"Пять президентов" - читать интересную книгу автора (Багряк Павел)4. ВЫЗОВ ДОРОНУПо воскресеньям первую половину дня Дорон работал. Это не значило, что Дорон не умел отдыхать. Напротив. В воскресенье он позволял себе встать на час позже, не торопясь – за стаканом черного кофе, – перечитывал ночные донесения, перелистывал утренние газеты и тем самым сразу включался в ритм жизни планеты. Дорон был и мудр и равнодушен; в донесениях он видел смысл и содержание истории, к творцам которой причислял и себя. Программу второй половины воскресенья готовил Дитрих, который точно угадывал желания и фантазии своего генерала. Поэтому вечером Дорону предстояла либо стрельба из лука по летучим мышам, либо поездка в варьете, ужин при свечах с певицами, развлечения в духе Борджиа, пасторальные танцы. В одном он был уверен твердо: Дитрих не ошибается и вечер будет приятным, интересным, запоминающимся. В этот день все шло, как и всегда. До обеда было еще далеко. В углу кабинета то и дело раздавался пулеметный стук телетайпа, и Дитрих неслышно клал на угол стола бумаги с нулями и единицами. Дорон, погруженный в обдумывание, не замечал своего секретаря. В эти часы Дорон оставался сверхточной и сверхлогичной вычислительной машиной. – Осмелюсь побеспокоить, господин генерал. – Дитрих воспользовался секундным перерывом в размышлениях Дорона, точно им угаданным. – Сейчас объявили, что по радио будет выступать президент. – Стоит ли слушать эту болтовню? – вслух спросил себя Дорон. – Ладно, включи. Дорон гордился своим умением делать сразу несколько дел: думать, писать, слушать. Гай Юлий Цезарь, говорят, тоже обладал таким качеством. Мурлыкающую речь президента он слушал вполуха, но сразу отметил некоторое своеобразие выступления: президент много и с жаром говорил о регби. Мысли генерала текли параллельно, не мешая друг другу. «Если Ла-Ронг действительно осуществит операцию на гене, то это открытие должно принадлежать нам…»; «Чего этот старик так напирает на регби? Нет ли тут тайного политического хода?»; «Ла-Ронг работает в нищей стране. Переманить его, вероятно, не составит большого труда. Но если он патриот…»; «Надо было сразу догадаться. Президент – умница. Какой тонкий ход: привлечь перед выборами на свою сторону болельщиков регби!..»; «…тогда нужно будет организовать против Ла-Ронга газетную кампанию. Подрыв религии, связи с коммунистами. Ему уже некогда будет заниматься наукой. Не грубо ли?»; «Да, у президента надо поучиться. Как заливается!»; «Нет, другой план лучше. Надо будет устроить Ла-Ронгу видный административный пост. Если патриот, клюнет. Благо народа, благо страны… и все время уйдет у него на совещания, заседания, председательство, руководство. Это хорошо. Изящно и действенно»; «Можно подумать, что от правил регби зависит ход государственной политики. Интересно, сам президент всерьез принимает свои речи?» На пульте перед Дитрихом зажегся огонек. Секретарь снял трубку: – Господин генерал, вас просит президент. «Ну конечно, выступление было записано на пленку», – подумал Дорон. – Поздравляю с отличной речью, господин президент. Я в восторге от вашего тонкого хода. Какого хода? С регби! Что? Терпеть не можете регби? Это естественно, я тоже. Грубая игра. Но народ… «Хлеба и зрелищ», как говорили римляне. Перед выборами надо польстить народу… Да, да, полон внимания, господин президент. – Генерал, – донеслось из трубки, – настоятельно прошу форсировать опыты по дублированию. Я только что подписал распоряжение о выделении вам из секретного фонда пяти миллиардов кларков. Результаты должны быть получены за месяц до выборов. – Слушаюсь! – воскликнул Дорон. – Поскольку мы принадлежим к одной партии, я раскрою вам смысл этого требования. Успех опытов повлияет на финансирование кампании. Боюсь, что и противном случае трудно будет одолеть Ярборо. А Ярборо, как вы знаете, ненавидит интеллигенцию и всех, кто с ней связан. Прошу понять, что мой успех будет и вашим успехом, генерал. – Это я прекрасно понимаю. И могу вас заверить… («Как бы не так! Ярборо тоже не кретин и в случае победы не закроет передо мной кассу. Но лучше иметь дело со стариком, тем более что сейчас он зависит от моих работ, а не мои работы от него».) Могу заверить, что вы можете быть спокойны, господин президент. Я был и остаюсь вашим верным… – на мгновение Дорон запнулся, подыскивая нужное слово, – генералом! – Вот и отлично. Вы знаете, я не забываю своих друзей. Уверен в успехе. Всего хорошего, генерал. – Дитрих, откуда он звонил? – спросил Дорон. Дитрих взглянул на пульт: – Из усадьбы, генерал. – Я так и понял, – сказал Дорон. – Это была пленка. Ну что ж, все складывается превосходно. До обеда еще оставалось время, чтобы обсудить ситуацию с Ла-Ронгом. А там уже скоро вечер… Хм, еще пять миллиардов кларков, без которых, откровенно говоря, уже вполне можно обойтись. Чистейший подарок! Шальные деньги. Президент, вероятно, здорово боится этого Ярборо. Ну и отлично! Деньги можно употребить… на того же Ла-Ронга! На десяток Ла-Ронгов! Превосходная мысль! – Дитрих, сегодня хороший день. – Так точно, господин генерал. Разрешите обратить внимание вот на это донесение? – Что такое? Хм… «Незапланированный расход энергии в Институте перспективных проблем». В воскресенье? – Прикажете дать взбучку? – Зачем? Миллер просто усердствует, зря я в нем сомневался. Работает даже в воскресенье! Судя по расходу энергии, у него сегодня серьезные успехи. Поистине день чудес. Соедини меня с "Миллером, Дитрих. Пока секретарь набирал номер, Дорон успел отключиться, чтобы уточнить план обработки Ла-Ронга. Генерал терпеть не мог непоследовательности. Что бы ни происходило, а начатое дело должно быть закончено. – Ни в лаборатории, ни дома телефон Миллера не отвечает, господин генерал. – Странно. Не хочет, вероятно, отрываться от работы. Хорошо, успею поздравить его завтра. И все же Дорону трудно было сосредоточиться на текущих делах. Каким-то внутренним чутьем он инстинктивно почувствовал, что именно сегодня вздымается гребень событий, влекущих его вверх. И потому он не удивился, когда Дитрих положил на стол экстренный выпуск газеты. Экстренный?! Дорон, торопливо пробежав полосы, с некоторым разочарованием отложил газету. Всего-навсего утренняя речь президента на благотворительном собрании. «Ну и энергия у старика!» – подумал он. Внезапно он снова схватил газету. Какое-то несоответствие, какая-то нелогичность… Так и есть. Он еще раз перечитал это место. «С печалью я гляжу на бурные проявления низменного инстинкта непросвещенных масс, которые так ясно проявляются в оглушительном реве толпы на регби, этой грубой, отталкивающей игре, достойной только пьяниц. Я поднимаю этот бокал (Дорон иронически улыбнулся) за то, чтобы у нас было больше больниц, церквей и школ – и меньше пьяниц! Больше воздержания от порока – и меньше упоения грубыми зрелищами!» Дорон с досадой отшвырнул газету. Когда только эти политики научатся быть логичными! Впрочем, это в их характере: сегодня говорить одно, а завтра – нечто прямо противоположное. Но чтобы в один и тот же день! Старик явно теряет чувство меры. – Господин генерал, вас просит президент. – Как? – Вас просит президент. Дорон вытер вспотевший лоб. Что, если телепатия действительно существует, и стоит подумать о президенте, как он тотчас… – Слушаю вас, господин президент. – Генерал, сегодня весь день я думаю о вашем богопротивном дублировании и молю Бога, чтобы он простил мне мой грех. В трубке трещало, и Дорон еле слышал голос президента. – Господин президент! – заорал Дорон. – Я не понимаю вас! Плохо слышно! – И я решил… – Голос наконец прорвался сквозь треск помех и зазвучал так громко, что Дорон отвел трубку от уха. -…решил с Божьей помощью прекратить ваши пагубные опыты впредь до… – Голос опять пропал. – Господин президент, господин президент! Но ведь четверть часа назад вы твердо обещали… Алло, не слышу! Можно подумать, что вы говорите из автомата! – Я говорю из своей машины. Четверть часа назад я не видел этих бедных мартышек… – Каких мартышек?! – Дорон сел. – …которые как две капли воды похожи друг на друга, и даже родная мать не может их различить. Но если Богу позволено так делать, то для нас это грех! – Господин президент! Что с вами? Откуда вы говорите? – Из зоопарка. Здесь так хорошо светит солнце, поют птички, и как я подумаю о том, что у нас творится… Я твердо решил. Прощайте. – Алло, алло! Но трубка уже безмолвствовала. – Безумие какое-то! – Дорон был бледен. – Откуда президент звонил первый раз? – Из усадьбы. Это точно. Показал пульт, и, кроме того, я узнал голос его секретаря Джекобса. – Быть не может! За пятнадцать минут доехать до… зоопарка?! Я ничего не понимаю! Дитрих, Мартенса мне! Срочно! Мартенс, доверенное лицо Дорона в охране президента (благородный псевдоним шпиона), к счастью, оказался на месте. Дорон выхватил трубку из рук Дитриха и заговорил с Мартенсом сам: – Где сейчас президент? – Простите, это вы, господин генерал? Докладываю. Президент сегодня встал как обычно, то есть поздно, у него был отличный стул… – Вы получите сто кларков, если без лишних слов точно и коротко скажете мне, где сейчас президент! – В данную конкретную минуту? – О Боже!!! – В данную минуту господин президент находится у себя в кабинете. – Вы в этом уверены? – Господин генерал, я не пьян, и если вы думаете, что я пьян… – Нет, нет! Он точно в кабинете? – Так же точно, как то, что вы обещали мне сто кларков. «Подонок!» – выругался про себя Дорон. – И он не уезжал в зоопарк? – В зоопарк? Президент сроду не бывал в зоопарке. Болтают, будто утром он уезжал на радио, но чтобы в зоопарк… – Болтают или выезжал? – Болтают. А то бы я знал. Президент сидит в своем мягком кресле и… Но Дорон уже повесил трубку. – Дитрих! Во-первых, выдать этому дураку сто кларков. Во-вторых, найти среди охраны человека поумней. В-третьих… Нет, во-первых! Немедленно выяснить, где Миллер. Когда секретарь вышел, Дорон схватил со стола пустотелую гипсовую копию статуи Неповиновения и изо всех сил запустил ею в стену. Она с грохотом разлетелась на мелкие осколки. Генерал недаром изучал научную информацию. Он знал, что психологи рекомендуют нервам именно такую разрядку. Ла-Ронг мог еще неделю спать спокойно. Дорону было теперь не до него. – Выяснили? – встретил он Дитриха вопросом, как только тот переступил порог. – Прислуга отвечает, что профессор не был дома со вчерашнего вечера. Его супруга третьего дня уехала к своим старикам в Паркинсон и вернется только в субботу. – Достать из-под земли! – Да, генерал, – поклонился Дитрих. – Целым и невредимым! И тут на пульте снова зажегся желтый огонек. Дорон покосился на него со страхом. – Вас слушают, – сказал Дитрих, щелкая рычажком. – Даю. Он зажал ладонью микрофон: – Господин генерал, это он сам. – Президент? – Миллер. «Надо обратить серьезное внимание на телепатию, – машинально подумал Дорон. – Она существует!» – Профессор Миллер, хорошо, что вы позвонили. – Голос Дорона звучал почти спокойно. – У меня к вам всего один вопрос, я ищу вас с самого утра. – Насчет президента? Ставлю вас в известность, генерал, что мной синтезировано три новых. Вместе с оригиналом в стране сейчас четыре президента. – Что-о?! Где вы находитесь?! – Хотел бы я знать, господин генерал. – Зачем вы так шутите? Вы понимаете… – А вы, господин генерал? – Вы рискуете многим. – Вы тоже, если сообразите, что вас тоже можно дублировать. Дорон окаменел. Трубка выскользнула из его рук, но Дитрих сумел подхватить ее. На безмолвный вопрос генерала он тихо ответил: – Звонит из автомата. Район Строута. – Миллер, – прошептал Дорон, – вы меня слышите? – Да. – Чего вы от меня хотите? – Узнаете немного позже. Всего хорошего. Телефон дал отбой. |
|
|