"Галактики как песчинки" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

10

Психологические тесты показали, что мой блок работает нормально. Когда с медицинскими вопросами было покончено, в отдел вернулся адмирал Лефевр и вызвал нас с Анн-Мари к себе. Со мной он беседовал недолго и вскоре отпустил меня с миром, выдав суточную увольнительную, чтобы я могла как следует отдохнуть, устроиться на новом месте и уладить прочие дела.

А вот Анн-Мари начальник ОСО попросил задержаться, и по его виду было ясно, что им предстоит долгий и серьезный разговор. Таким образом я оказалась предоставлена самой себе и первым делом созвонилась с отцом. Он немедленно ответил на мой вызов, однако сразу извинился, что не сможет уделить мне много времени, потому как сейчас занят и освободится не раньше чем через пару часов. Мы договорились, что свяжемся позже, и я отправилась осматривать свое жилье.

Предоставленная в мое распоряжение квартира была стандартной лейтенантской каютой с некоторыми дополнительными удобствами, вроде ванны вместо обычного душа, индивидуального пищемата, способного приготовить простейшие синтетические блюда и напитки, а также небольшого портала станционной сети грузовых коммуникаций, через который можно было отправлять и получать малогабаритные контейнеры со всякой всячиной. Два таких контейнера уже поджидали меня в специальной нише – один из них был тот самый, который мы с Анн-Мари отправили со склада обмундирования, а во втором находились мои личные вещи с "Зари Свободы". Там же я обнаружила короткую записку: "Мои поздравления, мичман Леблан". И подпись: "Лейтком Л. Си-гурдсон, капитан "З. С.".

Я улыбнулась. Лайфа тоже можно поздравить – он получил долгожданное звание лейтенанта-командора и наконец стал капитаном корабля. А вот папа явно расстроится из-за того, что у него отняли любимую игрушку. Небось он рассчитывал, что и дальше будет командовать "Зарей Свободы", только теперь уже в составе Отдела специальных операций. Но нет, не выгорело. Интересно, что ему дадут взамен? Самое меньшее, думаю, тяжелый крейсер класса "АВ". А может, и "АА".

Я временно переложила все свои вещи на койку, отправила пустые контейнеры на склад и принялась наводить шмон в каюте. В смысле – придавать ей жилой вид, привнося небольшую толику личного хаоса в царивший вокруг идеальный порядок. Это заняло у меня около часа, после чего квартира из безликой стерильной норы превратилась в уютное гнездышко, несшее на себе отпечаток моей неповторимой индивидуальности.

Справившись с этим делом, я приняла ванну – что было отнюдь не лишним после всех медицинских процедур в сочетании с рюмкой коньяку. Затем, посвежевшая и взбодренная, облачилась в парадный мундир, сколола на затылке волосы и нахлобучила форменную фуражку. Вдоволь налюбовавшись собой в зеркале (зрелище было просто отпадное), я устроилась перед терминалом, включила видеозапись и стала диктовать письмо маме.

Разумеется, всей правды я ей не рассказала. Сообщила лишь, что при содействии дяди Клода (типа по его протекции) получила офицерское звание и теперь вместе с папой служу в ОСО. Я перечислила кучу вещей, которые следует переслать сюда из дому, и попросила сделать это как можно скорее. У меня не было никаких сомнений, что вместе с вещами явится и мама собственной персоной. Оставалось лишь надеяться, что она не устроит мне душераздирающей сцены, вроде той, когда я, вопреки всем ее уговорам, подала заявление в Аннаполис. Зато дяде она наверняка выскажет все свои претензии. Я ему, бедняге, не завидую – когда мама сердится, то становится сущей пантерой. Ну а я была ее детенышем, которого она всеми силами стремилась уберечь от военной службы, уже отнявшей у нее и отца (в смысле, моего деда), и мужа (моего первого отца). Мама вовсе не была пацифисткой, просто не хотела потерять и меня. Я ее прекрасно понимала, но ничего поделать не могла – служить во флоте было мечтой всей моей жизни.

Надиктовав письмо, я отправила его по назначению. Теперь сигналу понадобится минут сорок, чтобы пройти по цепочке из восьми каналов первого рода отсюда до Солнечной системы, а потом еще три часа – чтобы достигнуть Земли. Я быстро сосчитала, что письмо будет получено в начале шестого утра по московскому времени – мама сейчас жила в Москве, работая главным архитектором в проекте реставрации разрушенного габбарами храма Христа Спасителя. Поскольку она просыпалась не раньше восьми, то ответа от нее следовало ожидать как минимум часов через десять.

Еще некоторое время я сидела перед терминалом, прикидывая в уме, кому из друзей и подруг послать от себя весточку. Некоторые из них просто лопнут от зависти, когда увидят меня в новеньком офицерском мундире.

Впрочем, эту затею пришлось отложить на будущее, так как ко мне наконец-то явился отец. Он охватил цепким взглядом обстановку каюты и с улыбкой произнес:

– Здорово ты здесь устроилась. И форма тебе идет, словно ты родилась в ней. Как твое самочувствие?

Я поняла, что он спрашивает о психоблоке.

– Все в порядке, па. Уже привыкла. А ты?

– Только начинаю привыкать, – ответил отец, усаживаясь в кресло в углу каюты. – Я к тебе прямиком из медсанчасти.

– Ты голоден?

– Не так чтобы очень, но от парочки сандвичей не отказался бы.

Я подошла к пишемату, заказала сандвичи и два стакана томатного соку.

– Следовало бы налить тебе немного спиртного, – сказала я, возвращаясь с подносом, – но у меня ничего нет.

– Не беда. По пути сюда я выпил жестянку пива, этого достаточно. Сейчас мне нельзя напиваться, я при исполнении. Через три часа пройду повторный медосмотр, а потом начнется обычная предстартовая беготня.

– Ох! – огорчилась я, хотя и ожидала это услышать. – Улетаешь на задание?

– Да – Отец проглотил сандвич и запил его глотком сока. – Собственно, я пришел попрощаться. Если у тебя нет никаких дел, проведу с тобой все оставшееся время.

– Да, конечно, папа, я свободна, я... А куда ты летишь? Надолго?

Он с сожалением покачал головой:

– Извини, это не подлежит разглашению. Привыкай, лапочка, к секретности. Ты служишь в ОСО. Я разочарованно вздохнула:

– Да, понимаю... А что будет со мной?

– Насколько мне известно, после увольнительной ты получишь назначение пилотом-стажером на крейсер класса "АВ". Должность, конечно, не ахти какая, но для тебя это будет неплохой практикой. А через несколько месяцев, если хорошо себя зарекомендуешь, станешь полноправным штатным пилотом.

Гм, крейсер класса "АВ" – это совсем недурственно. Даже более чем недурственно. "А" означает, что корабль принадлежит к категории тяжелых крейсеров, а "В" – второй разряд по боеспособности. Пять основных пилотов, два навигатора, целая команда инженеров, шестнадцать отдельных артиллерийских расчетов, эскадрилья шаттлов-истребителей с соответствующим личным составом, полк космической пехоты... Короче, здорово! Можно не сомневаться, я себя хорошо зарекомендую. А лет через пять доберусь до кресла первого пилота. Ну, минимум второго – а во флотском табеле о рангах это не хуже, чем быть капитаном корвета.

Жаль только, что командовать кораблем будет не отец. Увы, это против правил – служить под непосредственным руководством близкого родственника...

Мои размышления прервала мелодичная трель звонка. На экране дверного монитора возникло лицо Анн-Мари...

– Тоже зашла попрощаться, – прокомментировал отец.

Я впустила Анн-Мари в каюту, и та прямо с порога заявила:

– Я буквально на минутку, чтобы спросить... – Тут она увидела отца, вытянулась по стойке "смирно" и отдала честь: – Бригадир-адмирал, сэр!

Черт побери, какая же я растяпа! Только сейчас я обратила внимание, что в петлицах воротника отцовской форменной рубашки вместо привычных орлов красуются серебряные звезды. И на именной планке уже написано не "САРТ", a "CMDR". Конечно, будь у него погоны, я бы сразу заметила разницу, но это нисколько не оправдывало меня. Я должна была заметить в любом случае.

"Вот тебе, детка, наглядный пример, почему нельзя служить под началом родственника, – подумалось мне. – Ты видишь в нем не старшего офицера, не командира, а любимого папочку..."

Отец поморщился:

– Вольно, фрегат-капитан. И забудьте про "адмирала". Я просто коммодор. Ни рыба ни мясо, что-то вроде альвийского надполковника. – Он ухмыльнулся. – При нашей встрече контр-адмирал Симонэ зыркнул на меня исподлобья, как на врага народа. А все из-за этой дурацкой звездочки.

Необходимо заметить, что все эти недоразумения с лишней звездой у земных адмиралов были вызваны тем, что в галлийской военной иерархии отсутствовал аналог чина коммодора. Во флоте Терры-Галлии этому званию соответствовала должность командира бригады, которую занимал либо капитан первого ранга, либо контр-адмирал в зависимости от обстоятельств. В первом случае такого офицера называли бригадир-капитаном, а во втором – бригадир-адмиралом.

Наконец я опомнилась и, не стесняясь присутствия Анн-Мари, поцеловала отца в щеку.

– Поздравляю с повышением, папа. Теперь ты будешь командовать бригадой? Или линкором?

– Пока ни то, ни другое. Сейчас у меня особое задание.

Анн-Мари вопросительно посмотрела на него:

– Так Рашель не в курсе?

На лице отца явно отразилось замешательство.

– Конечно, нет. И не должна быть в курсе. Сами понимаете, это секретная миссия.

– Но, сэр... Да, конечно.

Между этими "но, сэр" и "да, конечно" случилась одна вещь: отец повернул голову и украдкой от меня подмигнул Анн-Мари. Но он не учел одного обстоятельства – что я увидела это в настенном зеркале.

– Кажется, – произнесла я, пристально глядя на отца, – кое-кто здесь принимает меня за дурочку. Что происходит, господа старшие офицеры? Насчет чего я не в курсе?

Отец смутился, как смущался всегда, когда ему приходилось о чем-то умалчивать, что-то скрывать от меня, а порой (и, разумеется, ради моего же блага) лгать мне.

Анн-Мари сказала:

– Извини, Рашель, возникло недоразумение. Со слов адмирала Лефевра я поняла, что тебя тоже хотят привлечь к этому заданию. Твое имя в нашем разговоре не упоминалось, просто... просто некоторые обстоятельства дела навели меня на такую мысль. Теперь я вижу, что ошиблась.

– Значит, некоторые обстоятельства, – повторила я и вновь посмотрела на отца: – Сэр, я требую объяснений. Меня собирались включить в вашу команду или нет? Только честно.

Он опустил глаза.

– Первоначально твою кандидатуру рассматривали, но затем отклонили.

– А можно спросить почему?

– Из-за нашего родства. Я буду руководителем операции, а ты – моя дочь. Пусть и приемная, но все равно дочь.

Я понурилась. Что тут сказать, аргумент непробиваемый. Всего минуту назад я получила наглядный урок тому, как вредят родственные связи уставным взаимоотношениям.

Хотя нет, что-то тут не так! Ведь моя кандидатура все же рассматривалась. Невзирая на то, что я дочь руководителя операции. Значит, в деле имелся некий нюанс, который позволял в данном конкретном случае пренебречь общим правилом, сделать из него исключение. Иначе обо мне даже не упоминалось бы.

– Вот интересный вопрос, – задумчиво проговорила я, как бы обращаясь в пустоту. – Кто же первый высказал соображение насчет родства?

Отец еще больше смутился. Однако ответил:

– Ну... В общем, я.

– И каковы были ваши мотивы, сэр? Вы опасались, что наши отношения повредят делу, или вами руководил страх за меня?

На сей раз он промолчал. Тогда я обратилась к Анн-Мари:

– А ваше мнение, мэм?

– В свете того, что мне известно об этой миссии, – бесстрастно произнесла она, – скорее второе, чем первое. Лично я не думаю, мичман, что ваше родство с руководителем группы сильно повредит заданию.

Вновь повернувшись к отцу, я спросила:

– Итак, к кому я должна идти? Он обреченно вздохнул:

– Ты даже не спросила, что это за задание.

– Каким бы оно ни было, я согласна.

– Почему, мичман? Личные мотивы?

– Никак нет, сэр. Раз мою кандидатуру предлагали, несмотря на наше родство, значит, я действительно пригожусь вам.

Отец поднялся с кресла.

– Ладно, сдаюсь. Однако не спеши. Сперва мне нужно связаться с адмиралом Дюбарри.

– В этом нет нужды, коммодор, – отозвалась Анн-Мари. – Адмирал-фельдмаршал ждет мичмана Леблан, – тут она быстро взглянула на часы, – через двадцать три минуты.

Отец укоризненно посмотрел на нее:

– Черт побери! Так все это было подстроено?

– Да, сэр. Адмирал Дюбарри попросил меня разыграть маленький спектакль. Во-первых, чтобы лишний раз проверить вашу дочь на сообразительность, а во-вторых – дать ей возможность самой сделать выбор, без какого-либо давления со стороны. Она вполне могла принять ваш аргумент насчет родства и дальше не настаивать.

Отец досадливо закусил губу.

– Я должен был догадаться. Я же знал, какая вы хорошая актриса, фрегат-капитан. Вам бы не в армии служить, а сниматься в фильмах госпожи Гарибальди.

Анн-Мари усмехнулась:

– Я об этом подумаю... когда закончится война.