"Жесть" - читать интересную книгу автора (Щёголев Александр)Среда, поздний вечер. ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ СЕКСВ дверь заколотили, когда Лютик, оторвавшись на минуту от полураздетого женского тела, занялся собой. Собственно, он в темпе приспускал штаны. Лифчик с Марины он снимать не стал, — точно так же, как не собирался снимать с себя тельняшку. Зачем тратить время на бессмыслицу? Любят другими частями тела, он знал это точно — как настоящий механик. Ведь любовь — чисто механический процесс: работа силы трения. Если б ему сказали, что есть чудаки, которые любят головой, он долго и потрясенно пытался бы вообразить себе это чудовищное извращение. Итак, Марина лежала почти полностью раздетая (в одном лифчике); Лютик, приподнявшись над ней, сражался со своими спортивными штанами, действуя одной рукой. Штаны трогательно пузырились в коленях, но настоящей любви это помешать не могло. Именно тогда Зойка и обнаружила, что ее не пускают в сарай. Парочка заперлась! Для чего? Что за идиотский вопрос! — Кобель! — завыла она. — И ты, сука! Убью! Дверь содрогнулась. — Куда? — схватил Лютик Марину. — Лежи! — Так ведь… — Да пусть! Даже интереснее! Его стеклянные глаза на секунду прояснились, и в них полыхнул нехороший огонь. — Этот… как его… экскрементальный секс, во! Марина захохотала. В дверь били чем-то тяжелым. — Слушай, я так не могу… — сказала она. — Ты, главное, кричи громче, когда кайф словишь. Пусть слышит, бестия… Словишь, словишь, гарантирую… у меня все бабы ловят… — Это неприлично. — Черт, да помоги же мне их снять! Тренировки у мужика застряли. Наверное, за что-то зацепились. Марина совсем зашлась смехом. Настала тишина. Неужели Зойка смирилась? Да никогда! Пауза длилась не больше минуты — от удара, потрясшего дверь, заходил ходуном уже весь сарай. Это был УДАР. Странно загремело железом. — Тележкой бьет, — озабоченно сказал Лютик. Он принялся возвращать штаны на место. — Сейчас, погодь… все будет путем… Новый удар! Лопата, державшая дверь, отлетела метра на два. Зойка с победным воплем ворвалась в павшую крепость и ринулась к топчану, подхватив инструмент по пути. Она атаковала с марша, приложив Лютика лопатой по спине. Совковая, между прочим, этак и убить недолго. Лютик, впрочем, выжил. Отпустив Марину, он угрожающе поднялся. — Ты чего? Сука… по хребту, падла… И тут же получил тычок в грудь, от которого упал, споткнувшись об угол топчана. Он не успокоился: — Ну, я сейчас… Его грузная фигура медленно восставала над столом — чтобы получить удар совком уже наотмашь. Только тогда Лютик окончательно скопытился и затих где-то в углу. Марина, пока шла эта короткая битва, скатилась с чужого ложа, торопясь одеться. Вытащила трусы из брюк… Нет, не успеть. Обувь, хотя бы обувь!.. Сапоги она надела. А темпераментная южанка, покончив с сожителем, уже бросилась на его полюбовницу. — Ну, ты и паскудина! Марина вскочила, плюнув на одежду. Зойка отбросила лопату и попыталась вцепиться сопернице в лицо. Марина перехватила ее руки. — Слушай, я не при чем! — Да я те за него… Я рожу твою поганую… Опять приходилось драться за свою жизнь. И опять — в момент, когда совершенно этого не ждешь. И опять она ни в чем не виновата. Когда же это кончится?.. Странная была драка — детская возня да и только. Женщины обычно не бьют и не совершают бросков (если специально не обучены) — стараются оцарапать, ткнуть куда-нибудь, укусить в конце концов. Ничего этого не было. Соперницы крутились по сараю, отпихивая друг друга, пыхтя и меряясь взглядами. Одна — голая, но в лифчике; вторая — в уличной одежде, включая ватник. Пьеса абсурда… Наконец Зойке удалось вывернуть свои руки — так, что Марина, не удержав равновесия, упала на стул. Зойка, ни мгновения не медля, с неожиданной силой и сноровкой затолкала этот стул вместе с Мариной в нишу между стеллажом и холодильником — и задвинула ее там массивным обеденным столом. На пол посыпалась еда и посуда. Банка с косорыловкой тоже чуть было не опрокинулась, но победительница схватила ее — и любовно поставила на место. Борьба закончилась. Зойка сняла с гвоздика кухонный тесак и нашла Марину взглядом. Плохой это был взгляд, — Сейчас вам… трибунал будет! Однако вид у Марины был настолько затравленный, настолько несчастный, что сердце южанки смягчилось. Зойка была их тех женщин, которые вспыльчивы и готовы на все… особенно по пьяни… но при этом отходчивы — когда чуть протрезвеют. Она села на топчан, держа нож на виду у гостьи. Вдруг заглянула под стол и спросила: — Так какого размера у тебя колеса? Козел Эдик насмешливо блеял по ту сторону двери… Зойка утерла подолом кровь с лица Лютика. Взяв за волосы, изучающее посмотрела на него. — Ну что, наигрался? Котик мой… Голова Лютика бессильно упала на грудь. — Ну, отдохни, отдохни… Пока хозяйка занималась своим мужиком, она милостиво разрешила Марине одеться. Сгребла, не глядя, все ее тряпки в охапку — и кинула на стол перед гостьей. Конвертик затерялся в скомканном свитере и футболке. Одеваться сидя, да еще зажатой между столом и стеной, было неудобно, но хозяйка постоянно приглядывала за Мариной, очень выразительно показывая нож. Обиходив сожителя, Зойка встала. Последний разок посмотрела на сопящее тело… и пнула его — ногой в полосатых носках и полукедах. Некоторое время она слонялась по сараю, не расставаясь с ножом. Затем махом подсела к Марине. Глаза ее сверкали, грудь бурно колыхалась. Все-таки не просто ей было — избыть в себе ярое бешенство. — Слушай, я, правда… — начала Марина. — Не виноватая, да? — осведомилась Зойка со злым сарказмом. Она подалась вперед, навалившись пышной грудью на стол. — Да он на тебя смотрит — уже вина! Она резко двинула ножом в сторону Марины. Та вскрикнула и отшатнулась, чувствительно стукнувшись затылком. Зойка довольно усмехнулась: — А он мой! Ясно? Мой! Для пущего эффекта она с размаху воткнула нож в стол. Попала в узкий стык между досками. Лезвие почти полностью ушло в столешницу. Марина тяжело вздохнула. — Да твой, конечно, твой. Я то здесь при чем? — Никому его не отдам! — Да и хорошо… Очень хорошо, когда люди любят друг друга… — Никому!!! — Я ж у тебя его и не прошу. — Еще б ты попросила! Южная женщина опять схватилась за нож. Но лезвие прочно засело в щели. Марина, пользуясь моментом, попыталась было привстать, сдвинуть преграду… нет, не прошел номер. Попытка побега была замечена и пресечена: Зойка грубо толкнула ее свободной рукой в грудь. — Сядь и не рыпайся! Зойка схватилась за рукоятку обеими руками, работая всем корпусом. — А кувыркалась с ним! И хохотала, и верещала… думаешь, я не слышала? Как сладко! Еще бы — он жарко кроет! — Да не было ничего! — закричала Марина. — Не было… Как припрешь вас — не готовы отвечать?! Нож вырвался из стола. Зойку по инерции отбросило назад. Она замерла. С ножом, зажатым в высоко поднятых руках — подобно жрице перед ритуальным жертвоприношением. Марина забегала глазами вокруг. Как, как защититься? На столе — кастрюля, керосиновая лампа, банка с сивухой… Не до чего не дотянуться… — Слушай, я готова ответить. Но… правда — было бы за что! Зойка покачивалась. Глаза ее были налиты кровью, пышные губы играли багрянцем. Она произнесла со слезой: — Вот и то-то оно… Готовы они ответить! А много ты любила, медуза? Марина опустила взгляд. — Пять раз. Насчет шестого не знаю… не уверена… Предательская слеза тоже сломала ее голос. Врать перед лицом смерти? Зачем? Обескураженная абсолютной искренностью, а еще более — чужой тоской, вдруг вырвавшейся на волю, Зойка расслабилась и опустила нож. Посмотрела на соперницу уже без гнева — просто со злым пренебрежением: — Не уверена она… Пять раз — значит ни одного! Моль ты холодная! У тебя ж глаза белые… Кому тебя надо? Марина кивнула. Все правильно, никому она не нужна. Зойка кинула нож на стол — на другой конец, — и в сердцах плеснула себе самогона. — Фу! Мараться только… На тебя, на голую, смотреть-то противно было. Мутная, как это пойло… тощая, как цыпленок… вот и берут тебя — токмо под водку. Кто бы мычал, подумала Марина, однако снова кивнула. Зойка-то была в теле — крепкая, как хорошо пропеченная булка. Жаль, без единой изюминки. Даже без дохлого таракана, который сошел бы за изюминку… Она уткнулась в стакан, посидела так некоторое время, потом взглянула на Марину не то чтобы трезвым, но вполне ясным взглядом: — Ладно, сильно бухой он… На всех лезет, даже на таких… Прощаю тебя. …Лютик с тупым рычанием заворочался, задел ногами садовый инвентарь (лязгнула упавшая тяпка), — и снова замер. Зойка налила Марине тоже — чтобы не отставала. — Давай, еще по одной — и спать. — Да я посижу. Как рассветет — пойду, наверное… — Давай, давай, прими. Положу тебя там вон… Куда ты пойдешь? Сейчас не надо ходить, плохое время. Отоспимся — вместе все пойдем. А то еще на таких шатунов нарвешься… — На шатунов? — Всякие по ночам шастают. Больше, правда, блатота мелкая… А вот Терминатор наскочит — мало не покажется. А он как раз под утро больше лютует. Марина посмотрела непонимающе. Зойка объяснила: — Прызрак бродит… Терминатор… Вроде демона… — Мне кажется, я его видела, — сказала Марина. — Чего ты видела? — вскинулась Зойка. — Ну, такой — большой, черный, на лошади… — Ну и чего? — Да я не знаю, он мимо проезжал. Я спряталась. Зойка непроизвольно содрогнулась. — Вот это повезло! Кто его встречает — мало чего рассказать может… Ревут белугами… — на всякий случай она выпила еще. Марина смотрела на нее зачарованно. Какое-то время молчали. Стало вдруг жутковато — обеим. — А ты, вообще, здесь хорошо все знаешь? — спросила Марина. — Да мы вот, как и ты — забрели… ночку, понимаешь, скоротать… вот, уже третий месяц вылезти не можем. Лютик с Севера приехал, я с Юга. А как встретились — так и закружило нас пургой судьбы… — она разлила еще. — Я Банановую улицу искала. Это ведь где-то рядом? — А, вон туда, — Зойка махнула рукой. — Метров двести. — Длинная улица? — Домов двадцать. Где жить можно — всего пара-тройка. Только… — Что — только? — Один занят. Второй от краю. Туда иногда хозяин наезжает… а сегодня какой-то тип вломился… люди говорят — странный. Взгляд был, как у загнанного волка. Не люблю я волков, навидалась их — во как! И целый день из той хаты звуки — будто рубят чего… или кого… Но ты не боись, хату мы тебе подыщем… Под журчание нетрезвых речей Марину все сильнее клонило в сон. Бороться было невозможно. «…На Лабрадорской есть хата, сами думали туда въехать. Бери, не жалко. Ты нормальная. Вокруг так мало нормальных…» Сарай потихоньку начал крутиться… а не настал ли, наконец, удобный момент, когда можно попросить, чтобы меня выпустили из этого медвежьего угла, подумала Марина… хотя, зачем? Здесь тепло… мягкая подушка под щекой… подходит Павел, гладит ее по голове и говорит: «Что ж ты меня не узнала, козочка, я же твой Вадим…» Тревожное блеянье Эдика вернуло ее к реальности. Она оторвала голову от стола. Из-за двери слышались музыка и гогот. Потом дверь, жалко скрипнув, распахнулась… Вошли два мужика. Те самые, что прятали покойника в пруду. Берия и Валя. |
||
|