"Эрик XIV" - читать интересную книгу автора (Стриндберг Август Юхан)ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕМать Йоран Перссон. Не могу, мама! Мать. Опять все перестоится! Йоран Перссон. Если и перестоится – только вкуснее будет! Будь добра, не мешай. Мать Йоран Перссон. Да, правда! Мать. Отчего же ты мне ничего не сказал? Йоран Перссон. Яи вообще-то не словоохотлив, а кое о чем обязан помалкивать… Мать. И какое жалованье положил тебе король? Йоран Перссон. Жалованье? Я не спросил, а он позабыл сказать! Мать. Для чего же и служить, если не ради жалованья? Йоран Перссон. Да, матушка, таков твой взгляд на вещи, да только у меня-то взгляд совсем другой. Мать. Но мне надо трижды в день на стол собирать, какой уж тут другой взгляд! И что тебе делать при дворе, Йоран? Мало ты унижений натерпелся при прежнем-то короле? Йоран Перссон. На унижениях я вскормлен, матушка, я к ним сделался нечувствителен. Служить королю – мой долг, мое призванье, ибо он слаб и обладает странным даром всех превращать во врагов. Мать. Тебе ли быть ему опорой, сам едва на ногах держишься… Йоран Перссон. Нет, мне кажется, я могу его поддержать… Мать. Ты часто по доброте своей слишком много на себя берешь, Йоран… Вот, например, пригрел эту брошенную Агду с ребенком. Йоран Перссон. Ничего, им от этого не плохо. И все мы еще дождемся лучших времен. Мать. Знаешь, какая благодарность ждет тебя за твой благородный поступок? Йоран Перссон. И слушать не желаю про благородные поступки, и благодарности не жду никакой. Несчастная нуждалась в моей помощи – вот и все, совершенно просто. Мать. А теперь сплетничают, будто она твоя любовница. Йоран Перссон. Уж разумеется, но мне-то от этого нет вреда, только ей! Мать. Точно ли? Йоран Перссон. Точно ли? М-м! Мать. Агда вдруг вообразит, будто ты имеешь на нее виды, вот ты и окажешься виноват, что ее пригрел. Йоран Перссон. Ах, мать, в чем только я не был виноват? Что бы ни выкинул Эрик – винят меня, даже за эту историю с Карин, которой я изо всех сил препятствовал. Впрочем, теперь я понял, что лишь она одна может утешить и успокоить короля, и потому я стал ей другом… Мать. За все ты берешься, Йоран, смотри, как бы тебе не попасть в беду!… Йоран Перссон. Ничего! Мать. Не верь уж очень-то людям… Йоран Перссон. Я верю только себе самому! Я не рожден царить, но – властвовать; а коль скоро могу я властвовать только с помощью моего короля, король – мое солнце! Закатится солнце – и я угасну, вот и все, матушка! Мать. Ты любишь Эрика? Йоран Перссон. И да и нет! Мы соединены незримыми узами, будто вышли из одного помета, рождены под одной звездой. Его ненависть – моя ненависть, его любовь – моя любовь. И это приковывает нас друг к другу. Мать. Да, сынок, у тебя свой путь, я тут тебе не попутчица Агда Йоран Перссон. Здравствуй, детка; поди ко мне, Мария, скажи «здравствуй»! Мария Йоран Перссон Мария. А зачем ты все пишешь и пишешь? Йоран Перссон. Зачем? Если б я мог сказать! Вы, наверное, проголодались, будем обедать! Агда. Спасибо, Йоран, ты переломляешь свой хлеб с голодным, а сам… Йоран Перссон. Ух! Зачем ты так… А сколько раз я сиживал за чужим столом! Мать. А сам ничего не ест! Йоран Перссон. Совершенная неправда, когда я повесничаю по вечерам, я настоящий обжора и кутила не хуже других. Давайте-ка есть! Мария Агда. Не шали, Мария, никакого Буки нет! Мария. Нет, есть, мне Анна говорила! Я его боюсь! Сванте Стуре Йоран Перссон. Хоть бы и надолго, господин советник… Сванте Стуре. Граф, с вашего позволения. Быть может, вы не знаете, – я граф. Йоран Перссон. Помилуйте, прекрасно знаю, тем более что я-то вас и пожаловал в графья! Сванте Стуре. И вам не совестно? Йоран Перссон. К чему этот тон! Я был советником короля во время коронации, и только благодаря моему ходатайству вы стали первым графом Швеции. Сванте Стуре. Боже, неужто своим возвышением я обязан какому-то острожнику! Йоран Перссон. Спокойней, господин граф! Юным вертопрахом мне случилось как-то раз проспаться в застенке, и я ничего не вижу тут зазорного, вас же следовало бы на весь остаток жизни туда упрятать за смуту и измену! Сванте Стуре. Вот как! Йоран Перссон Сванте Стуре. Не тебя ли, поповское отродье? Йоран Перссон. Мать моя сидит за ширмой. Прошу не забывать! Сванте Стуре. И шлюха там же! Йоран Перссон. Стыдитесь, господин Сванте! Недавно я говорил о вас с королем; сказал ему, что Стуре всегда были славные, добрые люди; я и сейчас хочу так думать; но безумным высокомерием своим вы без конца себе вредите. Вы высокого рода, да, но что есть происхождение высокое? Что такое дворянин? Всадник! Управлять страною вы не умеете, знать ничего не желаете, кроме конюшни; презираете книжных червей, а меж тем им-то принадлежит настоящий день, спешащий мимо вас, не узнанный вами! Право и достоинство человека, уважение к чужому горю, снисхождение к греху – вот новые девизы, отнюдь не начертанные на гербах ваших. И я бы мог стать графом, но я не захотел, ибо мне назначено судьбою оставаться среди сирых и убогих, среди которых я рожден… Сванте Стуре. Стало быть, батальон писак и полк подьячих пусть стоит между королем и народом? Йоран Перссон. Государством должен править один, и никакие господа не должны стоять между королем и народом! Этому учит вся история наша, от Ингьялда, которого вы прозвали Опасным, ибо он сжигал мелких князьков, и Ярла Биргера [10] и Фолькунгов до Кристиана Тирана [11], рубившего князькам головы. «Король и народ» – вот что следует начертать на государственном гербе, и так оно когда-нибудь и будет… Сванте Стуре. Герб этот выкуете вы, конечно? Йоран Перссон. Как знать. Сванте Стуре Мария Агда. Тише, тише, детонька! Йоран Перссон. Сидите, стойте, как уж вам будет угодно, господин государственный советник, мне дела нет до рангов и отличий, я выше этого… Сванте Стуре. Черт возьми! Йоран Перссон. Не надо браниться, граф, там за ширмой ребенок и женщина… Сванте Стуре. Вы, кажется, вздумали воспитывать меня! Йоран Перссон. Да! Отчего бы нет? Как председатель королевского совета, я позволю себе сперва составить о вас понятие; ибо у нас теперь есть управа на непокорных… Сванте Стуре. Королевского совета? Йоран Перссон. Да, я верховный судия верховного суда… Сванте Стуре. Но я государственный советник… Йоран Перссон. Вы – советник, которого слушают, но не слушаются, я же королевский прокуратор, который приказывает и сам не слушается никого… если уж у нас пошла похвальба, как на конской ярмарке! Сванте Стуре. Прокуратор? Это новость! Йоран Перссон. Свежайшая! Вот и приказ лежит! Вместе с другими бумаги чрезвычайной важности! Сванте Стуре Йоран Перссон. Да, и самый значительный после краха Карла Кнутсона [12] и церковной реформации… Сванте Стуре. И вы полагаете, шведские дворяне и риксдаг подчинятся этому новшеству? Йоран Перссон. Я уверен! У короля Эрика – войско, флот и весь народ! Сванте Стуре. Нельзя ли отворить окно? Вонь ужасная! Йоран Перссон Голову, голову берегите! Господин Сванте! Сванте Стуре Йоран Перссон Мария. Дяденька ужасно рассердился на дядю Йорана, да, мама? Йоран Перссон Мать. Йоран, Йоран! А это правда, что ты ему сказал? Что ты прокуратор или как его? Йоран Перссон. Конечно правда! Мать. Значит, будь великодушен с врагами. Йоран Перссон. Уж это от них зависит. Как себя поведут. Их судьба в их руках и вот-вот решится. Мать. В их руках? Йоран Перссон. Да. Ведь господин Сванте пойдет сейчас болтать о том, что тут произошло; а у меня свои соглядатаи, и каждое злобное словечко этих князьков будет караться законом! А уж если они вступят в заговор – им несдобровать! Мать. Будь великодушен, Йоран… Йоран Перссон. Если знатные господа сами полезут на рожон, уж за мной дело не станет… Макс Йоран Перссон. Сядь! Макс. Я и не сомневался! Йоран Перссон. Зачем так резко, мой мальчик? Искренность твоих чувств я ни на секунду не подвергаю сомнению… Макс. А вам-то на что мои чувства? Йоран Перссон. О, я не хотел бы, чтобы эти чувства вредили тому, чья жизнь драгоценна для всех нас и для государства. Фрекен Карин может стать королевой, если ты оставишь ее в покое, и тебе не стоит печься о восстановлении ее чести, ибо этим займется сам король. Макс. Не сделает он ничего такого! Йоран Перссон. Выслушай меня, мой мальчик, то, что я сейчас скажу тебе – все равно что королевское слово; и я тебе приказываю – отныне не приближаться к фрекен Карин, ибо малейшее сомнение короля в ее любви сделает его несчастным, ее же – погубит. Ты говоришь, что любишь ее! Прекрасно. Так докажи же, что печешься о ее благе! Макс. Нет, не так, как вы его понимаете! Йоран Перссон. Хорошо же! Тогда тебя устранят! Смотри – вот приказ о переведении твоем в Эльвсборгскую крепость. Макс. Не желаю видеть никакого приказа! Йоран Перссон. Не кричи! Тебя заставят умолкнуть! Макс. Письмо Урии! Да? Йоран Перссон. Но, друг мой, ведь это ты соблазняешь Вирсавию, которая никогда не принадлежала тебе, стремясь разлучить ее с отцом ее детей. Послушайся моего совета – возьми письмо! Макс. Нет! Йоран Перссон. Тогда иди, ищи духовника, ибо часы твои сочтены! Макс. Кто счел их? Йоран Перссон. Я! Прощай, прощай навек! Макс. Какою властью вы судите меня? Йоран Перссон. Силою закона, карающего смертью тех, кто соблазняет чужих невест! Теперь ты знаешь. И довольно. Эрик Йоран Перссон. Да, почти! Там мать сидит, но пусть ее слушает, у нас ведь нет секретов. Эрик Мать. Знаю, ваше величество, я и не боюсь ничего! Эрик. Вот хорошо, вот и славно! А у меня новости, Йоран. Йоран Перссон. Добрые новости? Эрик. Уж от тебя зависит, как их повернуть! Йоран Перссон. Порой и скверные годятся! Эрик. Скажи, к примеру, – на что годится эта? Юхан, как знаешь ты, уже обвенчан с Катариной… Йоран Перссон. Это значит, что Польша с нами заодно против России. Эрик. Но значит ли это, что герцог стал выше короля? Йоран Перссон. Это мы еще увидим! Эрик. Далее, Юхан схватил моих послов и засел в Або вместе с взбунтовавшимися финнами! Йоран Перссон. Это значит, что герцог поднялся против своего короля и, следственно, должен лишиться свободы и жизни! Эрик. Ну, скажем, только свободы… Йоран Перссон. И жизни! Судьбу его решит риксдаг! Эрик Йоран Перссон. Соберется риксдаг и рассмотрит дело о государственном преступлении! Эрик. Нет, нет, только не жизни! Я спать не буду по ночам! Йоран Перссон. Великий твой отец, строитель государства, никогда не смотрел ни на дружбу, ни на родство. Интересы государственные – превыше всего! Эрик. Слишком ты силен для меня, Йоран! Йоран Перссон. Ничуть. Но пока могу, я буду защищать твою корону от врагов твоих! Эрик. А у меня есть враги? Йоран Перссон. Да! И злейший враг твой был недавно здесь! Эрик. Стуре! Йоран Перссон. Он. И боюсь, мы их слишком расхвалили. Граф Сванте, который потрудился нынче навестить меня, с тем чтобы меня оскорблять в своих нападках на твое правление и новшества… Эрик. Он оскорблял тебя? Но отчего ты отвергаешь дворянский титул, ты был бы тогда им ровней? Йоран Перссон. Нет, не хочу! Не хочу спорить с господами дворянами о знатности, в князьки не мечу. Покуда я с мелким людом – я сам себе хозяин и возвышен либо унижен буду только собственными делами! Эрик. Ты вечно прав, как это грустно, Йоран! Йоран Перссон. Вздор! Эрик. А подумал ты о том, что Юхан сродни дворянам, что их водой не разольешь? Йоран Перссон. Разумеется, я тотчас об этом подумал! Вот мы и сгребем их в один невод! Эрик. Подумать! Никогда я не чувствовал себя сродни ни Юхану, ни нашей знати. Оттого, верно, что я из немцев. Верно, оттого и планы женитьбы моей рушатся! Йоран Перссон. Но ведь ты женат, Эрик. Эрик. И да и нет. А знаешь – порой вдруг подумается – чего же лучше! Йоран Перссон. Ну вот! Может быть, и свадьба скоро? Эрик. Что дворяне скажут! Йоран Перссон. Не им жениться! Тебе! Эрик Йоран Перссон. Ну и ты не вмешивайся! Эрик. Ха-ха-ха! А знаешь, с тех пор как в тебя попала стрела Амура, ты мне стал как-то больше нравиться, я тебе, пожалуй, больше верю. Нельзя ль взглянуть на твой платоновский прообраз? Йоран Перссон. Смею ли я просить моего высокочтимого друга не потешаться над тем, что должно быть свято для каждого благородного человека… Эрик. А ты негодяй, Йоран! Йоран Перссон. Был прежде, теперь не тот; но знаю, если она меня покинет, я стану прежним! Эрик. Прежним! Йоран – Дьявол из «Сизой голубки»!… «Под злата звон, под гром булата…» Йоран Перссон Эрик. И что ты мелешь, Йоран! Неужто ты веришь, что она тебя любит? Йоран Перссон. Что? Что ты сказал? Кто наговорил тебе? Кто? Кто? Эрик. Постой! О чем ты? Я ничего не знаю, сказал наобум, ведь нередко так бывает. Йоран Перссон. Не задевай этой струнки, Эрик, не то дьявол снова сойдет в мою душу, где я недавно поставил небольшую капеллу неведомому Богу… Эрик. Ха-ха-ха! Йоран Перссон. Да, странная вещь – любовь, она будит в нас память о детской вере… Эрик. Гм! Йоран Перссон. Ну и смейся! Открыть? Эрик. Пожалуйста! Есть только один человек на свете, с которым мне бы не хотелось встретиться. Это отец Карин! Солдат Монс! Йоран Перссон Монс Эрик. Твоя честь, Монс, может быть восстановлена… Монс. Это если замуж ее за кого выдать? С тем-то я в аккурат и пришел. Йоран Перссон. Речь не о том… Что думаете вы о поведении герцога Юхана и о приговоре? Нильс Юлленшерна. Герцог Юхан возмутил Финляндию и Польшу против своего отечества и справедливо приговорен риксдагом к смертной казни. Король Эрик его помиловал – и это делает честь сердцу короля. Йоран Перссон. Хорошо же! Но что тогда вы скажете о замысле вдовствующей королевы вместе с дворянами, которые хотят торжественно встретить злодея, когда его будут тут провозить? Нильс Юлленшерна. А то и скажу, что они делаются приспешниками злодея и должны разделить его участь. Йоран Перссон. Особа вдовствующей королевы, разумеется, неприкосновенна, но Стуре и прочие – дело иное. Как только станет ясно, что они хотят чествовать злодея, я прикажу их арестовать тут же, при входе на мост. В рыбачьей хижине засели мои люди. Но нам важно, чтобы вы, один из государственных мужей и родственник Стуре, поддержали наше предприятие. Нильс Юлленшерна. Долг свой я исполню, но беззакония не поддержу… Йоран Перссон. Все будет по закону, риксдаг осудит Стуре точно так же, как осудил он герцога Юхана. Нильс Юлленшерна. Тогда я согласен, но сперва поглядим, посмеют ли эти господа открыто, при мне, переметнуться к предателю. Я жду невдалеке, дайте мне сигнал, выстрелите, и я тотчас же тут буду. Прощайте покамест! Йоран Перссон. Постойте. Всего одно слово, Юлленшерна! Сторож Педер Веламсон. Пила? Сторож. Она! Подпилить мостовые балки, а при входе на мост часового поставить. Пойдут господа герцога встречать, а часовой им – «не ходите на мост!». Негромко так, и всего-то разок. Они, ясное дело, не послушают, мост рухнет, и всем им конец. Педер Веламсон. Так тоже можно, только возни много; да многие и плавают отменно. Вот я на днях одного прапорщика, Монса, топил. Сунули мы его, как котенка, в мешок, ноги ему заковали, груз привесили. И – виданное ли дело! – всплыл не хуже речной выдры, и пришлось глушить его дубьем, как налима к крещенью глушат. Сторож. А-а, стало быть, это ты с Монсом-то разделался… Педер Веламсон. А то! Сторож. Чистая работа! Концы в воду – и поминай как звали. А то ведь от судов этих да следствий – толку мало, правда – она что дышло, любого каналью обелить можно, ежели к делу умеючи подойти. Прокуратор наш – тоже малый не промах, да уж больно охоч он бумагу марать… Педер Веламсон. Не всегда, не всегда. Но с герцогом тут и впрямь все должно быть честь по чести… Сторож. А герцогиня-то, полька, с ним, что ли? Педер Веламсон. Нет, говорят, она после, сама по себе пожалует… Сторож. Ну-ну… Грипсхольм – он большой, стены толстые, так что и не услышишь, что внутри деется. Йоран Перссон Педер Веламсон. Прокуратор! Йоран Перссон. Стань на страже и никого на мост не пускай; герцог с другой стороны едет. Педер Веламсон. Будет исполнено! Йоран Перссон. Сторож! Гляди во все глаза и все запоминай, будешь свидетелем. Сторож. Свидетелем? А кое-кто скажет – это уж верно, – что я все вру! Йоран Перссон. Это мое дело. А ты делай свое! Тс-с! Идут! По местам! Сванте Стуре Нильс Стуре. Но К может означать и герцога Карла! Эрик Стуре. Тише ты! Сванте Стуре. Дети, не шумите! Пусть же торжественность минуты взывает к миру, когда бушуют братоубийственные распри и воскресают раздоры Фолькунгов. Не замок ли Нючёпинг видим мы вдали? Нильс Стуре. Нет, это Готуна! Эрик Стуре Нильс Стуре. Он не понял! И он не знает, что герцог Юхан из рода Фолькунгов! Сванте Стуре. Тише, тише. ПедерВеламсон Нильс Стуре. Ух ты, как расхрабрился, грозный Циклоп! Педер Веламсон. Поосторожнее, щенок! Если б твой папаша сызмальства тебя воспитал получше, ты б не стал смеяться над чужим несчастьем! Нильс Стуре. Это не несчастье, что ты одну гляделку потерял. Надо бы обе! Педер Веламсон. Как бы с тобой несчастья не было, молокосос! Сванте Стуре. Что этот солдат себе позволяет? Педер Веламсон. Солдат короля позволяет себе исполнять приказ, а кто подойдет – получит по голове алебардой. Сванте Стуре. Этого следовало ожидать! Подумать только! Плебей – представитель короля! Хам – выше дворянина, канцелярская крыса – выше воина! Безродный – выше знатного! О страна, страна! Лейонхувуд. А знаешь ли ты, что этот малый племянник Йорану Перссону, сын его сестры? Сванте Стуре. Не знал. Теперь я понимаю! Стенбок. Оказывается, у этого канальи Перссона есть хоть что-то одно хорошее? Лейонхувуд. Что? Почему? Стенбок. У него есть сестра. Вот не думал. Лейонхувуд. Есть у него и второе достоинство. Он чужд кумовства. Сванте Стуре. Еще немного – и вы приметесь расхваливать негодяя. Стенбок. По местам! Герцог здесь! Сванте Стуре. Слава герцогу Финляндскому! Слава! Все. Слава! Слава! Слава! Нильс Юлленшерна Сванте Стуре. По какому праву?… Нильс Юлленшерна. Я облечен этим правом! Те, кто по-прежнему оказывает герцогские почести Юхану, лишенному герцогского достоинства постановлением риксдага, открыто становятся на сторону предателя. Делайте свое дело, солдаты! Сванте Стуре. И это говорит шведский дворянин? Нильс Юлленшерна. Да, и к тому же потомок Кристины Юлленшерна и одного из Стуре, никогда прежде не изменявших короне! Везут преступного, а вы встречаете его с цветами, словно жениха! Сванте Стуре. Герцог не подданный короля. Нильс Юлленшерна. Простите, но вам изменяет память, господин Сванте, не вы ли составляли Арборгскую конституцию, в которой ограничены права герцогов? Сванте Стуре. Верно! О, если б вовремя знать! Нильс Юлленшерна. Идите, господа! Вас ожидает правосудие и закон, пред которым все должны склоняться, простолюдин и знатный! Сванте Стуре. Хорошо же! Стуре знавали счастье и несчастье! Еще придет наш светлый час! Нильс Юлленшерна. Придет ночь, и вас не станет! Прощайте же, господа! Йоран Перссон. Благодарю вас, Юлленшерна. Видите ли, сам я не мастак произносить высокие, тонкие речи; но вы говорили превосходно, я еще раз вас благодарю. А я отправляюсь в Упсалу – действовать! Нильс Юлленшерна. Прощайте, прокуратор! И судите не слишком строго! Йоран Перссон Педер Веламсон. Слушаюсь! Йоран Перссон. И запишем все показания твои и часового – подробнейшим образом! Педер Веламсон. Подробнейшим образом! А лучше бы и вовсе не писать! Йоран Перссон. Забудь, что ты мой племянник, и я забуду, что я тебе дядя! Педер Веламсон. Даже при производстве моем по службе? Йоран Перссон. Разумеется! Видишь ли, дворяне к нам, простолюдинам, куда требовательней, чем к самим себе; что ж, придется соответствовать их высоким мыслям. Впрочем, тебе и лучше оставаться внизу – в низине ветер не такой злой, как на вершинах! Сам же я взберусь в такую высь, что всех заставлю черное называть белым! Эрик Йоран Перссон Эрик. А эти не любят меня! Заходил ты туда? Йоран Перссон. На минуту. Эрик. И что же они? Как тебе показалось? Я вот сразу чую, Друзья передо мною или враги. Йоран Перссон. Я всегда чую врагов там, где собраны Двое или трое, и всегда готов их разить! Лучше самому нанести первый удар… Эрик. Смотри-ка! Кажется, Юхан!… Тот, с рыжей бородой… вон! Йоран Перссон. Нет! Это Магнус из Або! Эрик Йоран Перссон Эрик Йоран Перссон. Тут все. И мятежная речь Нильса Стуре, и приветствия господина Сванте предателю. Надо быть негодяем, чтоб таким изменникам вынести оправдательный приговор! Эрик. А свидетели? Йоран Перссон. На месте, ждут. Впрочем, достало бы и письменных показаний. Эрик. Не пора ли начинать, как по-твоему? Йоран Перссон Эрик Карин Эрик Карин. Им, они говорят, очень хочется взглянуть на короля! Эрик. Мы каждый день ведь видимся… Ну да… Им подай короля в короне, короля на сцене! Что ж, пусть войдут! Карин Эрик. А ну-ка, негодяйчики, сейчас же вставайте с пола! Сигрид. Не надо мне крыс! Эрик Густав. Ага, если только мама будет королевой! Эрик. Она и так важней всякой королевы! Густав. А я важней всякого принца, да? Эрик. Конечно! Потому что ты ангел! Йоран Перссон. Пора! Поспеши! Эрик Карин Йоран Перссон. Король перед риксдагом должен обвинить дворян. Карин. Тех, что заточены в крепость? Йоран Перссон. Их самых! Карин. Значит, можно заточить людей в крепость прежде дознания и суда? Йоран Перссон. Да, если кто пойман с поличным, его сразу бросают в тюрьму и потом уж ведут дознание. Так и случилось с господами дворянами. Карин. Все-то ты мудреные вещи говоришь, где мне их понять… Йоран Перссон. Да, правосудие – дело тонкое; тут такая нужна скрупулезность и точность, речь идет ведь о жизни и смерти! Карин. Задерните шторы! Не хочу я на это смотреть! Йоран Перссон Сигрид. Мама, это Йоран Перссон? Карин. Тс-с, малышка! Сигрид. Он и правда очень плохой? Йоран Перссон. Только с плохими людьми, а не с детками. Карин. Вы мне уж больше нравитесь, Йоран, когда вы бьете, а не когда вы ласкаете. Йоран Перссон. Неужто? Карин. И не хотелось бы мне хоть чем-то быть вам обязанной. Йоран Перссон. И однако ж… Придворный Карин Вдовствующая королева Карин Вдовствующая королева. Разве не фрекен Карин вижу я перед собой, которая держит на своей маленькой ладони судьбу нашего королевства… Встаньте же вы сама, подайте только знак, шевельните пальчиком – и спасите моих близких, ибо король вне себя! Карин. Он вне себя? Отчего? Я ничего не знаю, я ничего не могу! Скажи я хоть слово – и он прибьет меня, как давеча уже чуть не прибил. Вдовствующая королева. Значит, неправда, что вы королева? Карин. Я? Господи! Да я последняя из женщин при дворе, если вообще можно сказать, что я при дворе! Вдовствующая королева. И он вас обижает? Отчего же вы не уйдете от него? Карин. Куда же мне уйти? Отец не хочет меня видеть, сестры со мной не кланяются. Последний друг мой, родственник мой Макс, исчез неведомо куда. Вдовствующая королева. Так вы не знали, что прапорщик Макс… Карин. Говорите! Вдовствующая королева. Макса нет больше! Он убит! Карин. Убит? Я так и думала, но не хотела верить! Господи! Господи! Теперь уж я прошу у вас защиты, если есть в вас хоть капля жалости к несчастной грешнице! Вдовствующая королева Карин. А мои дети? Вдовствующая королева. Возьмите их с собою! Карин. Я столько горя изведала, что мне даже трудно поверить в такое ваше благородство! Вдовствующая королева. Зачем вам говорить о благородстве или размышлять о причинах моего предложения? Ясно одно – здесь, в этом разбойничьем гнезде, оставаться вам нельзя. Спешите! Велите скорее укладывать ваши вещи. Через полчаса сюда явится король и вы с детьми погибли! Карин. Он убил моего единственного друга, преданного мне всем сердцем, готового спасти меня от позора. Я ему прощаю, он так несчастен, но видеть его я больше не хочу. Поскорей соберите детское платье и принесите сюда. И не забудьте игрушки, чтоб малыши дорогой не заплакали и не просились домой! Вдовствующая королева. Какие дивные у вас дети! Любит их отец? Карин. Он боготворит их, но и убить готов! Ему сейчас бы только убивать… Вдовствующая королева Карин. Сперва – да, потом забудет. Бедный Эрик! Вдовствующая королева. Йоран Перссон дурно влияет на Эрика, правда? Карин. Скорей наоборот! Йоран – он умный, ловкий и, сколько возможно, старается действовать по справедливости… Но я все равно его боюсь! Вдовствующая королева. Знаете ли вы, что делается сейчас в зале риксдага? Карин. Что-то решается насчет дворян, а что – я не поняла. Вдовствующая королева. Король поклялся, что они умрут… Карин. И Стуре? Благородные Стуре, любимцы народа? Вдовствующая королева. Они! Они-то и заточены в подземелье замка. А с ними мой родной брат, Абрахам Стенбок… Карин. С меня довольно! Мои дети не будут повинны в этой крови. Вдовствующая королева Карин. Идемте, я знаю тропу в парке, ведущую к пристани Йоран Перссон Эрик Йоран Перссон. Говори понятней, и я все исправлю! Эрик. Ну вот. Ты сам знаешь, оратор я никакой, и потому я велел все для меня написать. Я думал, что бумага лежит в кармане, и я открываю огонь по предателям – никуда не заглядывая, по вдохновению. Потом я лезу в карман за бумагой, но в эту самую секунду я вижу, что рыжебородый усмехается, глядя на меня, как только один Юхан умеет усмехаться, – и не могу найти бумагу! Я прихожу в бешенство, я путаю имена и цифры, будто кто-то взял и замутил мои мозги и сделал меня косноязычным. Да, кто-то – и кто, как не сам дьявол! – заставляет меня путать Сванте Стуре и Педера Веламсона; потом я уверяю, будто дворяне украсили мост гирляндами – а ведь у них были венки! И все свое недоверие к Стуре – я ведь его всегда подавлял! – я выливаю на них вместе с бездной обвинений, которые никак не доказываю! Сперва в зале смеются, потом меня уличают в ошибках, а когда уж шесть свидетелей защиты утверждают, что Юхана встретили букетами и единственным венком, и без всяких гирлянд, тут уж мне и вовсе нет никакого доверия! Подумай! Допусти я, чтоб их судили по всем правилам закона, они бы уже давно сидели в крепости – ведь их же поймали с поличным! – так нет, мне понадобилось быть великодушным, раз на моей стороне правда! Великодушие! Черт бы побрал это великодушие! И риксдаг поддержал предателей, риксдаг приветствовал негодяев, риксдаг соболезновал злодеям, а мы – мы, судьи, – стоим перед лицом преступников как обвиняемые. Поистине, кто столкнется с дьяволом – тот и прав! Йоран Перссон. Но – свидетели обвинения? Эрик. Свидетелей отвели! Думаешь, позволят солдату да сторожу показывать против дворян? За дворян – пожалуйста! Поверили на слово лакею Стуре, а не мне, королю! На старую няньку Стенбока ссылались, как на священное писание! Малолетнего сына Иварссона выслушивали в суде против закона и права и еще аплодировали ему! Йоран Перссон. И что же?… Эрик. Дворян оправдали! Йоран Перссон. Дай-ка минутку подумать!… Гм! Гм! Так вот: несправедливое решение риксдага отклонить, а государственное преступление передать на рассмотрение королевского совета! Эрик. Болван! Мы, а вернее ты – теперь сам обвиняемый, и никто не доверит тебе никого судить. Йоран Перссон. Проклятье! Тогда я не вижу иного выхода, кроме насилия. Во имя торжества справедливости! Любой ценой! Эрик. Но не против закона и совести! Йоран Перссон. Нет, по совести и по закону против крючкотворов и предателей! Закон обрекает изменников смерти – стало быть, пусть умрут! Эрик. Скажи, отчего рыжебородый смеялся, когда я полез за бумагой? Он ведь не мог понять, конечно, как это низко; значит, он все знал заранее и даже помогал ее выкрасть! Бумагу надо найти, и тот, у кого она окажется, будет казнен! Где фрекен… Карин? Говори же – или я тебя убью! Где фрекен Карин? Придворный. Фрекен изволила уехать! Эрик. Уехать? С детьми? Придворный. Да, ваше величество. Эрик Йоран Перссон. Снаряди погоню! Они же еще недалеко! Придворный. Вдовствующая королева проследовала с беглецами в Хернингсхольм… Эрик. Хернингсхольм, гнездо этих Стуре… вечно Стуре, всегда они! Послать туда десять тысяч войска, разгромить замок! Подпалить! Взять их измором! Придворный. Вдовствующую королеву сопровождает Сёдерманландский полк… Эрик. Сёдерманландский! Значит – герцог Карл! Ну, этого трогать нельзя, не то он выпустит дьявола из Грипсхольма! Так, значит, вдовствующая королева, сука, заодно со своими Стуре, сманила мою Карин! И моя милая Карин ушла… Она потаскуха, Йоран, все они потаскухи! Но они отняли у меня детей, эти Стуре! Никогда, никогда не прощу! Йоран Перссон. А Нильс Юлленшерна был в риксдаге? Эрик. Да, сначала я видел его, он стоял у свидетельской скамьи, но как только ветер переменился, он исчез, Йоран. Все меня бросили, кроме тебя, Йоран! Йоран Перссон Послушай, Эрик, сам посуди – разве я не логически рассуждаю? Закон карает изменников смертной казнью. Стуре – изменили. Стало быть, их следует казнить. Эрик. Прекрасно! Йоран Перссон. Ну вот! Нильс Юлленшерна Эрик. А-а, скотина! Нильс Юлленшерна. Легко сказать, ваше величество, но что мог один разумный человек против целой банды безумцев? Эрик. Ответь: считаешь ты, что Стуре – предатели? Нильс Юлленшерна. Я вынужден верить собственным ушам и глазам, и предательство было совершено вопреки мнению риксдага. Однако ж – ходят слухи… их-то и пришел я сообщить – что герцог Юхан на свободе! Эрик Йоран Перссон. Спокойствие! Нильс Юлленшерна. Но я должен еще кое-что сказать господину прокуратору. Йоран Перссон. Говори! Нильс Юлленшерна. С глазу на глаз! Йоран Перссон. У меня нет тайн от короля! Нильс Юлленшерна Эрик Йоран Перссон. Ну вот! Вернулся прежний Йоран – Дьявол! Подумать только! Лучшее, что дарит нам жизнь, оборачивается худшим; в раю нас подстерегает ад, и ангелы – все, все дьяволы, сам сатана – это белая голубка, а дух святой… Эрик. Молчи! Йоран Перссон. Ах, так ты еще и веруешь, сатана? Ступайте прочь, Юлленшерна, тут сейчас пойдут чистка и мытье, как пред пасхальной заутреней, скорей ступайте прочь, сюда идет важный гость! Нильс Юлленшерна Йоран Перссон Педер Веламсон. С моим удовольствием! Да только… Эрик. Колеблешься? Педер Веламсон. Да нет, отчего же. Но мне бы что-нибудь получить… Йоран Перссон. Все хотят брать, брать, и никто – давать! Эрик. Но чего бы ты желал, а? Не хочешь ли стать бароном, графом, государственным советником? Говори же! Ты видишь цену всему этому дерьму! И станешь ничуть не лучше мерзавцев, которые сидят в погребе! Вот только королей я делать не умею, одних королев! Могу из потаскухи сделать королеву! Хочешь стать королевой? Педер Веламсон. Нет, мне бы стать капралом! Эрик. Капралом? Какая скромность! Поистине у меня друзья лучше, чем у Юхана! Что ж, капрал! Служи своему королю! Педер Веламсон. Лучше бы бумагу для верности! Но и так сойдет! Эрик Йоран Перссон Эрик. А ты? Йоран Перссон. Нет, просто я не пойму, как могло все это случиться. Против всякой логики, против разума и справедливости. Неужто сам бог покрывает мошенников, помогает предателям, черное делает белым? Эрик. Как будто и вправду! Йоран Перссон. Ты слышишь? Кто-то там, внизу, поет псалом! Эрик Йоран Перссон. Да! Весь сброд людской надвое делится: свиньи верующие и свиньи неверующие. А все равно свиньи! Эрик. Сам-то ты веришь во что-нибудь, Йоран? Йоран Перссон. Не знаю! Недавно вздулось было пузырями болото моего детства, но сразу они полопались и только вонь от них! Эрик Йоран Перссон. Пусть уж тут распорядится капрал! Если ты сам в это сунешься, шум поднимется невообразимый! Эрик. Нет! Я сам буду вершить высшее правосудие, коли уснули боги! Йоран Перссон. А ну их совсем, твоих богов! Эрик. Ты прав! Эрик Йоран Перссон. А в подвалы ты спускался? Эрик. Нет, нет, конечно нет! Но взгляни! Корона, мантия – знаки шведского величия, а рядом туфелька со стоптанным каблучком… туфелька моей Сигрид… мне стыдно, стыдно, но ведь от своей судьбы не уйдешь, вот и я не ушел от своей судьбы… Отец всегда говорил, что я кончу плохо, и откуда он знал? Это же нигде не предсказано, да и кто может предсказать судьбу, разве что тот, кто ее вершит! Но хуже всего было, когда капрал выколол Нильсу глаз; капрал, ты же знаешь, кривой, и когда он выколол Нильсу глаз, он сказал: «Это тебе за грозного Циклопа, око за око!» И я заключил, что Нильс когда-то посмеялся над увечьем капрала. Значит, что посеешь, то и пожнешь, и Нильс, как говорится, получил свое. Йоран Перссон. Стало быть, им позор и конец? Эрик. Зачем ты задаешь так много вопросов, Йоран? А потом он заколол старого борова Сванте, и Эрика, и других подлецов! Тс-с! Теперь самое страшное: когда капрал стал убивать старика, тот расхрабрился и объявил, что риксдаг его оправдал, и потребовал, чтобы я представил доказательства его вины. Подумай, этот пес требовал, чтоб я еще доказывал, как он в лицо назвал меня безумцем, а значит, оскорбил особу короля, доказывал, как он славил изменника… Я вышел из себя, я потребовал немедленной казни… и тут он закричал: «Не трогай нас, то есть Стуре, не то погибнут твои дети, они ведь наши заложники!» Заложники? Ты понял? Я вообразил, как моих деток казнят в Хернингсхольме, хотел отменить приказ, но поздно!… Йоран Перссон. И что же потом? Эрик. Жалкое зрелище; и в каждой душе ведь в минуту смерти проглядывает возвышенное что-то; будто кокон спадает и вылетает бабочка. Я не мог на это смотреть… Йоран Перссон. Но сам же ты никого не убил? Эрик. Нет. Я только ударил Нильса по руке, не потому ведь он умер! Но все равно – ужасно! Лучше бы этого не было никогда! Йоран Перссон. Жалеешь, что велел наказать бандитов? Эрик. Но заложники! Подумай о моих детях! И о матери молодых Стуре! И о брате вдовы королевы, Абрахаме, они же прирезали его! Она ни за что не простит! Ты это можешь поправить, Йоран? Йоран Перссон. Нет, не могу. Я уже ничего не понимаю! Не видишь разве – события катятся, мы не в силах их удержать! Я нем, недвижим, я не могу шелохнуться, я могу только ждать, задаваясь вопросом – что будет? Эрик. И ты ничего не можешь мне посоветовать? Йоран Перссон. Ничего. Эрик. Хорошо же. Тогда я пойду искать друга, которого вовек не должен был предавать! Йоран Перссон. Свою Карин, конечно? Эрик. Да! Йоран Перссон. Что ж, ступай! Эрик. Что будет? Что будет? Йоран Перссон |
||
|