"Грааль никому не служит" - читать интересную книгу автора (Басирин Андрей)

Глава 3. ЗАЛ ЧУДОВИЩ

Помните, я говорил Визионеру об озере? Будто Валька взял меня на слабо?

Это чушь, конечно. Я уже давно не малёк. Просто у всех мальчишек есть больное место, вопрос вопросов.

Что произойдёт, если придётся драться? Сумеем ли мы?

Если мужчина не ответил на этот вопрос в детстве — он становится Красным рыцарем.

Забыв об Иртанетте, Итер шагнул ко мне. Принцесса всхлипнула и попыталась отползти от костра. Кто-то из солдат, узколицый старик с хмурым взглядом, подхватил её. Поставил на ноги и, отвесив шлепка, подтолкнул к дверям.

— Где же твоё оружие, парень? —спросил Итер с удивлением в голосе. — Как ты думаешь сражаться?

Я развел руками: говорить я всё равно не мог. Меня трясло от страха и возбуждения.

— А коленочки-то дрожат... — с усмешкой-заметил Итер. — И всё-таки в Лоноте не нашлось никого храбрее... Эй, скоты! — заорал он лонотцам: — Шпагу ему. Пусть умрёт как подобает воину.

— Дурное дело ты задумал, Итер, — крикнул старик. — Оно сведёт тебя в могилу.

— Молчать, Играйс! Он сам выбрал судьбу.

Лонотцы оживились. Краем глаза я заметил Маллета, что-то яростно доказывающего гвардейцам. А затем — вот радость! — из толпы вышел Анфортас. Хромая, он Двинулся ко мне, держа в руке ножны со шпагой.

— Итер, — сказал он. — А ведь ты дурак. Ты рано ушёл из дома своего отца и забыл его руку. Он бы выпорол тебя за глупость.

— Что?!.

Красный рыцарь переводил взгляд с меня на Рыбака и обратно. Привычный мир рушился. Все знают, как отвечать на оскорбление. Но убить пятнадцатилетнего пацана, зарезать старика — вовсе не значит ответить на вопрос вопросов.

— Анфортас, все знают Короля-Рыбака. Все знают, что ты хранишь в своём замке. Но это не даёт тебе права вмешиваться в чужие дела!

— Я лишь повторяю то, что сказал бы Играйс, не заткни ты ему рот.

Старик в вишнёвом плаще попятился. Анфортас слово в слово угадал его мысль.

— Объясни.

— Очень просто, Итер. Если ты сразишься с мальчишкой и проиграешь — это позор. Скажут — лучше бы твоя мать спозналась с призраком и родила от него котёнка. А если ты победишь, тебя назовут убийцей младенцев. Я подарю тебе то самое копьё. Посмотри на его одежду, безумец!

Итер стёр пот со лба.

— Он одет как отщепенец. Да.

— Принцесса засмеялась сегодня, — объявил Король-Рыбак. — Она засмеялась, встретив этого юношу. Слышишь?

Ропот пронёсся над толпой. Я почувствовал себя актёром, попавшим на представление, не выучив роли. Красный рыцарь сплюнул в костёр и объявил, глядя мимо меня:

— С отщепенцами воевать не буду. Пусть их щенок убирается. И вообще...

Что «вообще», узнать не удалось. Двери распахнулись. В зал ворвались рыцари в золотистых кирасах и шляпах с перьями, как у Маллета.

Вёл их загорелый мужчина с коротко стриженной бородкой и ярко-синими глазами. Он отдал приказ, и арбалетчики, идущие второй волной, нацелили оружие на Итера.

Красный рыцарь нисколько не смутился.

— Белэйн! Ты вовремя, бродяга. Смотри: отщепенец угрожает твоему гостю расправой, а ты и в ус не дуешь!

Предводитель лонотцев опустил шпагу. Те же глаза, тот же нос, что у Иртанетты... Принцесса проскользнула меж гвардейцами и стала поближе к отцу.

— Что, съел? — дерзко выкрикнула она Итеру. — Это тебе не с девчонками воевать!

Итер лишь усмехнулся в ответ.

— Покинь нас, Ирта, — сухим бесцветным голосом произнёс Белэйн. — Потом поговорим. — Он отыскал меня взглядом, и добавил: — Вы, юноша, составьте компанию моей дочери. Прошу вас.

Я напрягся. Вот так так!.. Дошло до самого интересного — и нас побоку.

— Сир Белэйн, — вступился за меня Анфортас. — Думаю, парень достоин того, чтобы услышать продолжение этой истории.

— Сир Анфортас, — в тон ответил король Лонота. — Думаю, вам было бы неприятно, начни я распоряжаться в замке Грааля. А впрочем, будь по-вашему. Маллет, проводите Её Высочество в покои королевы.

Следопыт и принцесса ушли.

— Ваше Величество, — заявил Итер. — А я-то к вам по-соседски заглянул, с подарками. Как-никак, праздник у вас! Дочурке четырнадцать стукнуло.

Он обернулся к своим солдатам и прищёлкнул пальцами. Арбалеты в руках стрелков дрогнули, но Красный рыцарь не обратил на это внимания.

— Эй, бездельники! — крикнул он. — Несите дары Белэйну Лонотскому от сира Итера!

Повинуясь его знаку, четверо верзил сорвались с места. Вскоре они вернулись, держа на носилках огромный ящик, покрытый чёрным бархатом. Итер со смешной торжественностыо стянул ткань. Ящик оказался звериной клеткой. В ней за толстыми стальными прутьями скалил зубы кот. Тот самый, из моего видения. Рыжий наглый зверь, большой и сильный.

От обычного дворового мурзика его отличали кожистые крылья да хвост — голый, членистый, блестящий, как у скорпиона. На конце хвоста хищным крючком изгибалась колючка.

— Мантикора! — выдохнула толпа.

— Котёнок мантикоры, — подтвердил Анфортас и с горечью добавил: — Итер, ты окончательно потерял честь. Мантикора — гербовое животное Лонота. Твой дар — тяжкое оскорбление сиру Белэйну.

— Что ж, — развёл руками Красный рыцарь. — Чем богаты, тем и рады.

Король Лонота кивнул:

— Отнесите подарок в бестиарий. Устройте получше, так, чтобы зверь ни в чём не знал недостатка.

Перед тем как уйти, Красный рыцарь сказал мне с усмешкой:

— Чужак ты, чужак... Встретимся ещё с тобой, обещаю. — Глаза его стали жёсткими. — Когда вернёшься — Визионеру о звере ни слова! Он слишком дорого мне достался. А для верности я тебя прокляну.

Чувствовать себя ненужным тяжело. К счастью, сир Белэйн обо мне помнил и послал Герцелойну помочь мне. Сам я идти не мог, поэтому розовая дама поймала первого попавшегося слугу (им оказался конюх) и заставила нести меня. Безответный детина даже и не подумал возражать.

Настало время позора и мучений. Лучше бы я один мыкался, ей-богу! Пока мы шли, она успела раз триста назвать меня «деточкой», «бедняжкой» и «милым ангелочком». От её щебета звенело в ушах; она всем рассказывала мою историю. По её словам, выходило, что Итер спьяну решил покуражиться над ребёнком и зверски меня поколотил. Особенно раздражало это дурацкое «поколотил». Просто Андерсен какой-то.

К счастью, Герцелойну почти не слушали. У всех хватало своих дел. Охая и ахая, она доставила меня в клетушку возле покоев фрейлин. Там конюх уложил меня на перину и сбежал. Я остался один на один с Герцелойной и застенчивой длинноносой целительницей.

Дела мои ухудшились. Нога распухла как бревно. При малейшем прикосновении мышцы рвала острая боль. Лекарка, не долго думая, вспорола штанину. Ух, как я выл!.. Посовещавшись, дамы облепили разбитое место едко пахнущей мазью и обмотали полотном. Мне выдали хлебец, жареную перепёлку, кружку глинтвейна и оставили одного. Я сидел в кровати, закутанный в одеяло, пил вино и смотрел на закат.

Солнце зашло удивительно быстро — словно рухнуло за крыши домов. Я смотрел в окно, а в горле стоял ком обиды. Где-то гремела музыка, слышались хохот и пение. За дверью проходили люди, чаще всего женщины. Они смеялись и обсуждали всякую свою бабскую ерунду: платья и кавалеров. Ох, как тоскливо... Я принялся мрачно жевать, запивая, куропатку вином.

Вино я пробовал с опаской. Из книг и фильмов я знал, что напиться в первый раз — приключение то ещё. Как оказалось, боялся я зря: глинтвейн на меня не подействовал. Наверное, иллюзис сам по себе наркотик и вино в нём не опьяняет.

В дверь постучали.

— Да! — крикнул я с набитым ртом. — Можно!

— Адвей, ты здесь? — Иртанетта заглянула в каморку. Увидев меня, она обрадовалась: — Адвей, слушай... Мне тут... В общем, спасибо тебе за всё.

Она вошла, торопливо пряча у изголовья кровати какой-то пакет. Я смутился. Не люблю, когда хвалят или благодарят. Особенно задело. Кроме того, та Иртанетта, что пришла меня навестить, ни капельки не походила на девчонку-сорванца, которую я встретил утром.

Наверное, я влюбился. Понимаете, платье, причёска — это неважно. Что, я красивых девчонок не видел? У нас в интернате, когда Основание, они так наряжаются! Нет. Просто сама Иртанетта стала другой.. Более взрослой, что ли.

Глядя на меня, она нахмурилась:

— Послушай, Адвей... Ты так смотришь на меня. Что случилось?

— Ты красивая, — сказал я.

— А ты — станешь срединником. И скоро покинешь нас. Я попрошу папу, чтобы он задержал утро. Помнишь, что обещал мне?

Я посмотрел с недоумением.

— Я стану твоей дамой сердца, бестолочь! Не смей отказывать.

Мы расхохотались, и всё стало на свои места. Мы вновь могли шутить, дурачиться, болтать о всяком разном — как прежде.

— Кто такой этот Красный рыцарь? — спросил я. — Почему вы его так боитесь?

— Это старая история. Давай, я расскажу позже, когда уйдём отсюда.

— Уйдём? Куда?

— Ну, понимаешь... Мой отец попросил, чтобы я тебя увела. Люди Итера умеют расспрашивать, особенно Играйс. А на Герцелойну полагаться нельзя: она тщеславна, как сто павлинов. Скажи ей комплимент, похвали причёску, платье — и она выложит все дворцовые тайны.

— Иришка, я не смогу идти — у меня нога разбита. Такие ушибы знаешь, сколько лечатся? Мне однажды на хоккее клюшкой врезали — неделю лежал.

— «Хоккей» — это что? А впрочем, неважно...

Она присела рядом со мной. Нашарила больную ногу, сдавила сквозь одеяло, так, что я ойкнул.

— Сиди, не ёрзай, — предупредила она. — Я попробую вылечить. Меня учили небольшие раны затягивать.

Ничего себе небольшие! До интерната я знал одну девчонку, которая транс-рэйки занималась. Но только она, по-моему, больше о вселенской гармонии болтала, чем лечила.

Я откинулся на подушки. Раненая нога ощущалась болезненной горячей колодой. При малейшем движении мышцы ныли. Начала ли Иртанетта что-то делать или нет, я не знал. Скоро я почувствовал, как в больном месте возник сквознячок. Или нет — потекла вода. Ощущение было приятным; я лежал и не шевелился, боясь спугнуть. Течение становилось сильней и сильней, вымывая боль.

— Вот и всё, — донёсся до меня голос Иришки. — Полностью не вытянуть: там синяк, он через два дня сойдёт. А ходить ты уже сейчас можешь.

Я согнул ногу в колене. Действительно: боли почти не ощущалось.

— Спасибо, Иришка!

— Тебе спасибо, — таинственно ответила она. Достала из-за кровати пакет: — Здесь одежда, тебе должна подойти. И вот ещё. — Рядом с одеждой появилась коротенькая лёгкая шпага в серо-жёлтых ножнах. — Когда мой папа был мальчишкой, он фехтовал ею. Теперь это твоё оружие.

— Я же не умею! — испугался я. — У нас в интернате военные игры запрещены.

— Неважно. Переодевайся, я отвернусь. Нам надо спешить.

Я торопливо распотрошил свёрток. Одежда была подобрана по размеру, разве только рубашка чуть широковата в плечах. Коробочку с бретёром я на всякий случай переложил в кошель, притороченный к поясу.

— Всё, готов, — объявил я, пристёгивая шпагу.

Итер враждовал с Белэйном давно. Ещё до рождения Иртанетты. Говорят, рыцари сцепились из-за её матери. Потом случилась история с замком Аваниль... прямо скажем, нехорошая история. Кто прав, кто виноват, так и осталось неизвестным. Да и к чему лишние разбирательства? Замок стал собственностью сира Белэйна. Иртанетта говорит, что законно.

Примерно тогда и началась чертовщина. Итер исчез на несколько лет и появился вновь — но уже в обличье Красного рыцаря. Одновременно с этим король Анфортас получил свою загадочную рану.

Никто не знает, как всё связано друг с другом, но... говорят, Красный рыцарь что-то такое сделал. Наколдовал, может? В общем, он стал неуязвим. А Король-Рыбак с тех пор чахнет, и вместе с ним умирает его земля. Спасти её может лишь исполнение пророчества.

— Пророчество, пророчество... — пробормотал я. — Все о нём говорят. Что оно такое?

— Извини. Тебе нельзя знать.

— Совсем?

— Совсем. Знаешь что? Папа просил отвести тебя к подземной реке. Там будет ждать Анфортас. Давай пока заглянем в бестиарий, посмотрим на зверей? И на котёнка тоже. Нам всё равно по пути.

— Давай, — обрадовался я.

Котёнок занимал мои мысли с того момента, как я его впервые увидел. Было в нём нечто чуждое этому миру. Чуждое — и вместе с тем близкое мне. Не удивлюсь, если мантикору послал Визионер.

Фонарь качнулся в руке Иртанетты:

— Не отставай, Адвей. И не пытайся никуда сворачивать. В наших подземельях много ловушек, пикнуть не успеешь — накроет. И вот ещё... Поменьше болтай о том, что увидишь. Лонотские подземелья — это тайна.

— Я не трепло, — просто ответил я.

— Я знаю.

Иришка подошла к пыльному рыцарскому доспеху и коснулась стальной перчатки. Рука девочки покрылась тёмными полосами; латы заблестели чёрно-зелёной эмалью.

— Грязные какие... — ошарашенно вымолвила Иришка. — Фу-у!

Она надавила на перчатку. Та не поддавалась.

— Помогай! — И мы вместе навалились на рычаг. Что-то заскрипело. Часть стены поднялась до половины и замерла.

— А я думал, что за потайными ходами ухаживают... — протянул я.

— Вообще-то ухаживают, — Иришка с сомнением смотрела на перепачканную ладонь. — Но Маллет в последнее время всякой ерундой занимается. Только не своими прямыми обязанностями.

А следопыт Маллет не так-то прост, подумалось мне. Оказывается, он отвечает за секретные переходы замка... Времени оставалось мало: стена поехала вниз, и принцесса торопливо толкнула меня в проём. Сама нырнула следом. Вышло это неловко, так что мы столкнулись лбами.

— Неуклюжий, — фыркнула она.

— А сама-то!

На стене прыгали гигантские тени от фонаря. Изогнутая каменная лестница уходила вниз. В воздухе витали ароматы старого кирпича, трухлявого дерева и мокрой шерсти. Было весело и чуть-чуть тревожно.

Внизу зверинец, — понял я. Бестиарий. Словно подтверждая мои мысли, из-под земли донеслось глухое рычание. Иртанетта храбро двинулась вниз. Её каблучки застучали по ступеням.

— Ир, — позвал я. — А кто такой Анфортас? Где его Королевство?

— Никто не знает, — не оборачиваясь, отвечала девочка. — Он бродит где угодно и может любого отвести в свой замок. А если не захочет — фиг ты его найдёшь. Анфортас говорит, что его страна повсюду. Надо лишь смотреть повнимательнее.

Вновь загадки... Лонот находится в иллюзисе — искусственной реальности, созданной Визионером. А что же страна Короля-Рыбака? Иллюзис в иллюзисе?

— Я думаю, замок Грааля действительно где-то неподалеку, — продолжала Иртанетта. — Просто его прячет какое-то волшебство. Сам посуди: из Лонотского замка в Аваниль можно попасть за три дня. Из Аваниля в Блэгиль — за четыре. Я посчитала, что из Лонота в Блэгиль путь должен занимать никак не больше недели — дороги везде ровные и прямые. Но на самом деле приходится тратить чуть ли не дюжину дней! Понимаешь? А отец говорит, что всё это глупости и чтобы я не забивала всякой ерундой мозги!

Я покачал головой. Со взрослыми всегда так. Попробуй им докажи! А всё-таки интересно... Кратчайшая дорога из одной точки в другую всегда прямая. Почему же король не хочет проверить, куда исчез кусок его королевства?

Я представил картинку. Три замка, соединённые напрямую дорогами: Лонот, Аваниль и загадочный Блэгильский замок. Треугольник. А одна сторона этого треугольника прогибается внутрь, потому что её теснит невидимая страна Анфортаса.

Я вздохнул. Скоро я покину Лонот, и все его тайны потеряют смысл. Сбудется туманная угроза Визионера. Интересно, что случится? Как я вернусь?

— Тс-с! — прижала палец к губам Иртанетта. — Мы пришли. Не грохочи так, а то зверинец перебудишь. Господин Биггль по головке не погладит.

— Биггль?

— Да. Смотритель бестиария.

Мы вступили в огромную пещеру. Шаги наши эхом отдавались меж стен. Льдисто посверкивали сталактиты; малейшее движение фонаря бросало на их грани гроздья праздничных огней.

Вмурованные в стену стальные прутья отделяли узкую тропинку, на которой мы стояли, от мира чудовищ. На миг мне показалось, что это мы находимся в клетке, мы, а не они, — и звери смотрят на нас равнодушными скучающими очами. Я схватился за рукоять шпаги.

— Порождения ночи... — пробормотала Иришка. — Они спят, но могут в любой миг проснуться.

Первую клетку заполнял кольчатый поток. Тускло отблёскивающее в свете фонаря тело перетекало из одной стены в другую. Казалось, нет ему конца и края.

— Змей Митгард, — пояснила принцесса. — Смотреть на него не очень интересно: он живёт во всех бестиариях. Да и повадки у него скучные.

— Чем он питается?

— Ничем. Он просто существует. А вот гляди — драконы!

На самом деле дракон был всего один. Но он непрерывно изменял свою форму, становясь то трёхголовым Змеем Горынычем, то обрастая готическими шипами и пластинами, то вдруг выпуская усы и превращаясь в змея Востока.

— А там что? — я указал на затянутую паутиной пещеру.

— Арахна. Паучиха.

Чем эта паучиха так знаменита, что попала в бестиарий, узнать мне не пришлось. Иртанетта повела меня дальше. Мимо клетки с дремлющим сатиром мы прошли подозрительно быстро. Принцесса покраснела, как мак. Спрашивать, кто там прячется, я постеснялся.

Понемногу сталактиты разгорались собственным свечением. В их сиянии пещера раздвинулась. Мы увидели единорога, цербера, гарпий. Наблюдали за Роковым Волком Севера, ужасались мощи гекатонхейеров. Влюблённый в своё отражение василиск спал в обнимку с зеркалом. На загаженном насесте тосковал ангел.

Наконец мы остановились перед клеткой мантикоры. Рыжая бестия дремала, свернувшись калачиком, спрятав смертоносное жало под крылом. Во сне мантикора мурлыкала, словно музыкальная шкатулка.

— Смотри, — Иртанетта показала на дверь клетки. — Задвижка сломана!

Я пригляделся. Стальной засов, запирающий клетку, скручивался мёртвым червём, немного не доставая до петли. Достаточно легкого рывка, и дверь распахнётся.

— Не надо ничего трогать, — предупредила Иришка. — Сейчас разбудим мастера Биггля, пусть он что-нибудь сделает. Интересно, кто сломал засов?

Мы двинулись в обход испорченной клетки. Под каменным козырьком виднелась крохотная дверь — туда-то и вела меня Иртанетта.

— Главное — не шуметь и не паниковать, — объяснила она. — Мастер Биггль и не из таких передряг выпутывался. Он справится с любой тварью в бестиарии, кроме, пожалуй, Митгарда. Но с ним вообще никто не справится. Счастье ещё, что он мирный.

Я немного нервничал. Встречаться с головорезами Красного рыцаря не хотелось. Это лишь у Крапивина хорошо получается: пацан попадает в чужой мир и с ходу разделывается со всеми их бедами. Казнит тиранов, ломает Ящера... В жизни обычно по-другому.

Мы подошли к двери.

— Господин Биггль? — Иртанетта осторожно постучала. Никто не ответил, и она забарабанила сильней: — Господин Биггль, откройте! Это я, Иртанетта. У мантикоры сломана клетка!

Я потянул за ручку. Дверь распахнулась. Мы переглянулись и вошли внутрь.

Клетушка, в которой обитал смотритель, больше всего напоминала строительную бытовку. Грубые сосновые нары, поверх досок — тощий тюфячок да грубое солдатское одеяло. Стол, пара табуреток. На столе — оплетённая лозой бутыль, два грязных стакана и помятый жестяной чайник. Свисающий с потолка жёлтый камень наполнял комнату призрачным сиянием. Видимо, его света хватало для чтения: в углу комнаты стоял шкаф, заполненный книгами. Не легкими пластиковыми обложками, как у Визионера, а старинными, тяжелыми. Словно в исторических фильмах.

В каморке витал тяжёлый винный дух. Сам хозяин спал, скорчившись поверх одеяла, маленький, обмякший. Иртанетта тряхнула его за плечо — безрезультатно. Биггль всхрапнул, пробормотал что-то несуразное и спрятал голову под подушку.

— Кто же его так напоил? — недоумённо вскинула брови Иришка. — Ему же нельзя, все знают! Чудовища не переносят пьяных.

Я взял со стола бутылку, принюхался. В нос шибануло вонью гнилого винограда. Как такое пьют? И почему два стакана?

— Ириш, — я указал взглядом на стол. — Он не один пил.

— Точно.

Мы переглянулись. Предательский холодок разлился в животе. Кто-то из людей Красного рыцаря был здесь. Кто-то споил хозяина бестиария и сломал задвижку.

— Надо предупредить короля, — сказал я. Иришка помотала головой:

— Адвей, тебя ждет Анфортас. Это важнее! Я проведу тебя к реке, а сама вернусь.

Снаружи что-то загрохотало, послышались шаги. Я схватился за рукоять шпаги и замер. Раздался стук в дверь... даже не стук, царапание — словно напроказившая собачонка просилась домой.

Я вытащил шпагу. Иртанетта толкнула дверь и отпрыгнула мне за спину. За порогом валялся человек — коренастый, краснолицый, в широченных чёрных штанах и грязной белой рубашке.

— Господин Биггль? — удивлённо пискнула Иртанетта. — А... а на кровати кто?..

Я уже понял кто. Схватив принцессу за локоть, я бросился наружу.

— Не торопись, Адвей! — Красный рыцарь спрыгнул с нар и бросился за нами: — К Анфортасу тебе не успеть. Мои люди перекрыли все выходы.

Не слушая его, я тащил Иртанетту к тропинке. Итер не врал: среди клеток маячила сутулая фигура Играйса. Ещё один солдат караулил у дальней стены пещеры. На карнизе скучал арбалетчик в вишнёвом плаще.

— Как видишь, я не забываю обид. — Итер остановился на пороге клетушки. Потыкав лежащего Биггля носком сапога, он вздохнул: — Обабился старик. Пить разучился... — И добавил, глядя на меня: — Здесь свидетелей нет. Твоим друзьям отщепенцам никто не донесёт. К утру ваши трупы обнаружат; найдут пьяного смотрителя и раскуроченную клетку. Король огорчится, конечно, — гербовый зверь растерзал принцессу и ее дружка... Но все мы смертны.

Красный рыцарь шагнул ко мне. Я попятился.

— Какой же ты мерзавец, Итер! — воскликнула Иришка. — Ну ты и сволочь!

— Почему? — удивился он. — Я всего лишь продолжаю прерванный поединок. — Он шутовски отсалютовал принцессе шпагой: — У твоего дружка теперь есть оружие. А за свои слова надо отвечать.

Итер двинулся в обход тропинки. Я замер в неуклюжей боевой стойке, пытаясь отгородиться от Красного рыцаря клинком. Ни дома, ни в интернате я не играл в войну. Мама считала поединки дикостью, анахронизмом. В фильмах, которые я смотрел, коэффициент жестокости стоял на минимуме, так что боевые сцены превращались в балет.

Иришка сжалась в комок, сложив ладони лодочкой у рта — так, словно ей было холодно. Взгляд её сделался тоскливый, беспокойный.

— Прошу, — Итер отбросил грязно-серый маскировочный плащ и остался в алом камзоле. Мы скрестили шпаги. — Друг мой, — мягко упрекнул рыцарь, — держи оружие ровнее. Я могу зарезать тебя первым же ударом, а это неинтересно.

Я выровнял острие, направив его в горло Итера. Мы стояли, глядя друг на друга: он с интересом, я — с ужасом. Что же он медлит?

Лязгнул металл. Рукоять шпаги вырвалась из моей руки. Заныла ладонь. Иришка ойкнула, зажмуриваясь, и отступила на шаг назад.

— Подними, дружочек. И запомни: «они крепко сжимали оружие в руках» — плохая метафора. Расслабляй кисти.

Моя шпага лежала рядом с тропинкой. Я потянулся к ней, настороженно следя за рыцарем. Он не нападал. Подобно коту, что играет с мышью, Итер наслаждался моей беспомощностью.

— Туше! — Шпага вновь вылетела из руки. Как и в прошлый раз, я не смог уследить за движением Итера. — Мягче держи рукоять. Следуй за клинком.

Это повторялось вновь и вновь. Мой противник наслаждался жизнью. То он сетовал, что мне тяжело дышать, и я медленно двигаюсь (это стоило мне всех пуговиц с рубашки), то принимался подравнивать мою причёску. Фантазия его была неистощима. Когда он попытался перерезать пояс моих штанов, я отпрыгнул. Лезвие скользнуло по завязкам кошеля, и коробочка с крабом покатилась по камням.

Бок ожгло болью.