"Горячие и нервные" - читать интересную книгу автора (Андерсон Сьюзен)

Глава 27

— Давай, мама! Залезай сюда! Видишь, как высоко я сижу?

Виктория остановилась под старым ореховым деревом, которое бросало тень на южное крыло дома, и, подняв глаза, пыталась разглядеть Эсме сквозь густую листву. Хелен сказала Виктории, что Джон взял Эс на прогулку. Тори сомневалась, что он попытается поговорить с девочкой без нее, но после разборки с репортерами он начал вести себя странно, как-то отдалился, что ли… И она не знала, что у него на уме. Поэтому, не в состоянии избавиться от беспокойства, она поспешила к ним.

Она никак не ожидала найти их здесь: они сидели рядышком на толстой ветке старого дерева, да к тому же болтали ногами. Увидев мать, Эсме резко наклонилась к ней, и Виктория застыла на месте, чувствуя, как сердце подкатило к горлу. Но Джон, быстро протянув руку, уперся в ствол, образуя своеобразное ограждение, на которое могла опереться девочка.

Их дочь. Виктория все еще не могла привыкнуть к этому.

— Мы с Джоном забрались сюда! — воскликнула Эсме, и Виктория снова порадовалась способности дочери забывать плохое. Она, конечно, не думала, что весь остаток дня Эсме будет цепляться за ее юбку, но не прошло и четверти часа после происшествия с репортерами, а она уже смеялась как ни в чем не бывало.

— Ну давай же, мамочка! Джон собирается рассказать мне что-то очень важное.

Она была просто вне себя. Как! Он собирался рассказать Эсме, что он ее отец? О Боже, без нее! Она строго посмотрела на него, но если он и смутился, понимая, что она раскрыла его замысел, то не подал виду. Он ответил ей одним из тех своих бесстрастных взглядов, которые всегда так бесили ее.

Что с ним? У него был такой вид, будто она что-то сделала не так. Но это не она объявила во всеуслышание, что он отец ребенка, прежде чем они оказались готовы сообщить об этом Эсме. И это не она хотела потом исчезнуть…

— Давай, мама, не бойся!

— Я попробую, — сказала Виктория, хмуро прикидывая расстояние до первой надежной ветки. — Только сначала я должна понять как.

Джон вздохнул и повернулся к Эсме.

— Ну, малышка, сиди спокойно и покрепче держись за ствол, пока я помогу твоей маме.

Посмотрев на него так, будто бы он Господь, спустившийся с небес, девочка сделала то, что он просил.

— И смотри не двигайся, хорошо?

— Угу. — Эсме послушно кивнула.

Когда Джон убедился, что она поняла его, он сполз вниз и уперся ногами в другую крепкую ветку, но только пониже. Посмотрев наверх, он убедился, что Эсме сидит не шелохнувшись, и протянул руку Виктории, держась другой за ствол.

— Давай, — нетерпеливо скомандовал он. Когда она, замешкавшись, не сразу ухватилась за его ладонь, он добавил: — Мы не должны оставлять ее без присмотра, так что хватайся обеими руками.

И дальше что? Она же не Дюймовочка, легкая как перышко, чтобы ее можно было поднять на такую высоту усилием одной руки! И все же ей не оставалось ничего другого, как повиноваться. И когда она ухватилась за его сильное теплое запястье, все вопросы относительно его физических возможностей отпали сами собой. Вместо этого она спросила чужим незнакомым голосом:

— Почему ты так себя ведешь, Рокет?

Не собираясь отвечать, он потащил ее вверх, словно она не весила ничего, и спустя секунду она уже находилась рядом с ним.

Она не могла отдышаться от изумления, когда очутилась наверху. Он отпустил ее руки, и теперь они стояли лицом к лицу.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста, выражение его лица оставалось непроницаемым.

— Ну что, стоишь?

Она кивнула, сознавая его близость каждой клеточкой тела. Затем он осторожно сделал несколько мелких шагов и занял свое место рядом с Эсме.

Виктория двинулась за ним с еще большей осторожностью, но секунду спустя уже сидела около дочери. Вцепившись пальцами в кору старого ствола, она огляделась и вспомнила, что когда-то это дерево росло не так близко от дома. Но сейчас, когда было пристроено южное крыло, стоило ей потянуться немного вправо, и она могла заглянуть в окно кухни.

Она наблюдала, как Мэри чистит серебро на большом столе, болтая о чем-то с Барбарой, которая крутилась у плиты. Окна были закрыты, так как работал кондиционер, поэтому она не слышала, о чем говорит прислуга. И тогда внимание Тори переключилось на другое окно, расположенное прямо перед ней. Отсюда все выглядело иначе, и ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что это окно нового офиса ее отца, где сейчас находился кабинет Джона.

— Правда, тут классно, мама?

— Да, очень интересно, — без улыбки согласилась она. — Я не верила, что когда-нибудь смогу забраться на это дерево. — Она здесь не для того, чтобы любоваться видом.

Посмотрев мимо дочери, она остановила взгляд на непроницаемом лице Рокета.

— Куда ты исчез после того, как нашел Эсме?

— Я хотел позвонить Терри Сандерс, прежде чем она отправится в свое путешествие. Мне пришло в голову, что у нее могут быть какие-то соображения по поводу Майлза Уэнтуорта, касающиеся дел с твоим отцом.

— И что же Терри?

— Как я и думал, она подтвердила, что, очевидно, Форд обещал назначить Майлза руководителем европейского отделения. То есть он все потерял, когда твоего отца не стало.

— Что означает… — Она перевела взгляд на Эсме.

— Именно. Мой главный подозреваемый не имел мотива для убийства.

Эсме нетерпеливо заерзала, и Тори затаила дыхание, пока не увидела, что рука Рокета лежит позади девочки, готовая в любую минуту удержать ее от падения на землю. Дочь нетерпеливо посмотрела на нее.

— Мне неинтересно слушать о каком-то чужом дяде. Джон хотел сказать мне что-то очень важное. — Положив ладошки на колени, девочка повернулась к Рокету. — Ну давай же, рассказывай!

— Да, Джон, давай начинай, — поддержал а дочь Виктория.

Он даже не взглянул на нее. Сконцентрировавшись на Эсме, он кашлянул, прочищая горло.

— Ты помнишь, мама рассказывала тебе, почему твой папа не может быть с тобой? Но Бог захотел, чтобы у твоей мамы была маленькая дочка, поэтому он послал ей тебя.

Эсме повернулась к Виктории.

— Это ведь правда, мамочка?

— Да, именно так все и было.

— Что ж, эту красивую историю я уже слышал.

Эсме, должно быть, не уловила нотку сарказма в его тоне. Виктория, напротив, посмотрела на него через голову девочки и увидела, как он дернул ее за косичку, чтобы привлечь внимание. Даже если она и отвлеклась, стоило ли так раздражаться?

— И когда, — Джон снова обратился к Эсме, — Бог сделал такое хорошее дело, он решил продолжить в том же духе и послать тебе и твоего папу.

— Да?

— Это я. Я твой папа, Эсме.

Тоненькие брови девочки сошлись домиком, но потом, словно она вникла в смысл сказанного, они распрямились, и она решительно кивнула.

— Мой «притворный» папа? — сказала Эсме, очевидно, припоминая их разговор об игре в помолвку. И улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой.

Он нахмурился, и Виктория подумала, что отец и дочь так похожи друг на друга, что удивительно, как до сих пор никто не заметил этого.

Пытаясь побороть вспыхнувшее раздражение. Джон задумчиво почесал затылок.

— Нет, малышка, я твой настоящий папа. — Он поднял глаза на Викторию. Вид у него был, прямо скажем, растерянный. Она удивленно посмотрела на него.

— Тебе нужна моя помощь? — мягко поинтересовалась она. — А мне показалось, что ты собирался сделать это без меня.

Но тут же ощутила чувство вины из-за своего самодовольства. Пожалуй, сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Речь шла о будущем Эсме, не говоря уже о том, что девочка была совершенно сбита с толку. Она осторожно убрала прядку волос со лба дочери.

— Это правда, дорогая, — сказала она мягко. — Джон твой настоящий папа.

Девочка заморгала, подняв на нее непонимающие глаза.

— Но почему он пришел только сейчас?

— Мы не знали, как найти друг друга, поэтому я не могла сообщить ему о тебе.

И внезапно ей пришла в голову мысль, что если бы она хотела, то могла найти его, хотя бы благодаря его татуировке. Одному Богу известно, сколько раз она проводила по ее очертаниям пальцами, тогда, в ту неделю, что они провели в Пенсаколе, сколько раз прикасалась к ней губами. И слова «Быстро, бесшумно, беспощадно» врезались ей в память, как и то, что было пониже: второй разведывательный батальон. Она могла воспользоваться этими сведениями и попытаться разыскать его. Разумеется, на это надо было решиться, и это потребовало бы определенных усилий с ее стороны, но если бы она действительно хотела ввести его в жизнь Эсме, то сделала бы это. Она взглянула на него с пробуждающимся чувством вины, понимая, что была не права.

И это чувство усилилось, когда она увидела, с какой нежностью он смотрит на Эсме, внимание которой снова сосредоточилось на нем.

— Ты уже давно здесь, — проговорила девочка — почему ты не пришел и не сказал мне, что ты мой папа?

— Твоя мама… то есть мы оба хотели сначала проверить, смогу ли я справиться с обязанностями отца. Зачем было давать тебе надежду, если бы выяснилось, что я ни на что не гожусь?

— Годишься, — нетерпеливо успокоила Эсме.

— Да, мы тоже так решили. Поэтому… — Он снова прочистил горло. — Я гожусь для того, чтобы быть тебе хорошим отцом.

Сердце Виктории растаяло.

— Так, значит, теперь ты будешь со мной и мамой всегда?

— Нет! — Он тут же спохватился, поняв, что выпалил это с категоричностью сержанта, отдающего команду новобранцам, поэтому смягчил тон. — Нет. Я твой настоящий папа, это правда. Но помолвка не настоящая. И я знаю, как это трудно детка, но ты должна помнить, что не надо никому говорить об этом. — Он бросил на Викторию напряженный взгляд.

Ей казалось, словно он ударил ее под дых. «Что ж… Разумеется, трудно выразиться яснее, чем так, как ты сказал». Ей все ясно: она была достаточно хороша, чтобы спать с ней, но для того, чтобы жениться… Он дал ей понять, что он не из тех, кто женится. И она не настолько глупа, чтобы настаивать на объяснении.

Она поверить не могла, что можно чувствовать такую боль, и невольно немного отодвинулась от Джона и Эсме, когда девочка начала приставать к отцу с расспросами. Глядя через листву на окна первого этажа, где располагался новый офис Форда, она постаралась изобразить на своем лице полное безразличие, желая скрыть ту боль, какую вызвали в ней его слова.

Теперь оставалось собраться с мыслями, но они продолжали хаотично крутиться в ее голове, как и разрозненные обрывки фраз и беспорядочные воспоминания, которые то оживали, то тускнели и никак не могли оформиться во что-то определенное. И все склонялось к тому, что она не должна удивляться происходящему — они ведь ничего не обещали друг другу. Но брошенное замечание напомнило ей, что Джон пытается отдалиться от нее. Она вдруг вспомнила их близость и то, что испытывала тогда… Она-то думала, что между ними нечто большее, чем просто секс! Что это что-то значит для него, не только для нее. О Господи, как больно!

Как больно!

Как больно!

Она смотрела на дом, стараясь выровнять дыхание и унять огонь, пылающий в груди. Ничего удивительного, что от подобных переживаний голова шла кругом. И, глядя на офис Форда, она в который раз говорила себе… там что-то не так, она готова поклясться, что существует какое-то… несоответствие между внутренним пространством офиса ее отца и той стеной, на которую она сейчас смотрела. Виктория постаралась сосредоточиться на решении этой задачи, чтобы не дать эмоциям перерасти в истерику. Мало-помалу в ней заговорил архитектор, заставляя забыть все обиды. Ее глаза отметили очевидную диспропорцию. Но что порождало ее и на что следовало обратить внимание? Она изучала территорию, смотрела в окна, прикидывала в уме размеры. И внезапно она поняла…

— О Господи! Ну конечно… — выдохнула Виктория. — Так вот почему эта комната всегда действовала мне на нервы! — Повернувшись к Эсме, которая болтала с Джоном, она проговорила нейтральным тоном: — Я спускаюсь вниз, Эс. Мне не хотелось бы, чтобы и ты слишком долго оставалась здесь. Время ленча. — Она покосилась на Рокета, но боль опять напомнила о себе, и она быстро отвернулась. — Осторожнее, дорогая, — сказала она дочери и с горечью отметила, что та и не думает прекращать беседу с Джоном. Следуя собственному совету, она с предельной осторожностью начала спускаться вниз. Сползла на ветвь пониже и остановилась в раздумье: не высоковато ли для прыжка?

— Подожди секунду! — крикнул Джон. — Я дам тебе руку.

— Нет! — Господи, нет! Она не сможет снова выдержать его прикосновение, теперь, когда она знает, как мало это для него значит. Этот импульсивный отказ выглядел довольно невежливо, и она попыталась смягчить его улыбкой. — Не надо. Я уверена, что справлюсь сама.

Несколько секунд она тупо смотрела на ветку под своими ногами и спрашивала себя, как она собирается спуститься на землю. Ненавидя собственную беспомощность, она попыталась взять себя в руки. Она была умная женщина, и вывести ее из себя было не так-то просто. Она наклонилась, высматривая следующую подходящую ветвь. Найдя такую, сначала спустила на нее ноги, потом улеглась животом, обхватив ветвь руками и ногами, и… тут же не удержалась и перевернулась спиной вниз.

Теперь она смотрела вверх. О черт! Над ней посреди густой кроны болтались ноги Джона и Эсме, но, к счастью, они не могли видеть, как она висит, цепляясь за ветку, словно обезьяна. По крайней мере она надеялась, что они не видят.

Но не может же она провисеть вот так целый день! Разъединив лодыжки, она опустила ноги и теперь висела, держась за ветку руками. Будь что будет… Она надеялась, что до земли недалеко.

В любом случае надо действовать. Переоценив возможности своего тела или недооценив законы тяготения, а может быть, что-то еще, она полетела вниз, ломая встречные ветки. И приземлилась на пятую точку.

— Все хорошо? — послышался сверху голос Джона. Она поднялась.

— Все просто замечательно! — крикнула она, отряхиваясь. — Правда, до земли оказалось далековато. — Собрав все присущее ей достоинство, она направилась к дому.

Уже возле дверей кухни она поняла, что сильнее задета его равнодушием, чем парой заработанных синяков. И, подойдя к офису отца, она заперла неуправляемые эмоции в самом отдаленном уголке своего сознания и толкнула дверь. Она попозже разберется с этим, а сейчас должна проверить свое предположение, а именно — действительно ли в западной части офиса существует фальшивая стена?

Что-то всегда раздражало ее в этой комнате, и теперь она наконец поняла, что именно. Внутренняя длина не соответствовала внешней и была явно короче. Она так и не удосужилась проверить несоответствие между внешними и внутренними размерами, но, очевидно, в ее сознании отпечаталось, что, когда она будет в этой комнате, стоит проверить предположение.

Она подошла к стене, снизу доверху которой тянулись книжные полки. Каждая из секций наверняка поворачивается, решила Виктория. Подойдя ближе, она осторожно провела рукой по внешней кромке, украшенной витиеватым орнаментом, ощупывая дюйм за дюймом в надежде найти скрытый механизм. Когда ее старания не увенчались успехом, она начала все сначала, только на этот раз не с края, а с фасада.

И продолжала до тех пор, пока не обнаружила маленькое углубление в передней панели и не почувствовала легкое движение под пальцами. Она нашла то, что искала, но полки все равно не желали сдвигаться с места. Сильнее нажав на углубление в панели одной рукой, она продолжала другой ощупывать переднюю сторону шкафа.

Увы, это тоже не принесло результата, и тогда она медленно и осторожно двинулась к верхней части под потолком. И внезапно нащупала второе углубление. Нажав сразу на обе спрятанные панели, она увидела, что одна секция полок повернулась.

О Боже! Несмотря на то что она ожидала увидеть нечто подобное, открытие изумило ее.

За книжными стеллажами находилась ниша. Глубиной примерно восемнадцать дюймов, высотой равная высоте стены; с небольшой полочкой наверху, на которой стояла одна-единственная коробка. Она потянулась, достала коробку и открыла ее.

И тут же поняла, что нашла то, что искала. Чеки на предъявителя. Но, вынув их из коробки и мысленно прикинув стоимость, присвистнула. Она убрала их назад в коробку, закрыла ее и поставила назад на полку. И что ей следует сделать теперь?

Наверное, рассказать обо всем Джону. Сердце тут же защемило при мысли о нем. Но был ли у нее выбор? Нахмурившись, она взялась за полку, чтобы повернуть секцию.

— Значит, отец спрятал их здесь, — задумчиво пробормотала она, стараясь приободрить себя. — Из этого следует, что все обитатели дома вне подозрений.

— Что ж, — раздался сухой голос за ее спиной, — я слишком много сделала, чтобы позволить тебе присоединить и эти чеки к тому наследству, которое ты получила, тогда как мне не досталось ни пенни.

Виктория повернулась и с удивлением увидела Ди-Ди. Вдова Форда стояла в пяти шагах от нее. На ней был белый теннисный костюм, на ногах — кроссовки. Ди-Ди без ее традиционных умопомрачительных каблуков? Зрелище непривычное. Ее волосы были забраны вверх, лицо ярко накрашено, а на запястье поблескивали два бриллиантовых браслета.

Но ни ее наряд, ни эти сверкающие браслеты, ни искусный макияж не могли отвлечь внимание Виктории от другой детали — Ди-Ди сжимала в руке нож. Пожалуй, такого угрожающе длинного лезвия Виктории не приходилось видеть за всю ее жизнь.

И Ди-Ди держала его с явным намерением пустить в ход…