"Невольница любви" - читать интересную книгу автора (Айзекс Мэхелия)

Глава 2

Джун вышла на балкон, чтобы впервые со времени приезда налюбоваться досыта густой синевой Средиземного моря. Утренний воздух был чист и прохладен, но легкая дрожь, охватившая Джун, была вызвана скорее приятным предвкушением. Наконец-то она на Лазурном берегу! И в ближайшие две недели ей не нужно будет думать ни о чем, кроме одного — чем занять свободное время.

Она облокотилась о чугунные литые перила и с удовольствием ощутила их приятную прохладу. Этот уголок виллы «Лаура» пока еще прятался в утренней тени, но Джун не сомневалась: когда солнце поднимется выше, балкон превратится в сущую душегубку и уж тогда-то она порадуется, что все окна ее жилища надежно прикрыты плотными жалюзи.

Интересно, когда вернется Синтия? Подруга Джун, которая постоянно жила в этой скромной квартирке и работала в одном из отелей, уехала на весь уик-энд и появится скорее всего только завтра. Впрочем, Джун это устраивало.

Когда она приняла приглашение Синтии погостить у нее, само собой разумелось, что подруга не обязана ее опекать.

Они подружились еще в школе и, хотя почти не виделись, с тех пор как Синтия год назад обосновалась на юге Франции, все же старались не терять друг друга из виду. Джун весьма охотно приняла приглашение Синтии, зная, что уж здесь-то отдохнет как следует.

А хороший отдых был ей жизненно необходим, и доказательством тому служило недавно перенесенное воспаление легких. Работая в двух местах да еще присматривая за матерью-инвалидом, Джун серьезно подорвала здоровье, но даже не осознавала этого, пока тяжелая болезнь не свалила ее с ног.

Сейчас-то она хорошо понимала, что к чему, но, увы, так же отчетливо видела, что не в силах ничего изменить. Ее младшая сестра давно вышла замуж и родила ребенка, а потому уход за матерью выпал на долю Джун. И она покинула свою уютную квартирку в Манчестере и поселилась в доме матери в Хадфилде.

Тогда-то ее жизнь и превратилась в сущий ад.

Ездить каждый день в Манчестер, чтобы сохранить работу в антикварном магазине, было нелегко, но ведь Джун еще вечерами подрабатывала уборщицей в пабе, чтобы хоть как-то пополнить скудный семейный бюджет, — и вот надорвалась.

Вначале она простудилась, но сочла это простым недомоганием, однако простуда быстро переросла в серьезную болезнь. И лишь оказавшись в больнице, Джун наконец поняла, что ей не по силам ухаживать за матерью в одиночку. Врач, отнесшийся к ней с неподдельным сочувствием, убедил Эрмину, младшую сестру Джун, временно взять на себя заботы о матери. Джун же решила воспользоваться благословенной передышкой и как следует восстановить силы.

В противном случае пришлось бы поместить мать в дом инвалидов, а вот этого как раз Джун и не хотела. Мать она обожала, и не ее же, в конце концов, вина, что всего через пару лет после того, как Джун окончила колледж и устроилась на работу в самый большой в Манчестере антикварный магазин, тяжелая болезнь превратила мать в калеку. Она передвигалась по дому только в инвалидной коляске, а скудное жалованье Джун не позволяло нанять сиделку.

Джун и так уже почти разуверилась в том, что когда-либо выйдет замуж, так что принесенная ею матери жертва оказалась невелика. Старая дева, с горечью думала о себе Джун, отчаявшись встретить мужчину, которого не смутили бы ни ее внешность, ни интеллект. Около шести футов ростом, статная, с пышной грудью, Джун искренне считала себя уродкой. Она не видела ничего привлекательного в своей высокой груди или в женственном изгибе бедер, а длинные волосы неизменно заплетала в тугую косу, не позволяя белокурым локонам прихотливо виться вокруг нежного округлого лица.

Джун отнюдь не всегда была так трезво цинична. В колледже, когда юноши увивались за ней, она мечтала, что в один прекрасный день влюбится, выйдет замуж и будет жить долго и счастливо. Джун вовсе не торопилась стать замужней дамой, но мысль о грядущем семейном счастье неизменно грела ее сердце, мерцая на горизонта дружелюбным светом далекого маяка.

Увы, этот свет оказался недостижим. В конце концов Джун поняла, что большинству мужчин, с которыми она встречалась, нужно лишь одно — заманить ее в постель. То ли они не хотели, то ли просто не могли разглядеть в «смазливой блондиночке» с соблазнительными формами застенчивую мечтательницу с тонким интеллектом. Тех, кто нравился самой Джун, сбивала с толку ее внешность, и к тому времени, когда девушка поняла, что обрести истинное чувство ей попросту не суждено, вместе с невинностью она лишилась и последних иллюзий.

Конечно, время от времени она встречалась с мужчинами, но прежняя наивность исчезла бесследно, и очень скоро Джун надоело отбиваться от распаленных похотью самцов, которые отчего-то видели в ней лишь похотливую самку. Небогатый сексуальный опыт не произвел на Джун особого впечатления, и она искренне не понимала, зачем принуждать себя к занятию, которое не приносит никакого удовольствия.

Об этом и размышляла она сейчас, глядя на море с балкона старой виллы. Джун исполнилось тридцать, мужчин в ее жизни не было и не предвиделось — и в конце концов она пришла к выводу, что так даже лучше.

Сейчас она с наслаждением вдохнула чистый и пряный морской воздух, снова мысленно поблагодарив Синтию за предложение пожить две недельки в ее квартире. Джун всегда предпочитала домашний уют сомнительным достоинствам гостиничных номеров. Все, что ей сейчас было нужно, — погреться на солнышке да побездельничать всласть.

И вот наутро после приезда она стоит на балконе, наслаждаясь великолепным видом. Джун глубоко вдохнула аромат цветов, который плыл из сада, разбитого под самым балконом. По правде говоря, сад был невелик и запущен, зато от запахов жасмина и вербены, смешанных с благоуханием роз, кружилась голова. Джун этот садик отчего-то казался взятым из сказки, и даже в полуобвалившейся ограде его было колдовское очарование.

С трудом оторвавшись от созерцания южных красот, Джун решила, что пора бы принять душ и одеться. Вечером, сразу после приезда, она так устала, что смогла лишь позвонить матери и сообщить о своем благополучном прибытии, кое-как раздеться и рухнуть в постель. Сейчас, однако, было уже восемь утра, и не распакованные чемоданы безмолвно взывали к сознательности своей ленивой хозяйки. Займусь вещами, а потом

— завтрак, с удовольствием подумала Джун, припомнив, как Синтия говорила, что неподалеку от виллы есть недурная кондитерская. При мысли о горячих рогаликах и свежайших булочках у Джун разыгрался нешуточный аппетит, и она почти бегом направилась в ванную.

Четверть часа спустя Джун почувствовала себя гораздо бодрее и решила надеть легкомысленный топ с квадратным вырезом и шорты — самый подходящий наряд для бездельницы-туристки. Мельком взглянув в зеркало, она убедилась, что ее губы достаточно ярки и без помады, а потому только тронула румянами свои обычно бледные щеки. Собственное лицо казалось ей настолько знакомым и обыденным, что, заплетая волосы в привычно тугую косу, Джун лишь попеняла непослушным локонам, выбившимся на волю у висков.

Зато старый привратник — тот самый, который прошлым вечером отдал ей оставленный Синтией ключ, — при виде Джун пришел в неподдельный восторг и долго еще подслеповато таращился ей вслед.

Вилла «Лаура» — Джун считала такое название чересчур пышным для дряхлого особнячка — стояла на узкой улочке, по обеим сторонам которой тянулись такие же старые строения с увитыми плющом стенами. Сама улочка спускалась к манящей синеве моря, где покачивались на волнах изящные белые яхты.

Джун учуяла кондитерскую раньше, чем дошла до нее: просто слюнки потекли от аромата свежей выпечки. За все время болезни она не могла похвастаться хорошим аппетитом — и потому сейчас почти обрадовалась чувству голода.

Джун уже предвкушала, как будет запивать свежайший рогалик горячим кофе.

Кондитер, румяный дружелюбный толстяк, одним взмахом руки отмел неловкие попытки Джун объясниться с ним по-французски.

— Все есть хорошо. Я знать английски. Вы говорить, что вам хотеться.

Толстяк расплылся в улыбке и щедрым жестом обвел груды свежей выпечки. Джун тоже улыбнулась.

— Спасибо. Боюсь, у меня нет способностей к языкам. Впрочем, я собираюсь пробыть здесь две недели, так что, наверное, успею подучить французский.

— О, зачем же? Мы, французы, всегда простить хорошенькую женщину.

Услышав надоевший до тошноты комплимент, Джун едва заметно поджала губы, но все же решила не сердиться на откровенную лесть.

— Вы очень добры, — вежливо пробормотала она и указала на полку с хрустящими рогаликами. — Мне, пожалуйста, три рогалика и две булочки.

Джун расплатилась, забрала аппетитно пахнущий пакет с покупками, и тут, к ее немалому облегчению, появился новый покупатель.

— До завтра! — крикнул вслед ей толстяк.

Джун помахала рукой и поспешно покинула кондитерскую. Едва распахнув дверь своего временного пристанища, она бросилась в крохотную кухоньку, приютившуюся в нише гостиной.

Джун отыскала в холодильнике диетическое масло и намазала на горячий рогалик, затем сварила себе крепкого кофе и устроилась с чашкой на табурете, придвинутом к кухонному столу.

Она завтракала, лениво листая старый журнал, когда в дверь постучали. Джун тотчас сообразила, что нежданный гость явился к Синтии, видимо не зная, что ее нет дома.

Не хватало еще, чтобы это оказался мужчина, мрачно подумала она. Помнится, Синтия отправилась на уик-энд со своим нынешним приятелем, насчет которого, судя по восторженным отзывам, лелеяла самые романтические планы.

Синтия в отличие от Джун не потеряла оптимизма. Даже после неудачного брака она по-прежнему надеялась, что где-то в огромном мире ждет ее любимый и единственный Прекрасный принц. Быть может, ее нынешнее увлечение и впрямь окажется воплощением романтических грез? Ну да Джун разберется в этом позже, когда познакомится с приятелем Синтии.

Стук между тем повторился, на сей раз настойчивее. Джун неохотно соскользнула с табурета и направилась в прихожую. Быть может, старый привратник учуял аппетитный запах кофе и с ходу выдумал причину заглянуть в гости, чтобы напроситься на угощение? Что ж, тогда его ждет жестокое разочарование! Джун не имела намерений принимать нежеланных гостей.

На пороге, однако, стоял не привратник, а совершенно незнакомый Джун мужчина.

— Мисс Фоулер? — спросил он, и, хотя Джун готова была поклясться, что перед ней француз, в его низком притягательном голосе не было и намека на акцент.

У ног его стоял внушительных размеров чемодан, но это Джун отметила лишь мимоходом.

Она во все глаза уставилась на мужчину, который — о редкость! — был намного выше ее ростом. Худощавый, мускулистый, черноволосый и смуглый, он был невероятно привлекателен, хотя даже родная мать вряд ли решилась бы назвать его красавцем.

Глаза его — черные, какие же еще, мысленно хмыкнула Джун, издеваясь над собственными восторгами — были глубоко посажены, а густые черные ресницы и вовсе укрывали их загадочной тенью. Лицо с высокими скулами казалось высеченным из камня и словно предупреждало о суровости нрава, но это впечатление опровергали губы, дрожавшие в затаенной усмешке. Джун немедля заподозрила, что незнакомец насмехается над ней, и эта мысль показалась ей крайне неприятной.

— Да, это я, — ледяным тоном отозвалась она, уныло осознав, что таращилась на гостя до неприличия долго.

Кто это может быть? — гадала Джун. Неужели Синтия решила, что мне не стоит скучать в одиночестве? Быть того не может! Однако.., от кого еще этот человек узнал бы мое имя?

— Чем могу помочь? — процедила она недружелюбно.

Незнакомец нагнулся и поднял чемодан.

— Мне нужно оставить вот это, — сказал он и, когда Джун решительно заступила ему дорогу, пояснил:

— Это вещи Синтии. Она гостила у меня вчера вечером, и я обещал завезти чемодан к ней на квартиру.

У Джун по-детски приоткрылся рот.

— То есть вы…

— Анри ле Брени, — небрежно представился гость, когда Джун попятилась, чтобы он мог внести чемодан в прихожую. — К несчастью, Синтии пришлось прервать уик-энд и вернуться в отель. Ей позвонили сегодня утром. Кто-то заболел, и Синтию попросили немедля выйти на работу. — Он пожал широкими мускулистыми плечами. — Что поделать!

— Спасибо, что сообщили мне об этом.

Тонкие губы Анри чуть насмешливо дрогнули.

— Всегда рад услужить.

Простая вежливость, сказала себе Джун, простая вежливость, и ничего более.

— Мне очень жаль, что вам испортили уикэнд, — пробормотала она.

— Переживу, — сухо заверил гость. — Наслаждайтесь отдыхом, мисс Фоулер. До свидания!

И он ленивой походкой сытого хищника пошел прочь по галерее, которая выходила во внутренний дворик. Все квартиры виллы выходили на подобные галереи, и по вытертым мраморным ступенькам можно было спуститься на нижние этажи. Джун подождала, пока Анри ле Брени не начнет спускаться по лестнице, и лишь тогда захлопнула дверь. Она вернулась в кухню и вновь уселась на табурет. Поднесла к губам чашку с полуостывшим кофе — и осознала, что образ незваного гостя не желает покидать ее мысли.

Джун тряхнула головой, и с губ ее сорвался странный звук — то ли стон, то ли досадливый смех. Итак, презрительно подумала она, это и есть новый сердечный дружок Синтии. А я вела себя с ним так, словно никогда в жизни не видела мужчины.

Она отложила недоеденный рогалик и оперлась локтями о стол, уткнувшись подбородком в сплетенные пальцы. Надо признать, на сей раз Синтия нисколько не преувеличила. Как там она отозвалась о своем новом увлечении? «Убийственный красавчик»? Что ж, лучше и не скажешь. Может быть, с Анри ле Брени Синтии повезет больше, чем с другими.

К тому времени, как Джун вымыла после завтрака посуду и разобрала вещи, миновал полдень. Синтия так и не позвонила, чтобы сообщить о своих неурядицах, и Джун, наскоро наведя порядок в квартире, решила, что вправе прогуляться по городу.

Жара усилилась, солнце так раскалило стены ветхих особняков, что даже скудная тень не спасала от нестерпимого зноя. Уже через пять минут Джун пожалела, что опрометчиво решилась на прогулку по солнцепеку, но все же было куда проще идти дальше, чем возвращаться.

Кроме того, на каждом шагу попадались небольшие кафе и прямо на тротуаре под разноцветными тентами были расставлены столики.

Народу было изрядно, но все же Джун не составило труда отыскать местечко в тени. Усевшись, она заказала «белую леди» — коктейль из джина, ликера «Куантро» и лимонного сока — и в ожидании заказа принялась изучать меню.

С моря дул прохладный бодрящий ветерок, и взгляд Джун невольно то и дело устремлялся туда, где рыбачьи лодки шныряли между изящных яхточек и парусных шлюпок. Восхитительно загорелые мужчины и женщины группками .прохаживались по набережной либо загорали на палубах моторных катеров, стоящих у причала.

Джун подумала, что эта сцена словно взята из красочной рекламной брошюры по туризму.

Отчего же, когда наконец появился официант, ей вдруг стало невыносимо одиноко? Отчего она внезапно пожалела, что ее сердцем так и не завладел ни один мужчина?

— Будьте добры, холодную спаржу под соусом из шампиньонов, — сказала Джун официанту и на всякий случай ткнула пальцем в нужную строчку в меню.

— Хорошо, мадам.

Официант наклонил голову, и Джун подумала: не означает ли эта старомодная вежливость, что и сама она уже чересчур стара для этого юноши? И в самом деле, официант явно был намного ее младше — лет на десять, определила Джун — и заметила, что парень, записывая в блокнотик заказ, исподтишка разглядывает ее.

Она тотчас отвернулась, не желая, чтобы официанту пришло в голову, будто он заинтересовал ее. И все же Джун поневоле задалась вопросом, с каких пор ей перестало льстить мужское внимание. С каких пор она от всех мужчин стала ожидать только худшее?

Ей по-прежнему казалось, что официант не сводит с нее глаз, и, чтобы убедиться в этом, Джун резко обернулась — однако юноши и след простыл. Видно, у нее развивается своеобразная мания преследования.

И все же.., все же… Чей-то взгляд по-прежнему пристально и неотвязно сверлил Джун. Она едва не подскочила, услышав над самым ухом низкий мужской голос:

— Вот мы и снова встретились, мисс Фоулер.

Фраза прозвучала вежливо, но отчужденно.

Впрочем, Анри ле Брени трудно было в этом винить. Если вспомнить, какой прием совсем недавно оказала ему Джун…

— А.., э… — Она обернулась, сгорая от смущения. — Да, д-действительно. — Убедившись, что Анри тоже один, Джун с вымученной улыбкой добавила:

— Вот, пытаюсь спрятаться от солнца.

— Понимаю. Приятного аппетита.

Джун судорожно втянула воздух.

— А вы.., мсье, пришли пообедать? — спросила она чуть сердечнее.

Ее собеседник усмехнулся краешком рта, словно отмечая эту свою маленькую победу, но в темных хищных глазах его блеснул опасный огонек.

— Другой на моем месте сказал бы: «Вам-то что за печаль?» Ну да я отвечу, — добавил он мягче, словно пожалел о своей резкости. — Нет, не пообедать. Просто остановился поболтать с приятелем и увидел, как вы сидите тут одна-одинешенька.

Уловив сочувственную нотку, Джун недовольно насупилась и буркнула:

— Одиночество меня вполне устраивает.

— Не сомневаюсь, — вежливо отозвался Анри.

От стыда Джун бросило в жар. Господи, да он наверняка счел меня законченной идиоткой!

И вдобавок сварливой невежей.

— То есть я совсем не это хотела сказать… — забормотала она.

— Не сомневаюсь, мисс Фоулер, — ровным голосом повторил Анри. — Еще раз: приятного аппетита. — Он мельком взглянул на вывеску кафе. — Вы сделали удачный выбор, кухня здесь отменная.