"Лезвие страха" - читать интересную книгу автора (Гальперин Андрей Борисович)

Глава 14

Архиепископ вошел в тесную низкую келью, осторожно опустился на колени и коснулся лбом холодного пола. Перед ним на пыльном возвышении покоился обломок пористого серого камня, с едва заметным отпечатком босой ступни. Стилизованное изображение ступни покрывали стены кельи, перемежаясь с грубо высеченными буквами из забытого алфавита. Архиепископ наскоро, глотая окончания, пробурчал молитву, тяжело поднялся, и дважды коснувшись кончиками пальцев переносицы, вышел во двор.

Наголо бритые послушники, кривя изможденные аскезой скуластые лица, махали тяжелыми метлами, скребли кожи, тащили на спинах мешки и корзины. Архиепископ, морща нос, поспешил со двора во внутренние покои. В кабинете его уже ждал пожилой монах-секретарь.

– Ваше Святейшество, глава Святого Ордена прибыл, и ожидает встречи с вами.

– Так скоро? Впрочем, не важно. Вряд ли наша беседа будет долгой, – Архиепископ расположился в своем кресле, сложил на груди короткие руки и холодно проговорил:

– Брат Питер, сообщи епископу Корраде, что я приму его немедленно.

Монах удалился. Гумбольдт задумчиво потер виски и придвинул к себе тяжелый ларец из черного полированного камня. Несколько мгновений он вглядывался в крышку, потом решительно накрыл руками свое неясное отражение и пробормотал:

– Ведущий рыб в бездонные пучины познает истину, но день его истек…

В коридоре послышали шаги. Архиепископ поспешно отодвинул ларец, и поднял на вошедшего маленькие злые глаза. Глава Святого Ордена Истребителей Зла епископ Алес Коррада был молод, строен и высок, и всем своим видом напоминал морского угря. На его худощавом бледном лице, украшенном великолепными закрученными усами, лихорадочно блестели огромные немигающие глаза. Его черный плащ был туго перетянут широким поясом, с которого свисал церемониальный меч Истребителя. На пороге кабинета Коррада небрежно коснулся пальцами переносицы и чуть склонил голову.

– Архиепископ Гумбольдт… Владыка Новергана… Мое почтение.

Гумбольдт ответил приветственным жестом и указал гостю на кресло.

– Епископ Коррада. Рад видеть вас в добром здравии…

Молодой епископ расстегнул перевязь, распахнул плащ, продемонстрировав перетянутый кожаными поясами металлический панцирь, и уселся в предложенное кресло, положив меч на колени. Гумбольдт внимательно следил за действиями главы Ордена. Коррада театральным жестом расправил усы и улыбнулся, при этом его худое длинное лицо приобрело какое-то отталкивающее выражение, словно из-за выпученных, немигающих глаз на старого архиепископа холодно посмотрела, таящаяся в неведомом, ужасная древняя тварь. Гумбольдту на миг показалось, что в кабинете запахло кровью.

Все также улыбаясь, Коррада обвел глазами комнату.

– Ваша скромность всегда служила украшением церкви, архиепископ. Скромность, добродетель, порядок. Все, как записано в первой главе Книги Возвышения. Скромность, в мыслях, суждениях, всеобщий порядок, незапятнанная добродетель. Здесь нет места злу, нет места ереси, нет ничего лишнего и суетного. Господь любит такие убежища веры, и посылает вам знаки, не правда ли?

Гумбольдт хмуро глянул на епископа и ответил:

– Не думаю, что обмен любезностями входит в часть ритуала, епископ. Давать толкование великим книгам вы можете у себя в пыточной. Думаю, что вашим приспешникам-палачам будет полезно послушать. А у меня нет на это времени. Заботы о пастве отбирают слишком много сил. Постарайтесь кратко изложить суть вашего визита и возвращайтесь в Дрир.

Коррада, продолжая улыбаться, закинул ногу за ногу, и расправил складки плаща.

– О, эта ваша трогательная забота о пастве. Прибыльное предприятие, не так ли? Впрочем, о чем это я… Ах да… Я собирался проконсультироваться у вас об особой природе зла, но вижу, что вы не готовы к таким наставлениям в данный момент, а потому просто еще раз изложу ту маленькую просьбу, на которую вы так и не соизволили ответить. Или, быть может, ваш ответ затерялся где-то на просторах Великой Империи? Ведь такое бывало, и не раз. – Коррада вопросительно поднял брови.

– В повторении нет нужды. Я не посылал ответа главе церкви, ибо считаю, что есть разумный предел нашей власти, переступить который означает обрушить на себя гнев Богов.

– Возможно, вы оговорились, архиепископ, и хотели сказать – гнев Императора? В этом случае, я бы вполне понял вашу позицию. Мы прогневаем Богов, если будем бездействовать, и благодаря нашему бездействию свершится это неслыханное богохульство. Напомню вам, Ваше Святейшество, что вопросы, связанные с престолонаследием по-прежнему являются частью церковной компетенции. А в данном и конкретном случае вердикт Отца-Настоятеля, главного хранителя традиций Империи, был однозначен. Этот брак не должен состояться. Аведжийские женщины – носители плохой крови. Этим миром должны править потомки Великих Правителей, чистокровные покорители нелюдей, победители зла. – Коррада закончил свистящим шепотом и не мигая уставился куда-то вдаль.

Глядя на Корраду архиепископ поморщился. Молодой Священник говорил как одержимый, казалось вот-вот и изо рта у него потечет желтая пена.

– Чистая кровь… Не тронутая злом… Нужно не листать родословные, епископ, выискивая древние пороки, а лечить разум и бессмертные души людей. Господом нашим Илларом нам дана эта власть, и воспользоваться ею в полную силу – вот наша прерогатива. Вести людей к свету, прочь от хаоса, ценить каждую душу, пусть и заблудшую – вот задача священнослужителей. Правитель Империи волен изъявлять любые желания, и мы не должны мешать ему.

– Вы слишком много времени провели в беседах с покойным канцлером, архиепископ. Я думаю, что это сказалось на вашем видении мира. Поэтому напомню… Мы – истинные правители этих земель. Мы даем и отбираем надежду. Это мы – страх и боль, которые Господь наш послал человечеству для очищения. Это мы – добро и благость, которые Господь наш послал для возвышения. – Коррада подался вперед, глаза его лихорадочно блестели. Когда он говорил, с тонких губ его слетали капельки слюны. – Империя и императоры ничто перед могуществом служителей Иллара. Вся суетная власть – порождения Хаоса, и только Святая Церковь в силах придать порядок этим рядам. Его Святейшество Архиепископ Вальтер попросил меня освежить в вашей памяти Второй Канон. Или в этом уже нет нужды? Возможно, что разум ваш уже опутали цепкие щупальца Хаоса, и тянут его в мрачную бездну, откуда нет возврата?

Гумбольдт сжал кулаки и прошипел:

– Мальчишка… Палач… Как смеешь ты, утопивший в крови невинных нашу веру, как смеешь ты говорить это мне? Это ты, со своим слабоумным покровителем дал огню пожрать все то чистое, что несли многие века святые братья. Это вы отвернули людей от церкви, это вы превратили нашу веру в карающий бич. Убирайся из этой обители, и не касайся святых стен грязными пальцами! – Гумбольдт вскочил и указал пальцем на дверь.

Епископ медленно поднялся с кресла, прикрыл глаза и произнес ровным безжизненным голосом:

– Ваша вера, Гумбольдт, растаяла как весенний снег. Вы не достойны носить священное звание. Я передам главе церкви, что вы отказались поддержать очистительную борьбу, пусть он решит вашу участь. Да позаботиться Иллар о вашей душе. – Он тихо закончил и неторопливым шагом покинул келью, демонстративно задевая ножнами деревянные панели. Дождавшись, пока стихнут шаги, Гумбольдт опустился в кресло. В проходе появился брат Питер и вопросительно глянул на архиепископа.

Гумбольдт с силой потер виски.

– Брат Питер, зажги пожалуй благовония, что-то кровью разит… – Гумбольдт посмотрел на кресло, в котором сидел Коррада, – это кресло сожгите, его кожа пропиталась нечистым духом. И позови ко мне брата Мартина…

Пожилой монах замер, держа на весу тонкую дымящуюся палочку, и посмотрел на Гумбольдта широко раскрытыми глазами.

– Так скоро, Ваше святейшество?

– Да, брат мой. Время пришло… – Гумбольдт тяжело вздохнул и придвинул к себе тяжелый ларец.