"На Лазурном берегу" - читать интересную книгу автора (Хегган Кристина)

ГЛАВА 21

– Ну, как я выгляжу? – Она повернулась и с широкой улыбкой, явно рассчитывая на одобрение, посмотрела на Элизабет и Петри, которые уже минут двадцать наблюдали за ее приготовлениями.

– Мне не нравится твое ожерелье, – заявила Элизабет. – Оно похоже на четки, которые все время перебирает бабушка у Клэрис.

– Да, ты права, – отозвалась Петри, роясь в шкатулке с украшениями на туалетном столике Карен. – Будущий помощник директора должен выглядеть немного ярче.

Элизабет склонила головку набок.

– Вообще-то она больше похожа на кинозвезду, чем на помощника директора.

Карен расхохоталась. Если бы не бесконечный обмен мнениями этой парочки, зорко наблюдавшей за ее туалетом, она бы уже час назад была при полном параде и готова к выходу.

– Мне кажется, не нужно напоминать вам, что меня еще не взяли на работу.

– Но тебя обязательно возьмут. – Петри достала из шкатулки колье из граненых кристаллов фуксита и застегнула его на шее Карен. – Запомни мои слова. Ты должна думать только о хорошем. – И отступила назад, любуясь. – Так намного лучше. А теперь скажи, как зовут твоего продюсера и что он собой представляет.

Карен кивнула:

– Его зовут Арчибальд Войноски. – Это имя с легкостью скатилось с ее языка. – Мистер Войноски вот уже пять лет директор и режиссер-постановщик небольшого театра, и у него уже есть много успешных постановок – от драмы до современной комедии.

– Перечисли мне какие-нибудь из них.

Карен принялась называть и загибать пальцы.

– Хорошо. И не забудь сказать, как ты восхищена его работами.

– Петри, я никогда не слышала об этом человеке до вчерашнего дня.

– Так соври.

Элизабет развернулась на сто восемьдесят градусов на табуретке перед туалетным столиком и посмотрела на пожилую актрису.

– А что, если мама разволнуется и забудет все, что ты ей тут говорила? Например, как я забыла свою роль на школьном утреннике в прошлом году на Рождество?

– Ты забыла свою роль, – проворчала Петри, – потому что просто не выучила ее. И поэтому заслужила все, что с тобой случилось.

– Ты говорила мне совсем другие слова, когда я плакала за сценой.

Петри улыбнулась:

– Мне тогда было жалко тебя. Но с твоей мамой такого случиться не может. Ведь она профессионал. А кроме того, она сама ставила «Ундину» в колледже – это ведь тоже чего-то стоит!

Карен улыбнулась, слушая ее рассуждения и втайне надеясь, что Арчибальд Войноски будет рассуждать не менее логически. Это Линн Тобиас из «Театра Века» вчера сказала Карен, что один ее знакомый режиссер-постановщик ищет себе в помощь человека с опытом: он ставит «Ундину», трехактную романтическую пьесу-фантазию, в которой когда-то блистали Одри Хепберн и Мэл Феррер.

– Я бы могла попробовать и сама, – сказала Линн, – но однажды я уже имела счастье работать с Норовистым Арчи. Это же абсолютный тиран!

– Но режиссер-то хоть хороший?

– Один из лучших! И знает это. Что делает жизнь остальных смертных вокруг него настоящим адом.

Вечером Карен легла спать пораньше, чтобы сегодня выглядеть свежей и отдохнувшей, но, проворочавшись полночи с боку на бок, встала бледная и с мешками под глазами. И только после трех чашек крепкого кофе и горячего душа снова почувствовала себя человеком.

– Ну вот, кажется, все в порядке. – Она поцеловала дочь и помахала Петри. – Я позвоню, если получу работу. А если не объявлюсь до шести вечера, вылавливайте меня в Ист-Ривер.

Элизабет засмеялась, проводила ее до двери и шепнула:

– Ни пуха, ни пера!

Карен давно уже не слышала от Элизабет этого выражения: с тех пор, как уехала из Хэддонфилда. Она улыбнулась, крепко прижала девочку к себе, и сердце ее сжалось от нежности к дочери. Эти десять месяцев были долгими и трудными для них обеих. Работа Карен у Мирры и в «Театре Века» совершенно вымотала ее и почти не оставляла времени для общения с Элизабет. Но в такие моменты, как сейчас, когда она нежно обнимала свою дочь, усталость исчезала, и все ее разочарования и невзгоды отодвигались куда-то на задний план.

Ярко освещенная просторная сцена была полна народу и, казалось бы, бессмысленной суеты, но Карен знала, что каждый здесь занят своим делом.

Вот молодые люди в заляпанных краской комбинезонах наводят последний глянец на декорации, двое рабочих сколачивают огромную готическую галерею под круглым сводом. На авансцене справа актеры, пытаясь не попадаться под руку рабочим, повторяли свои роли. Тучный, средних лет мужчина изображал Августа, отца Ундины, а другой – высокий, стройный, одетый в трикотажную спортивную рубашку и вельветовые брюки цвета слоновой кости, – исполнял роль главного героя, прекрасного рыцаря Ундины.

Карен остановилась и с минуту наблюдала за ними. Потом, сделав еще несколько шагов, она услышала голос актера, который играл рыцаря, усиленный великолепной акустикой зала, и тихо ахнула. Это был Нейл Хаммонд!

Память мгновенно перенесла ее в школьные годы, когда все увлекались битлами, а на экранах шли голливудские романтические комедии шестидесятых. Нейл Хаммонд был, бесспорно, королем тех времен, он сыграл не меньше десятка ролей романтических героев в комедиях, прошедших с огромным успехом и рекордными кассовыми сборами.

Конечно же, Карен не могла не влюбиться в него. Впрочем, как и другие десять миллионов школьниц-подростков по всей стране. Каждое воскресенье она просиживала в кинотеатре со своей лучшей подругой Кэролайн Дорн, и глаза их были полны слез обожания, а дыхание захватывало от любовной истории, разворачивающейся на экране. И каждый раз, как только Нейл Хаммонд целовал свою очередную возлюбленную, Карен тысячу раз умирала, и сердце ее наполнялось восторгом, когда она представляла себя на месте героини.

Эта влюбленность в Нейла Хаммонда со временем исчезла и появились более доступные предметы обожания, но Карен его не забыла. И вдруг сейчас она стоит рядом со своим кумиром! «Странно, – подумала Карен, прислушиваясь к низкому, богатому тембру его голоса, – какие круги делает иногда жизнь». Сейчас он выглядел немного похудевшим, его знаменитые кудри цвета морского песка несколько поредели, но Нейл Хаммонд все еще был очень красив и полон энергии.

Карен хотела подойти еще ближе к сцене и неожиданно уронила сумочку. В растерянности она смотрела на содержимое, рассыпавшееся по полу.

Оба актера обернулись.

– Простите. – Она опустилась на колени, быстро запихнула все в сумочку, потом встала и повторила: – Простите, ради Бога.

Актеры продолжали молча смотреть на нее.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказала она, досадуя на себя, что не придумала сказать ничего более умного.

– Кто вы? – спросил Нейл Хаммонд.

Карен поняла, что стоит в темноте, и подошла ближе.

– Меня зовут Карен Ванденховель. У меня встреча с мистером Войноски.

– Вы опоздали.

– Но вообще-то я здесь уже довольно долго. – Она показала назад, в конец зала. – Я просто слушала и…

Актер сделал рукой приглашающий жест.

– Идите сюда, мы на вас посмотрим.

Карен повиновалась. Вблизи Нейл Хаммонд казался не таким грозным. Его живые голубые глаза улыбались ей.

– А я Нейл Хаммонд, – сказал он и протянул руку.

Карен пожала ее. Рука была теплая и сильная.

– Я знаю, – тихо ответила она, и, стараясь, чтобы слова ее не прозвучали как признание восторженной школьницы, добавила: – Мне очень нравятся все фильмы с вашим участием.

Хаммонд казался польщенным.

– Спасибо. Надеюсь, эта встреча будет началом долгого и приятного знакомства.

За эти несколько секунд у Карен каким-то чудесным образом создалось впечатление, что они знакомы уже долгие годы.

– Я тоже надеюсь. Но сначала я должна получить работу. И для этого мне нужно найти мистера Войноски.

Хаммонд беспомощно развел руками.

– Его здесь нет. Несколько минут назад он разозлился и выскочил вон. И возможно, еще долго не появится.

Карен почувствовала, как у нее упало сердце.

– Разозлился? Но я же говорю вам, что не опоздала. Мне было назначено прийти в три часа, а сейчас как раз ровно три.

– Дорогая леди, он разозлился совсем не из-за вас. Просто Арчи зол на весь мир. И особенно на актерский профсоюз, приславший ему трех так называемых актрис, которые не могли и слова сказать без бумажки, и он зря потратил на них целое утро. Надеюсь, вам удастся исправить ему настроение. – Нейл отодвинул с дороги стоявшие между ними стол и пару стульев. – А что, если мы пройдем эту сцену вместе с вами?

– Простите?

Он с нетерпением посмотрел на Карен, взял сценарий из рук стоявшего рядом актера и протянул ей.

– Начинайте. И пожалуйста, постарайтесь не промахнуться. Так получилось, что мы отстали от графика, и если вы не выдадите что требуется, то нам просто труба.

Карен молча уставилась на него. Не собираются же ее прослушивать!

– Но, мистер Хаммонд…

– Все в порядке, – сказал он, махнув рукой. – В этом театре пробы проходят неофициально. Мы все можем заменять директора, когда наш большой и страшный волк отлучается. Давайте начнем с седьмой страницы. Там, где Ундина приходит на кухню родителей и впервые видит Ганса.

Боже правый, он действительно собирается делать ей пробу!

– Мисс Вандермеер, вы нас слышите?

– Ванденховель.

Нейл озадаченно посмотрел на нее.

– Моя фамилия Ванденховель. А не Вандермеер.

Его губы дернулись, а знаменитые озорные голубые глаза засияли.

– Прекрасно, мисс Ванденховель. Так давайте начинать?

Карен опустила глаза на сценарий, который уже открыла на нужной странице, и вдруг почувствовала, что колени ее подгибаются. О Господи, сможет ли она сейчас изобразить хоть кого-нибудь? Сможет ли это осилить? Что за глупости? Конечно, сможешь! Просто не думай об этом! Она пробежала взглядом роль, которую выучила наизусть еще в колледже. Это была великолепная, остроумная пьеса французского драматурга Жана Жироду о юной Ундине,[6] которая приходит на эту землю из другого мира и влюбляется в прекрасного рыцаря.

Знакомая дрожь пробежала у нее по спине – ощущение, которое Карен всегда испытывала, когда решалась на какое-нибудь безрассудство. «А почему бы и нет? – подумала она. – В конце концов это может быть просто забавным и наверняка не причинит никому вреда. Все равно мне придется ждать, пока вернется этот Норовистый Арчи».

Весь следующий час она и Нейл Хаммонд усердно репетировали, проходя по нескольку раз одну и ту же сцену, и учили не только роли, но и как им играть и двигаться вместе. Карен забыла, что когда-то сама ставила эту пьесу, и начала равняться на своего партнера. Он был великолепен, тонок и требовал в ответ такого же совершенства. Нейл играл свою роль с остроумием и обаянием, которые сделали его когда-то знаменитым.

Очень скоро Карен перестала бояться и снова почувствовала себя актрисой, войдя в роль и полностью забыв, кто она на самом деле и почему находится здесь. Она превратилась в Ундину – юную, цветущую и смелую.

Карен не увидела, как невысокий тучный человек с отвисшим животом поднимался по ступенькам на сцену.

– Где вы научились так играть? – мрачно спросил он; его маленькие карие глазки смотрели внимательно, изучающе.

– В колледже, – сказала Карен, узнав в нем Арчибальда Войноски по описанию Линн.

– М-м-да. – Режиссер обошел вокруг нее, рассматривая со всех сторон. – Сколько вам, двадцать три, двадцать четыре?

– Двадцать девять. – Она поворачивалась вместе с Арчибальдом, чтобы не упускать из виду его взгляд. – Меня зовут Карен Ванденховель. Линн Тобиас направила меня…

– Карен Ванденховель, Карен Ванденховель… – Он хмуро уставился в потолок.

– Меня прислала Линн Тобиас, – повторила Карен, – потому что вы ищете…

– Нет, эта не подойдет, – сказал Войноски. – Вы должны изменить ее.

– Что изменить?

– Вашу фамилию. Как вы находите Ричардс? Вам нравится – Ричардс? Карен Ричардс?

Она бросила на Нейла вопрошающий взгляд.

– По-моему, звучит неплохо, – весело откликнулся Нейл.

Войноски посмотрел на Карен:

– А как вам? Сможете вы жить с таким именем?

– Я и не знала, что трудности возникнут с моим именем.

– Прекрасно! Значит, Ричардс, – сказал он, не обращая внимания на ее комментарий. – Так вы уже играли раньше роль Ундины?

– Нет, но я ставила эту пьесу. В колледже.

– Вы ее ставили?

Карен виновато посмотрела на Нейла.

– Да. Видите ли, боюсь, здесь произошло недоразумение. Я пришла сюда не на прослушивание. – Режиссер нахмурился еще больше. – Я пришла проситься на место помощника режиссера.

Нейл и Арчибальд хором произнесли:

– Помощника режиссера?

– Вы не актриса? – первым пришел в себя Нейл.

– Нет… то есть да, я актриса, но это было очень давно. – Она не отважилась упоминать свое явление в качестве Дездемоны в «Небесных видениях» и надеялась, что никто и никогда об этом не узнает. – За последние несколько лет я занималась в основном продюсерской и режиссерской работой. – Она вынула из сумочки конверт. – Я принесла свою автобиографию.

Войноски нетерпеливо отмахнулся.

– У меня уже есть помощник режиссера. Мне нужна актриса, и нужна мне немедленно!

Сердце Карен забилось в надежде на чудо, и она оглядела пустой зал, со страхом ожидая, что сейчас из темноты появится «законная» актриса и предъявит свои права на роль.

– Где вы работаете сейчас? – спросил Войноски.

– В «Театре Века», помощником режиссера.

– Они вам что-нибудь платят?

– Я получаю определенный процент от кассовых сборов, – честно ответила Карен, чувствуя, что ему это уже известно.

– М-м-да. – Войноски продолжал смотреть оценивающим взглядом, будто готовился продать ее с молотка. – Роль Ундины стоит четыреста долларов в неделю – это лучшее, что вы можете найти не на Бродвее. – И несколько раз наклонил голову в разные стороны. – Конечно… вы немного староваты для этой роли, но… если зачесать волосы назад, то будет вполне терпимо. – Он повернулся к Нейлу. – Что думаешь?

Тот скрестил руки на груди. Свет рампы отразился в его глазах тысячью огоньков. Карен показалось, что он вовсю развлекается.

– Мне кажется, Арчи, что эта роль просто создана для нее.

Войноски посмотрел на Карен:

– Слышали? Вообще-то в вас чувствуется профессионал. А вы сами что скажете?

Голова закружилась. Четыреста долларов в неделю! Почти вдвое больше того, что платит «Театр Века». Теперь она сможет уйти из официанток, уделять больше времени Элизабет, позволять себе иногда кусок мяса.

– А что с той актрисой, которую вы собирались прослушать?

– Она не появилась, можете не беспокоиться. Так да или нет?

Карен сама едва услышала свой ответ – будто сквозь туман:

– Да. – Но тут же, побоявшись, что ее могут не услышать, повторила еще раз, на этот раз погромче: – Да!

Режиссер кивнул:

– Вот и прекрасно! Репетиции у нас с понедельника по пятницу, начало в девять утра. Перерыв на ленч в час, и работаем мы до тех пор, пока все не получится. Премьера через три недели. Смотрите, рассчитывайте сами свое время. – Он в первый раз улыбнулся ей. – Да, кстати, – я далеко не всегда такой добрый. Только когда все идет по-моему.

– Так что будьте начеку! – язвительно заметил Нейл.

Войноски спустился со сцены и сел в кресло в первом ряду.

– О'кей, детки, – сказал он. – Давайте пройдем еще раз первую сцену. На этот раз с самого начала. С Биллом и Джейн. Черт побери, куда подевались Билл и Джейн? Проклятие, нельзя и на минуту отлучиться, все тут же начинает разваливаться на части!

Карен улыбнулась и сняла жакет. Хотя в театре было холодно и сыро, ей вдруг стало жарко, и по телу пробежала дрожь возбуждения. Старое, знакомое ощущение. Она не испытывала его с того последнего вечера в своем театре «Королевская сцена».