Часть пятая

Стук в дверь разбудил Банду в пять утра.

- Какого черта? Что надо? - после вчерашнего объяснения с отцом Алины он не спал до трех ночи и теперь готов был придушить нахала, который своим бесцеремонным стуком ни свет ни заря прервал его сладкий предутренний сон. Тем более, что снилась Банде Алина.

- Бондарович, подъем! Вас в дежурку, к телефону. Вызывает сам Валентин Кириллович, - голос дежурного по лагерю почтительно подчеркнул имя шефа "Валекса", и Банде ничего не оставалось делать, как натянуть брюки и поспешить к телефону.

- Алло, Бондарович слушает!

- Привет, Банда, - тон шефа не сулил ничего приятного, и парень понял, что влип вчера действительно основательно.

- Доброе утро, Валентин Кириллович!

- Доброе, говоришь? В пять утра тебя вытряхивают из постели, а ты называешь такое утро добрым?

- Шеф, так ведь это не я вам звоню, а вы меня подняли, разве не так?

- А меня знаешь кто разбудил?

- Догадываюсь…

- Короче, так. Ты сегодня должен был заступать на дежурство, но я снимаю тебя с охраны данного "объекта". Пойдет снова Анатолий, он тебе свое спасибо еще отдельно выскажет. А ты приходи к девяти в мой кабинет, получишь новое задание.

- Понял, Валентин Кириллович.

Шеф помолчал немного, потом шумно вздохнул и совсем иным, жалостливым таким, голосом спросил:

- Слышь, Банда, а что ты там вчера отчебучил?

- Да посвататься решил. К "объекту" охраны. А отец ее, Владимир Александрович, меня, видимо, не оценил. Не такой зять ему снился.

- Говорил я тебе - осторожнее!

- А я ни о чем не жалею, Валентин Кириллович.

И фирму нашу я не подводил, бдительности никогда не снижал, охрану обеспечивал - будь здоров…

- Да я не о том говорю… Ладно, Банда, пока. В девять будь у меня.

- Я понял. До свидания.

Возвращаясь в свою комнату, Банда еще собирался поспать, но заснуть ему так и не удалось.

Он лежал, ворочаясь с боку на бок, и, как и почти всю ночь, опять вспоминал проклятый вчерашний вечер, переживая его снова и снова и размышляя о том, как жестока бывает иногда судьба. А может, и не судьба, а люди, от которых зависит чужая судьба.

Он чувствовал, что Владимир Александрович не прав. Что он ради каких-то своих амбиций обошелся жестоко не только с ним, с Бандой, но и с собственной дочерью.

А иногда, моментами, он вдруг чувствовал себя оскорбленным до глубины души и, как ни старался не допустить этого, все же ненавидел отца Алины…

Валентин Кириллович снова определил Банду в группу быстрого реагирования, элитную команду "Валекса", до тех пор, пока не подвернется заказ на охрану "объекта", достойного умения такого специалиста, каким по праву считали в фирме Александра.

Банду это назначение вполне устраивало. Оно давало массу свободного времени, а значит, никак не могло помешать встречам с любимой.

Отработав утреннюю тренировку и убедившись, что на вечер их группа не получила пока никаких заказов, Банда влез под душ, потом на скорую руку переоделся и, вскочив в свою "мицубиси", вырулил в город.

Не доезжая до центра, он нетерпеливо притормозил у телефона-автомата и набрал домашний номер Алины, чтобы назначить время и место встречи.

Ведь дома у девушки ему отныне появляться было если и не запрещено, то по крайней мере нежелательно. Встречаться в очередной раз с Владимиром Александровичем у Банды не было никакого желания: теперь он мог запросто наговорить этому человеку массу грубостей и тем самым, возможно, сжечь все мосты, лишив себя надежды на примирение и взаимопонимание в будущем.

Трубку сняли на удивление быстро, буквально после первого же гудка, и тут же Банда услышал взволнованный и громкий голос Настасьи Тимофеевны:

- Алло, алло! Кто это? Алинушка, это ты? - она дунула в трубку, будто убеждаясь, что телефон работает. - Отвечайте же! Алло!

Банда просто не успевал вставить слово во взволнованную скороговорку женщины и только теперь, улучив мгновение, отозвался:

- Настасья Тимофеевна, здравствуйте! А что, Алины нет дома? Куда она…

- Сашенька, ты! О, Боже! - женщина громко зарыдала не в силах скрыть горе. - Сашенька, беда!

- Что случилось, Настасья Тимофеевна? - Банда вдруг почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри, как холод проник куда-то глубоко-глубоко в грудь, ледяными иглами вонзаясь прямо в сердце.

Он знал еще по Афгану - это было плохое предзнаменование. В таких ситуациях сердце его не обманывало никогда - случалось самое худшее, что только можно было предположить. - Что у вас там произошло?

- Алинушку украли!

- Как? Что вы говорите?

- Украли доченьку!

- А где Толик?

- Искалечили его! - Настасья Тимофеевна кричала в голос, навзрыд, с завываниями, так, как умеют плакать только русские женщины в минуты самого большого горя, и Банда вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

- Кто украл? Когда? Где? Настасья Тимофеевна, вы слышите меня?

- Сашенька, спаси ее! Ты ведь любишь ее!

Спаси нашу Алинушку, Христом-богом тебя прошу!..

Банда летел по городу, не разбирая дороги, не обращая внимания на окружающие автомобили, на сигналы светофоров и запрещающие знаки. Наверное, если бы он ехал на любой другой машине, эта поездка по улицам Москвы в самое напряженное дневное время стала бы для него последней. Но мощные бамперы и высокая посадка, широкие колеса и объемные крылья "мицубиси-паджеро" внушали окружающим определенную дозу уважения, которая заставляла водителей других машин почтительно уступать ему дорогу, притормаживая на поворотах и освобождая его полосу движения. Странно, но даже ни одного постового гаишника не заинтересовало это ралли по столичным улицам.

"Мицубиси" влетела во двор дома Алины, и Банда пулей взбежал по лестнице на третий этаж, не звоня, а лишь толкнув знакомые двери.

В прихожей, у телефона, сидела Настасья Тимофеевна, и Банда поразился, насколько сдала, насколько постарела она со вчерашнего вечера.

- Сашенька, ты пришел! Ты найдешь ее, правда?

- Что случилось, Настасья Тимофеевна? Вы мне можете рассказать подробнее?

- Они украли ее!

- Кто?

- Звери! Фашисты! Будь они прокляты! Чтоб их земля не носила! Как их только мать родила, чтоб ей пусто стало, гадюке подколодной!..

Это было ужасно. Слушать убитую горем женщину было невозможно, и чтобы не свихнуться самому, Банда напряг все силы. Если только он правильно понял, рассудок ему в сложившихся обстоятельствах еще, ох, как понадобится.

- Настасья Тимофеевна, где Владимир Александрович? Вы слышите? - он легонько потряс за плечи бившуюся в истерике женщину и, дождавшись ее более-менее осознанного взгляда, повторил вопрос:

- Где Владимир Александрович?

Я должен с ним сейчас же поговорить.

- У себя. В кабинете. Заходи, Саша, к нему, к извергу этому. Если бы он тебя вчера не прогнал, ты был бы рядом с ней… Ты бы спас ее от этих гадов… - и она снова зашлась в безудержном плаче.

Банда поспешил в кабинет отца Алины.

Владимир Александрович сидел за своим рабочим столом, одетый в парадный генеральский мундир, и завороженно смотрел на стоявший перед ним на девственно-чистой столешнице телефон. Он будто гипнотизировал его, взглядом заставляя зазвонить.

Разительные перемены заметил Банда и в нем'.

Волосы, которые раньше можно было назвать русыми с проседью, теперь стали совсем седыми. Серый цвет лица и опустившиеся уголки губ, ссутуленные плечи и воспалившиеся глаза свидетельствовали о том, как нелегко сейчас генералу.

- Что вам угодно, молодой человек? - строго и резко спросил он вошедшего, но Банда не был уверен, что Владимир Александрович узнал его. Отец Алины смотрел на парня совершенно отрешенными, невидящими глазами.

- Владимир Александрович, я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло.

- А, это ты… - и вдруг что-то переменилось в генерале, и он закричал, срывая на Банде всю ярость и ненависть, кипевшие у него в душе:

- Чего ты приперся? Ты что, не понял, что я не хочу тебя больше видеть в своем доме? Вон отсюда, щенок!

- Прекратите! - резко оборвав его, рявкнул в ответ Банда, и крик подействовал: Владимир Александрович вдруг замолчал, удивленно приглядываясь к парню. - Прекратите, пусть истериками занимаются женщины, а мы с вами должны держать себя в руках. Кто ей поможет, если не мы?!

Банда говорил уже спокойно и проникновенно, и Владимир Александрович взял себя в руки, жестом предложив Банде устроиться в кресле напротив.

- Вы слышали, что случилось с Алиной?

- Только то, что ее кто-то украл. Мне это сообщила Настасья Тимофеевна.

- Да, ее похитили.

- Кто? Где? Во сколько? При каких обстоятельствах? Где находился в момент похищения Анатолий, телохранитель, и где он сейчас?.. Владимир Александрович, вы же взрослый человек, тем более в какой-то степени военный. Вы же понимаете, что для того, чтобы предпринять что-то, мне нужна полная информация, - теперь Банда говорил уже совсем мягко, попросту уговаривая несчастного отца. - Вы что-нибудь знаете?

- Очень мало. Только то, что сообщила милиция.

- Что они сказали?

- Это случилось около одиннадцати утра, у ГУМа, прямо у входа. С утра у Алины болела голова, и она поехала развеяться. Решила сделать какие-то покупки - и вот пожалуйста!, - Рассказывайте дальше, Владимир Александрович! - Банда просто сгорал он нетерпения: из генерала приходилось вытягивать каждое слово.

- Они с вашим охранником уже выходили из ГУМа, когда к ним резко подскочили какие-то люди, плеснули этому парню кислотой в лицо, схватили Алину и увезли. Вот и все. Больше ничего не известно.

- Где Толик?

- Не знаю… - немного удивленно ответил отец девушки, явно пораженный тем, что можно интересоваться еще чем-то, кроме местонахождения его дочери.

- Ясно. Кто вам звонил?

- Какой-то следователь из отделения номер… - Владимир Александрович покраснел. - Если честно, я не знаю, из какого отделения. Не знаю, какой следователь. Мне было, "сами понимаете, немного не до этого.

- Да, конечно, - Банда задумался, разрабатывая план дальнейших действий.

- Молодой человек! Вас, кажется, Александром зовут?

- Да.

- Зачем вам это все? Вы ей ничем не сможете помочь. Этим делом уже занимается милиция.

- Я понимаю. Но хочу убедиться, что в моих силах хоть что-то сделать. Я не смогу сидеть сложа руки, Владимир Александрович. Поэтому и приехал к вам.

- А что в ваших силах?

- Кое-что я умею… Но это не важно, - Банда вновь постарался вернуть генерала к предмету разговора. - Владимир Александрович, а вы случайно не знаете, что могло стать причиной похищения?

Может, у вас есть какие-то догадки?

На мгновение Банде показалось, что отец Алины вздрогнул и посмотрел на него испуганно. Но генерал тут же взял себя в руки, и парень решил, что это ему просто почудилось.

- Боже, какие могут быть догадки? Деньги? Но их у меня не так и много, чтобы из-за этого красть дочь. Сотни, тысячи бизнесменов куда богаче меня…

- Вас не пугали? Ничем не шантажировали?

- Молодой человек, - голос Владимира Александровича снова налился твердостью и строгостью, - а вам какое, собственно говоря, дело? Что вы себе позволяете в конце концов? Почему я должен перед вами отчитываться?

- Да поймите, я ведь помочь хочу. Я ведь люблю Алину. Вы думаете, мне все равно, что с ней случилось?

- Как бы то ни было, я вам сказал все. Больше мне добавить нечего.

- Что ж, спасибо.

Банда встал, собираясь уходить, но уже на пороге его остановил голос Владимира Александровича:

- Спасибо тебе, Александр.

Через дежурного "Валекса" Банда без труда вычислил, какое отделение милиции обслуживает ГУМ и прилегающую территорию, и от Большаковых сразу бросился туда.

Узнав фамилию следователя, занявшегося утренним похищением, Банда без особой надежды спросил у дежурного, как можно его найти, и на удивление - старший лейтенант Машков был на месте, сидел у себя в кабинете.

- Разрешите?

- Да, а в чем дело? Вы по какому вопросу? - следователь оказался молодым еще парнем, ровесником Банды. Его открытое и улыбчивое славянское лицо еще не успело приобрести отпечаток лености и тупости, столь свойственный многим его коллегам, и Банда почувствовал к этому парню симпатию и доверие. Такие ребята еще встречались иногда в этой стране - энтузиасты в лучшем значении этого слова, они работали не за славу и деньги, а за совесть, утешая себя и свою семью тем, что когда-нибудь, пусть через пять или десять лет, государство возродится, вершить его судьбы станут люди разумные, совестливые и талантливые, и именно тогда честный и преданный труд во благо государства и общества получит наконец свое достойное вознаграждение.

Утешение это было слабое. Сегодня, в данную минуту, удержаться от соблазна уйти в коммерцию, в криминальные структуры, в систему теневой экономики и жить припеваючи прямо сейчас, сразу, - было нелегко. Слабейшие не выдерживали. Оставались лучшие, и именно на них, на молодых и честных, держались еще остатки опозоренной российской армии, продажной российской милиции, купленной российской журналистики, забытой Богом российской медицины и т.д. и т.п. Эти парни, сами того не сознавая, спасали государство от полного краха и развала и давали хоть какую-то надежду на будущее. И теперь, увидев, что делом Алины Большаковой занимается один из них, Банда вдруг почувствовал настоящее облегчение и какую-то смутную пока веру в счастливый исход дела.

- Моя фамилия Бондарович…

- Боюсь, это мне ни о чем не говорит.

- Вы занимаетесь похищением у ГУМа?

- Похищением… Скорее, хулиганством с нанесением тяжких телесных повреждений.

- Нет, вы не поняли. Сегодня утром у ГУМа…

- ..плеснули человеку в лицо кислотой.

- Да, я знаю. Это мой коллега, охранник из "Валекса".

- Так вы тоже оттуда?

- Да… Но девушка, которую он охранял… Она похищена.

- Понимаете, дело о похищении пока заведено быть не может. Прошло слишком мало времени.

Свидетелей нет. Кто докажет, что это не любовная история с горячим женихом и неприступным отцом, и молодым ничего иного не оставалось, как именно таким образом избавиться от надоедливого телохранителя?

- Это я - жених.

- Ах, вот как!

- И я был ее вторым телохранителем. Просто сегодня не моя смена. Я знаю, ее украли.

- Да ты садись. Тебя как по имени? Ничего, что на ты?

- Нормально. Я - Александр.

- А я Виктор… Тут вот какое дело, Александр…

Я тоже не сомневался в похищении, искал свидетелей, думал о причинах. - Машков, закуривая, замолчал, и Банда нетерпеливо подогнал следователя:

- И?

- Довольно темная история.

- В каком смысле? Слушай, не тяни, Виктор, говори толком, что тебе удалось узнать.

- Почти ничего. Старушенция там одна у входа какую-то тряпку продавала. Так она что-то брякнула о чеченцах, но подписывать показания отказалась категорически.

- Чеченцы?

- Кавказцы, азиаты… Словом, люди нерусской наружности. Пострадавший Нежданов…

- Анатолий?

- Да. Так вот, он тоже что-то успел заметить. Но с ним до сих пор возятся врачи, и толком снять показания пока не было возможности. Но и это еще не все сюрпризы.

- Господи, Виктор!

- Ты знаешь, почему я здесь, а не на месте преступления или не в больнице у Нежданова? Почему я не отрабатываю версии? Не задействую систему перехвата черного "мерседеса" с транзитными немецкими номерами? Почему, черт возьми, не роюсь в картотеках в поисках знакомого почерка или не трясу старушку, запугивая ее пятнадцатью сутками за отказ от дачи показаний?

- Ну?

- А я больше этим делом не занимаюсь.

- Как? - Банда от удивления аж привстал. - А чего мне дежурный про тебя сказал? Чего я здесь,с тобой время теряю?

- Дежурный тебе все верно сказал.

- Тогда я ничего не понимаю.

- Я тоже, - Машков старательно, затушил сигарету, раздавив ее в пепельнице, и внимательно посмотрел Банде в глаза. - Я тоже сейчас ничего не понимаю. Только кое о чем могу догадываться.

- О чем?

- Полчаса назад дело забрал лично начальник отделения и отвез в другое учреждение. Им теперь занимается то ли безопасность, то ли контрразведка. Гэ-бэ, одним словом. Подсекаешь?

- Что это может означать?

- Одно из двух - либо Большакова была слишком важной персоной в системе государства, раз ею заинтересовались органы безопасности…

- Была? - Банда почувствовал, что вздрогнул от этого короткого слова, и с ужасом уставился на старшего лейтенанта милиции.

- Извини, Саша, это профессиональное. Так вот, трудно представить себе, чтобы студентка юридического факультета интересовала эти конторы.

Значит, на ее похищении замыкались чьи-то очень серьезные и крупные интересы.

- У нее отец - крупный ученый, военный. Он мог попросить кого-нибудь посодействовать…

- Поверь, - Машков с некоторым разочарованием, как на неопытного юнца, взглянул на Банду, - эти ребята пальцем не пошевелят, если дело чисто уголовное или не затрагивает интересы государства. К тому же, если бы все было так просто, они дали бы мне время сделать всю черновую работу, а уж только потом подключились бы сами. Атак… Буквально несколько часов спустя после происшествия, в пожарном порядке, используя начальника отделения, изымать дело и раскручивать все самим!.. Что-то здесь явно не так.

Банда в задумчивости барабанил пальцами по столу, тупо уставившись на телефонный аппарат, пытаясь переварить полученную информацию. В голову ничего подходящего не приходило, и Александр с надеждой взглянул на Машкова:

- Ты что-нибудь придумал?

- Нет. Я ведь толком даже не познакомился ни с ней, ни с обстоятельствами… Ты ведь больше моего знаешь, может, ты что-нибудь подозреваешь?

- Ни хрена! Черт… Ладно, спасибо. А кто там, в ФСБ, занимается этим делом?

- Я уже тебе говорил, что даже не знаю толком, ФСБ это или ФСК. А может, вообще президентская служба безопасности. Я знаю только то, что дело у меня забрали ребята из каких-то таких органов.

- Ясно. Хоть ничего и не ясно… А где Анатолий? В какой больнице лежит?

- Нежданов?.. Записывай… - и следователь продиктовал Банде адрес ожогового центра, куда отвезла "скорая" пострадавшего телохранителя. - Что, попробуешь копать дальше?

- А что мне остается делать?

- Да… Ну что ж, удачи тебе, парень, - Виктор протянул Банде руку. - Я на твоем месте поступил бы точно так же…

Странно, конечно, но удостоверение Банды из "Валекса" оказало на врачей центра, где лежал Анатолий, просто-таки магическое действие. Слова "служба безопасности" настолько зачаровывают россиян, хорошо помнящих Комитет госбезопасности, что произошло почти невозможное - Банду без препятствий пропустили в реанимационную палату.

- Он как раз отошел от болевого шока, состояние стабилизировалось, так что можете поговорить.

Только недолго, - напутствовал Банду лечащий врач.

- А как он вообще? - Банда в последний момент почувствовал, что боится взглянуть на Толика.

- Как сказать… Глаза вроде целы, рефлексы нормальные, видимо, успел зажмуриться. Кожа, конечно, пострадала. Мы определили ожог первой степени, будем делать пластические операции, но, боюсь, жениться теперь ему будет трудновато - Он женат.

- Тем лучше для него, если, конечно, жена не стерва.

- Ясно, - и Банда решительно толкнул дверь палаты.

Нежданов лежал на койке, со всех сторон окруженный странными жужжащими аппаратами. Множество проводков тянулось от него к этим приборам, в руку переливалось лекарство из капельницы.

Лицо его было сплошь забинтовано, и только для глаз и рта оставались небольшие щелочки. Куда-то под бинты, видимо, в нос, убегали две прозрачные трубочки.

- Толя! - сглотнув солоноватый комок, почему-то шепотом позвал его Банда.

- М-м? - лишь промычал тот в ответ, приподняв свободную от капельницы руку.

- Это я, Банда!

- Я понял, - голос, пробиваясь сквозь бинты, звучал глухо. Повязка, стягивающая челюсть, мешала ему говорить, и слова получались невнятными.

- Как ты? Болит?

- Нормально. Не сдохну. Хоть красавчиком буду отменным.

- Тебе пластические операции сделают, все будет хорошо.

- Ирине, жене, сказали?

- Не знаю, - чуть смутившись, честно признался Банда. - Я, как узнал обо всем, сразу в машину и…

- Ясно. Позвонишь потом?

- Конечно. Но ее вряд ли к тебе пустят.

- А ты как прошел?

- Черт его знает.

- Меня менты уже допрашивали.

- А больше никто?

- Что ты имеешь в виду?

- Безопасность или контрразведку.

- Они при чем?

- Забрали дело.

- Д-да…

- Ты что-нибудь заметил?

- Черный "мерc", это точно. Их было двое, а может, еще за рулем кто, не знаю.

- Опишешь?

- Не очень. Мало времени было рассматривать их… В европейских костюмах, при галстуках, все как положено. Но, по-моему, черножопые. Арабы какие-то.

- Арабы? Не чеченцы?

- Нет. Не кавказцы. "Духи" скорее.

- Номера "мерса"…

- Издеваешься?

- Прости.

- Один плеснул мне в лицо, а второй уже хватал Алину. Я слышал, как она закричала: "Пустите меня!" Но все очень быстро было. Тут же взревел двигатель, и все… Ты прости, Банда. Я совсем не ожидал этого, как-то не думал про кислоту. Вот оружие, нож…

- Перестань, Толя. О чем ты говоришь? Я сам не ожидал бы… Ты ничего не замечал раньше?

Нежданов помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить:

- Черт его знает. Теперь мне кажется, что этот "мерседес" уже видел пару раз. Кажется даже, что видел где-то неподалеку странных арабов. Но это теперь, а тогда значения не придал.

- Я тоже ничего не видел.

- Хреновые мы с тобой телохранители.

- Наверное. Или с их стороны работали настоящие профессионалы. А в таких случаях, сам знаешь, телохранители практически бесполезны. Защитить "объект", когда его выслеживает целая банда, невозможно, вон, даже президентов убивают. И папу Римского ранили…

- Ладно, Банда, тебе! Недосмотрел я. Прости меня, если сможешь. Я ведь знаю, как ты Алину любишь…

Банда почувствовал, как солоноватый комок опять подкатился к горлу, мешая дышать. Но он быстро справился с минутной слабостью, понимая, что сейчас не время и не место терять присутствие духа.

- А почему ФСБ? - вдруг спросил Нежданов.

- Я сам себе этот вопрос задаю. И тебя спросить хотел, может, ты что-нибудь знаешь или замечал?

- Нет;

- И я тоже… Ладно, Анатолий, мне нельзя долго у тебя быть. Пойду. Тебе чего-нибудь принести? Я ребятам скажу…

- Ничего. Жена все принесет. Только скажите ей как-нибудь поаккуратней, ладно?

- Конечно, - Банда пожал лежавшую поверх одеяла руку Анатолия. - Держись. И поправляйся.

- Ты будешь искать?

- Да.

- Удачи тебе.

- Спасибо, Толя. Мы" с тобой еще повоюем…

Банда сидел за рулем своего джипа в тихом дворике ожогового центра и курил одну сигарету за другой. Он не знал, что делать дальше. Ниточки, и без того такие слабые и призрачные, обрывались одна за другой: ничего не знали в милиции, ничего не заметил Анатолий, дело передали в органы, доступ к которым почти полностью закрыт…

"Подожди-ка! - мысль мелькнула в голове так быстро, что Банда еле успел за нее ухватиться. - А что, если?… Но он бы мне сказал!.. С какого такого хрена? Кто я для него?.. Тем более органы занимаются!.. А ведь он действительно вздрогнул и занервничал! Значит…"

Банда боялся поверить сам себе. Но все сходилось - разгадка тайны подключения органов, а может, даже и исчезновения Алины, должна быть у Владимира Александровича. Только Большаков старший имел доступ к секретам государственной важности, он мог задействовать для поиска такие серьезные организации. С другой стороны, его единственная дочь - ключик для тех, кто хотел бы каким-либо образом надавить на генерала. Вот почему он вздрогнул, когда Банда невзначай спросил о шантаже! При чем здесь деньги! Ведь голова Большакова стоит неизмеримо дороже!

Это была уже не просто ниточка.

- Что ж, попробуем еще раз! - вслух сказал Банда, включая зажигание.

Двери снова открыла Настасья Тимофеевна.

- Саша, это снова ты? Ты что-нибудь узнал?

Скажи мне немедленно!

- Пока нет…

- Где Алина? Что с ней? - женщина, хоть и перестала плакать, все еще никак не могла взять себя в руки и, видимо, даже не слышала ответа Банды. - Я ничего не знаю! Владимир Александрович ничего мне не говорит.

- Где он?

- Сидит у себя в кабинете целый день. Ни на секунду не показывается. Съездил бы в милицию.

Делал бы что-нибудь…

- Он делает, Настасья Тимофеевна.

- Откуда ты знаешь? - женщина уцепилась за рукав хотевшего обойти ее Банды и с надеждой заглянула ему в глаза. - Откуда ты знаешь? Ты что-нибудь раскопал?

- Я - нет. Делом исчезновения Алины занимается госбезопасность. Это неспроста.

- Они найдут?

- Обязательно, - как можно убежденнее ответил Банда, стараясь ее успокоить и быстрее добраться до Владимира Александровича. - Обязательно найдут. Мы все ее найдем.

- С ней все хорошо?

- Конечно. Они что-то хотят. Выкуп, например.

И заложницу им нет смысла мучить. Она должна быть целой и невредимой, если они хотят добиться своего.

- Сашенька, что им надо? Ответь! У нас есть несколько тысяч долларов, можно одолжить еще,..

- Настасья Тимофеевна, - как можно более спокойно и проникновенно выговорил Александр, высвобождаясь из цепких рук матери Алины, - Владимир Александрович этим занимается. Все скоро кончится. Не волнуйтесь. И приготовьте ему лучше кофейку. Ведь он не завтракал сегодня, правда?

- Ах, да, - всплеснула руками Настасья Тимофеевна. - Конечно! Сейчас, сейчас… Кстати, ты, небось, тоже не ел сегодня?

- Я не хочу…

- Сейчас все сделаю, - на ходу, спеша на кухню, бросила мать Алины, - Ты иди к нему, я сейчас вам все принесу…

Большаков, казалось, совсем не удивился, снова увидев на пороге фигуру Банды.

- А, ты, - только и бросил он, на секунду оторвав глаза от телефонного аппарата, стоявшего перед ним на столе, и снова возвращая взгляд на прежнее место. - Заходи.

- Звонка ждете?, Большаков вздрогнул. Теперь Банда не сомневался в этом. Отец Алины был слишком взволнован, чтобы успешно скрывать свои эмоции.

- Жду. А что?

- Из ФСБ?

- Что ты знаешь?

- Почти все. Кроме главного. В чем причина похищения? Кто и чего от вас желает добиться?

… Большаков вздохнул и весь как-то съежился, вжимая, как будто в ожидании удара, голову в плечи. Он совсем не был похож теперь на грозного генерала, выгонявшего вчера Банду из дома.

- Это длинная история, Александр. Да и зачем тебе знать все это? Ведь этим делом действительно занялись органы. Там работают профессионалы…

- Я тоже профессионал. Но к тому же я еще и люблю Алину. Я готов сделать все, чтобы ее найти.

У них такой заинтересованности нет. Пусть они занимаются этим делом и дальше, но если я хоть чем-то могу помочь, я должен это сделать. Вы же понимаете это, Владимир Александрович.

- Да… - неуверенно протянул Большаков, вдруг с каким-то даже интересом взглядывая на Банду.

- Давайте начистоту, - парень, чувствуя, что его слова возымели какое-то действие на отца девушки, продолжил наступление, говоря очень деловым и настойчивым тоном. - Что от вас хотят? И кто эти люди?

Большаков несколько минут молчал, будто собираясь с мыслями и силами, а затем, прогнав последние остатки сомнений, заговорил:

- Хорошо, я расскажу все. Но ты сам должен понимать, что все это достаточно серьезно и в определенной степени секретно. Это даже не мои интересы, пойми! - он как-то растерянно развел руками. - Это большая политика. Здесь затрагиваются очень серьезные вещи. Никто, кроме нас, не должен знать всего.

- Я понимаю…

- Нет, ты не все понимаешь! - Большаков вдруг вскочил и взволнованно заходил по комнате. - Ты не все понимаешь! Все я не рассказал даже Федеральной службе безопасности!

- Может, и правильно…

- Садись, чего стоишь! - Большаков кивнул на кресло у стола. Затем сам устроился напротив.

В этот момент отворилась дверь, и на пороге с подносом, на котором дымились две чашки кофе и лежала горка запеченных в СВЧ-печке бутербродов, появилась Настасья Тимофеевна.

- Мальчики, я вам кофе принесла… - несмело проговорила она, с опаской поглядывая на мужа.

- Отлично, Настенька! И очень вовремя. А ну-ка, подай нам из бара пару рюмок и коньячок. Мы вчера не допили, - подчеркнуто бодро и Чуть Ли не весело вскричал Большаков.

- Ты уверен?..

- На сто процентов!.. Спасибо, а теперь оставь нас, пожалуйста, Настенька. Нам надо поговорить, - категорично, не допуская возражений, приказал Владимир Александрович, когда рюмки и початая бутылка оказались между ним и Бандой.

Настасья Тимофеевна смутилась, с тоской взглянула на Банду, как бы ища поддержки, но перечить мужу не стала и вышла, тихо прикрыв за собой дверь кабинета.

- Так вот! - сказал Большаков, наливая в рюмки янтарную жидкость. - Я, если знаешь, возглавляю институт в Химках. Контора закрытая. Работаем исключительно на оборонку. Поэтому даже и генералом стал.

Он кивнул куда-то в угол, и Банда невольно взглянул туда, куда он показывал, - на огромный платяной шкаф, громоздившийся рядом с маленьким кожаным диванчиком. Наверное, там висел обычно его генеральский мундир. Большаков просто забыл, что и сейчас он в форме.

- Мне Алина говорила.

- Да… Я, вообще-то, считаюсь крупным специалистом по части ракетных двигателей. Мы работаем в тесном контакте с Силами стратегического назначения и с Военно-космическими силами. Понимаешь?

- Кажется…

- То есть, наши двигатели нужны и для космоса, и для баллистических ракет.

- Так, - Банда слушал внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова, и почувствовал, как засосало у него под ложечкой: дело закручивалось по-крупному, это были действительно интересы государственного значения. Неясно было пока только одно - при чем тут Алина?

- Примерно год назад со мной связались… Это были люди Амроллахи. Ты знаешь, кто это?

- Честно говоря…

- Я тоже не знал. Это - председатель Организации по атомной энергии Ирана. Какой-то дальний родственник самого Хомейни.

- .? - Банда не нашел и междометия, чтобы выразить свое изумление, и Большаков взглянул на него с какой-то даже гордостью, почувствовав, как поразился парень.

- Да-да, Хомейни. Иран затевает очень своеобразные игры с ядерной энергией. Ты знаешь о скандале, связанном с экспортом так называемых двойных технологий?

- Так…

- Короче, наш министр атомной энергии Малахов и Амроллахи подписали в свое время протокол, согласно которому Россия поставляет Ирану две тысячи тонн природного урана, а также помогает строить Ирану исследовательские реакторы малой мощности. Сколько реакторов - никому не известно. А на этих реакторах можно запросто получать обогащенный уран, из которого крайне просто изготавливать ядерное оружие.

- Это я слышал.

- Так вот. В США публиковали доклады, один - исследовательской службы Конгресса, другой - Монтеррейского института. В этих документах утверждается, что хотя прямых доказательств создания Хомейни ядерного оружия и нет, но деятельность Ирана в этом направлении не вызывает сомнений. Они ищут двойные технологии в Германии, Бельгии, Китае и, как видишь, у нас. В России, в нашей неразберихе и беззаконии, это сделать, конечно, легче всего.

- Да уж, - Банда сидел растерянный и подавленный. Он не представлял, какие силы замешаны в похищении Алины. Он готов был сражаться со всем криминальным миром одновременно. Но одни названия - Иран, США, Хомейни, Германия - повергали его в какое-то оцепенение. Он постарался побыстрее избавиться от этого чувства и поторопил Владимира Александровича:

- А при чем же здесь вы и Алина?

- Ты слушай. Я же говорил тебе, что это длинная история… Служба внешней разведки, ФСБ, ФСК - все сильно лажанулись. Подписание протокола они прошляпили, делая вид, что там все чисто, мол, просто исследовательские программы. А ты знаешь, как было с ЮАР? Все спорили, создает она ядерное оружие или нет. И никто не мог найти тому подтверждения. Аж до тех пор, пока сейсмологи не зафиксировали.., ядерное испытание! То есть бомба, ракета, заряд, словом, ЮАР изготовила свое оружие и испытала его, обманув весь мир. Вот тебе и Договор о нераспространении! Вот тебе и контроль со стороны мирового сообщества!

- Да уж!

- А сейчас они лажанулись еще больше. Для ФСБ было просто ужасной новостью, оказывается, что этот самый Амроллахи желает заполучить создателя ракетных двигателей. Ты ведь понимаешь, о чем я? Можно с полной уверенностью предположить, что одновременно с созданием ядерных зарядов Иран занялся и носителями. Денег у них хватит, фанатизма тоже. Можешь себе представить, что такое фундаментализм с ядерной ракетой в руках?! Мировая сенсация, а наши хлопают ушами. Впрочем, ФБР, кажется, тоже кое-что упускает.

- - У меня голова кругом, Владимир Александрович! - взмолился Банда, совершенно убитый полученной информацией.

- А ты выпей коньяк-то! - вдруг улыбнувшись, приказал Большаков.

Он оживился и повеселел, чувствовалось, что, рассказывая все это Банде, он как будто перекладывает с себя часть ответственности и теперь ему становится немного легче.

- Выпивай и слушай дальше. Эти ребята сулили мне все условия и неограниченное денежное вознаграждение. На все мои попытки замять дело отмазками о невыездном режиме они только смеялись: в России, говорят, все можно. Ваш загранпаспорт уже готов, и виза иранская там есть, скажите только "да" и завтра же будете работать в самом престижном институте Тегерана… Я сказал "нет".

Теперь он замолчал, как будто что-то вспоминая, и Банда поостерегся нарушить это молчание.

- Одновременно, - снова заговорил Большаков, - начались страсти и у нас. Ты слышал, что Военно-морской флот обладает собственным ядерным потенциалом. Но знаешь ли ты, что их ракеты-носители годятся не только для того, чтобы летать через материки, но и для того, чтобы вывести на орбиту спутник? И всего-то - некоторые усовершенствования двигателей! Помнишь, грохнулся израильский спутник, который запускала Россия?

Так вот, Россия сама теперь ничего не запускает.

Запускают ведомства. Тот спутник выводили на орбиту именно Военно-морские силы. За всем этим стоят огромные деньги, контракт с Израилем приносил немалые суммы, а самое главное - на подходе были контракты с Германией и Францией. Телевидение, связь - теперь все держится на коммерческих спутниках. Все ищут возможности вывести свои аппараты на орбиту, да чтобы подешевле. Но все хотят и надежности. Тот израильский институт, который сделал спутник, потерпел немалые убытки после катастрофы, хоть контракт и был застрахован. А реноме ВМС как космических коммерсантов сильно пошатнулось. В Военно-космических силах потирали руки, искренне радуясь неудаче коллег…

- Владимир Александрович, я не понимаю, при чем тут Алина, арабы и наши ведомственные споры! - Банде показалось, что его голова пухнет и раскалывается от обилия и необычности полученной информации, и он буквально запросил пощады, чуть не сложив молитвенно руки на груди.

- А при том! - победоносно посмотрел на него Большаков. - При том, что ВМС тоже заинтересовались вашим покорным слугой. А я им также отказал. Теперь, не знаю уж, какими механизмами, они задействовали ФСБ, и меня шантажируют с двух сторон.

- То есть?

- Иранцы требуют поехать к ним и ради этого похищают Алину. Я должен дать согласие. Звоню Степанкову - это мой давний приятель, руководитель одного из отделов ФСБ, - а он меня огорошивает: мол, Алину мы найдем и спасем, а за это ты должен уйти в ВМС. Как тебе нравится?

- Дурдом какой-то!

- Хуже! - чуть ли не радостно вскричал Владимир Александрович. - И самое смешное - от меня почти ничего не зависит. Я сижу здесь, как пень, и ничего не могу сделать. Если я скажу "да" иранцам, из России меня не выпустят. Все очень просто будет например, маленькая автокатастрофа по дороге в аэропорт "Шереметьево". Если я скажу "нет" - они запросто вытворят что-нибудь с Алиной. ФСБ тем временем будет работать на ВМС, а ФСК, например, на ВКС. Все вроде бы ищут ее, но все поодиночке, стараясь ничем не выдать себя конкурентам. Вот так!

- Вы точно знаете, что ее выкрали иранцы? - Банда решил, что теоретическая часть разговора окончена и можно переходить непосредственно к похищению девушки.

- Да. Мне сегодня звонили, - Владимир Александрович сразу погрустнел, заговорив о дочери, и невольно посмотрел на телефон. - Дали пять дней на раздумье!..

- И вы молчите!..

- ФСБ пыталась засечь номер. Из города. Из автомата. Запеленговать не успели.

- Но это все равно хоть какая-то зацепка! Когда они свяжутся с вами снова? Как?

- Если бы знать! - Большаков налил себе еще рюмку и выпил, пододвинув бутылку ближе к Банде. - Наливай, пей.

- Нет, спасибо… Так. - Банда лихорадочно соображал, пытаясь привести мысли в порядок. - Значит, шантаж. Они с вами периодически будут связываться…

- Да, все это уже под контролем ФСБ.

- Но я что-то не заметил никого у вашего дома.

- А зачем? Ребята Степанкова считают, что отлично контролируют ситуацию и электронными способами.

- Ясно… А "мерседес" искали?

- Какой "мерседес"?

- На котором увезли Алину.

- Мне про детали ничего не говорят. Наверное, ищут.

- Ясно, ясно… Владимир Александрович, спасибо вам, что вы все так подробно рассказали. Я теперь хоть понимаю, что к чему… Можно вас попросить, если что-то будет известно еще, сразу же сообщить мне?

- Да, пожалуйста…

- Я буду вам звонить. Часто звонить.

- Звони, Саша. Но что ты сделаешь?

- Не знаю. Но Алину мы спасем, - Банда говорил это уверенно. Он чувствовал, что что-то должно получиться.

- Дай-то Бог! - голос Владимира Александровича звучал резким диссонансом с настроением Банды. В нем не было никакой уверенности. Это был голос обреченного, почти смирившегося человека…

Поразмыслив, Банда все-таки решил, что федералы зря пренебрегают старыми проверенными детективными способами. Внешнее наблюдение еще никогда не бывало лишним. Впрочем, он подозревал, что ФСБ может вести и еще одну, третью, совершенно непонятную для него игру, руководствуясь своими интересами. Для них, вполне возможно, розыск девушки даже не был первостепенной задачей.

Он решил сам установить наблюдение.

Вечером, когда стемнело и двор дома Большаковых опустел, Банда, осмотревшись и убедившись, что здесь он совершенно один, вооружившись монтировкой, оторвал пружину на входной двери подъезда, а затем, вставив монтировку в щель у косяка и резко дернув, вырвал дверную петлю. Использовав пару булыжников, он укрепил дверь в широко открытом состоянии так, чтобы закрыть ее было бы совсем не просто даже для очень сильного мужчины.

Расчет Банды оказался точным.

Он поставил свою "мицубиси" в тени дерева напротив подъезда и через свои полностью затонированные окна мог теперь с легкостью наблюдать все, что творится у входа, а также в самом подъезде, на площадке у почтовых ящиков, не рискуя быть замеченным снаружи. Он даже заменил лампочку на площадке, чтобы видеть все в подъезде даже ночью.

А дальше все было делом техники и терпения.

Банда практически безвылазно просиживал в своем джипе, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Он даже двигался внутри автомобиля медленно и осторожно, стараясь не раскачивать машину, чтобы все было как можно более похоже на то, что она пуста. Он сидел теперь исключительно на заднем сиденье, там, где тонировка стекол была полной, совершенно исключая возможность постороннего взгляда. Во дворе целыми сутками стояли десятки машин, чьи владельцы не смогли расстараться насчет гаража, и "паджеро" не привлекал среди них особого внимания.

Он старался предусмотреть все действия бандитов и с радостью нашел подтверждение тому, что шаги иранцев могут быть просчитаны. Буквально на следующий день после похищения Алины газета "Московский комсомолец" сообщила о происшествии в Лужниках: средь бела дня здесь сгорел "мерседес-190Е", предположительно черного цвета, без государственных номеров, с номерами кузова и двигателя, не зарегистрированными в Москве. Банда не сомневался, что это тот самый "мерс", на котором увезли Алину, и с удовлетворением отметил про себя, что предвидел попытку иранцев избавиться от самой большой улики.

За день Банда выпивал три огромных термоса кофе, который заваривала ему Настасья Тимофеевна, но почти ничего не ел. От волнения и бессонницы ему кусок в горло не лез…

Он сидел в машине уже третьи сутки, воспаленными глазами всматриваясь в двери подъезда и изо всех сил стараясь не уснуть. Была уже половина двенадцатого ночи, и дом Большаковых постепенно затихал, погружаясь в сон, когда вдруг из-за угла появился этот парень.

Он сразу привлек внимание Банды Парень был черноволосым, смуглым и бородатым, и даже в наступившей темноте Банда голову мог бы дать на отсечение, что без арабских или еврейских кровей в этом парне не обошлось Он вышел из-за угла и, на секунду замешкавшись, оглядывая двор, направился прямиком к подъезду Большаковых.

Банда съежился и вжался в сиденье, будто боясь, что его заметят в кромешной тьме за затемненными стеклами, когда араб остановился у самого подъезда, оглядывая двор А когда подозрительный гость вошел в подъезд и остановился у почтовых ящиков как раз там, где висел ящик Большаковых, Банда выскочил из машины и пулей полетел через двор прямо в подъезд.

Араб даже не успел бросить в ящик какой-то конверт, как в подъезд ворвался разъяренный Банда.

- Стоять! - крикнул Александр как можно более яростно, используя старый прием запугивания противника звуком, но араб, видимо, был подготовлен неплохо. Он отпрянул к стене, и в руках его тут же сверкнул длинный и тонкий закаленный арабский клинок, скорее, даже не нож, а что-то среднее между кортиком и короткой шпагой - Нэ падхады! - истерично завопил он, размахивая своим оружием, но Банда был слишком разъярен и слишком рад своей удаче, чтобы вспомнить про висевший под мышкой пистолет Он налетел на араба, как танк, как тайфун, как самое страшное стихийное бедствие, обрушив на него целый град неотразимых ударов. Нож улетел в сторону в мгновение ока, и араб, заливаясь кровью из разбитого носа и теряя сознание, привалился к стене, сползая по ней на пол.

Банда схватил его за шиворот и резко встряхнул, снова поднимая на ноги, а затем классически, как в десанте, заломил ему руку за спину, одновременно сдавливая шейные позвонки, полностью лишая противника возможности сопротивления.

Вспомнив о наручниках, висевших у него на поясе, Банда крепко сковал руки араба за спиной и потащил к машине. Затолкав его на заднее сиденье, Александр для верности прикрепил наручники к ремню безопасности, подтянув их как можно выше.

Теперь араб валялся на сиденье с высоко задранными к потолку руками, утыкаясь носом в мягкие подушки и заливая их собственной кровью - Вот так-то, урод! - удовлетворенно хмыкнул Сашка и, вытащив из кармана пленника пакет, предназначавшийся Большакову, вскочил за руль.

Взревел двигатель, и "мицубиси" стремглав вылетела из двора дома Алины, устремляясь за город…

Банда несся по ночной Москве, старательно объезжая все известные ему посты ГАИ, не желая нарваться на внезапный ночной досмотр машины, по направлению к лагерю "Валекса" Но, уже выехав за город, он резко свернул в более-менее густой лесок, на всякий случай отъезжая подальше от дороги.

Выбрав место поглуше и потише, он остановил машину и, вытащив араба, привязал его к толстой сосне - Говорить будем сразу или как? - на всякий случай, не надеясь на быстрый успех, спросил он пленника, - Сабака! - прорычал тот в ответ, бешено сверкая своими черными глазищами.

- Ясно. Что ж, даю тебе время подумать, - Банда отошел назад, к машине, и развернул наконец конверт, отобранный у этого неудавшегося посыльного.

В несколько раз сложенный листок бумаги были вложены волосы. Маленькая каштановая прядь. Волосы Алины.

Банда почувствовал, что кровавая пелена ненависти заливает его глаза, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Боясь, что он сейчас убьет этого араба на месте, парень постарался опомниться и буквально заставил себя прочитать две строчки, кривым корявым почерком начертанные на листке:

"Владимир Александрович, осталось 2 дня. Договор наш в силе".

Подписи не было, Даты тоже. Все было ясно и так.

Банда аккуратно снова завернул волосы девушки в Записку, вложил все это в конверт и спрятал в карман. Затем снял куртку и подошел к арабу, грозно закатывая рукава.

Пленник, видимо, почувствовал, что настают самые страшные для него минуты, и дернулся, из последних сил стараясь освободиться от стянувшей его грудь веревки.

- Не дергайся, красавчик. Вспомни лучше Аллаха.

- Шакал страшный, - провопил араб, закатывая глаза.

- Смотри - раз!

Банда резко и профессионально точно двинул пленника в солнечное сплетение, постаравшись сделать это не слишком сильно, чтобы тот не потерял снова сознание, но и не слишком слабо, чтобы дыхание араба остановилось, страшным холодом сковав сердце.

- Теперь - два!

Удар в пах был настолько страшным, что пленник заверещал, прощаясь со своими еще не родившимися детьми, но Банда невозмутимо улыбался, глядя на его мучения.

- А теперь - три!

Голова араба коротко мотнулась, ударившись затылком о дерево, и двух верхних передних зубов парень не досчитался.

- Мне дальше считать, или, может, поговорим?

- Что ты хочешь?

- Где Алина?

- У нас. Ее убьют, если со мной что-то случится!

- А я убью тебя. Медленно, не спеша, с удовольствием.

- Аллах простит мне мою смерть!

- Не-е-т, парень, не надейся!

- Он видит, как мужественно принял я избавление от мук! Убей меня, неверный!

- Ты торопишься, голубчик. Ты же мне еще не рассказал, где Алина.

- Кто ты? Ты не из Ка-гэ-бэ?

- Нет, дорогой. Я дикий. Одиночка. Могу с тобой делать, что захочу. Ты знаешь, я когда-то был в Афгане и кое-чему у "духов" научился. Из тебя можно сделать несколько ремней. Тебя можно накормить мясом твоего же бедра. Тебя можно удушить твоими же кишками. Ты что выбираешь?

- Что ты хочешь?

- А ты не понял еще? - Банда говорил медленно, тихо и проникновенно, и звук его голоса действовал на пленника гораздо более убедительно, чем любые удары и боль. - Где моя девушка, я тебя спрашиваю?

- Послушай, я не могу сказать. Я всего лишь студент. Меня заставили передать письмо люди самого Амроллахи. Мне возвращаться еще домой. Там мои родители…

- Послушай меня и ты, студент. За Алину я пойду на все. Ты не увидишь ни родины, ни родителей. Тебе никогда не увидеть диплома, и никогда Иран не увидит своего молодого специалиста. Ты хорошо понимаешь, что я имею в виду?

- Да… Но Аллах не простит мне предательства!

- Аллах все простит. Он тебе только одного не простит. Знаешь, чего?

Банда загадочно улыбнулся и пошел к машине, оставив несчастного студента теряться в догадках.

Но через несколько мгновений он вернулся, держа в руках кусок сала и нож.

- Аллах не простит тебе, если я накормлю тебя свининой. Ты сейчас плотно-плотно поужинаешь, а затем запьешь все это нашей русской водкой. Хочешь?

- Не делай этого, я прошу тебя! - араб брезгливо и одновременно с животным ужасом наблюдал, как Банда начал отрезать маленький кусочек сала, игриво принюхиваясь к нему и цокая языком, будто от огромного удовольствия.

- Где девушка?

- Я не могу!

- Где девушка? - Банда взял отрезанный кусочек и приблизился к арабу, поднося сало почти к самому его рту. - Оно вкусное, тебе понравится.

Ты еще попросишь. Обещаю!

- Я скажу, только не делай этого! - страшно закричал араб, дергаясь в конвульсиях ужаса всем телом.

- Вот это - другое дело! - Банда удовлетворенно вбросил сало себе в рот и начал его жевать, с интересом посматривая на студента.

В свете фар он казался еще совсем молодым, напуганным и несчастным, и Банда даже почувствовал что-то вроде жалости к этому бедняге, но тут же постарался подальше отогнать от себя эти мысли.

- Так где она?

- Ее завтра увезут из Москвы.

- Почему?

- Хайллабу сказал, что держать ее здесь становится опасно.

- Кто такой этот Хайллабу?

- Это наш командир. Он послан из самого Ирана. Он человек Амроллахи, один из лучших его люд ей.

- Завтра - когда? Во сколько?

- В четыре утра.

- То есть через два часа?

- Да.

- Откуда ее повезут и каким образом?

- Это будет конвой. Три фуры в Чехию. Везут запчасти к "жигулям" со склада в Москве. В одной из фур, за двигателями, со всех сторон обложенная гранатами, будет ехать девушка.

- Откуда ты все знаешь?

- Я уже три месяца работаю в нашем отряде.

Нас всего восемь, и всем все известно.

- Хорошо… - протянул Банда и задумался, но араб, будто прочитав его мысли, воскликнул:

- Даже не думай о нападении, если хочешь, чтобы она была жива. Они взорвут и себя, и ее. Им нечего бояться. Они верят в Аллаха. Аллах акбар!

- Да я уж вашего брата знаю. А ты мне не скажешь, каким образом куча бородатых арабов на трех машинах пересечет всю страну и попадет за границу?

- Все законно, - пленник даже улыбнулся, гордый изворотливостью и предусмотрительностью своего предводителя - Хайллабу. - Мы оформили здесь, в Москве, иностранное предприятие, которое специализируется на экспорте самых разных товаров из России. Тех же самых запчастей к "ладам".

Получаем режим наибольшего благоприятствования, все таможенные документы - и вперед. В любую страну мира.

- Ясно… Слушай, - Банда с интересом взглянул на этого бородатого парня, - ты оказался не таким уж круглым фанатичным дураком, как мне поначалу показалось. Убивать тебя или кормить салом я теперь не вижу необходимости. Но, сам понимаешь, отпустить тебя не могу. Что скажет твой Хайллабу, когда ты не вернешься с задания?

Араб задумался на мгновение и ответил очень быстро и уверенно:

- Я думаю, это только укрепит его решение срочно покинуть с девушкой Москву. Он подумает, что меня взяли ваши спецслужбы… Я тебе скажу правду. У них нет надежды на сотрудничество Большакова. Более того, они понимают, что теперь, после того, как господин ученый подключил к этому делу спецслужбы, надежд вообще когда-нибудь выбраться из этой страны у него не должно быть. Словом, вариант с похищением оказался проигрышным по всем статьям.

- Очень интересно! И что же дальше?

- Не знаю толком. Миссия Хайллабу на этом скорее всего будет закончена. Другой человек и, возможно, в другой стране будет искать подходящего ученого.

- Так, так! А что же будет с Алиной?

- Ну не знаю я, - вдруг снова испугался пленник. - Откуда я могу знать, что придумает разгневанный Хайллабу! Как я могу отвечать за его поступки!

- Ты не будешь. Но я спрашиваю тебя, что они с ней сделают?

- Что хочешь!.. Они постараются от нее избавиться.

Он замолчал, но, видя, как с тревогой и одновременно с какой-то глухой надеждой смотрит на него Банда, добавил:

- Они ее не отпустят.

- Ясно… Что ж, пошли!

- Куда?

- Увидишь, - Банда отвязал араба и, на всякий случай не снимая с него наручников, снова запихал на заднее сиденье "мицубиси-паджеро" и, развернувшись, снова поспешил к шоссе.

- Валентин Кириллович, это Банда.

Телефонный звонок сорвал руководителя "Валекса" с постели в два часа ночи, и сразу сообразить, что от него хотят, он не смог:

- Какая Ванда? Алло!

- Банда! Бондарович! Не узнаете?

- А-а! Сейчас, дай проснуться… Что за привычка у вас пошла - будить меня среди ночи с поразительной регулярностью!.. Ну, чего у тебя еще стряслось?

- Вы про похищение моего с Неждановым бывшего "объекта" охраны знаете?

- Да, - последние остатки сна слетели с Валентина Кирилловича после напоминания Банды. - Что-нибудь случилось с Неждановым? Он что, умер в больнице? Или, может быть, ты нашел девушку?

- Я напал на след ее похитителей.

- Кто они?

- Иранцы… Это долгая история, Валентин Кириллович, как-нибудь потом. Сейчас я вынужден уехать из Москвы. Прошу дать мне отпуск за свой счет сроком недели на три.

- Это связано с похищением?

- Да.

- Тогда вот что, - голос руководителя службы безопасности был уже привычно деловит и сосредоточен. - Никаких отпусков за свой счет. Все будет оформлено как командировка. Куда едешь?

- Еще не знаю.

- Тебе нужна помощь? Средства денежные или специальные? Тебе что-нибудь выдать из арсенала?

- Нет-нет, ничего не надо… Мне нужно только ваше разрешение… - Банда вдруг замялся, и Валентин Кириллович нетерпеливо спросил:

- Разрешение на что?

- Я здесь хочу оставить одного человека.

- Где здесь?

- На нашей базе. Его надо подержать до тех пор, пока я не вернусь, Валентин Кириллович.

- Кто это?

- Араб. Студент московский. Он - один из этой банды похитителей.

- Ясно. И ты хочешь сказать, что на нашей базе будет незаконно силой удерживаться гражданин другого государства? И все это - на протяжении трех недель!

- Да! - в голосе Банды теперь звучала страсть отчаяния. - Да, у меня нет другого выхода. Выпускать его никак нельзя, сторожить его или таскать с собой повсюду я тоже не могу…

- Ладно, не кипятись! Дай подумать… Вот что…

Ты звонишь с базы?

- Да.

- Передай дежурному трубку.

- Сейчас, - и через несколько мгновений Валентин Кириллович услышал привычный доклад:

- Дежурный по базе "Валекса"… За время моего дежурства, Валентин Кириллович, никаких происшествий не случилось…

- А приезд Банды - не происшествие? - издевательские нотки в голосе шефа звучали совершенно неприкрыто, и дежурный, молодой парень, сразу же после армии попавший на фирму, смущенно начал оправдываться:

- Происшествие. Но я думал…

- Ладно. Слушай. Проводи того человека, которого привез с собой Банда, в пустую каптерку на первом этаже. Знаешь, где окна с решетками? Где когда-то оружейку думали сделать?

- Да, понял.

- Дай матрас, одеяло, подушку и запри как следует. Утром я приеду и разберусь.

- Есть, - дисциплина в "Валексе" была армейская, и армейские же способы отдачи команд и готовность к их выполнению были совсем не редкостью.

- Передай трубку Бондаровичу.

- Слушаю, Валентин Кириллович! - через мгновение отозвался в трубке голос Банды.

- Банда, оружие не забудь. Разрешение ведь у тебя?

- Да. Но оно мне вряд ли понадобится.

- Ты думаешь?.. Ну ладно… Ты, Банда, гм-гм, - шеф замялся, и Сашка почувствовал, что Валентин Кириллович хочет как-то подбодрить его, но не может подобрать подходящих слов. "Мировой он все же мужик!" - с благодарностью подумал Сашка о своем боссе. - Словом, ты звони, не пропадай. Я хочу знать, где ты и что с тобой. И если тебе понадобится помощь, только свистни.

- Спасибо, Валентин Кириллович. Обязательно.

- И осторожнее, Сашка, понял?

- Конечно.

- В общем, счастливо! - и в трубке раздались короткие гудки…

Препроводив вместе с дежурным араба в его временную камеру, Банда зашел в свою комнату и, заварив кипятильником кофе покрепче и закурив сигарету, задумался, стараясь привести в порядок мысли и продумать план действий.

Значит, так. Их восемь, на трех грузовиках. В каком из грузовиков Алина - известно лишь господу Богу. Конвой вряд ли будет останавливаться где-либо, а атаковать его на ходу - дело дохлое. Это раз.

Алина - гарантия их безопасности. Они будут держать ее на прицеле, и при малейшей опасности именно она станет заложницей, а потом и единственной жертвой. Значит, я правильно решил, что ни нашу группу быстрого реагирования, ни спецназы федералов или ментовки, если я хочу еще увидеть Алину живой, использовать нельзя. Это два.

Я знаю их маршрут, если только этот студент не наврал. Но это вряд ли, к тому же рассказывал он все слишком складно. Значит, я могу рассчитать по времени график их движения. Это уже три.

Теперь - что делать.

Подождать их где-нибудь на кольцевой и осторожно двигаться следом, выжидая подходящий момент? Нет, нельзя. Если у конвоя есть хотя бы одна легковушка сопровождения, меня засекут буквально за час. И тогда…

К тому же с "вальтером" и пистолетом Макарова против кучи головорезов, вооруженных, видимо, более чем достаточно, не попрешь. А значит…

А значит, дорогой Банда, пришло время покопаться в востряковском сарае.

С оружием - все ясно.

Теперь - время.

От Москвы до границы с Польшей, если не ошибаюсь, около тысячи двухсот километров. Для конвоя вряд ли можно рассчитывать на среднюю скорость больше семидесяти километров в час. Это - если без остановок. Но заправляться им придется так или иначе. Значит, у меня есть почти сутки, пока они доберутся до границы с Польшей.

До Сарнов расстояние примерно такое же, и если я рвану, в часов девять-десять уложусь свободно.

А там до Бреста - рукой подать. И встретить дорогих гостей свободненько успею еще в Беларуси. А там, на месте, и сориентируюсь.

И уже буквально через минуту, даже не успев допить свой кофе, Банда впрыгнул в джип, выруливая в сторону Серпухова…