"По делам его..." - читать интересную книгу автора (Амнуэль Павел)

x x x

Антон начал было помогать Свете убирать пустые тарелки, но жена мягко сказала, что, во-первых, сама лучше справится, а во-вторых, нельзя допустить, чтобы гость скучал. Если, мол, незваный гость хуже татарина и его лучше на порог не пускать, то скучающий гость больше не придет сам, и разве это не катастрофа для радушного хозяина?

– Действительно, – усмехнулся Антон. – Что же, Даниил Сергеевич, вернемся к нашим баранам, если не возражаете?

– Душно сегодня, – пробормотал Вязников, устраиваясь в кресле так, будто собирался провести в нем всю оставшуюся жизнь. Что-то изменилось в его поведении: после вина ли он перестал нервничать или пришел к некоему важному для него заключению?

– Антон Владиславович, – сказал Вязников, – по-моему, вы уже достаточно подготовили ситуацию: сначала поджарили меня на медленном огне, потом остудили замечательным вином и едой. Не настолько же я туп, чтобы не понимать смысла ваших действий. Давайте говорить прямо.

– Да, – кивнул Антон, взял в руки лежавшую на столе папочку и достал из нее несколько листков бумаги.

– Вот, – сказал он, – впервые об этом зашла речь, когда я был у вас в институте. Кто-то сказал, что голова, мол, у Eязникова золотая, а руки не из того места растут: при вашем появлении портятся приборы или еще какая-нибудь гадость происходит. О многих теоретиках можно сказать, что при их появлении вечно что-то горит или взрывается. Фольклор такой. Мне это показалось забавным, но, понимаете ли, в этом деле все забавно... Все, кроме смерти. Мотивы, если говорить о преступлении – они ведь тоже забавны, такая, можно сказать, детективная классика, в жизни обычно бывает проще и страшнее. А сам пожар...

Антон кашлянул, прервав себя на полуслове, и ткнул пальцем в первую строку отчета.

– Буду идти в обратном направлении – от сегодняшнего дня в прошлое, – сказал Антон. – Восьмое апреля этого года. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта. Ясный тихий день. В тринадцать двадцать падает дерево в аллее, придавливает проходившего рядом Самсона Орехова, семидесяти трех лет. Насмерть. Эксперты в недоумении – здоровое дерево, могло простоять еще целый век, но почему-то сломалось, как тростник. Человека похоронили, дело закрыли, объяснений нет, люди говорят о злом роке.

– Дальше, – продолжал Антон, переведя палец к следующей позиции в списке. – Двадцать первое января этого года. Сильный ветер, гололед, но небо ясное, это все свидетели говорят, да и метеослужба утвеждает то же самое. И вот с этого ясного неба в девятнадцать пятьдесят три прямо в группу людей, выходивших из гастронома "Улыбка", бьет молния. Два человека получают ожоги второй степени, один – сильнейший удар током. К счастью, летальных исходов нет. Нет и объяснений – впрочем, в данном случае эксперты к делу даже не приступали. Несчастный случай, природное явление. А почему с ясного неба – пусть физики или метеорологи объясняют, это научная загадка, к милиции отношения не имеет.

Под номером три значился случай в цирке на Цветном бульваре.

– Тридцатое декабря прошлого года, – сказал Антон. – Новогоднее цирковое представление. Второе отделение. Иллюзионист Рафаил Де Бир вызывает любого желающего из зрителей спуститься на манеж. Выходит мужчина лет... – Антон поднял взгляд на Вязникова и сказал оценивающе: – лет примерно тридцати, с небольшими залысинами... Зрители потом утверждали, что это была подстава, так в цирке обычно делают. Но на самом деле Де Бир подставами не пользовался, работал чисто. Да, так выходит мужчина, и иллюзионист велит ему пройти за ширму. Мужчина проходит, артист делает пассы, и неожиданно – прежде всего для самого Де Бира – сильнейший порыв ветра опрокидывает и ширму, и зрителя, и артиста, причем иллюзионист падает так неудачно, что ломает ногу, хотя с чего бы – на арене, как вы понимаете, опилки... Через мгновение вихрь стихает, будто и не было. Представление сорвано.

– Очень интересно, – тихо сказал Вязников. – И много у вас всяких случаев?

– В списке – одиннадцать за последние полтора года. Самое удивительное, что раньше – я поднял архивы за пять лет, дальше смотреть не стал – таинственных явлений, подобных перечисленным, не наблюдалось вообще. Или, по крайней мере, они не попадали в отчеты. Не знаю, насколько этот список полон – к примеру, в нем нет происшествия с утюгом на даче у Догилевых.

– Вам и об этом рассказали? – усмехнулся Вязников.

Антон промолчал.

– Случай в цирке я хорошо помню, – задумчиво сказал Даниил.

– Еще бы вам не помнить! – воскликнул Антон. – Ведь это вы были тем зрителем. Эпизод запротоколирован.

– А остальные десять, – продолжал Вязников, будто не с Ромашиным, а сам с собой разговаривал, – к ним-то я какое могу иметь отношение?

– Вы хотите сказать, что для остальных случаев у меня не может быть доказательств вашего участия – прямого или косвенного?

– Участия моего и в цирке не было никакого. Присутствие – да, не спорю, черт меня тогда дернул полезть на арену. Захотелось вдруг показать, что я... Не знаю.

– Способны на экстравагантные поступки, – подсказал Антон.

– Нет, пожалуй. Скорее – на поступки, не однозначно определяемые здравым смыслом.

– И что? Доказали?

– Неважно, – сухо сказал Вязников. – Я не понимаю, извините, Антон Владиславович, что вы хотите мне, как выражаются люди вашей профессии, инкриминировать? То, что при мне у иллюзиониста сорвался фокус?

– И еще при вас упало на человека дерево. И еще – молния поразила людей в ясную погоду.

– При мне? – удивился Вязников. – Вы это утверждаете?

– Я это предполагаю, – сказал Антон. – Смотрите. Свое присутствие в цирке вы не отрицаете. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта живет ваша двоюродная сестра Евгения Мильченко, вы часто бываете у нее в гостях. И в тот день были тоже. Евгения Константиновна это запомнила – когда поднялся шум, вы вместе выглянули в окно.

– Вы говорили с Женей? – удивился Вязников. – Странно, она мне ни словом... Впрочем, неважно. Припоминаю: мы действительно подошли к окну и видели, как из-под упавшего дерева вытаскивали человека. И что? Я не могу понять, к чему вы клоните, Антон Владиславович. Хотя бы то обстоятельство, что мы с Женей стояли у окна, доказывает, что на месте происшествия меня не было, и дерева на бедного прохожего я сбросить не мог. Впрочем, не смог бы, даже если бы находился рядом, это ведь тоже очевидно. И молнию с неба запулить не мог – я, знаете ли, не Зевс-громовержец. Кстати, около того магазина меня быть не могло, потому что...

– Что же вы замолчали, Даниил Сергеевич? – спросил Антон минуту спустя. – Вспомнили, что в квартале от "Улыбки" находится магазин электротоваров, где вы в тот вечер покупали пылесос?

– Не помню, в тот ли вечер или в другой... – пробормотал Вязников.

– В тот самый. Когда ударила молния, продавец увидел бежавших к месту происшествия людей и сам тоже вышел на улицу – посмотреть что случилось. А вы ждали у прилавка, когда будет оформлена покупка. Я говорил с продавцом, и он узнал вас на фотографии. Если бы это был обычный вечер и обычная покупка, каких сотни на дню, он бы, конечно, вряд ли вас опознал, но ведь молнии падают с ясного неба не так уж часто.

– А остальные случаи... Сколько их осталось в вашем списке? Восемь? – спросил Вязников, протянул руку к черной папочке, но тут же ее отдернул и сцепил пальцы, обхватив руками колено. – Они все такие же странные? И я всегда был неподалеку?

– Странные, – подтвердил Антон. – Кстати, надо бы добавить к списку случай, произошедший полчаса назад. У меня на кухне Дон-Кихот стоял много лет и вдруг свалился, причем так странно...

– Дон-Кихот? Какой еще Дон-Кихот? – удивился Вязников.

– Статуэтка гипсовая. Не могла она упасть на пол, а вот упала.

– Мое алиби в этом случае можете подтвердить вы сами, – заметил Вязников, посмотрев Антону в глаза честным взглядом.

– Как и в остальных случаях. Когда сгорел Митрохин, вы ведь тоже в стороне стояли, это все подтверждают.

– Так чего же все-таки вы от меня хотите? – не повышая голоса спросил Вязников. – Чтобы я вспомнил другие подобные случаи, каких действительно много было в моей жизни в последнее время? Аномально много, согласен, сам поражаюсь. Вы говорите – одиннадцать...

– Двенадцать, – поправил Антон. – Или тринадцать, если считать случай с утюгом.

– Я могу вспомнить пять или шесть, но если вы мне перечислите то, что у вас на листке, то, может, вспомню и остальные. Странно все это, согласен. И что? У меня был в детстве приятель, Саша его звали, так он постоянно выигрывал в очко. Кто бы карты ни бросал – у Саши все равно двадцать одно выпадало. На деньги с ним, конечно, не играли. Если человеку везет...

– Погодите, – прервал Антон разговорившегося гостя, – кажется, звонят.

За дверью послышалась сначала трель звонка, потом голоса – Светы и еще чей-то, раздались шаги, и на пороге кабинета появился Илья Репин, из-за плеча которого выглядывала улыбавшася Оля. Антон встал и протянул новым гостям обе руки. Поднялся и Вязников, неловко переступая с ноги на ногу. Смотрел он, впрочем, не на пришедших, а на листки бумаги, оставленные Антоном на столе.

– Знакомьтесь, – сказал Антон. – Это Илья Глебович Репин, мой хороший приятель, а в свободное от дружбы время – эксперт-криминалист Главного управления внутренних дел. Ольга Платоновна, его жена. По профессии, кстати, врач-психотерапевт.

– Почему кстати? – спросила Оля. – Кому-нибудь требуется помощь?

– Пока нет, Оленька, – улыбнулся Репин. – Поболтай со Светой, а мы тут посидим немного.

– Есть будете? – спросила Света из кухни.

– Нет, спасибо, – отказался Илья. – Мы уже обедали.

– Вечно у вас тайны, – недовольно сказала Оля и удалилась, прикрыв за собой дверь.

– Присаживайся на стул, – предложил Репину Антон. – Извини, кресла уже заняты.

– Сойдет и стул, – сказал Репин и сел так, чтобы видеть сразу и Антона, и его визави. – Ну что? Сознался Даниил Сергеевич?

– В чем, простите? – вскинулся Вязников. – Объясните мне, ради Бога, что здесь вообще происходит? Я где – в милиции или...

– Или! – вскричал Антон. – Именно или! Вы же прекрасно понимаете, Даниил Сергеевич, что я не могу вызвать вас к себе в кабинет и там зачитать вам этот список.

– А что, – вмешался Илья, – со списком вы уже закончили?

– Пока тебя не было, тут Дон-Кихот свалился, – сообщил Антон. – Хорошо хоть не Светке на голову. Но вдребезги.

– Так он же в глубине стоял, – с недоумением начал Репин и оборвал себя. – А, ну конечно, вы тут разговаривали, Даниил Сергеевич в эмоциональном возбуждении...

– При чем здесь эмоциональное возбуждение? – воскликнул Вязников. Похоже, он действительно начал терять самообладание. – При чем вообще какой-то Дон-Кихот, и дерево на Ломоносовском, и цирк этот, я уж не говорю о молнии с ясного неба?

– А также о неожиданном закипании воды в холодном чайнике, – подхватил Антон, – о столкновении трех автомобилей на управляемом перекрестке в районе Плющихи, о пожаре в студенческом общежитии Гнесинки, об инциденте у крепостной стены Китай-города... Да, и утюг не забудьте!

– Крепостную стену тоже я развалил? – удивился Вязников.

– Вы рядом стояли, – сообщил Антон. – Это подтверждает киоскер, он газетами торгует.

– Какие они все глазастые, эти ваши свидетели, – сказал Вязников. – Столько времени прошло!

– Год и два месяца, – кивнул Антон. – Но ведь стены не каждый день падают, а вы с ним как раз крупно повздорили, он, правда, сейчас уже и не помнит, с чего началось.

– Жулик он, вот с чего началось, – объявил Вязников. – Журнал я у него покупал. Дал сотню, а он мне – рубль двадцать сдачи. И стал утверждать, что не сотню я ему дал, а десятку. Но я-то точно знал, что сотню, эта купюра у меня единственная была в кошельке, остальное – мелочь. Сто рублей – не маленькие деньги, для меня, во всяком случае. Почему я должен был их дарить какому-то проходимцу?

– Не должны были, – согласился Антон. – Правда, когда из стенки камень вдруг вылетел, и вы, и продавец о скандале сразу забыли. Кстати, вернул он вам вашу сотню?

– Нет, – сказал Вязников.

– Как же? Ушли, подарив деньги проходимцу? Или были в таком шоке, что о деньгах вовсе забыли?

– А вы бы на моем месте что почувствовали? – вскинулся Вязников. – Сотни лет стена простояла, и вдруг на ваших глазах вываливается из нее огромный камень!

– Послушайте, – вмешался Репин, переводивший взгляд с Антона на Вязникова и обратно, – вы закончили по эпизодам или нет еще? Даниил Сергеевич признал, что одиннадцать...

– Двенадцать, – вставил Антон. – Нет, теперь уже тринадцать.

– Тринадцать необъясненных явлений произошли либо в его непосредственном присутствии, либо на расстоянии не более трехсот метров?

– Фактически да, признал, – сказал Антон.

– Фактически нет, не признал, – заявил Вязников. – Я пока слышал о пяти эпизодах.

– Хорошо, продолжу чтение списка, – кивнул Антон.

– Не нужно, – быстро сказал Вязников. – Согласен. Мое непосредственное присутствие. Расстояние триста метров. Замечательно. Отлично. Ну! И что? Чего вы от меня хотите, в конце-то концов? Я все это сделал? Молнию с неба? Дерево? Камень из стены? Цирк? Что там еще...

– Самовозгорание Митрохина, – подсказал Антон.

– Вот именно!

– Антон, – сказал Репин, – твой гость слишком нервничает, это может...

– Ах, оставьте, – махнул рукой Вязников. – Я спокоен. Бред какой-то. Не идиот же я, понимаю, что вы хотите на меня навесить.

– Что же? – спросил Репин, с интересом глядя на Вязникова. – Любопытно послушать, как вы сами сформулируете.

– Да, пожалуйста, – Вязников не смотрел на эксперта, взгляд его по-прежнему был прикован к лежавшим на столе листкам. – Есть, понимаете, некий Вязников Даниил Сергеевич. И вот когда этот Вязников сильно, понимаете, нервничает, то в окрестности происходят необъяснимые с точки зрения здравого смысла явления. Я ясно сформулировал?

– Очень даже, – с уважением отозвался Репин. – Именно к этому выводу мы с Антоном и пришли.

– После этого – значит вследствие этого?

– Если речь об одном случае – нет, не значит. Если три – можно задуматься. Если случаев тринадцать...

– Один камешек – это камешек, – вставил Антон. – Два или три – неизвестно что. А тринадцать – это уже куча камней, согласитесь.

– Очень образно, – кивнул Вязников. – Так в чем же я виновен, по вашему мнению? В том, что нервничаю или в том, что в это время вокруг меня якобы происходит что-то странное? Ни то, ни другое не только не подпадает под статью, но и вообще не может быть предметом разговора в милиции!

– Разве мы в милиции? – удивился Антон.

Вязников помолчал, переводя взгляд с Ромашина на Репина. Антон не собирался нарушать молчание первым. Сказать больше того, что было уже сказано, он не мог. Разве что дочитать до конца список, на проверку которого он угрохал две недели, жертвуя порой семейной идиллией, поскольку работать приходилось вечерами, и Светка была недовольна, а в последние дни ясно и недвусмысленно намекала на то, что у Антона, похоже, появились какие-то странные внесемейные и внеслужебные интересы. О другой женщине она не говорила, но и ежу понятно было, чем в конце концов закончатся ежевечерние отлучки мужа по якобы особой необходимости.

Дверь в комнату тихо приоткрылась и тихий голос Светы сказал:

– Мальчики, вы случайно не поубивали друг друга? Я слышу, как тут у вас муха летает...

Значит, и у Светки в ушах зазвенело, – подумал Антон. А Вязников перевел взгляд на хозяйку дома и сказал смущенно:

– Простите, не могу ли я попросить чашечку кофе?

– Конечно! – с энтузиазмом воскликнула Света. – А вы, мальчики? Вам растворимый или, если хотите, я сварю черный?

– Растворимый, – сказал Вязников, не желавший, очевидно, затруднять гостеприимную хозяйку.

– Давай и нам, – согласился Антон. – Но тогда уж по полной программе: с твоими коронными тостами.

Света скрылась за дверью, и Антон выразительно посмотрел на Илью: все, мол, ничего не вышло, игра в молчанку закончилась полным нашим поражением. И Вогда Eязников, так и не осознав одержанной им победы, сказал:

– Не подумайте, Антон Владиславович, что я хочу ввести вас в заблуждение относительно всех этих... гм... эпизодов. Я только не понимаю, зачем вам все это нужно было раскапывать.

Антон облегченно вздохнул и улыбнулся. Ну вот, слова не мальчика, но мужа. Эти слова Вязников должен был произнести по сценарию еще полчаса назад. А он, Ромашин, должен был тогда же и ответить примерно так:

– Вокруг вас происходят странные природные явления, которыми вы каким-то образом управляете. Природные явления в компетенцию уголовного розыска действительно не входят. Привлечь вас к ответственности мы не можем, но сильно попортить жизнь способны.

На что Вязников, нахмурив брови и сосредоточенно подумав, должен был ответить:

– Я вас понял. И чего же вы от меня хотите?

Тогда Антон и выложил бы Даниилу Сергеевичу, чего именно они с Ильей хотят от человека, способного по собственной воле метать молнии, валить деревья и сжигать тела своих врагов. Не так уж много они, в сущности, хотели, а взамен обеспечили бы Вязникову защиту, которая, по их мнению, ему очень бы не мешала.

Антон улыбнулся и произнес первую заготовленную фразу, внимательно следя за реакцией Вязникова. Тот сосредоточенно подумал и сказал мрачно:

– Я вас понял. Знаете, Антон Владиславович, я думал, что вы другой. В гости вот позвали, и все так мирно и хорошо. А оказывается...

– Что оказывается? – нахмурился Антон. – Мы с Ильей Глебовичем такие же люди, как все. Одни становятся учеными и делают открытия, другие воруют и не всегда попадаются, третьи работают в угрозыске... Но каждый хочет жить. И жить хорошо.

Вязников поднял взгляд к потолку и открыл было рот для вразумительного ответа, но опять помешала Света: распахнув ногой дверь, она вошла с подносом, на котором стояли чашки с кофе и блюдо с тостами.

– Может, к кофе немного коньяка? – спросила она.

– Нет, – чуть резче, чем, возможно, сам того хотел, сказал Антон и, поняв, что зря срывает злость на жене, добавил мягко: – Спасибо, Светик, мы тут сами.

Когда Света вышла, тихо прикрыв дверь, разговор возобновился не сразу – будто ветер пролетел по комнате, разметав мысли по углам, и их пришлось собирать, сосредоточенно глядя в глаза друг другу.

Вязников взял в руки чашку, пригубил, поморщился – горячо.

– Боюсь, – сказал он, – что телевидение сыграло с вами злую шутку.

– Телевидение? – поднял брови Антон.

– Телевидение, – повторил Вязников. – Сериалы, где герои мечут молнии, как рыба икру, вызывают духов и все в таком роде. На прошлой неделе я видел одну серию, "Затерянный мир" называется. Якобы по Конан-Дойлу, но ничего общего – типичная попса. Неужели вы верите в эти глупости?

– Глупости? – вступил в разговор Илья. – А смерть Митрохина? Случай в цирке? Молния у магазина? Дерево на проспекте? Утюг на даче?

– Господи, – вздохнул Вязников, – если бы я мог все это делать... Вы что, хотите, чтобы я... Ну, поставил свой чудесный дар вам двоим на службу? Я правильно вас понял?

– Примерно так, – кивнул Антон.

Он хотел было добавить несколько слов о том, чем рискует господин Вязников, если не согласится на косвенное предложение о сотрудничестве, но Илья перебил друга:

– Абсолютно не так! Абсолютно!

Антон посмотрел на Илью с недоумением и прочитал во взгляде эксперта страх, которого быть не дожно было, ведь обо всем они договорились заранее. Неужели Илья испугался? Чего?

– Вы бы уж сговорились, что ли... – протянул Вязников. – Спасибо, кофе очень вкусный, и тосты ваша супруга делает замечательно. Но мне пора.

Он приподнялся, и Антон оказался рядом, подал руку, за которую Вязников уцепился, как за брошенный с обрыва канат.

– То, что я позвал вас в гости, начальству не известно, – сказал Антон, – потому что не принято приглашать к себе свидетелей и, тем более, подозреваемых. Мы предлагаем вам сотрудничество, и если вы откажетесь, то сломаете прежде всего свою научную карьеру. Можно, например, произвести у вас в квартире обыск, как у важного свидетеля, скрывающего улики по делу. Наверняка там будет обнаружено много интересного.

– Вы так думаете? – пробормотал Вязников, но угроза Антона, похоже, произвела на него впечатление. Продолжать разговор стоя было не очень удобно, и он присел на кончик стола. Похоже, в этой позе Вязников чувствовал себя гораздо более непринужденно – будто на семинаре в лаборатории.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте говорить серьезно. Да вы садитесь, не нужно меня с двух сторон... Если молнии метать, я и так смогу, а разговаривать неудобно.

Он подождал, пока Антон и Илья занимали свои места, взял с подноса недопитую чашку кофе, сделал глоток и сказал:

– Давайте я лучше с самого начала, иначе вы ничего не поймете...