"Трефовый валет" - читать интересную книгу автора (Мецгер Барбара)

Глава 20

Проследив, когда Дарла и все остальные усядутся в экипажи, чтобы вернуться в «Красное и черное», Джек пошел на конюшню. Сэмюел был там, потому что он всегда был там. Во времена отца Джека Сэмюел был помощником конюха, а после того как при несчастном случае погибла жена графа и тогдашний кучер, стал и главным конюхом, и кучером. Когда Алекс и Нелл уехали в деревню, он остался в Лондоне, потому что при Кард-Хаусе имелись свои конюшни, прислуга и кучера. И потом, кто-то должен был ухаживать за лошадьми, которых держали в городе на всякий случай – либо для того, чтобы развозить письма, либо когда граф с женой ездили с визитами. И к тому же в Лондоне у старого Сэмюела имелась подруга.

Теперь он хлопнул себя по ноге и чуть не упал с вязанки сена, на которой сидел.

– Вы? Опекун маленькой девочки? И школьной учительницы-ломаки?

Старик закашлялся, и Джеку пришлось постучать его по спине.

– Не вижу тут ничего смешного.

Сэмюел тоже не увидел, когда Джек рассказал ему о поджигателе, о злобном маркизе и о сутенере. Сэмюел согласился наблюдать и сообщать новым сторожам, если заметит что-то подозрительное. Потом он сказал:

– Вы всегда любили находить неприятности, верно?

Джек не был благодарен старому слуге за такое о себе мнение – мнение совершенно неправильное. Он не сам нашел Харриет, мисс Силвер или Пэтси. Он хотел только управлять своим клубом, найти сестру и, занимаясь этим, жить в свое удовольствие. Он считал, что, проведя столько, лет в армии, заслуживает спокойной и приятной жизни, а не постоянных забот и вдобавок еще и беспорядок.

– Скорее это неприятности ищут меня.

– Так всегда бывает. Ведь я помню, как вы с графом поехали тогда на ярмарку, невинные, как овечки.

– То была не моя вина. Медведь бродил на свободе по всей округе.

– Так вы всегда говорили. Вот шуму-то было!

– Вы только не рассказывайте о медведе или о моих юношеских грешках мисс Хилдебранд. Она и без того большая озорница. Да, кстати, не просил ли мой брат найти пони для своего наследника?

– Для наследника? – Сэмюел сунул в рот соломинку. – Но ведь маленький виконт родился всего год назад.

– В общем, да. В начале следующего года появится еще один младенец. Ему – или ей – тоже понадобится пони.

– Прямо сейчас? Нет, его милость ничего не говорил мне о пони для малыша, который еще не умеет ходить, и тем более для того, который еще не родился. И потом, он хочет держать детей по большей части в деревне.

– Но если вы случайно увидите хорошего пони, не очень глупого, не очень горячего, вы могли бы подумать о том, чтобы купить его на будущее?

– Без приказания хозяина?

– О, мы оба знаем, что он разрешил вам заведовать конюшней на ваше усмотрение. А я не доверил бы простофиле найти подходящего пони для моего племянника. Или для племянницы.

Сэмюел почесал голову.

– А кто будет ездить на лошадке, ведь ее нужно обучить. Где я возьму ребенка?

– Можете использовать для этого дела мисс Хилдебранд. Она с удовольствием этим займется. Она согласится. Она придет сюда завтра, если я не ошибаюсь, и будет все равно вам надоедать. Если вы думаете, что с медведем были трудности, значит, вы не были знакомы с Харриет.

Джек облегченно вздохнул. Теперь можно вернуться к собственным делам. Его подопечная и ее опекунша в безопасности, у них есть дом, скандал им не грозит. Теперь нужно думать о том, как заработать деньги и найти пропавшую сестру. Если он хочет вступить в связь с одной из тех красоток, что приходят в его клуб, этим тоже нужно заняться. Уж тут никто не станет хмуриться и упрекать его в аморальном поведении; никто не станет обвинять его в том, что он растлевает малолетних.

И никто не станет вздыхать так сладко и замирать от его поцелуев.

Черт побери.

Джек решил, что он заболел. Женщины его не привлекают; азартные игры его не интересуют; доходы, приносимые клубом, не удовлетворяют его; никто не приходит, чтобы продать ему сведения о Лотти. Поэтому на следующее утро он пришел навестить Харриет и мисс Силвер. В конце концов, Харриет стоила ему не меньше, чем любовница, и с ней было гораздо интереснее.

Дверь дома оказалась для него закрыта. Его собственного дома! То есть дома его детства, дома его брата, где Джеку были всегда рады, пока он не поселил туда мисс Силвер. Сторож – которого он сам же и нанял, его же служащий – не впустил его.

Конечно, он мог бы войти, поговорить с архитектором или посмотреть, как идет работа, но ему не позволили прервать утренние занятия мисс Харриет. Это никому не разрешается, сообщил Ланди. Мисс Силвер рассердится.

Рассердится? Джек бросился мимо бывшего солдата. Он предупредил, что, если Ланди не даст ему войти, он может искать себе другое место. Потом Джек протиснулся мимо двух рабочих со стремянкой, стоявшей на лестнице, пробрался мимо большой деревянной рамы на верхней площадке и миновал груды полотняных чехлов в гостевом крыле.

Дверь в гостиную была открыта, так что Джек вошел, не постучавшись, но замер, остановившись на пороге. В комнате находилась половина его служащих – Дарла, Мейзи, Моника и новая служанка Пэтси, а также Кэллоуэй, повар, Мэри Крандалл и один из сторожей. Они сидели на изящной новой мебели либо прямо на полу, держа на коленях грифельные доски, а в руках – мелки. Мисс Сил вер стояла у большой грифельной доски и писала буквы и простые слова, которые остальные переписывали. Харриет ходила по комнате, поправляя там неправильное написание, здесь – неверно написанную букву.

– «Кошка» пишется с буквы «ка», – говорила Элли, стоя спиной к двери. – Ка. Кошка. Карты.

– Кэп Джек, – сказал кто-то из девушек.

– Отлично, Мейзи.

Джек кашлянул. Элли обернулась и покраснела, постепенно становясь из розовой густо-алой.

– Ах, капитан.

Смутился именно Джек. Кретин, дубовая голова, болван. Он и не знал, что столько людей – людей, зависящих от него, – не умеют читать. Как же в таком случае могли они найти хорошую работу, улучшить свою участь, не обладая умением, которое он считал само собой разумеющимся? Глупец, равнодушный осел, честил он себя.

– Продолжайте.

– Нет, мы уже кончили на сегодня, – сказала Элли, положив мелок. Она дала Харриет стопку бумаги – раздать всем, чтобы они могли практиковаться самостоятельно.

– Завтра в одиннадцать, мисс Силвер? – спросил Хокинс. – Я скажу Ланди. Завтра его очередь.

Все проходили мимо него, опустив глаза, и Джек почувствовал себя окончательно толстокожим существом.

– Я думаю… вы занимаетесь прекрасным делом, обучаясь чтению, – сказал он. – Сожалею, что мне самому это не приходило в голову.

– Ну, что тут такого, кэп. Вы же заняты.

Когда все ушли, Харриет побежала на конюшню посмотреть, не прибыл ли ее пони. А Джек сказал Элли:

– Я должен был заранее назначить время своего прихода.

– Но ведь вы пришли и проведете вечер с Харриет.

Одобрение светилось в ее серых глазах, и от этого синие пятнышки в них танцевали. Джек и не знал, как много значит для него ее одобрение, пока не почувствовал, как приятна ему эта похвала. Он чувствовал бы себя еще лучше, если бы пришел навестить Харриет, а не ее гувернантку.

– Благодарю вас за то, что вы делаете, – сказал он вполне серьезно. Он все еще огорчался, что ему самому это не пришло в голову. Он попытался объяснить, почему так произошло, настолько же ради себя, насколько ради нее. – Понимаете, меня не воспитывали как будущего владельца поместья. Эта роль отводилась моему брату – ему предстояло править своим маленьким королевством, отвечать за благополучие всех, живущих в нем. Я был всего-навсего вторым сыном, на всякий случай, запасным, если так можно выразиться.

– Вздор. Держу пари, пока вы были в армии, вы заботились о жизни большего количества людей, чем когда-либо приходилось делать вашему брату. Все ваши ветераны возносят хвалу вам, говорят, что другие офицеры никогда не были так внимательны к своим подчиненным. Ведь Кэллоуэй рассказал мне, что некоторые офицеры даже не ходили в бой с войском, но посылали людей впереди себя. Вы так не делали.

– Кэллоуэй слишком много болтает. – Благослови Бог его воровское сердце.

А Элли продолжала:

– А теперь вы берете на работу столько бывших солдат, сколько можете, чтобы дать им возможность зарабатывать и вернуть уважение к себе.

– Но вы даете им – и женщинам в том числе – возможность надеяться на лучшее будущее и гордиться своими достижениями. Это дорогого стоит.

Элли разгладила оставшиеся бумаги.

– Мне нравится учить людей.

Джек удивил самого себя, сказав:

– А мне нравитесь вы, мисс Эллисон Силвер. – Вероятно, то были самые честные слова, которые он когда-либо говорил женщине, и при этом в них не было ни намека на флирт. Почти не было. И он ждал, что она ответит.

Наконец Элли сказала:

– Я думаю, что вы поступили прекрасно, взяв к себе дочь капитана Хилдебранда и поместив ее в приличную обстановку.

То есть подальше от него и его игорного дома. Об этом она не сказала ни слова, но Джеку и так все было ясно. Он кашлянул.

– Ну ладно, пойду на конюшню, посмотрю, не решил ли Сэмюел подать прошение об отставке.

Элли сложила грифельные доски в аккуратную стопку и собрала мелки в кувшин, готовясь к завтрашним занятиям. И сказала, все еще не глядя на Джека:

– Я так поняла, что вы обещали навещать Харриет. Но мне бы хотелось, чтобы вы не мешали нашим занятиям. Миссис Семпл всегда считала, что регулярное расписание приучает учащихся к дисциплине и организованности.

– А как же развлечения?

– Для игры есть время рано утром, когда мы будем ходить в парк, и во второй половине дня, после выполнения домашних заданий. Я думала, что вы встаете поздно, поскольку клуб открыт далеко за полночь. Я назначила уроки для слуг как можно позже, чтобы они могли выспаться. Вы можете приходить после этого.

Джека отодвинули на задний план… и ему было обидно. Он платит жалованье этой женщине, он поместил ее в элегантную обстановку, он из кожи вон лезет, лишь бы защитить ее репутацию, и к тому же запер на засовы свою душу. А что взамен? Ни поцелуя, ни улыбки.

Он поклонился и вышел.

Элли опустилась на стул. Ну вот, она это сделала. Можно поставить себе «отлично» за успех, самообладание и выполнение своего плана. Она позволила Джеку уйти и не попросила его остаться. Она решила, что держать дистанцию – это единственный путь для нее, если она хочет уцелеть, работая у капитана Эндикотта. Иначе она не выдержит искушения и бросится в его объятия прямо в этой импровизированной классной комнате. Либо бросится с крыши Кард-Хауса!

Ночью, когда она оставалась одна в своей спальне, все это казалось делом несложным. Днем, если Джек стоял в нескольких шагах от нее, было гораздо труднее. Этим утром он был так хорош собой, с волосами, еще влажными после утреннего умывания. На лице его вместо бледности, свойственной картежнику и полуночнику, был свежий, здоровый румянец, словно Джек прошел пешком от клуба. И она собралась повернуться к нему спиной?

Потом он сказал, что она ему нравится. Конечно, не настолько, чтобы взять ее в любовницы, но она ему нравится. Элли обрадовалась. Она обрадовалась, что он ее уважает, обрадовалась, сказала она себе, что он интересуется ею только из-за Харриет.

Кроме того, ночью она думала долго и упорно – уснуть она не могла, и времени у нее хватало – о тех чувствах, которые она испытывает к этому человеку. Вожделение, вот как называется это чувство. Последняя попытка старой девы познать настоящую страсть. Конечно, он хорош собой, очарователен и мастерски освоил искусство ублажать женщин. Ну ладно, скажем иначе – обольщать женщин. Он ведь повеса. Элли жалела себя, потому что все равно соблазн был велик.

Но пусть он распутник – она-то не женщина легкого поведения. Даже сейчас она вспыхнула, вспомнив, как высоко он задрал на ней ночную рубашку. Но это к делу не относится. Если вести себя как добродетельная гувернантка, он станет относиться к ней как к добродетельной гувернантке. В противном случае она погибнет.

И потеряет не только девственность. Ее душа будет принадлежать Джеку, и он будет волен лелеять ее либо погубить по своей прихоти – завтра, сегодня или в следующем месяце. Но разве это так много – принести в жертву девичество и сердце ради того, чтобы оказаться в объятиях Джека Эндикотта? Никто еще не сделал для нее так много добра за эти двадцать пять лет.

Но что, если у нее будет ребенок? Мысль о своем ребенке, которого она будет обнимать и кормить, чуть не вызвала слезы на глазах Элли – она ведь никогда не думала, что у нее может быть ребенок. Но хотя у младенца могут оказаться карие глаза Джека и его каштановые волосы и его властный нос в придачу, дитя не получит его фамилию. И мужчины не женятся на своих любовницах. И кормящая женщина утратит для повесы всякую привлекательность. У нее будет ребенок, но не будет ни дома, ни заработка, ни карьеры. Нет. Она не может так поступить со своим нерожденным ребенком и с памятью своих родителей.

Джека интересует, нравится ли он ей. Ха! Можно поставить себе «хорошо» за твердолобость и тупоголовость, а также за то, что сумела удержать язык за зубами и не сказала ему, как сильно он ей нравится.

Так он ей не нравится? Ничего, сказал себе Джек, понравится, и очень скоро, потому что все игроки по натуре оптимисты. В конце концов, как можно делать ставки, если не веришь, что выиграешь? Джек не считал себя настоящим игроком, поскольку редко играл в те игры, где мог проиграть, или на такие деньги, которые ему были не по карману. Когда карта не шла, он просто выходил из игры. Он зависел не от везения, но только от умения и опыта.

Так было и теперь. Он действительно верил, что может переубедить мисс Силвер. Пусть она не одобряет его самого и выбранный им род занятий, однако ей нравятся его поцелуи. По размышлении – а на размышления у него хватало времени, потому что у него часто бывала бессонница, – он решил, что поцелуи – часть его проблемы. Этой глупой дикой утке они понравились, он готов держать пари, и это вызвало у нее удивление и смятение. Вожделение не является частью учебной программы, вот она и пришла в смущение и волнение и решила держать его на расстоянии вытянутой руки, если не дальше.

Она, наверное, даже испугалась, что он лишит ее невинности. Джек всегда был честен с собой и теперь признавался, что причины для этого у нее были. Но ведь он этого не сделал, хотя и мог бы, так что она должна доверять ему. И опять же, джентльмену, известному женолюбу и особенно любителю держать пари доверять нельзя – такой урок, разумеется, вбивали в голову в каждой школе для девочек.

Придется ему просто преподать Элли другой урок.

Все хорошие солдаты планируют свои кампании тщательно и полагаются на союзников. Союзниками Джека были путеводитель по Лондону и Харриет. Никакое образование ребенка не может считаться полным, решил он, пока ребенок не увидит все достопримечательности английской столицы. История, архитектура, чудеса современной науки – все это представляет собой своего рода учебный курс. И потом, Харриет Должна уметь сориентироваться в городе на тот случай, если она потеряется.

Мисс Силвер не могла с ним не согласиться. Он платит ей жалованье, и он прав: Лондон воистину сокровищница удивительных знаний, которые только и ждут, чтобы ими овладели. Не могла она и поспорить с заявлением капитана Эндикотта о том, что гувернантка обязана принимать участие в этих познавательных прогулках вместе с ним и с Харриет. Иначе как она сможет строить свои уроки, включая в них беседы относительно того, что они видели? А что, если Харриет понадобится в туалет? И разве не должна Элли тоже ориентироваться в городе?

А ведь ей страшно хотелось увидеть все то, о чем она читала.

И вот почти каждый день они отправлялись в город после школьных занятий и уроков верховой езды. Они побывали в Тауэре и в порту, видели по меньшей мере десяток церквей и соборов, парламент, музеи и галереи искусства. Они ходили в Кью-Гарденс, в лабиринт в Ричмонде и на цветочный рынок «Ковент-Гарден». Они смотрели как поднимается в небо воздушный шар, посетили музей восковых фигур. Они побывали во всех местах, о которых упоминалось в путеводителе.

Джек видел, что Харриет счастлива. В противном случае она начала бы капризничать. Но она вела себя хорошо. Конечно, теперь у нее была канарейка, белый кролик и золотая рыбка в аквариуме плюс такое количество сладостей, которого хватило бы для целого сиротского приюта. Но она вела себя хорошо и она училась.

Джек тоже учился – как обращаться с любопытной, озорной подопечной, как вести себя с мисс Силвер. Он обнаружил, что она предпочитает скорее красивые виды, чем науку, и скорее искусство, чем архитектуру, а вообще всему предпочитает книги. Он нашел, что она неутомимый ходок, умная собеседница и хороший слушатель.

С каждым днем Элли нравилась ему все больше.

Но и сам Джек стал нравиться ей больше… хотя он и не замечал этого.

Множество причин вызывало у него огорчение. Он лез из кожи, сопровождая в экскурсиях по городу озорную девчонку и ее непреклонную гувернантку. Он тратил все свои доходы на мороженое у Гунтера, на книги, которые покупал у Хетчарда, на игрушки, которые покупал у Фостера, и на чаевые, которые давал каждому гиду и привратнику. А в итоге получал объятия и поцелуи – от Харриет.

Мисс Силвер старалась делать так, чтобы они никогда не оставались наедине, и никогда не награждала Джека чем-то большим, чем вежливая улыбка. Она никогда не оставляла своей руки в его руке, когда он помогал ей сесть в карету, и никогда не принимала от него чего-то большего, чем бисквит, – ни букетика фиалок, ни книги, ни пары новых перчаток.

Она по-прежнему носила свою отвратительную шляпку и бесформенные платья, но теперь Джек знал, что скрывается под всем этим, и думал не о чудесах науки, а о тайнах этой женщины, и облизывал губы, когда она облизывала ложку.

Хуже всего, он утратил интерес ко всем остальным женщинам.

Поэтому он мылся горячей водой, когда просыпался, и принимал холодную ванну, когда возвращался домой после прогулок по городу в обществе Элли.

Видит Бог, он просто в отчаянии от всего этого.