"День «Д». 6 июня 1944 г." - читать интересную книгу автора (Ambrose Stephen)

12. «Врежем этим ублюдкам» Продолжение ночной воздушно-десантной операции

На разборе полетов 13 августа 1944 г. в Глеб-Маунт-хаус полковые и батальонные командиры 82-й дивизии пришли к выводу: войска должны быстрее сосредотачиваться в местах сбора и уметь находить сброшенное на парашютах снаряжение и оборудование. «Но еще важнее, – отмечалось ими, – использовать ночные часы для захвата ключевых объектов и достижения стратегических целей. С наступлением рассвета действия противника становятся более решительными».

Далее указывалось: «После приземления десантник обязан незамедлительно приступить к активным действиям. Если парашютист «зарывается в землю» и не проявляет упорства, то он неминуемо подвергает себя опасности быть окруженным и уничтоженным. Как только воздушно-десантное подразделение касается грунта, оно овладевает инициативой и должно ее удерживать. В этом заключается успех организации и завершения операции».

Очевидно, что командиры не были довольны тем, как вели себя войска во время высадки. Слишком много солдат пряталось в живых изгородях в ожидании рассвета, а некоторые просто спали. Рядовой 506-го полка Фрэнсиз Палис стал очевидцем, пожалуй, одного из самых распространенных нарушений воинского долга. Он объединил вокруг себя у Вьервиля группу десантников численностью в отделение. Услышав «шум и пение», доносившиеся из фермерского дома, Палис со своей командой решили заглянуть в него. Там компания американцев из двух дивизий допивала бочку кальвадоса (такие бочки можно было найти в подвале любого нормандского фермера), и они, как вспоминает Палис, напились так, как могут накачаться только какие-нибудь деревенские мужики во время субботнего кутежа.

Военный историк Аллен Лангдон попытался объяснить причины поведения американцев, которых встретил Палис, и других им подобных парней, не проявлявших нужного «упорства». Он писал: «Прыжок с парашютом (боевой в особенности) настолько возбуждает, что человек (тем более новичок), совершивший его и оставшийся живым, забывает, для чего он это сделал (в данном случае – бить немцев). Ощущение примерно такое: «Я прыгнул, мне теперь не до немцев – пусть они катятся к черту». Необходимо время для того, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что парашют – это просто средство передвижения. Другая причина… шок от мгновенного перехода из мирной ситуации… в боевую. Поэтому многие десантники в первые моменты после приземления не могут воспользоваться оружием».

Рядовой Дуэйн Берне скорчившись сидел под навесом живой изгороди. Он услышал какой-то шум по ту сторону забора: «Я взобрался на дерево и осмотрелся. В это время немец тоже встал с колен и взглянул вверх. В темноте я едва мог различить черты его лица. Мы долго смотрели друг на друга, потом оба тихо развернулись и двинулись в разные стороны».

О схожих ситуациях могут рассказать многие ветераны. Лейтенант Линн Томлинсон из 508-го полка шел вдоль живой изгороди, как вдруг сквозь кусты увидел четырех немецких солдат: «Они показались мне детьми. Меня от них отделяли каких-то полтора метра. Из-за облака выползла луна, и один из этих мальчишек посмотрел на меня и улыбнулся. И я подумал: если они не будут стоять на моем пути, то и я тоже не перебегу им дорогу».

Рядовой 508-го полка Р. Дж. Ниблас скрылся в живых изгородях, за которыми пролегала мощеная дорога. Ротный приказал ему не стрелять. Ниблас услышал стук подшитых гвоздями сапог и увидел проходящий рядом немецкий дозор: «Это были совершенные юнцы, мы, конечно, тоже не очень старые. Но на меня произвела впечатление их какая-то по-особому заостренная униформа. Мы не сделали ни единого выстрела. И я подумал: «Господи, смогу ли я вот так запросто убить ничего не подозревающих людей»[43].

Некоторые командиры батальонов и рот распорядились, чтобы солдаты не открывали огонь, дабы не обнаружить свои позиции. Нашлись и такие, кто приказал не заряжать винтовки или автоматы. Десантники должны были пускать в дело либо гранаты, либо ножи. На разборочном совещании в 82-й дивизии такие решения расценили как ошибочные.

Сержант Дан Ферлонг вряд ли согласился бы с этим выводом. После спуска он проник в фермерский дом, который оказался забит немцами. Сержант слышал их голоса. Они, видимо, встревожились, потому что во двор вышел солдат. «Я стоял у стены, – рассказывает Ферлонг, – и когда немец приблизился, мне ничего не оставалось, как ударить его прикладом по голове, добить штыком и мгновенно исчезнуть».

Ферлонг чувствовал себя в ночной темноте одиноким пришельцем, как, впрочем, и сотни других десантников. «Датч» Шульц бродил по окрестностям, пытаясь уловить, откуда доносятся выстрелы. Но прежде чем он смог выйти на американцев, наступила тишина. «Вокруг был такой покой, как будто ты прогуливаешься за городом в воскресный вечер», – вспоминает Шульц.

Конечно, на совещании (август 1944 г.) был проведен серьезный критический анализ высадки. Командиры полков и батальонов готовились к очередной ночной акции, поэтому они сосредоточились на упущениях и ошибках, совершенных в день «Д», а не на взаимных поздравлениях. Воздушно-десантный сброс нельзя считать полным успехом с точки зрения выполнения всех поставленных задач. Тем не менее действия войск в целом оправдывали проведение операции.

Три воздушно-десантные дивизии должны были предотвратить концентрированное контрнаступление немцев против высаживающихся с моря союзнических сил и обеспечить фланговую оборону на участках побережья «Меч» и «Юта». Для 6-й дивизии это означало разрушить мосты через реку Див, захватить мосты через реку и канал Орн, взять под контроль кряж между Див и Орн и уничтожить батарею в Мервиле.

Батарея состояла из четырех орудий неизвестного калибра, размещенных в казематах, и располагалась к востоку от устья Орн на равнинном пастбище. Орудия простреливали все пространство до участка «Меч» и могли остановить высадку на берег 3-й дивизии союзников. Поэтому ликвидации батареи придавалось приоритетное значение. Уничтожить ее предполагалось с воздуха, с земли, а если необходимо, то и огнем корабельной артиллерии.

Планировалось, что в 2.00 по батарее нанесут удары 100 бомбардировщиков «Ланкастер» ВВС Великобритании. Они предназначались больше для того, чтобы нарыть воронки и оглушить немцев: даже прямое попадание не пробило бы железобетонные укрепления.

Затем намечалась атака пехоты. Но казематы были хорошо защищены не только от воздушного, но и от наземного нападения. Их окружал забор из колючей проволоки, внутри которого находилось минное поле. Далее следовали новые заграждения из колючей проволоки вперемежку с минными полями и, наконец, траншеи, в которых окопались около 200 солдат с 10 пулеметными гнездами.

Неприступность батареи лишь подтверждала ее стратегическое значение. Для выполнения задачи британцы выделили 10 процентов воздушно-десантных частей 6-й дивизии. Командование поручили 29-летнему подполковнику Т. Б. Г. Отуэю и его 9-му батальону. Он решил воспользоваться эффектом внезапной атаки, как это сделал майор Говард при захвате моста Пегас через канал Орн, но с большими силами. В распоряжении Говарда имелись шесть планеров и 180 человек. Под командованием Отуэя находились 750 человек (60 из них – пехотинцы, остальные – парашютисты). Подполковник намеревался собрать батальон в лесу в паре километров от батареи, выйти на исходные позиции и броситься в атаку, как только планеры сядут внутри обороны противника, у стен орудийных казематов. В случае успеха он запускает ракету «Бери».

Операцию предстояло завершить к 5.15. Если ракетный сигнал не появляется, то британские корабли возле участка «Меч» начинают обстреливать Мервиль.

Таков был план действий. На деле все получилось иначе. Планеры доставили Говарда и его людей точно к месту назначения (Ли-Маллори назвал действия ведущего летчика Джима Уоллуорка «величайшим достижением пилотажа во Второй мировой войне»). Пилоты Отуэя раскидали его батальон по всей округе. Им не препятствовала сплошная облачность, как на Котантене, но они, как и американские летчики, не привыкли к зенитному огню. Пытаясь уйти от обстрела, который в действительности был не столь сильным, планеры выбрасывали парашютистов где придется.

Отуэй опустился рядом с немецким штабом. Он сумел пробраться в лес и отыскать место сбора. Там его встретил заместитель комбата словами:

– Слава Богу, что вы здесь, сэр.

– Почему? – спросил Отуэй.

– Операция с высадкой провалилась. Едва ли мы найдем еще кого-нибудь.

Было уже около 2.00. Отуэй насчитал менее 100 человек. Позиции у батареи следовало занять до появления планеров с пехотинцами. Но для атаки ему требовалась по крайней мере седьмая часть батальона. Подполковник курил и ждал.

К 2.30 набралось 150 парашютистов. На всех один пулемет и никаких минометов, противотанковых орудий, раций, саперов, миноискателей. До прибытия планеров с пехотой оставалось два часа. Отуэй решил атаковать имеющимися силами.

В 2.50 отряд численностью в одну роту отправился в путь, надеясь вблизи батареи найти разведывательную группу с наводчиками, которые выбросились чуть раньше. По дороге к Мервилю парашютисты обнаружили немецкую зенитную батарею, ведущую огонь по британским самолетам и планерам. Трудно было перебороть искушение уничтожить ее, но перед десантниками стояла другая неотложная задача. Подполковник не хотел раскрывать свои позиции раньше времени и передал по цепочке: «Никаких выстрелов!»

Вскоре им повстречался командир группы разведчиков. Его сообщение звучало не очень утешительно. Ему удалось сделать проход во внешнем заборе из колючей проволоки и проползти через первое минное поле. Заграждение оказалось не столь непроходимым, как представлялось. Но у разведчика не было с собой ленты, чтобы пометить проложенную им тропу (мины он нащупывал пальцами). Хуже того, бомбардировки не дали нужных результатов. Ни одна бомба не упала рядом с казематами.

В 4.30, точно в назначенное время, в воздухе появились планеры, совершавшие круги над батареей в ожидании минометных вспышек от Отуэя. Подполковник беспомощно наблюдал за ними: парашютисты не нашли связки с оборудованием и снаряжением. Не видя вспышек, пилоты, очевидно, подумали, что операция на земле сорвалась. На глазах у Отуэя один планер пролетел над казематами (всего в 30 м) и сел где-то в поле за батареей.

У Отуэя не оставалось выбора. Он повел десантников в атаку. Нападать пришлось с одного направления: подполковник не располагал достаточными силами для наступления по всему периметру. Отуэй приказал передовым отрядам не задерживаться в траншеях, а пробиваться в казематы. Немцев в окопах возьмут на себя следующие группы.

Парашютисты ползком двинулись вперед, взрывая перед собой проходы в проволочных заграждениях. Из траншей раздались пулеметные очереди. Но десантники прорывались все ближе и ближе к батарее, не обращая внимания на пули и мины. Многие из них пали в бою. И все же отряды Отуэя захватили казематы, забросав их через амбразуры гранатами и поливая орудийные расчеты автоматным огнем.

Уцелевшие немецкие солдаты сдались в плен. Через 20 минут стрельба прекратилась. Отуэй выпустил сигнальную ракету «Бери»; ее заметил самолет-корректировщик и передал информацию на корабли, готовые через 15 минут открыть огонь по Мервилю. Офицер по связи вынул из кармана почтового голубя, который полетел в Англию с донесением о том, что батарея взята.

Захват Мервиля достался большой ценой. Отуэй лишился половины своего отряда в 150 человек убитыми или ранеными. Немцы тоже понесли немалые потери: из 200 солдат живыми попали в плен лишь 22.

Отуэй подорвал орудия, опустив в их жерла гранаты «Гаммон». Это были старые французские 75-мм пушки, перенесенные с «линии Мажино» и установленные для береговой обороны на случай нападения восточнее устья реки Орн. Они не представляли серьезной угрозы участку высадки «Меч».

И все же это была блестящая победа. Британские воздушные десантники великолепно начали операцию. Еще до рассвета они овладели мостами через канал и реку Орн, а теперь – и батареей в Мервиле, в обоих случаях – точно по графику. Группа Говарда отбила контратаку немцев, во главе которой шли два небольших французских танка. Его отряд усилили парашютистами из 7-го батальона.

Свой план захвата моста Пегас Говард осуществил вплоть до мельчайших деталей. Действия по штурму батареи у Мервиля стали беспорядочными еще до того, как десантники опустились на землю. И все же инициативность и решительность Отуэя и спокойная уверенность Говарда показали, на что способна британская армия.

Успешно действовали и другие подразделения 6-й воздушно-десантной дивизии. Особенно интересна в этом отношении «одиссея» майора А. Дж. С. Розвира, сапера 8-го батальона. Перед ним, гражданским инженером до войны, поставили задачу взорвать мосты через реку Див у Бюр и Троарна. Для этого его отряд в связки с оборудованием положил несколько десятков специальных зарядов «Генерал Уэйд» (килограммов по 14 взрывчатки в каждом).

Розвир приземлился не там, где надо, покружил, пока не наткнулся на лейтенанта Девида Бриза и еще нескольких десантников из своего отряда. Он сделал проверку. Группа состояла из семи человек. В их распоряжении имелись складная тележка, велосипед и контейнер с зарядами. Парашютисты знали, где находятся и в каком направлении двигаться – к Троарну, к самому большому из двух мостов, который располагался в 8 км к юго-востоку. Розвир реквизировав велосипед. Но тут подоспели санитарный джип и трейлер, доставленные на планерах. Майор вспоминает, что трейлер «был набит до самых бортов бутылками с кровью, бинтами, лубками и другими полевыми перевязочными материалами и инструментом»: «Я сказал доктору, чтобы он следовал за нами. Мало ли, вдруг понадобится транспорт. По пути, в Эрувильетте, мы решили обрезать телефонные провода. Мне подумалось, что это может оказаться полезным».

Обрезать провода вызвался сержант Билл Ирвинг. «Я не раз взбирался на телефонные столбы во время учений», – сказал он. Но сержант смог подняться только до середины: мешало снаряжение. Провода остались на месте.

Караван, сопровождаемый джипом и трейлером, продолжил свое путешествие. На перекрестке дорог в 5 км от Троарна отряд встретил восемь десантников из 8-го батальона. Розвир вздохнул с облегчением. Майор объяснил задачу, сказал, что саперы готовы взорвать мост, как только он будет «в наших руках», и скомандовал:

– Пехота, вперед!

В группе не оказалось ни одного офицера или сержанта. Рядовые посмотрели друг на друга и покачали головами. Розвир слегка растерялся, но восстановил самообладание и приказал доктору разгрузить трейлер.

«Он запротестовал?» – спросили Розвира в интервью.

«Доктор не имел права показывать свои чувства. Поэтому без лишних вопросов мы разместили все наше взрывное оборудование на трейлере». Розвир послап саперов к мосту у Бюр, отдав им половину зарядов «Генерал Уэйд». Майор настоял на том, что сам поведет джип, в машину втиснулись семь солдат, а восьмой, Саппер Пичи, забрался в трейлер. В руках пехотинец держал пулемет «Брен», оберегая от нападения хвост колонны. Спереди расположились сержанты Ирвинг и Джо Хендерсон с автоматами «Стен». Солдаты в джипе заняли позиции по бортам, прикрывая фланги.

Джип двинулся, пытаясь справиться с перегрузом и набрать скорость. К счастью, обошлось без подъемов, наоборот, дорога пошла вниз, к реке. Розвир постепенно освоился с управлением.

Не снижая скорости, майор выскочил на поворот, и, как вспоминает Ирвинг, «мы неожиданно врезались в заграждение из колючей проволоки». Ирвинга сбросило с джипа, люди, находившиеся в машине, сбились в невообразимую кучу рук и ног, на оси намоталась проволока. Розвир ожидал, что сейчас начнется атака, и приказал занять оборону. Потом он передал фонарь Ирвингу, чтобы тот начал освобождать колеса от проволоки. Сержант сказал Розвиру:

– Я чувствую себя горошиной, вылетевшей из стручка.

Но поблизости не было немцев. Гарнизон Троарна, видимо, спал. Ирвинг закончил обрезать проволоку, и машины тронулись в сторону городка.

Когда они въехали в Троарн, Розвир останавливался перед каждым перекрестком и посылал вперед Ирвинга на разведку. Улицы выглядели пустынными. Но когда сержант в очередной раз просигналил свистом, что путь свободен, он обернулся и увидел, что за ним едет на велосипеде немецкий солдат, возвращавшийся, как говорит Ирвинг, скорее всего с вечеринки. Из джипа прозвучали выстрелы, и солдат свалился на землю.

– Дело сделано, – сказал Розвир и погнал по главной улице вниз к реке, которая уже виднелась за деревней. В это время немцы всполошились и открыли беспорядочный огонь.

«Чем дальше мы ехали, – вспоминает Ирвинг, – тем интенсивнее становилась стрельба. Розвир развил приличную скорость и начал бросать джип из стороны в сторону, чтобы увильнуть от автоматных очередей». Сержант насчитал около 20 немцев, бежавших с разных направлений. Он примостился с левого края джипа и «палил из своего «Стена» по всему, что движется». Когда джип достиг окраины деревни, рассказывает Ирвинг, «не знаю, как это получилось, но я лежал уже на капоте».

Сержант добавляет: «Мы все были так возбуждены, что никто не почувствовал никакого страха».

Из дома в конце улицы выскочил солдат с «Мг-34» и попытался установить пулемет посередине дороги. Ему не хватило каких-то секунд. Джип вполне мог его переехать. Но, говорит Розвир, «немец оказался необычайно проворным». Он схватил пулемет и треногу и исчез в дверях. Как только машина промчалась мимо, над головами британцев засвистели трассирующие пули.

Немец снова опоздал. Джип спускался по длинному склону к реке. Розвир на предельной скорости делал невероятные зигзаги. Пулеметчик уже не мог достать десантников.

Вдруг джип сильно накренился, и Пичи вылетел из прицепа (он получил травму и был захвачен в плен). И каким-то образом, рассказывает Ирвинг, «Джо Хендерсон, сидевший рядом со мной на капоте джипа, очутился в прицепе. Не спрашивайте меня, как ему это удалось на такой бешеной скорости. Но он это сделал».

Отряд наконец добрался до неохраняемого моста. Розвир остановился, приказал разгрузить прицеп. Он расставил посты по обе стороны реки и отправил саперов разложить заряды в центре главного мостового пролета. Через несколько минут (две, по словам Ирвинга; пять, как сказал Розвир) все было готово.

Ирвинг спросил Розвира, не хочет ли он поджечь запал.

– Нет, ты поджигай.

«Я знал, – говорил потом сержант, – что Розвир всегда стремился обставить дело так, как будто он ни при чем, если что-нибудь сорвется».

Громыхнул взрыв. На мосту образовалась двухметровая расщелина.

Розвир направился вниз по реке, ведя машину по грязной грунтовой дороге, которая скоро закончилась. Десантники бросили джип и двинулись пешком на поиски штаба батальона. Они углубились в лес. Майор решил сделать привал, чтобы дать всем возможность отдохнуть. «После того, что с нами произошло, – говорит Ирвинг, – мы ощущали страшную усталость. Мы буквально свалились с ног и мгновенно заснули».

С первыми лучами солнца они проснулись. Примерно через час отряд без проблем вышел на штаб. Здесь Розвир узнал, что саперы, посланные им взорвать мост у Бюр, выполнили задание.

Канадский воздушно-десантный батальон высаживался с целью овладеть мостом в нижнем течении реки Див. К 2.00 сержант Джон Кемп набрал отделение солдат, но понятия не имел о том, где он находится. Его задача заключалась в том, чтобы обеспечить охрану группы саперов, которые должны были взорвать мост Робеомм.

В ночной темноте он меньше всего ожидал услышать велосипедный звонок. Перед парашютистами возникла фигурка французской девушки, которая, вероятно, обрывала телефонные провода (это делалось по всей Нормандии и добавляло немцам немало хлопот). Канадцы, знавшие французский язык, поговорили с ней, и она согласилась показать дорогу к мосту. Отряд отправился в путь. Но девушка привела их к германскому штабу и потребовала, чтобы десантники его уничтожили. Кемп отказался, объяснив, что цель группы – взорвать мост, а не будоражить немцев. Выказывая всем своим видом неудовольствие, француженка пошла впереди. Добравшись до места, Кемп убедился, что мост не охраняется, расставил посты и принялся ждать, когда появятся саперы с взрывчаткой.

Девушка возмутилась:

– Вы не собираетесь ничего сделать? Вы так и будете здесь сидеть?!

«К счастью, – вспоминает Кемп, – саперы прибыли вовремя, взорвали мост, и француженка осталась довольна».

В целом британские воздушно-десантные войска действовали вполне удовлетворительно в ту ночь. Они подорвали мосты, которые подлежали уничтожению, захватили те из них, которые должны были быть взяты без разрушения. Британцы овладели ключевыми деревнями и дорогами между реками Див и Орн, ликвидировали батарею в Мервиле. Основную задачу можно считать выполненной: к рассвету 6-я дивизия контролировала левый фланг на участке побережья «Меч», который одновременно являлся и левым флангом всей операции по вторжению.

Но дивизия оказалась за передовыми линиями противника. Она нуждалась в тяжелых вооружениях. Помимо узких пеших переходов через протоки реки Орн у нее не имелось надежных наземных коммуникаций с основными частями британской армии. И никто не знал, когда у моста Пегас высадятся отряды коммандос.

На правом фланге американские десантники действовали менее успешно, чем британские. 101-я дивизия должна была захватить четыре выезда на западной части дамб в затопленном районе возле «Юты» между Сен-Мартен-де-Варревилем и Пуппевилем. Планировалось разрушить и два моста через реку Дув, один – на главной автомобильной магистрали северо-западнее Карантана, а другой – на железной дороге, идущей на запад. 101-й дивизии поручалось овладеть шлюзом на Ла-Баркетт, создать плацдарм на реке Дув. Иными словами, дивизия несла ответственность за обеспечение высадки 4-й пехотной дивизии на «Юте» и сдерживание немцев на Карантане.

Но с самого начала операция пошла не так, как планировалось. До рассвета (во многих случаях и в течение всего дня) парашютисты не смогли собраться даже в батальоны, а затем потребовалась еще неделя для того, чтобы отделить 101-ю дивизию от 82-й.

Подполковник Роберт Коул, командовавший 3-м батальоном 502-го полка, приземлился вблизи Сент-Мер-Эглиза. Ему предстояло захватить две выездные дороги из «Юты», находившиеся в 10 км. Необходимо было время для того, чтобы выяснить свое местоположение и собрать людей. К 4.00 под его командование поступили менее 50 человек. Но Коул решил идти. Через пару часов его группа выросла до 75 десантников. Им встретился немецкий конвой, они расстреляли дозор противника, взяв человек десять в плен. Тем не менее, и когда наступил рассвет, подполковник все еще находился в часе ходьбы от цели.

Для лейтенанта Картледжа заря принесла некоторое облегчение. Вначале он думал, что высадился у реки Дув, а на самом деле перед ним была Мердере. К 4.00 ему удалось набрать девять человек. Подобные «отделения» блуждали по всему Котантену. В группе Картледжа оказались лейтенант Вернер Мейер, разведчик, приданный штабу дивизии в качестве переводчика, подрывник, три радиста, писарь-делопроизводитель и только два десантника из его собственной роты. С таким «личным составом» Картледж крайне нуждался в том, чтобы встретить действительно боеспособный отряд.

Группа двинулась в направлении, как полагал лейтенант, побережья. «Когда рассвело, – вспоминает он, – мы остановились на склоне холма у какой-то грязной дороги, расставили по кругу мины, вынули рационный шоколад, фляги с водой и позавтракали. Я, Мейер, Браво и Фордик уселись рядом, чтобы обсудить, каким путем нам идти дальше».

В это время немало других десантников 101-й дивизии так же сидели и обсуждали ту же проблему. Рядовому Джону Фицджеральду хотелось поговорить с кем-нибудь на эту тему, но он блуждал в одиночестве. Около 4.00 ему повстречались капитан и солдат из 82-й дивизии. Втроем они отправились на поиски других парашютистов. Неожиданно в воздухе появились планеры, по которым где-то поблизости начали стрелять зенитки.

«Пользуясь канонадой, мы смогли подползти к батарее на расстояние 25 м, – рассказывает Фицджеральд. – Она вела огонь непрерывно. Капитан шепотом изложил план действий и крикнул:

– Врежем этим ублюдкам!

Рядовой из 82-й дивизии выстрелами из автоматической винтовки «Браунинг» уложил двух немцев, стоявших справа от зенитки. Капитан бросил гранату, которая взорвалась прямо под орудием.

Я выпустил обойму «М-1» по двум немцам слева. Через минуту все было кончено. У меня по лбу катился пот, руки дрожали. Мне впервые пришлось убивать людей. Я заметил, что со ствола свисает разорванный презерватив. Я натянул его на дуло перед прыжком и забыл снять».

Потом Фиццжеральд и его спутники атаковали еще одну зенитную батарею, которая оказала им серьезное сопротивление. В ходе боя десантники отступили и рассеялись. И когда начало светать, Фиццжеральд бродил по окрестностям в полном одиночестве, пытаясь угадать, где он находится.

Капитан Гиббонс из 501-го парашютно-пехотного полка собрал вокруг себя 12 десантников и в 3.00 повел их в неизвестном направлении. Они выбили несколько немцев из маленькой деревушки, подняли на ноги жителей, показали им карту и выяснили, что освободили населенный пункт под названием Каркебю. Гиббонс знал, что Каркебю не входит в сектор действий 101-й дивизии, а относится к зоне 82-й дивизии. Он решил передвигаться на юг, к назначенной цели – мостам через Дув. «Когда мы уходили из Каркебю, – вспоминает капитан, – рассвет только-только забрезжил».

Гиббонсу с дюжиной незнакомцев предстояло преодолеть 15 км и уничтожить мосты, для подрыва которых у него не имелось необходимого оборудования. Позднее он говорил: «Я не мог и представить себе, что вторжение будет происходить именно таким образом».

Однако капитан понимал, какая на него возложена ответственность. Это понимали и другие офицеры, которые, как и он, упорно продвигались к намеченным целям, невзирая на расстояния и трудности. Взводные и ротные командиры хорошо знали поставленные перед их батальонами задачи. К 4.00 практически все и большие, и малочисленные группы десантников на Котангенс находились в пути к своим объектам.

Одним из немногих офицеров, вышедших к намеченным целям до рассвета, был капитан Шеттл. Взорвав коммуникационный узел к северу от Карантана, он направился к двум мостам через Дув ниже по течению от шлюза. Ему надлежало захватить плацдарм на берегу реки, но не разрушать мосты. По ним предполагалось обеспечить соединение левого фланга на «Юте» и правого на «Омахе».

Команду Шеттла составляли 15 десантников. Они окружили фермерский дом, вызвали хозяина, который сообщил им, что в усадьбе только один немец – кассир с денежным довольствием на весь 6-й парашютный полк. Шеттл приказал кассира взять в плен, а деньги конфисковать. Фермер вывел десантников к мостам. На южном берегу окопались немецкие пулеметчики. Группа добровольцев переплыла реку и забросала их гранатами. Но с рассветом противник вынудил передовой отряд Шеттла отступить обратно на северный берег.

Как раз перед восходом солнца полковник Джонсон (501-й полк) захватил шлюз Ла-Баркетт и поставил на его охрану два отделения.

82-я дивизия должна была отрезать для немцев Котантен с юга, разрушив мосты через Дув в верхнем течении, там, где впадает Мердере, на стыке Пон-л'Абб и Бёзвиля. Затем – овладеть обоими берегами Мердере и организовать оборону юго-западного фланга по реке Дув против VII корпуса. На севере решающее значение имел Сент-Мер-Эглиз.

К 4.00 подполковник Эд Краузе (3-й батальон 505-го полка) набрал около 180 человек. Он направил свой отряд к главной цели – Сент-Мер-Эглизу.

В городке пожар уже потушили, жители разошлись по домам, заснул и гарнизон. То, что случилось потом, может вызывать лишь удивление и недоумение. Краузе добрался до окраин деревни без единого выстрела. Он поручил одной роте бесшумно проникнуть в городок и расставить блокпосты с минными заграждениями. Через полчаса подполковник отправил другую роту с заданием очистить городок от гитлеровцев. Полупьяный француз показал дома, где жили немцы. 30 фашистов сдались без боя, 10 пришлось застрелить, поскольку они оказали сопротивление.

Так быстро американцы овладели ключевым военным объектом. Краузе распорядился уничтожить узел кабельной связи. Его роты взяли под контроль все дороги, ведущие в Сент-Мер-Эглиз, прежде всего шоссе от Кана до Шербура[44].

А на заре – катастрофа. Появился джип, спущенный планером и тянувший за собой противотанковое орудие по дороге от Шеф-дю-Пон. Прежде чем отряд Краузе сообразил, что нужно остановить эту кавалькаду, она наскочила на мины, и «в воздух взлетели не только машины, но и люди, сидевшие в них, и перестал существовать сам блокпост».

Практически нигде американские десантники не выполнили свои задачи, как намечалось, до наступления рассвета. Не были взорваны и захвачены мосты, оставались недосягаемыми дамбовые выезды. Ни одна из рот не была укомплектована полностью, лишь некоторые из них насчитывали примерно половину личного состава. И через час после рассвета американцы все еще пытались найти друг друга.

Все это наводит на мысль о том, что высадку лучше было бы осуществить на заре. При дневном свете десантники скорее бы нашли места сбора – к 7.30 они бы подготовились к настоящим боевым действиям (так оно на самом деле и получилось). (Через 22 часа после высадки, уже в конце дня «Д», 101-я дивизия насчитывала всего лишь 2500 человек из 6000 парашютистов.)

Но, несмотря на потерю времени и неудачу с концентрацией войск, ночной десант увенчался успехом. Он, несомненно, привел в замешательство немцев. Основная тяжесть легла на плечи младших офицеров, которые должны были не только собрать вокруг себя как можно больше солдат, но и нацелить их на выполнение главной задачи. Пример – взятие Сент-Мер-Эглиза.

Тем не менее перед рассветом почти все ротные командиры американских воздушно-десантных войск чувствовали себя либо отрезанными от всего остального мира, либо окруженными со всех сторон противником. Каждого из них беспокоило одно – выполнение задания. Хотя части перемешались, между дивизиями так и не была установлена связь. На американцев никто не нападал и не пытался их выследить. После высадки возникали спорадические стычки на земле, десантникам приходилось прорываться к местам сосредоточения, но в целом численность отрядов не превышала трети предполагаемого личного состава. Не имея раций и не зная своего местонахождения, они больше всего опасались нарваться на серьезное сопротивление противника. Американские парашютисты не проявляли особой активности, осознавая свою разобщенность и слабость.

Перед самым рассветом полковник Хейдт наконец вышел на связь с генералом Марксом и получил от него указания. Полку надлежачо нанести удар севернее Карантана и очистить район между этим городом и Сент-Мер-Эглизом.

Хейдт не сомневался в успехе. Он распоряжался подразделением, с избытком укомплектованным людьми и равноценным, как считат полковник, двум американским или британским дивизиям.

Десантники – исключительно крепкие, бесстрашные парни в возрасте 17 или около того лет. Когда Гитлер пришел к власти, им было годиков шесть, не более. Они воспитывались в условиях нацистской идеологии, которая готовила молодежь к подвигам. Ими командовал опытный и заслуженный офицер, профессиональный военный, осуществивший немало дерзких боевых операций.

6-й парашютный полк можно было считать идеальным воплощением нацистской Германии. В нем сочетались армейский профессионализм и одухотворенность фашиствующих юнцов. Нацистская молодежь придала стране новое дыхание. Гитлеровцы противопоставили свой «цвет» нации «цвету» американского общества. «Пусть они приходят», – ехидничал Геббельс.

И «они пришли», но крайне разрозненные и дезорганизованные. С восходом солнца элитное подразделение нацистской системы отправилось в путь, чтобы дать бой американским десантникам. Так началось первое более или менее значительное контрнаступление немцев в день «Д». Предстояло сражение элитных американских и германских сил, двух разных идеологий и образов жизни.