"Украшения строптивых" - читать интересную книгу автора (Миронов Арсений)

Press F8 And Hold… On To Your Seat

Фон Кульбитц чуть не подавился крупным куском артишока. Витязь Акундин дрогнул дланью и пролил на самшитовую скатерть темное опорьевское пиво, специально заказанное к сегодняшнему обеду. Би-Джей тоже разволновался и уронил вилку. Неудивительно. Мы баловались вареными артишоками под одуванчиковым соусом, сидя за прозрачным стеклянным столом на крыше «Децебал билдинг» в так называемой летней столовой. И вдруг — крошечный телеэкранчик на стойке бара вспыхнул и замигал… Сквозь мутотени помех постепенно проступило цветное изображение: долговязая, атлетически сложенная мулаточка, вжатая в тесное исчезающее бикини кислотно-голубого цвета, возлежит на тихом речном мелководье в зарослях осоки…

Акундин замер с тяжелой кружкой в вытянутой руке. Би-Джей уронил еще одну вилку (на этот раз десертную). Несколько мгновений мы молча смотрели на немой мерцающий экран. Мулатка на экране потянулась, перебирая стройными ножками в теплой воде, улыбнулась в камеру и… приветливо помахала огромным поцарапанным мачете. Ах, ну да. Я опомнился — это не мисс Венесуэла-2000, а всего лишь вила Ром.

Ракия, дежурившая у стойки с коктейлями, подскочила к телевизору — наконец сообразила, что нужно включить громкость.

— Масса Стив, это я, — лаково подмигнула Ром, пряча мачете в широкие ножны, пристегнутые к лиловатому влажному бедру. — У меня новости: князь Лисей Вышградский только, что выступил в поход со своей дружиной. По слухам, отправился примирять враждующие племена стожаричей и узолов.

Я молчал. Не мог говорить. Я глядел на бикини.

— Кхм-кхм! Масса Стив? — Рейнджер Ром удивленно подняла брови. — Я не помешала вашему обеду? Вы приказали доложить, когда князь Лисей покинет пределы деревни, не так ли? Ну вот, я сообщаю. Вам нравится мой новый купальный костюм, масса Стив? Вы ведь просили…

Я не нашелся, что ответить. Поспешно сделал вид, что размышляю.

— А… э… покажи-ка нам князя Лисея с его воями, — приказал Би-Джей, приходя на помощь растерявшемуся повелителю.

Экранчик мигнул, мулатка исчезла. Зато открылся вид снизу на вершину крутого изумрудно-травяного холма, забрызганного искрами ромашек и клевера. На холме не было ни души. Только некий отдаленный гул… Будто поезд грохочет невдалеке.

— Конница князя Лисея скоро появится, масса Стив, — прозвучал закадровый комментарий Ром. Поерзав на троне, я устроился поудобнее — приготовился насладиться зрелищем. Уверен: сейчас, как в дешевом голливудском эпосе, на гребень холма внезапно, будто из-под земли выпрыгнут всадники в одинаковых униформенных доспехах…

Так, все правильно: появилась пыль. Угу, красиво: желто-бурая муть поднимается от земли. Интересно только, откуда взялась пыль на свежем травяном склоне? И вдруг я понял: это не пыль. Это — вонь.

— Превышение предельно допустимой концентрации сернистых газов в атмосфере, — бодро доложил голос Ром. — Очень воняет, масса Стив. К чему бы это?

Я не успел ответить. Земля мелко задрожала в суетливом ужасе — так, что задергалась камера и медленно, выворачиваясь корнями, повалились рядом несколько деревьев. Желтыми клубами вони угрожающе затянуло гребень холма, сплошь, сплошь… И вот — они появились. Черные быстрые пятна разом вынеслись из рыхлого тумана — густой грязной россыпью хлынули с вершины вниз, по откосу — низкорослые, корявые, колченогие… Мелко и часто перебирая лапками, посыпались сверху озлобленные, перепуганные твари, похожие на гигантских рыжих пауков — полевики, ржанухи, овинники… Оглядываясь, плюясь и размахивая когтистыми кулачками, путаясь в скользком туманистом рванье — старые русалихи. Вот — волоча за собой бороду, сизо-зеленой каракатицей скатился, матерясь и глухо визжа, старый чащобный леший — с треском вломился в перепуганную березовую семейку: с маху срубил под корень пару тонких белых стволов — покатился дальше, вспахивая морозистым ужасом густую траву.

Усилием воли я заставил себя прикрыть нижнюю челюсть. Это что же… и есть войско князя Лисея Вышградского?

Нет. Вся эта нечисть — просто… разбегается в панике! Вот — насекомая толпа потревоженных серверов скатилась с холма, мелькнула мимо камеры обрывками седых кос, мутного рванья и зловонных заклинаний. И сразу — рассеялась желтая вонючая нечисть над вершиной. Снова тишина. Лишь несколько поваленных берез еще шумят в траве переломанными ветвями.

И только теперь мы услышали звенящий голос рога. Вмиг оттаяли широкие борозды инея, седые шлейфы замерзшей слизи, оставленные по верхам травы бежавшими серверами. Первая отважная птичка, очухавшись от пережитого ужаса, сдавленно чирикнула в кустах. Прямо перед камерой офигевший от давешнего зловония муравей пьяно выполз на кончик неподвижного березового листа и посмотрел. Туда же, куда смотрели все мы — вверх, на гребень.

Ну вот: крутые парни пришли. Я понял это, когда широкий холм вдруг, по всей ширине своей, слева направо пророс щетиной тоненьких игл. Это были острия копий. Как обычно, копья появились первыми. Уже потом засверкали — здесь, там и повсюду — солнечные искры на гребнистых шлемах. Заплескались пестрые султанчики перьев. Стяжки и хоруговки. Потом — разом — вынырнули на гребень многоцветные пятна конских морд в стальных личинах. И — ровными рядами — яркие плоскости тяжелых щитов. Бело-багряные, крещатые, расписные. М-да… на месте леших я бы тоже сваливал. Пока не поздно. Эти грецкие парни шутить не будут: не кавалерия, а колонна бронированных сибирских цирюльников.

Парней было ровно двадцать пять. Я не сразу разглядел предводителя — князь Лисей Вышградский неловко, как-то торчком держался в седле, завернувшись в мрачноватый дорожный плащ из толстой темной ткани. Как мудрый полководец, он держался позади своего блестящего войска. Как глупый юнец, он даже не прикрыл себя доспехом. Не надел шлема…

— Йоп-понский домовой… — пробормотал я, вглядываясь в бледную физиономию князя, едва видимую на небольшом экранчике. — А ну-ка… суперзум! Максимальное увеличение на лицо Лисея!!!

Вила Ром послушно сфокусировала оптику. Я несдержанно хихикнул. Би-Джей покосился на меня с недоумением, но я хихикнул вторично. Хи-хи. Вам знакомо это узкое строгое лицо с пронзительно-льдистым близоруким взглядом? Он и есть, касатик: Алексей Егорыч Старцев собственной персоной. Надо же… в князьки заделался! Ловок, крендель сушеный!

Я был рад его видеть. И знаете почему? Да потому что он мой друг. А темперамент друга я знаю как свои… как свои пять перстней на пальцах. Это значит — князем Лисеем Вышградским теперь можно манипулировать в интересах борьбы с Чурилой! Вот кто поможет нам отбить у Рогволода алыберские камнеметы.

Признаться, я уж не надеялся выручить эти катапульты. До сих пор приходилось уповать единственно на Бисера. Он, кстати, не подкачал. Пока мы со жрецами потрошили артишоки, разведывательные вилы из группы «Динамо» подслушали разговор Бисера с его братвой: эти бандиты разработали неплохой план. Любопытно, что центральная роль в нем отводилась… грудастой полуденице Метаночке, похищенной дочери боярина Катомы Дубовой Шапки. Эта Метанка должна была охмурить самого княжича Рогволода. Сразу после захвата алыберских кораблей юная лихоманка собиралась увлечь Рогволода в лесную чащу для любовной игры. Там, вместо поцелуев и блаженства, княжича будут поджидать бандиты Бисера с дубинами. Хе-хе. Меня этот подлючий план вполне устроил. Главное — то, что в этом случае захваченный на купецких лодьях волшебный меч попадет в руки моего будущего супергероя Мстиславки…

А вот судьба другого ценного груза — волшебных камнеметов — до сих пор казалась мрачной. У банды Бисера явно не хватит сил отбить гигантские механизмы у многолюдной ватаги княжича Рогволода. И вот — когда я уж совсем загрустил по этому поводу — судьба преподносит роскошный подарок: двадцать пять тяжелых кавалеристов в блескучей броне. Впрочем… в нормальных играх и киноэкшнах иначе не бывает.

Осталась мелочь: уговорить Алексиса напасть на княжича Рогволода и защитить алыберских купцов. Подобно тому, как Бисера надлежало оторвать от поиска княжьих наследников, теперь придется доказать Старцеву ненужность его полицейской акции по примирению враждующих племен. Боюсь, это задание нельзя доверить моим симпатичным вилам… Алексис Старцев — человек твердокаменный, бетонноволевой и к женскому шарму почти невосприимчивый. Тут надобно орудовать не лаской, а логикой. Придется, видать, снова посылать в дело полковника Берубоя под маской почтальона.

— Ракия, солнце мое! А подай-ка папочке его любимую коробочку из-под сигар, — улыбнулся я. Огненный полызмей сразу все понял: поднялся с кресла и вперил в меня прохладный серый взгляд, ожидая указаний. — Миссия прежняя, полковник, — сказал я, натягивая перстень на большой палец (на других он болтался и норовил соскользнуть). — Прикинувшись почтальоном, передайте князю послание о прибытии алыберского купца и намекните, что купцу грозит опасность от разбойников. Все. Dismissed, мой мальчик. Удачи.

Семаргл тяжело вздохнул и исчез. А я бросился к лифту — вниз, в кабинет: задействовать все мониторы! Подключиться к зрению Берубоя! Посмотрим, как он это сделает. Сумеет ли уломать непреклонного Старцева?

Экран распахнул на полстены зелено-золотую завесу трепещущих листьев, выплеснул в зал тугую волну лесного шума. Ага, вот посреди веселой рощи вьется светлая сухая тропа. Щелк, щелк — картинка стала черно-белой, потом серо-желтой… Чпок! — опять появились цвета; Берубой, очевидно, настраивал свое волшебное зрение на оптимальный режим работы. Я заметил, что изображение на экране — неестественно яркое, с подчеркнутыми тенями и повышенной контрастностью. Как компьютерная графика. Сходство с электронной игрой придавала также малозаметная желтая надпись внизу:

Берубой чуть повел головой — изображение сдвинулось — туда, где в шумящем густолиственом море светился просвет зеленого туннеля. Скоро там, вдали, появится авангард вышградской дружины князя Лисея. Скоро, скоро роща содрогнется от копытного грохота! Я вспомнил блистательное войско Алексиса и нахмурился. Неужели сработает? Казалось, ничто в мире не способно остановить змеисто-чешуйчатый клин византийской конницы…

Берубой смог. Просто склонил голову набок — и на экране вмиг вспыхнул ярко-оранжевый треугольник прицела. Вук неторопливо поднял правую турель с полызмейкой — внизу экрана показался толстый закопченный ствол.

мигнула зеленая надпись, быстрой струйкой пробежали невнятные цифры.

Вжих. Кратко, ядовито-оранжево блеснул сухой лазерный луч — огромная старая береза дрогнула и застонала. Она еще стояла вертикально, птички еще визжали в шумящей кроне — но дерево уже было мертво. Луч полызмейки наискось рассек белесый ствол в шуршащих обмотках бересты — рушась, толстая лесина обломила несколько молодых березок, продавила гибкую кустарниковую поросль. Упала в месиво собственных переломанных ветвей и затихла, покачиваясь в полуметре от земли. Камера поплыла вперед и вниз: Берубой подошел к поваленной березе и, видимо, присел на ствол.

Ну вот, загремело вдали. Конница накатила; динамики загудели от звона и скрежета. Мой семаргл недвижно сидел на бревне — лишь тихонько носком сапога шевелил, поджидая. Психика как у великого джидая. Молодец парень.

Остановил-таки кавалерию. Бешено заскрипела кожа и сталь: толкая друг друга, недовольно тормозя броненосных коней, всадники с бранью повытаскивали из ножен блескучие клинки. На экране вновь защелкало, замигало: ух ты! розовой молнией, словно рентгеном просветило всю Алешкину конницу: смешно проявились человеческие, лошадиные скелеты. Потом яркими желтыми контурами выявилось оружие — в ножнах, за пазухами, за голенищами… И сразу над головой у каждого всадника вспыхнули розоватые надписи:

— Сейчас порубают насмерть, — простонал витязь Акундин, закрывая забральные щели железной ладонью.

— Стафлю на Перупой! Фюнф к одному, доннерветтер! — запальчиво возразил фон Кульбитц. К спору немедля присоединился Би-Джей: он налил возбудившимся жрецам по одной и согласился зарегистрировать ставки за 3 процента комиссионных.

Пока побеждал фон Кульбитц. Я смотрел на экран и восхищался мастерством семаргла. Берубой не только выжил, но — умудрился-таки передать Старцеву берестяную грамотку с известием о прибытии купеческого каравана. Вау-вау! Огненный вук работал блестяще. Улыбался искренне, как живой. Кажется, он даже понравился князю Лисею: впрочем, по бесстрастному лицу моего московского друга сложно судить об эмоциях. Одно слово: сын дипломата. Кстати, ему идет эта небритость. И отсутствие знаменитых очков в золотой оправе ничуть не вредит вельможному имиджу. Закоренелый сноб! Даже здесь, в декорациях Древней Руси, умудрился стать аристократом. Я любовно вглядывался в строгое худое лицо моего друга. Как вовремя ты появился! Сейчас, сейчас ты отвоюешь для нас алыберские катапульточки… Только не дури. Слушай, что советует дядя Берубой — и соглашайся.

— «Укажешь ли путь к реке?» — негромко спросил Старцев, испытующе глядя на моего полызмея. — «Воля мне покарать разбитчиков и купцу допомочъ. Однако пути не ведаю и потому зову тебя в проводники. Но гляди — коли обманешь, до утра не доживешь».

Это полная победа. Я откинулся на спинку трона и раскурил «Petit Coronation». Отбросил изгрызенную паркеровскую ручку. Сладко потянулся… Или поспать часок-другой?

— Поздравляю вас, господа жрецы! — Поднявшись на ноги, я вышел на середину зала. — Вышградский князь Лисей только что согласился. Это значит: банде Рогволода конец. Я пошел спать. Прошу не беспокоить. Единственное исключение — срочные новости от Огненного вука Берубоя. Уэ-эа-ах! (Это я зевнул.) Пожелайте мне доброго отдыха.

Проходя мимо вилы Ракии, дежурившей у дверей моей спальни в тонкой вышитой сорочке и с австрийским штуцером в руке, я замешкался всего на миг. Ракия, не меняя позиции «смирно», осторожно и выжидательно скосила на меня солнечно-карие глаза.

— Экхм-кхм… Ракия! — Кажется, голос несколько дрогнул. — Э-э… как дежурство, звезда моя?

— Все тихо, любый володарь… только скучно, — прошептала Ракия, неуловимо краснея. И — чуть прикусила нижнюю губку.

Проклятие! Шайссен! Зачем, зачем так делать?! Я со стоном бросился прочь — влетел в спальню и намертво захлопнул за собой толстые мозаичные двери. Господи… это пытка. Те самые интонации, та же треклятая мимика… Она закусила свою стоклятую губищу именно так, как делает это… одна девочка. Одна омерзительная фея.

Все. Спать. Отдыхать. Я упал на водяной матрас и — почти сразу забылся в легком сновидении, К сожалению, постепенно легкое сновидение стало неуклонно перерастать в тяжелый кошмар. Только не спрашивайте, кто мне снилась и в каких позах. Великий вебмастер Тешило имеет право на приватные галлюцинации. Ах, почему… почему я не могу круглые сутки жить там, в мире сладких кошмаров?

…Удивительно. В зыбкую область видений и снов внезапно проникла вила Ракия. Мягко склонившись над изголовьем и целомудренно прикрывая ручкой широкий ворот сорочки, она робко коснулась моей щеки прохладными нежными пальцами:

— Володарь… Мой любый володарь, проснись!

Я послушно проснулся. В полумраке спальни, в отсветах красных масляных ночников лицо балканской вилы, казалось, мягко и розово лучится. Пушистая коса вывалилась из-под фригийского колпака и, развиваясь, упала тяжелым концом мне на грудь. Огромные глаза беспокойно блеснули.

— Володарь… Тебя кличет вук огнезмей! Просит поспешить…

Опять. Снова. Ну что там стряслось у этого Берубоя? Издав хриплый стон, я неохотно выбрался из нагретой постели — накинул на плечи халат и пошлепал в кабинет в домашних тапочках. Ох-хо-хо… (Зевок.) Тяжела ты, корона вебмастера.

В кабинете нетерпеливо поджидали взбудораженные жрецы. Я вошел, шумно хрястнув дверьми — разговоры мигом смолкли. Тяжело прошаркал по паркету, взгромоздился на трон. Слабой рукою нащупал в верхнем ящике директорского стола традиционную бутылку Опорьевского пива. Глотнул.

— Ну что, джентльмены? Что у нас плохого?

Напряженную тишину вмиг разорвал хор возбужденных голосов. Перебивая друг друга, уполномоченные жрецы пытались объяснить обстановку. Я мужественно внимал, глотая пиво.

— Так, тихо. — С размаху поставил на столешницу пустую бутылку из-под Опорьевского. — Все ясно. Пока я спал, Берубой проводил князя Лисея и его дружину к устью реки Сольцы. В то самое место, где Рогволод намерен грабить алыберский караван. Правильно? Отлично. Спрятав конницу в ближайшей роще, Берубой вдвоем с князем переправились на другой берег реки и спрятались там. Гениально задумано. Теперь они наблюдают, как бандиты Рогволода вместе с подлым колдуном, Сварожьим прихвостнем Плескуном готовят западню. Так?

— Ты совершенно прав, о великий Император, — подтвердил Би-Джей, привставая из-за стола. — Купецкие лодьи теперь на подходе к западне. Берубой с князем скоро взвидят вдали их ветрила! В нужный миг князь Лисей прозвенит в рог, и его дружина ударит по разбойникам.

— Ну и замечательно. Все развивается по плану! — Я пожал плечами. — Одного не пойму: зачем понадобилось меня беспокоить?

— Грязны песдельник немношка шлаффен на боевом посту! Он есть немношка спать! Он есть садница! — Барон фон Кульбитц вдруг вскочил и заорал, багровея: — Нихт шлаффен! Нихт спать! Ферботен!

Я не поверил ушам. Он что… критикует своего босса? За то, что я отдохнул пару часиков? Ты — сдурел, рыжая баварская свинья?

— Он не тебя имеет в виду, мой повелитель, — поспешно пояснил Би-Джей. — Тут… непредвиденное случилось. Берубой заметил неподалеку неведомого наблюдателя, забравшегося на дерево. Мы выяснили, что этот наблюдатель — разбойник Травень из ватаги Мстислава Лыковича. Очевидно, Мстиславка послал его следить за прибытием лодий. Так вот… этот наблюдатель задремал. Прямо на дереве.

Ужас. Вот так всегда. Едва наладилось со Старцевым — тотчас начинаются проблемы с Бисером. Надо срочно будить этого горе-наблюдателя! Иначе Бисер не получит сигнала о начале битвы за корабли. И опоздает. Не успеет напасть на Рогволода в сладкий момент его уединения с Метаночкой.

— О’кей. Покажите, что видит наш семаргл, — скомандовал я.

Экран просветлел. Я снова смотрел на мир глазами Берубоя: на этот раз открылся вид сверху — на широкую небыструю реку, темно-синюю и невозмутимую; на дальний низкий берег — пологий и болотистый (я мельком разглядел несколько человеческих фигурок и желтую искру костра). Огненный вук повел головой вбок: в камеру глянуло багровое солнце, насаженное на частые черные острия дальнего леса — в густеющем, розовеющем воздухе повсюду пролегли удлиненные сиреневые тени. Судя по всему, Берубой лежит ничком у края обрывистого берега: прямо перед глазами топорщатся и кажутся огромными пыльные кустики спорыша, острые зазубренные листья одуванчиков. Земля, должно быть, теплая — нагрелась за день.

О! Камера сдвинулась еще немного: оказывается, сбоку в траве замер еще один человек: босой, в мокрой коричневой рубахе с закатанными рукавами… Влажные темные волосы падают на лоб… Да это же Старцев! Ха-ха. Только без модного черного плаща, без сапог и без меча. Лишь серебряный рог болтается на перевязи — да небольшой арбалет дрожит в вытянутой руке.

Ух ты… арбалет, кстати говоря, нацелен не куда-нибудь в синее небо. В меня! Точнее — в моего полызмея Берубоя!

— «Стоять, Берубой!» — вполголоса сказал Старцев, поднимая от земли злое запыленное лицо. — «Куда собрался? Куда путь держишь? Был договор, что ты останешься при мне до конца битвы!»

На экране бешено засуетились, мигая и попискивая, цветные квадратики и надписи. Желтовато обведенный по контуру, высветился арбалет:

просигналила быстрая надпись.

торопливо сообщила другая, вспыхнув над головой Алексиса.

Сверху опустилась полупрозрачная виртуальная заставка с комментарием искусственного интеллекта:

Я похолодел. Увидел, как… на экране внезапно расцвело уже знакомое перекрестие прицела в ярко-оранжевом треугольнике!

— Отставить, — выдохнул, вскакивая с трона. Оранжевый треугольник мягко, неотвратимо скользнул по экрану и — лег Старцеву прямо на высокий наморщенный лоб.

— Отставить!!! — Я взревел и запустил бутылкой в экран. Бутылка ударила в мягкий стеклопластик (по изображению кольцами разбежалась легкая рябь) и беззвучно отлетела в дальний угол зала, утонула в пушистом ковре.

А на экране в это время просияла отчетливая надпись:

— Семаргл не слышит твоих приказов, повелитель, — быстро прошептал Би-Джей. — Берубой — живой человек и действует самовольно.

— Что? — простонал я. — Как самовольно? Эта плазменная гнида вздумала прикончить моего друга Алексиса Старцева?! И я буду с этим мириться? Вы что, артишоков пережрали, болваны? Забыли, кто во дворце хозяин?

— Так. Баста, карапузики. Беру управление на себя, — прохрипел я и вдохнул любекса. Усилием воли остановил картинку на экране. Взглядом провел понизу тонкую красную черту. Под чертой быстренько загорелись веселые жирные надписи, хорошо знакомые любому поклоннику компьютерных игр в жанре 3D-action:

Рядом с надписями возник шаржированный портрет Берубоя, дико-затравленно вращающего нарисованными очами. Очень похож: даже серьга в ухе поблескивает. Так-то лучше. Совсем как в компьютерной игре «Квака». Ты теперь никакой не самовольный семаргл, а всего лишь — виртуальная марионетка, тупой персонаж компьютерной игры. Сейчас я поведу джойстиком — и ты послушно выполнишь приказ…

Вцепившись пальцами в огненный самоцвет на волшебном перстне полызмея, я осторожно повернул камень… Бережно, как прозрачное плазменное яйцо неведомой птицы, вынул его из золотого гнезда. И аккуратно вставил в рукоятку джойстика. Придавил пальцем, утапливая огненный бриллиант в потеплевший пластик.

покорно пискнув, мигнул желтый транспарант внизу экрана.

— Слушать меня, «Стелc-1», — прохрипел я, властно накладывая повлажневшие пальцы на черную джойстиковую рукоять. — Слушать и запоминать! Сохранение жизни объекта «Князь» критически необходимо для успешного завершения операции. Рекомендуемый алгоритм поведения: во-первых… э-э… улыбнуться. Во-вторых: свести конфликт к шутке. В-третьих: дружелюбно разъяснить свои намерения. Выполняйте, полковник.

— «Не волнуйся, княже Лисей». — Судя по голосу, семаргл улыбнулся. — «Я… до ветру хотел сходить! Ха-ха. А коли по совести сказать — погляди: вон там, видишь? Неведомый дозорный на дерево взлез. Ежли хочешь — айда вдвоем. Поглядим на него».

Старцев покосился на деревья, торчавшие вдали. Точно: к одному из них привязана лошадь. Пригибаясь к земле, первым бросился вперед. Эй-эй, дружок, осторожнее! Я поспешно двинул джойстиком — повинуясь приказу, семаргл стронулся с места. Тяжело, будто звездный истребитель, двинулся вслед за Алексисом. Цветная картинка на экране плавно поплыла на меня, медленно укрупняясь.

Лошадь Травеня, привязанная к дереву, недовольно всхрапнула… Видимо, этот храп и разбудил наблюдателя, засевшего в ветвях. Жаль… я никак не успевал на помощь Старцеву — тот подбежал к дереву на несколько секунд раньше. Мой семаргл уже не смог прикрыть князя Лисея, когда сверху, из сплошной зелени ветвей, проснувшийся недобрый Травень метнул в него толстую острую сулицу.

К счастью, Алексис успел нервно дернуться вбок — черная зазубренная молния врубилась в землю совсем рядом. Заметно вздрогнув от испуга, мой друг Старцев рывком вскинул арбалет… и опять опоздал. Травень попросту спрыгнул вниз — тучей гремящего кольчужного железа обрушился на бедного Алексиса. Разумеется, мой бедный друг упал — как я уже говорил, на нем вовсе не было доспеха.

Травень оказался бодрым молодым человеком с очень синими глазами и очень тренированным телом. Он выпрыгнул из травы мне навстречу — и как-то сразу, не здороваясь, махнул топором. Причем махнул от души. С непривычки я не успел среагировать. Топор со всей дури жестоко громыхнул в левое плечо семаргла — на мгновение экран заволокло быстрым облаком искристого дыма: это разлетелись осколки мелоцементной брони. Камера дернулась, внизу экрана издевательски замигало:

Я быстро крутанул джойстиком: семаргл подпрыгнул и довольно ловко ушел от очередного удара. Но Травень не унимался: вертя секирой в воздухе, бросился в погоню. Ах, каналья! Этот джойстик такой тугой и непослушный: мой семаргл не успел отпрянуть и снова получил топором — на этот раз в голову.

Обстановка накаляется, осознал я, когда мой семаргл кубарем покатился в пыльную траву. Пора защищаться. Только как? Не могу же я применить убойную полызмейку против парня, который работает на моего лучшего друга Бисера? Придется, видать, использовать более гуманные инструменты — к примеру, зажим «Охотничий».

Поспешно щелкая кнопками, я закрепил складную рогатину в свободной левой турели семаргла. Резко развернул семаргла боком — и нажал «Engage»: древко рогатины телескопически выстрелило в Травеня. Фантастика! Этот дружинник — настоящий спортсмен! Зажим «Охотничий» жадно рванулся вперед, хищно подрагивая в полете острыми «рогами», и уже почти настиг плотную тушу противника, норовя ткнуть под ребра и прижать к древесному стволу… Но противник вдруг зыркнул глазом, изогнулся и — блеснув на солнце кольчугой, выполнил красивое сальто назад! Гуттаперчевый мальчик… format тебя через коромысло. Выскочил из поля зрения. Куда подевался?

Я скрипнул зубами и судорожно закрутил джойстиком — семаргл вязко дернулся, пробуксовывая в траве и грузно проворачиваясь вокруг своей оси… Так, быстрее, быстрее — вот проплыло по экрану дерево с привязанной лошадью, тело распластанного в траве Старцева… Ой! Тварь… невесть откуда спрыгнул на меня и — ужас. Два чудовищных удара топором в корпус. Кажется, мой семарглик сейчас помрет…

Я все понял. Травень не шутит. Он решил нас прикончить. Широкий черно-серебристый топор с блескучей полоской наточенного лезвия снова взмыл над моей головой — это будет добивающий удар. Ну что ж… прощай. Ты надоел мне, энергичный ловкий Травень. Недобро ощерившись, я поймал его в оранжевый треугольник прицела и нервно вдавил «Engage».

Полызмейка жахнула бесшумно, но беспощадно. Травень успел отдернуть белобрысую голову: желтый луч плазменного аннигилятора врубился прямо в лезвие топора, мгновенно облил его жгучим пламенем и — превратил в облачко сажи. Топор сгорел целиком, облачко развеялось. А Травень выжил. Всплеснув обожженными конечностями в дочерна обугленных кольчужных рукавах, отлетел куда-то назад, за пределы экрана. Я быстро толкнул рукоять джойстика: полуживой израненный семаргл послушно прыгнул следом за недобитым супостатом. Ага! Вот он, злодей, катается по траве. Два коротких удара свободным кулаком левой руки — прямо в голубоглазую рожу. И еще разок — по темени (казенной частью тяжкой полызмейки). Да-да, вот так. Травень затих с удивленным окровавленным лицом. Отдохни чуток.

Я перевел дух. Расслабил сцепленные на джойстике пальцы, вытер повлажневшую ладонь о бархатный халат. Глупо получается. Кажется, я только что прибил дозорного из банды Бисера. Как теперь Бисер узнает о начале битвы за лодьи?

Сбоку экрана в траве что-то шевельнулось. Ура! Хоть Старцев очнулся — и то хорошо. Я приблизил семаргла: вгляделся в измученные аристократические черты моего московского друга. Запыленное лицо Старцева поморщилось; дрогнули густые ресницы. Он открыл глаза и спокойно посмотрел в камеру. Нащупал рукой серебряный рожок на перевязи, подобрал валявшийся в пыли арбалет. Удивленно покосился на поверженного Травеня.

— «Повезло тебе, княже Лисей: дешево отделался», — поспешно набрал я на клавиатуре.

— «Повезло тебе, княже Лисей! Дешево отделался», — хрипло произнес Берубой.

Старцев, пошатываясь, подошел к телу Травеня. Склонился — и начал обыскивать. Ух ты! И впрямь нашел кое-что интересное: вытащил из-за пазухи бессознательного дружинника тяжелый матерчатый мешочек. Деньги? Вовсе нет: Алексис запустил руку в мешок, сделал удивленные глаза и — вытащил наружу… сизого нахохлившегося голубя! Я пригляделся: ха-ха! к розовой лапке перепуганной птицы привязан чистый кусочек бересты. Йес. Почтовый голубь. Вот каким образом Травень собирался подать Бисеру сигнал. Что ж… неглупо.

Я поспешно дернул джойстиком: мой семаргл просительно протянул вперед левую руку… К счастью, Старцев не стал артачиться: передал моему Берубою драгоценного голубя. И даже отвернулся. Поглядел вдаль — туда, где уже просияли на горизонте три крошечных розовых пятнышка: широкие полотнища парусов, малиново подсвеченных лучами заходящего солнца. Лодьи плывут. Надо спешить. С минуты на минуту начнется экшн.

К счастью, в огромном виртуальном вещмешке семаргла отыскался костяной рез для царапанья по бересте. Закрепить его в турели — дело нескольких секунд.

Мои пальцы торопливо заметались по хрустящей клавиатуре. Внизу экрана показалась левая рука Берубоя, поспешно корябающая бересту колючим острием реза. Все, готово.

Фррр!!! — почтовый птах радостно сорвался с ладони и дал деру.

— Выскочил, пострел! — охнул Берубой и с досады прищелкнул пальцами левой турели. — Смотри, смотри! Высоко пошел…

Старцев быстро глянул — только не на голубя. На меня. Заметил неладное? Вроде нет: отвернулся и быстро пошел прочь — обратно к обрыву. Да, он прав: скоро с обрыва откроется прекрасный вид на битву. Алыберские купцы против опорьевских разбойников. Это будет забавно.

Я улыбнулся: мне заранее известен победитель в грядущей схватке. Разбойники будут уничтожены. Нужно лишь вовремя подуть в серебряный рог, висящий у Старцева на поясе. Один-единственный сигнал рога — и две дюжины тяжеловооруженных санитаров поставят размашистый красноватый крест на карьере лесного паразита Рогволода Опорьевского.

Надо отдать Рогволоду должное: западню он забацал довольно грамотно. Вслед за Алексисом мой семаргл выполз на край обрыва — и проницательному взгляду Огненного вука представилась панорама грядущей битвы. Инфракрасное зрение Берубоя мигом различило вдали, в темной лесной чаще светло-желтые точки — теплые живые тела притаившихся разбойников. Прибрежные заросли попросту кишели злодеями: повсюду тревожно мигали мелкие надписи:

«Опасных парней» собралось не менее тридцати — они были разбиты на две равные группы и, судя по всему, рассажены по небольшим лодочкам. Абордажные лодочки спрятаны в зарослях кустарника — со стороны реки их не видно. И уж вовсе не видать лучников, притаившихся чуть дальше, в рощице. Рогволод расставил своих стрелков широким полукругом — я насчитал на экране не менее сорока трепетных огоньков: сквозь черный частокол древесных стволов оранжево сияли сердца храбрецов, бледно-желтым светом мерцали души тех, кто потрусливее.

Чуть повернув джойстик, я заставил Берубоя посмотреть на подплывающий купецкий караван. Ха-ха! Да это не корабли, а куча крепких орешков! Броненосцы потемкины! Только поглядите: по шесть, а то и по семь арбалетчиков на каждой ладье. Сидят, зашитые в дорогую иноземную броню, надвинув на глаза остроконечные шлемы — и очами зыркают, в кого бы стрелочкой тюкнуть! Неслабая охрана у алыберского коммерсанта… Интересно, на что надеется Рогволод? Как он собирается остановить эти тяжелые лодьи?

Тут я догадался. У княжича Рогволода имелось еще одно боевое подразделение — просто я не сразу заметил. Кажется, я упоминал о небольшом костерке на берегу? Если не ошибаюсь, обмолвился о неприметном, неприглядном ворохе грязного тряпья, валявшегося возле огня? Так вот: тряпье шевельнулось, ожило — и превратилось в маленького, пожилого горбуна.

Я вздрогнул: истошно взревела сирена, в углу экрана заполыхал багровый транспарант:

— Это он! Гнусный горбун… это Плескун! — в ужасе простонал Би-Джей. Вила Ракия инстинктивно сорвала с плеча тяжелый штуцер; Отто фон Кульбитц глухо выразился по-тевтонски. И это объяснимо: датчик магиполя в верхнем углу экрана целенаправленно сходил с ума. Стрелка легко перемахнула отметку 5000. И поперла дальше…

По спине скользнула холодная струйка. В ушах звенело от тревожного визга сигнализации. Оцепенев, я тупо пялился в экран: подвижное горбатое пятно высветилось яростно-зеленым электрическим светом — рядом поспешно развернулось, шелестя страницами, виртуальное досье Плескуна:

— Головня? Зачем у него горящая палка? — пробормотал Акундин, тыкая железным пальцем в экран.

— Это не головня… это Жезл Наваждеянья… — глухо пояснил Би-Джей. — Сейчас злотворец начнет поджигать лодьи. Пламя будет мнимое. Дымное, но неживое. Впрочем, несчастные алыберы не догадаются… Се ждет их ужас. Ужас и замерть.

Жрец был во многом прав. Из дневника Алексиоса Старцева, опубликованного в первом томе «Древнерусской Игры», благосклонному читателю, бесспорно, уже трепетно знакомы подробности знаменитой битвы за корабли. Читатель помнит, что Плескуну удалось «поджечь» первую ладью своим фальшивым пламенем: гребцы в панике ринулись за борт, и судно занесло на мель. Ну а потом, разумеется, Рогволод пустил в дело абордажные лодки.

Наблюдая за сражением, я негодовал. Алыберы действовали, мягко говоря, глуповато. Видимо, их предводитель не был знаком с основными правилами тактического боя по канонам компьютерной игры «Whorehammer». Любой тинэйджер знает, что первоочередной задачей арбалетчиков в любой ситуации является… правильно: поражение (изничтожение, замачивание и/или отсыл к праотцам) вражеских волшебников. Это непреложный закон! Волшебники должны умереть первыми. Хороший волшебник — агонизирующий волшебник. Ein Zauberer — ein Schuss. Увы… глупые алыберы словно не замечали горбатого карлика, торчавшего на берегу с тлеющей головней в руке.

И вот результат: первая ладья сгорела полностью. А что сие означает? Совершенно верно: одним камнеметом стало меньше. Драгоценное орудие борьбы с Чурилой мягко опустилось на илистое дно Керженца. Именно этого и добивался господин Сварог. Один — ноль в пользу плохих парней…

Я весь извелся. Роль пассивного наблюдателя тяготила до невозможности. И — как назло — любезный друг Алексис Старцев отнюдь не торопился трубить в свой рог! Он стоял рядом с Берубоем на крутом яру — и с плохо скрываемым восторгом наблюдал за битвой. С высокого берега, знаете ли, одно удовольствие созерцать ужасы кровавой брани. Я все понимаю: князь Лисей не догадывался, что за оборудование скрывается в трюмах алыберских сухогрузов. И зачем ему выводить в бой свою конницу? Лучше подождать, пока разбойники и алыберы сами перебьют друг друга. А уж потом можно гордо явиться на поле битвы с развернутыми знаменами и заготовленными вещмешками для трофеев!

О’кей: ему нужна слава победителя. Но мне-то нужен груз!

Старцев наслаждался видом горящих лодий, а я осознавал, что внутри гибнут катапульты… Янки-дудль тебе в винчестер, эстет хренов! Он мне надоел. Клянусь: я дважды попросил просвистеть в этот серебряный рожок! Мой семаргл устал упрашивать: труби, княже Лисей! Скликай свою конницу, сделай милость…

— Он не будет дудеть, — промычал взмокший от эмоций Би-Джей, терзая костлявыми пальцами бороду. — Нет… он будет ждать…

— Шайссен! Их рекомендофать неметля бить проклята конунг Лисей палкой по его глупи голофа! Ди катапультен… им скоро капут!

— О, великий повелитель… — Би-Джей осторожно склонился к плечу великого вебмастера. — Может быть… первоначальный замысел Берубоя не так уж глуп? Ежели нам… позаимствовать у князя Лисея его рог? И… так сказать… воспользоваться?

Я вздохнул. Кажется, это единственный выход. Разумеется, мы не будем убивать любезного друга Старцева. Ударить нужно мягко, почти нежно — в затылок. Причем так, чтобы вышградский князь не свалился с обрыва вниз.

Рукоять джойстика совсем влажная. Осторожно… семаргл беззвучно попятился, грузно заползая Старцеву за спину. Хотя нет… бить по затылку опасно. Затылок интеллигентский, хрупкий. К экстремальным нагрузкам непривычный. Я не вправе рисковать жизнью Алексиса. Может быть, «Зажим Охотничий»? Или — ах, ну конечно! Аэрозоль «Греза»! Вот решение наших проблем! Одно нажатие на кнопочку — и Старцев отдыхает в объятиях Морфея. План коварный, но гуманный. Сейчас реализуем.

Не тут-то было. Произошло необъяснимое. Поначалу я не заметил этой скромной надписи внизу экрана:

И — чуть сбоку, мелким шрифтом — совершенно сногсшибательная информация:

Рукоять джойстика выскользнула из похолодевшей ладони. Я замер на троне с несколько неприкрытым ртом. А в тысячах километров от меня, стоя на обрывистом берегу Керженца, послушно замер мой семаргл Берубой, переодетый в темный костюм почтальона — оцепенел, так и не успев нащупать в виртуальном кармане баночку со снотворным спреем.

— Гм. Не по-онял… — выдавил я наконец.

— По… повелитель… смотрите на цепь! — взвизгнул Би-Джей. Я покосился на консоль с перечнем предметов, хранившихся в виртуальном вещмешке. Несколько серебряных гривен, костяной рез для письма, моток пеньковой косицы… а вот и цепь. Ужас. Она светится!

Раньше кучка металлических колец была прохладно-серой. Теперь звенья ровно лучились золотом. Старая безделушка, доставшаяся Берубою в наследство от новопреставленного князя Всеволода… она действовала. Я осознал сие, разглядев бледную надпись в диалоговом окне программы «Золотая Цепь»:

Я так и рухнул. Проклятая цепь закладывала меня! Она передавала мысли объекту «Князь»! То есть — Старцеву…

Полтыщи гоблинов в кэш-память! Откуда? Кто включил эту программу? Неужели железка сработала сама? Внезапно установила между нами ментальную связь…

Просто праздник какой-то. Цепочка оказалась волшебной. Теперь она любезно информирует Алексиса о моих коварных замыслах. Ну ничего — еще не поздно остановить! Выдернув из оцепенения правую руку, я протянул ее к клавиатуре: палец вдавился в красноватую кнопку «Escape».

Вот тут мне стало по-настоящему тоскливо. На экране я увидел, как… тощая костлявая фигура Старцева медленно разворачивается. Узкое лицо сдвинулось в профиль — бледные губы Алексиса нервно дрогнули, из-под нахмуренной брови глянул темный внимательный глаз. А на груди — ух ты! у него на груди такая же золотистая цепь! И тоже пылает, будто раскаленная. Как же я не заметил раньше? Упс, как говорят злобные янки…

Стало не по себе. Впрочем, мой друг Старцев тоже, кажется, взволнован. Лицо почти испуганное… Эй! Что он делает? Зачем поднимает ко лбу правую руку? Он что — решил перекреститься, что ли?

Рассказываю, как это было. На экране я отчетливо увидел: жесткая рука Алексиса, сложенная в триперстие, медленно движется в мутном клубящемся воздухе, словно продавливая себе дорогу — от чела вниз, к груди. Я не успел испугаться. Не понял, почему Би-Джей как-то решительно, суетливо полез под стол; почему Ракия вдруг оскалилась, выгнула спину и, роняя штуцер, прыгнула вбок — прочь, к выходу. Не догадался, отчего пузырями вздулся тяжелый занавес по сторонам просветлевшего экрана. Потом — так же медлительно и красиво вздыбилось горбом ковровое покрытие под ногами, потянулся к потолку зеленый парус задравшейся скатерти… Перед глазами не спеша пролетела, волоча по воздуху пучок оборванных корней, сдернутая со стены литография Сораямы. За нею — желтоватый ворох финансовых газет и острая паркеровская авторучка… Бронзовая пепельница мелькнула над головой, через миг с грохотом вонзилась в стену за спиной. Позади шумно и звонко рушились слюдяные параллелепипеды аквариумов. Впереди — на экране — долгая длань Алексиса уже совершала свой путь от правого плеча к левому — и только теперь я разглядел, как легко и бесшумно рвутся декорации. Косые узкие прорехи расползлись по стенам: реальность растягивалась и пузырилась, как теплый полиэтилен. Из-под тонкой пленки цветочного бытия сквозило черной пустотой. Воздух перед глазами посекся легкими золотистыми трещинками — по углам, мягко разбухая изнутри, начала взрываться мебель — бесшумно, красиво расседаясь рыхлыми облаками красной, черной, золотистой пыли. Удивляясь внезапной свежести в воздухе, я поднял глаза к потолку — и увидел, как сверху опадает, переливчато клубясь и искря осколками, зеркальная сеть натяжного потолка.

Перед глазами уже сгустилась багровая рябь: однако в запасе еще несколько секунд. С усилием ворочая глазными яблоками, я снова перевел взгляд на меркнущий экран. Ни Старцева, ни реки с горящими кораблями уже не видно. Зато горела надпись: желтая и очень забавная, если вдуматься:

«Любопытные дела творятся», — не спеша думал я, вяло вылетая из кресла и боком заваливаясь на директорский стол. — «Программы срабатывают самостоятельно. Сначала Золотая Цепь, а теперь вот — Берубой самовольно вышел из-под контроля»…

Падая навзничь, я уже видел несущуюся прямо на меня красно-лиловую клавиатуру ноутбука «Витябьск».

«Итак, семаргл на свободе… Интересно, он убьет Старцева»?

Хорошо помню: рушась мордой в клавиатуру, я предпринял максимум усилий для того, чтобы воткнуться носом в кнопку «Escape».