"Квадрат 2543" - читать интересную книгу автора (Королева Анна Валентиновна)

Глава 7

Натсах устало смотрела на Тела. Поддержка друга и соратника выражалась в готовности помочь, но она не торопилась опираться на его опыт. Самое интересное для сущности Нат сейчас происходило на Земле.

— Ты уверена, девочка, что это испытание тебе по силам? Тел кружил рядом, подыгрывая её воплощенной энергии.

— Девочка. Тогда уж девочки, вернее будет. Я постараюсь. Не отвлекай меня, друг мой, уйди. Мне и так не просто вести всех. Благодарю за поддержку. Я сообщу, если потребуется помощь. Если смогу.

— Вот-вот. У меня есть уверенность, что тебе очень скоро потребуется помощь. Я буду рядом, а с общим наблюдением за зоной пока справится Ген. Рабочее пространство для сущностей, прибывающих в воплощенном состоянии, было похоже на спальни и рабочие кабинеты одновременно. Небольшие изолированные подпространства различной формы, подчиняющейся желанию обитателя, хранили нежно и надёжно каждое свой объект. Существовали комнаты похожие на спальни в детском саду, в которых прибывали сразу большое количество трепетно дышащих, но явно крепко спящих, молодых и неопытных, не нуждающихся в сложных уроках, духов, набирающих свой бесхитростный, но, тем не менее, трудный, земной опыт. Между рядами колыбелей, похожих на чаши из света, скользили, излучающие материнскую и отеческую в одном любовь, фигуры наблюдателей за подрастающим потенциалом Вселенной. Мудрый и опытный дух, как правило, уединялся в ранее самим собой построенное подпространство, которое было бы в состоянии обеспечить ему все необходимые на земном пути условия для решения конкретных, заранее обозначенных задач. Встреча на Земле двух людей, одушевлённых энергией Натсах, в планы самой Натсах, Тела и Совета, определённо не входила. Но именно эта ситуация при ничтожной вероятности, по крайней мере по видению главной героини событий, назревала стремительно, будоража своей неоднозначностью. Колыбель части Нат, прибывающей в обители Духа, находилась в пространстве дышащем и проницаемом, пропускающем в себя близких и Учителей. Энергии в колыбели оставалось достаточно для того, чтобы при необходимости ей можно было передвигаться в пределах кабинета-спальни и общаться с родственными по задачам сущностями. Однако большая часть заряда во всех проявлениях уникального опыта прибывала в процессе земных трудов, воплощенная не в одном человеческом теле. Как перенесёт пространство непросчитанное развитие событий, отразится ли встреча на состоянии физических тел безболезненно, не собьется ли программа духа Нат в деструкцию, знать не мог никто из близких.

— Я благодарна тебе, Тел. У меня ещё есть не менее двенадцати часов земного времени. Здесь — это вечность. Постараюсь придумать что-нибудь. Прошу тебя, помоги мне войти в контакт с Хранилищем, подключи меня к книгам о встречах с самими собой. Думаю, это будет лучшая помощь.

— Конечно, дорогая! Так и я буду мироощущать себя комфортнее.

Тел подплыл к экрану, расположенному здесь же, в кабинетной части спальни, настроился на заданную волну.

— Нат, здесь всё про йогов, про состояние самадхи. Видимо, надо точнее формулировать запрос. Посмотрим… Физические тела с одинаковым зарядом.

Тел углубился в изучение материала. Нат ждала. На Земле бежало время, в мире, уравновешивающем земной, двигалось неспеша, еле заметно, на стыке миров кропотливо работали Мудрейшие из Мудрейших, поддерживая эту иллюзию для тех, кому она была объективной реальностью, кому игра с энергией уровня «время» ещё была нужна и интересна.

— Всё в порядке, Нат. Мудрейшие предвидели всё. На критическом расстоянии включаются элементарные физические законы. Девочки просто не смогут встретиться.

Хором предпочитал оставаться невидимым для обоих своих наблюдаемых. Он был здесь же, рядом с Телом и Нат, в уютном и функциональном мирке духа, плодотворно прорабатывающем многоуровневые и неоднозначные, хорошо продуманные или авантюрные, поддерживаемые Высшими или не получившие покровительства, замыслы, способные с большой вероятностью стать событиями в физическом мире.

Оставаясь незамеченным, не вмешиваясь в работу воплощенного младшего друга, получивший статус «Способный видеть Девять Миров», со своей высоты осмысливал надвигающиеся события. Он помнил, как некто, чьё имя сегодня, если бы только кто-то дерзнул произнести его в мыслях, встряхнуло бы Вселенную так, что добрая треть программ на развитие сбилась бы в сторону деструкции; тот, чей возраст приближался к бесконечности ещё тогда, когда им пришлось наложить друг на друга свои энергии в процессе решения индивидуальных задач, представившийся Хору, как Саху, миллионы земных лет назад собрал намеренно всех людей, одухотворённых своей энергией, в дно время и в одном месте. Он был таков, что мог использовать биологические тела людей, как материал для кройки и шитья. Для мощного духа, желающего экспериментировать, люди были лишь тканью, из которой выходили, благодаря его виртуозному владению мозгом, роскошные одежды или примитивные аксессуары в дополнение к уникальности зрелого опыта. Опытный, он продолжал оставаться ребёнком своей неугомонностью в играх, развлекаясь многообразием генетического материала. Боль и наслаждение не имели значения для Саху. Имел значение только новый опыт Вселенной.

Тот, кого тогда называли Саху, воплощаясь в троих, заставлял этих трёх одновременно прийти в одно ущелье в горах, которых ныне не найти ни на поверхности Земли, ни под толщей океанской воды.

Однажды, трое мужчин, претендующих на звание мудрецов, освещенных светом духа Великого, верные собственной силе воли, сошли с ума и бросились в ущелье одновременно, не дойдя друг до друга по тридцать три метра. В другой раз, три женщины, совершая паломничество, отказались от данного себе обета и в необъяснимом страхе бежали домой, не приблизившись друг к другу и на сотню шагов. В третий раз две женщины и мужчина подошли друг к другу вплотную. Сердца их не выдержали усилившегося многократно света ведущего духа. Они погибли, восторженно глядя друг другу в глаза, впустив в себя долгожданную истинную взаимную любовь. Много раз экспериментировал Саху, выбирая тела и попроще генетикой, и посложней, дробя на различные части соотношение женского и мужского, наделяя их разной властью своей, собирая в выбранной точке Земли до ста человек одновременно. Разум получал для Великой Вселенной и для себя самого результаты достойные его Высочайшего переосмысления. Тот день, когда их было сорок два, приближающихся к Великому озеру, расположенному в центре единственного и громадного материка, Хор, воплощенный милой, впервые за весь свой многотрудный путь светло и искренне влюблённой женщиной, шёл за любимым слепо и доверчиво, полагаясь на силу и мудрость храброго, могучего воина, гордо называвшего себя сильным мужчиной. Хор помнил смятенье ранимой ещё души, которое в процессе событий постепенно перерастало в священный трепет, а затем взвилось ужасом неотвратимо грядущей потери. Идущих в никуда, за своими мужьями, по разному, порой абсурдно, объяснявшими своё стремление к самому глубокому и чистому, самому загадочному и разнообразному в проявлениях своих озеру жизни и смерти для многих Великих, было девять. За женскими воплощениями Саху мужчины их в тот раз почему-то не шли. За некоторыми увязались сёстры и братья, кто-то шёл с другом, кто-то с отцом. Саху не мешал никому лицезреть свою силу, наслаждаясь лишь неожиданными условиями нового опыта. Всего шестьдесят человек, испытывавших разные чувства, вовлекались тогда в одну человеческую трагедию, давая духу желанную пищу.

Саху был в них, в сорока двух. И был он вне этих тел. И рядом, и далеко, в мирах души и духа одновременно, он созерцал и чувствовал, он жил сразу на всех доступных ему уровнях, постигая последствия своего гениального и сумасбродного выбора. Сорок два человека, и раздираемые противоречивыми чувствами, и умеющие быть выше суетных энергий, мужчины и женщины, разного возраста и разного генетического исполнения, шли на встречу сами с собой, с блокированным могучей энергией духа мозгом, будучи не в состоянии объяснить логически влечение страстной души. Хор был привязан тогда своей неуправляемой нежностью не только к сильному телу, но и к тому, что из непостижимых, высоких глубин смотрело порой через любимые глаза властно и мудро, парализуя силой и предопределённостью.

Привыкшие к художествам Саху наблюдатели, беспристрастно вписывали в книгу жизни его все нюансы происходящих событий на Земле. Глубокое, как море, холодное и чистое, как родник, синее, как небо, почти идеально круглое по форме, обрамленное, и лесами и пустынями, скалами и пологими берегами, Великое озеро виделось сверху чудесным произведением искусств содружества Мудрых Творцов. Казалось, они предусмотрели своим ухищрённым умом все возможные варианты использования этого грандиозного резервуара. Скалистый берег переходил в песчаный каменистым ровным плато, отшлифованным, вроде бы ветром, но подозрительно искусно для воздуха, обладателя почти монохроматической души, не управляемой Духом. Размеры и обитатели бассейна поражали даже тех, кто обязан быть беспристрастным по положению своему, кто на службе наблюдательной системы уже забыл, что значит чувства. Через леса и болота, через степи и горы, кто годы, кто месяцы, кто лишь несколько дней, шли люди сюда, на каменистое плато у Великого озера, веря сознательно или слепо ведущему духу, не понимая, что приближают неумолимо час желанного опыта сами себе.

Лишь поставив ногу на плато, каждый устремлял глаза вдаль, туда, где влажным воздухом, шумом волн, запахом свежести чувствовалась Великая вода. Озеро влекло, притягивало, и они, завороженные, подходили всё ближе к манящей глади, забыв всё, даже себя.

Хор помнил, как тот, кого он смел ещё любить больше жизни, большими шагами, покачиваясь на усталых от длительного похода ногах, шёл, тупо и восхищенно глядя на синие волны. Тогда и почуяло сердце беду. Оглядываясь по сторонам, беспомощно внимала женщина всем обстоятельствам своего последнего дня.

Люди не смотрели друг на друга. Они видели только Его, Велико озеро, энергией своей способное предотвратить уход в обитель Духа или столкнуть туда неожиданно. Завороженные, они благодарили себя за проделанный путь, ибо казалось им, что они прикоснулись к святому. Воин, желавший быть сильным мужчиной, называвший себя таковым, за-хлёбываясь величием мысли, создавшей мощь и насыщенную многогранность сотворённого, пронзённый прозрением, содрогаясь, рыдал, и влажный поток воздуха, не имеющий определенного направления, размазывал солёную воду по крепким щекам.

Слёзы текли из глаз, ранее никогда их не видевших, сердца чувствовали любовь, ранее никогда не изведанную, тела подчинялись силе, о которой мозг не имел информации. Женщины, мужья не пошли за которыми, первыми стряхнули с себя власть Великого озера. Озираясь, на ровном плато они замечали фигуры усталых путников, казалось, достигших цели: кто-то сидел, уставившись в даль, кто-то лежал, глядя в небо, кто-то брёл, не пытаясь побороть оцепенение.

Дойдя до высшей точки своего воплощения, имея время расстаться с прошлым, люди, наполненные духом Саху, предпочитали тратить последнюю энергию этой жизни, не заводя новых знакомств, не вступая в контакт с теми, кто на расстоянии сотен метров друг от друга, носил внутри себя импульс единой программы, задача которой — выявление законов действия силы духа в различных генетических и пропорциональных условиях. В тот раз Саху вошёл в каждого лишь одним процентом своей энергии. Саху был обоснованно самоуверен.

Пятьдесят один процент в обители Духа. Он царь и бог для этих тел. Он решил, что пора. И сорок два, понимая лишь то, что правы, глазами стали искать глаза. Сорок два обрекли себя сами, удивляясь, порой, лишь тому, что где-то потеряны семь.

Хор, будучи женщиной, всеми астральными фибрами накрыл тело любимого война. Хор видел и помнил: те, рядом, похожие на умалишённых, невидящими глазами сканировали всех, приближавшихся. Юная, уставшая дева, искавшая земную любовь, взглянув в глаза зрелому философу, стала старой мгновенно и сотлела. Философ перевёл глаза на нищенствующего монаха; оба, испытав приступ ярости, пали на землю с взорвавшимися сердцами. Женщина, ветреная и безрассудная, вскрикнула, собрав на себе взгляды всех, стянула с многих остатки похоти, очистила собой до блеска почти святого юнца, и ринулась с воплем на ближайшего в мужском одеянии, чтящего превыше всего простой незатейливый секс. Тела их мгновенно срослись. Ещё живое, дрыгающееся нелепо и изумлённо, излучая оттенок праведного гнева, оно, неопределёнными контурами туловища опираясь на четыре ноги, вращало бесформенным глазом, впитавшем четыре ранее существовавших. Кто-то в ужасе бросался бежать к воде и прыгал вниз, в синюю, равнодушно собирающую любую дань, живую вечно, сущность, сглаживающую любые земные процессы. Кто-то просто терял сознание навсегда. Святой соединился с самым порочным, и оба тихо и нежно растворились, превратившись в свет.

Один устоял. Один, любимый Хором. Она, тогда внезапно понявшая, что может спасти жизнь ценою жизни своей, не раздумывая, шагнула вниз и разбилась о камни. Один, вдохнув полной грудью, когда закончилось всё, понял вдруг, кто он такой.

Отдавая почести ушедшим, принимая помощь других, сопровождавших близких, но не сохранивших их, он собирал трупы, заваливал их камнями и думал о тех семерых, что так и не пришли к месту встречи.

Тогда — его звали Хор. Теперь — он звучит, как Хором. Тогда — высшей точкой доблести духа его была жертва; теперь, «Способному видеть Девять Миров» не пристало спасать жизнь ценою жизни другой, пусть даже своей. Теперь он знает иные пути. Теперь задача его научить, как не использовать смерть инструментом для сохранения жизни.

«Рискованную схему игры выбрала Натсах. Это, скорее всего, влияние Тела. Безопасность гарантирована тем, кто не ставит задач, прожигая энергию покровительствующих. Безопасность гарантирована тем, кто за неё потом дорого будет платить, или уже внёс предоплату. Натсах не из таких. Нат всегда была разумно трудолюбива. Её нынешнее звучание содержит слог Сах. Саху… Его опыт поможет, наверное, через меня. Увидим… Попробуем…»