"Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора (Кэролл Льюис)

ГЛАВА X Второй Учитель

— А мы вас искали! — воскликнула Сильвия и крепко вцепилась в Учителя, словно боялась снова потерять его. — Мы так сильно хотели вас видеть, что вы не представляете!

— А что такое, милые детишки? — спросил Учитель, одарив их совершенно иным взглядом, чем тот, который обычно получал от него Уггуг.

— Мы хотим, чтобы вы попросили Садовника вместо нас, — сказала Сильвия. Бруно тоже вцепился в Учителя с другой стороны, и детишки потащили старика в вестибюль.

— Он теперь грубит нам! — печально добавил Бруно. — Они все грубят нам, когда отец уехал. Лев и то был гораздо лучше.

— Но объясните же мне, дети, — с беспокойством сказал Учитель, — который из них Лев, а который — Садовник? Очень важно, чтобы мы их не перепутали. А такое легко может случиться — ведь оба они имеют пасть, понимаете?

— Вы что, всегда всё путаете? — спросил Бруно.

— Боюсь, что достаточно часто, — честно признался Учитель. — Взять, например, клетку для кроликов и напольные часы. — Учитель указал на них пальцем. — Эти-то две вещи очень легко спутать: обе имеют дверцы, примечаете? Не далее как вчера, изволите видеть, я положил в часы немного салата, а потом попытался завести кролика!

— А кролик пошёл, когда вы его завели? — спросил Бруно.

Учитель схватился руками за голову и простонал:

— Пошёл? Ещё как пошёл! И куда только он ушёл, хотел бы я знать! Как только я его не искал! Даже полностью прочёл статью о кроликах в толстенной энциклопедии. Войдите!

— Я всего лишь портной, сударь; у меня для вас небольшой счётец, — послышался из-за дверей кроткий голос.

— А, хорошо, я сейчас быстренько разберусь с ним, — сказал Учитель детям, — если вы подождёте минутку. Ну, сколько там у вас в этом году, любезный? — обратился он к портному, который как раз входил в вестибюль.

— Изволите видеть, за этот год счёт стал вдвое большим, — неприветливо ответил портной, — и я хотел бы получить деньги немедленно. Всего с вас две тысячи фунтов!

— О, ерунда какая! — беспечно откликнулся Учитель, копаясь у себя в кармане, как будто бы он всегда носил с собой по меньшей мере такую сумму. — Но не желаете ли подождать ещё годик, чтобы стало четыре тысячи? Подумайте-ка, ведь вы станете богачом! Вы сможете даже сделаться Королём, если захотите!

— Не знаю, каким-таким королём я захочу сделаться, — задумчиво проговорил портной, — но это и в правду будет знатная куча денег! Что ж, я бы, пожалуй, и подождал…

— Ну конечно! — сказал Учитель. — У вас есть здравый смысл, как я вижу. Прощайте же, любезный!

— А вы хоть заплатите ему эти четыре тысячи фунтов? — спросила Сильвия, когда кредитор закрыл за собой дверь.

— Никогда, дитя моё! — весело ответил Учитель. — Он будет удваивать свой счёт до самой смерти. Это очень мудро — всякий раз ждать ещё год, чтобы получить вдвое большую сумму. Ну а чем вы намереваетесь заняться сейчас, мои маленькие друзья? Не навестить ли нам Второго Учителя? Самое время для визита к нему, — сказал он сам себе, взглянув на свои наручные часы. — Обычно в это время он позволяет себе немного отдохнуть — ровно четырнадцать с половиной минут.

Бруно тут же перебежал на другой бок Учителя — прямиком к Сильвии, и схватил её за руку.

— Пойти-то можно, — с сомнением сказал он. — Но я рядом с тобой. Ведь нужно держаться безопасной стороны, правда?

— Ты рассуждаешь прямо как Сильвия! — воскликнул Учитель.

— Да, я знаю, — скромно ответил Бруно. — Я даже забыл, что я не Сильвия. Потому что я боюсь — а вдруг он будет свирепым.

Учитель от души расхохотался.

— Поверьте мне, он совершенно ручной. Даже не кусается.

С этими словами Учитель взял Бруно за свободную руку и повёл детей долгим коридором, в который я прежде не захаживал — не то чтобы в этом коридоре не было ничего для меня интересного, а просто я постоянно попадал во всё новые и новые комнаты и коридоры этого необычного Дворца, и очень редко удавалось мне возвратиться туда, где я однажды уже побывал.

В конце коридора Учитель остановился.

— Его комната здесь, — сказал он, ткнув пальцем в глухую стену.

— Но мы же тут не пройдём! — возмутился Бруно.

Сильвия не сказала ничего, так как она внимательно обследовала стену — может та где-нибудь да откроется. Но вот она весело рассмеялась.

— Вы нас разыгрываете, милый учитель! В этой стене нет двери!

— Но в его комнату и не ведёт никакая дверь, — ответил Учитель. — Нам придётся влезать через окно.

Поэтому мы тут же отправились в сад и вскоре разыскали то окно, что вело в комнату Второго Учителя. Оно находилось в нижнем этаже и было гостеприимно распахнуто. Учитель сперва подсадил обоих детишек, а уж после них в окно влезли и мы.

Второй Учитель сидел за столом. Перед ним лежала огромная книга, и его лоб покоился прямо на раскрытых страницах, а руки обхватили книгу с обеих сторон и сомкнулись на другом её конце. Второй Учитель здорово храпел.

— Он всегда так читает, — объяснил Учитель, — когда ему попадается очень интересная книга, и тогда его довольно трудно бывает оторвать от неё.

Сейчас, по-видимому, как раз и был такой трудный случай: Учитель пару раз приподнял своего коллегу за плечи и основательно его потряс, однако стоило того отпустить, как Второй Учитель тот час же возвращался к своей книге, громким сопением давая понять, что она по-прежнему интересует его больше всего на свете.

— Он слишком увлечён, — вынес заключение Учитель. — Наверно, пытается проникнуть в основу основ.

Тут он обрушил на спину Второго Учителя целый град тяжеленных ударов, восклицая при этом: «Эй! Эй! Эй!»

— Ну не замечательно ли, что он постоянно такой увлечённый? — обратился он к Бруно.

— Раз он так сладко спит, — заметил Бруно, когда Учитель устал, — значит, он уже проник в… снов.

— Но всё-таки, что нам-то делать? — спросил Учитель. — Он же совершенно зарылся в свою книгу!

— А может, нужно закрыть книгу? — предложил Бруно.

— Правильно! — восхищённо вскричал Учитель. — Так мы и сделаем! — И он проворно захлопнул книгу, прищемив ею нос Второго Учителя.

Второй Учитель мигом вскочил на ноги, схватил свою книгу и отнёс её подальше, в самый конец комнаты, где и поставил на полку рядом с другими книгами.

— Я читаю вот уже восемнадцать часов и три четверти часа, — объявил он, — а теперь собираюсь отдохнуть четырнадцать с половиной минут. Вы уже подготовились к Лекции?

— Почти, — уклончиво отозвался Учитель. — Я хотел просить вас дать мне пару советов по поводу нескольких маленьких затруднений…

— А насчёт Банкета — что вы сказали?

— Ах, да! Сначала будет Банкет, это несомненно. Люди, как вы понимаете, не способны получать удовольствие от Абстрактной Науки, если они умирают с голоду. К тому же намечается Бал-маскарад. Нас ждёт масса развлечений.

— А когда Бал закончится? — спросил Второй Учитель.

— На мой взгляд, ему бы лучше закончиться прямо к началу Банкета, чтобы все успели помаленьку собраться, не правда ли?

— Да, это правильная организация дела. Сперва Развлечение, а потом Лечение — ведь воистину любая Лекция, которой вы нас одарите, будет бальзамом для наших душ! — сказал Второй Учитель, который во всё время разговора стоял спиной к нам и был занят тем, что брал с полки книги одну за другой, а затем ставил их на то же место, только вверх ногами. Тут же рядом стоял пюпитр для чтения, на котором была водружена классная доска, и всякий раз как Второй Учитель ставил книгу вверх ногами, он сразу же чертил на этой доске мелом галочку.

— А как насчёт той истории с Поросячьим визгом, которой вы так любезно обещали нас порадовать? — продолжал Учитель, в нерешительности скребя подбородок. — Я думаю, Поросячий визг лучше оставить на конец Банкета — тогда люди спокойно смогут выслушать эту историю.

— Пропеть её вам? — спросил Второй Учитель, просияв от удовольствия.

— Если сможете, — осторожно ответил Учитель.

— Попробую, попробую, — сказал Второй Учитель и подсел к пианино. — Чтобы не слишком мудрить, давайте предположим, что песня начинается с ля-бемоля. — И он попытался ударить по соответствующей клавише. — Ля, ля, ля! Думаю, что попал в пределах октавы. — Он вновь ударил по клавише и обратился к Бруно, который стоял ближе всех. — Похоже я пропел эту ноту, мой мальчик?

— Нет, не похоже, — уверенно ответил Бруно. — Вы поёте всё равно как утка.

— Ну да, одна нота часто вызывает подобные ассоциации, — со вздохом сказал Второй Учитель. — Я лучше спою вам начало:

— Ну что, можно назвать это мелодией, Учитель? — спросил он, закончив второй куплет.

Учитель немного подумал.

— На мой взгляд, — сказал он в конце концов, — некоторые ноты повторяются, некоторые от них отличаются, но я с трудом могу назвать это мелодией.

— Тогда я попробую ещё раз, — сказал Второй Учитель и принялся там и сям нажимать на клавиши. При этом он жужжал себе под нос, словно рассерженная муха.

— Ну, как вам понравилось его пение? — спросил Учитель детей, понизив голос.

— Не слишком-то красивое, — поколебавшись, ответила Сильвия.

— Крайне прегадкое, — сказал Бруно ничуть не колеблясь.

— Все крайности плохи, — очень серьёзно сказал Учитель. — Взять, к примеру, Трезвость: это очень хорошая вещь, если только предаваться ей умеренно: но если Трезвость доходит до крайности, получается один вред.

«Какой ещё вред?» — возник у меня в голове вопрос, но Бруно, как обычно, задал его за меня:

— А какой от Трезвости получается бред?

— А вот какой, — сказал Учитель. — Когда человек пьян (это, как ты понимаешь, одна крайность) он видит вместо одной вещи две. Но когда он крайне трезв (это будет другая крайность), то вместо двух вещей он видит одну. И то и другое положительно неудобно.

— А что значит «жительно неудобно»? — осмелился спросить Бруно.

— Это значит «неудобно для жизни», — поспешил влезть в разговор Второй Учитель. — Разницу между удобным и неудобным лучше всего показать на примере. Нужно только придумать какое-нибудь стихотворение, в котором встречались бы эти слова… Сейчас подумаю…

Тут Учитель не на шутку встревожился, даже зажал руками уши.

— Если только позволить ему начать читать стихотворение, — прошептал он Сильвии, — он ни за что не закончит! Никогда!

— А он что, уже начинал читать стихотворение и не заканчивал его? — спросила Сильвия.

— Целых три раза, — ответил Учитель.

Бруно встал на цыпочки, чтобы дотянуться губами до Сильвиного уха.

— А что стало с теми тремя стихотворениями? — спросил он. — Второй Учитель всё ещё их читает?

— Тсс! — перебила Сильвия. — Второй Учитель что-то хочет сказать.

— Я прочту его очень быстро, — потупив глаза, пробубнил Второй Учитель печальным голосом, который совсем не вязался с его лицом, ведь он забыл, что всё ещё продолжает весело улыбаться. («Только это была не совсем улыбка, — говорила впоследствии Сильвия, — просто рот у него, наверно, был такой формы».)

— Тогда начнём, — сказал Учитель. — Чему быть, того не миновать!

— Запомни это! — прошептала Сильвия Бруно. — Очень хорошее правило на тот случай, если ты поранишься.

— И на тот случай, когда я начну шуметь, — добавил маленький нахал. — Так что вы тоже помните его, мисс!

— О чём это ты говоришь? — сказала Сильвия, усиленно пытаясь нахмуриться — дело, которое у неё никогда не выходило достаточно убедительно.

— Да, — продолжал Бруно, — ты ведь так часто говоришь мне: «Можно не шуметь?» — и я тогда говорю тебе: «Нельзя!» Потому что на «можно» вообще нет никаких правил, но ты всё равно мне не веришь.

— И никто тут не поверит, негодный ты мальчишка, — сказала Сильвия. Тон её голоса был почти строгим, только я уверен, что когда вы на самом деле желаете внушить преступнику чувство вины, не следует вам, произнося над ним приговор, держать свои губы так близко к его щекам — потому что тогда случившийся по неосторожности поцелуй значительно уменьшит действенность вашего внушения.