"Возвращение воина" - читать интересную книгу автора (Коул Аллан)

Глава 6. ШТОРМ

Шторм обрушился на нас, как черный стальной занавес, мгновенно окружил и прижал к земле. Мы не успели укрыться.

Впечатление такое, будто из глубин ада на нас напали ледяные демоны. Ураганный ветер нес с собой брызги морской воды, превратив их в мириады ледяных игл, которые впивались в тело, принося нестерпимые мучения. Затем холод усилился еще больше. Морская вода, которую неистово швырял в нас ветер, сначала превратилась в обжигающую лицо влажную соленую крупу, а затем — в тяжелый, бьющий до крови град.

«Тройная удача» разбилась в щепы после первого удара стихии.

Я помню момент катастрофы так, как будто бы все произошло не далее как вчера. Он навсегда врезался в память, потому что в этот страшный момент рухнули все надежды. Вместе с кораблем погибли три человека команды.

Распластавшись на земле, мы ползком начали искать какое-нибудь укрытие. Мне удалось доползти до группы невысоких скальных обломков, я вжалась в землю, чтобы избежать ударов шторма.

Едва я приподняла голову, чтобы получше осмотреться, как щеки мгновенно онемели. Я почти ничего не смогла рассмотреть сквозь жалящий рой острых градин, поэтому мне пришлось заслониться рукой со слегка растопыренными пальцами, чтобы хоть немного защитить лицо и уберечь глаза. Сначала пальцы перестали что-либо чувствовать. Вслед за этим они начали гореть так, как будто бы я опустила их в кипящую смолу.

Мне не удалось обнаружить ничего, что могло бы в той или иной мере прояснить наше положение. До боли стиснув зубы, я пыталась рассмотреть, что происходит вокруг.

Я поднимала глаза все выше и выше, пытаясь различить границу, где берег переходит в море. Там, где должна была находиться эта граница, я увидела кипящий адский котел, в котором бурлила смесь серо-черных штормовых облаков, скал и прибрежного песка.

Похолодев на сей раз от ужаса, я увидела, как штормовой прибой разбивает о берег остатки баркасов. Волна уносила с собой то, что являлось нашей последней надеждой на спасение.

Все произошло так быстро, что в первое мгновение я подумала, что это плод воспаленного воображения. Но мой внутренний голос подсказал, что зрение не обмануло. Я поняла, что это — только начало и все худшее нас ожидает впереди.

Вслед за этим, не в силах выдерживать удары стихии, я без сил опустилась на землю, растирая онемевшие пальцы и лицо. Придя немного в себя, я шепотом произнесла молитву, хотя не сомневалась в том, что боги на этот раз меня не услышат.

Затем я еще раз приподняла голову.

Мои глаза, как чайки, застигнутые врасплох ураганом, пытались пробиться вперед, за его невидимые пределы.

Вдалеке, как будто бы вырастая из моря, сияла яркая полоска почти белого чистого неба. Мне она показалась циничной гримасой дьявола.

На фоне этой дьявольской усмешки я увидела, как «Тройная удача», которую крепко удерживали якоря, опрокидывается кверху килем.

Внезапно по моей щеке хлестнул заледенелый конец выбившегося из-под капюшона парки локона, и я почувствовала, как по щеке потекла, быстро остывая, кровь. Выступили слезы, которые на мгновение ослепили меня, поэтому я должна была вновь опустить голову, чтобы восстановить зрение, а заодно и дыхание. Когда я снова приподнялась, в поле зрения осталась только гримаса дьявола. «Тройная удача» исчезла.

Я рухнула на землю, почувствовав мгновенную слабость в теле. Потеря была настолько огромна, что я почти не владела собой.

Вместе со мной нас оставалось восемь человек. До ближайшего торгового поста было много дней пути морем. Теперь у нас не было корабля. Но даже если бы корабль не погиб, мы наверняка приплыли бы к сожженному, как и в бухте Антеро, поселению. На чью-либо помощь рассчитывать не приходилось.

Захвативший нас шторм мог быть только ранним предвестником надвигающихся морозов. Но я знала, что вскоре наступит настоящая зима, и тогда пройдет много месяцев, прежде чем экспедиция из Ориссы сможет отправиться на поиски.

Другими словами, мы попали в безвыходное положение.

И надо было благодарить богов за то, что мы пока остались живы.

Я постаралась вытеснить из сознания все мысли, кроме одной. Мысли о выживании. Моя главная задача состояла в том, чтобы помочь оставшимся пережить шторм. Поэтому я начала критически оценивать сложившееся положение.

Оно было настолько угрожающим, что я испугалась. Если не предпринять решительных действий, то все мы вскоре умрем.

Я попыталась вызвать свои магические чувства в надежде, что они помогут принять разумное решение. Но они, казалось, так же окоченели, как и мои пальцы. Я не смогла прощупать даже небольшое пространство прямо перед собой. Достаточно неуклюже я проникла в эфир. На первый взгляд шторм выглядел как слепое буйство природной стихии. Но затем я уловила спрятанное под ним слабое магическое течение. Сразу в след за этим холод естественного происхождения и холод магический сомкнулись, усилив и без того яростный натиск. Мне пришлось быстро отдернуть волшебное щупальце. Я попыталась разобраться в том, что только что узнала, но неистовый двенадцатибальный шторм лишил меня возможности рассуждать здраво. Я поняла, что теперь моя способность будет в значительной степени зависеть от моей физической формы.

Ну что ж, чему быть, того не миновать.

Но что я все-таки смогла бы сделать?

Я сосредоточилась… В первую очередь я должна отыскать надежное укрытие.

Напрягшись, я вспомнила, что самой большой преградой на пути штормового ветра являлась дымовая труба с камином, возвышавшаяся посреди разрушенного торгового центра. Напрягшись еще больше, я смогла экстрасенсорно привлечь внимание остальных членов команды, и мы все медленно начали отползать в сторону предполагаемого укрытия.

Нам потребовалось очень много времени и сил, чтобы добраться до него. В пути мы испытали адские муки. Приходилось все делать на ощупь. Тем временем жесткие недобрые руки штормового ветра рвали одежду, били и хлестали по лицам, встряхивали и пытались оторвать от земли. Ураганный вихрь бросал в нас мелкие камни, поливал соленой водой, смешанной со льдом и песком. Мороз усилился. Клянусь Маранонией и всеми остальными богами — стало по-настоящему холодно. Никому из нас не приходилось когда-либо испытывать подобный холод. Даже Карале и мне, двум морским волкам, не раз плававшим в этих местах, не доводилось встречаться с таким натиском стихии.

Шторм налетел так внезапно — здесь явно не обошлось без злых заклинаний.

Меховые парки не спасали от ледяного ветра. Мне показалось, что вместо теплой зимней одежды, усиленной заклинанием на удержание тепла, на мне легкое летнее платье.

Мы почувствовали некоторое облегчение, когда наконец доползли до камина с большой дымовой трубой и спрятались за ней.

Штормовой ветер неистово завывал в этой огромной органной трубе. Мне чудилось, что он вот-вот разорвет ее на мелкие части своими ледяными пальцами.

Не стоило и пытаться перекричать гул ветра, поэтому я подавала команде знаки руками, показывая, куда необходимо положить камни, чтобы немного уменьшить напор стихии.

Я не помню, сколько времени мы затратили на то, чтобы сложить из скальных обломков и больших валунов преграду для штормового ветра. Может быть, потребовалось несколько дней, а может быть — и недель. Хотя я уверена в том, что не смогла бы потом написать эту книгу, если мы потратили на сооружение каменной стены более четырех-пяти часов. В конце концов мы закрыли каминное отверстие грубой кладкой из камней различного размера. Сквозь щели свистел ветер, пробивался град, но все равно мы почувствовали себя гораздо лучше.

Вслед за этим мы сложили дополнительные боковые, относительно невысокие стенки, которые еще больше ослабили уколы ледяного шторма.

К тому времени мы остались без сил, но я была уверена, что никто не посмеет и подумать об отдыхе. Время для отдыха еще не наступило. Я сильно замерзла. Мною настолько овладела слабость, что я с большим трудом воспринимала происходящее вокруг. В голове стоял туман, детали стерлись и исчезли. С каждой минутой я все больше слабела. В какой-то момент я подумала, что вскоре моя душа замерзнет, и я потеряю волю к жизни. Остальным приходилось не лучше, они должны были чувствовать нечто похожее.

Я должна была заставить себя непрерывно двигаться. И заставить двигаться остальных.

Поэтому я предложила команде разбиться на группы, которые должны были по очереди выползать из нашего укрытия под жесткие удары шторма и собирать остатки не сгоревших до конца бревен, досок и щепок, которые можно было отыскать на развалинах. Приходилось вести поиск в несколько этапов. Сначала первая группа — близнецы — проводили разведку на дымящихся развалинах центра. Они возвращались, волоча за собой все, что им удавалось обнаружить и стараясь не потерять находки. Возможности разговаривать все так же не было. Неистовый рев шторма проглатывал все звуки. Поэтому при необходимости общения — если вдруг возникала опасность, о которой необходимо было предупредить следующую группу, — те, кто искал топливо для костра, делали знаки руками.

Но иногда они замерзали так, что были не способны пошевелить и пальцем. Нам приходилось долго отогревать их, что приводило к дополнительным затратам драгоценного топлива и не менее ценного времени.

Вслед за близнецами вторая пара отправлялась на поиски, подставляя себя ледяному вихрю. Потом третья…

Оставшиеся от костра угли мы выложили слоем, достаточно широким, чтобы сверху на нем смогли разместиться, тесно прижавшись друг к другу, восемь человек. Сверху мы насыпали слой гальки и растянулись в полный рост на этом каменном матраце. Поднимающееся от углей тепло доставило нам райское блаженство. Однако вскоре мы заметили, что часто поворачиваемся с боку на бок, потому что сторона тела, подставленная холоду, быстро замерзала.

Я наметила сделать многое, что могло бы помочь нам выжить на пустынном берегу бухты Антеро, но увидела крайнюю усталость на изможденных, осунувшихся лицах моей команды и поняла, что не имею права заставлять их, да и себя, работать на пределе возможного. Необходимо было поесть и отдохнуть.

Мы не рассчитывали надолго задерживаться в бухте Антеро, поэтому захватили с собой запас продовольствия только на один день. По сути дела, этой еды должно было хватить только на то, чтобы один раз утолить голод. Вот почему мне предстояло принять важное решение. Или мы до минимума сокращаем разовый рацион и пытаемся растянуть на максимально доступный срок имеющиеся у нас незначительные запасы еды, или съедаем всю имеющуюся пищу, пока наши ослабевшие организмы способны усваивать содержащиеся в ней питательные вещества. Я выбрала второе. После еды мы заснули как убитые. Яростный шторм, завывавший морозным ветром, от которого шевелились сложенные нами камни, не смог нас потревожить.

Для каждого из нас это был первый глубокий сон за много дней.

Я проснулась в тот момент, когда шторм еще сильнее обрушился на нас. Из щелей в стенке текли грязные ручейки соленой, почти замерзшей воды, смешанной со льдом, песком и мелкими щепками.

Я разбудила Карале, который тут же принялся расталкивать остальных, и мы принялись за работу, стараясь заделать пробоины в корпусе нашего сухопутного корабля.

Я не имела ни малейшего представления о том, как долго будет продолжаться этот неистовый шторм. Но как-то раз мой старый знакомый, живший неподалеку от бухты Антеро, шаман племени, рассказывал мне, что единственным способом борьбы со стихией является глубокая внутренняя убежденность в том, что весь остаток жизни, независимо от того, насколько долгой она окажется, вы проведете в тех условиях, в которых оказались благодаря этой стихии. Шаман считал, что ничто не может быть временным. Кроме того, удача не приходит сама — ее нужно завоевать.

Я убедила мужчин в том, что стены должны быть немного повыше и потолще. Мы соорудили крышу из плоских камней, подпорками которым служили небольшие каменные колонны, разделившие наше временное жилище на несколько комнат. Хотя я думаю, что нужно было обладать достаточно развитым воображением, чтобы представить себе жилище, напоминающее скорее загон для коз, высотой приблизительно по пояс человеку высокого роста. Для того чтобы войти внутрь этого жилища, необходимо было встать на колени и осторожно, почти на ощупь, продвигаться вперед, стараясь при этом не потревожить кратковременный отдых остальных членов команды.

Мы заделали щели между крупными камнями с помощью замазки, состоящей из земли и того мусора, который нанесло ветром внутрь укрытия. Вскоре мы поняли, что нам придется заниматься этим беспрерывно, потому что ураганный ветер упорно находил все новые и новые лазейки, через которые внезапно начинал свистеть ледяной вихрь, едва мы успевали заделать замеченную ранее пробоину.

В крыше мы оставили небольшое отверстие, через которое вытягивался дым от костра. Нам пришлось сделать костер не очень большим. Основная причина состояла в том, что у нас не было достаточно дров для того, чтобы непрерывно поддерживать его интенсивное горение, а также тепло нашего каменного ложа. Каждый выход в поисках дополнительного топлива был суровым испытанием, которое доводило многих из нас почти до обморочного состояния.

Постепенно мы были вынуждены уменьшить размеры костра. Теперь только четверо могли одновременно отогреваться вблизи него. При этом стоявший около огня мог рассчитывать на то, что только одна сторона его тела будет мало-мальски отогрета, а другая будет холодной как лед. Рядом нетерпеливо ожидали своей очереди остальные, непрерывно переминаясь с ноги на ногу и стараясь занять друг друга разговорами. Я заметила, что они с удовольствием вдыхают едкий дым костра и стараются прижаться как можно ближе, чтобы не упустить ни капли тепла.

После того как мы соорудили достаточно надежный костер, возникла проблема питания оставшихся в живых членов команды «Тройной удачи». Это оказалось более сложной задачей, чем поиск дров. Мы достаточно быстро выяснили, что магический огонь уничтожил все запасы продовольствия, имевшиеся в торговом представительстве, поэтому мы могли рассчитывать в лучшем случае на какие-то жалкие остатки, преимущественно обугленные, от последних трапез несчастных обитателей бухты Антеро. Это было, по-видимому, самое жестокое из всех возможных унижений, которое только может выпасть на долю живого существа: ползать по руинам сожженного поселения во время шторма в поисках остатков чего-нибудь съестного в остывших очагах и каминах.

Каждый раз оказывалось, что те остатки, которые нам удавалось обнаружить, настолько обгорели и затвердели, что нам приходилось смешивать их с водой, вытопленной изо льда над огнем. Только после этого нам удавалось получить некое подобие похлебки, пригодной в пищу. В другое время и при других обстоятельствах эта похлебка вряд ли могла бы вызвать аппетит у нормального человека. Поэтому, несмотря на смертельный голод, мне пришлось создать специальное заклинание, чтобы преодолеть отвратительное ощущение, возникшее во рту сразу после того, как я попробовала первую ее порцию. Единственным утешением служило то, что найденные нами остатки еды не были испорчены. Даже если не принимать во внимание шторм — поздней осенью в этих местах всегда устанавливается холодная погода, сопровождаемая заморозками на почве, что препятствует процессам распада и гниения.

Думаю, что прошла по крайней мере неделя, — неделя все возрастающего ощущения ничтожности и безвыходности нашего положения, прежде чем Ящерица решился подойти ко мне и заговорить.

— Прошу прощения, госпожа, — произнес он слабым голосом, с трудом различимым на фоне штормового ветра, — но я тут подумал насчет кухонных отбросов.

Несмотря на то что я замерзла до мозга костей, мой рассудок все еще не помутился, поэтому я непроизвольно спросила себя, о чем это, черт побери, говорит Ящерица?!

— Ящерица, здесь нет кухонных отбросов, — сказала я, — если бы они и были — то мы давно бы их съели. Так стоит ли напрасно беспокоиться насчет того, что мы не выбрасывали? Друг мой, если бы у нас были хоть какие-нибудь излишки, то не надо было бы беспокоиться насчет их свежести — здесь чертовски холодно. Поверь мне, Ящерица. Они сохранились бы в первозданном виде.

Капюшон его парки заходил ходуном. Я предполагаю, что это означало согласие, которое выразил Ящерица в ответ на мои слова. Я подозреваю, что в этот момент он иронически усмехался, но кто может теперь сказать наверняка?

— Именно об этом я и подумал, госпожа, — произнес Ящерица в ответ на мои слова, — здесь ничто не портится. А это означает, что любые остатки еды, выброшенные незадолго до начала шторма, должны были надежно сохраниться в выгребной яме. Они должны остаться такими же свежими, какими были тогда, когда повар в последний раз приготовил еду для обитателей бухты Антеро.

Мысль о том, что предстоит доедать остатки последней трапезы жителей нашего торгового представительства, меня не возмутила. Произошло нечто обратное. Мой рот наполнился слюной в предвкушении обильной еды.

Одно меня заботило — как отыскать эту выгребную яму? Раньше я ни разу не интересовалась тем, где устраивают место для сбора бытовых отходов. Теперь же этот вопрос становился совершенно бессмысленным, потому что наш пост лежал в руинах. Не будь шторма, мы запросто отыскали бы это место, которое должно располагаться где-то на окраине поселения:

Но сейчас каждый выход из укрытия становился испытанием жизненной стойкости.

В придачу ко всему, мои возможности заклинателя были почти полностью подавлены. Огромная естественная сила шторма в сочетании с заклинанием растерянности и смятения, которое было умело замаскировано под ним, одурманила меня. Мои возможности ограничивались примитивными бытовыми заклинаниями. К примеру, я могла бы с помощью несложного заклинания разжечь новый костер в том случае, если бы наш внезапно задуло ветром либо он по недосмотру выгорел бы дотла. Но все равно я не смогла бы извлечь из эфира достаточно энергии, чтобы длительное время поддерживать его горение. Ведь и мое заклинание на удержание тепла, которым я пыталась дополнительно защитить от мороза нашу меховую одежду, растаяло без следа. Я с горечью подумала, что это заклинание было специально для нас сформулировано и создано очень опытными заклинателями, работавшими с Гильдией оптовой торговли.

Мой сундучок, в котором я хранила все необходимые волшебные принадлежности заклинателя, покоился на дне моря вместе с «Тройной удачей», поэтому у меня не было никакой возможности проверить, повлиял ли на них шторм, усиленный заклинанием растерянности и смятения. Я почти не сомневалась, что повлиял и мои волшебные предметы стали бы теперь совершенно бесполезными, поэтому мне не стоило печалиться по поводу их утраты.

В результате вот каких длительных размышлений я вновь вернулась в исходную точку, и вновь передо мной встала почти неразрешимая задача: как обнаружить выгребную яму? Поиск с помощью сменных групп, как тогда, когда мы запасались дровами, полностью исключался. Выручить могло только мое искусство заклинателя. Я должна была прибегнуть к этому последнему средству. Однако я сначала растерялась, потому что не представляла себе, как в сложившихся обстоятельствах смогла бы воспользоваться оставшимися в моем распоряжении магическими возможностями. Внезапно я ощутила ничтожность своих сил по сравнению с ураганной мощью шторма.

И вдруг мне пришло в голову, что именно в малости и ничтожности может содержаться подсказка. Ухватившись за эту мысль, я начала напряженно размышлять. И чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась в том, что для успеха я должна превратиться в нечто с очень маленькой магической поверхностью.

Очередная наша группа, которая выходила в поисках чего-нибудь съедобного, вернулась с богатой добычей. Под камнями одного из очагов ей удалось обнаружить замерзшую корабельную крысу. Донариус случайно схватил ее, в очередной раз ощупывая смешанные с золой и снегом угли в надежде наткнуться на почерневшую корочку хлеба или кость с остатками мяса. Мы были готовы носить старпома на руках — так нас обрадовала его неожиданная находка. Все мы с нетерпением ожидали, когда крыса будет разделана, а ее мясо разварено до студенистого состояния. А получившийся наваристый бульон вместе с разделенными приблизительно поровну костями будет добавлен к полагающейся каждому очередной порции похлебки. Многие уже предвкушали настоящее пиршество.

Когда я попросила, чтобы крысу отдали мне, веселье мгновенно погасло. Я понимала, что даже у таких тренированных людей, как члены моей команды, непроизвольно возникло подозрение, что я могу потребовать дополнительную порцию еды, превышающую обычную норму. Я сознательно не обратила никакого внимания на хмурые лица и решила положиться на профессионализм тех, с кем отважилась предпринять путешествие, в надежде, что он поможет моим людям сохранить ясность рассудка.

Я уединилась в углу нашего жилища, а остальные вернулись к костру, четверо разместились рядом с ним, трое неподалеку в ожидании своей очереди. Мужчины изо всех сил делали вид, что не замечают меня, поэтому я смогла сосредоточиться для выполнения обязанностей заклинателя. Оказалось, что это не так трудно, как я поначалу себе представляла. Вокруг все так же неистово ревел шторм. Поэтому даже вблизи говорящего не было слышно. Сейчас я испытала почти такое же отрешение от всего, что окружало нас, как и в те непродолжительные, но блаженные минуты, когда я скрючивалась на корточках около нашего костра, стараясь отогреться. В эти минуты сквозь дремоту мне казалось, что весь окружающий мир проглочен ревущим чудовищем, которое умчалось далеко-далеко, за горизонт.

Я положила прямо перед собой серое тельце крысы. Из своего кисета, который всегда ношу с собой, я извлекла хрустальные бусы и разместила их поперек лежащего на земле зверька. Мне не пришлось на сей раз беспокоиться о том, чтобы вспоминать надлежащие волшебные слова, с помощью которых обычно заставляют бусы ярко светиться. Раньше я уже пыталась оживить бусы и быстро убедилась в том, что даже это простое заклинание, которое знает каждый ребенок в Ориссе, здесь не работает. Однако я надеялась, что мне удастся использовать мои хрустальные бусы в качестве фокусирующей линзы для слабого заклинания. Но это была теория. Оставалось на практике проверить ее справедливость.

Я сконцентрировала все свое внимание на бусах, лежащих поперек тела крысы. Поток магического биополя я превратила в очень узкий пучок, прямой и заостренный, как игла. Удерживая в сознании созданный образ, я сделала иглу еще более тонкой и острой, с широким ушком для нити. В это ушко как можно осторожнее я вдела почти невесомую нить.

И сразу почувствовала, как в эфире возник неясный шум. Кто-то был настороже! Я ощутила, как в мою сторону двинулись любопытные до назойливости мельчайшие частицы магического поля. К счастью, интерес на сей раз был вялым, магических частиц было немного — они напоминали мне рыхлые, влажные снежинки, предвестники настоящей метели. Я замерла, и снежинки вскоре исчезли.

Когда опасность миновала, я вновь вернулась к своим хрустальным бусам. Продев иглу сквозь одну из бусинок, я сразу ощутила микроскопическую, но все-таки достаточно отчетливую вспышку волшебной энергии. Нажав на иглу немного сильнее, я вонзила ее в тело крысы. Оставив иглу на прежнем месте, я постепенно стала отходить, медленно вытягивая из ушка иглы волшебную нить.

Обостренным магическим зрением заклинателя я смогла увидеть, как по мере разматывания нити возникает серебристая паутинка, которая медленно плавает на волнах волшебного эфира. Мысленно я приказала своим магическим щупальцам схватить конец нити и прошептала волшебные слова:

Крыса шевельнулась. Сначала слегка дрогнули ее усы, затем дернулся нос, и вслед за тем открылись маленькие розовые глаза. Глаза быстро метнулись из стороны в сторону. Внезапно крыса быстро вскочила на ноги. Она не медлила ни одной секунды, не ждала никаких дополнительных приказов с моей стороны, а бросилась к основанию одного из каменных блоков, из которых мы сложили стены нашего жилища. Там виднелось небольшое отверстие, образованное понижением уровня плотно утрамбованной гальки. Один камешек слегка не доставал до нижней грани лежавшего на ней камня. Крепко держась за нить, я быстро уменьшилась в размерах и позволила крысе увлечь меня за собой. Дернув изо всех сил за конец нити, я превратилась в крысу, которая стремительно ныряла в замеченное мной отверстие. Мои лапы быстро замелькали, наше жилище мгновенно исчезло где-то сзади, и прямо передо мной возник лаз под каменную стену. Он оказался маленьким, слишком маленьким! Однако я не растерялась. Мое и без того ничтожное крысиное сознание начало сжиматься и сжиматься — и вот я уже мчалась по каменному туннелю, забираясь все глубже и глубже, быстро перебирая лапами, как будто бы плывя по воде, старательно огибая встречающиеся на моем пути камни и песчаные наносы. Затем и эти преграды внезапно остались позади, и я обнаружила, что стремительно выскакиваю из-под последнего песчаного обвала, пытавшегося меня засыпать, и мчусь по ровному туннелю.

С помощью магического поля заклинателя я ощутила, что сеть, сотканная неизвестным вражеским колдуном, осталась далеко позади. Я оказалась слишком маленькой. Мой неизвестный противник ничего не заметил. Но я не позволила себе расслабиться и потерять бдительность: одна неосторожная мысль — и он вновь забьет тревогу. Поэтому я в мыслях старалась максимально быть похожей на крысу.

Я непрерывно думала: «Еда. Еда. Ищу еду».

И я мчалась вперед, подхлестываемая неукротимой крысиной энергией. Каждое нервное окончание пульсировало от возбуждения — настолько обострилось мое восприятие всего происходящего. Над собой я услышала гул шторма, но это не имело для меня ровно никакого значения. Я была разгорячена, голодна и быстро мчалась к цели. Внезапно я поняла, что знаю, каким путем должна следовать дальше, поэтому мгновенно повернула влево и стрелой бросилась в ближайший боковой проход. Теперь я уже могла ощущать запах еды. Более того, я почувствовала, что многие другие похожие на меня существа так же неотступно о ней думают. Ищут еду. И так же стремительно мчатся к цели по другим туннелям. От этих существ исходил неприкрытый вызов. Я была настроена на яростное сражение, поэтому превратилась в самую агрессивную из всех крыс. От меня исходил угрожающий запах, как дым от костра; который вот-вот вспыхнет и загорится. Я почувствовала, что те крысы, которые только что бросали мне вызов, поспешно отступили, юркнув в боковые проходы.

Кроме одной. Она неожиданно возникла из входа в высокий боковой туннель и бросилась прямо в мою сторону, проворная, как атакующая голодная кошка, гибкая и стремительная, как змея.

У нее был один глаз, драное ухо и длинные острые зубы, способные прокусить лист металла. Это была Королева Крыс, которая на своем долгом веку не раз отстаивала принадлежавшую ее клану территорию, обороняла драгоценные запасы еды и интересы своих подопечных. Она имела право сама выбирать лучших представителей другой половины крысиного племени, ей доставались самые жирные куски из выгребной ямы, запах которой я учуяла как раз за крысиной королевой. Я не сомневалась в том, что она уничтожила немало соперников, еще большее число изувечила и сейчас собиралась разделаться со мной.

Я сделала обманный выпад вправо, в сторону, которая была слепой у нападавшей крысы, и ударила влево. Мои зубы вонзились сначала в мех, затем проникли глубже. Рванув горло противницы, я переместилась пониже, разрывая клыками ее живот. Я почувствовала, как острые зубы впились в мою заднюю правую лапу, но не обратила на это никакого внимания и начала постепенно переползать на спину соперницы, пока не нащупала ее позвоночник. Я резко сомкнула челюсти. Королева Крыс издала пронзительный вопль и затихла.

Я быстро нырнула мимо ее тела в туннель, который она охраняла. И там я обнаружила сокровище — гору пищевых отбросов.

Дернув за волшебную нить, я прекратила действие заклинания. Мое астральное тело, только что бывшее крысой, соединилось с физическим, и я вновь стала Рали Антеро.

Каждая частица моего тела болела так, как будто я только что завершила выполнение самого величайшего и требующего огромных затрат энергии магического дела. Я с досадой подумала: «Так много сил потрачено только для того, чтобы немного побыть корабельной крысой».

Затем я поспешила сообщить команде приятные новости: пора было подумать о настоящем пиршестве. Еда была совсем рядом. Там лежала старая картофельная шелуха, черствые корки хлеба, долго остававшиеся без употребления обрезки мяса, сыра и целые горы превратившегося в замерзшую зернистую массу жира.

Когда я рассказывала о своей находке, рты у всех наполнились обильной слюной.

Путь до выгребной ямы был не менее тяжелым, чем любой выход за дровами, но зато потом мы долгое время питались, старательно подъедая каждую крошку, смакуя каждый ломтик. И горько сожалели о былом великолепии, когда пришел час последней трапезы.

Вслед за этим наступил момент, когда мы вынуждены были начать экономить топливо. Запасы дров сокращались непрерывно, пока их не осталось только на то, чтобы приготовить каждому на завтрак и ужин по чашке горячей воды.

В течение всего этого времени шторм не затихал ни на мгновение. Иногда поднимался снежный буран, который заносил наше жилище глубокими сугробами. Затем ветер в считанные минуты сметал снег. Этот ветер был настолько сухим, что напоминал пустынный самум, который способен высосать из вас всю влагу.

Я до сих пор не знаю, каким чудом мы выжили в бухте Антеро. Раньше мне приходилось не раз слышать истории о тех, кто попадал в подобные переделки. Некоторые из этих людей становились в результате ближе к богам и восхваляли их имена до своего смертного часа. Я никогда не могла понять, почему эти люди унижались перед богами. Я твердо убеждена в том, что боги заслуживают самых страшных проклятий за то, что они заставили меня так страдать.

Сейчас я уже не могу описать, насколько холодным был этот шторм. Первое пришедшее на ум сравнение — с ледяными ножами, но потом я подумала, что более точно будет представить себе пиявок, которые непрерывно высасывают остатки сил, лишают воли к жизни. Не могу я объяснить, какой голод мы испытывали. Снова на ум пришло сравнение с ножами. Но нет — скорее это было нечто, что поедало нас. Преобладали чувство голода и ощущение холода. Они даже в некоторой степени притупляли боль.

В конце концов мы стали напоминать механических кукол, завод которых близился к концу. Каждое движение было тщательно отмерено, выполнялось медленно и причиняло мучение. Ни разу за все время не было вспышек гнева, никто не демонстрировал дурные стороны своего характера, не впадал в истерику. Так было не потому, что мы все являлись храбрецами или людьми со стальной волей, а только потому, что ни у кого не оставалось сил, чтобы выяснять отношения. Обычно дело кончалось невнятным ропотом или стыдливо спрятанной слезой.

Однажды мы проснулись и обнаружили, что нас осталось меньше. Приам умер. Он был хорошим моряком, уравновешенным человеком, но, попав в шторм, очень быстро истощил запас жизненных сил. Никто не мог вспомнить, когда в последний раз слышал его голос. Еще вчера он так же, как все остальные, протягивал чашку за порцией теплой воды, а сегодня никто не мог понять, куда он девался. Сначала мы растерянно смотрели друг на друга, стараясь отогнать неприятные предчувствия.

Затем мы догадались, что с Приамом что-то случилось.

Когда мы нашли Приама, он лежал в своей парке, скрючившись, как окоченевшая собачонка. Он был давно мертв.

Я не сомневаюсь, что у каждого из нас возникли чувства сожаления и скорби о случившемся, но весьма быстро я ощутила изменение в настроениях моей команды. Мужчины стали все чаще и чаще смотреть в сторону безжизненного тела Приама. Мне не составило труда догадаться, что было у них на уме.

Поэтому я собрала всех вместе. К счастью, в этот момент наступил один из редких спадов в силе шторма. Я могла рассчитывать на то, что буду услышана.

— Я буду предельно откровенна, — начала я. — Нет необходимости в уклончивой вежливости и недомолвках. Дело слишком серьезное. — Я показала на тело Приама. Затем продолжала: — Один из нас умер. Думаю, что все искренне об этом сожалеют. Однако остальные очень хотят и дальше оставаться в живых. Приаму его тело больше не понадобится. Но мы смогли бы найти ему достойное применение. Это позволило бы нам прожить еще немного.

Я обвела взглядом собравшуюся вокруг меня команду, но каждый старательно прятал глаза. Опускал голову, как будто бы был резко пристыжен. Я увидела, как на скулах людей ходят желваки.

Карале прокашлялся и сказал:

— Думаю, что все мы думали об одном и том же, госпожа… и хотели бы узнать, каково будет ваше мнение.

— О чем? — спросила я. — О каннибализме? Давайте называть вещи своими именами. Мы не сможем избежать проблемы, даже если начнем произносить красивые слова.

— Вы правы, госпожа, — вступил в разговор Донариус, — я тоже считаю, что перед нами лежит мясо, если вы это имели в виду. Раньше это было стариной Приамом. А теперь это мясо.

Я пожала плечами и произнесла:

— Я согласна. У меня нет никаких сомнений по поводу его дальнейшей судьбы.

Все заулыбались, и я почувствовала, как они непроизвольно подались немного вперед и вот-вот достанут ножи… Я подняла руку. Команда застыла на месте.

— Но я все-таки думаю, — предостерегла я, — что нам следует более внимательно отнестись к тому, что мы сейчас собираемся сделать. Если мы съедим бедного Приама, это даст нам возможность утолить голод в лучшем случае два раза. Вслед за этим мы вновь останемся без еды. Однако тогда мы уже хорошо будем знать, где и как можно достать пищу. И мы незаметно для себя начнем с нетерпением ожидать, когда умрет следующий. Не исключено, что рано или поздно мы начнем подталкивать наиболее ослабевшего из нас к самоубийству.

— Мы не убийцы, госпожа, — произнес Карале протестующе.

— Но кто может сказать наверняка? — спросила я. — А что, если, переступив черту один раз, мы станем повторять это с легкостью? Смею предположить, что в следующий раз дело может дойти до вытягивания соломинок. И вытянувший самую короткую должен будет пожертвовать собой ради спасения остальных. Затем мы убьем и съедим его. Раньше, как вы все хорошо знаете, такие случаи бывали. Иногда даже выживали один или двое…

Донариус слегка вздрогнул. Затем сказал:

— Мне и всем остальным приходилось слышать рассказы об этом, госпожа Антеро. Вспоминать их не хочется.

Я продолжала:

— Ведь не все из… добровольцев, назовем их так… проявили чудеса храбрости, не так ли, Донариус? Они и кричали, и умоляли о пощаде. Но это не остановило топор мясника. Потому что они были всего лишь… мясом.

Я взяла кружку и подняла горсть мелких камней.

— Вместо соломинок для нашей лотереи мы можем использовать гальку. На каждом камне я могу написать номер. И каждый опустит в кружку свою судьбу.

Сказано — сделано. Когда очередной камень звонко ударялся о дно, бросавший его вздрагивал. Обойдя всех по кругу, я с силой встряхнула кружку. Камни громко загремели.

— Теперь осталось только, — сказала я, протягивая руку вперед, — вытягивать жребий.

Все разом отшатнулись от кружки, как будто бы мы в действительности делали жестокий выбор и мерой жизни стал мелкий камешек, поднятый мной на берегу.

— Так вот я думаю, — произнесла я, — что теперь мы все вместе должны решить, что делать дальше. Мы и вправду должны проголосовать — за тот курс, который в дальнейшем выберем.

Я смотрела прямо перед собой, давая возможность напряжению достигнуть наивысшей точки.

— Так что же решим? — спросила я. — Съедим Приама или нет?

Близнецы ответили в один голос:

— Нет!

Вслед за ними Донариус и Карале произнесли слово «нет».

Немного поразмыслив, к ним присоединились остальные. Кто-то вздохнул, но я увидела, что все расслабились, как будто бы с плеч упал огромный груз. Кто-то даже пошутил; я не помню, о чем шла речь, не уверена, что это было очень смешно, но мы все дружно засмеялись так, как будто бы изволил пошутить сам придворный шут короля.

Относительное затишье продолжалось, поэтому мы поспешили отправиться в поисках чего-нибудь съедобного. После того как тело Приама было отнесено подальше для погребения сразу после окончания шторма, я вновь созвала команду, чтобы поговорить о других, не менее важных делах.

— Мы уже не раз обсуждали то положение, в котором оказались, — начала я, — но необходимо из отдельных обрывков сложить целостную картину. Сейчас я не уверена, что все знают одно и то же, потому что приходилось действовать небольшими группами.

— Мы с удовольствием вас выслушаем, миледи, — сказал Карале.

— Так вот, — произнесла я, — мы ничего не сможем сделать для собственного спасения до тех пор, пока шторм не кончится. Но, когда это произойдет, мы все равно будем оставаться в западне. Ближайшее место, куда мы могли бы направиться, — это наш второй торговый пост. Но нам лучше всего считать, что он также уничтожен.

— Выходит, парни, — вступил в разговор Карале, — что нам предстоит довольно долгий путь домой.

Попытка Карале выглядеть веселым не имела никакого успеха.

— Не только долгий, но и чертовски холодный, — сказал один из близнецов.

Остальные невнятно поддакивали в знак согласия. Донариус спросил:

— Как вы думаете, миледи, когда закончится этот проклятый шторм?

Отвечая, я постаралась выбирать слова. Будучи не только лидером экспедиции, но и заклинателем, я должна быть уверена в том, что меня поймут. Я не собиралась нагонять страху. Ведь иногда и у того, кто творит заклинания, мурашки по спине бегают…

— По некоторым признакам я могу предположить, что шторм может прекратиться со дня на день. Есть признаки того, что натиск слабеет. Например, это затишье. Затем шторм разгуляется еще сильнее, чем прежде. Но интервал между затишьями сокращается. Это вселяет надежду.

— Надежда — это все, на что мы можем рассчитывать? — спросил старпом ворчливо.

— Ты имеешь в виду, почему бы мне просто-напросто не остановить шторм или, по крайней мере, немного его ослабить? — обиженно спросила я.

Донариус кивнул:

— Я не имел намерения поставить под сомнение вашу репутацию, госпожа. Но время от времени… закрадывались всякие мысли…

— Шторм, судя по всему, необычайно ранний. Но он вызван естественными причинами. Создание такого шторма не под силу даже всем заклинателям Ориссы, колдунам Далеких Королевств, вместе взятым. Он настолько свиреп, что мои магические способности… ограниченны. Я ощутила, что они стали как будто бы плоскими… — И тут я пробормотала про себя, постаравшись, чтобы никто меня не услышал: — Как та полоска светлого неба у горизонта…

— Что такое, госпожа Антеро? — встревожено спросил Донариус. — Вы что-то сказали о горизонте? Так что же там было?

— Ничего особенного, Донариус, — ответила я, — есть много загадок, которые предстоит разгадать нашим ученым. Вернемся к делу. Шторм значительно ограничил мои возможности как заклинателя. Я могу только гадать, почему это произошло. Но мне удалось почувствовать, что этот шторм несет в себе кое-что не совсем обычное.

— За этим стоит какой-то колдун, миледи? — спросил Карале.

— Почти уверена в этом, — ответила я, — но то магическое присутствие, которое я ощутила, напоминает скорее всего… хоровой припев… очень слабый подголосок. И тот, кто создал магический рефрен, каким-то образом сумел воспользоваться штормовым ветром, чтобы усилить свое влияние.

— Обычно хором поют хорошо знакомые люди, которые встают рядом взявшись за руки, — сказал Карале, — а вы, миледи, об этом рассказываете без дружеских чувств.

Я тряхнула головой и произнесла:

— Подголосок и отдаленно не напоминает доброжелателя. Совсем напротив. Он старательно что-то ищет. А именно — присутствие носителей магического биополя. И как только он их обнаруживает, то мгновенно… испепеляет. Ближе аналогию я пока представить себе не могу.

Мне приходилось испытывать нечто похожее, но сейчас я инстинктивно почувствовала, как скорчилось бы мое астральное тело при таком воздействии со стороны вражеского колдуна.

— Вот почему, — сказала я, — мои магические способности в сложившихся условиях могли бы принести только вред. — Немного помолчав, я продолжала: — Любое волшебство, для которого потребовались бы более значительные затраты энергии, чем для трюка с крысой, моментально привлекло бы внимание противника. И он испепелил бы меня. Затем он быстро обнаружил бы и остальных. И узнал бы, с какой целью мы оказались в бухте Антеро. Смею вас уверить, ему бы все это не понравилось.

Донариус даже крякнул. Затем сказал:

— Да, госпожа Антеро, до меня наконец дошло. Я все понял.

— Прошу прощения, миледи, — послышался голос Ящерицы. — Так что же мы все-таки будем делать, когда шторм кончится? После того, как к вам вернутся магические способности? Что же нам предстоит?

— Вызвать хороший бочонок грога, — ответила я, — и попросить тебя спеть нам веселую кабацкую песню.

Все засмеялись. В каменной каморке стало теплее и уютнее. Кто-то начал рассказывать интересную историю. Я устроилась поближе и стала внимательно слушать.

Но вскоре шторм снова обрушился на нас с прежней силой, и каждый волей-неволей погрузился в сугробы уединения.

Мне приснилось, что я стою на ровном песчаном берегу лазурного моря. Внезапно из белого облака возник серебряный корабль. Во сне он не показался мне прекрасным. Меня это удивило. Тем более что я с нескрываемым любопытством смотрела на вздувшиеся паруса, хотя день был совершенно безветренным. Затем я отчетливо увидела за штурвалом корабля женщину. Ее кожа была цвета слоновой кости. На ней было облегающее платье такого же цвета. Оно подчеркивало естественную красоту ее тела. У женщины были длинные развевающиеся золотисто-медные волосы. Она выглядела как настоящий герой, который уверенно ведет корабль сквозь магический шторм.

Затем я увидела, как женщина повернула голову. Одна ее рука все еще держала штурвал. Женщина посмотрела в сторону берега. Наши взгляды встретились. Мне показалось, что мы находимся на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Я вздрогнула, как от удара молнии. Ее глаза были похожи на бездонные озера, которые завлекли меня и в которых я едва не утонула. Внезапно эти волшебные глаза расширились от страха. Через мгновение женщина вновь оказалась на серебряном корабле, а я осталась на берегу. Я услышала, как откуда-то сверху доносится мелодия, исполняемая на лире. Увидела, как фигура в платье слоновой кости приникла к штурвалу и серебряный корабль, отчаянно сопротивляясь, исчезает среди облаков. Я наблюдала за ним, пока он не пропал за горизонтом.

Мелодия оборвалась, и я проснулась.

С удивлением я протерла глаза. Оглядевшись, я подумала, что продолжаю спать и во сне попала в какое-то незнакомое место. Я растерялась. Затем разозлилась. Что-то было не так, как всегда.

Внезапно я поняла, в чем состояло это отличие.

Шторм кончился.