"Танцы с Виртуэллой" - читать интересную книгу автора (Тюрин Александр Владимирович)

4. Деловой визит

Господин Шерман не бросал денег на ветер. Никаких там общих попоек и свального греха за фирменный счет. Однако на свою штаб-квартиру, на головную фирму «Шерман-Слобода» он потратился. Ведь такие вещи имеют свою цену в мире финансовых акул и китов большого бизнеса.

Стеклянно-стальная призма была своего рода колпаком для внутреннего строения, исполненным словно из мятой серебристой фольги. Именовалось это дюссельдорфским стилем. И проходная уже была не той деревянной будкой, прижатой к дверям, как это водилось на Руси, а скорее напоминала кафедру католического епископа, на которой возвышалось только далекое призменное небо.

— Вы — Шрагин? — спросила элегантная привратница, неподалеку от которой располагался вооруженный вохровец. Нет, уже не вохровец, а офицер внутренней Службы Безопасности.

Сереже хотелось сказать, что он кто-то другой, еще неведомый избранник, но пришлось согласиться с милой женщиной. Дама просканировала его взглядом, и ее лицо отразило непонимание — как можно в мир деловых костюмов явиться в таком противном виде?

— Да не принимайте мой вид всерьез. Я — эксперт из «Мелкософта», у нас в ходу розыгрыши и похлеще.

Ключик подошел — компьютерные эксперты всем известны как завзятые чудаки, могут вдруг запеть фальцетом или снять носки — и дама распахнулась как дверь:

— Ой, как интересно. А в следующий раз вы как оденетесь?

— Как тот смышленный парень, которому один змий заказал взломать сервер под названием «древо познания».

Дама и вохровец проводили Шрагина умильными взорами, однако

сетевой отдел встретил сталью колючих взглядов. Они легко проходили сквозь стеклянные перегородки, рассекающие огромный зал на множество рабочих клетушек. Перегородки были низенькими, а потолок высоченным, льющим золотистый свет, подобно иконописным небесам. По виду это напоминало улей, по характеру излучения из глаз — гамма-лучи. Лучи хорошо считывались и выдавали сокровенные мысли сидящих в отделе: «Ты же псих, парень…»

— Ага, очередное стихийное бедствие. — сказал господин Протасов, «смотря спиной», потом высокое кресло обернулось, но начальника в нем уже не было…

Начальник уже стоял у Шрагина за спиной — судя по быстрым, почти невидимым движениям, типичный тиранозавр в галстуке.

«Этот ящер далеко пойдет, — подумал Шрагин. — Может, даже и на освободившееся место Шермана».

— Товарищ… извините, забыл и ваше имя, и фамилию, и отчество, и род деятельности, а вы не забыли переодеться?

— А я упал у вас в туалете, скользко было, это — результат травмы, полученной при отправлении естественных потребностей.

— Интересно, первый раз такое слышу… Уточните, пожалуйста, цель вашего визита. — Голос у Протасова был негромким, но холодным, противным, с шипящими тонами.

— Я прилетел из другой галактики, мы обнаружили признаки разума в сигналах, испускаемых вашей планетой.

Денис Петрович зевнул, показывая полное пренебрежение к шуткам Шрагина:

— Давайте по существу, уважаемый.

Шрагин выдал небольшую заготовку — насчет того, что его отдел тоже переходит на систему электронных платежей, а у великого и ужасного Дениса Петровича по этой теме все схвачено, в том числе и банковские счета клиентов. Так что наши транзакции пойдут через вашу систему аутентификации и верификации с помощью «объектного посредника». А чтобы «посредник» не заглючил, неплохо бы и с вашими сетевыми компонентами разобраться: какие там интерфейсы, сервисы, имена, адреса и тому подобное барахло…

Сережа понял, что переборщил, зайдя несколько дальше пожеланий самого себя в образе Вали Полубянского, и остановился в смущении. Вдруг начнет сейчас Денис Петрович названивать реальному Валентину Андреевичу, требуя уточнений. И как будто даже потянулся тиран местного значения к черному телефончику, больше напоминающему дорогую зажигалку, однако ограничился кратким распоряжением ближайшему подчиненному:

— Дайте этому… посмотреть. Но только то, чем мы уже сами не пользуемся.

И перестал обращать какое-либо внимание на посетителя. Все-таки тиранозавр — крупный хищник, и непрестижно ему на мелочь пузатую свое время расходовать, так что копошись пока и не морочь мне задницу.

Шрагина стиснули двумя устаревшими громоздкими компьютерами в самом центре отдела, отдав под перекрестные прожигающие взгляды недоброжелателей. Да и дали посмотреть одно старье да фуфло.

Приятнее было бы работать с контактным экраном, когда никто ничего не видит, кроме твоей занавешенной физиономии. Но сейчас партия шла в открытую — при живом внимании публики. Протасова не проведешь.

А ведь три года назад, будучи еще зеленым эмбрионом в цифровом мире, списывал Денис Протасов без зазрения своей совести у Сергея Сергеевича или просто просил поделиться знаниями. У Шрагина было много учеников, он был компьютерным профи, когда многие из них, фигурально выражаясь, еще ссали в штаны.

Сергей натаскивал молодых программистов, валом валивших в растущую, как сыроежка после дождя, «Шерман-Слободу». В нем уважали классика, в нем видели заместителя вождя по компьютерным вопросам. Но через год активной деятельности у него вдруг опять случился «вывих». Наверное, потому что Шрагин продолжал думать только о программных языках господа Бога, он пытался создавать их, если даже не на компьютере, то в своей голове. Вот пробки и перегорели. Однажды молодые программисты увидели, как их наставник танцует в коридоре с невидимой виртуальной музой, и вызвали врача. С той музой Шрагин общался на тему генерации объектов в программном языке «Арарат». Общался не во грехе, почти без ощущений, если не считать сладкой вибрации в позвоночнике, почти без звуков, если не брать в расчет контрольные сигналы, с минимумом образов — только неяркая графика. Тут царило слово, знак, смысл, программный код. В интеллектуальном объятии они порождали рои самопознающих объектов и самореализующихся интерфейсов.

Позднее Шрагин присвоил музе облик и имя красотки из одной компьютерной игры. Глаза-тарелки, рот-пуговка, ноги-стрелы. Виртуэлла — звучит не слишком-то оригинально. Поэтому Эллой он называл ее тоже. И системной хранительницей. И внешность ей со временем подправил. В ней появилась что-то от соседской девочки, которая тридцать лет назад играла с маленьким золотушным Сережой Шрагиным и даже подкармливала его конфетами, которые назывались, кажется, «Мишка на сервере». Но когда Шрагин узнал, что нынче соседская девочка представляет собой малосимпатичную особу, занимающуюся финансовыми махинациями, Элла стала больше напоминать одну сотрудницу, а если точнее — секретаршу Шермана.

Третья психушка, имени Бехтерева, на удивление слабо пропечаталась в его памяти.

«В медицине столько науки, сколько в ней скальпеля», — любил повторять его лечащий врач. Немного странные слова для психиатра. А еще он говорил, что нейрохирурги — это смежники психиатров. Этот айболит был повёрнут на оперативном вмешательстве. У пациента Шрагина болела голова, виски, и его повезли на обследование в нейрохирургический центр — может, опухоль мозговая найдется, профессиональная болезнь программистов. Там, после обследования и осмотра всяких пил и сверл, Сереже стало плохо, обморок случился. Очнулся с повязкой на голове, небольшой шрамик так и остался около левого глаза. Как будто шандарахнулся обо что-то острое.

Вокруг глаза располагается куча небольших косточек, решетчатая, слезная, клиновидная, скуловая. Шрамик был как раз в районе решетчатой.

После лечения Шрагин, конечно, стал стесняться Виртуэллы, как воплощенного безумия. Но все равно она приходила к нему, когда было совсем плохо.

Вернувшись на службу, господин Шрагин нашел свою репутацию сильно изменившейся. Теперь у него была репутация не задумчивого гуру, а почти болвана. И не без основания, как самокритично признавал он. Глубокие мысли о сущности программирования нередко сменялись не менее глубокомысленными раздумиями, о том как сварить холостяцкий суп и как не хочется стирать носки.

По идее, в соответствии с духом времени, его должны были выкинуть вон, это только при советской власти псих мог быть передовиком производства. Однако худшего не случилось. Шерман оставил его, но сослал от глаз подальше, в полудохлую дочернюю фирму, в отдел-отстойник под начало бесхребетного Вали Полубянского, на «диетическую» зарплату. Как сейчас понимал Сережа, господин Шерман жалел людей, поэтому старался ими не интересоваться и кадровые вопросы не решать. Оттого у него были отстойники для жалких личностей и куча разрезвившихся наглых карьеристов…

Шрагин не без труда разорвал цепочку воспоминаний. Он наклонился, как будто проверяя подсоединение «мыши», и вогнал в USB-порт компьютера едва заметную «пробочку» — с начинкой из хищных программ-следопытов и потрошителей.

Следопыты обшаривали все доступные файлы, потрошители-декомпиляторы рвали на куски программые коды, выискивая секреты доступа к серверам.

После первых непрочных успехов до Шрагина дошло малоприятное известие, что в обеденный перерыв весь отдел собирается праздновать день рождения любимого начальника. Все отправятся в столовую, где под фанфары будут славить Дениса Петровича и дарить ему подарки — не в качестве подхалимажа, а в знак признательности за счастливые трудовые будни. Заботливый начальник также станет одарять подчиненных — акциями и опционами. Жаль, что в этом отделе действовала японская модель менеджмента. Из-за нее проклятой всем известного психа по фамилии Шрагин, конечно же, выгонят и оставят перед запертой дверью на все время торжественного обеда. Что выбрать: уйти с опущенной немытой шеей или попробовать переписать стандартный сценарий, добавив в него нестандартные действия?..

В миллионный раз в своей жизни Шрагин не мог решиться ни на что. Еще немного, и его лишенное воли тельце захватит и унесет поток внешних событий.

Однако, не дожидаясь «высочайшего» решения, внутренний подпрограммист взялся за работу. Он отсканировал внешнее пространство и соединил объекты ниточками нужных событий. Психоинтерфейс захватил ноги Шрагина и превратился в инструмент перемещения его тела.

Шрагин встал и направился к дверям, как будто понадобилось прогуляться «до ветру».

Возле самой двери стоят три шкафчика — для одежды, что ли? Пока он еще в поле зрения сотрудников. А вот зашел за первый шкаф и стал недоступен для царапучих взглядов, но еще через секунду он должен выйти вон и захлопнуть дверь.

С полсекунды подпрограммист определял последовательность событий. Открыть сразу две двери — комнаты и шкафа — после чего дверь отдела закрыть, забраться в шкаф и бесшумно затворить его дверцу — мебель новенькая, скрипеть не должна. Еще полсекунды телесная оболочка Шрагина послушно исполняла набор команд, переходя из события в событие…

А ведь обратного пути нет, подумал Шрагин, сидя в шкафу. Просто, незатейливо, словно речь шла о чихнуть или почесать затылок, он перешел в принципиально новый сценарий. Сейчас все обнаружится, и мариноваться ему в психушке до скончания века. Достаточно только кому-то полезть в шкаф за плащом.

Испарина, перебирая клейкими лапками, ползла по спине. Некто Шрагин, взявшись исполнять команды распоясавшегося подпрограммиста, своими руками-ногами разломал-растоптал собственное житие-бытие. Жанна Д'Арк тоже каких-то голосов послушалась, и это для нее плохо кончилось. Но она хоть за целую Францию вступилась, а его зарядил на нелепые подвиги единичный труп и детский палец так же количеством один. В конце концов Шерман-старший рассчитался по своим счетам, к примеру, за неудачную игру на бирже с фьючерсными контрактами, а с Шерман-младшей ничего особенного не случится. Ее родня отыщет посредника, сговорится на приемлемую сумму, и девчонка вернется назад.

А пациенту Шрагину бродить сто лет по пыльным больничным коридорам с отвисшей челюстью, роняя слюни на грязный пол. Сто лет в собственном соку.

А ведь в поселке городского типа Носопаткино проживает его сын, зачатый то ли восемнадцать то ли девятнадцать лет назад во время командировки в колхоз. В ту суровую пору колхозная грядка напрочь отвергала Сережу, его ляпку и тяпку. Но одно колхозное лоно как-то после бани приняло его семя и понесло. Затем разрешилось от бремени и подало на алименты. Неправедный суд удовлетворил истицу, хотя Настасья его чуть ли не изнасиловала в тот тихий вечерок по над речкой, в смысле, стриптиз исполнила на довольно-таки неплохом уровне …

И с чего это его потянуло на заботу о чужих детках? Разве мало того, что собственному сынуле помогать надо, ежемесячно четвертиной зарплаты. Кстати, судя по последним известиям, прекрасный младенец Вова стал главным хулиганом на деревне, какую-то бабку уже обесчестил, какого-то деда уже порезал, или наоборот, деда обесчестил, бабку порезал. И еще грозится в город наведаться — папаше рыло начистить. Его мать когда-то была ничего, в смысле не такая корова как сегодня, но хватило одного визита к ней. Жалкий вид сопливого Вовки в зассанных пеленках и явно невысокий IQ молодой мамаши заставили молодого отца Сережу бежать куда глаза глядят — а глаза глядели в сторону ближайшей железнодорожной станции. У него не было другого выбора. Такая мать и такое дитя явно мешали бы Шрагину думать о главном. Пришлось чувство вины в данном случае вырвать с корнем. Даже у самого совестливого из нас сидит в голове, в той части мозга, что досталась от рептилий, этакий библейский змий, который заставляет нас делать всякие дела, но потом быстро уползать от ответственности…

Раздался жуткий топот — это отдел в едином порыве двигал на дармовое угощение. И тут кто-то полез в шкаф. Шрагин судорожно вцепился ногтями в замочек.

— Эй, кто шкаф запер, кто запер, я спрашиваю? — зашумел некий мужчина. — У меня там подарочек лежит.

— Дергай сильнее, ты ж мужчина атлетического сложения, а не слабая девушка вроде меня, — посоветовала ему какая-то дама.

Мужчина-атлет задергал посильнее, а у Шрагина трещала и сочилась кровью кожа под ногтями.

— Не поддается, блин, — пожаловался силач, отходя от стен шкафа с позором.

— Может, это сам шеф запер, — сказала дама. — Чтобы этот истеричка Шрагин не ушел часом в чужой кожаной куртке. А что, от этого чмура всего можно ожидать, взгляд какой-то безумный. Да после перерыва отдашь свой подарок, не огорчайся так, пусик.

Вот гады, вирусы настоящие, пусики-херусики. Несмотря на всю тяжесть своего положения, Сережа вдруг почувствовал себя обиженным. Да у него взгляд такой из-за очков с разными диоптриями…

Но больше никто не шел на шкафчик приступом. Раздался звук запирания двери, и Сергей остался в отделе один. Совсем один в помещении, состоящем словно бы из множества стеклянных склепов.

Первая часть откровенного безумия завершилась благополучно. Теперь надо выбрать лучшую позицию для нападения. Ну, это конечно, место шефа Дениса Петровича, его компьютер.

Зад упал в уютную емкость кресла, забурлили массажные ролики, разминая вместо атлетической спины босса чахлую плоть самозванца, жилистые нечистые пальцы Сережи запрыгали по клавишам, или если точнее, по матово черным стильным пупырышкам, а из глубины шикарного метрового стереоэкрана выплывали расписные ресурсы корпоративной сети. Тут такая куча всего. На компьютере по кличке «Фармазония» лежит папка под названием «Проект Патоцид». Чудное какое название. Похоже, что проект-то на фармацевтическую тему. С чего это финансисту Шерману вдруг сдался лекарственный рынок? Ведь это джунгли, это Серенгети в полночь, где сильные разрывают слабых на части или, в лучшем случае, проглатывают их целиком. Неужели Шерман тоже решил сорвать куш с приращения числа больных и старых во всем развитом мире?

Полномочий шефа отдела оказалось вполне достаточно, чтобы папка раскрылась. А в ней еще тьма-тьмущая вложенных папок — стоят ровными рядами могильных плит. Интересный кладбищенский дизайн операционной системы «Hell Gates».

Под действием «мышки» плита сдвигается, и из открывшейся могилы фигурка зомби достает полуистлевший список имеющихся документов. Счета, чеки, платежные поручения, спецификации закупаемых препаратов, письма юристов… Пока ясно только, что патоцид проходит повторные клинические испытания, FDA дала, зараза, от ворот-поворот. Этот патоцид, если верить спецификации, какое-то активно-молекулярное средство, сочетающее свойства антител и энзимов, чтобы распознавать и даже разрушать различные вредительские патогены, ну и так далее — научное бубубу-траляля еще на трех страницах.

Сдается, у господина Шермана в последние несколько недель были некоторые задержки с оплатой входящих счетов. Обнищал господин хороший или так только кажется? Ну, что он, Сережа, в этом понимает? Его учили одной марксистско-ленинской политэкономии, в отличие от господина Шермана. А Маркс ни слова не написал о тяжкой доле капиталистов…

Пожалуй, пора выбираться из этой папки. Тем более что до конца перерыва осталось пятнадцать минут. Теперь пробиваться на сервер, где крутится огромная база данных на лекарственные препараты. На, жри пароль.

Машина «впустила» Шрагина, но ее содержимое встало перед ним огромным шкафом размером с небоскреб. А затем шкаф обрушился на него, вызвав непроизвольный вопль: «Бли-и-н!»

Голова опухла, впуская в себя водопад бесчисленных папок, не зная, как отловить что-нибудь полезное.

Уже через несколько секунд водопад данных оглушил его, даже расплющил, отчего мысли стали плоскими и твердыми.

Наверное Шрагин все-таки позвал Эллу, и системная хранительница вошла в его череп через известную только ей дверку.

Шрагин отдавал себе отчет, что это психическое извращение, и поэтому даже покраснел от стыда. Но его сознание уже вооружилось сканером пространства, а водопад, напротив, заледенел, кристаллизировался. Сознание просканировало застывший кристалл и…

Вывод был четким — основной конкурент «патоцида» на международном рынке это препарат «перфекцин» концерна «Фармаланд».

«Фармаланд» — третья в мировой иерархии фармацевтическая корпорация, возникла в результате слияния знаменитой американской «Пфайцер», производителя первого в мире усилителя потенции, и немецкого «Байера». Нехило. Теперь она хочет сделать усилитель потенции не для одного члена, а для всего тела… Можно следовать дальше.

Но все же несколько мыслей на прощание. Чем только не лечат и как только не пользуют человечество, замедляя или приближая неизбежный конец. Наверное, все-таки приближая, достаточно взглянуть на цены, и кондратий хватит.

Число фармаконцернов, «быков-производителей», снабжающих всю планету и ее окрестности серьезными лекарственными средствами, укладывается в пределах десятка. Здесь тесно. Патенты сроком на двадцать лет ограждают фармаолимпийцев от всякой шпаны.

Нынешние лекарства — это золотая жила для фирмачей. И в битве за золотую жилу многие средства хороши, если не все…

И последнее — названия лекарств мало что говорят простому рабочему и крестьянину в бывшей Стране Советов. Ну, почему не давать снадобьям хоть иногда певучие славянские имена: глистобой, неболиголов, продлижисть, дуродав, противодрист. Однако «быки-производители» знать не знают ни о каких славянских именах, они ботают на международной фене, где слов не много, но все они дорогого стоят.

Оставалось пять минут, когда Шрагин «вошел» на другую машину со смешным названием «Милка-Крокодилка». Здесь было не так жарко, но сразу почувствовалось, что какая-то собака зарыта и здесь. Вот папки входящей и исходящей электронной почты. Обновление было недавно, но папки пустые. Как будто кто-то срочно их почистил. Значит, кто-то отправляет, получает и сразу стирает как отправленную, так и полученную почту. Может, это компьютер самого божественного Шермана? Да нет, вряд ли, такие хитрости годятся только для мелководной рыбешки. Последние письма стерты сегодня, значит Андрей Арьевич уж точно ни при чем. А попробуем-ка повосстанавливать стертые письмена с помощью программки, комично именующейся «Страшный Суд».

Чик-чирик, и «оживляж» состоялся.

Письмо шестнадцатидневной давности, составленное на неплохом английском и отправленное в благотворительный фонд «Исцеление без границ». Типа «подайте сирым-убогим». Какая-то хренотень выпрашивается в количестве двух упаковок. Электронная подпись — Каширская. Черт, Вика Каширская — это ж секретарша Шермана, шикарная белобрысая дама с круглым задком, ногами до потолка и истинно московским выговором. Зад и выговор — это у нее от прабабушек, московских боярынь, или служанок московских бояр, тех, которые им чарку в кровать приносили, а вот ножульки километровые отломились ей у дня сегодняшнего.

Сколько бы раз он ее ни встречал где-нибудь, всегда она выглядела истерично-веселой, этакая дама под шампанским, искры сыплются, ждет своего поручика. Не такого, конечно, как Сережа Шрагин. Но он поневоле стал дорисовывать облик своей Виртуэллы с помощью внешних данных Вики Каширской — когда ему надоели стандартные глаза-тарелки и рот-пуговка.

Впрочем, как-то раз, недели три назад, Вика предстала перед ним в неважнецком, откровенно буром виде. Он тогда ездил в головную фирму за канистрой технического спирта… Как будто Вика вместо шампанского хлебнула денатурата — глаза не хрустальные, а мутные больные. Морщинки, дотоле незаметные, вдруг заставили потрескаться беломраморный лоб. И даже ягодички уже не птички, а крепко вкопанные булыжники. Как теперь выясняется, действительно не все гладко у белобрысой гейши. Есть некие поводы для расстройства.

Но какого хрена ей понадобилось слать письма зарубежным благотворителям и выклянчивать у них бесплатные лекарства, если в соседней комнате до вчерашнего дня сидел наш отечественный бык-производитель? По идее, подмахни ему как следует, и он оплатит хоть сто упаковок на радостях, на то ты и приближенная к телу…

«Страшный суд» воскресил письмо с ответом от благотворителей. «Исцелители без границ» написали Вике, чтобы она обратилась к их местному представителю, впрочем, никак не именованному.

Значит, вначале госпожа Каширская отчего-то сильно расстроилась, потом отправила электронное письмо «исцелителям», а там уже должна была обратиться к их представителю в России.

Это всего лишь временна2я цепочка. Является ли она одновременно причинно-следственной?

Вот «Страшный суд» поднял из праха еще один емейл, убитый пятнадцать дней назад. Ага, как будто что-то неприличное… И не что-то, а нечто весьма непристойное. Эх, на клюкву как всегда не хватает времени, всего пара минут осталась.

Шаловливое послание другу состояло из небольшого забавного клипа — видеофайлики такого типа обычно снимаются цифровой видеокамерой, пристегнутой с помощью какой-нибудь липучки к монитору. Или, в данном случае, — к ножке стола. Что-то подобное когда-то проделал он сам, засняв нижнюю часть начальницы, Мадлен Ивановны. Но такие клипы, как этот, посылают только любовничкам. Или богатым клиентам. Причем весьма развращенным. Двадцать секунд дама демонстрирует вид снизу. И ноги-то явно Викины, хорошие, качественные. За это время она избавляется элегантным движением от надоевших трусиков и набрасывает их на глазок видеокамеры. Ничего задумка. И этим развращенным любовником явно был не Шерман, сидевший в соседнем кабинете и не нуждавшийся в почтовых отправлениях, а некто по имени Шуля…

Но неужели Милка-Крокодилка — такая дебилка?

Конечно, доказательств обратного у него нет. Однако Андрей Шерман вряд ли бы пригрел дебилку на своей не слишком широкой груди. В видеофайле этом где-то сотня кадров. В принципе, любая графика, начиная от шестнадцатибитной, годится для шифровки сообщений, так называемой стеганографии. Можно ту же Мону Лизу так нашпиговать шифровками для немецкого генштаба, что никакой Леонардо да Винчи носа не подточит.

Попробовать дешифровать по алгоритму Пальмова? Шрагин пытался сосредоточиться на задаче, но перерыв уже закончился и толпа могла ввалиться в любую секунду…

Дешифровщик сообщил, что зашифрованная информация обнаружена и выдал шкалу раскодирования. Один, два, пять процентов…

Все, не успеть. Массированная топотня в коридоре. Поскорее закрыть все «окна» и «папки» на компьютере и нестись, пуская отовсюду искры, к входным дверям. Дешифровщик успел выплюнуть лишь несколько раскодированных слов. «Я так больше не могу. Мне нужны гарантии…»

Требование, тревога, как будто Шуля и есть местный представитель этих самых «исцелителей»… Все, баста, сколько бы там еще шифровок ни было, надо бежать. Едва ли секунда осталась, чтобы домчаться до двери. Не дать этим гадам войти и застукать его. Просто вцепиться в ручку цвета расплавленного золота и держать изо всех сил, если нет лучших вариантов.

— Да что это сегодня с дверями у меня не ладится? — послышалась обида из-за глянцевой ДСП. — Не впускают и не выпускают. В этом чудесном новом здании все заедает, так скоро и ширинка расстегиваться перестанет.

— Может, ты ключи от тещиной квартиры всовываешь?

— Моя теща эти чип-ключи не признает, только амбарные, и правильно делает, между прочим. Ладно, теперь твоя очередь штурмовать запор.

Воспользовавшись замешательством атакующих, Шрагин переместился в тот шкаф, где не было подарков драгоценному шефу. Тут и наевшаяся толпа повалила в отдел — от ее топота и шарканья в внутришкафном пространстве все противно вибрировало. С тех пор, как у Шрагина испортилось зрение, он приобрел необычную чувствительность к противным звукам и вибрациям. И запахам тоже. Вспотел он сейчас прилично.

Тряска наконец стихла, значит, все рабочие пчелки заняли свои ячейки в улье и теперь выковыривают дармовыми зубочистками остатки угощения. Все четко, по международным стандартам. Пора наружу. Нет, стоп. Мимо прошаркала еще одна пара ног, явно принадлежащая советскому безалаберному прошлому — Шрагин едва успел спрятать свой длинный нос обратно в шкаф.

Досчитав до трех, Шрагин вылетел из шкафа и распахнул дверь в отдел — симулируя вход человека. Теперь плавно закрыть наружнюю дверь и мягко прошелестеть на отведенное ему в теснине место. Симуляция окончена. Осталось только угомонить сердечко, перепрыгавшее всю грудную клетку.

— Как поработалось? — хихикнули где-то сбоку. — Туалетной бумаги хватило?

Этого типа он уже не обучал, сколько их тут, этих яппи, так и роятся, офисные насекомые. Попробуй, отличи их друг от друга, если рожи одинаково леденцовые и замыслы одинаково плоские…

Елки, на экране протасовского компьютера по-прежнему висит шаловливая картинка со слетающими Викиными трусиками, цепкая оказалась. Правда, сам господин тиранозавр еще не добрался до своего логова.

Шрагин, обмирая и наполовину падая в обморок, подошел к самому главному столу отдела.

— Эй, что вы тут забыли? Это, между прочим, рабочее место Дениса Петровича. — начала заградительный огонь ближайшая женщина с невероятно огромной прической. Издали прическу можно было принять за юрту.

— Значит, это место Дениса Петровича. И девушка тоже его?

Женщина с юртой на голове заметила нескромное и испуганно прижала ладонь ко рту.

— Дама, если вы позволите, я уберу все эти причандалы с экрана одним нажатием клавиши. Ну, а если вы не позволите, то воля ваша… Мы все должны понимать, что даже Денису Петровичу ничто человеческое не чуждо, что даже товарищ Протасов хочет смотреть на народ не только сверху, но и снизу, особенно если у народа хорошие ножки.

— Я заклинаю вас, уберите это, — поддержала жарким шепотом преданная начальству женщина и дополнила заговорщическим тоном: — А после этого подойдите к моему столу. Вот так никто ничего не заметит… Сейчас я дам вам пару распечаток для отвода глаз. Все, спасибо.

Сработала уловка, первый раз в жизни, наверное. Как это вдохновляет, хочется петь, плясать, ваять, рисовать. — А это не вы там, случаем, запечатлены были? — мигнул Шрагин на прощание верноподданной юрте.

И леденцового яппи тоже уязвил, ткнув пальцем в кусок программы на его экране, да так, что монитор зашатался:

— Только не называй эту коричневую кучку настоящей программой. Дитя мое, вместо того, чтобы сто раз вызывать и перегружать функцию с разным списком параметров, достаточно ведь что? Вынуть пальчик из носа и передать ссылку на объект суперкласса…

Яппи сразу как будто протух. Даже запах почувствовался. А Шрагину понравилось быть удачливым и наглым, жить и работать по своему собственному сценарию, по той программе, которую он сам накатал в своей голове.

Стеклянный лифт, похожий на стакан, спустил Шрагина в огромный гулкий холл. Его обогнала женщина, в которой и со спины, а точнее, с попы, можно было безошибочно узнать Вику Каширскую — белая или же хорошо выкрашенная коса, спущенная вдоль позвоночника, щекочет мягкой кисточкой сладкий кругляшок зада. Есть женщины, которым все идет, в которых всегда чувствуется сексуальный подтекст. Сегодня Вике шла длинная юбка в обтяжку, слегка просвечивающая под резкими лучами солнца, врывающимися в холл из-за бесконечных стеклянных стен.

Сереже почему-то всегда было жаль красивых. Красота способна испортить личную жизнь. Охота на красивых идет денно и нощно. Мускулистые уроды подкрадываются на коротких кривых лапах, потом бросок, недолгая погоня, и вот уже клыки впились в тонкую шею, после кровавого поцелуя лакомство нежной плотью…

Куда это лань и газель Виктория торопится в два часа дня? Неспроста это. В хорошо налаженной конторе типа «Шерман-слободы» секретуточка не свалит просто так, чтобы купить пучок морковки.

Когда Шрагин выскочил на улицу, Вика уже садилась в красный «фольксваген-гольф». Сейчас бы закатить классическую гонку с преследованием по-голливудски. А в карманах у него крошки одни, в смысле ни копейки, даже в такси не сунуться, только на общественном транспорте, и то до первого контроллера. А ведь полгода тому назад у него еще была машина. Настоящая черная «Тойота», всего двести тысяч ка-эм пробега, в семь кусков обошлась. Была, да сплыла. Он просто поцарапал бортик «мерса» у какого-то гражданина, и тот посоветовал заплатить. Промедлил Сережа и вскоре обнаружил на месте своего чуда техники нечто напоминающее мятую консервную банку. Менты сказали, что это бульдозер поработал…

Героически стараясь не думать о последствиях, Шрагин сел к какому-то частнику, когда «фольксваген» уже сворачивал у ближайшего перекрестка.

— Поезжайте вон за той красной машиной.

— Ты что, шпион что ли? — хмыкнул детина за рулем, источая ехидство. — Как я сразу не заметил, что ты не такой как все. Кинокамера в глазу, микрофон в дырке от зуба, в попе морзянка…

А красный «гольф» уже исчез. Зараза. Без двадцати три. Скоро заканчиваются занятия в старших классах средней школы. Вика поехала забрать кого-то из школы. Вряд ли у такой лахудры есть собственные дети. В рабочее время она может забирать только… сына господина Шермана. Ведь у него же еще сынок имеется. Кажется, тогда, в электричке, Андрей говорил про него. Ну да, неродной сын, приемный, сводный братец Ани Шерман. Парню должно быть сейчас шестнадцать лет. А еще в тогдашней электричке, когда Андрей Шерман рассказывал об этом парне, Анино личико отнюдь не излучало доброжелательность. Она даже сплюнула разок. Сплюнула и растерла. Обозначила, что братец — полное говно. Не все у них ладно, у сводных. По крайней мере, не все было ладно.

— Ну, куда, шпион?

Ближайшая приличная школа к дому банкира Шермана — это гимназия с углубленным изучением немецкого языка на Морской улице.

— На Морскую.

Увы, на Морской надо было еще и рассчитаться.

— Деньги, — сказал водила, перегораживая дальнейшую путь-дорогу шлагбаумом мощной руки.

Стало жарко. Конечно, отпустит, но даст вначале в морду.

— Ладно, бей, сатрап, — согласился Сережа. — Только не по очкам.

— А, значит, точно шпион. В очках вся эта мультимедия. Я тебе, значит, по мордам, а ты меня потом угостишь ядовитой иглой из пальца? Нет уж, прощай, товарищ шпион.

И дверка моментально распахнулась.

Красный «фольксваген» нашелся на Морской, в некотором отдалении от школы. Госпожа Каширская, похоже, и в самом деле ждала окончания занятий. Шрагин поискал позицию, из которой было бы удобно наблюдать за машиной. Позиция нашлась. И это, о ужас, был ближайший мусорный бак, инфернально вонючий, точка общепита и общесрача для местной крысиной общины. Заняв позицию, Шрагин потратил еще немало времени, чтобы «запереть» нос и спасти себя от агрессивной вони.

В хлопотах едва не пропустил самое главное — к «фольксвагену» вразвалочку направлялся стильный парень, прикинутый по последней гонгконгской моде: чего только стоит хакерская кепка с нацепленной цифровой микрокамерой. Дорогого стоит. И улыбочка человека, у которого нет проблем. Действительно, упакованный такой мальчик. Ну да, конечно, это — молодой господин Шерман.

Того получателя шифровки от Милки-Крокодилки, эротической по форме и тревожной по содержанию, звали Шуля. А пасынка Андрея Арьевича — Саша. Саша — Сашуля — Шуля. Еще и созвучно с немецким Schueler [6]. Однако сходится.

«Я так больше не могу. Мне нужны твердые гарантии…» Какие-такие гарантии может дать этот щенок?

Стиляга залез в салон и… тут из-за облачка выглянуло солнце и ударило со всего размаха в глаза Сереже.

Ясно было только то, что машина стоит на месте. Чем там занимаются эти двое? Сексом, что ли? Два объекта установили, понимаешь, соединение интимного типа через правильно подобранный интерфейс. Неплохо это Вика придумала. Худосочный юнец вряд ли является ее идеалом (ей стоит только повести боками где-нибудь на пляже, и за ней сразу такая свора мускулистых самцов пристроится), но как ключик к семейству Шерманов сгодится. И маскировка отличная — господин Шерман поручил ведь забирать своего сынка из гимназии. И хотя умер, но поручения не отменил.

Наконец солнце сникло, и Сережа снова вперил взгляд в салон любви, прикрытый тонированными стеклами. Похоже, что внутри никакой двигательной активности. Шрагин вывалился из бака и подобрался вплотную к «фольксвагену».

В салоне и в самом деле ничто не двигалось. Вика опустила голову на руль, юнец откинулся на сидении, рот приоткрыт, струйка слюны ползет по подбородку. Что они там, скончались от радости, что ли? Или просто все иначе: вовсе они не любовнички, по-крайней мере, в данный момент, не было никакого сеанса секс-просвещения для быстро подрастающего поколения, они — два товарища-наркомана. Ширнулись и отдыхают себе, мечтают о чем-то.

Или точнее, они — два сильно запутавшихся человека, которые, однако, доверяют друг другу.

Нет, в этой истории ему одному не разобраться. Пожалуй, надо вписать в эти наркотическо-романтические отношения Сашину маму, госпожу Шерман.