"Соблазн в шелках" - читать интересную книгу автора (Янг Андреа)

Глава 8

Оставшуюся часть дня голова Клодии гудела, как пчелиный улей. Ее ничуть не удивило, что Аннушка так резко оборвала разговор. Такого вызывающего поведения следовало ожидать. «Я догадываюсь, что тебе до смерти хочется узнать, поэтому не стану ничего рассказывать».

Ситуация, видимо, была более сложной, чем предполагала Клодия.

– Неудивительно, что он так разозлился на тебя за «благочестивые советы». Ты не знала обо всех обстоятельствах и потому не имела права лезть к нему со своими ханжескими поучениями.

– Согласна, возможно. Но он все равно не должен был вести себя на пляже подобным образом, разжигая меня своими отработанными приемчиками завзятого обольстителя. Он был обязан думать совсем о другом.

– Сказать по правде, тебя в тот момент отнюдь не занимали его мысли, а интересовала совсем другая часть его организма.

– Не будь таким вульгарным.

– Ах, извините, пожалуйста! Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!

Препирательства с внутренним голосом продолжались до тех пор, пока она, чтобы отвлечься, не купила дорогую книжку в мягкой обложке – какой-то лихо закрученный детектив, в котором совсем не было никаких пикантных сцен.

Поужинав в одиночестве в кафетерии и приняв ванну, Клодия написала открытку Кейт и понесла ее вниз, в почтовый ящик на конторке администратора.

И кто же, как вы думаете, брал там ключ от номера?

О Боже!

Она повернула бы назад, но, поскольку Гай ее увидел, подошла как ни в чем не бывало к конторке, как ни в чем не бывало поприветствовала его, отдала открытку регистратору и повернула назад.

– Клодия!

Тон его не допускал возражений, что заставило ее замереть на месте.

– Да?

– Задержитесь на минутку. – Он забрал у регистратора оставленные для него сообщения и ключ.

Решительным жестом взяв ее за руку выше локтя, он отвел ее в сторонку, чтобы их не слышали окружающие.

– Я плачу вам немалые деньги за то, чтобы вы присматривали за моей дочерью, и мне не нравится, что вы ведете себя как капризная секретарша, которая воображает, что ее «обидели».

Его слова, произнесенные отчетливо и решительно, сразу же доходили до сознания. Гай Гамильтон был не из тех, кто мямлит. Он выражал свои мысли четко и понятно.

– Я не капризничаю, – как можно спокойнее произнесла Клодия, стараясь не обращать внимания на свои вспыхнувшие щеки. – Но после нашего утреннего разговора едва ли можно ожидать от меня лучезарных улыбок и приятной болтовни.

– Мне не нужны ни лучезарные улыбки, ни приятная болтовня. Я всего лишь хотел бы получить от вас краткий отчет о том, как моя дочь провела день.

Не успела она осознать, что это вполне законное требование, как он поразил ее еще больше.

– Извините меня, – сказал он, сердито взъерошив пальцами волосы. – У меня был очень тяжелый день.

Это было заметно. Сорочка помялась, узел галстука приспущен. Напряжение, в котором он пребывал, мало-помалу спадало. Ей показалось, что он напоминает туго сжатую пружину.

– Пойдемте присядем, – сказал он уже не таким резким тоном.

В холле были расставлены кресла, и они уселись в ближайшие.

Все существо Клодии словно разрывалось надвое. Одна половина все еще была обижена и желала уйти, но сквозь обиду уже пробивался ручеек сочувствия, а другая ее половина… Ей чуть ли не захотелось принести ему холодного пивка и помассировать плечи, чтобы снять напряжение.

Но это, конечно, только теоретически. Но не на практике – нет уж, увольте! Тем более после вчерашнего вечера.

– Извините, – сказала она небрежным тоном, – мне не следовало убегать подобным образом, но я не хотела… повторения…

– Чего?

– Повторения утреннего разговора. – Не дав ему ответить, она продолжала: – Сегодня день прошел хорошо. Аннушка утром начала работу над заданием по английской литературе, в обеденный перерыв сходила в бассейн и вернулась к себе около двух часов.

По ее словам получалось, что между ними все идет хорошо, тогда как на самом деле к Аннушке снова вернулось ее брюзгливое настроение, граничащее с неприкрытой грубостью.

– Я зашла за ней еще раз около семи часов, чтобы спросить, пойдет ли она на ужин, но ваша дочь уже заказала гамбургер и чипсы в номер. Короче говоря, все прошло прекрасно. – Улыбнувшись приветливо, но по-деловому, Клодия поднялась с кресла. – Отчет закончен. Спокойной ночи.

С этими словами она быстро направилась к лифту.

«Поторопись, – безмолвно умоляла она лифт, который не спеша поднимался на третий этаж. – Поторопись, иначе он…»

Она не ошиблась. Он подошел к лифту. Они молча стояли, пока на табло высвечивались цифры и лифт наконец остановился.

Не отрывая взгляда от табло, Клодия раздраженно думала, почему это люди так медленно входят в лифт и выходят из него. Такое же раздражение вызывали у нее пассажиры самолета, которые надолго занимали туалет, не обращая ни малейшего внимания на выстроившуюся очередь, похожую на гусеницу со скрещенными ногами, которая вытянулась чуть ли не до салона туристского класса. Все уж начинали думать, что закрывшийся в туалете пассажир либо страдает неудержимым поносом, либо просто решил принять ванну и вымыть волосы в крошечной раковине.

Когда дверцы наконец раскрылись, из лифта вышли двое мужчин лет под пятьдесят, разговаривая между собой по-немецки.

Нажав на кнопку, Гай встал в сторонке и наблюдал за ней. Даже не глядя на него, она чувствовала на себе его взгляд. Лифт двинулся вверх. Он спросил:

– Наверное, вы поужинали?

– Конечно, а вы?

– Нет.

Ей пришлось взглянуть на него.

– В таком случае почему бы вам не пойти прямо в ресторан?

– Я хочу сначала принять душ и переодеться.

У номера дочери он остановился. На дверях висела табличка: «Просьба не беспокоить».

– Табличка висит здесь почти целый день, – сказала Клодия. – Чтобы отпугивать уборщиков. – Пожелав ему спокойной ночи, она пошла дальше.

Она услышала, как Гай постучал в дверь, и, уже вставив ключ в замочную скважину, оглянулась. Аннушка, очевидно, либо спала, либо не пожелала отвечать. Взглянув на часы, он устало вздохнул, оставил свою попытку достучаться и отправился в свой номер.

Клодия закрыла дверь и улеглась в кровать с детективным романом, но, прочитав несколько страниц, поняла, что он не более увлекателен, чем древнеегипетская рукопись. Отложив книгу, Она улеглась на спину, заложив руки за голову.

– Боже правый! А ведь мне его жаль. У него был длинный напряженный день, его дочь не желает с ним разговаривать, а вдобавок ко всему ему еще придется и ужинать в одиночестве. Я, как последняя негодяйка, отказалась составить ему компанию.

– На тебя похоже.

– Может быть, следует позвонить ему и сказать, что я передумала?

– Если у тебя хватит смелости поднять телефонную трубку.

Дальнейшего развития эта мысль не получила. Она взглянула на часы. С момента возвращения в номер прошло не менее двадцати минут. Он, наверное, уже ушел, а может быть, вообще раздумал идти. Или, может быть, он решил заказать ужин в номер? Она выглядела бы настоящей дурочкой, если бы позвонила и сказала, что передумала, а он ответил бы: «Слишком поздно, благодарю».

Чтобы немного успокоиться, Клодия написала еще одну открытку, пригладила щеткой волосы и вгляделась в свое лицо. Кожа уже начала приобретать едва заметный медовый оттенок. Ограничив макияж мазком абрикосового блеска для губ, она окинула себя критическим взглядом. Синие льняные брючки почти не помялись, когда она лежала на кровати, но она все равно не стала бы переодеваться. Она натянула белый хлопчатобумажный свитер пониже, чтобы прикрыть бедра, и взяла ключ.

В лифте у нее было такое ощущение, как будто внутри трепещет крылышками целый рой бабочек. Поскольку ресторан к этому времени, наверное, уже закрылся, она направилась в кафетерий, почти уверенная, что там его тоже нет.

В кафетерии было значительно больше посетителей, чем вчера вечером в ресторане. Слышалось звяканье посуды, приглушенные голоса и смех.

Она остановилась на пороге, отыскивая глазами одинокую мужскую фигуру.

Одиноких мужчин там не было. А потом, когда Клодия уже решила уйти, она увидела его.

И Гай заметил ее.

В мгновение ока она снова очутилась в лифте. Ей чуть не стало дурно от злости на себя.

Он был не один. И вовсе не выглядел удрученным. Напротив, он был оживлен и весел – и неудивительно! За столом напротив него сидела одна из этих шоколадных от загара стюардесс, которая глупо хихикала от удовольствия, слушая то, что он ей говорил.

Вернувшись в номер, Клодия в ярости сорвала с себя одежду, надела верхнюю часть старенькой пижамы «бэби-долл», потом умылась, расчесала волосы и почистила зубы.

– Ну почему я такая глупая?

– Да потому что глупая. Когда ты влюбляешься в кого-нибудь, как сейчас в него, твой мозг отключается. Зачем, черт возьми, ты убежала из кафетерия? Потому что он сидел с другой женщиной? После вчерашнего вечера он вправе считать тебя собакой на сене. Вернее, сучкой на сене, если уж называть вещи своими именами, которая и сама не будет есть это сено, но и других к нему не подпустит.

– Я знаю. И чувствую себя теперь как куча дерьма.

Она подняла телефонную трубку и набрала код международной связи и свой домашний номер.

О Кейт, умоляю тебя, будь дома.

Прождав около минуты, она положила трубку и почувствовала себя такой одинокой, что даже Райана, окажись он сейчас рядом, встретила бы с распростертыми объятиями.

Нервы у нее были настолько взвинчены, что от резкого стука в дверь она буквально подпрыгнула на месте.

– Кто там?

– Гай.

О Боже!

Пытаясь придать голосу легкое раздражение, как будто ее оторвали от захватывающего детектива, она крикнула:

– Минутку!

Скорее. Халатик. Эта дурацкая «бэби-долл» вообще ничего не прикрывает, а на тебе даже трусы не надеты.

Накинув халат и затянув поясок, она открыла дверь. Опершись рукой о косяк двери и скрестив ноги в щиколотках, он выглядел так, словно заглянул к ней мимоходом. Единственное, что не вязалось с его равнодушным видом, это явно недовольное выражение лица.

– Сегодня вы второй раз убегаете от меня; может быть, вас не устраивает запах моего мыла?

Распрямив плечи и приготовившись дать отпора Клодия обнаружила, что до сих пор не соблюдала одного мудрого житейского правила, а именно: когда собираешься дать отпор мужчине, который вызывает у тебя бурю самых разнообразных эмоций, предпочтительнее быть одетой.

Она пожала плечами, надеясь, что это выглядело убедительно.

– Я шла к почтовому ящику, чтобы опустить Очередную открытку, и подумала, не зайти ли в кафетерий, чтобы все-таки составить вам компанию. Но поскольку вы ужинали не в одиночестве, эта необходимость отпала.

В его глазах можно было прочесть: «Я не вчера родился на свет», – но он сказал:

– Кафе было переполнено, и я сел на первое попавшееся свободное место.

Допустим. Но почему, черт возьми, ты выглядел при этом таким довольным?

– Вы могли бы войти и присоединиться к нам, – добавил он. В первый раз ей удалось весьма убедительно пожать плечами, потому она повторила этот жест.

– Возможно, но я оторвалась на самом интересном месте от весьма увлекательного детектива. – Она кивком головы указала на кровать, где лежала книга. – Молодого любовника стареющей дамы обвиняют в убийстве трех богатых женщин, но, по-моему, это все-таки дело рук хирурга, который делает пластические операции. В детстве мать одевала его в платья с оборочками и запирала в шкафу. Подозреваю, что имплантированные силиконовые груди тоже не были случайностью.

Лихо закручено! Как ловко я лгу! Может быть, мне следовало бы подумать о политической карьере?

Однако она совсем не была уверена, что ей удалось убедить его. Выражение его лица не то чтобы говорило прямо: «Кого ты пытаешься обмануть?» – но что-то близкое к этому.

– В таком случае не буду вас отвлекать. – Но уже повернувшись, чтобы уйти, Гай сказал: – Я собираюсь завтра утром перед завтраком покататься на водных лыжах. Может быть, хотите составить мне компанию? Чтобы попробовать еще разок.

Ей вспомнились отчаянные попытки овладеть тонким искусством скольжения на водных лыжах, когда Мэтью орал на нее, давая указания. Инстинкт самосохранения подсказывал ей: «Откажись! Не получится!» С другой стороны…

– Я подумаю. В какое время?

– Около восьми.

Клодия помедлила в нерешительности.

– Если утром я найду в себе силы, то встретимся на пляже.

– Договорились.

Ей на мгновение показалось, что он хочет что-то добавить. Его глаза снова напомнили ей шотландские озера, поверхности которых коснулся лучик солнца. Но он, очевидно, передумал.

– Прежде чем выходить на пляж, взгляните на море. Если не будет полного штиля, то не стоит ходить, – сказал он своим обычным деловым тоном.

– Хорошо.

Интересно, что он собирался сказать?

Холодный, деловой тон потеплел настолько, что уголки губ тронула улыбка.

– Ну, в таком случае спокойной ночи.

Уж лучше бы он так не улыбался!

– Спокойной ночи. Сладких сновидений, – ответила она приятным полусонным голосом и закрыла за ним дверь.

– Что, черт возьми, хотел он сказать?

– Одному Богу известно.

Наверное, что-нибудь такое, что могло бы показаться ей оскорбительным, что-нибудь вроде: «Послушайте, я вчера вечером немного увлекся. Мне показалось, что вы были бы не прочь…»

Нет, черт возьми!

Нет, она недвусмысленно дала ему понять, что не является объектом для ни к чему не обязывающего секса на скорую руку ради снятия стресса.

Он сам сказал, что не рассчитывал на последующие гимнастические упражнения в горизонтальном положении.

Будь реалисткой, Клодия! Какой мужчина откажется от физических упражнений в горизонтальном положении, если решит, что у него есть такой шанс? Неужели ты думаешь, что он сам прошлым вечером включил бы на светофоре красный свет, если бы ты не нажала на тормоза? Вы были далеко от отеля, а вокруг ни души. Наверное, вчера могла бы реализоваться одна из твоих самых сокровенных фантазий. Нечто утонченное, страстное, запретное…

При одной мысли об этом безумно активизировался где-то внутри «орган вожделения».

– Черт возьми, даже дух захватывает…

– Песок попал бы во все места…

– Но разве в этом дело?

– Однако, представь себе, что было бы потом. Ты бы чувствовала себя ужасно и ломала бы себе голову, размышляя, не подумал ли он, что ты из тех, кто регулярно практикует ни к чему не обязывающий секс на скорую руку.

Но когда Клодия улеглась наконец в постель, она не могла не пожалеть, что не принадлежит к числу тех, кто наслаждается ни к чему не обязывающим сексом на скорую руку. Она была почти уверена, что от воспоминаний даже о сексе на скорую руку с Гаем Гамильтоном ей было бы тепло и уютно долгими зимними ночами.

Но это все в теории. Тогда как на практике побочные эффекты таких отношений сделали бы ее жизнь невыносимой. Во-первых, она сломя голову бросалась бы к телефону всякий раз, когда раздастся звонок, а во-вторых, она извелась бы от ревности, представляя себе его вместе с какой-нибудь изящной, худенькой, сексапильной и ненавистной сучкой.

Беда твоя в том, что ты не можешь безоглядно поддаться половому влечению, не любя. А такое животное, как мужчина, как нам всем хорошо известно, подчиняется в своих действиях инстинктам. Поступками мужчины руководит не сердце, а некие другие части его тела. Увы, таким уж сотворила его мать-природа.