ГЛАВА ВТОРАЯ

В двадцать девять лет Андрей Ласковин стал полностью свободным человеком.

Во-первых, от него ушла жена. Во-вторых, он бросил свою основную работу, превратившись в гражданское подобие "солдата удачи". Правда, эти два тезиса можно было сформулировать и иначе: он бросил свою жену; ему было предложено уйти с работы. Но это - вопрос выбора точки зрения. Человеку, которого учили проектировать нестандартную электронику, влом шесть часов в день ремонтировать видео-аудио и прочую аппаратуру. Мужчине, ищущему в женщинах остроту, а в жене - спокойствие и тепло, невозможно быть супругом нервной манекенщицы с характером сиамской кошки.

Марина ушла одним прекрасным июльским днем, забрав с собой девяносто процентов барахла и две трети мебели. Через три минуты после отбытия грузового фургона Андрей пропел оду Гименею и позвонил в аэропорт. На следующее утро он уже летел на юг. Вернулся он через десять дней. И нисколько не огорчился, услышав от своего директора, что "такие необязательные люди" ему не нужны. Возможно, директор ожидал раскаяния и обещаний "никогда больше…", но Ласковин лучезарно улыбнулся и попросил трудовую. Свободен!

В наследство от прошлого Андрею Александровичу Ласковину осталась однокомнатная квартира (хозяевам оплачено до конца следующего года), тысяча восемьсот баксов наличными, друзья, с которыми можно весело провести вечер, и подруги - для времени, остающегося между вечером и утром. Следует также упомянуть приятную внешность, умение раскалывать рукой двухдюймовые доски и ремонтировать компьютеры (если не стошнит). Став свободным, Андрей Ласковин решил жить весело и разнообразно. Средства же предполагал получать от охранной халтуры, которую организовал ему Митяй, Николай Митяев, лучший друг этак лет с двух.

О нем, Кольке Митяеве, следует сказать особо. Появившись на свет в одном роддоме, они почти двадцать лет прожили в соседних комнатах коммуналки на Петроградской и шли по жизни плечом к плечу от детского сада до Политеха. Здесь их пути разошлись, потому что Митяй вылетел со второго курса и загремел в армию.

Андрей же завершил образование вполне благополучно и был распределен в контору, развалившуюся спустя полгода после появления там Ласковина. Тогда Андрей оказался перед выбором: пойти сэмпаем к Славе Зимородинскому или поискать что-то подходящее по избранной специальности. Андрей выбрал второе. Возможно, по той же причине, по которой в семнадцать лет превратил каратэ-до из "жизни" в хобби.

Впрочем, и в настоящее время он не забывал два-три раза в неделю посетить коллективно арендуемый зал на улице Комсомола и вполне соответствовал коричневому поясу, присвоенному больше десяти лет назад.

Николай Митяев почти всю свою жизнь смотрел на лучшего друга сверху вниз, но первенство Ласковина признавал безоговорочно. Не только потому, что шестидесятипятикилограммовый Ласка на татами разделывал в ноль девяностодвухкилограммового Митяя, и не только потому, что мозги Андрея шевелились быстрей. Андрей обладал той особенностью, что практически в любой компании давал почувствовать в себе лидера. Нет, слово "лидер" было не совсем верным. Андрей не склонен был командовать другими. Просто он выглядел человеком, с которым стоит считаться. Единственно, кто мог указывать Андрею после того, как отец и мать Ласковина отбыли на заработки в Монголию, это друг и сэнсэй Вячеслав Михайлович Зимородинский. Но и он - до определенного предела. Так, в восемнадцать лет, окончательно решив не делать из каратэ своего будущего, Ласковин хоть и понимал, что огорчает Славу безмерно, но решения не изменил. Да, у него были основания. И Зимородинский это понимал. То, что учитель готов рискнуть, а ученик - нет, говорило не в пользу учителя. Но все равно не было у Ласковина более близких друзей, чем Слава Зимородинский и Митяй. Когда Андрей поддался на уговоры последнего и согласился стать его напарником в охранной фирме, Митяй прыгал бы от восторга, будь он килограммов на двадцать полегче.

Хотя поставь их рядом, Ласковина и Митяева, и не представишь менее похожих людей.

Николай: большой, мощный, неторопливый. Крупная голова на широких покатых плечах. Внешность человека если не доброго, то солидного. И надежного. Таких любят женщины, таких стараются не задевать мужчины. У таких заботливые жены и замечательные дети.

Андрей: невысокий, быстрый, выглядящий гибким и не очень сильным (в одежде).

Курчавые, светлые, коротко и аккуратно подстриженные волосы, маленькие, красивой формы руки, которые портили только грубые мозоли на костяшках средних и указательных пальцев. Раньше руки эти постоянно находились в движении, и Андрею пришлось приложить немало усилий, чтоб приучить их к покою. Внешность Ласковина (если не заглядывать в глаза) можно было бы назвать "приятной": твердый подбородок, неширокое лицо, маленький рот, чистая кожа. В общем-то ничего особенного. Если не заглядывать в глаза. Но если заглянуть… Темно-серые, с синевой, под линией темных (это при соломенных волосах), почти сросшихся бровей, они напоминали поверхность моря сразу же после захода солнца. Или ладожскую воду весной. Встретившись взглядом с Ласковиным, человек запоминал его надолго.

Женщины, которые действительно любили Николая Митяева, от Андрея просто шалели.

Правда, далеко не все. Но абсолютно все улыбались, когда улыбался Андрей.

Единственным, хотя и заметным дефектом ласковинской внешности была искривленная переносица со шрамом там, где прошелся скальпель хирурга.

При немалых внешних различиях и Андрей, и Николай, помимо общего прошлого, имели общее и в образе мыслей. Например, и тот и другой обладали толикой оптимизма и чувством юмора. Хотя оптимизм их питался от разных источников, а юмор окрашивался в разные цвета. И еще они неплохо понимали друг друга, что немаловажно в работе, связанной с риском.

Охранная фирма "Шлем" (все виды охранных услуг: доставка товара, сопровождение грузов, обеспечение личной безопасности и безопасности офисов, обеспечение и страхование сделок, оказание помощи в таможенных вопросах и т. д.) представляла собой филиал некой более крупной фирмы, образовавшейся при распаде еще более крупной организации после того, как лидер ее отбыл в Штаты, а двух его помощников самым неделикатным образом пристрелили в собственном баре. Митяй в свое время пытался посвятить Андрея в тонкости иерархии мафиозных структур, но Ласковин (кто знает, что готовит нам будущее?) отмахнулся. "Не мое дело. Мое дело - охранять". Заправлял "Шлемом" Виктор Петрович Сипякин, охотно отзывавшийся на обращение "босс" или "шеф" и на дух не переносивший привезенную из мест весьма отдаленных кличку Конь. Но платил Конь-Сипякин щедро и аккуратно, а наказывал достаточно серьезно, поэтому "персонал" обращался к нему так, как нравилось Виктору Петровичу.

В людях Конь разбирался неплохо. Когда Митяй представил ему Ласковина, Сипякин практически сразу определил, как можно использовать новичка. И практически сразу решил, что приглядывать за ним придется особо.

– Вот, - сказал тогда Митяй, - Андрей Ласковин, знаменитый боец!

– Угу, - пробурчал Сипякин, оглядывая "знаменитого бойца", как барышник лошадь.

– Хилый какой-то, - заметил Абрек, личный шофер и телохранитель Сипякина, громила ростом с Митяева, но, пожалуй, еще пошире в плечах.

– Да он круче меня втрое! - обиделся за Ласковина Митяй.

– Афган? - поинтересовался Сипякин.

Андрей покачал головой.

– Черный пояс?

– Коричневый.

– Абрек, - бросил Конь. - Проверь!

– Я же сказал! - воскликнул Митяй.

– Засохни, - отрезал Конь. И Николай заткнулся. Сипякин не терпел пререканий.

Громила Абрек медленно обошел стол, развел руки, словно собирался заключить Ласковина в объятья… и вдруг рванулся вперед. Могучий хук был нацелен Андрею в подбородок.

Ласковин боксерскую походочку телохранителя просек сразу. Да и физиономия Абрекова говорила о том, что по ней сильно и часто били. Поэтому к выходке его был готов. Уход в низкую стойку, обход, секунда - и Андрей сдернул с Абрековых пудовых плеч пиджак. До локтей. Излюбленный трюк Зимородинского - обездвижить или отвлечь противника с помощью предмета. Уличный, так сказать, вариант.

– Чего от вас ждут? - говорил сэнсэй. - Блок и контрудар. А плюнуть в глаз или сигарету зажженную в штаны уронить - этого не ждут. Такое, конечно, посложней, чем оицки-гиякуцки-майгери, но противник, у которого в мотне хабарик дымится, - это уже не противник, а макивара.

Телохранитель Сипякина противником не был, поэтому Ласковин пиджак сдернул, легонько по затылку обозначил и надел одежку обратно на Абрековы плечи. Два шага в сторону - улыбка будущему начальнику, улыбка "проверяющему": ты пошутил, я пошутил. Конь отреагировал лошадиным оскалом. Абрек тоже ухмыльнулся, хлопнул Ласковина по спине: ясное дело, я тоже не всерьез, если б всерьез - мокрого места от тебя не осталось бы! Но молодец, новичок, как там тебя… И, сохранив лицо, вернулся на прежнее место рядом с хозяином.

– Годится, - резюмировал Сипякин. - Крови не боишься?

– Не люблю, - осторожно ответил Андрей.

– Понял тебя. - И Митяеву: - Хочешь его напарником? Ладно. (Тот широко улыбнулся.) Обязанности объяснишь сам. Плачу я сдельно. Вопросы?

– На постоянную я пока не могу, - предупредил Андрей.

– А на постоянную я тебя и не возьму, - сказал Конь. - Это еще заслужить надо.

Покажешь себя - направлю на курсы. За счет фирмы. А пока так: тебе говорят - ты делаешь. За груз отвечаешь. Карманом. Николай тебе растолкует. Держись за него, дело знает. (Митяй улыбнулся еще шире.) Он - старший. Свободны!

Так Ласковин стал охранником. В общем-то не из-за денег, хотя лишняя штука баксов в месяц никогда не мешает. Привлекало разнообразие. И риск. Хотя даже самому себе Андрей в этом признаться не хотел. Поддался на уговоры друга, и все тут.

Сипякин же присматривался к нему долго: своеобразный парень, явно годится на большее, чем сопровождение. Но обращения требует осторожного и внимательного… как бомба. Однако в делах, коими ворочал Виктор Петрович, бомба иногда была очень кстати. Поэтому, когда Андрей уволился из своего ремонтного агентства, Сипякин охотно оформил Ласковина у себя. Но на курсы телохранителей так и не отправил. Скорее всего, просто не успел.