"К тебе я руки протяну…" - читать интересную книгу автора (Иванова Екатерина Петровна)

16. Голубятня

— Это было несколько неожиданно, — я помотала головой и уселась на кровать.

— Мы и не поняли ничего. Сорвался, как бешеный.

Ральт примостился рядом.

— Уфф… это надо запить. Хени, принесешь чего-нибудь с кухни?

Хени кивнул и вышел.

— Он хоть посмотрел вас?

— Хени — да. А как взялся за меня, так и…

— Мда…

Хени вернулся с экхе — хайрским обжигающим.

— Самое оно.

Напиток обжег горло, и я закашлялась.

— Там доктор… внизу.

— И что?

Хени ответил пожатием плеч.

— Рьмат Всемогущий! Чтоб ему ни корней, ни веток. Позови его, а?

Робкий стук в дверь.

— Да!

Было странно смотреть на пожилого мужчину, жмущегося к двери. Чего он боится?

— Господин лекарь, вы не могли бы завершить свою работу?

— А? Да-да, эрэ. Конечно.

На сей раз я выходить не стала. Просто отвернулась от них, роясь в сумке в поисках бумаги и пера с шерховым соком. Пара строк листовой вязью, вот и все письмо. След горностая внизу. Только сворачивая листок, я заметила, что моя подпись изменилась. В центре отпечатка красовалась руна, означающая породу моего эштевани. Что ж, значит, до Ра дошла радостная весть, и теперь дед свободен. Пришла моя пора.

— Эр?

— С ними все в порядке, эрэ Ильравен. У вас… хорошо получилось.

— Вот. Возьмите. Субстанция на ране Теритэль — это подкорный пух шерха. Это такая порода дерева. Найдите торговца, который отправляется в Сады, отправьте с ним эту записку в Сад Шаль. Вам продадут, сколько смогут.

Лекарь дрожащими руками развернул листок.

Да что с ним такое, в конце-концов?!

Увидев печать, мужчина охнул и согнулся в поклоне:

— Благодарю вас, йеи.

— А, так значит, вы уже знакомы с Садами?

— Да. И эр Пайлок был столь любезен…

— Что просветил вас…

— Да, правда, он не сказал, что вы…

Ну да. Небось, ждет, что я тут в горностая превращусь и разорву его на клочки.

— В данный момент это не важно. В ваших руках не приказ, а просьба, и обещать я ничего не могу.

— Все равно, спасибо вам, эрэ Ильравен. Если будете в Караере, не останавливайтесь в гостинице, я с радостью приму вас у себя. Мой дом вам всякий покажет.

Предлагая помощь, он собрался и перестал дрожать. Вот и славно.

— Обязательно, эр…

— Ох. Простите мое невежество. Меня зовут Гонта Белый.

— Рада знакомству.

Лекарь засобирался и быстро ушел. Мальчишки, сидевшие рядышком на кровати, переглянулись и синхронно пожали плечами.

— Эт точно. Ну что, крылатые, завтра утром выходим?

— А почему «крылатые»? — Хени забавно поднял бровь.

— Потому что бабочки, — прошипел Ральт и ткнул его в бок. Почти незаметно.

Хени немедленно дал ему сдачи.

— Эй! Прекратить безобразие!

Оба вскочили и вытянулись по стойке смирно.

— Завтра утром выходим. Аль, на тебе провизия. Хени, лошади.

— Да, госпожа.

— Как пожелаете, госпожа.

— Вон!

Дверь закрылась, и только поэтому жизнерадостный хохот не оглушил меня. Парршивцы!

Не слишком приятно начинать день со скандала. И ладно бы затеянного тобой самим.

За дверью надрывался юный голос, но слышно было, что он уже на последнем издыхании.

— Но я могу ехать, эр Торнтон.

— Нет.

— Но…

— Нет, я сказал!

До чего же эти хайрцы… шумные. Долгий зевок чуть не вывернул челюсть. Доброе утро. В дверь постучали.

— Завтрак!

— Заходите!

Знакомая парочка.

— Что там случилось?

Хени хмыкнул и поставил поднос на табурет рядом с кроватью.

— Теритэль хочет ехать верхом. — Ральт закатил глаза.

— С несросшимися ребрами-то?

— Но, похоже, тейт Торнтон уговорил его не делать этого.

— Уговорил! Слышала я эти уговоры.

— Ну, на самом деле, он сначала пытался уговорить его, — Хени мягко улыбнулся.

— Ладно. Рьмат с ними. Сами-то ели?

Два кивка.

— Собрались?

— Все готово, Вен.

Парни посерьезнели.

— Ну, славно. Ступайте. Я быстро.

Я наскоро попрощалась с Пайлоком, сунув ему в руку серебряный, забрав подготовленную холстину на перевязки. Он усмехнулся, но плату взял.

— Береги себя, Ильравен.

— И ты, Пайлок.

У коновязи танцевали Ромашка и битюг-недоубийца. Поводья вольно свисали с морд. Судя по истоптанному снегу, все, что могло случиться, уже произошло. Будем ждать прибавления в семействе.

Из конюшни вышел Хени, ведя в поводу Монашку. Ральт следовал за ним с ромашкиными упряжью и седлом. Недалеко от ворот в широких санях доктор и Рети устраивали рыжего. Пара тейтовых лошадей переминалась с ноги на ногу рядом, поглядывая на свободных счастливчиков. Наконец, больного укрыли медвежьей шкурой, тейт коротко переговорил с Гонтой, подхватил повод вороной кобылки и подошел ко мне.

— Доброе утро, — короткий поклон.

— Доброе утро.

Мальчишки поклонились в ответ и тактично скрылись в доме.

— Эрэ Ильравен, прошу вас принять в дар, — грубые руки воина соприкоснулись с моими, вкладывая в ладонь повод, — ее зовут Тучка. Вам не помешает третья лошадь, а мне она теперь ни к чему. — Шаг назад. Глубокий поклон.

Эрэ Ильравен, значит. Официальная просьба.

— Тейт Торнтон. С благодарностью принимаю ваш дар. — Ответный поклон. И уже попроще: Мальчик не будет скучать по ней? Это же его кобылка, как я понимаю.

Улыбка. С ума сойти, улыбаясь, он скинул лет десять, если не больше.

— Спасибо вам, Вен. Его Звездочка стоит дома, в конюшне. Она приболела перед отъездом.

— Ну, тогда славно.

Мы еще раз обменялись поклонами.

Мальчишки вынесли поклажу. Вскоре мы уже выезжали со двора. Обогнав неторопливо едущие сани, попрощались и пришпорили лошадей.

Нас вел Ральт. Не доезжая Караера, мы свернули на узкую тропу справа от дороги и углубились в лес.

Солнце уже заходило, когда деревья раздвинулись, открыв просеку, ведущую к небольшому поселению. Возбуждение от скачки схлынуло, и мороз с голодом, будто сговорившись, набросились на меня.

— Здесь можно поесть где-нибудь?

— Да, — Ральт кивнул, не отрывая глаз от домов, — есть Гостевой дом. Там же можно договориться о приеме у главного мастера-плетельщика.

Хени устало сгорбился в седле, уперев взгляд в лошадиную холку.

— Мальчики.

Оба посмотрели на меня.

— Дайте-ка мне руки.

Замерзли. Да еще боятся, скорей всего. Рьмат Милосердный, огради. Я сложила их ладони вместе, согревая дыханием.

— Помните, что бы ни случилось, мы уже вместе.

Трудно было обняться, сидя на лошадях. Но мы справились.

Гостевой дом встретил нас темными окнами. Но двери были открыты, так что мы устроили лошадей в небольшой конюшне рядом и вошли внутрь. В комнате, занимающей весь первый этаж, еле теплился очаг. Обеденный стол пустовал. На скамье у стены валялось скомканное тряпье. Даа… С такими ценами, такое отношение к покупателям.

Куча на скамье зашевелилась, и недовольный мужской голос осведомился, что мы тут делаем.

— Значит так, милейший. — Очень хотелось есть. — У меня важное дело к главному мастеру-плетельщику. И если ты сейчас не поднимешь свою убогую задницу, мои бабочки помогут тебе уяснить всю степень его значимости.

Ребятки недвусмысленно направились к мужчине.

Тряпье взвилось в воздух, оказавшись неким подобием одеяла. Темная фигура прошипела что-то о комнатах наверху и рванулась к двери.

— Кто это был?

— Понятия не имею. — Ральт пожал плечами.

Комнаты оказались довольно приличными. Выбрав одну, мальчики перетащили туда вторую кровать, заявив, что будут спать вместе, рядом со мной. Я не стала возражать. Было довольно тепло. Мы поели взятых с собой припасов, и улеглись спать, не раздеваясь. Сон не заставил себя долго ждать.

Утро встретило нас громким стуком в дверь. На пороге стоял опрятно одетый паренек с подносом в руках. Завтрак. Что же это случилось-то, а?

Ранний гость передал ношу Хени и поклонился.

— Это ты был внизу вчера?

— Нет, госпожа, извините, пожалуйста. Мы никого не ждали вчера, в Голубятне был праздник. Вы не сердитесь на Бетани, перепил он… — парень запнулся, захлопнул ладонью рот и замер.

Я недоуменно обернулась к Ральту.

— Выдал он своего, имя назвал. Так бы вы не знали на кого жаловаться, пойди — найди. А теперь…

Ну-ну.

— Главный мастер-плетельщик у себя?

— Да. — Парень еле сдерживал слезы.

— Давай так. Пробейся к нему правдами и неправдами. Скажи, запугали тебя или еще что. Не маленький, сам придумаешь. Добейся для нас встречи. А я забуду имя этого, как его там… Ребята, вы не запомнили?

Мальчишки понятливо закачали головами.

Завтрак был на удивление вкусным.

— Молочка бы! — Я мечтательно зажмурилась, откусывая от горячей булки.

Ральт с хитрым видом потянулся к сумке и подал мне флягу.

Да не может быть!

— Спасибо, — я глотнула, прокатив по языку прохладную сладость. Замечательно.

Проболтавшийся мальчишка превзошел мои ожидания. За нами пришли уже через час. Главным мастером-плетельщиком оказался хайрец лет за сорок. Одет аккуратно и просто. Прямая спина. Белые волосы собраны в традиционную косу.

Кабинет был подстать хозяину. Дубовый стол с кучей бумаг и письменным прибором. Крепкий стул. В углу шкаф — сосна и дуб. Красивое сочетание. В окно справа сквозь просветы в сплетении тонких ветвей бетели — так далеко от Хайра? — падал утренний свет. Весной она укутается в лепестки многочисленных цветов, и прорвавшиеся сквозь них лучи будут тепло-розовыми.

— Эрэ…

— Ильравен Златосадская.

— Эрэ Ильравен. — Короткий кивок. — Ральт, Хенрик.

Мальчики поклонились.

— Что привело вас в Голубятню?

— Так получилось, эр…

Подразнимся немного…

— Мастер, если вы не против.

— Хорошо. Перейдем сразу к делу, Мастер, — отчего бы ему скрывать имя? — Мне необходимо разорвать связь с присутствующими здесь бабочками… Без нанесения нам троим какого-либо ущерба.

Это я так, на всякий случай.

— Позвольте сначала один вопрос?

— Да?

— Насколько я помню, и Хенрик, и Ральт были в свое время связаны с Явником Эльбатом.

Мальчики даже не вздрогнули. Хорошо.

— Да. Он продал свое право на них.

— Как вы докажете это?

— Вот бумаги. — Я вынула из кошеля на поясе расписки Эльбата.

Мастер пробежал ее глазами.

— Что ж, я подтверждаю правомерность вашей связи.

Вот и ладушки.

— Что с моей просьбой?

— Я не могу исполнить ее.

— То есть как?

— Пусть ваши бабочки выйдут.

Хорошо. Поиграем. Внутри меня заиграло злорадство. Поиграем. Дом твой еще жив, Мастер. Я чувствую это.

— Идите.

Ральт сжал мою руку и вышел за Хени.

— Итак?

— Я не могу этого сделать.

— Не можете или не хотите?

— Не могу, а даже если б мог, не сделал бы.

Я сжала зубы. Ну что ж…

— Вам знакомо мое имя?

— Ну, вы дочь Золотых Садов… — Он немного опешил от неожиданного вопроса.

— Я Ильравен Златосадская, йеи Сада Ра. Вы знаете, что это значит?

— Знаю. — Мастер неохотно кивнул.

— Мои родичи признали Ральта Валуна. Но, даря свободу одному, я не могу отказать в ней другому. Я хочу, чтобы мои мальчики были свободны.

— Это невозможно. Раз согласившись, я превращу связь в банальный поводок.

Как будто она уже не является им. Так значит, ты можешь. Я почти зарычала.

— Так значит, вы можете сделать это.

— Нет.

— Нет?

Ну что же.

— Вы знаете, кто я.

Кивок.

— Вы не знаете, кто я. Посмотрите в окно.

Зачем мне его дом? Я просто заговорила с ней. Настоящее время года не имело значения. Мы радовались весне. Тепло, солнце, дождь. Птицы, летящие с Зеленой Пустоши…

И лучи, падающие в окно, стали розовыми.

Я повернулась к хайрцу. Он… плакал. Что?!

— Как вы это сделали? Святая Матерь! — Стул скрипнул под его весом. Распустившиеся волосы скользнули по плечам. — Из двадцати выжила одна. Но она никогда, никогда не цвела. Бетелитэ… — Он простонал последнее слово и жалко всхлипнул.

Сердце мое дрогнуло. Оттого ли, что Граали был мне столь же дорог…

Мы говорили с ней. Солнце пряталось за тучами. Пчелы затихали в дуплах лесных братьев. Корни укрывало теплое снежное покрывало. Сон утишал ток жизни. Тшш, спи, Бетелитэ…

— Эй… — Я мягко коснулась его плеча. — Все уже хорошо.

Он вскинулся и бросился к окну.

— Иллюзия? — Дрожащие руки, дорожки слез на щеках.

— Нет. Она просто снова уснула.

— А весной? Она…

— Она зацветет.

Лес недалеко, он даст ей сил.

— Помогите моим мальчикам.

— Я не могу.

— Рьмат Нерушимый! — Я грохнула кулаком по столу.

— Я не могу. Я знаю, как, но не могу сделать этого сам.

— Скажите мне! Я сделаю все.

— Мне нужно поговорить с вашими бабочками, наедине. — Он почти пришел в себя.

— Что бы они ни решили, я приму их сторону.

— Хорошо. Подождите здесь. — Он толкнул дверь и обернулся. С таким лицом люди просят о чуде. — Она, правда, зацветет?

— Да.

Он вышел.

****

Дверь за нами захлопнулась. Мы переглянулись.

— Пойдем к тетушке Каре?

— Идем.

Она ничуть не изменилась за три года. Скоро мы уже сидели у жарко натопленной печи, запивая сдобное печенье яблочным сидром.

Теплые карие глаза сияли внутренним светом. Быстрые руки занимались привычным делом — она снова что-то готовила. Красный фартук, припорошенный мукой. Шерстяная кофта. Я помнил ее именно такой.

— С чем пожаловали ребятушки?

— Наша хозяйка хочет отпустить нас.

— Отпустить? Это как же?

— Разорвать связь, тетушка. — Хени говорил с набитым ртом.

— Не слыхала о таком.

— С ней сейчас Мастер разговаривает.

— Он мне говорил, что нельзя связь насильно разорвать. Вот с вашей хозяйки на кого перекинуть — можно. А еще… — Она задумалась. — Можно еще вас друг на друга завязать, коли захотите.

Нельзя… нельзя. Вот и все надежды. Хени замер с куском печенья во рту. Я взял его за руку.

— Если так, тетушка. Мы сделаем, как она захочет.

— Видать, хорошая она у вас?

— Хорошая, тетушка. — Хени кивнул. — Она нас из такого вытащила. Выходила. Меня… простила. — Хени прижался ко мне, забыв про печенье.

Меня простила.

Я обнял его. Мы не будем ей обузой. Она никогда не пожелает нам плохого, а значит, мы просто подождем ее решения.

****

Я нашла их задремавшими у печи на кухне. Рядом, за покрытым мукой столом повариха сворачивала пирожки.

— Ты хозяйка их?

— Я. Ваш главный мастер говорил с ними?

— Говорил.

— Что они решили?

— То они сами тебе скажут.

— Э-эй! Просыпайтесь, заспушки.

Мальчишки продрали глаза.

— Вен. Мы тут…

— Я уж вижу…

— Нам сказали, нельзя…

— Да. А…?

— Сказали, можно на другого перекинуть, а еще друг на друга.

Хени только сопел, уткнувшись в ральтово плечо.

— Мальчики… и что вы решили?

Ральт глубоко вздохнул. Потянулся и взял меня за руки.

— А ты… ты чего хочешь?

Рьмат Великодушный. Назвал. Назвал меня.

— Вы можете уехать со мной. Но если останетесь, я сделаю так, чтобы вам не причинили вреда.

Мастер все отдаст за свою Бетелитэ.

— Мы бы остались с тобой. — Хени поднял голову, размазывая ладонью слезы по щекам.

— Вы бы остались?

А ты, Ральт?

— Мы бы остались с тобой, Вен. — Ральт обнял меня, уткнувшись лбом в ключицу.

К Рьмату все.

— Едем домой, мальчики. Едем домой.