"Дурилка. Записки зятя главраввина" - читать интересную книгу автора (Меняйлов Алексей)

Глава двенадцатая из третьего тома «Катарсиса» — «Понтий Пилат: психоанализ не того убийства»

…Королева Марго Валуа, с подачи которой отсекают голову её любовнику…

…Маргарита, пьющая кровь барона Майгеля из черепа Берлиоза (Берлиоз — упрощённый вариант мастера: Христа пытается уничтожить не тонким, а потому притягательным искажением Его образа, а путём грубым и потому менее эффективным — Его отрицанием)…

…Интерес толпы в Варьете, когда кот Бегемот отрывает голову конферансье (в демонологии Бегемот — высший бес среди бесов, принимающих облик животных; Маргарита — повелительница бесов, соответственно, Бегемот— самый скорый исполнитель именно её воли, своеобразный начальник охраны)…

…Уна, вокруг которой отрезанные головы разве что не громоздятся. Даже уходящий в Галилею Киник, человек, защищенный здоровым мировоззрением, чувствует, что ему по воле наместницы хотят отрезать голову…

Естественно, немедленно вспоминается известный евангельский эпизод с усекновением головы Иоанна Крестителя.

Эпизод этот тоже, если вчитаться, оказывается наполнен тайным знанием — толпарями упорно не замечаемым.

Взглянем на происходящее глазами Иродиады, но не глазами царицы, украшенной дорогостоящими атрибутами власти и вызывавшей безотчётный пиетет у толпы, а глазами её — как невротического элемента стаи. Функциональное назначение этого элемента принято обозначать словом «женщина».

Вернее, не столько взглянем, сколько постараемся вжиться.

Женщина Иродиада живёт с мужем — Иродом Антипой. У неё прежде уже был муж— Ирод Филипп. Ирод Антипа и Ирод Филипп сводные братья (отец — Ирод Великий, матери — разные). Ирод Филипп был лишён отцом, Иродом Великим, права на царствование в пользу Ирода Антипы. Видимо, Филипп был слабоват как вождь — так, обыкновенный карьерист, не лидер и, уж конечно, не мыслитель; отнюдь не неугодник — уехал жить в Рим. Таким образом, отпуская Филиппа и прибирая к рукам Антипу, Иродиада приобретала царство.

Из всех остальных деталей жизни Иродиады также видно, что любила она не мужей, а власть. Невзирая на то, что последствия её поступков бедственны для её соплеменников. Так, Ирода Антипу она принудила выгнать предыдущую жену, дочь одного из арабских царей, из-за чего возникла война с арабами, война, которую евреи проиграли.

Сама Иродиада — потомственная правительница, внучка Ирода Великого ещё от одной его жены, то есть оба мужа были ей сводными дядьями.

Когда выходишь замуж за брата мужа, то для преодоления препятствия совести требуется некоторое усилие. Обычно в таких случаях они производят, выражаясь психоаналитическим языком, вытеснение. В результате чего в её выдуманной психологической «реальности» предыдущего мужа (Филиппа) нет — ну не было его никогда и всё! — а есть только муж Ирод. Словом, она впервые замужем. И возмущения народа поведением своей обмаранной царицы она просто не понимает. Распространённый вариант подкрепления: отказ от религии, которая прелюбодеяние осуждает.

Если угодно, это можно назвать религиозной реформацией.

Но все приведённые выше детали, которые сохранены светской историей и которые несложно найти в справочниках, для постижения основ жизни не важны: главные попали в Евангелие — помыкавшая своим мужем Иродиада преуспела в преодолении нравственных препятствий и была властолюбива со всеми сопутствующими чертами: некрофиличностью, гипнабельностью, стадностью, неадекватностью, невротичностью, истеричностью, завистливостью и т. п.

Итак, живёт женщина с мужем, живёт, но вот на границе супружеского дома начинает маячить мужчина — поджарый (подолгу постился в жаркой пустыне; да и вообще толпа ценила Крестителя не за мысли, которые он высказывал и которые она не понимала, а за внешний антураж, который полностью соответствовал представлениям толпы о пророке, усиленный пост — часть этого антуража; Христос постом не злоупотреблял, чем вызывал у толпы нарекания), и этот мужчина, обращаясь к её мужу, начинает требовать: «…не должно тебе иметь жену брата твоего» (Марк 6:18).

Кто для Иродиады Иоанн Креститель? С точки зрения реалий женской психологии?

…Вспоминается рассказ одного человека времён «внутреннического» периода якобы социализма, когда Библия была ещё запрещена — и, в силу одного только этого, воспринималась как ценность, а порой и как великая сила. Обратился ли упомянутый человек истинно или «как все», не суть важно: нам сейчас достаточно, что он стал читать Библию как слово Божье. Состояние известное: новые мысли просто переполняют душу! И кажется, что стоит только другим о некоторых евангельских идеях рассказать, как они тоже с упоением начнут вчитываться в отточенные слова Писания, изменятся, начнут мыслить, постигать, станут чище, порядочней, лучше… Этот новообращённый тоже пытался своё потрясение передать окружающим — всем подряд. В том числе и одной девице — с которой только что познакомился.

Рассказывает он ей взахлёб, листая, зачитывает особо содержательные, интересные, с точки зрения его уровня развития, места. Она кивает, восторгается, повторяет многие фразы: «Нагорная проповедь»; «все — братья-сёстры», «нравственная, чистая жизнь, главное — честная»… Человек этот на верху блаженства, чувствует себя миссионером, учеником Христа, «ловцом человеков». ..

А тут эта девица ему и говорит:

— Ну хорошо, а когда, наконец, мы в постель-то ляжем?..

Как говорится, немая сцена.

Эта девица его слова, конечно, понимала — так, как они вообще обычно всё понимают.

Усилие мысли, возможно, и было, но оно, как оказалось, отступило перед закреплённой тысячелетиями психологической схемой: если женщина видит мужчину, который согласился с ней разговаривать, к ней обращается, её выделил из ряда прочих, то, следовательно, что бы он ни говорил — это всего лишь прелюдия. Известно к чему.

Эта девица не исключение. Во всех сектах и посвященные всех церквей знают: мужчине проповедовать женщине бесполезно. Она всё равно будет представлять то, что, даже всего лишь разговаривая с мужчиной, обычно представляет. Она может кивать. Может читать указанное в Писании место. Рассуждать о преобразующей силе Святого Духа. Но известная психологическая схема всё равно пересилит.

Причём неважно, фригидная она явно или скрывает это за кривляньями.

С детьми или без оных.

Замужем или «свободна».

И так далее.

Ведь проповедующий в силу того уже, что к ней обратился и, следовательно, её выделил, — в её чувствах на неё уже покусился, то есть он — её потенциальный любовник. Ничего не происходит? Медлит? Пустяки! Неважно. Прелюдия увлекательней собственно процесса. Так что потенциальный — всё равно что состоявшийся. Главное — любовник.

Тем более, если он, как в случае с Иродиадой, недоволен наличием у неё взаимоотношений с другим мужчиной.

Такова жизнь.

Практика.

Такова психология реальной женщины.

Иродиада не исключение.

Вспомните: в Евангелиях везде отмечается, что со словами обличения Иоанн обращался только к Ироду. Потому что и в те времена тоже обращаться к женщине было бесполезно — тем более что, как и в случае всякой «королевы красоты», надеяться на обнаружение у неё критического мышления, основывающегося единственно на нравственности, не приходилось.

Итак, для Иродиады возмущающийся «поджарый» — любовник. Объект страстной любви. Но не только потому, что он «обратил на неё внимание» и запрещал ей, выражаясь психоаналитически, канализировать часть сексуальной энергии с Иродом Антипой.

Необычная худоба! Она свойственна не только постникам. Ещё она отождествляется с людьми больными. А болезни просто так не появляются — нередко это признак яркой некрофилии. Иными словами, худоба — это своеобразный оккультный «знак могущества», запускающий невроз страстной любви.

В сущности, худоба — это всё, что визуально воспринимала женщина Иродиада от Иоанна Крестителя — напрямую он с ней не общался, если она его видела, то только издали. Или его, поджарого, представляла — по рассказам подруг, ей подобных. Или верной прислуги.

Итак, Иродиада чувствовала себя в классическом любовном треугольнике:

— скучный муж;

— она, любимая и умная;

— пылкий, ничего не боящийся, даже смерти, возлюбленный.

Но почему Ирод — скучный? Ведь его, насколько мне известно, во всех религиозных деноминациях представляют эдаким сексуально одержимым маньяком? И даже весельчаком — пиры-де любил и вообще.

Вывод о сексуальной одержимости Ирода делается якобы на основании того, что он готов был отдать полцарства за то, что посмотрел на юную подтянутую плоть танцующей дочери Иродиады, своей племянницы. Похотливый, дескать, царь, для него центр всего — половые органы.

Не знаю, кто сформулировал этот утвердившийся в иерархобогословии вывод: женщина ли, которая не представляет, как устроен мужчина, богословские ли авторитеты-врали (те самые нравственные уроды, которые поддержали иерусалимских коллег в той вере, что женщина, взятая якобы в прелюбодеянии, — первая в Иерусалиме шлюха).

На самом деле жизнь устроена так, какова она в действительности, а не так, как хочется её видеть толпе и авторитетам.

Сколько лет было Ироду?

Судя по тому, что у Иродиады была великовозрастная дочь, ей было как минимум лет под сорок, соответственно, Ироду было больше.

Сексуальность — если под сексуальностью понимать весь спектр взаимоотношений с противоположным полом — после сорока иная, чем в первой молодости. Да и в двадцать лет не всякий мужчина бросается на всё, что шевелится, пусть даже после длительного воздержания. А Ирод не был обречён на воздержание даже, что называется, с младых ногтей. Обилие денег, бессознательная активность всех служанок в присутствии наследственного вождя, подкреплённая предугадыванием материального благополучия вне зависимости от продолжительности взаимоотношений… Попойки в компании других подобных иродов, непременной составляющей которых были «доброжелательные» гетеры или кинеды… Словом, никакие просто женские формы не могут заинтересовать пресыщенного и перешагнувшего сорокалетний рубеж наследственного правителя — во-первых, потому что сорокалетнего, во-вторых, потому что пресыщенного, в-третьих, потому что правителя.

Вот если бы впасть в транс…

Тогда — другое дело.

Ирод в транс и впал — разгорячённый алкоголем и от танца племянницы, наследственной королевы красоты, властительницы, обладательницы родовой памяти о разнообразных «знаках могущества», в том числе посвященной в технологию подачи «знаков могущества» телодвижениями якобы эротического танца. Ирод и в этом отношении — обыкновенный элемент иерархиистаи.

Итак, скучен царь Ирод хотя бы потому, что быстро становится скучен вообще всякий уже порабощенный торчок. Кстати, весьма вероятно, что Ирод был импотентом — пьянство, личная безнравственность (Христос перед Распятием, кстати, не сказал ему, в отличие от Пилата, ни слова — всё равно не поймёт, умер ещё задолго до Великой Пасхи). Тип «сексуальности» его жены, выражаясь языком Фрейда, явно анально-накопительский: преступление против брата, преступление против предыдущей жены, преступление против своего народа. И это только то, что сохранилось в письменных источниках…

Вот и получается треугольник:

— скучный торчок;

— королева красоты;

— поджарый…

Всё тот же любовный треугольник, что и у королевы Марго, Маргариты, Уны! Иродиада — та же королева Великого шабаша: ведь подавляющие мать и дочь — одно. В своё время и Иродиада могла ввести в такой транс, что любой торчок был готов отдать даже полцарства. А Ирод-раб и вовсе отдал ей всё.

Да, всё тот же любовный треугольник, и то же внутри него нестандартное поведение: обезглавливание «возлюбленного»!

Отсечённая голова — характерная деталь.

Кстати, ещё одна немаловажная деталь: голову Крестителя Иродиада не выбросила. Это следует из того, что ученики похоронили, как написано, лишь туловище (Матф. 14:12; Марк 6:29). Надругательство? Да, бывает, люди устраивают глумление над телом врага. Но подавляющее, если не абсолютное большинство людей, к усопшим испытывают пиетет — в том смысле, что похороны даже врагов должны быть достойными и вообще состояться. И если бы голова Крестителя Иродиаде не была нужна для дальнейших манипуляций, то что стоило, скажем, начальнику дворцовой охраны приказать уборщице отнести голову к телу. Или хотя бы на помойку — там бы её ученики Иоанна подобрали. Однако ученики смогли похоронить лишь туловище. Следовательно, Иродиада голову сохранила.

Головы она желала. Именно головы, а не прекращения проповеди, как пытаются нам внушить иерархобогословы. Во-первых, Креститель уже давно всё сказал, а во-вторых, его можно было просто задушить или заколоть. Или отсечь голову, но на блюде во дворец не приносить.

Что Иродиада сделала с отрезанной головой?

В Евангелии не написано.

Зачем писать — мыслящий и так легко догадается.

Очевидно, что наследственная царица сохранила голову с целью время от времени её созерцать (в оккультном смысле слова). Так поступали не только женщины Средневековья, подобные королеве Марго. И неважно, как это любование сами созерцающие рационализировали. Верить самообъяснениям некрофилов-невротиков бессмысленно.

Итак, Иродиада удивительным образом напоминает Уну: жена властителя некой территории (пусть лишь Галилеи, незначительной части провинции Сирия), она в состоянии ввести в транс торчка одним лишь танцем (в «Понтии Пилате» — стражников из засады), а в любовном треугольнике обезглавливает возлюбленного — чужими руками — руками мужа!(Пилат это чуть не выполнил буквально, а потом — как компромисс! — голову лишь размозжил.)

Такое совпадение не случайно.

И вообще, поведение двух особо гипнабельных «патрицианок»-современниц не может быть психоэнергетически не связанным.

Кстати, это подразумевает общность предка — пусть далёкого. Ведь общая травма, застревающая в родовой памяти, собственно и обеспечивает основу для психоэнергетического объединения в единую стаю.

Очевидно, кто-то кого-то «вёл».

Уна — Иродиаду?

Или Иродиада — Уну?

Кто кого?

Действительно, Уна и Иродиада, находясь в одной провинции одновременно, будучи в административной иерархии почти на одном уровне, не могли существовать друг от друга психоэнергетически независимо.

Они присутствовали друг в друге даже в логических построениях.

Видеть в Клавдии Прокуле и Иродиаде лишь соперниц — упрощение.

Соперничество, безусловно, важный фактор их жизни, определявший ряд чувств и мыслей. Скажем, можно не сомневаться, что обе перед мужьями обличали «эту дрянь». У каждой были причины друг друга ненавидеть. Одна видела величие царей, и дед её строил великие дворцы, а другая видела ничтожество потомков этих царей — и жила в одном из дворцов, построенном Иродом Великим, а теперь принадлежащем Риму.

Но они всё равно систематически встречались на «дружеских посиделках».

Как это обычно бывает — чтобы похвастаться.

Несмотря на то, что их несхожие мужья не сообщались. (С одним Иисус беседовал, а с другим — нет. Как мы узнаём из Евангелия, «подружились» Пилат с Иродом лишь после Распятия; тут одно из двух: или их объединила общность преступления, или Пилат, как несколько более высокопоставленный в иерархии, снизошёл к бесперспективному тетрарху Галилеи просто для того, чтобы досконально выведать, как перед ним вёл себя Иисус.)

А вот Иродиада и Уна, каковы бы ни были оттенки их дружбы-ненависти, являлись, как это обычно и бывает, близкими копиями друг друга.

Кто у кого был в психоэнергетической зависимости — Уна у Иродиады или Иродиада у Уны — один из вопросов, разбираемых в главе «Парадоксы самоощущений в семье префекта-прокуратора». Сейчас для решения поставленной задачи вполне достаточно того осознания, что гранд-дамы одна другую повторяли. (Как, впрочем, психоэнергетически не были изолированы и дочери-жёны первосвященников иудейских.)

А раз повторяли, раз в жизни одной была отсечённая голова «любовника»-пророка, то, следовательно, и другая непременно — бессознательно — проваливалась в тот же синдром властительницы. Уже из одного только описания пиршества у Ирода мыслящий человек может убедиться, что и жена Пилата тоже бредила отсечённой головой своего возлюбленного.

Кто из двух возмечтал раньше?

Вернее, у кого прежде проснулась эта унаследованная от предков мечта и достигла силы страсти?

Кто первым её исполнил?

Была ли у Иродиады голова Крестителя первой?

Скорее всего, Уна и прежде держала в руках отсечённые головы: это «знак могущества» на высшем уровне посвящения любого правителя-мага, и Уна не могла не пройти какие-нибудь ритуалы вроде того, которым правящая сектантская иерархия пыталась подчинить разум Пьера Безухова.

В Евангелии о жене Пилата как буквальном головорезе прямо не говорится — кто был цензором субъевангелий, читатель разберётся несколько позже. Да и так ли уж обязательно об этом сообщать? Достаточно сказать, что Иродиада заказала голову Иоанна Крестителя на блюде — и дальше всё с Уной понятно.

Тем более, если вспомнить, как подробно в Евангелии рассказано об активном участии завистливой жены Пилата в казни другого Пророка — Иисуса. Вообще несложно догадаться, что это Уна была против побиения Иисуса камнями — неминуемо была бы подпорчена голова «любовника»… И воля её, как мы знаем, была исполненена.

Итак, если вспомнить, что Уна, как наследственная высшая правительница, не могла не хотеть сделать Пилату карьеру, то немедленно перед глазами появляется восходящая луна, тёмные проулки улиц на пути к кварталу удовольствий и смутные тени охранников-преторианцев, заломивших кому-то руки и притаившихся в ожидании идущего на любовное свидание ряженого мужа их госпожи…