"Если любишь" - читать интересную книгу автора (Делайл Анна)

Глава 11

Табита хорошо знала этот дом. В детстве она сотни раз играла здесь с Люси и Домиником. Знала она и историю этого дома, ей рассказывала о нем Люси, не жалея красок, не обошлось, разумеется, и без привидений.

Хотя поместье Брекенбридж и называлось Аббатством, монахини в нем не жили, точнее монахини во плоти, потому что, по словам Люси, их неприкаянные души за прошедшие четыреста с лишним лет обосновались в поместье. В конце четырнадцатого века Аббатство захватил сумасбродный король Ричард и подарил его одной из своих фавориток. Столетие сменяло столетие, поместье перестраивалось, достраивалось, и теперь уже невозможно было определить, где его самая старая часть.

Ныне особняк являл собой беспорядочное сочетание самых разных архитектурных стилей – напоминавшие о четырнадцатом веке замшелые каменные стены и сводчатые арочные потолки; комнаты оклеены обоями, отделаны деревянными панелями или оштукатурены, как, например, столовая, в которую вошла Табита. Эта комната была ее самой любимой, потому что под потолком висела изумительной красоты люстра, а всю западную стену занимал мраморный камин. Выполненная с поразительным мастерством лепнина над камином изображала веселый хоровод юношей и девушек вокруг дуба. В детстве Табита, оказавшись в столовой, глаз не могла отвести от этого хоровода, мечтая перерисовать его себе в альбом. Возможно, теперь у нее такая возможность появится.

Доминик уже завтракал за большим столом красного дерева. Увидев Табиту, он вскочил и поспешил ей навстречу.

– Я не ждал тебя так рано. Ты просыпаешься гораздо раньше наших дам. Не слишком ли быстро ты поднялась с постели? – с тревогой в голосе спросил он. – Как себя чувствуешь?

Табита вдруг так смутилась, что не нашла в себе сил встретиться с ним взглядом.

– Спасибо, хорошо, – ответила она, потупившись.

– Тогда садись завтракать.

Доминик усадил ее в кресло и придвинул к ней тарелки с едой – нашинкованными говяжьими почками в остром соусе с грибами, жареной пикшей и вареными яйцами с горячей ветчиной.

Стараясь справиться с охватившим ее волнением, Табита стиснула руки на коленях и подняла наконец на Доминика глаза:

– Доминик, я вчера даже не успела тебя поблагодарить за помощь. Страшно подумать, что было бы, не подоспей ты вовремя… – Голос у нее дрогнул, и она умолкла.

– Не думай об этом, – ласково сказал он. – По крайней мере я воспользовался случаем и хорошенько проучил этого негодяя. Так что это я должен тебя благодарить. А теперь как следует поешь. А то платье на тебе болтается.

– Я, наверное, выгляжу чучелом? – рассмеялась Табита.

– Выглядишь как беспризорное дитя. Впрочем, ты и есть дитя, – поддразнил он ее.

Табита наконец перестала смущаться и принялась за еду. Доминик, потягивая кофе, посматривал на девушку.

Выглядела она очень юной, особенно в этом непомерно широком для нее платье. Юной и исполненной ангельской невинности.

Стоило Доминику вспомнить о том, что собирался с ней сделать этот подонок Ричард, как ярость снова охватила его. Однако он не дал воли чувствам и спокойно обратился к Табите:

– Сегодня до полудня я намереваюсь нанести визит твоим родственникам. Тебе что-нибудь привезти оттуда?

Табита растерянно смотрела на Доминика, не зная, что сказать. Потом наконец спросила:

– Зачем ты туда поедешь?

– Не волнуйся, Табби, – мягко заметил Доминик. – Я просто собираюсь сообщить твоей тете, что ты теперь будешь жить у нас, и попросить ее отказаться от прав на твое опекунство.

– Думаешь, она согласится? – с тревогой в голосе спросила Табита.

– У нее не будет выхода, – весело ответил Доминик. – Предоставь это мне. Но ты так и не ответила на мой вопрос. Что тебе привезти оттуда?

Ничего, чем она особенно дорожила бы, у Табиты не было. Разве что рисунки.

– Пусть Верити соберет мою одежду, – нерешительно проговорила она и смущенно добавила: – И еще краски, мольберт, кисти, альбомы и рисунки.

Доминик поднялся из-за стола. Табита тоже встала. Предстоящее сражение с тетей подняло Доминику настроение. Лицо его выражало радость. Табита скорее бы умерла, чем согласилась не то что участвовать в предстоящем сражении, а просто наблюдать за ним. Но Доминик с самого детства ничего не боялся. И Табите захотелось стать такой же смелой, как он.

Доминик надел пальто, натянул перчатки, прошел к двери и обернулся, чтобы попрощаться. Он уже повернул ручку, но задержался и, слегка нахмурившись, внимательно посмотрел на Табиту.

– Ты чем-то встревожена, Табби?

– Не хочу, чтобы ты разговаривал с тетей, – тихо ответила девушка.

Он подошел к ней.

– Боишься, что они оскорбят меня словом или делом?

– Не знаю. Но думаю, одному тебе нелегко придется. И все из-за меня.

– Не будь наивной, Табби. Неужели я возьму тебя с собой на растерзание к твоей дражайшей тетушке? Успокойся, моя милая Табби. Я скоро вернусь. До встречи.

Когда за Домиником закрылась дверь, Табита, посидев еще немного в столовой, перебралась в уютную гостиную в передней части дома, совсем маленькую и весьма скромно обставленную. Здесь она решила дожидаться леди Хантли.

Чтобы как-то отвлечься, Табита принялась читать названия на корешках книг, стоявших на полке. Среди них был роман «Чувства и сопереживания», пользовавшийся популярностью, и именно поэтому тетя Монтекью запретила Табите его читать. В классной комнате имелись лишь те произведения, которые одобряла тетя. Табита читала об известной писательнице Джейн Остин, но ни разу не держала ее книг в руках. Поэтому села в кресло и погрузилась в чтение.

Леди Хантли не была ранней пташкой и спустилась на первый этаж лишь после полудня. Не успела она поздороваться и поинтересоваться самочувствием Табиты, как в коридоре послышались шаги и на пороге появился Доминик, промокший до нитки. Дождь зарядил с самого утра.

– Доминик, ты весь вымок! – воскликнула леди Хантли, когда он поцеловал ее в щеку. – Только не говори, что уже съездил в Роксли да еще по такой погоде.

– Съездил.

Женщины в ужасе смотрели на него, не в силах произнести ни слова. Доминик рассмеялся.

– Ну что? – нетерпеливо спросила леди Хантли. – Или ты решил держать нас в неведении до вечера?

– Нет-нет, мама, сейчас все расскажу. – Он опустился в кресло. – Все произошло, как я и ожидал. Я заявил, что желаю лично побеседовать с леди Монтекью. Сказать, что она была не в духе, значит, ничего не сказать. Прежде всего она спросила, что я сделал с ее племянницей. Я описал ей обстоятельства, при которых обнаружил тебя, Табби, накануне вечером в библиотеке, ни слова не сказал о том, что думаю о ее сыне, оказывается, у него сломана челюсть. – Заметив смятение на лице матери, Доминик бросил в сердцах: – Этот подлец еще не того заслужил! Небось лезет на стену от боли. – Он повернулся к Табите. Она побледнела и судорожно сжимала руки. – Твоей тете я сообщил, что жить теперь ты будешь у нас, ей придется с этим смириться, если она не хочет, чтобы я всем рассказал, с какой жестокостью она с тобой обращалась все последние годы. И еще сказал ей, чтобы она по-дружески посоветовала мистеру Теккерею навсегда оставить все попытки добиться твоей руки.

Заметив изумление в глазах Табиты, он объяснил:

– Это Амелия. Я недавно встретил ее у озера. Табби, почему ты мне об этом не рассказала? Ты же знаешь, я бы непременно помог.

– О чем ты говоришь, Доминик? – удивленно спросила леди Хантли. – Кто этот мистер Теккерей?

– Это долгая история, мэм, – вмешалась в разговор Табита. – Не стоит тратить на нее время. – Она почувствовала на себе внимательный взгляд Доминика, опустила глаза и густо покраснела. К счастью, он не продолжил этот разговор, а вернулся к подробностям утреннего визита.

– Итак, Минерва начала было напыщенно разглагольствовать о своем бескорыстном милосердии и черной неблагодарности Табиты, не говоря уже о ее горячем желании предать меня в руки правосудия за жестокое избиение ни в чем не повинного сына. Все это были пустые угрозы. Она до смерти боится дурной славы. Я ей сказал, что все будет выглядеть так, будто Люси пригласила Табби погостить у нас, а потом вместе съездить в Лондон.

Табита сидела молча, пытаясь переварить услышанное.

– Не знаю, что и думать, – проговорила она наконец. – Я, пожалуй, откажусь.

– Конечно, ты не откажешься, Табби! – быстро возразила леди Хантли. – Люси будет на седьмом небе от счастья. Светский сезон только-только начинается. Ты будешь ездить с нами на званые вечера, в театр. Тебе понравится! – Леди Хантли увлеклась своей идеей и с энтузиазмом сказала: – Мы отправимся в столицу, как только ты придешь в себя. Необходимо обновить твой гардероб, нельзя появляться в свете в этих ужасных платьях, которые Минерва заставляла тебя носить.

Эти слова были словно бальзам для измученного сердца Табиты, однако она сказала:

– Мэм, не надо, прошу вас. Вы оба очень добры ко мне, но я не могу остаться у вас.

– Почему? – приподняла брови леди Хантли. – Тебе у нас не нравится?

– Нет, что вы, напротив! – искренне возразила Табита. – Но…

– Говори, не стесняйся, – перебил ее Доминик. – Назови хотя бы одну убедительную причину.

Табита молчала, переводя взгляд с матери на сына, потом наконец решилась и со вздохом сказала:

– Вы окончательно испортите отношения с семьей Монтекью.

– О каких отношениях можно говорить после того, как я сломал твоему кузену челюсть? Или ты полагаешь, что я горю желанием наладить отношения с твоими родственниками? У тебя что-то не в порядке с головой. Других причин нет?

– Нет, – покачала головой Табита. – Но войди в мое положение. – Она замолчала и густо покраснела. – Я в полной зависимости от моей тети. У меня нет средств к существованию. В этом смысле я не могу и не хочу полагаться на твою доброту и намерена сама зарабатывать себе на жизнь.

– Зарабатывать на жизнь? – воскликнула пораженная леди Хантли. – Каким образом?

– Пока не знаю, – ответила Табита. – Я умею рисовать, неплохо говорю по-французски. Буду учительствовать.

– Но ты совсем еще ребенок и вряд ли найдешь себе подходящее место.

– Мама, не надо обижать Табиту, – вмешался в разговор Доминик, который прислушивался к спору с большим интересом и не без юмора. – Ты просто недооцениваешь таланты Табиты.

Табита подарила ему благодарный взгляд, но леди Хантли сердито выпалила:

– Да ты сошел с ума! И Табита тоже!

– Умоляю вас, мэм, не сердитесь, – попросила Табита. – Пожалуйста, постарайтесь понять…

– Хватит, – решительно заявил Доминик. – Все очень просто. Табита, ты можешь устроиться учительницей где-нибудь в округе. Но сначала исполни желание мамы, съезди с нами в Лондон. Встретишь там новых людей, и у тебя появится больше возможностей найти работу себе по душе.

Графиня хотела возразить, однако Доминик дал ей понять, что не стоит.

– Я виделся в Роксли с Амелией, – продолжил Доминик. – Она собрала твои вещи. Их, наверное, уже принесли в дом, так что можешь переодеться во что-нибудь более удобное.

– Спасибо. – Табита поднялась с кресла, приподняв подол. – Мне и в самом деле надо переодеться. Ты прав, Доминик, в городе гораздо больше возможностей найти работу, которая нравится.

Не успела за Табитой закрыться дверь, как леди Хантли повернулась к сыну:

– Зачем ты ее в этом поддерживаешь? Ты же не хочешь, чтобы она всю жизнь проработала гувернанткой.

– Ради Бога, успокойся. Конечно, я не желаю Табите такой судьбы. В Лондоне у нее отбоя не будет от женихов. Такая красавица, да еще с такой опекуншей, как ты. Многие закроют глаза на скромное приданое.

– Доминик, ты хочешь, чтобы она вышла замуж за… – Леди Хантли хотела сказать за другого, но прикусила язык.

– Конечно! Пусть выйдет за того, кого полюбит. Больше всего я хочу, чтобы она была счастлива.

Леди Хантли задумчиво взглянула на Доминика. Господи, как же трудно порой понять ее сына! Она готова поклясться, что он любит Табиту. Он с такой нежностью смотрит на эту девочку. Всегда ласков с ней, несмотря на свой вспыльчивый характер. Леди Хантли часто думала о том, не испытывает ли Доминик неловкость из-за своего шрама. Особенно в дамском обществе, однако спросить у него об этом не решалась. На ее вопросы о войне он отвечал неохотно, сразу переводя разговор на другую тему.

Доминик с самого детства был уверен в себе и надеялся только на свои силы. Так Что вряд ли он стал бы расстраиваться из-за такого изъяна во внешности. Но недоброе слово или подозрительный жест при виде его пораненного лица могли задеть Доминика за живое. Самой леди Хантли стоило немалых усилий скрыть ужас, когда она увидела вернувшегося с войны сына. Но не всем его знакомым и друзьям это удалось, и, быть может, Табите тоже.

Она внимательно посмотрела на Доминика, но ничего не сумела прочесть на его невозмутимом лице.