"Домашние Жучки" - читать интересную книгу автора (Маккафферти Барбара Тейлор)

Глава 15

Было почти одиннадцать, когда я добрался до дому. Там царили хаос и разруха. Открыл я дверь и с трудом поборол желание развернуться, вернуться в город и как следует заехать по физиономии этому негодяю Бойду.

Да что же это за человек! Признался, что пристрелил собаку, и не признался, что был в доме. Посчитал, что стрелять в собаку — преступление меньшее, чем взламывать чужую дверь. Хотя, конечно, Бойд понимал, что всегда может сослаться на самозащиту. Наверное, если бы он мог пожаловаться, что дом напал на него первым, он бы и во взломе признался.

Я стоял, озирая побоище, и изо всех сил старался не скрипеть зубами. Если Рип не выживет, я покажу Бойду, что значит, когда на тебя нападают.

Кажется, я уже не раз упоминал, как ненавижу уборку. Ладно, главное сейчас — отыскать в этом бедламе постель и завалиться спать. Если, конечно, удастся уснуть. Сна не было ни в одном глазу, несмотря на поздний час. Я был слишком взвинчен.

Вздохнув, я пробрался сквозь дебри гостиной в кухню, налил колы, сделал пару глотков и вернулся в комнату, чтобы зарыться с головой в работу.

Стоило, может, и сэндвич соорудить, но есть хотелось не больше, чем спать. Забавно. До сегодняшнего дня я был уверен, что с радостью соглашусь отдохнуть от постылого вечернего ритуала выноса и вноса по лестнице тяжеленной туши Рипа.

Как я ошибался.

Последующие три часа я потратил на приведение окружающей среды в божий вид. Собирал диванные подушки, переворачивал лампы, распихивал вещи по полкам, и тому подобное. Второй раз за день! Кажется, уборка становится моим хобби.

Не самая веселая разновидность хобби, доложу я вам.

Странно, но не считая треснувшей стеклянной крышки миксера и нескольких порванных книжек, ничего не пострадало. Бойд не стал вспарывать подушки и потрошить матрасы, как он поступил с креслами в офисе. Небось, лень взяла свое.

Я бы с удовольствием повесил на Бойда ещё и убийство Филлис Карвер, но, к сожалению, он был здесь явно ни при чем. Иначе он не стал бы до сих пор разыскивать злосчастные кассеты. Должно быть, старина Бойд стреляет только в тех, кто не принадлежит к роду человеческому.

Мерзкий ублюдок!

Тогда кто же убийца? Человек, застреливший Филлис, забрал две кассеты. А запись с Орвалом оставил, чтобы возбудить против него подозрения? Но зачем ему понадобились обе кассеты? Ответ пришел мне в голову как раз когда я боролся с простыней, скрутившийся в клубок.

Убийца прикарманил пленки на тот случай, если Филлис проигрывала их кому-нибудь еще. Иначе он выдал бы себя, забрав только ту, на которой его голос.

Я расправился с простыней и занялся одеялом. Если мы исключили Бойда из-за того, что он до сих пор охотился за записями, значит, остаются Уинзло и Лиза Джо. Хотя, если верить словам Джун, будто ей наплевать, с кем крутит шашни её муженек, то с какой стати Уинзло убивать Филлис?

Да, ничего не прояснилось.

Нельзя, конечно, снимать со счетов ещё одного человека. Мне бы не хотелось так думать, но она до сих пор под подозрением. Имоджин. Джун предположила, что семерка Филлис могла быть заглавной «И». Просто не верится! Неужели Филлис пыталась сказать, что её убила собственная сестра? И вообще, зачем Имоджин понадобилось убивать Филлис? Ради того, чтобы завладеть записями Руты и Уинзло? Но к чему они ей? Может, она убила Филлис, чтобы заполучить Орвала — а пленки забрала, чтобы всех ввести в заблуждение? Тогда непонятно, зачем она оставила кассету с Орвалом. Или она обнаружила его связь с Фло, и решила отомстить неверному ухажеру столь изощренным способом? Бог мой! Неужто я в ней так ошибался?

Покончив со спальней, я переместился в ванную комнату. Поставил на место лампу, рассовал по шкафчикам умывальные принадлежности, подобрал полотенце и остальные причиндалы… и кое-что вспомнил.

Реакцию Джун, когда я показал записку Филлис.

В памяти всплыло лицо школьной красавицы. Испуг — и узнавание — вот что отразилось на нем в первые мгновения. Теперь я отчетливо осознал это. Так почему же Джун опознала эту пометку?

И тут меня словно током прошибло. Ведь Джун — секретарша, так же как и Филлис!

Существует ли здесь какая-то связь?

Если да, то у меня на примете есть ещё одна секретарша, который поможет пролить свет на это дело.

Если, конечно, мне удастся хотя бы на секунду отвлечь её от рисования сердечек.

Я захлопнул шкафчик и выпрямился. Завтра же первым делом покажу Мельбе записку Филлис. Я поймал себя на том, что улыбаюсь — впервые с того момента, как обнаружил Рипа. Неужели именно Мельба, а не кто-нибудь другой, поможет мне найти разгадку?

Или у меня просто помутился рассудок?

Когда я наконец лег спать, было уже больше двух часов. В доме, конечно, по-прежнему царил бардак, но, по крайней мере, если здесь все перевернут ещё раз, я замечу.

На следующее утро, проспав целых пять часов, я проснулся и потянулся к телефону, прежде чем мои ноги коснулись пола.

— Да! — голос на том конце провода нельзя было назвать приветливым. Может, я слишком дословно принял рекомендацию бывалой ветеринарши позвонить утром?

— Доктор Дарлин?

— Да! — голос стал ещё менее приветливым.

Я быстро заговорил:

— Э-мм, доктор, это Хаскелл Блевинс, я звоню насчет Рипа, моей собаки. Я принес его вчера вечером. В него стреляли, и я подумал, может быть, вы скажете…

У меня кончился воздух в легких. Не знаю, почему я столько болтал боялся услышать ответ Дарлин, или боялся, что она пошлет меня подальше.

Она все равно не дала мне договорить.

— Черт бы вас побрал, Хаскелл. Вы соображаете, сколько сейчас времени?

Я не ответил. Кроме того, доктор Дарлин наверняка посмотрела на часы.

— Семь утра! Вы совсем сбрендили? Я всю ночь с вашим псом пропрыгала, и когда опасность, наконец-то, миновала, решила прилечь хоть на пару часов. И что же? Вы трезвоните… Ну, знаете…

Она продолжала в том же духе, используя выражения не вполне печатные, но кроме того, что опасность миновала, я ничего не услышал.

— Ваш пес теперь выкарабкается, Хаскелл, — сказала под конец доктор Дарлин. — Но будить его телефонным звонком было совершенно ни к чему. Как, впрочем, и меня! — на этом она бросила трубку.

Наверное, у неё было плохое настроение. Мое же, наоборот, резко подскочило.

Я принял душ, оделся и отправился на работу, свеженький как огурчик и полный сил. В кабинет подниматься не стал, решив сначала заглянуть к Элмо. Мельбу, — удивительное дело — я заметил сразу. На самом деле, её трудно было не заметить. Сегодняшний наряд нашей секретарши превзошел все мыслимые и немыслимые фантазии.

Помидорного цвета декольтированное платье с блестками и золоченым металлическим ремнем — подходящая рабочая одежда, правда? Туфли на высоченной шпильке были под стать золоченому ремешку, а губы и ногти — под цвет платью. Да, и ещё серьги. Красные. Длинные. Огромные. Таких броских сережек я вовек не видал. Несколько цепочек со сверкающими красными камнями оттягивали мочки, издавая столько сияния, что хотелось зажмуриться.

Правда, такое желание возникало и без этого блеска.

Как и вчера, в довершение Мельба пришпилила на вершину «пучка с начесом» бант, только на этот раз — из красного атласа.

Интересно, кого она пыталась изобразить сегодня? «Женщину в красном»?

Разумеется, Мельба уже слышала по Рипа. В нашем городе слухи распространяются со скоростью ветра. Наверное, доктор Дарлин или её ассистентка кому-то проговорились, а тот сказал другому, а другой третьему… И не успел ты глазом моргнуть, как система тайного оповещения города Пиджин-Форка донесла слухи к Мельбе.

— Хаскелл, миленький, ну как ваша собачка? — прокричала Мельба, стоило мне войти. Я начал привыкать к её новому ласковому голосу. И только от слова «миленький» до сих пор вздрагивал.

Не успел я ответить, как Мельба начала качать головой. Серьги её отозвались барабанной дробью. По всему залу замельтешили красные отсветы, как на дискотеке. Я даже подумал, что к стеклянным дверям аптеки подкатила кавалькада полицейских машин с включенными мигалками.

— Ах бедная, бедная собачка! Какой кошмар! Какой кошмарный кошмар!

— Доктор Дарлин сказала, что Рип пошел на поправку.

Глаза Мельбы расширились.

— Вы уже позвонили Дарлин? Утром?!

Я кивнул.

— Боже! — выдохнула Мельба. Такими же глазами смотрели люди на Дэвида Копперфильда, когда он показывал свои сногсшибательные трюки. — Ну надо же! Позвонить утром доктору Дарлин! — Должно быть, только я не знал, что ветеринаршу не стоит беспокоить в первой половине дня. Мельба благоговейно похлопала меня по руке. — Рип поправится, Хаскелл, обязательно поправится.

Она прямо-таки излучала сочувствие. Ресницы, отягощенные комьями туши, часто моргали, серьги тряслись, но за всем этим я угадывал ещё и необычайное возбуждение.

— Вот увидите, дорогуша, к моей свадьбе Рип будет здоров как бычок.

— Свадьбе? — Я вытаращил глаза.

Мельба не удержалась и хихикнула.

— Вот именно, к свадьбе! — Она схватила блокнот и принялась бешено обмахиваться. Красные серьги — громыхнули. — Представляете?! Я уже готовлюсь. Вчера вечером мы назначили день!

Я закашлялся и еле выдавил:

— Ну, знаете, Мельба… Рад за вас…

Она снова хихикнула.

— Далтон мне, конечно, кольца-то ещё не подарил. Заказал только, его специально для меня делают, но официально мы уже помолвлены. Через три недели обвенчаемся! — Тут Мельба не смогла больше сдерживаться и залилась оглушительным смехом. — Хаскелл, миленький, надеюсь, вы не откажетесь быть моим посаженным отцом? — спросила она, угомонившись.

Ошеломлен — пожалуй, слово слишком слабое для того, чтобы выразить охватившие меня чувства. У меня перехватило дыхание, рот приоткрылся. Молчал я неприлично долго. И вдруг вспомнил о диктофоне в «кадиллаке». Нужно его срочно вызволить. Может, это прояснит намерения Далтона в связи с надвигающейся, как туча, свадьбой.

— Мельба, я очень польщен, — наконец родил я. — Это большая честь для меня. — Надеюсь, мои слова прозвучали достаточно искренне.

Так, наверное, и было, или Мельба ничего не заметила из-за бурного прилива счастья. Она так и сияла.

Мне было совестно встречаться с ней глазами. Она непременно прочла бы мои тайные мысли. Я блуждал взглядом по столу и вдруг наткнулся на блокнот. Верхняя страничка была покрыта знакомым подчерком Мельбы вперемешку с какими-то закорючками, напоминающими птичьи следы.

Как будто целый выводок цыплят прошелся по листку.

— Что это? — спросил я, чтобы переменить тему.

Мельба проследила за моим взглядом.

— А-а, это… Список покупок к свадьбе. Вот почему я прибежала чуть свет, — её радостный голос подрагивал от волнения.

Судя по списку, Мельба собиралась приобрести целый магазин. Здесь были стулья, пластмассовые стаканы для шампанского, бумажные салфетки с инициалами новобрачных и прочая ерунда.

— Вы не представляешь, сколько всего нужно продумать и сделать, чтобы устроить свадьбу.

— А что это за цыплячьи следы?

Мельба пожала пышными плечами.

— Ах, это… Это не следы. Просто я когда тороплюсь, то путаю нормальные буквы со стенографией. Многие секретарши так пишут.

Я почти не слушал. Потому что в этот миг увидел пометку, напоминающую перевернутую семерку. У меня пересохло во рту.

— А это… вот это что такое?

Мельба растерянно глянула на меня.

— А это как раз и есть дата нашей свадьбы. Двадцать седьмого мы с Далтоном станем единым целым!

Я ткнул в перевернутую семерку.

— Вот это твоя дата?

Мельба смотрела с полным непониманием, но ответила:

— Это обозначение месяца на языке стенографии, Хаскелл. Так принято сокращать слова, которые часто используешь. Дни недели, например, или месяцы…

Не дослушав, я выскочил за дверь и через две ступеньки взлетел по лестнице в свой кабинет. Там схватил телефонную трубку и лихорадочно набрал домашний номер Имоджин.

В отличие от доктора Дарлин, Имоджин явно обрадовалась, услышав мой голос.

— Ну как там Рип?

Я торопливо пересказал ей слова доктора и поспешил сказать, что знаю, как вывести на чистую воду убийцу Филлис, а затем нерешительно проговорил:

— Имоджин, я обещал попытаться сохранить в секрете планы Филлис, но, похоже, мне не удастся. Очень жаль, но я хотел вас предупредить, прежде чем правда выйдет наружу. Прямо сейчас я собираюсь проверить свою версию.

Повисло напряженное молчание. Наконец Имоджин вздохнула:

— Спасибо, что предупредили, Хаскелл.

И все. Обрадовавшись, что меня не разорвали в клочья, я с легким сердцем ответил согласием на просьбу Имоджин отправиться вместе со мной.

Через десять минут я подобрал её у дома. В джинсах и белой рубашке с коротким рукавом, она выглядела вполне обыденно, лишь на бледном лице застыло напряженное выражение. Ну вот и наступил час расплаты, уныло подумалось мне, но Имоджин молча забралась в машину. И уставилась прямо перед собой. Лицо её было бледным.

Вскоре мы вырулили на подъездную дорожку, ведущую к особняку Уинзло и Джун. Было начало десятого. Джун, видимо, до сих пор не оправилась от той хвори, что они с Уинзло подхватили на пару, ибо она оказалась дома.

Как ни странно при виде мня хозяйка не выказала особой радости.

— Хаскелл, — холодно заговорила Джун, — Уинзло на работе, а я не желаю, чтобы ты являлся в его отсутствие и… — Тут она увидела Имоджин и осеклась.

— Представляешь, Джун, — как ни в чем ни бывало сказал я, — мы разгадали, что накарябала перед смертью Филлис.

После секундного замешательства Джун бесстрастно спросила:

— Да? И что же она означает?

Голос её был спокойным-преспокойным, но с губами что-то происходило. Они ходили ходуном, а огромные карие глаза метались между Имоджин и мной.

— Все, Джун, — сказал я. — Мы знаем, что это стенографическая запись.

И я объяснил. Понимаете, глядя на список свадебных закупок Мельбы я сообразил, что смотрел на записку Филлис вверх ногами!

— Но ты и без меня это знала, правда? Ты стояла как раз напротив, когда я показывал записку Уинзло, и увидела её под нужным углом. Вот почему ты сразу поняла, что там написано. Ты ведь и сама работала секретаршей и прекрасно знаешь, что знак, напоминающий перевернутую семерку, в стенографии обозначает слово июнь. Так же, как и твое имя.

Имоджин ахнула за моей спиной и шагнула вперед.

— Ты! Это ты убила Филлис! — в голосе её слышалось недоверие. Словно она и представить не могла, что кто-то способен на столь дикий поступок.

Джун даже бровью не повела.

— Не понимаю, о чем это вы, — сладостный бальзам в её голосе превратился в лед, рука теребила ворот халата. — Чушь! — губы её дрожали. Это закорючка может означать все, что угодно!

— Брось, Джун, — сказала Имоджин. — Мы знаем, что это ты убила мою сестру.

Вместо ответа Джун захлопнула дверь перед нашими носами и щелкнула задвижкой. Похоже, они с Бойдом не сговариваясь нашли отличный выход из любой неприятной ситуации — в сердцах хлопнуть дверью.

Имоджин набросилась с кулаками, на дубовую преграду, но я оттянул её от двери… К сожалению, у нас не было никаких доказательств. Какой-то закорючки недостаточно, чтобы Джун арестовали.

— Пошли, Имоджин. Мне кажется, я знаю, где мы можем найти доказательства.

Мы отправились к школе Пиджин-Форка. Секретарша с огромной рыжей башней на голове и в очках, перевязанных проволочкой, вызвала Уинзло. Увидев нас с Имоджин, он чуть не дал деру, но вовремя заметил секретаршу, которая навалившись грудью на стол, с неподдельным интересом наблюдала за происходящим. Мигом сориентировавшись, Уинзло протянул мне руку и ослепительно улыбнулся.

— Хаскелл, дружище, рад тебя видеть. Что привело тебя сюда в столь ранний час?

Я сделал вид, что не заметил протянутой руки.

— Просто заскочил сообщить тебе, что Джун арестована по подозрению в убийстве Филлис Карвер. И она уверяет, что это сделал ты.

И тут, как ни странно, Уинзло напрочь забыл о мисс Проволочная Оправа.

— Стерва! Это все Джун! Джун!!! Дьявольщина, я ни черта об этом не знал!

— Но ты же покрывал её, правда?

Какую-то долю секунды Уинзло смотрел на меня во все глаза, а потом сделал то, что хотел сделать, как только нас увидел. Он побежал. Быстрее Бойда, быстрее ветра, через холл, по коридору, к широким дверям на улицу.

— Эй! Уинзло! Вернись!

Как думаете, он вернулся? Вот-вот.

Пришлось броситься следом. Напоследок я крикнул Имоджин:

— Позвоните Верджилу!

Уинзло классный бегун, вот только ноги у него подкачали — у меня они куда длиннее. Мы выскочили во двор, промчались по стоянке, обогнули здание школы, и четыре школьных автобуса, пересекли асфальтированную площадку, где я мальчишкой гонял мяч. Уинзло свернул в аллею между школой и гимнастическим залом из красного кирпича. Дальше открывался заросший бурьяном пустырь, за которым начинался жилой район.

Но до конца аллеи он не добежал.

То ли малоподвижная работа ослабила его мышцы, то ли я здорово натренировался, таская по лестнице стопудовую псину, как бы то ни было, но Уинзло я догнал. Сделал подножку и повалил на землю.

Если бы мы играли в футбол, мне бы уже показали красную карточку.

Но сейчас судьи поблизости не оказалось. Зато оказалась чертова прорва мусорных баков. Десять, а то и двенадцать. В них-то мы и влетели.

Знаете, я бы не задумываясь предпочел удаление с поля.

Эти десять-двенадцать баков, выстроенные вдоль всей аллеи, были наполнены — чем бы вы думали — объедками школьного завтрака. Сегодняшнего и, быть может, вчерашнего. А, судя по аромату, и позавчерашнего.

К тому моменту, как появился Верджил с близнецами Гантерманами, мы с Уинзло как следует извалялисьв школьных объедках, стараясь вышибить друг другу мозги.

Верджил, увидев нас, ухмыльнулся. Надеюсь, потому, что я восседал верхом на пойманном преступнике, а вовсе не потому, что в моих волосах запутались ошметки капусты вперемешку с помидорными шкурками, а рубаху на груди украшали разводы подгнившей каши.

Я и по сей день уверен, что в той схватке вышел победителем, но Уинзло, наверное, со мной не согласился бы, потому что под глазом у меня красовался фонарь, а на щеке — след подошвы Уинзловского ботинка.

Верджил выхватил пистолет и издал леденящий душу вопль:

— НЕ ДВИГАТЬСЯ!

На мой взгляд, он мог бы и не возиться так долго, а так Уинзло ухитрился ещё раз заехать мне в глаз.

Странно, но на физиономии Верджила мировой скорби как не бывало. Один из близнецов Гантерманов заковал Уинзло в наручники, и шериф довольно проговорил:

— Молодец, Хаскелл!

Думаю, довольство Верджила объяснялось тем, что ему не пришлось самолично кувыркаться во вчерашних помоях. Следом за шерифом примчалась и Имоджин. Она кинулась ко мне с явным намерением броситься на шею, но тут заметила мои украшения. Я прекрасно отследил мгновение, когда она углядела капусту, помидорные шкурки и осклизлую кашу — Имоджин затормозила так резко, словно кто-то дернул её за поводок. И не просто остановилась, а ещё и отшатнулась и сморщилась.

Верджил из последних сил пытался скрыть ехидную улыбочку, тщетно кривя физиономию в скорбной гримасе. Он не позволил мне сесть в его машину, да и вообще велел держаться подальше, так что я не видел, как арестовали Джун. Правда, позже Верджил в красках расписал, как все произошло. К приезду полиции Джун оделась, упаковала вещи и как раз отъезжала от дома.

Разумеется, обе кассеты оказались спрятанными у неё в багаже. Удивительно другое. Оказывается, Уинзло на пленке развлекался вовсе не с Лизой, а содной одной из своих малолетних учениц.

Теперь понятно, почему Джун решилась на убийство. Весь её удобный и уютный мирок оказался на грани краха. Если бы кто-то услышал эту запись, Уинзло не просто с треском вылетел бы с работы, но и наверняка угодил бы под суд.

Джун сказала Верджилу, что собиралась хранить эти пленки для того, чтобы Уинзло больше не бегал по девочкам. Услышав это, я даже присвистнул ага, значит, Джун решила прикрыть эту лавочку с открытым браком.

Верджил также рассказал, что в подвале нашли пистолет 38 калибра, из которого убили Филлис. Ну наконец-то Стервецу из криминалистической лаборатории хоть что-то найти удалось, подумалось мне.

Узнал я обо всем этом, конечно, не сразу. Единственное, о чем я мог думать после того, как вывалялся в помойке, был душ. На полпути меня догнал красный «кадиллак» и принялся немилосердно сигналить. Через затемненные стекла мне не удалось разглядеть, кто сидит за рулем.

Поэтому не нашел ничего лучше, чем остановиться.

Я был уверен, что из «кадиллака» выйдет Далтон, но представьте мое удивление, когда дверца со стороны водителя распахнулась, и из машины выскочила Мельба. Лицо у неё было такое же красное, как сережки, платье и машина.

Я допустил ещё одну ошибку, опустив стекло.

— Далтон позволил мне покататься, и знаешь, что я нашла под сиденьем? — прокричала Мельба. Долго гадать не пришлось. Моя верная секретарша потрясала диктофоном, который я подложил в машину Далтона.

— Послушай, Мельба, — начал я, и тут-то сообразил, что опускать стекло было непростительной ошибкой. Потому что она запустила диктофон точнехонько мне в лоб.

— Ты что о себе возомнил, а? Кто ты такой вообще?! — завизжала Мельба.

— Ваш друг, — пробормотал я.

Но Мельба не слушала. Пошатываясь, она поцокала на своих шпильках обратно к «кадиллаку».