"Возрождение надежды" - читать интересную книгу автора (Мартьянов Андрей, Молитвин Павел, Кижина...)

Глава седьмая ЧУДНЫЕ ГОСТИ

Асверия в кои-то веки сбросила мужской костюм и явилась на нижний двор замка в платье. Обнаружил его Страшар в одном из сундуков, принадлежавших некогда супруге Варта Лаура, даже в глуши, куда сослали ее беспутного мужа, предпочитавшей одеваться красиво. За четверть века ткань немного слежалась и выцвела, но золотая вышивка попрежнему блистала первозданной красотой. Асверия с помощью Драйбена натянула длинное зеленое платье, щелкнула пряжкой изукрашенного коваными листочками пояса; прикинув, какие драгоценности могут подойти к такому наряду, выбрала из ларца браслеты с растительным узором и ожерелье с изумрудами.

— Если ты ошибся, — процедила она, сражаясь с застежками украшений, — и переодевание это окажется ни к чему, я заставлю тебя все это надеть.

Драйбен только улыбался своим мыслям. Он не зря посоветовал Асверии надеть зеленое с золотом и сделать так, чтобы в украшениях прослеживалась единая линия — веточки, листики, цветочки…

Народу в нижнем дворе заметно прибавилось — сюда, кажется, собралось все население замка. Факелов было зажжено немерено — Страшар расстарался, выполняя распоряжение госпожи; и даже Войко с принесенной из кузни короной ничего не напутал, вот только глаза уж больно жутко закатывал, вешая про упырей, вызванных новоиспеченным прэтом из Рудны пред светлые очи владетельницы Кергово.

— Веселье в самом разгаре, — ухмыльнулся Драйбен. — Вот чего мне не хватало все десять лет скитаний по свету! Рей, соверши чудо — утихомирь стражу и попробуй их построить. Страшар! Господин Страшар, ты меня слышишь?

— Ну наконец-то! — с облегчением приветствовал их появление управитель. — Упыри в ворота ломятся! Вы как приказали не стрелять, так мы и не стреляем. Стража надвратной башни с перепугу сбежала. Лошади, понимаете, огнедышащие… Будто не лошади, драконы какие-то! И под скалой народишко шумит…

Словно в подтверждение этих слов, ворота, окованные минувшим днем железными листами, вздрогнули, будто в них били тараном.

Призвать к порядку изрядно перепуганных стражников не сразу удалось даже Рею. Здоровенный и быстрый аррант утихомирил кого пинками, кого криками, но умудрился-таки собрать воителей в кучу, отдаленно напоминавшую строй. Войко передал Асверии корону, но теперь она оказалась ей маловата — кузнец в своем рвении перестарался.

— Отпирай, — приказала Асверия, поднявшись на крыльцо, испокон веку исполнявшее в Хмельной Горе почетную роль видимого отовсюду торжественного возвышения. — Драйбен, не стой столбом! Помоги им! Видишь, люди от страха едва в обморок не падают!

Створки ворот беззвучно расползлись. Асверия прикрыла лицо ладонью ударил порыв холодного ветра, потушивший две трети освещавших двор смоляных факелов, не гаснувших даже под весенними ливнями. Стражники попятились, не обращая внимания на яростные крики Рея, которому было все равно — упыри или сам Царь-Солнце в замок пожаловал.

— Нда-а-а… впечатляет, — пробормотал Драйбен, взобравшийся на крыльцо и вставший рядом с Асверией. — Зрелище, прямо скажем, то еще. — Какое «то»?

— Запоминающееся. Оно, пожалуй, в памяти твоих подданных подольше нашествия степняков останется. И ведь красиво, а?

В глубокой, не нарушаемой даже дыханием людей тишине на нижний двор замка въехала дюжина странных всадников. Лиц рассмотреть было невозможно, тела скрывали обширные темные плащи, по которым плясали синие искорки, правая рука каждого всадника сжимала рукоять факела, горящего бело-голубым огнем. Но самое сногсшибательное зрелище представляли собой лошади.

Высоченные, вороные, шелково лоснящиеся, с красными, отчетливо светящимися в полутьме глазами. Конь переднего всадника громко и яростно фыркнул, ударил копытом по земле, подняв облачко пыли, и выпустил, из ноздрей две струйки темно-багрового пламени.

— Драйбен, — прошептала Асверия, — если это твои друзья, то я начинаю в тебе сомневаться. Скажи мне, кто твой друг…

— Тес! Молчи и смотри.

Бело-голубые факелы, горящие неживым огнем, словно болотные гнилушки, внезапно начали менять цвет. Вначале пламя огненных шаров стало совершенно белым, затем потеплело, обращаясь в привычный желто-оранжевый цвет огня. Еще спустя мгновение факелы погасли. Всадники, будто по команде, опустили руки и спрятали черенки факелов под одеждой. И тем не менее во дворе было светло как днем. Драйбен озирался, пытаясь отыскать источник света, но не нашел. Видимо, действовало неизвестное волшебство.

Первый всадник, самый высокий и кажущийся наиболее внушительным из-за ореола синих искр, танцующих на длинном плаще, покинул седло, за ним последовали остальные. Каттаканы, если это действительно были они, явно давая себя рассмотреть, двигались преувеличенно медленно.

Из-за стен замка послышались близкие крики. По скальной дороге к Хмельной Горе взобрались самые смелые из обосновавшихся вокруг замка высокородных беженцев. Почуяв неладное, прэты и владетели подняли челядь и помчались на помощь госпоже Асверии, осажденной явившейся в ночи нечистью. Разномастная толпа остановилась за чертой ворот, будто наткнувшись на невидимую преграду. Среди вооруженных людей Драйбен увидел жрецов Богини и Священного Огня, не слишком-то ладивших между собой в мирной жизни, но тут решивших объединить усилия и словом и делом поддержать свою паству.

Огнедышащие лошади между тем двинулись за вожаком, направившимся к хозяйственным постройкам. Казалось, еще мгновение — и они врежутся в них, но тут вожак прыгнул и взвился в воздух, едва коснувшись копытами крыши оружейного склада. Следующим прыжком достиг стены, воспарил над Хмельной Горой и превратился в смазанную полосу голубоватого тумана, рассеянного налетевшим порывом ветра. То же самое произошло и с прочими черными скакунами, на глазах ошеломленных зрителей обратившимися в ничто.

— Потрясающе, — беззвучно прошептал Драйбен. — Вот это настоящее волшебство!

Свет разгорелся еще ярче. Предводитель каттаканов шагнул вперед, остановился у первой ступени всхода, ожидая приглашения. Древняя традиция: если хозяин не позвал к себе, взойти на крыльцо его дома нельзя.

Драйбен незаметно толкнул локтем Асверию. Та бросила на него испепеляющий взгляд — без тебя, мол, знаю — и громко произнесла:

— В Хмельной Горе всегда рады гостям, пришедшим с миром. Поднимитесь сюда, почтенные.

Предводитель черных вместо ответа нарочито медленно вскинул руку к фибуле плаща, щелкнул ею так громко, что некоторые из присутствовавших вздрогнули, стянул капюшон и величественным жестом отбросил верхнее одеяние в сторону.

— Ого! — только и сказал Драйбен. Чего-то подобного он ожидал, но ожидать и увидеть — вовсе не одно и то же.

По толпе прошел невнятный гул, сливающийся в одноединственное слово: "Тальбы!"

Черная искрящаяся накидка скрывала под собой удивительно красивого, высокого, золотоволосого человека в ярко-зеленых с золотом одеждах. Исчез мрачный призрак, примчавшийся в Хмельную Гору на чудовищном коне. Вместо него изумленным и восхищенным взорам людей предстал красавец тальб, словно сошедший со страниц древних манускриптов.

Драйбен предполагал, что, явившись открыто, Рильгон и его родичи могут принять образ тальбов, в покинутом жилище коих провели тысячу с лишним лет. Обитатели замка легче смирятся с посещением легендарных существ, обладавших почти человеческой внешностью, нежели с лысыми, желтоглазыми и безгубыми упырями, и все же что-то тут было не так. Во-первых, у Рильгона было всего восемь родичей, а пришлецов — двенадцать, а во-вторых… Откуда они знают особенности магии тальбов, ежели не изучали ее специально? Он отлично помнил сохранившиеся описания тальбов, их удивительных лошадей, синих, мертвенных факелов…

Во дворе замка стало гораздо теплее, мягкий золотистый свет лился от любого предмета, будь то острие копья, камень стен или доска притулившегося возле хлева нужника. Рильгон, величественно поднимавшийся к Асве-рии, сиял ярко-голубыми глазами, его хламида, перехваченная широким, отделанным золотом и драгоценными камнями поясом, переливалась всеми оттенками зеленого…

— Я счастлива приветствовать вождя древнего народа у порога своего дома, — непринужденно сказала Асверия, когда высоченный тальб оказался рядом с ней. Тот, не раздумывая, преклонил колено, взял госпожу за руку и поцеловал ее перстень, украшенный опалом.

— Счастлив узреть владетельницу древней земли, перешедшей по наследству от нашего народа вашему, — достаточно громко для того, чтобы его услышали все собравшиеся во дворе, ответил тальб. — Нам известно о бедствии, поразившем ваш мир, и мы рады будем помочь вам избавиться от него.

— Рильгон, ты великолепен! Признаться, я в восторге, — промолвил Драйбен, не испытывая однако ни малейшей уверенности в том, что перед ним в самом деле находится хозяин Рудны.

Тальб поднялся, положил правую руку на пряжку пояса, а левую — на рукоять длинного меча в сияющих гранеными камнями ножнах и с достоинством произнес:

— Мне лестно, что ты принял меня за Рильгона, но я вовсе не он.

— То есть? — Драйбен, будучи не в состоянии про-шупать сущность странных гостей через непроницаемую магическую завесу, все же начал кое о чем догадываться. — Ты не из Рудны?

— Нет, — улыбнулся тальб. — Я из Тательтуна.

— Откуда? — выпучил глаза Драйбен.

— Тиир из Тательтуна. Но может быть, мы не будем разговаривать на глазах ваших подданных? — несколько нетерпеливо поинтересовался Тиир. — Я приехал ради того, чтобы помочь вам, и хотел бы обговорить условия нашего… соглашения наедине.

На Драйбена напал столбняк, и разговор пришлось поддержать менее впечатлительной Асверии.

— Я приглашаю тебя, господин Тиир, войти в мой дом и пользоваться всеми благами, которые сможет предоставить тебе и твоим спутникам Кергово, провозгласила госпожа Хмельной Горы, и ее чуть хрипловатый голос разнесся по всему двору. Страшар согласно закивал. Надо же, настоящие тальбы! По Кергово ходили слухи, что кое-где их еще можно увидеть, но чтобы вот так, запросто? Да, времена настали удивительные!

Строй стражников как-то незаметно распался, когда стало ясно, что опасаться чудных гостей нечего. Оробевшая челядь замка, движимая любопытством, подступила к тальбам, взяв их в плотное кольцо. Во двор хлынули высокородные вместе со слугами и оруженосцами, а Войко, чтобы лучше видеть происходящее, забрался на крышу хлева.

— Следуйте за мной, — пригласила Асверия Тиира. — Кажется, нынешней ночью произошла какая-то ошибка, но, надеюсь, все обернется к лучшему. Если вы до сих пор не знаете, я — Асверия Лаур, младшая дочь Юстина Лаура и, судя по всему, единственная его наследница.

— Мы знаем, — мягко ответил тальб. — Никакой ошибки не случилось. Все разъяснится в самое ближайшее время. Спасибо за приглашение.

— А где Рильгон? — растерянно вопросил Драйбен.

— Должен быть тут. — Тиир кивнул своим товарищам, успевшим избавиться от черных плащей, и последовал за Асверией в господский дом. Драйбен шепнул что-то на ухо Рею и бросился догонять хозяйку Кергово.

Страшар, обретя с уходом гостей утраченный было дар речи, принялся распоряжаться:

— Разойдись! Дозорные — на стены! Остальным спать! Эка невидаль тальбы! Высокородные господа, прекратите орать! Поутру госпожа вас пригласит и обо всем расскажет. Угостить бы гостей, да поздно уж вроде для ужина… Войко! Бегом на кухню! Куда парень улизнул? Только что тут болтался…

Войко не отозвался, потому как юркнул в господский дом, дабы, воспользовавшись тайным ходом, послушать, о чем будет беседовать владетельница Кергово с чудными гостями.

Драйбен догнал Асверию и тальбов возле кабинета. Просочился по стеночке мимо и распахнул притвор. Конечно, в небольшой комнате места немного, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

— А я вас давно жду. — С кресла поднялось очень знакомое Драйбену существо. Лысый череп, белая кожа и желтые глаза без зрачков. Рильгон. — Гостей небось встречали?

Вслед за Асверией и тальбами в кабинет вошел невозмутимый аррант. Указал слугам, куда поставить принесенные ими кресла и лавки, и притворил за ними дверь.

Чинной, достойной быть запечатленной в летописях беседы, на которую была настроена Асверия, не получилось. С первых же мгновений все пошло наперекосяк, и "военный совет", как мысленно назвал Драйбен собрание в кабинете владетельницы Кергово, поначалу больше всего напоминал встречу родичей, съехавшихся под отчий кров после, долгой разлуки из разных концов света.

Перемежая свою речь шутками и прибаутками, Рильгон рассадил тальбов в соответствии с какими-то своими представлениями об их значимости, причем каждого называл по имени и обращался с ними как престарелый дядюшка с беспутными племянниками и племянницами, известными всему миру своим шалопайством. С Асверией он при этом, напротив, был чрезвычайно учтив и предупредителен, что выразилось прежде всего в том, что хозяин Рудны с поклоном усадил ее в облюбованное им самим кресло и в самых изысканных выражениях испросил у нее позволения совершить налет на местную поварню.

— Пожалуйста, господин Рильгон. Но, быть может, лучше я распоряжусь, чтобы в трапезной накрыли стол… — начала очарованная обходительностью упыря девушка, однако тот, в притворном ужасе замахав руками, заверил ее, что и сам он, и тальбы, которые были приглашены им сюда — да простится ему его дерзость! — от имени хозяйки замка, собрались здесь вовсе не для того, чтобы пировать. Тем не менее ежели этих самых тальбов, вырядившихся, словно вельможи, и затеявших омерзительное представление с огнедышащими конями и прочими несообразностями, не занять чем-нибудь, то они не дадут всем остальным рта раскрыть и непременно превратят серьезное собрание в отвратительный балаган, ибо только на это, в общем-то, и способны.

— Зачем же ты их тогда пригласил сюда? — улыбаясь помимо своей воли и не пытаясь скрыть недоумение, вопросил Драйбен, почуявший, что Рильгон, да и тальбы, вероятно, тоже, валяют дурака не от простоты душевной, а имея на то веские причины. Главная из них лежала на поверхности — смех и шутки облегчают взаимопонимание, способствуют возникновению доверия, создают дружескую и непринужденную обстановку, в которой незнакомым людям легче столковаться между собой. Но если уж даже люди не слишком хорошо понимают друг друга и ладят между собой, то представителям трех различных цивилизаций надобно очень расстараться, чтобы найти общий язык и выработать совместный план действий.

Дабы преуспеть в этом, по мнению Рильгона и Тиира, надобно было слегка подурачиться, рассмешить обитателей замка и, быть может, даже позволить им посмеяться над чудачествами гостей. И разумеется, серьезный разговор следовало предвосхитить игрой в вопросы и ответы. Как раз для того чтобы играющие чувствовали себя раскрепощеннее, Рильгон и послал одного из тальбов за пивом и какими-нибудь подходящими заедками. Красавец Лайле высокомерно пожал плечами, но возражать не стал, а рудненский упырь, кивнув ему вслед, пояснил Драйбену, что ради этого вот и пригласил непутевую молодежь в замок. Да еще для того, чтобы речи дельные послушали и не мнили себя умнее всех прочих.

— А мнят? — полюбопытствовала Асверия. С этого-то и началась игра в вопросы и ответы, в ходе которой выяснилось много интересного. Во-первых, каким образом Рильгону удалось залучить в Хмельную Гору тальбов, ушедших, по мнению ученых мужей, из этого мира в какой-то иной через один из Порталов, открывшихся после падения Камня-с-Небес. Уйти-то, оказывается, они ушли, да не все. Малая их часть предпочла остаться в родном мире и жила-поживала в Заповедной долине, вход в которую был прегражден людям тальбовыми чарами. В поселении этом, названном в память о погибшем в результате падения Камня-с-Небес городе Тательтуне, проживало ныне более тысячи тальбов, продолжительность жизни коих, к слову сказать, исчислялась тысячелетиями, но зато и рождались они не часто…

Слушая Рильгона, Драйбен с Асверией не заметили, как вернулся Лайле с двумя служанками, принесшими пиво, копченую рыбу, сыр, истекающие жиром колбаски, которые в Кергово принято было разогревать над жаровней, нарезанный крупными ломтями душистый хлеб…

— Сильно же они ненавидели и боялись людей, если столько лет носа из своей горной долины не высовывали, — заметила Асверия, искоса поглядывая на тальбов, не испытывавших, кажется, никакой неловкости в незнакомой обстановке. Гости вели себя с непосредственностью балованных детей: изучали разложенные на столе карты Нардара, перебирали стоящие на стеллажах книги, заглядывали в свитки, а две тальбийки, обнаружив шкатулку с украшениями, восторженно щебетали на незнакомом языке, прикладывая к ушам серьги и беззастенчиво вертясь перед большим бронзовым зеркалом.

— О нет, мои родичи не испытывали перед вами страха! — вступил в разговор Тиир. — А чувство ненависти нам вообще неведомо. Наши пути не пересекались потому, что люди нас не интересовали…

— Мотыльки-однодневки, плодящиеся как кролики, недостойны внимания возвышенных тальбов, — в тон ему подсказал с нескрываемым сарказмом Рильгон. Не верь этому юноше, госпожа. Они, разумеется, боялись и ненавидели людей, и на то у них были веские основания. После падения Камня-с-Небес мирному сосуществованию тальбов с людьми пришел конец. Деды и даже прадеды твои уже забыли истории о кровопролитных сражениях за оставшиеся на Восточном материке плодородные земли, но среди обитателей Тательтуна многие еще помнят эти бои, поскольку сами принимали в них участие. И конечно же, они всегда живо интересовались людьми и прекрасно осведомлены о том, что происходит в Сак-кареме, Нарлаке и Аррантиаде.

— Ну ты скажешь! — возмутился Лайле.

— Я еще и не такое скажу, — с угрозой в голосе пообещал Рильгон и в самом деле поведал такое, о чем слушать присутствующим в кабинете тальбам было, безусловно, не слишком приятно.

В Тательтуне все чаще возникали споры по поводу того, как следует относиться к людям. Старшие тальбы, в основном успевшие родиться до падения Камня-с-Небес, не желали иметь никаких дел с "грязными, кровожадными выродками". Молодые же, коим тесно было в Заповедной долине, полагали, что, хочешь не хочешь, с людьми придется вступить в какие-то отношения. Хотя бы ради того, чтобы избежать браков между родственниками. Камнем преткновения в длящемся уже не одно столетие споре являлось то обстоятельство, что от смешанных браков между людьми и тальбами неизменно рождались люди.

— Да, об этом упоминалось еще в старых летописях, — припомнил Драйбен. — Но какое дело до всего этого каттаканам? Прости, если мой вопрос показался тебе бестактным, и все же…

— Нет, отчего же, вопрос совершенно естественный, — невозмутимо ответствовал Рильгон, — и я рад, что ты его задал. Мы с тальбами, будучи соседями, познакомились уже довольно давно, лет этак восемьсот назад. И нам, понятное дело, было небезразлично, начнут они вымирать или же сумеют приспособиться к происходящим в мире переменам.

По словам Рильгона, выходило, что сейчас Тииру, Лайле и прочим заявившимся в Хмельную Гору тальбам было, по человеческим меркам, лет по семнадцать-восемнадцать. То есть с Рильгоном и его родичами они познакомились, когда были еще совсем детьми. И детям этим — любителям всего нового и необычного — пришлись по душе обитавшие в Рудне существа, превратившиеся в керговских легендах в жутких упырей, которыми пугали не только малышей, но и подростков. Эти то упыри, знакомство с коими произвело на юных тальбов неизгладимое впечатление, и убедили Тиира и его компанию в том, что затворничество, избранное их народом, ведет в тупик.

— Старшие это тоже понимают, но, по ним, лучше пусть род тальбов угаснет вовсе, нежели они выродятся в людей, — вставил один из гостей.

Рильгон закатил глаза и тяжело вздохнул:

— Миол, друг мой, отведай этого превосходного на вид балыка и позволь мне продолжать. Поверь, я сумею рассказать нашим новым знакомцам то же, что и ты, но в более… приемлемой форме.

Тальб обиженно надул губы и принялся старательно нарезать оказавшийся у него под рукой балык на тончайшие розовые с желтизной лепестки, а Рильгон продолжал просвещать Асверию, Драйбена и Рея. Это было весьма любезно с его стороны, весьма разумно и весьма справедливо, ибо если тальбы внимательно следили за людьми на протяжении многих столетий и ни в каких разъяснениях не нуждались, то керговцы-то ничего не знали о происходящем в Заповедной долине. И не узнали бы, возможно, еще долгое время, кабы пробуждение Подгорного Властелина не подвигло Тиира и его единомышленников, всяко понуждаемых к тому каттаканами, предложить свою помощь тем, кто намерен был с ним бороться.

— До поры до времени мы выжидали, надеясь, что нужда в этом не возникнет, так как в Логово Чужака, коего вы называете Подгорным Властелином или Повелителем Самоцветного крыжа, была послана Царем-Солнцем группа аррантов с целью погрузить его в спячку. К сожалению, им это не удалось, — сообщил Тиир. — У людей, надобно заметить, здорово получаются всякие мерзости. А вот когда дело доходит до чего-либо иного…

— Если так, то зачем ты и твои товарищи пожаловали в Кергово? — сухо спросила Асверия. — Если вы в состоянии управиться с Подгорным Властелином без нас, то кто мешает вам этим заняться?

— Мергейты уничтожают людей, а не тальбов, — снисходительно пояснил Тиир. — Подгорный Властелин губит прежде всего ваш мир, а доберется ли он до Заповедной долины и как скоро, это произойдет… Да и произойдет ли вообще, кто ведает?

— Ба, знакомые речи! Один мой приятель-дайне говорил почти то же самое: "Ваше дело, ваш мир"! — Драйбен устремил на Тиира тяжелый взгляд, под которым прекрасный тальб смешался и поумерил спеси. — Но ни у него, ни у вас нет какого-либо иного мира в запасе. И Кэрис, и присутствующий здесь Рильгон, хотя и надувают сверх меры щеки, прекрасно сознают: ежели вы не поможете нам избыть нашу общую беду, то чуть позже она станет вашей погибелью. Так что не надо изображать из себя благодетелей рода людского, к коему у вас, как я понял, нет причин испытывать приязнь!

— Так его! — одобрил не на шутку озлобившегося прэта хозяин Рудны. — И почему это юноше свойственно почитать всех дурее себя? А скажи, где нынче этот дайне? Хотел бы я с ним потолковать, и, сдается мне, его присутствие было бы здесь не лишним.

— В Аррантиаду он отправился…

Драйбен рассказал, куда и зачем отбыли Кэрис с Фарром, когда и где они договорились встретиться. Рильгон внимательно выслушал его, и когда Миол легкомысленно заметил, что от дайне-то уж во всяком случае толку не дождешься и связываться с ним — себе дороже, немедленно отправил самоуверенного юнца за пивом, с коим таль-бы управлялись с прямо-таки умопомрачительной быстротой.

— Трудно с этой молодежью, — обратился каттакан за сочувствием к Асверии. — Я уже рассказывал твоему другу о том, почему мои родичи прослыли в Кергово упырями, и он, полагаю, просветил тебя на этот счет. Так вот, в моем родном мире существуют животные, способные выносить моего ребенка без ущерба для себя. Более того, с несомненной пользой, ибо после рождения моего чада носитель… как бы это сказать… получает дополнительные силы, позволяющие ему не только избавиться от прежних недугов, но и чувствовать себя совершенно здоровым на протяжении ряда лет.. — Рильгон кивнул в сторону тальбов. — Я многократно приводил этот пример сотрудничества как образец того, как можно сосуществовать в мире и согласии, извлекая из этого обоюдную пользу. Но таль-бам свойственно высокомерие. Для них и люди, и дайне, и виллы — все нехороши.

— Нет, отчего же! Каттаканов мы искренне уважаем и любим.

— К тому же, — продолжал Рильгон, пропустив слова Тиира мимо ушей, они утверждают, что как местные животные не способны выжить, выносив нашего зародыша, так и здешние расы в принципе не могут ладить между собой…

— Не могут или не хотят? — уточнил Драйбен, но получить ответ ему не удалось.

В коридоре громыхнуло, послышалась яростная ругань на незнакомом языке. Дверь по керговской традиции открыли пинком, и в комнату ввалился Миол, одной рукой прижимавший к себе жбан с пивом, а другой тащивший за ворот вопящего и отбивающегося Бойко.

— Подслушивал! — Тальб толчком отослал парня на середину комнаты, тот не устоял и свалился под ноги Рильгону.

— А, юный храбрец! — Рильгон нагнулся и рывком поставил Войко на ноги. Скажи-ка, не говорил ли тебе твой батюшка, что подслушивать нехорошо?

Войко, перед лицом которого возникла бледная физиономия каттакана, взвизгнул, шарахнулся в сторону, и если бы не Рей, непременно врезался бы головой в стену.

— Упырь!

— Вот и имей с ними после этого дело! — нарочито громко провозгласил Лайле.

— Войко, перестань! — одернул парня Драйбен. — Это господин Рильгон, у которого я целую ночь гостил в Рудне и, как видишь, не усох и не лишился ни единой капли крови.

— Упырь, — повторил Войко, но уже гораздо тише.

— Да еще и преужаснейший! — поддержал его мелодичный голосок. Одна из тальбиек, которой прискучило разглядывать немногочисленные украшения Асверии и слушать разглагольствования Рильгона, скользнула через комнату к Войко. — Спаси меня от него. Проведи по замку. Наверное, с крепостных стен открывается превосходный вид?

Выражение ужаса на лице юноши сменила плутовская улыбка. Несколько мгновений он с восхищением разглядывал светловолосую красотку.

"Ох, не обошлось тут без чар, не могут все они быть такими красавцами от рождения!" — подумал Драйбен.

Затем Войко, решительно тряхнув головой, склонился в учтивом поклоне, да еще и ножкой шаркнул, и руку, мерзавец, к сердцу прижал:

— Изволь!

"И откуда что берется? То пень пнем, а тут прямо-таки вельможные ужимки демонстрирует, словно всю жизнь при дворе кониса провел!" — . изумился прэт.

— Эйя! — предупреждающе повысил голос Рильгон, но тальбийка лишь плечиком дерзко повела, пушистыми ресницами взмахнула, сладчайшим голосом промолвив:

— Надеюсь, вы здесь без меня не соскучитесь?

— Не соскучимся. Погуляйте… — разрешил со смешком Тиир.

Эйя подхватила Войко под локоть, и они выскользнули из комнаты.

— Н-да-а-а… — удрученно пробормотал Рильгон. — Вот в этом они все. Самые неотразимые доводы для них пшик, а подул ветерок — и закружились, запорхали, словно осенние листья…

Последние слова почтенного каттакана были заглушены дружным хохотом тальбов, под который Миол с приятелем и еще одной тальбийкой выскочили за дверь.

— Однако твои друзья даром времени не тратят, — растерянно промолвила Асверия, на щеках которой неожиданно заалели пятна румянца. — Правильно ли я поняла?..

— Да-да, — ласково улыбаясь, подтвердил Тиир. — Прогулки под звездами кончаются одинаково как у людей, так и у тальбов.

— Ну стало быть, первые шаги в налаживании отношений сделаны, отбросив притворную скорбь, заявил Рильгон, совсем человеческим жестом потирая длиннопа-лые ладони. — Первое любопытство удовлетворено, необходимые разъяснения получены, часть гостей предпочла познакомиться с обитателями замка в непринужденной обстановке… Не пора ли нам тогда перейти к делу?

— Пора, — согласилась Асверия и, заметив, что трое-четверо тальбов с тоской поглядывают на дверь, предложила: — Может, кто-нибудь еще хочет э-э-э… ну, скажем, сходить за пивом?

— Отлично! — с довольной ухмылкой проворчал Рильгон, после того как еще четверо тальбов покинули кабинет владетельницы Кергово. — Я вижу, ты быстро разобралась, что к чему, а взаимопонимание — это, наверное главное условие, необходимое для того, чтобы наши совместные действия увенчались успехом.

Господина управителя Хмельной Горы трясло. Он и сам не мог понять, каковы его чувства: то ли возмущение, то ли безмерное удивление, то ли страх перед возродившейся древностью? Страх?! Ничего подобного! Страшар никогда не был трусом! Даже ссыльного прэта Лувера Лаура, отличавшегося безумным пьянством и столь же безумными забавами в аррантском вкусе, невысокий управитель, случалось, призывал к порядку собственным кулаком, а когда тот решил навсегда избавиться от Страшара — поднял бунт, закончившийся тем, что керговцы насадили сумасбродного наместника кониса на вилы.

В молодые и зрелые годы Страшар хаживал на медведя с копьем, самолично возглавлял отряды, очищавшие керговские леса от пришлого разбойного люда, и благополучно разбирал споры между деревнями, когда буйные головы с той и другой стороны призывали односельчан браться за топоры. Господин управитель знал в Кергово все и обо всех, умел заговорить зубы самому отъявленному буяну и, если нужно, не колеблясь пускал в ход кулаки или дубинку. Потому-то, наверное, и пользовался он в здешних местах всеобщим уважением.

Вести о нашествии степняков не заставили его оробеть. Разослав гонцов по деревням, он стал ждать приказов из Сеггедского замка от кониса Юстина. Кто, в конце концов, такой Страшар Клабуц? Не прэт и даже не владетель. Всего лишь управитель большой, но отдаленной области, поставленный присматривать за порядком и блюсти законы от имени госпожи Асверии и ее венценосного родителя. Только когда стало известно, что Сеггед взят, конисово семейство перебито, а степняки движутся на Нарлак, Страшар зашевелился, решив действовать по своему разумению.

Рассуждал он просто: рано или поздно война кончится, прэты решат, кого выбрать новым конисом, и снова появится освященная законом и традициями власть. Пока же надо держать Кергово в повиновении и постараться не допустить сюда мергейтов. Страшар забрал в ополчение младших неженатых сыновей, поручил десятникам обучать молодежь, организовал дозоры на дорогах и вскоре одержал блистательную победу над большим отрядом степняков, сунувшихся в Кергово.

Все было ясно и понятно. Война, завоеватели, здесь ты, там враг. Напали, отступили, снова напали, и никаких боев в чистом поле, дабы не гробить народ даром. Все шло как по писаному до появления Асверии. Тут-то и началось не разбери что. Страшар не роптал — госпожа есть госпожа, но чересчур уж бойкая девочка подросла в семействе Лауров. Она не желала обороняться, а хотела нападать. Мало того! Хозяйка, по мнению управителя, перешла все границы приличий, даже по невысоким керговским меркам. Носит мужскую одежду, что недостойно высокородной девицы, ночует в одной комнате с двумя мужчинами и никаких поучений и советов слушать не намерена. Даровала Рудну беспутному Драйбену Лауру — знаем мы таких «Лауров», их, почитай, четверть Нардара, нашему забору троюродных плетней! — произвела его в прэты и задумала какой-то набег на степняков, не считаясь с возможными жертвами. Страшар же полагал, что можно отсидеться в Кергово — оборонить лесные владения очень просто. Коли вдобавок выгнать чужаков, из-за которых ни еды, ни сена до конца зимы точно не хватит…

Все это можно было бы перетерпеть, и он терпел, но нынешнее нашествие нечисти окончательно выбило из колеи господина управителя.

Он решительно отбросил шерстяное одеяло и сел на постели, неприязненно глядя в потолок. Со второго этажа господского дома доносились громкие голоса, смех, ругань… По скрипучей деревянной лестнице то и дело кто-то пробегал вверх-вниз, оглушительно громыхая кухонной дверью. Отдохнуть в такой обстановке невозможно! Страшар тяжко вздохнул, оделся, натянул сапоги и отправился на крыльцо. Уж коли разбудили, стоит проверить караулы. Хозяйке, как видно, не до того. Сейчас, на исходе ночи, особо хорошо спится тем, кто может это себе позволить, озлобленно подумал управитель, предвкушая, как выдаст зуботычин нерадивым лучникам, заснувшим на стенах. Но и тут его постигло разочарование все караулы бодрствовали.

— Снява! — зевнул Страшар, взобравшись на площадку надвратной башни. Десятник подскочил мигом. — Чего скажешь хорошего, Снява? Все спокойно?

— Где ж тут спокойному быть, — проворчал страж. — Высокородные под стенами никак не уймутся, желают всамдельных тальбов узреть… Да и тальбы эти самые по двору шастают. С девками нашими. И откель они токмо на наши головы взялись?

— Не твоего ума дело, — привычно ответил Страшар. — Коли взялись, значит, нужно. Воевать на нашей стороне будут. Может, помощь какую окажут супротив зловредного колдовства Хозяина Степи. Ладно, пойду. Смотри тут у меня!

Управитель заковылял обратно и уже завершал обход двора, когда внимание его привлекло девичье хихиканье. Ну точно, очередная влюбленная парочка. Страж небось с караула сбежал. За что сейчас сполна и поплатится.

— Стой! — гаркнул Страшар. — Стой, кому сказал? Подойди, назовись!

Две тени, выскользнувшие из двери амбара, замерли, пошептались, затем медленно направились к управителю.

— Кто таков?

— Да Войко ж я! Не признал разве?

— Ты?! Сколько ж раз я тебе говорил!.. — Страшар даже задохнулся от возмущения. — Отправь девку спать, а сам ко мне ступай, лично розог всыплю!

— То не девка, господин управитель, — робко заметил Войко, отступая от разгневанного Страшара.

— Возражать мне вздумал? Ежели это не девка, то кто, парень, что ли? Нет, десятком розог не отделаешься!

А ты, вертихвостка, брысь отсюда, чтоб глаза мои тебя не видывали!

— Ну разве ж так можно, господин управитель? — укоризненно произнес ласковый девичий голосок. — Так-то ты привечаешь гостью, надумавшую с позволения госпожи Асверии осмотреть замок?

Вспыхнул свет. Мягкий, золотистый, будто от свечи. Исходил он от очередной подружки Войко — от одежды, кожи, глаз. Волосы, так те вообще заблестели расплавленным золотом. Страшар отшатнулся, тщетно шевеля губами. Тальбийка, как есть тальбийка!..

— Прошу… э-э-э… простить, — выдавил наконец из себя господин управитель. — Если б я знал… А ты бы, красавица, с Войко поосторожнее. Он как в Хмельной Горе появился, блудит направо и налево. Ему что девка, что коза все едино. Молодой еще.

Тальбийка хихикнула. Страшар смешался, сообразив, что снова ляпнул какую-то несообразность, а злодей Войко уже утаскивал свою чудную подружку за кузню, подальше от столь не вовремя встретившегося им господина управителя.