"По делам его..." - читать интересную книгу автора (Амнуэль Павел)

x x x

Когда раздался короткий звонок (так звонят люди, не уверенные в том, что их ждут или что им будут хоть сколько-нибудь рады), Антон открыл не сразу – потоптался в прихожей минуты две, ему хотелось понять, велико ли у Вязникова терпение: позвонит ли он еще раз – длиннее и настойчивее – или так и будет ждать, нервно оглядываясь по сторонам?

Вторично Вязников не позвонил, и Антон распахнул дверь, за которой никого не обнаружил. Секунду он стоял в оцепенении, а потом, бросившись к уже закрывшейся двери лифта, крикнул:

– Даниил Сергеевич, куда же вы! Я дома, дома!

Лифт остановился этажом ниже, дверь хлопнула, за поворотом лестницы послышались шаги, и на площадку медленно поднялся гость, с недоумением глядевший на хозяина.

– Я подумал, что вас нет, – сказал Вязников, пожимая протянутую ему руку.

– Приличные люди, – заявил Антон, – пригласив гостя, не уходят по своим делам. Или предупреждают заранее. Проходите, пожалуйста. И оставьте в покое свою обувь, у меня не Эрмитаж. Дома, кстати, у вас есть тапочки для гостей?

– У меня? – Вязников задумался так, будто его попросили проинтегрировать в уме сложную функцию. – Нет... Собственно, у меня гостей практически не бывает, а сам я предпочитаю босиком. То есть, в носках, извините за нескромность.

Почему хождение дома в носках свидетельствует о нескромном поведении, осталось невыясненным – из кухни выглянула Света, картинно обрадовалась, будто увидела старого приятеля, и потребовала, чтобы мужчины немедленно садились за стол.

– Я... э... вообще-то не голоден, – окончательно смутился Вязников и просительно посмотрел на Антона: мол, не на обед вы меня звали на самом-то деле, хотите поговорить, так давайте, ни к чему эти церемонии.

– Светочка, – сказал Антон, – ты накрывай, а мы с Даниилом Сергеевичем уединимся на время в кабинете.

Он сел в потертое кожаное кресло у письменного стола и знаком показал Вязникову на второе такое же кресло, втиснутое в угол между пианино и книжными полками.

Гость опустился в кресло осторожно, будто боялся, что в подлокотниках циркулирует ток высокого напряжения. Оглядевшись по сторонам, Вязников чуть приободрился – богемная обстановка кабинета, контрастировавшая со строгим интерьером гостиной, была для гостя более привычной.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал Антон, глядя Вязникову в глаза. – Вы математик, наверняка любите четкие определения и уважаете строгие доказательства.

Вязников кивнул и одновременно едва заметно пожал плечами.

– Я несколько раз за эти недели бывал в вашем институте, – продолжал Ромашин, – там все хотят знать, как проходит расследование. Сначала все выглядело более чем ясным. Митрохин сгорел, можно сказать, синим пламенем. А у вас – Институт физики горения. Цепочка очевидна, не так ли?

– Ну... – Вязников затруднялся сказать, очевидна ли на самом деле цепочка. – Феноменология события очень сильно отличается от... э...

– Вот именно, – подхватил Антон. – Наши эксперты потратили много времени, чтобы доказать то, что для вас и ваших коллег было изначально понятно: не могла гибель Митрохина быть вызвана никаким веществом, созданным в институте, – никакой горючкой, как говорят ваши коллеги.

– Если бы прямо спросили, вам бы это сказали еще две недели назад, – проговорил Вязников. – Но вы же думали, что кто-то из нас Володю... э...

– Я даже вас подозревал одно время, можете себе представить, – сказал Антон, и Вязников высоко поднял брови: неужели, мол, такая глупость могла прийти вам в голову? – Ведь мотив, по идее, был и у вас, согласитесь. Вы любите Марию Константиновну, и в случае смерти ее мужа... Погодите, Даниил Сергеевич, я ведь не настаиваю на такой версии!

Антон инстинктивно вытянул вперед руки, потому что гость вскочил, будто вытолкнутый пружиной, и, сжав кулаки, пошел на хозяина. Впрочем, Вязников сделал лишь один шаг, а потом его внутренняя энергия иссякла, и он остановился посреди комнаты, перестав вдруг понимать, где находится.

Антон прислушался – показалось ему или Света действительно вскрикнула за стеной?

– Не сердитесь, Даниил Сергеевич, если я задел ваши чувства, – мягко сказал Антон. – Да вы садитесь... И, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Вы же математик, должны понимать: я обязан был рассмотреть все варианты, даже безумные и нелепые.

Вязников попятился и повалился в кресло – похоже, его с трудом держали ноги.

– Извините, – пробормотал он. – Никто из нас не... Но дышать стало легче.

– Минутку, – быстро сказал Антон, теперь ему точно было слышно, как Света чем-то гремела на кухне. – Посидите, Даниил Сергеевич, я сейчас вернусь. Похоже, нас зовут обедать.

Он вышел из комнаты и обнаружил жену на пороге кухни. В руке Света держала верхнюю половинку гипсовой скульпуры Дон-Кихота – в прежние времена эта полуметровая статуэтка стояла у отца на столе, а когда отец умер, Антон, никогда не любивший это произведение ширпотреба, переставил рыцаря на кухонный шкаф, где он, с одной стороны, никому не мешал, а с другой, служил напоминанием о том, что когда-то в этой квартире был другой хозяин. Обломки нижней части статуи усыпали кухонный пол, а один, самый крупный, почему-то лежал в большом блюде для салатов.

– Я так перепугалась! – воскликнула Света, увидев мужа.

– Ты лазила на шкаф? – спросил Антон, подойдя к жене и забирая у нее из рук то, что осталось от Дон-Кихота.

– Что я там забыла? – возмутилась Света и принялась собирать с пола осколки. Антон вышел в прихожую, положил половинку статуи у обувного ящика и вернулся на кухню.

– Погоди-ка, – сказал он. – Потом уберешь, объясни, что произошло. Он же стоял не с края, его только землетрясение могло сдвинуть с места или... Ты говоришь, что не лазила?

– Нет, конечно! Я вообще стояла к шкафу спиной. Вдруг слышу – что-то шевелится. Оборачиваюсь, а этот уже подкатился к краю и... Я подставила руки – чисто инстинктивно, поверь! – он на меня и упал. Только был уже разломан – половину я успела подхватить, а другая как грохнется! Никогда не подумала бы, что такое может случиться! Дай совок, я все соберу. Господи, а этот кусок как в блюде оказался? Слава Богу, что не разбилось. Антон, ты видел когда-нибудь, чтобы статуи сами собой падали? Послушай, может, действительно случился толчок, а я не заметила?

Похоже было, что нервное потрясение вызвало у Светы приступ разговорчивости. Антон помог жене собрать осколки, самый большой – из блюда – вынес в прихожую, остальные поместились в мусорном ведре. Света наконец пришла в себя и потребовала:

– Иди к гостю. Что он может подумать? Через десять минут выходите к столу, я вас специально звать не буду.

– Хорошо, – согласился Антон.

Вязников, похоже, не шевелился после того момента, как хозяин его оставил. Он посмотрел на Антона, и во взгляде математика почему-то ясно читался ужас. Не удивление, не вопрос, а именно ужас – темный, глубокий, непреодолимый.

– Что? – спросил Вязников, с трудом разлепив губы. – Что случилось?

– Ничего особенного, – махнул рукой Антон, усаживаясь в кресло. – На шкафу статуэтка Дон-Кихота стояла. Гипсовая. Сто лет стояла и вдруг упала. Ерунда, я ее давно хотел выбросить... Так о чем мы с вами? Да, вспомнил. Вы сказали: "Дышать стало легче". Вы имели в виду Митрохина?

– Я имел в виду Митрохина, – повторил Вязников, глядя на Антона, как кролик на удава.

– Объясните, пожалуйста, – предложил Антон. – Мы сейчас не в официальной обстановке, вы мой гость, можете говорить все, что считаете нужным. Митрохин был плохим человеком, вы это хотели сказать?

– Можно подумать, что вы сами этого не знаете, – буркнул Вязников, перестав наконец глядеть Антону в глаза и переведя взгляд на трещину в потолке, которую Света уже дважды безуспешно замазывала краской. – Вы же со всеми несколько раз говорили, не могли не услышать...

– Что? – нахмурился Антон. – Ничего такого страшного я о Митрохине не слышал. Просто вы к нему несправедливы, поскольку неравнодушны к его жене. Теперь – вдове.

– Несправедлив! – усмехнулся Eязников. – Несправедлив к человеку, который крадет чужие научные идеи! К человеку, который добивается женщины с помощью шантажа! К человеку, выгнавшему из дома собственную мать, потому что ему нужна была ее комната! Вы знаете, что старуха поехала к брату в Челябинск, по дороге заболела – была зима, морозы стояли под тридцать, – и умерла через неделю после приезда, а он даже на похоронах не был, потому что справлял медовый месяц?

– Об этом мне никто не говорил, – пробормотал Антон.

– Конечно, все они Володю выгораживали, потому что, расскажи каждый о том, что знал, вы бы подумали: ага, вот и у тебя есть мотив!

– Похоже, что и у вас таких мотивов навалом, – кивнул Антон и начал загибать пальцы: – Вы любите Машу, ненавидите научное воровство, не можете простить Митрохину бесчестное поведение по отношению к матери...

– Все перечисленные мотивы, – сказал Вязников спокойным голосом, – не имеют значения, потому что ни у кого из нас не было ни малейшей возможности убить Владимира. Ваши эксперты с этим согласны.

– В общем-то да, – кивнул Антон. – Да что мы все о Митрохине? Света нас обедать ждет. Пойдемте.

Антон буквально вытянул гостя из кресла и подтолкнул в направлении двери. Минуту спустя они сидели за круглым столом, на котором стояли пиалы с овощным и мясным салатами, блюдо с большими кусками аппетитного мяса и жареным картофелем. Хозяин разлил по бокалам холодное "Каберне" и предложил тост за прекрасных дам, которых мы любим, даже если они никогда не будут нам принадлежать.

– Это ты на что намекаешь? – нахмурилась Света, опустив бокал.

– Тост для меня, – объяснил Вязников. – Давайте я тоже скажу. Выпьем за то, чтобы каждому было воздано по делам его.

– Воистину так, – кивнул Антон.

– Но именно по делам, – добавил Вязников, – а не по намерениям или желаниям. За выполнение желаний выпьем отдельно.

– И то верно, – согласился Антон. – Желания далеко не всегда становятся делами, значит, и тосты должны быть разными.

– Что-то вы туманно выражаетесь, мальчики, – вздохнула Света и перевела разговор на премьеру в "Сатириконе", которую никто из них не видел, а потому и обсуждение получилось самое что ни на есть беспристрастное.

За выполнение желаний так и не выпили.