без них не будет вкусной еды, мягких постелей и крыши над головой, но воспринимал их всегда только как безличный фон. Зак был уверен — если ты хочешь оставить след в истории, или просто хоть капельку, но исправить этот мир, то тебе не место среди маленьких людей. Ты должен отказаться от того, что устраивает подавляющее число людей. Отказаться от умеренной и спокойной жизни, от окружения таких же как ты людей, от уверенности в завтрашнем дне. Ты должен привыкнуть, что на тебя могут посмотреть как на человека ненормального, потому что ты и есть не нормальный. Нормальный — это такой, как все. Не нормальный — это тот, кто отличается от своего окружения. Менский прекрасно осознавал, что его поступки как правило вызывают у людей или бурное неодобрение, или неистовое восхищение, или абсолютное непонимание. Он совершенно не боялся того, что на него не так посмотрят или не то подумают. Пусть маленькие люди волнуются по таким пустякам, а если ты хочешь принадлежать к тем, кто вершит историю — изволь стоять выше окружающих. Изволь игнорировать их, поступать так, как ты захочешь, отвечая лишь перед собственной совестью. Конечно, точка зрения Ажау, что каждый достоин того, что он сможет получить, для Зака была несколько неприемлемой. Он прекрасно понимал, что большинство людей благодаря своему воспитанию, обстановке вокруг, кругу знакомств даже если и имеют какие-то задатки вершить историю, то сознательно их в себе душат, боясь, что иначе не сумеют совладать с таким грузом обязанностей и ответственности. Зак жалел таких людей, помогал им. В Мене работало много социальных служб, которые помогали людям почувствовать себя именно людьми, индивидуальностями, а не безликими представителями определенного народа. Однако ходить в народ и гордиться дружбой с крестьянином, который так и не удосужился научиться читать… Этого Зак даже представить себе не мог, а потому таких людей и не было среди его знакомых или спутников. Зака всегда окружали только те, кто стоял выше мелких человеческих интересов, кто был готов умереть за идею, бросить свою жизнь на алтарь высших ценностей, и… Ладно, ладно, не все спутники Зака были на такое готовы. Хорошо, и сам он тоже был на такое не совсем готов. Но все равно, все знакомые Зака, начиная от Гэрдэра, заканчивая Ажау Джуниором Гастом, были не такими, как окружающая их толпа. Они были не обязательно великими в понимании общества, тот же Ав, например, ничего значительного из себя не представлял. Они были просто не такими. Они чувствовали, что мир вокруг их несколько не устраивает, чувствовали в себе тягу его хоть капельку, да поменять. Например, возглавив огромное государство, или отправившись в странствия, в надежде найти землю обетованную. Они тянулись к чему-то большему, чем спокойный семейный очаг, прибыльное дело и доброжелательные друзья-соседи. И стоило Заку пройти рядом с ними, как их захватывало, затягивало его биополе, его спокойная уверенность в завтрашнем дне, который обязательное будет не таким, как вчерашний. Зак шел по жизни как ледокол, напролом, тараня все, что ставало у него на пути. Притягивая, как магнит, тех, кто был близок ему по духу. А заодно и отталкивая тех, кто был слишком мелочен и труслив, чтоб противопоставить себя обществу, чтоб не оглядываться на окружающих и не переживать каждую секунду, гадая, что о тебе подумает тот или иной человек. Именно таких людей Зак называл маленькими.

Если бы кто-то постарался Заку указать, что именно эти маленькие люди, если их особо обидеть, могут поднять традиционное народное восстание, и перекрутить историю так, как ни один большой человек не додумается, то он бы нашелся, что именно ответить. Он бы указал, что мелкие люди никогда, ни при каких условиях не смогут ничего организовать. И для того, чтоб их гнев, бездумный и беспощадный, обратился не на соседа, а на некую абстракцию под названием «государство», нужен был хотя бы один большой человек, способный стать катализатором, способный запустить реакцию в нужную сторону. Без этого ни одно восстание не разрастется дальше размеров села или города, и затухнет, не успев никак повлиять на общий ход истории человечества.

Ну и наконец, если бы кто-то сказал, что мелкий человек может самим фактом своего существования стать той последней каплей, которая обрушит башню истории… Зак бы просто-напросто не поверил, попросив предоставить хоть один исторический прецедент, когда такое событие имело место быть. И только попробуйте ему привести пример, когда свеча в кузнице сожгла какой-нибудь город… Подумает немного, и заявит — опять не обошлось без большого человека, который додумался так спроектировать город, что он от одной свечи сгорел. Так что даже на таких примеров Зака не подловить, не переспорить, и не доказать, что и маленькие люди тоже в большие дела вносят свою скромную лепту.

Ну вот, о маленьких людях и о Менком поговорили, теперь самое время вернуться в подземелья, где Зак верхом на своем коне в горошек уже был близок к цели. Если, конечно, под целью подразумевать не конечную точку маршрута, а промежуточную. Точку, где закончился очень широкий проход, и началась очень широкая пещера.

Насколько именно она была широка — сказать довольно сложно. Тем более, что в ней было так же темно, как и везде под землей… Однако тот удивительный факт, что все ее стены были зеркальными, давал приблизительную возможность оценить ее размеры. Определив расстояние до ближайшего отражения факела и поделив на два. Проделав подобные математические подсчеты, Зак получил такую цифру, что у любого другого человека закружилась бы голова. От количества нулей. При этом, естественно, Зак еще и допустил несколько грубых ошибок, совершенно неверно оценив расстояние, и на самом деле пещера была еще в три с половиной раза больше. Однако не только и не столько размер представлял в пещере особый интерес. Ну торчит где-то под пустыней огромный пустой пузырь, куда треть Отсилаказа можно было спокойно запихнуть. После определенной границы масштабы перестают впечатлять, небоскребы в пятьдесят и сто пятьдесят этажей смотрятся совершенно одинаково, особенно если вы стоите прямо у их подножия и смотрите вверх. Например, та же пещера горных этов, где когда-то Заку довелось выступать в роли пищи к празднику, была значительно более внушительной, потому как была хорошо освещена, и можно было видеть не только темноту, но еще и другие материальные объекты. Потому объем пещеры был, конечно, интересным, но не особо важным. Намного большее любопытство вызывало то, что устилало весь пол огромного зала. Если кто-то подумал, что это черепа и кости, то нет. Откуда, спрашивается, им тут взяться? Нет, это были коконы. Пустные, раскрывшиеся коконы. Примерно такие же, как и у всех гусениц, собирающихся стать бабочками. Вот только раз этак во много больше. Они были как раз подходящего размера, чтоб их них вылупились человекообразные существа… Ну, например как те, что совсем недавно полегли в битве при Отсилаказе.

Идея, что коконы и монстры могут иметь что-то между собой общее, пришла в голову Заку почти сразу, а потому он и спрыгнул с коня, решив удовлетворить свое любопытство и рассмотреть эти странные объекты поближе. Рассмотрел. Ничего интересного не обнаружил. Коконы, как коконы. Довольно крепкие. С остатками нитей, а вернее — толстенных канатов, которыми совсем недавно они были привязаны к потолку. Толстые, что и мечем не так уж и легко пробить. Вернее, тяжело пробить. Вернее, Заку так и не удалось не только пробить, а и просто поцарапать поверхность хотя бы одного их них. На вкус и запах как нечто, ни вкуса, ни запаха не имеющее. На цвет — неприятные. На ощупь… Каким может быть на ощупь кокон, который пару сотен лет провисел в подземной пещере, выращивая в себе ужасного монстра, а потом упал на землю, треснул, да так и остался там лежать? Вот именно такими эти коконы на ощупь и были.

Обнаружив, что ничего интересного он не обнаружил, Зак решил заняться более полезным занятием. То есть ужином, тем более как раз сейчас те, кто находился на поверхности земли, могли лицезреть закат звезды, известной в народе как солнце. А значит было самое время для трапезы. Внутренние часы Зака были полностью согласны с желудком, тот в свою очередь договорился с мозгом, последний подал нужные сигналы, получив которые организм Менского занялся употреблением продуктов питания. Хотя, надо отдать должное любви Зака к братьям нашим меньшим, только после того, как конь получил свою порцию еды и воды. Еду, злаки, назовем для простоты овсом, хотя с настоящим овсом она, естественно, имеет мало чего общего. И по виду, и по вкусу, и по питательности.

К тому времени, как ужин подошел к своему логичному завершению, Зак внезапно осознал одну истину, которая к еде не имела никакого отношения. Вернее даже две истины. Первая, банальная — он опять не знает, куда надо идти. Вторая, более оригинальная — те запасы, что он с собой захватил, хватит не так уж и на долго. И если еду еще можно растянуть, то факелы хоть и горят достаточно долго, имеют особенность сгорать слишком быстро и окунать все в тьму изначальную. Вторая истина пока еще была не особо угрожающих масштабов, это пока еще была лишь черная точка на горизонте, однако она приближалась с неумолимостью урагана, который несется на вас со скоростью экспресс локомотива.

Естественно, что никакого страха по этому поводу Зак даже не подумал испытывать, полагая, что уж как-нибудь все устроиться. И решать проблемы надо по мере их поступления. Вот, например, для начала надо определить, куда дальше двигаться, и только потом уже думать о чем-то другом.

Если первый раз к данной проблеме Зак подошел с точки зрения случайности, во второй раз — с точки зрения коня, то в третий — с точки зрения науки. Которая утверждала — для того, чтоб определиться, куда именно надо идти, для начала надо бы узнать, какой именно выбор путей вам предоставлен. К решению этой задачи Менский подошел педантично и по научному. А именно: определил, где конкретно проходит стена большой пещеры, и пошел вдоль нее, считая количество боковых выходов. Начальная точка была помечена остатками ужина, и, совершив полный круг, Зак мог считать достоверным следующий факт: из пещеры выходят пять выходов. Всего лишь пять. На всю пещеру, которую Зак верхом целый час объезжал. Из них один идет точно на юг, второй — точно на запад, третий — точно на север, пятый — точно на восток. Или если даже не так, то в любом случае эти четыре прохода образуют правильный крест, сходятся в пещеру под углом девяносто градусов, а также проделывают многие другие трюки, символизирующие о их искусственном происхождении. Тот, из которого вышел Зак, называется идущим на юг. Тот, куда он направился, называется четвертым. Рассудив, что проектировщик всего этого по соображениям симметрии не мог разместить что-то особо важное по одному из четырех проходов, это бы противоречило соображениям эстетики, именно четвертый проход вызвал интерес Зака. Тем более, только он один был шириной всего несколько метров, только он один вел не на одну из сторон света, а просто куда-то на северо-восток (точнее — на северо-северо-восток). Ну и наконец, и это было не последним, что послужило причиной именно такого выбора Зака. Только четвертый проход так ненавязчиво прикрывала стальная дверь с цифровым сенсорным замком. Согласитесь, довольно веский аргумент, что там, за дверью, находится что-то ценное…

Дверь, как ни странно, была закрыта. Действительно, странно. По крайней мере для Зака. Лично он был уверен, что хоть закрытое состояние дверей и имеет право на существование, но только там, где это не мешают ему, Заку Менскому. А потому он решил данную ситуацию исправить. Спрыгнув с коня, Зак подошел к двери и занялся внимательным изучением системы защиты. Как оказалось, она представляет из себя обычный цифробуквенный кодовый замок, клавиатура, экран и кнопка, загружающая введенные символы внутрь машины. Интерфейс понятен интуитивно. Тем более, клавиатура тут была древняя, а значит не из странных иероглифов Южного мира, а из нормальных букв «abcdef…». Как раз таких, к которым Зак привык. Хоть он и знал другой вариант, «абвгд…», выучил в Гасте во время своего первого путешествия, но первый все же был несколько привычнее. Задумавшись всего на несколько секунд, Менский махнул на все рукой и ввел:

«Tapochki»

Почему именно тапочки? Об этом уже было сказано выше, и тут причиной именно такого выбора послужили те же соображения, как и в Этросгасте. И, так же, как и там, дверь, несколько подумав, открылась.

А вот тут уже необходимы дополнительные пояснения. Если в гробнице Ажау Гаста Зака встретила машина разумная, способная не только выполнять команды, а и, в первом приближении, думать, то тут перед ним была самая простая из всех возможных систем, которая только и умела, что проверять правильность кода. И, в зависимости от результата, поступать одним из двух способов. Или открывать дверь, или запускать систему защиты и уничтожать живое все в пределах сотни метров от двери. Никаких шансов на повторную попытку тут не давалось, тут надо было дать или правильный ответ, или узнать, есть ли жизнь после смерти. Тогда что, получается, что Зак совершенно случайно угадал правильный ответ? Конечно же, нет. Тут все намного проще. Дело в том, что все эти древние системы, подземелья под Отсилаказом, гробница Ажау в Этросгасте, а также многие другие, были на самом деле звеньями одной цепи, и между ними существовала постоянная связь. Причем не магическая, не мистическая, а оптико-волоконная. Так что в тот момент, как система в гробнице, выполняющей во всей этой цепи роль мозгового центра, решила сменить пароль на «Тапочки», все остальные системы вслед за ней сделали то же самое. Потому-то тут код Зака и сработал. Если бы он набрал что-то другое, то из стены ударила бы волна СВЧ излучения, настолько мощного, что и Зак, и его конь за пару наносекунд превратились бы в два куска мяса жареного. Однако Менский не ошибся, и теперь перед ним предстал уникальный шанс попасть туда, куда уже сотни лет не ступала нога человека.

Да, именно сотни лет, с сожалением должен был отметить Зак. Почему с сожалением? Потому что это значило, что его родители тут не проходили, а значит показавшийся столь очевидным выбор был не единственным верным. Однако отступать Менский не любил, тем более, что за трехметровой толщины стальной дверью просто обязано было быть что-то интересное. Вежливо попросив коня подождать, пока Зак сходит на разведку, правитель Мена решился наконец переступить порог и погрузить свою ногу в десятисантиметровый слой пыли, моментально взвившийся в воздух.

До этого Зак как-то не задумывался о том, что пыль имеет такую особенность заполнять плоскости, которые никто не убирает. Ее отсутствие он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, как и то, что даже в таких глубинах воздух был свеж, и даже иногда в непонятном направлении дул легкий ветерок. Его не волновали вопросы кондиционирования, системы специальных вентиляционных шахт, особых горных пород, создающих благодаря градиенту теплоемкости регулярное снабжение пещер свежим воздухом. До сего момента это были лишь технические подробности, не заслуживающие особого внимания. И только погрузившись в облака пыли Зак понял одну известную философскую истину: мы начинаем ценить то, что у нас есть, только тогда, когда его лишимся.

Вот, например, свежий воздух. Люди дышат им, и даже не думают, какую великую ценность они раз за разом литрами закачивают себе в легкие. Однако достаточно им этого лишиться, достаточно кому-то аккуратно прикрыть им нос и рот чем-то воздухонепроницаемым, чтоб… Впрочем, не будем о грустном. А будем о Заке. Который, даже пробиваясь сквозь облака, не просто облака, а грозовые тучи пыли продолжал оставаться оптимистом, который во всем вокруг видит лишь хорошее. Ну, например, эта пыль, она же должна когда-то кончиться? Должна. И чем это не хорошая новость?

Хоть если рассматривать с точки формальной логики, Зак ошибки не допустил, с точки зрения обычного человека он был несколько не прав. Потому что это самое «когда-то» могло наступить еще ой как не скоро. Потому и Зак, несколько подумав, решил, что разведка, это хорошо, но и без нее можно обойтись. Тем более, что плотность пыли была обратно пропорциональная высоте над полом, а значит, если Зак будет тут пробираться не пешком, а верхом, то… То страдать будет лошадь. Бедное животное. Как бы Зак не любил братьев наших меньших, а также больших, да и вообще всех неразумных, себя он любил капельку больше. Потому, вернувшись в пещеру, он все же сел на коня, и направил бедное животное в пыльный проход. Конь, внимательно посмотрев на Зака умными глазами своей морды в горошек, горестно вздохнул, насытил легкие кислородом, чихнул и гордо прошествовал в облако пыли, позволяя Заку находиться под самым потолком, где хоть как-то, а можно было дышать.

Еще одно отступление, и опять не совсем лирическое. Если кто-то думает, что в походах разных героев и совершении разных подвигов самое сложное убить дракона или проскакать по пылающему посту над глубокой пропастью, то… То он, в принципе, прав. Если этот герой — варвар, только и способный, что махать своим мечем. Увы, такие герои существуют лишь в сказках, как и инопланетяне, а в жизни все по другому. В жизни приходиться сталкиваться с вещами намного менее приятными, чем большая рептилия, только и умеющая, что дуть парами спирта, поджигая их искрами, возникающими при трении верхних и нижних зубов. Кто не понял, это дракон. Спрашиваете, что же это за вещи такие? Да хоть та же пыль. Или, например, когда во время боя со злым волшебником вы друг понимаете, что вчера съели слишком много нехорошей еды, и теперь надо срочно бежать в туалет. Попробуйте объясните это главному злодею! Не поймет. А делать что-то надо! Потому что если ничего не делать, даже если вы победите, то прославитесь не как спаситель прекрасной принцессы, разящий десятками демонов адских, а как человек со слабым кишечником. Не очень приятная перспектива. К чему все это? А к тому, что не битвы и сражения, не толпы врагов и не покорение неприступных гор были для Зака во всем его походе самым сложным испытанием. А этот самый пыльный коридор, где воздух, помимо большого процента мелкой каменной крошки, еще и содержал малый процент кислорода, большой процент углекислоты, да и вообще не был предназначен для того, чтоб по нему гордо шествовать. Скорее стыдливо, чихая и кашляя, перемещаться, мечтая только об одном — побыстрее отсюда выбраться хоть куда-то, где пыль будет составлять в воздухе меньше пятидесяти процентов по массе.

До такого места конь и его Зак, именно в такой последовательности, добрались примерно через пол часа. И представляло оно нечто, вроде… Ну, нечто вроде нечто. Или, если быть более точным, вроде большого гимнастического зала, вдоль стен которого кто-то поставил большую кучу подмигивающих лампочками и светодиодами ящиков. Если кто-то подумал, что это был очередной компьютер, то он ошибся, сразу говорю. Ошибся и Зак, именно так и подумав. Но очень скоро осознал свою ошибку — помимо подмигивания, ящики были не способны больше ни на что. Потому что, спрашивается, что это за компьютер, у которого всего одна кнопка, да и та под стеклом? Это неправильный компьютер, но зато очень правильная бомба. Как правило, атомная. Но может быть, что и водородная. В принципе, без разницы. И, когда Зак все же ради интереса нажал на одном из ящиков на кнопку… Естественно, что ничего не произошло. То есть произошло, две половинки радиоактивного шара соединились, но при этом никакой цепной реакции не последовали. Так как уже четыре года согласно законам физики реакции с большим выделением энергии были запрещены, то и бомба вместо того, чтоб взорваться, просто тихо щелкнула и приказала долго жить. Заку оставалось лишь пожать плечами и продолжить изучения зала, надеясь найти тут еще что-нибудь интересное.

И опять отступление. Только на этот раз не особо далекое. И не особо длинное. Спрашивается, откуда под пустыней в Южном мире взялся целый склад атомных бомб? Оттуда же, откуда и все остальное? Конечно же нет! Эти бомбы несколько не вписывались в общую картину, и были всего лишь оставлены тут по случаю, так как не нашлось другого более подходящее место. И никакого отношения ни к тому, что встретилось Заку до этого, ни к тому, что еще встретиться, они не имеют. Вот такой ответ.

Ладно, вернемся к Менскому, тем более он уже нашел что-то интересное. Что может быть такого интересного в пустом зале? Атомные бомбы мы уже договорились не считать. Ну конечно же дверь. На этот раз не стальная, а титановая. И толщиной не три метра, а четыре. А так — дверь как дверь. Правда, открытая. Что довольно удобно. Избавляет от необходимости лишний раз напрягать мозги, задумываясь, какой тут нужен пароль. А вот за дверью…

Нет, право слово, это уже становиться скучно. За дверью был очередная огромная пещера. Не правда ли, банально? Вот и Зак так подумал, горестно вздохнул, переступил порог, и…

Дальше начинается самое интересное.

Возникает разумный вопрос: что же такого самого интересного тут может начаться? Отвечаю. Традиционно считается, что самым интересным моментом любого приключения является тот миг, когда главный герой, или группа оных, наконец достигает того, к чему они стремились. Это так называемая кульминация, пик страстей, пик накала, события уже закрутились в плотный клубок, и вот-вот что-то должно произойти. Увы, Зак не считал нужным вести себя традиционно, а потому и кульминационный момент его путешествия был до банальности скучен. Переступив порог Зак оказался в зале, тронном зале, по самому центру которого бил поток солнечного света, освящая прекрасный трон. То есть он по идее должен был быть. Если бы сейчас был день, а не ночь. Однако сейчас была именно ночь, а света звезд было слишком мало, чтоб бить сквозь двухкилометровый колодец не то что мощным потоком, а и хилым ручейком. Тогда спрашивается, откуда Зак решил, что это тот самый трон, который являлся потенциальным местом силы? Отвечу. Вопросом на вопрос. Много ли вы знаете тронов в подземных пещерах, которые окружены не сиянием бриллиантов, не блеском золота, а обломками фляги, кем-то особо умным сброшенным сверху? Наверное, не так уж и много.

Горестно вздохнув, как всегда, когда приключения подходили к концу, Зак подошел к трону, изучив это место для сидения в свете одного из последних своих факелов. Ничего особенного. Трон как трон. Обычный. Из металла, на пару порядком более редкого, чем самый уникальный из получаемых физиками и химиками изотопов. Настолько редкого, что даже названия он не заслужил. Так как за пределами этого зала во всей вселенной если и найдется десяток атомов этого металла, то только те, которые волей флуктуаций с него вылетели и отправились в вольное странствие. С бриллиантами, настолько дорогими, что никто бы их и не подумал покупать. Это только так говориться, что за иной камень можно себе королевство купить. Вы попробуйте найдите короля, который поменяет свое теплое местечко на какой-то кусок углерода! Тем более, у него его наверняка отберут. Сразу после свержения. Не найдете вы такого. Хотя, если взять самый мелкий из камней, украшающий этот трон, и взвесить, умножить на цену единицы веса на рынке драгоценный камней, то получиться сумма, превышающая годовой бюджет всех стран мира раз этак в очень много. И даже еще больше.

Если же не считать таких мелких деталей, то трон был самым обычным. Без особых украшений, простенький, но со вкусом. Художественной ценности он не представлял никакой, любой мастер лишь скривился бы, увидав, на что перевели такой ценный материал. И сидеть на нем было не особо удобно. Во-первых, жестко. Во-вторых, камни бока режут. В-третьих, холодно. Попробовав посидеть, Зак от этой затеи отказался, рассудив, что на полу будет все же несколько удобнее. Тем более, что тут, в этом зале, было не просто чисто, а идеально чисто. Ну естественно, если все стены из минерала, не способного физически крошиться, а все входы и выходи прикрыты силовыми полями, предназначенными для защиты от пыли — конечно же будет чисто.

Мысль, что он только сел на трон силы, а силы особо не прибавилось, голову Зака не посещала. По двум причинам. Первая — он больше думал о том, сколько ему еще придется ждать своих родителей, когда они наконец додумаются сюда дойти, и чего это они пошли десятой дорогой, вместо того, чтоб добраться сюда напрямик. И вторая — он прекрасно помнил слова Ажау, о том, что только в полдень севший на трон человек обретет силу и мощь. А значит часов двенадцать у него было в запасе гарантировано. Мучимый этими двумя мыслями, Зак поделился ими со своим конем, попытался проанализировать умный взгляд, который получил в ответ, и пришел к выводу, что пора уже спать. Кстати, именно это ему конь и хотел сказать. Так что Менский потушил свой факел, сладко зевнул, улегся на жесткие камни и заснул сном человека, которого ровным счетом ничего в жизни не заботит.

Проснулся он утром. Имея полную возможность оценить талант того, кто проектировал колодец. Солнце, которое взошло где-то там, высоко, преломленными в атмосфере лучами проходило сквозь колодец, там фокусировалось, и, падая на дно пещеры, не расходилось широким пятном, а освещало только лишь один трон, заставляя врубленные в него камни сверкать и переливаться. И хоть зрелище это было восхитительное, не взирая на скромность того светового потока, которых до сюда доходил, Зака в первую очередь волновал завтрак, и лишь потом все остальное. Его коня, кстати, тоже, о чем он не замедлил сообщить негромким ржанием, каким-то своим конским чувством определив, что наполняющее кормушку овсом существо уже проснулось и готово приступить к своим прямым обязанностям. Естественно, что Зак позаботился о животном, не забыв и о себе, после чего занялся тем единственным, чем только мог. Не ожиданием, до этого очередь еще дойдет в дальнейшем, а утренней зарядкой. Пещера была достаточно большой, чтоб вдоль ее стен можно было наматывать кросс, и места в ней хватало, чтоб провести серию тренировок с мечем. Как ни странно, во время этих тренировок ничего не пострадало. Даже то единственное, что тут было, а именно — трон. Ну хорошо, хорошо, почти не пострадало. Один треснувший бриллиант каратов этак в пятьдесят тысяч (то есть весом порядка десяти кило) можно не считать, тем более, что на троне их были десятки, и трещина была не особо заметна. Если не присматриваться внимательно. Но зато Зак теперь у уверенностью мог сказать — тот удар, который он подсмотрел у Йодола Тсерка, теперь и у него получается нормально. То есть, если перевести я языка Зака на язык остальных людей, очень хорошо.

Счастливый и уставший Зак устроил себе второй завтрак, на этот раз без участия коня, и только тут начал ожидание.

Опять таки, если бы Зак повел себя традиционно, пройдя через все испытания и испытав все горести лишений, то до места он добрался бы еще не скоро. Тогда бы, действительно, вышла красивая финальная сцена, с выяснением отношений и открытием всех тайн. Однако Менский сумел самым наглым образом проигнорировать все древние ловушки и старинные предания, потому и значительно обогнал всех своих потенциальных конкурентов за трон. Прошу заметить, не родителей, а именно конкурентов. Потому что пока нет никаких оснований утверждать, что это именно его родители шли сюда, а если и так — что они хотели именно получить великую власть, а не просто, например, сфотографироваться на фоне трона. Точно так же нет оснований говорить, что Ажау, Ав и Она не решили в последний момент пойти вслед за Заком, имея каждый свои собственные мотивы для такого поступка. Ну и никаких абсолютно нет оснований говорить, что Йодол, Дайм и еще кто-то, о ком мы пока даже не догадываемся, также сейчас не шли по подземельям в поисках того же самого трона. Потому, так как у нас вообще нет никаких оснований строить предположения, а можно лишь констатировать факты, этим и займемся.

Итак, факт. Наступил полдень, прямые лучи солнца заставили светлый трон сиять, а Зака так по прежнему никто не потревожил. У него уже даже начали возникать мысли, что, быть может, подождать, не садиться пока на трон, а то это даже как-то скучно получается… Впрочем, возникнув, эти мысли в результате естественного отбора тут же погибли, а выжили лишь те, которые предлагали немедленно сесть на трон. И именно им Зак и вынужден был уступить.

Зак сел на трон. Вот он, момент, ставший кульминацией всей мировой истории, изменивший прошлое, настоящее и будущее. Вот он, момент, ради которого все задумывалось и совершалось. Вот он произошел, тихо и мирно, не вызвав громов и молний. Менскому опять стало несколько грустно. Потому что усевшись на трон он ничего не почувствовал. Кроме того, что теперь он опять обладает божественной силой, правда в более узком масштабе, исключительно по эту сторону гор, исключительно в Иноземии, и нигде больше. Силой, ограничивает которую лишь собственная фантазия Зака, потому что все, что он может придумать, он может и совершить. А грустно ему стало, что опять, как и в прошлый раз, тоже в подземельях, но уже замка Гаст, величайшее событие произошло настолько буднично, что потеряло процентов девяносто своего величия. И хоть последних десяти хватило бы с лихвой, чтоб занять половину любого учебника истории, все равно некая грусть, тоска о безвозвратно ушедшем посетила Зака.

Но на долго там не задерживалась. Слишком уж непривычно было ей в голове Менского, слишком некомфортно среди веселых и жизнерадостных мыслей человека, сознательно одевшего себе на глаза три пары розовых очков. А также розовые затычки в нос и уши, розовые перчатки на руки и… ммм… что-то розовое, запихнутое в рот. Мир в розовых тонах, окружающий Зака, мир добрый и счастливый, где хоть и встречаются неполадки, но чисто технические, устранение которых — вопрос времени, был для тоски и грусти невыносим, а потому они и поспешили покинуть эти подземелья и поселиться где-то на противоположном краю материка в голове рыбака, только что обнаружившего, что в его лодке пробоина. А до берега еще далеко-далеко. А вода холодная. Впрочем, его спасли, но это уже другая история… А пока вернемся к Заку.

Обдумав ситуацию, Менский решил — надо что-то делать. Причем делать что-то не как бог, это скучно и неправильно, это лазейка, не достойная использования. А как человек. Потому, быстренько повторив манипуляции с осью силы, Зак, точно так же, как и ее северный аналог, поставил на нее блок, согласно которому никто, в том числе и сам Менский, больше не мог стать богом. Проверив, что все формальности соблюдены, и лазеек не осталось, а трон теперь просто большой кусок металла, Зак облегченно вздохнул. Временная задача, обезопасить мир от пришествия какого-то бога, была решена, а теперь можно было переходить и к решению той проблемы, ради которой Зак и совершил весь этот длинный и утомительный путь. То есть поиску родителей.

Конечно, еще несколько секунд назад Заку было достаточно захотеть, и он мог не только найти своих родителей, а и за компанию с ними перенестись куда угодно. Например в Мен. Или в Выйык, где должен был ждать его Гэрдэр. Еще секунду назад Зак мог моментально получить ответы на все вопросы, которые его мучили, но он этого не сделал. И не потому, что таким образом он бы лишился всего интереса решать что-то самому. Нет, как раз этим Зак мог пожертвовать спокойно. Просто он считал, что если уж божественная сила не должна принадлежать никому, то и ему тоже. Такая лазейка, позволяющая обхитрить окружающий мир и проделать с ним любые операции, была ошибкой, допущенной при сотворении мира. Ошибкой, которую сознательно допустил конкретный человек, Ажау Гаст. А пользоваться чужими ошибками Зак не любил. Конечно, если кто-то допускал ошибку в поединке на мечах — Менский всегда использовал это на свою пользу. Однако там ошибки были задуманы изначально. Но вот если он что-то покупал, сторговывался, и вдруг торговец совершенно случайно давал вместо десяти золотых сдачи сто, отвлекшись и подумав о чем-то своем, Зак никогда их не брал. Не потому, что он был богат, не потому, что боялся о своей репутации. Просто не брал. Так как это неправильно. Так как так быть не должно. То же самое и тут, Зак мог получить все, решить сразу все проблемы, но предпочел отказаться от возможностей, даже не попытавшись их использовать.

Хотя нет, не так. За те доли секунды, что Зак был богом, одно чудо он все же сотворил. Срастил вместе треснувший бриллиант.

Решать проблему поиска родителей Зак собирался самым простым способом — ждать до тех пор, пока они сами к нему не придут. В том, что это когда-нибудь произойдет, у Менского не возникало никаких сомнений. Сомнения были разве что в том, что это совсем не обязательно должно произойти в ближайшее время. Однако в тронном зале было относительно тепло, сухо, удобно, так что можно было и подождать. Факелы при этом жечь совершенно не обязательно, они могут и подождать, темнота пока еще никоим образом Заку не мешала. Единственное, что запасы еды были довольно ограничены, но при желании их можно было спокойно растянуть хоть на неделю. Конь тоже к ожиданию относился спокойно, привык уже в подвале дворца месяцами без движения стоять. Так что все было прекрасно.

До тех пор, пока Зак не убедился в одной простой истине — если ты хочешь сидеть в каменном мешке, то следует позаботиться о способе устранения отходов производства организма. И если сам Зак еще мог сходить в тот же зал с атомными бомбами, то конь, как дитя природы, не считал нужным предупреждать Зака о производстве очередной порции навоза. В принципе, к запаху, занявшему тронный зал, Зак привык. Прямо рядом с его дворцом был торговый порт Мена, ходили караваны завзов, в этом плане от обычных коней ничем не отличающихся, однако одно дело порт, а другое — тронный зал, где стоит самая драгоценная вещь во всем этом мире, а также в нескольких мирах по соседству. Портить такой как-то не особо хочется, так что Зак добросовестно убирал за своей лошадкой, решив, что если к пыли в длинном проходе добавиться еще и немного другого мусора органического происхождения — хуже от этого не станет.

Кроме этого, были и другие мелочи, также делающие ожидание не то что неприятным, а просто неинтересным, скучным, занудным.

Прошли сутки. Опять наступил полдень, опять трон засиял, вот только уже если бы на него кто-то сейчас сел — ничего бы не случилось. Совершенно ничего. Заку надоело ждать. Хоть изначально он и думал сидеть тут до победного конца, одних суток ему вполне хватило, он с головой насытился этим тронным залом, и решил — если он пойдет навстречу своим родителям, то хуже от этого не будет. Ну, не так все драматично произойдет. Встреча посреди пещеры обычной, это не романтично. Но с другой стороны, горы все так же, как и раньше, делают что-то непонятное с проходом между Иноземией и Восточным миром, а значит и тратить время почем зря нет особого смысла. Можно несколько поторопить события, чтоб они не плелись, как улитка, а хотя бы со скоростью черепахи-спринтера передвигались. О том, чтоб они понеслись, как завз по степи, Зак и не мечтал, потому как события вообще любят поступать по своему. Спешат, когда ты ничего не успеваешь, и едва плетутся, когда у тебя полно времени и нечем его занять.

Еще одним аргументом в пользу того, чтоб начать поиски родителей самому, было то, что из тронного зала вел всего один выход. Естественно, что кроме того, каким пришел сюда Зак. Однако если бы его родители пошли тем же путем, они бы тоже уже были давно тут. А значит они отправились другой дорогой. Веди отсюда десять путей — Зак бы еще задумался, ждать дальше или искать самому. А так — если путь только один, то и выбора нет никакого. Да и вообще, как заметил Зак давным-давно, все те, кто составляют лабиринты, делают это несимметрично. В них всегда тяжело попасть снаружи внутрь, от начала до конца, но обратная дорога всегда настолько банальна, что и блуждать не приходится. Заку почти не встречались лабиринты, где оба направления движения одинаково сложны, хоть в идеале, по его мнению, они именно такими и должны были быть.

Итак, поразмыслив немного, раскинув своими мозгами, Зак зажег предпоследний факел и выехал из тронного зала. Как это ни странно, но за все то время, что он пробыл там, он ни разу не выходил за его пределы, и потому теперь мог с интересом отметить — тронный зал был не просто залом, а сердцем огромного дворца. Дворца не в переносном смысле, тут под дворцом подразумевалось не группа роскошных покоев, а именно дворец. Здание. Огромное, захватывающее дух здание, которое стояло прямо посреди пещеры… Нет, хватит. Пещер уже хватит. Назовем это не пещерой, тем более пещера подразумевает что-то природное, а тут природой и не пахло. Впрочем, тут вообще ничем не пахло. Просто под землей кто-то, ограниченный лишь собственной фантазией, вырезал дырку, разбил на ней сад камней, понатыкал скульптур и изваяний, а в центре от нечего делать еще и поставил вырезанный из цельного куска гранита, каждая грань из которого была больше футбольного поля, дворец. Картина, надо сказать, получилась отменная. Тем более, что для пущего эффекта все стены зала были сделаны совершенно особым образом, и достаточно было пронести сюда хоть крошечный огонек, чтоб все вокруг так и засияло всеми цветами радуги.

К огромному сожалению, Зак наблюдал все это не так, как задумывал создатель, а в обратном порядке. То есть сначала внутренности дворца с тронным залом, потом — дворцовую площадь, вид от дворца, и только потом, спустившись по монументальным ступеням, пройдя сквозь аллею каменных героев и повернувшись на сто восемьдесят градусов, Менский смог наконец обозреть сам дворец. И только тут до Зака дошло — так вот откуда взялась будничность всех прошлых событий! Естественно, если бы Зак пролез не через черных ход, а через парадный, то все бы происходило в полном соответствии с законами жанра. Сначала бы ему показалась красота дворцовой площади, потом бы сам дворец, нависая своими монументальными формами, довел бы напряжение до критической точки, и только пиком всего этого должен был стать момент, когда его взору открылся бы сам трон. Тем более, хоть Менский этого и не знал, двери дворца были напрямую связаны с падающим на трон световым потоком, и открывались только в полдень, когда зрелище светлого трона действительно было впечатляющим.

Еще раз, теперь уже в последний, горестно вздохнул, Зак дал себе клятвенное обещание до самого возвращения в Мен так не поступать, а если и вздыхать, то только облегченно. И, еще раз на последок бросив прощальный взгляд на подземный дворец, без каких-либо признаков сентиментальности, а просто чтоб понадежнее запечатлеть этот образ, вдруг в жизни пригодиться, Зак ступил в широкий туннель по другую сторону дворцовой площадь.

И тут же произошли два события. Одновременно. Во-первых, зал за его спиной погрузился во тьму. В тот самый миг, как факел пересек незримую границу, и система, собирающая и фокусирующая свет, потеряла его из вида. Произошло это без всякой магии, исключительно с помощью одного компьютера, кучи проводов, оптиковолокна, светодетекторов и светоизлучателей. Равно как и без магии произошло второе событие — до Зака донеслись голоса. Без магии, потому что они бы донеслись до него и раньше, потрудись он несколько напрячь слух. Однако на дворцовой площади мозг Зака уделял большее внимание обработке зрительных образов, чем акустических. Теперь же глазам стало больше не на что смотреть, и мозг от нечего делать занялся другими органами чувств. И, в частности, ушами, которые и сообщили примерно следующую информацию: где-то там, впереди, по ходу туннеля, находятся существа, издающие что-то, по частотному диапазону похожее на человеческую речь. Увы, более точное описание уши давать отказывались, ссылаясь на границу чувствительности, однако и того, что они уловили, хватило, чтоб мозг сделал определенные выводы. А следом за мозгом те же выводы сделал и Зак.

Выводы эти были слишком глобальны, чтоб их можно было выразить обычными словами. Это были некие мегавыводы, выводы выводов, состоящие из кучи более мелких выводов, которые в свою очередь делились на еще более мелкие, и так до бесконечности. Это только вещество, как известно, имеет квант, элементарную частицу. Ну и свет тоже. А выводы, это и не материя, и не волна, так что их можно делить сколько душе угодно, без особых конфликтов в окружающей тебя природой.

Спустя промежуток времени, равный примерно одному миллиарду четыремстам двадцати миллионам колебаний между двумя из энергетических уровней атома водорода (для тех, кто не в курсе — это с большой точностью одна секунда (для тех, кому интересно — на самом деле примерно 1420405751,8 между уровнями 2P1/2 F = 1 и F = 0(для тех, кто до сюда дочитал — нужна же книге правдоподобность! Вот я ее так и добавил))) выводы, пройдя все стадии эволюции, добрались до состояния, когда их уже можно было в первом приближении выразить словами. И если это проделать, то звучали они примерно так — если где-то говорят, то там люди, а значит там, возможно, родители; если говорят, но не приближаются — что-то мешает; если что-то мешает — не надо бежать с распростертыми объятиями, вообще не надо бежать, а надо погасить факел, попросить лошадь не так стучать копытами по каменному полу и, максимально незаметно, добраться до источника шума.

Сделав такие выводы, Зак им и последовал. Разве что конь в ответ на его просьбу лишь посмотрел внимательно своими умными глазами, махнул своим умных хвостом и пожал своими умными плечами. Мол, как смогу, так и пройду. А не нравиться — воспользуйся ногами, тебе же их природа для каких-то целей дала. Поняли ли Зак и конь друг друга — так и осталось загадкой, ответа на которую история, увы, не знает. Однако выводы сделали оба, конь старался ступать так тихо, как ему позволяли копыта и поверхность камня, а при приближении источника звука Зак спустился со спины животного, и дальше продолжил путь собственными ногами. Естественно, что все это происходило в полной темноте. К счастью для Зака, тут не было никаких ловушек, пропастей под ногами, боковых проходов, так что, держась за стену, можно было спокойно идти вперед и без источника освещения.

Когда до источника звука оставалось совсем немного, и, при желании и хорошем слухе можно было даже попытаться что-то расслышать, коридор сделал крутой зигзаг, и в глаза Менскому ударил яркий свет.

Впрочем, ярким он был только после подземной темноты. На самом деле до Менского дошли лишь отголоски от тех десятков факелов, что горели недалеко от него. Горели там, где говорили люди. Возникает разумный вопрос, там, это где? Ответ — все в том же проходе, только по другую сторону от двух решеток, этот проход перекрывающих.

Зак всегда старался делать все по порядку. А потому для начала он не кинулся высматривать, кто там и с кем говорит, а осмотрел решетку, что стала на пути собеседников. Обычная решетка. Обычные идущие вертикально прутья, толщиною порядка пяти миллиметров, с зазором между ними чуть больше сантиметра. Палец просунуть можно, стрелой прострелить — тоже, пройти, естественно, невозможно. И сверху, и снизу решетка уходила в камни, по бокам доходила до стен, механизма ее поднятия не наблюдалось. Вроде бы, ничего особенного. Да, почти так оно и было. Почему почти? Потому что эта решетка шла в камнях еще на сто метров вверх и вниз, сто метров в обе стены, а сплав, из которого она была изготовлена, был прочнее алмаза, плавился при температурах эпицентра ядерного взрыва, да и то не сразу, а постепенно, слой за слоем. Ни один самый прочный резец не мог оставить на нем даже малейшей царапины, а чтоб ее погнуть нужна была как минимум сила тысячи завзов. Это чтоб легко искривить, а чтоб согнуть достаточно сильно, чтоб между прутьями прошел человек, не хватило бы и десяти тысяч. Да и ста, скорее всего, не хватило бы. Если же не считать эти мелкие детали — то решетка была действительно самой обычной, такой же, как десятки тысяч решеток в тысячах тюрем, темниц и зверинцев по всему миру.

Спрашивается, откуда Зак все это узнал? А очень просто — как раз в тот момент, как он осматривал решетку, незнакомый голос с той стороны все это рассказывал, явно желая убедить остальных, что пройти тут невозможно.

До того, как перейти к персоналиям, следует дать приблизительную дислокацию всех действующих лиц, а также источников света. Тем более, что изучением именно этого Зак и занялся в первую очередь, сознательно не фокусируясь на конкретных лицах. Дислокация была следующей. Длинный широкий туннель. На расстоянии примерно в двадцать пять — тридцать метров его перекрывают две совершенно идентичные решетки. По одну сторону от первой разбит самый настоящий лагерь, стоят, сидят и говорят люди, расставлены факелы, разложены вещи. Между первой и второй решетками пусто, свет постепенно становиться все слабее, и, наконец, по другую сторону от второй решетки в уголке примостился Зак. В принципе, его потенциально можно было рассмотреть из места, где располагался лагерь. Однако только потенциально. Потому что практически для этого нужно было во-первых знать, что тут кто-то есть. Во-вторых знать, где именно, в какой именно части прохода примостился Зак. В-третьих, каким-то образом заставить свои зрачки расшириться, при этом не потушив не один факел, долго всматриваться в то место, где сидит Зак, и при этом не вспугнуть его своим взглядом. Выполнить одновременно все эти условия нелегко, настолько нелегко, что в дальнейшем мы будем считать это невозможным. Усмотреть Зака из ныне живых смогли бы разве что Оо да Ныгы, и то лишь по причине не биологической, а электронно-оптической природы их зрения. Однако ни ныгов-близнецов, ни мудреца-ранава тут не было, все они остались по ту сторону гор, в Восточном мире, так что можно смело утверждать — заметить Зака не мог никто. Сам же Менский прекрасно все видел, на зрение он никогда не жаловался, да и света факелов было вполне достаточно.

Итак, с дислокацией главных объектов разобрались, теперь можно перейти к конкретике. К уточнению, кто именно сейчас стоял перед первой решеткой, решая проблему ее прохождения.

Хоть это и банально, но начнем мы с того, что там были родители Зака. Оба, и отец, и мать. Живые и здоровые. Причем это именно Квэрт Менский читал лекцию о том, как невозможно попасть по другую сторону решетки. Каким он был, отец Зака? Каким была его мать? Да, собственно говоря, самыми обычными. Похожими на Зака, похожими на те портреты, что висели в его дворцовой галерее, несколько постаревшими, но не старыми, а скорее вошедшими в пик зрелого возраста. Точно такими, как Зак и ожидал их увидеть. И, если уж быть честно, совершенно чужими для Менского людьми. Людьми, с которыми Зака связывал только процесс его рождения, а также тот титул, который он без особого желания носил. Все. За исключением этих мелких деталей, Зака с его родителями не сближало ничего. Его друзья, знакомые, те же Ав и Она, с которыми он провел столько времени, были для Зака ближе и понятнее, чем эти два человека. Конечно, быть может, если бы он их хорошо узнал, они бы сошлись, сблизились, порванная давным-давно нить опять бы связала их вместе. Может быть, так бы все и произошло. А может и нет. По крайней мере бросаться к кому-то на шею, обниматься и целоваться Зак не собирался, а если бы его отец или мать так поступили — посмотрел бы на это довольно подозрительно. Не бывает так, считал Зак, чтоб отческие чувства спали, спали, и вдруг внезапно проснулись. Сказки, похлеще чем инопланетяне или всесильные герои.

Впрочем, чтоб к кому-то бросаться на шею, до этого кого-то еще надо было добраться. И хоть теперь от родителей Зака отделяло всего два-три десятка метров, решетка не только не пускала их сюда, а и не выпускала Зака отсюда. Конечно, можно было опять пройти через пыльный проход, и из зала с коконами добраться до того места, где сейчас пребывали его родители. И, если не найдется другой выход, Зак так и поступит. Но пока Менский не спешил, а внимательно смотрел и слушал.

Тем более, посмотреть было на что. Собеседниками Квэрта были довольно интересные люди. Во-первых, конечно же, Ажау Джуниор Гаст, бессмертный правитель Южного Мира собственной персоной. Во-вторых, оно же в-третьих, Ав и Она, которые хоть и отказались следовать за Заком, но теперь все же пребывали тут, причем, судя по всему, добровольно. В-четвертых, Йодол Тсерк, стоящий, как ни странно, несколько поодаль от Ажау Джуниора. В-пятых отнюдь не Дайм Стимхэмтстэр, он же Ивл. Это мы только предположили, что быть может он вдруг решит сюда пойти. Нет, конечно же. На самом деле Дайм сейчас сидел у себя дома, в Отсилаказе, вернее в том, что осталось от дома, и думал о том, что Ажау Джуниор, быть может, не такой уж и плохой. Раз даже орден дал, за доблесть во время битвы с монстрами. И о том, чтоб лезть куда-то под землю, у него даже мыслей не было. Его совершенно не волновал ни трон силы, ни власть над миром, ни прочие сказочные явления, в которые он совершенно не верил. Потому и не было его тут, а был зато, как ни странно, Корч. Да, да, тот самый Корч, который прочитал Заку такую захватывающую лекцию об истории и укладе жизни Южного мира. Причем, судя по тому, как оценил ситуацию Зак, Корч был не сам по себе. Он явно был на стороне родителей Менского, а не Ажау Джуниора или Йодола Тсерка.

Кроме этих семерых персонажей, с которыми Зак имел честь или быть знакомым, или хотя бы мог идентифицировать, там же находилась еще одна, восьмая личность. Женского пола. Возраста неопределенного, от пятнадцати до тридцати пяти, вида крайне воинственного, внешности неплохой. То, что по идее должно было служить ее костюмом, больше было похоже на куски шкуры самых разных тварей, добытых явно не в магазине, а снятых с предыдущих владельцев. Также эту личность, которую Зак для себя окрестил воительницей, украшали два меча, каждый порядка двух метров, висящих крест-накрест за ее спиной. Да еще и лук со стрелами на плече, щит на поясе, ножи, где только их и можно было приделать, плюс, понятное дело, не меньшее количество оружия под покровом одежды. Как она еще со всем этим могла передвигаться — для Зака оставалось загадкой. Но, судя по тому, что все, кроме Ажау и, в несколько меньшей мере, Йодола держались от нее на расстоянии, передвигалась она явно неплохо.

Кроме существ вида homo sapiens находились тут и другие существа, а именно один конь и несколько завзов, сколько именно — Зак не мог рассмотреть, так как они стояли несколько поодаль в темноте. Впрочем, это уже было мелочами, не имеющими никакого значения.

Тем временем разговор продолжился. В ответ на длинную лекцию Квэрта о том, что тут никто и никогда не пройдет, Ажау поинтересовался:

— Ну хорошо, тогда скажи мне, Квэрт Менский, почему ты, поняв это, не свернул назад, в поисках другой дороги, а остался ждать тут? Чего ты ждешь?

— Ничего я не жду! Я думаю! И вам, если вы хотите пройти, советую тем же самым заняться. Иногда помогает.

— И о чем же ты думаешь? — на этот раз подала голос воительница. Причем голос этот внешности никак не соответствовал, а был мягким и теплым, и больше подходил бы какой-то ласковой неженке, чем этому клубку орудий убийства.

— Я думаю, о'Лисина, о том, что нам дальше делать. И я не вижу, почему бы мне не думать об этом именно тут, а обязательно куда-то переться. Так как я не знаю, что делать дальше, если тебе это очень хочется услышать, и потому нет никакого смысла отсюда куда-то перемещаться. Это может как отдалить, так и приблизить меня к цели.

— Давай уж говорить прямо, — предложил Ажау, — Не просто цели, а светлому трону, трону силы, с которого ты сможешь получить власть над миром. Тут все свои… — Ажау осмотрелся, — Хорошо, тут не все свои, тут своих почти никого нет, однако тут все прекрасно представляют, что мы тут делаем, что мы ищем и что мы хотим получить. Потому предлагаю поговорить, наконец, прямо.

— А мы и говорим прямо…

— Нет, Квэрт. Ты может и говоришь прямо, вот только остальные явно что-то умалчивают… Йодол Тсерк, вот скажи, зачем тебе это было надо? Это ж именно ты стоял за всеми последними событиями, не так ли? — продолжал Ажау.

— Ты ничего не докажешь! — Йодол этот кардинально отличался от того Йодола, которого знал Зак. Это был сильный, злой, не заискивающий перед Ажау человек, — А не доказав, ты ничего со мной не сделаешь! Твои слова — не более чем подозрения, и хоть тебе по силам справиться со мной…

— По силам, Йодол, — в голосе Ажау послышались ноты грусти, — Мне по силам справиться со всеми вами. Тем более, с кем тут справляться… Только с тобой, Тсерк, да с тобой, о'Лисина, ну может еще Квэрт умеет пользоваться оружием. Вы это и сами прекрасно понимаете, и даже более, только это вас и сдерживает, чтоб друг с другом не перегрызться. Вы знаете, что я этого не допущу, потому что я хочу выяснить, что тут у меня под носом происходит. Почему все мои гости, это тебе, Квэрт, твоей жене, вам, спутники Зака. Так вот, почему все мои гости решают обмануть меня и тайно пробраться к источнику силы? Почему ты, Йодол, человек, которого я всегда считал своей правой рукой, оказываешься предателем, который предал не меня, это я могу понять, а все свое государство, свою Родину? А ты, Миакдем? Что тебя, одного из величайших ученых современности, которому и я отдаю дань уважения, связало с Квэртом? Каким образом ты оказался вместе с мятежниками, зачем ты подстроил все так, как будто это я приказал схватить Квэрта и бросить его в темницу? Зачем тебе надо было устраивать эти погромы, да еще и подставляя все так, как будто за этим стоял я? Или ты, о'Лисина, что тебе, деве оружия, понадобилось тут? Ты же вольная птица, тебе нравиться риск и приключения, зачем тебе божественные силы? Я ничего не понимаю. Я не понимаю, почему я, правитель всех этих земель и подземелий, вынужден узнавать обо всем последним? Почему я вместо того, чтоб заниматься государственными делами, вынужден бросаться под землю, искать вас и в самый последний момент предотвращать побоище? Почему я, единственный, кто тут действительно обладает властью, пытаюсь хоть что-то понять, а вас ровным счетом ничего, кроме этого легендарного трона, не интересует? Кто-то может мне хоть какие-то ответы дать, а? Я совершенно не хочу применять силу, тем более что я уверен — многие из вас любые пытки молча вынесут. Но я хочу знать! И точка.

После пламенной речи правителя Южного мира воцарилась тишина, за время которой Зак успел примерно воссоздать картину того, что произошло до его появления тут. Если он не ошибался, то за ним следом, только тайно, сюда же ринулась еще толпа людей. Которые до этого вроде как не испытывали никакого желания так поступить. Узнав об этом, Ажау кинулся им в догонку, догнал уже тут, каким-то образом выяснил, что Йодол и Корч, он же Миакдем, предатели. В чем конкретно предательство Зак пока еще не понял, почему Ажау так решил — тоже, но Менский не сомневался, что все это он еще выяснит. Разговоры и беседы вообще имеют как правило излишнюю информативность, люди любят повторять все по несколько раз, только обличая в новые формы, от чего суть сказанного не меняется. А так как Ажау сформулировал вопросы в том же ключе, что и Зак, окажись он на его месте, то Менский и не спешил подавать голос, решив дождаться окончания спектакля.

Первым тишину нарушил Квэрт.

— Ажау Джуниор, у меня никаких тайн нет, и ответов я знаю не больше, чем ты. Мы с моей супругой действительно прибыли сюда в поисках полюса силы, мы ищем его уже четвертый год, а не говорили тебе ничего потому, что так нам было проще работать. Признаюсь, мы нарушили кучу законов, обманывали тебя, выдавая себя за простых путешественников, прибывших сюда не ради конкретной цели, а для ознакомления с Южным миром. Также признаюсь, что мы имели связь с одной из оппозиционных групп, и даже формально руководили ею, однако эта группа не несла и не несет никакой опасности, она существовала и до нас и будет существовать далее. Тем более, тебе известно о других таких группах, и по их поводу ничего не предпринимается. Потому я не считаю это предательством, это просто был единственный способ доставать все, что нам нужно, и выходить на связь с нужными людьми. Мы использовали революционеров, как они себя называют, в своих личных целях, только делая вид, что занимаемся борьбой с режимом. Без них на поиски нужных документов и карт ушло бы в несколько раз больше времени, а я человек уже пожилой, у меня впереди не вся жизнь, а только ее жалкие остатки. Которыми мы с женой хотели распорядиться максимально эффективно. Что тебя еще интересует, Ажау Джуниор? Тебе есть, что возразить мне?

— Есть, но я не буду возражать. Потому что вы, действительно, честно использовали как меня, так и тех, кто выступает против меня. Ваши поступки я могу понять, а, так как в конечном итоге против меня лично или моей страны вы ничего не совершили, и простить. Вы не поданные Южного мира, как вы называете мою страну, вы — чужаки. Я знал об этом, я допустил вас во дворец, я не уследил за вами, я не догадался — моя вина. Признаю. Хорошо, Квэрт, мы к тебе еще вернемся. Теперь же я хотел бы выслушать тебя, Миакдем. Что ты имеешь общего с этим со всем? И не ссылайся на тайны, поверь, из тебя я их смогу выбить, ты — не воин, ты — мой поданный, у тебя есть семья, дети, родные. У моих спецслужб есть на тебя все, с момента твоего рождения, и я по дороге сюда изучил твое досье. Не пытайся обмануть, ты не знаешь, что знаю я, а обмана я не потерплю. Итак, я слушаю.

— Что я имею общего? — Корч максимально распрямил свои сгорбленные от сидячей работы плечи и максимально гордо ответил, — Я тебе скажу, Ажау Джуниор. Скажу, и не потому, что я боюсь. А потому, что ничего не изменить. Я уже сделал все, что мне было суждено сделать, и даже если ты уничтожишь всех нас — найдутся другие, кто сможет пройти дальше. Тебе же никогда не получить эту силу, и наступит время, когда твоя власть падет, и ты будешь свергнут…

— Наступит, Миакдем, — подтвердил Ажау, — И буду я свергнут, и придет кто-то, кто принесет в мир счастье и процветание. То, что ты связан с бунтовщиками, я уже знаю. То, что ты идейный борец за лучшую долю человечества — тоже знаю. Тут ты меня ничем не удивишь. Я же спрашиваю другое — каким образом ты связан именно с этой историей? Боролся бы и дальше, но зачем ты примкнул к двум иностранцам, которые решили…

— Я примкнул? — не сила голоса Корча заставила Ажау умолкнуть, а тон. Тон, которым как правило выдают все важные секреты, и, как правитель Южного мира прекрасно знал, в таких случаях лучше помолчать, дав человеку выговориться по полной программе, — Да будет тебе известно, что это не я примкнул к моим почтенным друзьям, Квэрту и супруге его! Это они примкнули ко мне! Да будет тебе известно, что всю свою жизнь я продолжаю дело своего отца, который продолжал дело моего деда, и так уже происходит много поколений. Мы искали этот полюс силы две сотни лет! Ты думаешь, Праслав Вонау просто так написал свою книжку? Нет, нет и нет! Это мой предок снабдил гостя теми сведениями, что он потом написал в виде книги! Не было никакого чуда, была лишь работа, тяжелая работа, кропотливые исследования, проводимые в тайне от твои служб, Ажау! Ты спросишь, зачем мы это делали? Я скажу тебе, зачем! Мы искали людей, которые были достойны того, чтоб получить эту власть. Мы искали тех, кто распорядиться ей справедливо, не на свою пользу, а на благо всего человечества! Мы готовили людей, мы ждали, когда появится тот, кто подойдет нам. И мы продолжали работать. Мы продолжали исследовать, искать. Все мои предки были учеными, Ажау, но мы не просто двигали науку! Мы искали! И мы нашли! Еще мой дед понял, что именно нужно сделать для получения силы, а потому и отец, и я лишь проверяли все предыдущие расчеты. И искали тех, кто бы подошел нашему миру! Мы искали тех, кто должен был стать богом! И нашли! Ты, Ажау, знаешь, кто перед тобой? Ты знаешь, что эти два человека — не просто муж и жена, не просто руководители корпорации Мен, а и те, кто владеет половиной Знака Власти? — Квэрт, пожав плечами, достал медальон, зеркально повторяющий медальон Зака, все дружно ахнули, Корч продолжил, — Эти два человека были самой судьбой избраны для того, чтоб править! Я следил за ними с того момента, как они занялись своим делом! Я следил за ростом их корпорации, и когда я, наконец, понял, что они те, кто надо, я послал им знак. Я дал им понять, что книга Вонау — не сказка, а реальность. Они поверили! Они поверили, они занялись делом, и я еще раз убедился — я не ошибся в своем выборе! Они прибыли и не морем и не сушей, они перенеслись по подземному воздуху, они доказали право на силу, и я сделал все, чтоб они добрался до цели! Они не знали ничего в этом мире, я организовал их, я помог им войти в контакт с теми, кто мог стать им полезен, я прикрывал их, я учил их, как нужно себя вести, чтоб не вызвать подозрений! У меня был опыт многих поколений, и я им поделился! Они меня не подвели! Они сделали все верно, и когда они наконец отправились в путь, я завершил свою работу. Я прикрыл их отход, я организовал все так, чтоб их никто не искал, я дал понять всем, кроме тебя, что они у тебя в плену, и с тобой на эту тему лучше не говорить! Я организовал поимку некоторых из их знакомых, чтоб дать понять, что все это — чистая правда! Я дал им время и информацию, все, что нужно для достижения цели! Я… — Корч наконец замолчал, и Ажау самым спокойным и будничным голосом поинтересовался.

— Почему же вы, такие благородные, не сами пришли сюда, а искали кого-то за тридевять земель, а? Или сами считаете недостойными подобной власти?

— Потому, Ажау, что я…

— Потому что у него бы никогда духу не хватило бы на такое, — пояснил Квэрт, — Это вам сейчас сюда просто добраться, за пару часов комфортной езды. А тот путь, что мы проделали, действительно под силу не многим. Корч хоть нас и предупреждал о многом, но о многом он не знал. Да и история его, честно говоря, для меня стала новостью. Мы с супругой всегда считали, что до всего сами дошли, с Корчем встретились случайно, хотя, если посмотреть на все несколько с другой стороны, может быть, что он и прав. Но, повторюсь, для меня его слова о поколениях исследователей, а тайных знаниях, переданный через Вонау, о том, что нас выбрали, такой же сюрприз, как и для тебя, Ажау.

— Это хорошо, Квэрт, и я тебе верю. В вот тебе, Миакдем, не очень. Впрочем, это не имеет большого значения. Твой дом, рабочий кабинет а также все, что имеет к тебе отношение, сейчас интересует целое подразделение моих агентов, так что не волнуйся — правду я все равно вытяну.

— Я говорю чистую правду, ты, тиран, не достойный…

— А вот это уже не надо. Ты хоть и оказался предателем, но твоих заслуг как ученого это не отменяет. Помолчи.

Как ни странно, Корч опять изменился. Теперь это уже был не тот спокойный и уверенный ученый, рассказавший Заку историю Южного мира, и не фанатик, страдающий манией величия и собственной значимости. Теперь это уже был некто ухмыляющийся, хоть и находящийся в несколько неудобном положении, но держащий все под контролем. Причем и первый, и второй, и третий Корч были не масками, примеряемыми с актерским мастерством. Это были настоящие люди, и в то же время — один и тот же человек. Зака это удивило, Ажау, судя по всему, заинтересовало, остальные не обратили на это особого внимания. Впрочем, правитель Южного мира рассудил, что сейчас лучше действительно заняться остальным, а личность Миакдема оставить на закуску. Потому он и повернулся к тем, кто еще не сказал своего слова.

— Ну что, Ав, Она, Йодол, о'Лисина — теперь ваша очередь. Не желаете ли поведать нам всем свои истории? Кто первый?

— Ажау, — начал было Ав, — мы просто решили, что одного Зака сюда пускать…

— Оставьте эти сказки для самого Зака! — Ажау жестом остановил Ава, — Если бы вы хотели пойти с ним — вы бы так и поступили. Однако вместо этого вы, прошу заметить, тайно попытались ускользнуть из моего лагеря, украв двух гроомбанов. И не надо слов, что вы хотели обеспечить Заку безопасность. Он сам прекрасно со всем может справиться, и я не сомневаюсь, что перед ним бы проблема решетки не стала. Потому я попросил бы не притворяться верными друзьями, коими вы не являетесь. Итак?

— Но почему…

— Потому, Она, что я все же правитель, а не просто неизвестно кто! И как бы вы не пытались скрытничать — я знаю, чем вы именно занимались позавчерашнюю ночь. Потому не следует лишний раз отягощать вашу вину. Тем более, что вы ничего пока не совершили, а у меня, как вы видите, и без вас проблем хватает с головой. Революции, монстры, сила, предатели…

— Хорошо, — решился Ав, — Признаюсь — я являюсь вольным агентом разведки Окраины, и по долгу службы должен разобраться во всем, что тут происходит.

— Агент? — подала голос о'Лисина, — И этот хлюпик — агент?

— Да, этот хлюпик, то есть я — агент.

— Почему же Окраина решила послать именно тебя сюда? — поинтересовался Ажау, — Неужели у них не нашлось ради такой цели, источника бесконечной силы, кого-то более выносливого и умелого?

— Во-первых, меня никто не посылал. Во-вторых, я не полевой агент, а вольный агент. Я наблюдатель, аналитик, и действительно оказался тут совершенно случайно. Окраина понятия не имеет ни о светлом троне, да даже если я и донесу до них эту информацию — мне никто не поверит. А вот информация о войне, которую готовит Южный мир…

— Была нами успешно перехвачена до того, как достигла нежелательных ушей, — подтвердил Ажау, — Я же сказал, я знаю, чем вы той ночью занимались. Вот только что мне не ясно, так это как агенты двух разный стран, Она, можешь ничего не говорить, то, что ты агент Великославии, я и так знаю, так вот, что вы делали в компании Зака? И зачем вы пошли сюда?

— В компании Зака мы путешествовали, — на этот раз беседу продолжила Она, — Встретились мы с ним совершенно случайно, и пошли не только по долгу службы, а и просто потому, что нам стало интересно. Ты сам, Ажау, знаешь, как Зак может затягивать с собой. У нас даже планов никаких не было попадать в Южным мир и что-то тут выяснять. О том, что мы пошли с Заком, не знает наше начальство, мы наверняка числимся пропавшими без вести. Да мы и сами узнали, что принадлежим к службам безопасности двух соседних государств, буквально несколько дней назад, уже тут, в Южном мире. А сюда мы пошли…

— Сюда мы пошли для того, чтоб во всем разобраться до конца, — за Ону продолжил Ав, — С Заком мы идти не могли, рядом с ним мы бы до конца остались лишь статистами, он бы сам сел на трон, а с нами даже бы не поделился, что при этом почувствовал. Потому мы с Оной решили попытаться добраться до светлого трона самим, а то, мы не знали ни дороги, ни возможных ловушек…

— Мы компенсировали тем, что знали Корча, он шел уверенно, а мы следовали прямо за ним, — закончила девушка.

— Похоже на правду, — решил Ажау, — Что два агента встречают Зака, конечно, маловероятно, но чего только в этой жизни не бывает… По крайней мере вы хоть понимали, к чему это может привести. Хорошо, вам я тоже поверю. И, хоть вы по всем законам проходите как враги государства, против вас я ничего не имею. Разве что мне, наверно, придется вам запретить покидать Южный мир и контактировать со своими правительствами, но не волнуйтесь, всем необходимым для нормальной жизни я вас обеспечу. Друзья Зака могут за свою жизнь не переживать. Тем более, что вы нанесли мне вреда еще меньше, чем тот же Квэрт с женой, которых я уже пообещал простить. Но вот только дальнейшие идеи о переправке на север разведанных вам придется забыть, если хотите жить тихой и спокойной семейной жизнью, а не в сырой камере-одиночке. Остались вы двое, Йодол и о'Лисина. Йодол, твоего рассказа я не жду, с тобой я потом отдельно разберусь, а вот историю величайшей девы-воительницы нашего мира я послушаю с огромной радостью.

— Ажау, я не выдаю тех, на кого я работаю! — спокойным тоном проинформировала девушка, не как свое окончательное решение, а как начальный аргумент.

— А я и не прошу. Но ты сама понимаешь, тебе же лучше рассказать правду, не всю, это мне не надо, а лишь ту, что конкретно касается твоего нахождения в данный момент и в данном месте.

— Хорошо, — задумавшись о чем-то, воительница кивнула, — Я скажу тебе то, что ты хочешь услышать, так как ты не сможешь достать моего нанимателя. Даже твоих сил на это не хватит. Потому что он, Ажау, не из нашего мира!

— Не их Южного? — уточнил Ажау, понимая, что если бы было так — так бы о'Лисина и сказала.

— Нет, вообще не из нашего мира. Он — из далеких краев, о которых ни ты, ни я никогда и не слышали.

— И где же ты его нашла? Во время очередного странствия по древним руинам, где он томился в заключении последние века?

— Нет, это не я его нашла, а он меня нашел. И не где-то, а в Окраине, куда он прибыл со своим посольством устанавливать дипломатические отношения.

— Окраине? — переспросил Ав, — Но я там был не так уж и давно, и там не было никакого посольства… Когда мы с Заком уехали по Железному пути в Мосгав…

— В тот день, когда прибыло посольство, были перекрыты все пути из города, в том числе и Железный путь, и последний из отошедших поездов, остановить который уже не успели, уехал именно в Мосгав. Это было в последний день весны, — уточнила о'Лисина.

— Точно, мы уехали на этом поезде… — подтвердил Ав.

— Из другого мира, говоришь? А твой наниматель случайно не говорил, там есть какой-то полководец, который многомиллионные армии в бой водит? По имени Зак? — спросил Ажау.

— Нет, не говорил. Но он нанял меня для того, чтоб я ехала сюда, в Южным мир, и тут занялась поиском полюса силы. А также, как дополнительное задание, искала бы двух людей, по описанию соответствующих этой семейной паре… — кивок в сторону Менских.

— Это интересно, — Ажау задумался, — То есть тебя нанял некто, не имеющий имени…

— Его имя — Гэрдэр, об этом весь Северный мир уже знает, а скоро оно и до тебя дойдет. Он устанавливает дипломатические отношения не только с Окраиной, а и со всем нашим миром.

— Хорошо, то есть некто Гэрдэр отправил тебя сюда, чтоб ты добралась до трона силы, и что? Кстати, а как ты сюда добралась?

— Как я добралась до Южного мира — не твое дело, я не собираюсь предавать никого из тех, кто мне помогал. Сюда я попала после длительных странствий по этим подземельям. А добравшись до трона я должна была не дать кому-то на него сесть в течении трех ближайших месяцев. На этом моя работа заканчивалась.

— И ты собиралась ее выполнить? Ты не хотела сама воспользоваться этой силой?

— Нет, Ажау.

— Хорошо, тебе я тоже верю. Хоть твоя история и очень странная, но если этот Гэрдэр из тех же мест, что и Зак, то…

— Гэрдэр — двоюродный брат Зака, — наконец подала голос жена Квэрта, — Он мой племянник.

— Даже так, — скорее просто констатировал факт, чем удивлялся или спрашивал Ажау, — Что же, это много объясняет. Не ошибусь ли я, если предположу, что ваш мир — это мир по другую сторону гор?

— Нет, ты не ошибешься, — ответил теперь уже сам Квэрт.

— Да, это почти все объясняет. Интересная у вас семья, вы, наверно, у себя на родине тоже не последние люди? Раз ваш племянник аж целое посольство возглавляет.

— Я точно не знаю, я давно там не был, но если я прав — Гэрдэр сейчас скорее всего правит Оисом, это одно из самых сильных наших государств, а Зак — Меном, это тоже далеко не самая слабая из стран нашего мира.

— Значит на гору Убийственную я поднимался вместе со своим собратом по ремеслу… Что же, Зак достоин того, чтоб править. А чего же там правит он, а не вы? Вы ж его родители, вы живы, не так ли?

— Тебя не касаются наши семейные дела, — твердо сказал Квэрт, не оставляя надежды на дальнейшее развитие этой темы, — Но если тебе угодно — для того мира мы мертвы. И мы были очень удивлены, когда узнали, что Зак с Гэрдэром нас тут ищут. Их тут быть не должно. Их место — там.

— А ваше?

— А наше — тут, — с не меньшей твердостью ответила мать Зака, — Мы слишком долго тут пробыли, мы слишком много жизни отдали этому миру, корпорации Мен. У нас тут родились еще четверо детей, это их мир, это наш мир, и даже если Зак нас найдет — мы не вернемся.

Хоть отвечала она Ажау, ответила Заку на большую часть из его вопросов. Теперь оставалось разве что проведать братьев и сестер, но и без этого можно было спокойно возвращаться назад. Менский узнал, что с его родителями все в порядке, они живы, здоровы, счастливы, всем довольны, не имеют никакого желания возвращаться назад и забирать у него поднадоевшую власть. Даже зная, что такая возможность существует. Все. Миссия Зака закончилась. Оставались сущие формальности, перебраться по ту сторону непроходимой решетки, пожать всем руки, оставить своих друзей и родителей наедине с тремя воинами класса люкс и одним мудрецом, меняющим личины как перчатки, и… И, как уже должно быть стало ясно, ничего еще толком не закончилось. Тем более теперь остался последний, кто не рассказал свою историю хоть как-то — Йодол Тсерк.

— Ну что же, теперь похоже пора браться и за тебя, — с показным сочувствием посмотрев на Йодола сообщил Ажау, — Или ты хочешь, чтоб я сам рассказал твою историю, как я ее понял? Что же, молчишь. Так и будет. Тогда слушай. Когда именно ты решил меня предать — я не знаю, но думаю, что это было давно…

История жизни и предательства Йодола в исполнении Ажау была примерно следующей.

На словах выполняя функции безопасности государства, Йодол уже давно мыслил себя предателем, предавшись тьме, и делал все, чтоб привести свою родину к руинам. Он мечтал свергнуть нынешний порядок, и воцариться самому, устроив по всей стране такой террор, что и в кашмаре не привидеться. Все это делалось планомерно, не случайно, а заранее спланированным образом, так, чтоб в ключевой момент нанести максимальный урон как лично Ажау Джуниору, так и всему Южному миру в целом. Такой ключевой момент настал во время праздника, когда Ажау позволил себе проявить человеческие чувства, и пусть ненадолго, но оставить дела в стране без присмотра. Для этого было организовано нападение монстров на Отсилаказ, якобы в поисках Ажау, на деле же — для воцарения Йодола. Когда же этот план провалился, Тсерку не оставалось ничего, кроме как лично пойти в поисках источника силы. Потому что иначе, после того, как порядок установиться, на него обязательно выйдут, найдут его связи с нападением, а значит план вместо триумфа увенчается полным фиаско. Тут, под землей, Йодол хотел уничтожить всех, кто мог быть его конкурентами, но его задержала о'Лисина, не желающая так просто лишаться головы, а потому и невольно прикрыв собой остальных. Ну и наконец пожаловал сам Ажау, который быстро всех успокоил, применив лишь малую часть из средств своего арсенала.

— Ажау, ты сам понимаешь, что это бред, — дал свой комментарий Йодол.

— Почему же?

— А хотя бы потому, что если бы я хотел напустить на тебя монстров — я бы не ждал, пока ты куда-то уедешь! Ты же понимаешь, как раз это и доказывает, что все твои рассуждения…

— Это всего лишь доказывает, что ты действовал в спешке. Ты сам прекрасно знаешь, сколько в моем дворце известных лишь мне тайных путей. Потому я бы успел уйти от любых монстров, реши они напасть на дворец в моем присутствии.

— Твоя логика смешна! Если бы это было так, то зачем мне нужно было самому браться за защиту твоего дворца, возглавлять легион, заниматься борьбой с монстрами, если по твоим словам я же сам их и напустил?

— Если честно, — признался Ажау, — То не имею ни малейшего понятия.

— Тогда твои утверждения просто пустые слова! Ты не можешь объяснить…

— Но я могу доказать. Знаешь как? Очень просто. Помнишь, ты говорил про тех разведчиков, кто пошел сюда под землю, да так и сгинул тут? Так вот, я проверил. Они действительно пошли и сгинули. Вот только пошли они не после, а до атаки монстров. И сгинули не тут, а на поверхности, от твоей руки. Более того, точно так же сгинули все их друзья и родные, якобы попав под нападение монстров, но на деле от холодного оружия. Это тоже установленный факт. Более того, один из них все же оказался слишком предусмотрителен, он оставил описание того, чем ты их заставлял заниматься. И там черным по белому написано — ты давно знаешь, как утопить Отсилаказ в крови, и собираешься это сделать. С учетом того, что этот документ был написан не после, а до атаки. С учетом того, что его автор был найден на дне реки с многочисленными дырами в теле, у меня нет оснований ему не верить. Тем более, ты сам доказал свою вину, скрывшись от меня и бежав в подземелья. Если исчезновения Оны и Ава для меня ничего не значили, про Миакдема я и не знал, то именно за тобой я был вынужден сюда идти. Потому я не знаю, зачем ты совершил те или иные поступки. Но догадываюсь. Ты просто не имел на события никакого влияния! Ты не мог управлять тварями, ты мог лишь дать им некие начальные установки, а потом в нужное время запустить заранее подготовленный механизм. Квэрт, прав ли я, что эти твари имеют то же происхождение, что и сила? Или ты в этом не разбирался?

— Как же не разбирался! Тут волей-неволей разберешься, так как эти, как вы их называете, монстры или твари на самом деле стражи силы. А то, что вы называете их слабыми… Вы просто не видели, на что они способны! Да каждый из стражей стократ сильнее лучшего воина! Они от природы наделены всеми умениями, что лучшие воины постигают годами!

— Тогда почему же мы с ними так легко расправлялись? — поинтересовался Ажау.

— Я, кажется, знаю, в чем дело, — вступил опять в беседу Корч, на этот раз четвертый — спокойный аналитик, хоть и не настроенный к остальным дружески, но признающий, что они все на одной стороне, на стороне патриотов Южного мира, — Насколько я сумел выяснить, эти стражи вроде биороботов, имеющих заранее заданную программу действий. Однако кто-то эту программу переписал на более простом уровне в своих интересах. В результате они просто не знали, что у них есть возможности бойцов, и действовали самыми примитивными методами.

— Я не скажу, что все понял, — признался Ажау, — Но ты хочешь сказать, что наш Йодол — не просто предатель, а умный предатель, способный справится с задачей, на нынешний момент не имеющей средств разрешения?

— Для меня это тоже загадка. Планировалось, что Квэрт с женой пройдут мимо стражи, не побеспокоив их, но чтоб вмешаться в программу… — покачал головой Корч.

— Мы пытались пройти, — признался Квэрт, — Но у нас ничего не вышло. Как только мы приближались к границе — ближайшие коконы начинали подозрительно трескаться, и мы вынуждены были раз за разом отступать. Если бы их не разбудили, бросив на город, мы бы так и не смогли сюда попасть…

— Да уж… — подсуммировал все сказанное Ажау, — Ну что же, Йодол, не хочешь ли ты удовлетворить наше любопытство? Я не обещаю, что это тебя спасет от казни, но я гарантирую, что она будет не такой, как ты заслужил, а самой обычной.

— Я признаю, что ты в силах справиться со мной, однако ты ничего от меня не услышишь! И я не буду даже признаваться во всех тех поступках, в которых ты меня обвиняешь! Это — наглая ложь! И я не буду скатываться до трусости и обмана, беря на себя то, что лежит на совести других! — Тсерк не храбрился, он действительно не испытывал никакого страха, и это стоило уважения.

— Твое право, — Ажау задумался, — Как поступить с тобой буду решать не я, а народ. Которому я оглашу все, что мне известно, и дам право поступить с тобой так, как он сочтет нужным. А сейчас, — без промежуточных стадий сразу же сменил тему правитель Южного мира, — нам все же следует обсудить, что конкретно кто собирается делать? Прошу выдвигать предложения, только учтите — предложения Йодола я игнорирую, а остальных — или принимаю, или отклоняю. За мной, как за единственной силой, право окончательного выбора, право судить и миловать, да и все остальные права тут тоже за мной. Кто не согласен — ваши проблемы.

— Я буду выполнять задание, которое мне поручили, — тут же отчиталась о'Лисина, — А так как этот ход, как мне известно, единственный, который ведет к трону силы, то я буду ждать тут столько, сколько надо.

— Не буду тебе мешать. Как правитель этой земли, даю тебе право находиться тут и заниматься своим делом.

— Мы будем искать способ поднять эту чертову решетку! — Квэрт с женой, то ли хором, то ли как, попробуй пойми.

— Тоже похвально. Тем более о'Лисина за вами присмотрит, чтоб вы не совершали каких глупостей и не садились почем зря на чужие троны.

— Будем искать Зака, — Ав.

— Не будем искать Зака, — Она, прищуренным взглядом изучив Ава, моментально поникшего.

— Браво! Первая семейная сора! — Ажау чуть не зааплодировал, — Она же сцена ревности, Она ревнует Ава с его чисто мужской дружбой к Заку! Впрочем, вам лучше я сам дам совет — возвращайтесь-ка лучше вы назад. Тут вам действительно делать нечего, тут и без вас хватает тайн, загадок и вооруженных до зубов личностей, готовых друг другу впиться в глотку. Теперь самое сложное. Миакдем и Йодол. Я не знаю, что с вами делать. Вы — враги, вы совершили преступления против государства, на вашей совести много крови и разрушений… Я мог бы вас обоих прямо сейчас убить, но это будет неправильно. Добровольно со мной вы не захотите пойти, оставлять вас тут нельзя. Сотрудничать вы отказываетесь, вину свою признавать — тоже. Может вы сами предложите, как мне поступить? Потому что я пока теряюсь в догадках.

— Тиран! Не тебе нас обвинять в невинно пролитой крови! — для порядка и поддержания имиджа начал Корч, после чего совершенно другим тоном продолжил, — Что касается меня, я готов идти за тобой, но только при условии, что меня будет судить народ, а не твои прихвостни, и мне будет дано право последнего слова. Что касается Йодола — тебе его лучше уничтожить. Немедленно. Если он придет к власти, то это будет ничем не лучше, чем нынешнее состояние дел. Если это действительно он натравил на город монстров — ему не место среди живых.

— Ложь! — Йодол не кричал, а просто сообщил свою точку зрения.

— Ложь, — подтвердил Ажау Гаст.

— … - все вместе.

Спрашивается, почему именно «…», а не что-то другое. Потому что слово «ложь» произнес не Ажау Джуниор Гаст, правитель Южного мира, а Ажау Гаст, тот самый, который еще совсем недавно лежал в гробнице. И в то же самое время был где-то в Восточном мире, даже не зная, что Иноземия какая-то существует. Откуда он тут взялся? Если подходить с формальной точки зрения, то ответ будет следующий — незаметно вышел из темноты, ступая так тихо, что лишь один Зак заметил его появление, но не спешил этим делиться с остальными.

— Представлюсь, так как тут многие меня не знают. Ажау Гаст. Также известен как бог из южного леса. Также, хоть и не могу назвать себя другом, но хороший знакомый Зака Менского. Также, по совместительству, тот человек, или бог, как вам будет угодно, который постарался обезопасить трон силы, запрятав его так далеко, что несколько сотен лет никто до него не мог добраться.

— Не мог? — Джуниор.

— Вопрос сформулирован нечетко, но то, что подразумевалось, я понял, и сразу же дам ответ. Да, не мог. В прошедшем времени. Потому что не далее как вчера тот человек, которого вы знаете под именем Зак, уже сел на этот трон, стал, временно, богом, и тут же от своей божественности отказался. Тем самым, увы, сделав все ваши дальнейшие действия не имеющими смысла. Кстати, через эту решетку вы бы все равно никогда не прошли. А обходного пути, доступного вам, нет. Но если все же интересно, как ее поднять, расскажу — для этого надо всего лишь попросить меня это сделать. Так как только у меня есть ключ, ее открывающий. Естественно, что с собой. Если захотите — могу вас потом провести на ту сторону, показать, какой красивый дворец я тут когда-то создал. Сам до сих пор восхищаюсь. Впрочем, для начала, Джуниор, ты прав, надо разобраться, кому что делать. О'Лисина, твоя работа завершена, с Гэрдэром я свяжусь и все передам. Мы с ним тоже хорошо знакомы. Квэрт и, эээ… Прости, не знаю, как тебя зовут, Зак никогда не называл тебя по имени, просто «мама», в историю же ты вошла как жена Квэрта. Так вот, ваш путь закончен. Возвращайтесь куда хотите, занимайтесь чем хотите. Последняя точка силы была не для вас, а для вашего сына. Ему было суждено до нее добраться первым. Кстати, Зак, не знаю, где ты, но где-то рядом. Потому выходи, дальнейший разговор и для тебя будет полезен.

— Я тут, — отозвался Зак, — Ты не мог бы, как обещал, эти решетки…

Как ни странно, появление Зака стало для всех большей неожиданностью, чем появление Ажау Гаста. Хотя странно и не должно быть. Ажау для всех, не смотря на его слова, оставался какой-то непонятной фигурой, которой, быть может, тут самое место. Как и о'Лисина, он был просто человеком, который тоже стоял по эту сторону, который мог сюда попасть точно так же пройдя пешком или проехав верхом тот же самый путь. Зака ж, по общему мнению, тут быть было не должно. Он, по все тому же мнению, сейчас где-то скитался далеко, где-то блуждал в темноте, но он просто не мог быть по ту сторону решеток! Общее мнение, как известно, часто заблуждается.

— То есть ты действительно уже побывал там… Хорошо, — непонятно чему обрадовался Ажау Гаст, — Можешь идти сюда.

Свои слова он сопроводил выниманием из кармана чего-то, напоминающего брелок для ключей, и нажатием на этом брелке самой банальной кнопки. В результате столь банального действия где-то в скале заработали моторы мощностью в миллиарды лошадиных сил, и решетка начала подниматься. Хоть поднималась она и быстро, однако слишком уж глубоко уходила под землю, и окончательно поднялась лишь через шесть минут. Все это время стояло молчание, но не тишина. Молчание было вынужденным, потому что скрипы и скрежет, издаваемые не работавшим сотни лет механизмом, с легкостью перекрыли бы не только разговор человека, а и шум водопада или грохот десяти вздымающих в воздух истребителей. Наконец процесс завершился, и проход оказался свободен. Чем Зак не замедлил воспользоваться, поднявшись из своего лежбища и направившись на встречу остальным, по дороге отряхиваясь от пыли и приводя себя в некое подобие порядка.

— Привет, пап. Привет, мам. Давно вас не видел. И вам всем тоже привет, здравия желаю всем богам, правителям и предателям, а также девам-воительницам, сожалею, не имел чести быть представленным. Ав, Она — вам отдельный привет. Сожалею, что вы все понапрасну проделали весь этот путь, но светлый трон силы сейчас просто железка с драгоценными камнями, увы, Ажау прав, всю силу оттуда я выкинул. Не для людей она, людям должно хватать и того, что им природа-матушка дала. Ладно, Ажау, ты что-то хотел мне сказать?

— Я хотел сделать то, что ты меня попросил. А именно — рассказать тебе сказку.

— Я тебя попросил? — Зак почесал в затылке, — Что-то не припомню, чтоб я тебя о чем-то просил. Ты не путаешься?

— Нет, не путаюсь. Подожди, и об этом речь пойдет. Но для начала — сказка. Хорошо?

— Сойдет, Ажау. Тут есть те, кому сказки не нравятся? Нет? Прекрасно. Ажау, тут есть те, кому эти сказки не надо слушать?

— В принципе, нет. Тем более, что для того, чтоб понять эту сказку, надо знать ее первую часть, которую ты сам в свое время поведал в Гасте…

— А, так это сказка про сотворение мира? Тогда я весь внимания! — Зак действительно был весь внимания, и Ажау начал.

В древние времена, когда мир Алисто еще не был физическим миром, а был лишь компьютерной моделью реальности, пусть и неотличимой от настоящего мира, он существовал не сам по себе, а входил во вселенскую сеть. Туда входило абсолютное большинство всех компьютеров, и с помощью этой сети можно было моментально получить доступ к любой информации, которую только пожелаешь. Однако, несмотря на это, с одним из компьютеров связь была особо широкой. Это был так называемый сервер, один из мощнейших компьютеров целого рукава одной из галактик, физический объем которого превышал размеры иных звездных систем. Он использовался для миллиардов различных задач, самой незначительной из которых было управление всем межзвездным транспортом в двух близлежащий галактиках, а о самых значительных и говорить жутковато. Помимо всего прочего, этот сервер отвечал за все входящие и исходящие из мира Алисто потоки информации, только через его порты можно было получить доступ а этот мир, его базы следили за тем, чтоб какой-нибудь вирус не проник в мир Алисто и не попортил жизнь обитающим там электронным копиям живых людей. Кроме этого он еще выполнял неисчислимое количество функций, держа под надзором не только мир Алисто, а и много других миров.

Так все происходило до тех пор, пока Ажау Гаст не занялся своим хакерством. В данном случае этот термин подразумевает не взлом, а лишь несколько нестандартное решение несколько нестандартных задач. Так, для того, чтоб получить доступ к миру Алисто, Ажау воспользовался одним из соседних миров, находящихся физически на сервере. Так как обычная связь не позволяла ему творить все, что взбредет в голову, Ажау связал миры не физически, а виртуально. Тем более, и тот, и другой представляли из себя острова, уровень техники и технологии был воссоздан на них примерно одной эпохи, псевдофеодальной, а значит их смело можно было разместить на одной планете, в одном океане. Теперь, хоть миры и продолжали оставаться на разных компьютерах, для попадания с одного на другой не надо было использовать высокие технологии, а годился самый обычный корабль. Тот, что из досок с парусами.

Как ни странно, проделана вся эта монументальная работа была лишь для того, чтоб через мир иной попадать в мир Алисто, и там уже строить и созидать так, как захочется. В более понятных терминах, не для Зака, а для тех, кто все это читает, поясню на более наглядном примере. Например, есть интернет сайт, который надо взломать. Но нет к нему доступа. Но есть возможность создать на нем страницу, которая будет якобы находиться тут, но физически — на другом компьютере. С которым работать намного проще. И вот через тот, другой компьютер, и через эту страницу уже начинать взламывать то, что надо. Действия внешне несколько избыточные и неразумные, но в данном конкретном примере действительно оказалось проще слить два мира в один, и потом тянуться правой рукой через левое плече, чем ломать защиту мира Алисто и влезать туда напрямую.

Как уже можно догадаться, тем самым вторым миром была Иноземия. Причем тогда она ни Иноземией, ни миром не являлась, а была, как и мир Алисто, отдельным исследовательским проектом по исследованию все уже забыли чего. И тогда она не была землей по ту сторону гор, потому что изначально по ту сторону гор вообще ничего не было. Не дошли руки у проектировщиков там что-то создать. А была она вроде отдельного континента, расположенного на другой стороне планеты. Так было удобнее, потому что, хоть оба мира и воспользовались стандартными параметрами всех физических констант и стандартными видами всех законов, так можно было спокойно при желании менять что-то в Иноземии, не воздействуя на мир Алисто, и наоборот.

Такое положение дел продолжалось до тех самых пор, пока мир не приобрел самосознание и независимость. А вот дальше началось самое интересное.

С одной стороны, Иноземия не была частью мира Алисто, вся информация о ней находилась на другом компьютере, и она должна была исчезнуть, как и все следы былого. Но с другой стороны, если уж мир становился реальным, если планета превращалась из набора нулей и единиц в атомы и молекулы, то и то, что на ней находилось, должно было стать реальностью, вне зависимости от того, где именно оно пребывало до этого. Возникла некая неопределенность, решить которую теоретически было проблематично, и верный ответ мог дать только эксперимент. Впрочем, сам Ажау, как и все остальные жители мира Алисто, были уверены в том, что никакой Иноземии не существует.

Противоположного мнения была сама Иноземия. В процессе взаимодействия с миром Алисто она находилась в нем только образно. То есть там пребывали только самые глобальные сведения, вроде типа и формы объектов, их материалов, физической географии и геологии. Более глубокие подробности, вроде атомарной структуры конкретного бруска железа или деталей поведения определенной молекулы кислорода из верхних слоев атмосферы, находились на сервере, и передавались лишь по мере необходимости. После же отделения вся эта информация оказалась утерянной. То есть теперь люди дышали уже не смесью из кислорода, азота и углекислого газа, а воздухом. И состояли не из молекул, а из костей и крови. Если в мире Алисто все осталось по прежнему, он продолжал оставаться миром, где физика ведет себя по законам физики, а химия — химии, то Иноземия стала некой абстракцией. Теперь, если бы нашелся ученый, способный изобрести атомарный микроскоп, обнаружил бы, что никаких атомов не существует, а есть лишь материя, способная делиться до бесконечности. Впрочем, вся эта несуразность физики обычных людей обошла стороной. Им совершенно без разницы, из чего они состоят, и почему все падает вниз, а не вверх. Просто так оно происходит, и нечего себе голову забивать пустяками.

А вот что им было не безразлично, так это то, что Иноземия полностью поменяла свою географию. Тут дело было вот в чем — изначально там, где ее поместил Ажау, был океан. Коренной океан мира Алисто, с водой из водорода и кислорода, с рыбами и китами. Океан этот был тут все время, просто на него на некоторое время наложилась Иноземия. После же обретением мира свободы океан, как нечто более физическое, начал Иноземию гнать прочь. И выгнал в то единственное место, где ей никто не мешал — по эту сторону гор. Дело в том, что хоть изначально тут и планировалось продолжение материка, со своими странами и народами, отделение не дало эти планы закончить, и образовался даже не вакуум, а информационная пустота. Миру Алисто ее было нечем заполнить, вот он и заткнул ее первым, что попалось под руки. Иноземией. Так, что это устроило абсолютно всех. Иноземия была довольна, что осталась существовать, а не ушла в небытие, мир — что остался целостным, без чужеродных нарывов и информационной пустоты.

Однако все же частью мира Алисто Иноземия так и не стала. Она была от него отделена не просто горами и морями, а другими законами физики, другой структурой вещества. Атомы воздуха и воды просто не понимали, как им быть. Они обходили Иноземию стороной, а то, что находилось внутри Иноземии, наоборот, не могло покинуть ее пределы. Образовался отдельный мир, мир в мире, где жизнь шла своим чередом, не пересекаясь с окружающим пространством.

Однако если на бытовом уровне миры не взаимодействовали, на глобальном они были тесно между собой связаны. И именно через такую связь скрытые возможности, которые Ажау оставил для себя в мире Алисто, автоматически продублировались в Иноземии, хоть и в несколько видоизмененном виде. Так они хоть и позволяли творить все, что пожелаешь, но в строго определенных граница — лишь внутри Иноземии, и лишь то, что не будет противоречить законам мира вокруг нее. Что, если посмотреть более глобально, означает, что границ по сути не было никаких.

Однако если основные скрытые возможности находились под контролем Ажау Гаста, в замке Гаст, и доступ к ним мог получить любой потомок Гаста, при условии, что он будет самым младшим, то побочные скрытые возможности просто витали в воздухе, дожидаясь, пока придет кто-то и их из него кристализирует.

Этим кем-то был именно Ажау Гаст. Только, небольшое отступление в истории, не тот Ажау Гаст, который в это же время мотался по миру Алисто, развлекая себя всеми возможными способами. Вернее тот, но только уже из более позднего этапа его жизни. Как это получилось? Очень просто. Машина времени. После того, как Зак вернулся из своего похода по Иноземии, и рассказал обо всем, что произошло Ажау Гаст, тот понял, что он натворил. И решил все это исправить. Ради этой цели он создал машину времени, перенесся в начало времен, проник в Иноземию, и сделал то, что у него попросил Зак. А именно: «Запрячь ты эти скрытые возможности так, чтоб до них никто и никогда не добрался. А я потом, через пару сотен лет, приду, и отключу их.» Естественно, что для того, чтоб их запрятать, надо было сначала эти возможности обрести. Что Ажау со своим многовековым опытом и мудростью и проделал. После чего, решив, что хуже от этого не будет, провел еще несколько экспериментов над миром, в частности воспитал на свой вкус жителей одной из стран, Этросгаста, создал систему моментальных подземных коммуникаций, поработал немного богом Южного мира, в частности продлив срок жизни некоторых из его жителей в десять раз. Просто так, подарка ради. Естественно, что подарком этим воспользовались не все, многие погибли, доказав, что такого дара они были недостойны. Однако некоторые, в частности Ажау Джуниор Гаст, смогли воспользоваться всеми плюсами жизни в восемьсот лет, истратив ценный дар на пользу себе и обществу. Кроме этого, в Иноземии момента становления Ажау вырезал у людей из памяти некоторые куски. Так, например, все забыли, что раньше они жили на материке. И горы на востоке были восприняты как нечто само собой разумеющееся. А поколения, родившиеся уже после этого, даже не представляли, как может существовать мир без неприступных гор. Так, частично благодаря вмешательству Ажау Гаста, жизнь в Иноземии продолжала идти своим чередом, и угроза обретения каким-то психом скрытых возможностей и дальнейшего конца света временно отошла на второй план.

Для того, чтоб она оттуда и не возвращалась, Ажау сделал все возможное, чтоб жители Иноземии не смогли дотянуться до божественных сил. Но в то же время надо было постараться сделать так, чтоб Зак в свое время смог это сделать. Самым надежным способом это обеспечить, как посчитал Ажау, было запрятать все глубоко под землю на краю света, после чего пустить гулять по миру красивую легенду, которая Зака просто обязана была заинтересовать. Тут в распоряжении Ажау оказался Миакдем, который тогда звался не Миакдемом, а совершенно по другому. Он, точно так же, как и Ажау Джуниор, был из разряда долгоживущих, однако предпочитал держаться в тени, занимаясь наукой и время от времени имитируя собственное рождение, взросление, старение и смерть. Настолько успешно имитируя, что за сотни лет никто к его тайне так и не подкопался. Именно ему передал Ажау часть сведений о источнике силы, утаив два самых важных. Первое — пройти туда невозможно, потому что даже успешного преодоления всех преград на пути станут две решетки, поднять которые может только Ажау Гаст. И второе — даже если кто и сядет на трон силы в полдень, но при этом будет состоять не из атомов, а из материи, то ничего он не получит. Таким образом, как показалось Ажау, он надежно обезопасил источник силы, и в то же время достаточно заинтересовал Миакдема, чтоб тот загорелся этой идеей. Дальше проще. Заперев все ловушки, поставив надежную стражу, закрыв все двери на пароли, Ажау вернулся в то место, где его народ построил прекрасную усыпальницу, улегся там в криосон. В качестве будильника должен был сработать сигнал, что кто-то таки получил скрытые возможности в свое полное распоряжение. Он и сработал сутки назад, оповестив Ажау, что все закончено.

Однако законченным оказалось далеко не все. Потому как план, изначально такой красивый, как оказалось, хоть и увенчался триумфом, был близок к провалу. Проснувшись и пролистав в автоматической базе данных события последних веков Ажау понял, насколько все пошло наперекосяк. И сколько возникло разных временных казусов, которых он всеми силами пытался избежать.

Начать хотя бы с того, что, проникнув в Иноземию, тем самым Ажау открыл между двумя мирами щель, хоть и до сих пор узкую, но постоянно разрастающуюся. Сначала сквозь нее проходили лишь отдельные атомы, по потом ее ширина стала расти, и вот около двух десятков лет назад сквозь уже могли пройти даже люди. И прошли. Два человека. Отец и мать Зака Менского. Став после Ажау первыми существами из молекул, попавшими в Иноземию.

Кстати, есть одна техническая подробность, на которой следует обязательно остановиться. А именно: процесс жизнедеятельности тех, кто попадал в Иноземию из мира Алисто и наоборот. Потому что тут, на самом деле, возникает огромная сложность — легким нормального человека нужен не воздух, а молекула кислорода; желудку нужна не еда, а белки, жиры, углероды и прочие соединения; глазам нужен не свет, а кванты электромагнитного излучения. Ну и так далее. И, увы, разрешить эту проблему без помощи чуда невозможно. А потому никто этого и не делал. Все пользовались тем, что Ажау, проникнув в Иноземию первым, позаботился, чтоб все, что будет соприкасаться с человеком из нормального мира, хотя бы на время, но тоже становилось нормальным. Самому то ему ничего не грозило — Ажау был по настоящему бессмертен, и ни еда, ни воздух для него были не обязательны. Такие вот есть плюсы у того, кто сам под себя творит мир. Ну и уж, раз мы начали рассказ о процессе жизнедеятельности, сколь бы это не было неприятно, закончим на том, на чем все заканчивается. Если продукты, что потреблялись, становились вещественными, то продукты, что выделялись, опять превращались в монолитную материю.

Зачем все эти трудности были нужны? Затем, чтоб не нарушить единственный по настоящему незыблемый закон этого мира. А именно — количество информации есть постоянная величина. Увы, даже став свободным мир Алисто не смог стать более вместительным, и то, что в других мирах называют законом сохранения энергии, или законом сохранения вещества, что на самом деле идентично, тут выразилось в постоянство информации. Это было, на самом деле, совсем не плохо. Даже наоборот, очень хорошо. Так как можно было без зазрений совести заставить работать вечный двигатель, перемещаться за ноль времени из любой точки вселенной в любую, и вообще делать все, что нормальная физика как правило не позволяет. А огромный информационный запас позволял не волноваться по поводу того, что на тебя в мире не хватит места. Но все же. Сколько бы этой информации не было, брать ее на придание физичности целому материку было бы слишком расточительно. Потому и Ажау, как единственный человек, понимающий, что вокруг происходит и к чему это может привести, и решил — пусть все будет так, как было. Тем более, что индивидуальность Иноземии не сильно сказывалась в бытовых вопросах. То есть тут сила тяжести, например, являлась константой и не зависела от высоты, но для того, чтоб это почувствовать, надо было для начала выйти в космос, а к этому дела пока даже не шли.

Однако дыра, оставшаяся после прохождения Ажау, способствовала как раз обратному. Медленно, но верно в Иноземию попадали отдельные атомы, а отдельные куски иноземной материи шли в обратную сторону. Смешиваясь, два типа вещества постепенно выравнивали ситуацию, и относительно скоро, по планетарным меркам, Иноземия, увы, потеряет свою индивидуальность, и весь мир станет монотонным корпускулярно-непонятным. Лет этак через миллион… А то и больше.

Однако в данной ситуации был важен не результат, а сама тенденция. Цель между мирами, проявляющая стремление к расширению, не могла привести ни к чему хорошему, и хоть закрыть ее судя по всему мог бы только Зак, до того, как в первый раз отказался от божественных сил, замедлению процесса ее расширения Ажау собирался посвятить ближайшие сколько понадобиться лет своей жизни.

Помимо этого, неучтенными в плане Гаста оказалось куча других факторов. Так, например, вся его надежнейшая система защиты трона силы оказалась полностью разбитой. Причем разбил ее не Зак, и даже не Йодол или Квэрт. Это сделали, как ни странно, самые обычные жители Южного мира, которые восприняли эту систему исключительно как набор удобных подземных коммуникаций, и в таком ключе все эти века с ней и обращались. Многочисленные ловушки были давным-давно обезврежены, методом проб и ошибок, без раздумий жертвуя собой, люди очистили подземелья от всяких неудобств. И даже то, что оставалось, как правило работало совершенно иначе, или вообще не работало. Взять хотя бы тех же стражей, которые должны были по мере поступления новых искателей счастья по одному вылупливаться и стоять до последнего. Их всех самым наглым образом разбудили, перепрограммировали и угробили ради совершенно непонятной цели, причем сделал это не какой-нибудь мудрый гений, а самый обычный человек. Единственное, что успокоило Ажау — решетка, последнее препятствие, отключить которое мог только он сам, по прежнему надежно защищала трон от непрошеных гостей.

Тут историю Ажау прервали самым наглым образом. И проделал это теска Гаста, товарищ Джуниор.

— Тот человек, который разбудил монстров, это Йодол Тсерк?

— Нет, — отрицательно покачал головой Гаст, — Если ты имеешь ввиду вот этого бравого воина, то нет. Это проделал совершенно другой человек, я не знаю, как его зовут, но как я понял — он торговец, и все его называют ВильВрат…

— Вильврат Третий? — переспросил Зак, — Так я его знаю, он как раз из тех, что и папа с Корчем…

— Нет, — высказал свое мнение Корч, — Это не может быть он. Я знаю Вильврата долгие годы, он бы никогда не сподобился на такой поступок. Он хоть и человек у себя на уме, но чтоб совершить такое… У него бы на это не хватило зла в душе.

— Слушай, а этот Вильврта, он коричнево-оранжевым был? — решил уточнить Зак.

— Да, вроде как, — немного подумав, подтвердил Гаст, — Впрочем, чего вы мучаетесь, если хотите — могу вам его портрет показать, я сделал фотографию. Хотел после разборок с вами пойти с ним разбираться, он столько моей работы угробил, что… — Ажау достал из кармана листок бумаги, с которого на наших героев уставилась физиономия того самого Вильврата, о котором сразу же и подумал Зак.

— Что же, Йодол, — Джуниор задумался, — Я не снимаю с тебя обвинений в измене, потому как мои данные достоверно указывают, что ты замышлял мое физическое устранение, но обвинения в организации нападения на Отсилаказ этих тварей с тебя сняты. Тот, кто называет себя Ажау Гастом, позволь мне с этим человеком поступить так, как он заслужил.

— Позволяю, но только после того, как я выясню, каким именно образом он все это проделал… Больше вопросов нет? Хорошо, тогда я продолжаю.

Помимо того, что Ажау, проснувшись, выяснил обзорно нынешнюю ситуацию в мире, более подробное внимание он уделил истории Зака, который, как он уже знал, сейчас находиться где-то возле трона силы, а значит за границами следящей аппаратуры Гаста. Сделал он это лишь для того, чтоб ответить вечно любопытному Менскому на его вопросы, но при этом выяснил много интересного для себя самого.

Хоть формально история и началась лишь недавно, с проникновением родителей Зака в Иноземию, для понимания некоторых ее деталей опять следует вернуться в начало времен, чтоб проследить за еще одним забавным витком истории. А именно, тем, который описывает знак силы, имеющий огромную мощь в Иноземии, но за ее пределами не значащий ровным счетом ничего. На самом деле история возникновения этого знака проста. Его нарисовали. Сделал это не бог, не король и не провидец, а дизайнер, живший когда-то в том самом мире, из которого обретя самосознание и бежал Алисто. Имени этого дизайнера увы история не сохранила, но зато сохранила упоминание о том, для чего этот знак был нужен. Для того, чтоб представлять Иноземию графически среди множества иных миров, моделируемых внутри сервера. Выражаясь иным языком, это было что-то вроде иконки, выбрав которую человек указывал, что его интересует именно этот мир, а не какой-либо другой. И до того, как Иноземия стала частью мира Алисто, в ней самой этот значок был самым обычным рисунком, не имеющим никакой силы.

Однако в момент начала независимого существования миру Алисто понадобилось как-то идентифицировать автономное образование внутри себя, и самым простым способом проделать это было взять уже готовый рисунок, и не мучиться долго. Однако в результате этого произошли события, как и любые стихийные катаклизмы, логикой необъяснимые. В тот самый момент, как мир Алисто поставил знак тождества между картинкой и огромным материком, внутри Иноземии эта картинка приобрела огромную силу, которую можно было направить как на разрушение, так и на созидание. Почему так произошло — разве что сам Алисто может рассказать, но его попробуй допроси, он по своему статусу как-никак даже не бог, а персонифицированное самосознание всего окружающего мира. Однако, как предположил Ажау… Впрочем, что именно он предположил — упустим, так как именно в этот момент Зак сознательно сделал очень глубокий зевок, дав Гасту понять, что технические подробности можно было бы несколько сократить.

Именно это Ажау и проделал, поняв недвусмысленный намек. Потому он сразу же пропустил все, что давал знак своим владельцам, как именно он помогал им править и тянул из них жизненные силы, а сразу же перешел к тому, как этот знак стал гербом Менских. Дело в том, что, прибыв в Иноземию, Гаст почти сразу же встретился с этим знаком, и, как знаток геральдики, определил, что это изображение он уже видел. Причем не где-нибудь, а во дворце в Мене, где этот знак встречался на каждом углу. Как всем уже известно, Зак — дальний потомок Ажау, а в те далекие времена еще были живы и здоровы дети Гаста, уже начинавшие собирать вокруг себя в Мене и Оисе народ, творя на пустом месте новые страны. Именно к ним, загримировавшись и перемахнув через горы, обратился Ажау, пожелав выяснить, откуда они взяли этот рисунок, втиснув его в свой герб. И каково же было его удивление, когда, как оказалось, никто этого знака прежде не видел. Однако знак был в принципе ничего, а потому старшая дочь Гаста, чье имя не имеет никакого уже значения, хоть и может быть найдено в родословной Менских, фамильным жестом почесав затылок буркнула: «А что, красиво. Раз уж мы себе тут страны строим, то надо бы аристократами стать. А какой же аристократ без герба… Спасибо, дядечка, не хочешь ли у нас тут придворным художником остаться?». Только после этих слов до Ажау и дошло, что это он сам своим безмерным любопытством поспособствовал становлению герба Менских, вмешавшись в историю, и только тогда он дал себе клятвенное обещание, никогда больше так не поступать. Естественно, не сдержав его, но это уже другая история, знать которую Заку пока не положено.

Теперь на счет того, почему Зак иногда видел этот знак там, где остальные его не могли заметить. Тут все тоже несколько странновато, но очень просто. Зак мог заметить этот знак там, где он был. Крышу офиса корпорации Мен действительно венчал этот знак, установленный по приказу Квэрта, и тут как раз ничего сказочного не было. А вся необычность заключалось в другом — жители Иноземии не способны были увидеть весь этот знак целиком. То есть когда он состоял из двух отдельных половинок, третей или четвертей — без проблем. Но достаточно было им соединиться вместе, как для иноземцев этот знак сразу же пропадал. Причину этого опять следует искать в начальных днях, однако делать этого нет никакого смысла, так что обойдемся и без этого.

Тем более, что, дослушав до этого момента, Зак, как настоящий экспериментатор, не поленился провести эксперимент. Подойдя самым наглым образом к отцу, с которым еще и парой слов не перебросился, он вежливо попросил:

— Дай.

Хоть и не уточнялось, что именно и на каком основании, Квэрт понял просьбу Зака, и, сняв с шеи свою половину медальона, протянул сыну. Не долго думая, тот их прижал друг к другу, после чего вопросительно повернулся к иноземцам.

— Он пропал, — ответил на непроизнесенный вопрос Джуниор, — Появился, — добавил он после того, как Зак опять отвел половинки, — Опять пропал. И опять появился.

— Ага, значит вот как… Интересно, — высказал свое мнение Зак, — На, — вежливо вернул он обе половинки Квэрту, — Это, похоже, ты потерял. Кстати, на счет потерял… Ажау, как там этот амулет оказался? Чего это он там лежал, а?

— В принципе, я могу тебе ответить, но… Во-первых, рядом с тобой стоит твой отец, который может намного лучше меня изложить эту историю, так как именно он принимал в ней участие, а я лишь обзорно все это обозрел со стороны. А во-вторых, ты лучше этого не делай. Не пришло еще время. Хоть конкретно сейчас я из прошлого, но туда я попал из будущего, так что немного лучше знаю, что тебе надо знать, а что — нет.

— Не понял? Это что, какая-то тайна?

— Конечно же нет! Просто понимаешь, когда ты отправляешься в прошлое, то намного легче, когда ты его не знаешь. Тогда можно творить все, что угодно, не задумываясь о разных парадоксах истории. Так, например, ты мне просто скажешь — сделать так, чтоб никто не смог добраться до светлого трона силы. Вот и прекрасно. Я вернусь в прошлое, и буду на свой собственный рассудок творить, что захочу. А если бы ты мне сказал, что именно я должен сделать, и как — я бы начал волноваться. У меня бы, конечно, все равно все бы вышло, историю не изменить, только ты был на такое способен, пока не отказался в первый раз от своих возможностей. Но было бы не так легко на душе.

— Так ты что, хочешь сказать, что мне надо будет отправляться в прошлое, и там тоже что-то менять? — высказал почти гениальное предположение Зак.

— Ну… Тяжело сказать. Скажем так, по твоему собственному времени — нет, не надо. Так как ты уже побывал в том прошлом, и все сделал. Но если смотреть с точки зрения истории, то ты отправишься туда из будущего, хотя это будет на твое будущее, а твое прошлое… Впрочем, тебе все это пояснят. Не скоро, но пояснят. Подождешь?

— Подожду, что же мне еще остается…

Мягко говоря, Зак был несколько заинтересован. То есть в том, что бывают путешествия во времени, он нисколько не сомневался. Сам на примерно две тысячи лет вперед переносился, и ничего. Однако идея, что путешествовать можно не только куда-то далеко, а и по соседним годам, при этом не единожды, а регулярно, гуляя по времени как по пространству, была для него несколько нова. Увы, это только для тех, кто на фантастике воспитан, подобные идеи кажутся очевидными. Для тех же, кто первый раз о машине времени узнал от собравшего ее ученого, а также лично был знаком с тем, кто ее спроектировал, идеи о временных кольцах и парадоксах приходилось придумывать самим. На собственной, так сказать, шкуре.

— Итак, со знаком власти разобрались, теперь, если никто не против, — беглый взгляд в сторону кивнувшего Зака, — продолжим.

Из времен незапамятных наконец перенесемся в близкое прошлое. Увы, как именно Квэрт с женой попадали в Иноземию Гаст не наблюдал, его камеры покрывали исключительно поверхность Иноземии, всю. Но вот зато момент их появления и все дальнейшие их действия можно было проследить очень четко. Попав в совершенно незнакомое место, они и не думали страдать или паниковать, а сразу же взялись за дело. Для начала занявшись сельским хозяйством, они постепенно, собрав достаточно информации о мире вокруг, решили захватить всю власть в Иноземии. А так как сделать это военным или политическим способом было за срок человеческой жизни нереально, то был выбран способ финансовый. Основана корпорация Мен, которая неспешно, но стабильно, проникала на все новые рынки, вытесняя и поглощая своих конкурентов. Очень скоро у нее не оказалось ни одного достойного соперника, но в то же самое время оказалось, что способность устроить финансовый крах еще не значит абсолютную власть. И тут как раз под руки матери Зака подвернулась книга Вонау, да не простая, а полный вариант, который в печать так и не пошел. Как именно подвернулась — отдельная история. Не важно. Отличался этот вариант от остального тем, что помимо туманных намеков содержал и самую обычную техническую документацию: что такое трон силы, что он дает, как до него добраться. На самом деле это был тот самый черновик, с которого Вонау, литературно обработав, приукрасив и затуманив, и написал свою книгу. Но это не важно. Посовещавшись, родители Зака решили этой книге поверить, и поселились в Ропе, чтоб там неспешно продумать план дальнейших действий.

На этот план ушло два года. Причем от идеи проникнуть в Южный мир обычным способом пришлось сразу же отказаться — его флот часто топил тех, кто плыл в его воды, даже не поинтересовавшись, торговцы ли это, дипломаты или просто заплутавшие путники. Примерно то же самое происходило на суше. Но вот зато под землей стражу никто и не думал ставить, так как никто не знал, что там Ажау Гаст себе организовал тайные путепроводы.

Почти никто не знал. Один человек в давние времена все же решил проследить за тем, куда это товарищ бог время от времени отличается, и выяснил про секретный ход у водопада. Как звали этого человека тогда не важно, однако ныне он гордо отзывался на имена Миакдем или Корч. Именно он, подождав, пока Ажау заснет своим вечным сном, через этот самый ход проник в его гробницу, все там детально изучил, понял, как что работает и как все это запустить не включая систему с паролем. После чего это знание он самым надежным образом сохранил, время от времени пользуясь этим ходом для того, чтоб ненадолго пропадать из Южного мира, создавая впечатление о собственной смерти. Ну и, конечно же, одним изучением гробницы он не ограничился, выходя иногда на свет божий и даже научившись маскироваться под жителя Этросгаста. Бывал регулярно он и в Ропе, и в СОСе, и даже в Великославию заглядывал, проездом пересекая Окраину. Ну и, конечно же, вызнавал и вынюхивал, воруя как чужие оригинальные идеи и открытия, так и чертежи с этими идеями, чтоб потом в Южном мире для своего очередного молодого воплощения обеспечивая бурный карьерный рост. Именно тогда он научился идеальной маскировке, когда человек не пытается выглядеть как кто-то другой, а превращается в кого-то другого на самом деле. Переиграв с превращениями, Корч наконец просто забыл, какая из его личин является настоящей, а какие выдуманы. Впрочем, это его совершенно не волновало.

Так вот, во время своей последней поездки на север он и узнал про Мен, про семью Менских, а, устроившись в их дом садовником, и про их планы. Эти планы были ему на руку, так как обеспечивали свержение его давнего неприятеля, Ажау Джуниора Гаста, с которым они еще в детском доме в соседних комнатах росли, за одни игрушки дрались. Потому Корч решил несколько поспособствовать Квэрту с женой. Он помог им наткнуться на древний манускрипт, написанный им же самим за день до этого, в котором туманно описывался метод тайного проникновения в Южный мир. Это была своеобразная проверка, смогу ли Менские разгадать эту загадку. Проверку они успешно прошли, хоть на это и понадобилось почти два года. Успешно без всяких проблем пробравшись через Этросгаст, не методом Зака, а методом Корча, они добрались до Южного мира и тут уже занялись непосредственным проникновением к светлому трону.

Тут надо бы сделать два замечания, об Этросгасте и родителях Зака, тем более ни к одной, ни к другой теме больше возвращений не будет.

Начнем с Этросгаста. Загадочная страна, которую никто не мог понять ни на севере, ни на юге, была результатом эксперимента Ажау по созданию правильного народа. Правильность с точки зрения Гаста заключалась в том, что народ должен во-первых любить свою родину, а во-вторых не задумываться, за что, собственно говоря, он должен ее любить. Увы, сделать такое лишь силой убеждения на века ни вышло ни у кого, максимум на пару поколений, так что тут на помощь Ажау пришла генная инженерия. Любовь к родине он просто вбил жителям Этроса на уровне основных рефлексов, а все остальное, что эта страна сама с собой сделала, было лишь результатом этой любви. И одного из ее побочных действий — любя свою родину всей душой, жители Этроса той же самой душой ненавидели все остальные страны, а также их обитателей. Потому действительно, единственным, что волновало этросгастцев, было благополучие и процветание их родины. А жизнь или чувства — это так, не стоящие даже упоминания вещи, к которым нужно относиться как к пережиткам былого, довольно часто мешающим благоденствию родины. Потому и шли они на смерть с радостью, потому они и создавали со стороны впечатление зомби с остекленевшим взглядом. Потому и единственным способом пройти через их земли незамеченным было полюбить Этросгаст. Хотя бы на время, но нужно было чувствовать, что только Этросгаст велик, что только Этросгаст должен существовать, что только Этросгаст заслуживает любви и преклонения. До этого так и не смог додуматься ни один из разведчиков Северного мира. А те, кто все же доходил до этой мысли, как правило или не могли заставить себя полюбить страну, куда их посылали заниматься шпионажем, или наоборот, влюблялись до ушей, но потом уже из этого состояния не могли выйти, становясь полноправными жителями Этросгаста и выдавая его властям все свои секреты.

Первым человеком, который сумел не только полюбить Этросгаст, а и успешно разлюбить его, стал Корч. Вторым и третьим — супруги Менские. Больше пока это еще не удавалось никому.

Теперь к родителям Зака. Как уже было сказано, у них в Иноземии рождались еще дети, браться и сестры Зака. Однако они были не людьми в обычном понимании, потому как состояли не из молекул, а из цельной материи. Это были полноправные граждане Иноземии, но с точки зрения мира Алисто их не существовало, а потому и на момент своего первого странствия Зак продолжал считаться самым молодым представителем потомков Ажау Гаста, хоть формально на эту должность должна была претендовать как раз его полугодовалая племянница. Однако в понимании Мира Алисто ее ни тогда, н сейчас просто не было, а потому Заку никто и не помешал успешно взять контроль над скрытыми возможностями на себя.

Итак, два замечания сделаны, а потому перенесемся опять на два года вперед. Описывать их, как ни странно, не интересно, потому что ничего не происходило. Квэрт с женой продолжали искать данные о троне силы, частично самостоятельно, частично по незаметным указаниям Корча, который упорно не хотел им открываться. Тот же Корч, якобы случайно их встретив, познакомил с кружком революционеров, где с тех пор неспешно текла подпольная деятельность, как правило — разговоры да байки. Ничего интересного. Все занимались своими делами, тишь да гладь повсюду царила.

И вот наконец настал момент, когда щель между Иноземией и миром Алисто открылась опять, и первым делом по эту ее сторону проникли разведчики Гэрдэра. А потом и сам Гэрдэр. Хоть он и рассказал Заку некогда почти всю правду о том, что он успел выяснить об Иноземии, Ажау это подтвердил, некоторые вещи он все же умолчал. Так Гэрдэр ни словом не обмолвился о том, что родители Зака — руководители корпорации Мен, хоть и знал об этом. Не упомянул он и про источник силы, в котором моментально, лишь пролистав доставленный экземпляр книги Вонау, опознал почти полную копию того, что некогда находилось в замке Гаст. Гэрдэр даже сделал пару намеков Ажау Гасту, попытавшись выяснить, не знал ли тот что-то об втором полюсе силы. Тот Ажау, у которого он это спрашивал, еще ничего не знал, так как Зак еще не проделал свое странствие и не поделился с ним своей историей, а потому лишь пожал плечами. Поверил ли ему правитель Оиса — только он сам и может сказать, но сразу же по прибытию в Иноземию он связался с о'Лисиной, легендарной воительницей, которую предварительно вызвали в Выйык его люди, и поручил ей поиск источника силы. О'Лисина, узрев, что ей предложено в качестве вознаграждения авансом, не долго думая согласился. После чего, купив самое быстроходное из суден, наняв команду висельников, готовых за деньги плыть хоть за край света, и отправилась на юг, успешно проскользнув прямо под носом у пограничной стражи Южного мира, просто отвыкшей от такой наглости. Конечно же, за ней бросились в погоню, но тут техника Северного мира показала все, на что была способна. Добравшись до берега прежде, чем ее сумели настичь, о'Лисина незамедлительно бежала, оставив свою команду решать все проблемы в одиночку, и отправилась в подземелья, где, по словам Гэрдэра, должен был находиться источник силы. Так как все ловушки были обезврежены частично за эти сотни лет, а частично Квэртом и Вильвратом за последний месяц, до места она добралась очень скоро. Ну а что было дальше — всем известно. Драка с Йодолом, попытавшимся всех убить, вмешательство Джуниора и так далее.

Теперь относительно периодичности, с которой щель между мирами открывается и закрывается… Мнение авторитетных ученых, высказавших цифру три месяца, было близко к истине. На самом деле, у Зака было даже меньше времени — семьдесят плюс минус пару дней. После чего действительно связь между Иноземией и остальным миром обрывалась, но не навсегда. А лишь на пару лет. На сколько именно — пока еще было нельзя сказать, по причине не изученности данного феномена Ажау Гастом, но через несколько дней, он давал гарантию, можно будет определить этот срок с точностью до секунды. Как и предсказать, как именно эта щель будет вести себя в дальнейшем. Впрочем, так как путешествие Зака заняло действительно меньше времени, чем планировалось, то переживать по поводу возвращения не стоило. Когда рядом есть Ажау, способный доправить куда угодно за считанные минуты.

— Ажау, — вдруг почему-то вспомнилось Заку, — А скажи, ты смотрел на мои поединки с Йодолом и Джуниором?

— Нет, а что? Было что-то интересное? Я вообще все твои приключения просмотрел очень обзорно, у меня не было на это времени, я знал, что все обошлось успешно, и больше внимания уделил тому, про что ты не знаешь. Ты ж так меня когда-то и попросил. Вернее нет, ты так меня еще попросишь.

— Просто с Йодолом все было как обычно, клинки сверкали, руки дрожали, ноги скакали и не уставали. А вот с Джуниором я бился, как оказалось, несколько часов, при том, что мне этот поединок показался несколькими секундами…

— Так что же тут непонятного? Это я и так могу пояснить. Против Йодола дрался действительно ты, это была твоя сила и твое умение. А против Джуниора твоей силы хватило лишь на несколько секунд. Если бы ты проиграл — мог бы пострадать, а потому в этом бою вместо тебя вмешалась та самая удача, которую ты себе когда-то гарантировал. Так как ничего особо умного придумать она не смогла, кожура или кочка под ноги не попадалась, насекомые в глаза не летели, то эта удача просто взяла контроль над твоим телом и дралась сама. По крайней мере я ничего более разумного не могу предположить.

— Какая удача? — поинтересовался правитель Южного мира, заподозрив, что что-то тут было нечестно, и в поединке, и в альпинизме…

— Да так, одна старая история, — отвертелся Зак, — Ладно, Ажау, продолжай. Судя по тому, что мы перешли на историю нынешнюю, осталось уже недолго?

— В принципе, да. То есть я бы мог тебе при желании выдать всю историю Иноземии за последние несколько веков, принтеры бы помучились, но выдали на гора пару тысяч тонн тончайшей бумаги с мельчайшим шрифтом, однако я не думаю, что тебе это будет особо интересно. Потому я еще скажу буквально пару слов, а если у тебя еще будут вопросы — задавай.

— Ладно. Задам, ты уж не переживай.

Теперь речь пошла о том, о чем уже Зак знал из рассказов других людей — о событиях в Южном мире, о работе Квэрта с архивами, о помощи Корча в организации инсценировки ареста, о том, что именно пришлось преодолеть родителям Зака на своем пути. Менский все это слушал вполуха, уже начав обдумывать, какие именно вопросы ему задать Ажау, пока есть такая возможность. Заметив это, Гаст историю упросил до предела, и закончил днем теперешним местом данным, после чего невольно воцарилась тишина и все стали почему-то ждать реакции Зака.

— Слушай, а все же, кто, как и зачем этих монстров разбудил? — наконец решился на первый блин Менский.

— Вот этого то я, Зак, не знаю. То, что это сделал Вильврат — это очевидно, но как и зачем, каким образом это связано с тем, что как раз в это же время до них добрался Квэрт и обдумывал, как тут пройти… Увы, пока еще это загадка. Но, обещаю, скоро я все это выясню лично у Вильврата!

— Ладно, с этим ясно, что ничего не ясно. Тогда может просветишь, Ав и Она, они…

— Они — агенты спецслужб Окраины и Великославии, с которыми тебя свела судьба. Все. В дальнейшем я никаких действия против тебя с их стороны не заметил.

— А Йодол действительно предатель?

— Тебя очень интересуют внутренние разборки Южного мира? Честно говоря, эту часть истории я даже не проглядывал поверхностно, но если ты очень хочешь — по дороге домой заедем ко мне и все разузнаем. Хотя я бы доверился моему теске, как я понял, он человек дотошный, и никого не будет казнить, пока не докажет вины или невиновности.

— Ладно, то ты не знаешь, тут ты ничего не можешь добавить, это тебя не интересует… Хорошо, тогда вот тебе последний вопрос — что бы ты порекомендовал всем тут находящимся сейчас делать? Потому что они этого не знают, а я за них думать не хочу совершенно.

— Порекомендовал бы заняться своими делами. О'Лисине, тебе, твоим родителям и Аву с Оной вернуться на север, Корчу с Йодолом остаться тут, Джуниору выпустить первых и проявить терпеливость к последним. Не рубя почем зря головы, а выяснив, насколько в поступках было вины, и что еще эти личности могли бы плохого или хорошего для державы сделать.

— Так и поступлю, — согласился правитель Южного мира, — Ав, Она — с вас обвинения снимаются полностью, хотя полученную тут информацию я бы вам рекомендовал…

— Они ее сохранят в тайне, не волнуйся. Я немного знаю, что с Иноземией в скором времени произойдет. Войны севера и юга все равно не будет.

— Почему же? — это было не праздное любопытство, а жизненно важная информация для Джуниора, потому и голос его был строг.

— Потому что после исчезновения светлого трона теперь не стало и всех охранных систем. И та пустыня, что окружала гору Убийственную, теперь станет цветущим садом, способным прокормить… Впрочем, тебе лучше известно, сколько людей сможет прокормить такая территория, и как с ней поступить. Я технарь и историк-любитель, а также искатель приключений на свою голову и борец за справедливость, а так же еще много кто, но не политик и не эконом. Сможешь воспользоваться тем, что я тебе сказал?

— Если это правда… — Джуниор задумался, — Тогда да. Тогда я смогу сделать так, чтоб наш мир не нуждался в новых землях еще столько, сколько я тут буду при власти. Ты говоришь, я буду жить больше в десять раз… Обычный человек живет порядка семидесяти лет… Что же, у меня еще есть пару веков, чтоб моему преемнику не было за меня стыдно.

— Кстати, — вспомнилось Заку, — Ажау, вот ты говоришь, что тут были ловушки… Ну хорошо, я прошел через какой-то пыльный и проход с кодовым замком и зал с мигающими ящиками…

— Ты прошел? — Ажау не поверил, — Этого не может быть, это же…

— Слушай, а как тогда по-твоему я туда вообще попал, а?

— Ну, я не знаю… Как-нибудь иначе, да хоть сквозь стены прошел! Но чтоб через… Мы ж когда убирали все боеголовки, то сделали так, чтоб до них никто не смог добраться… Там же мой личный пароль! И одна попытка на его набор! Зак, как ты открыл дверь? Ее невозможно сломать, ты не мог знать код!

— Почему не мог? Код — «тапочки», сам иди и проверь. Такой же, как и у тебя в гробнице. Спроси у своей системы, она подтвердит.

— Но там другой код! Ты не мог перепрограммировать…

— Давай мог — не мог оставим на потом. Ты лучше скажи, если ты тут столько ловушек придумал, то почему так просто в тронный зал сверху добраться? Там же дырка прямо в центре горы, берешь веревку, и спускаешься.

— Ха! Зак, для этого надо подняться на гору, а это невозможно! Ее окружает ветер, который может отклонить любой летательный аппарат, ее стены прочнее алмаза и глаже любого зеркала, потому этот способ…

— Странно, мы с Джуниором поднялись наверх… Ладно, поставим этот вопрос в разряд тех, на которые ты ответа не знаешь.

— Вы поднялись? Но это же… — пауза, — Тут и твоя удача не могла… — пауза, — Как? — вопрос.

— А вот так. Ладно, замяли. Итак, Джуниору ты советуешь быть строгим, но справедливым…

— Замяли, говоришь, — Ажау хмыкнул, — Хорошо, пусть так и будет, замяли. Вернусь — посмотрю, что вы там такого натворили, но этого быть не может… Ладно. Йодолу и Корчу я бы посоветовал не усугублять ситуацию и не оказывать сопротивления. Если хотите, я буду гарантом справедливости суда, раз уж проснулся, надо же мне чем-то заняться. А как я умею доставать данные вы сами знаете…

— Я согласен! — тут же бросил Йодол.

— Я тоже, — после длительного и мучительного размышления не видя другого выхода с большой неохотой едва слышно пробормотал Корч.

— О'Лисине…

— Я не сог… — начала было воительница, но на нее никто не обратил внимания

— …я бы рекомендовал зайти к Гэрдэру и взять сам гонорар, я поговорю с ним, он признает, что твоя миссия выполнена.

— Тогда я сог… — впрочем, и теперь ее никто не собирался слушать, так как Ажау говорил более интересные вещи, а права на свое мнение она, в отличии от Зака или Джуниора, пока еще не заслужила.

— Аву и Оне жить, как живется, бросить эти спецслужбы, тем более, что скоро они станут не особо нужны. Близок золотой век, на вашу жизнь хватит мира и спокойствия. Тоже гарантирую. Вам, Менские, вспомнить, что у вас есть сын и племянник, а тебе, Зак, да и Гэрдэру тоже, вспомнить, что у вас есть родители, тетя и ее муж. Я в семейных делах не дока, но я бы посоветовал где-то погулять вместе, поговорить, обсудить, почему Квэрт и его жена не хотят возвращаться на восток, а Гэрдэр больше никогда не побывает в Иноземии…

— Гэрдэр не побывает, а я?

— А ты, Зак, отдельный разговор. Про тебя что-то сказать очень сложно, потому что ты уже бывал в Иноземии, ты еще будешь в Иноземии, и в то же время тебя в Иноземии больше не будет. Слишком беден язык, чтоб все это объяснить, но ты поймешь. Впрочем, если тебе интересно — с родителями ты действительно больше не встретишься, так что используйте возможность пообщаться, пока она есть. Мой совет. Ну что, всем рассказал, что им надо делать? Впрочем, мог и не рассказывать. Так как знаю, что вы так именно и поступите. Увы, некоторый интерес путешествия по времени от жизни забирают. Хотя, может это просто у меня характер такой… Ладно, вопросы еще есть?

— Пока нет. Мы ж, я так понимаю, еще встретимся, Ажау?

— Мы с тобой еще встретимся, и я с тобой, и прошлый я с будущим тобой, и будущий я с прошлым тобой, и вообще как мы только еще не будем встречаться…

— Тогда точно нет. Когда отбываем на север?

— Если нет возражений, то как только вы попрощаетесь с теми, кто тут остается.

— Прощай, Йодол, прощай, Корч, прощай, Ажау. С тобой было приятно иметь дело, — пожал руку правителю Южного мира правитель Мена. — Все, я попрощался. Мы готовы. — за всех ответил он, да никто и не спорил, — Ехать в твой лес?

— Зачем? Тот ход — лишь один из многих. А сейчас, если никто не против, я предлагаю воспользоваться ходом подземелья тут — центр Выйыка. Ну окраинцы ему и название придумали, нет чтоб как раньше, Вэйик, это даже романтично, а Выйык… Ладно, это их право.

— Ух ты, класс. Пошли. Кстати, — повернувшись в Джуниору, Зак, — вы тот трон на куски не пилите, камни не ковыряйте. Красивая же вещь. Организуйте тут музей, я вам советую…

— Зак, они так и сделают, но только из дворца. Трон себе заберет Гэрдэр, и ему никто не будет возражать, — сообщил Ажау.

Возразить что-то человеку, который знает будущее не как провидец, а как очевидец, не решился никто, а потому те, кто оставались, остались, а те, кто возвращался на север, пошли за Ажау. Тот их провел к уже знакомой Заку трубе с дыркой, доступ к которой открывался тем же ключом, что и поднималась решетка, и только тут Зак вспомнил:

— Ажау, а конь! Он же…

— Не волнуйся, Джуниор коней любит. Он его найдет и позаботиться. Тем более, ты бы все равно не смог его не то что домой, а и до Выйыка довезти…

— Ты думаешь? Ладно, наверно, ты прав. Хотя с ним стоило все же попрощаться… Эх, ладно, возвращаться — дурная примета. Ну что, полетели? Чур я первый!

Не дождавшись возражений, который все равно бы не последовало, Зак прыгнул в трубу и уже знакомым образом полетел. За ним полетели и остальные, и даже никогда не летавшая о'Лисина, побоявшаяся сообщить о своем страхе в присутствии стольких ничего не боящихся людей.

Время полета пролетело незаметно, и вот уже Менский оказался там, откуда и началось его странствие по Иноземии. Зак опять был в Выйыке.