"Украденные чары" - читать интересную книгу автора (Эшуорт Адель)

Глава 9

Анри Лемьер тихо вошел в свою личную библиотеку на втором этаже со стаканом превосходного виски в руках и закрыл за собой дверь. Меньше чем через двадцать минут состоится дебют Аннет-Элизы, и ему обязательно нужно присутствовать в зале. Решение следует принять безотлагательно, так как времени совсем не оставалось и другой возможности не предвидится.

Ален Сируа, виконт Лион, уже был на месте. Он сидел в коричневом кожаном кресле, с трудом умещая в нем свое огромное рыхлое тело. Ален прибыл вчера ночью, но только сейчас появилась возможность поговорить приватно, и, к сожалению, им необходимо торопиться. Мишель Фейль должен также подняться в библиотеку с минуты на минуту, и затем они обсудят план спасения Франции.

Ален сразу стал жаловаться на свою жену, неприятную, громкоголосую, толстую и уродливую. Облокотившись о книжную полку, Анри стоял, улыбаясь и кивая головой, потягивал виски и думал о более приятных вещах. Он предвкушал тот момент, когда пышная грудь мадам Кинэ будет касаться его тела — эта дама обещала ему танец. Кроме того, его мысли были заняты предстоящей продажей изумрудов. Смотреть на Алена с его светлыми жидкими волосами, длинным острым носом и темными, как у вороны, глазами доставляло еще меньше удовольствия, чем его слушать. Но его связи в Париже заставляли Анри обращаться с ним как со старым другом семьи, которым он, разумеется, не являлся. Кроме всего прочего, Ален ненавидел Луи Филиппа, а это было наиболее важным местом соприкосновения их интересов.

Ален замолчал, и Анри с облегчением вздохнул. В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Мишель Фейль, виконт Руан, невероятно высокий, около шести с половиной футов, и худой пятидесятилетний мужчина с неуклюжей походкой. Он обладал желчным, сварливым характером, иногда становился жестоким и грубым, но своей внешностью напоминал голубя — очень бледное лицо, с легкой проседью волосы, дряблая кожа и большие карие глаза с нависшими веками. Благодаря своей кроткой и добродушной наружности ему часто удавалось ввести людей в заблуждение. Когда с ним начинали обращаться как с тихим, безобидным человеком, он вдруг обнаруживал изощренный, коварный ум и твердый характер. Анри восхищался им.

— Великолепный вечер, Анри, — саркастически заметил Мишель и направился к единственному свободному стулу в комнате. Он неловко устроился на нем: его колени оказались выше подлокотников. — Полагаю, здесь мы можем говорить откровенно.

Это было утверждением, а не вопросом, поэтому Анри не обратил внимания на его слова.

— Продажа состоится завтра в полдень, — начал он, предварительно сделав большой глоток из своего стакана. — Я отправлюсь в город около десяти и вернусь с наличными обратно к часу или двум. И завтра ночью мы поделим деньги, после чего вы оба вернетесь домой. Все произойдет в Париже через две недели после этой нашей встречи. Наш дорогой король собирается, по крайней мере пока, посетить… и уж мы постараемся…

— Боюсь, мало времени, Анри, — фыркнув, вставил Ален, тщетно пытаясь приспособить свое огромное тело к форме стула.

— Вполне достаточно, — раздраженно бросил Мишель, — не говори глупостей. Тысячи голодающих людей наводняют улицы Парижа. И любой сделает это завтра за деньги. Но лучше нанять профессионала, так как это слишком важное дело, Ален. Нам следует быть прилежными и осторожными, но действовать быстро. — Он поднял свои женственные глаза на Анри и обратился к более важной теме на данный момент. — Где драгоценности сейчас?

Анри глубоко и шумно вздохнул, затем, словно собираясь с мыслями, зашагал вдоль огромного, от пола до потолка, шкафа с книгами по литературе и истории. Разумеется, им вряд ли понравится его ответ, но, в конце концов, это были его дом, его любимая дочь и его изумруды. Он сам разработал план и заплатил деньги за то, чтобы их украли. Любое их возражение он готов оспорить.

— Аннет-Элиза сегодня будет в них…

— Что?! — Мишель прямо подпрыгнул в кресле, его бесстрастное лицо мгновение спустя покраснело от еле сдерживаемого гнева.

Анри невозмутимо покрутил головой.

— Спокойно, Мишель! — раздался громкий сердитый шепот. — Могут услышать слуги или кто-нибудь еще в коридоре.

Ален сделался невероятно красным и покрылся испариной. Он что-то пробормотал, достал из кармана платок и трясущимися руками стал вытирать лицо. Мишель снова сел, угрюмо глядя на хозяина дома и безуспешно пытаясь найти удобное положение для своих длинных рук и ног.

Анри дал им пару минут, чтобы успокоиться, и допил свое виски, сделав три больших глотка.

— Изумруды в безопасности, — снова повторил он. — Они лежали в моем личном сейфе несколько недель. Только тридцать минут назад я застегнул ожерелье на шее моей дочери. — Его глаза засияли, ему казалось, что все выглядит как нельзя более логичным. — Кто, вы думаете, попытается украсть их оттуда? На балу, где присутствует пять сотен гостей! Нелепая мысль! На половине приглашенных дам тоже дорогие украшения.

— Но не такие, как это, — вставил Ален срывающимся голосом.

Анри поставил свой пустой стакан на полку и, повернувшись к гостям, негромко сказал:

— Это ожерелье достойно только королев и императриц Пусть моя красивая невинная дочь наденет его на свой первый вечер.

— Высокомерный негодяй! — брызнув слюной, взвизгнул Мишель.

— Возможно. Но сегодня изумруды все еще мои, джентльмены, — высокомерно произнес Анри. — Я один подвергаюсь риску, а вы, так же как и другие наши сторонники, не несете никакой ответственности за свои действия. — Стараясь стоять как можно прямее, он расправил свой фрак и угрожающе пробормотал: — Завтра они будут проданы, и законное французское дворянство, десятилетиями ожидавшее, когда к власти придет наследник Луи Филиппа, вновь обретет свои свободы и права, дарованные им Церковью и Богом. Сегодняшняя ночь — это прелюдия. Завтра все начинается.

Это было смелое заявление, к тому же приукрашенное и содержащее множество неточностей. И все об этом знали Но тем не менее оно оказало сильный драматический эффект, так как трое мужчин застыли на месте, глядя друг на друга. В этот момент они взвешивали свое решение, цену своей репутации, мысленно просматривали банковские счета, предвкушали то удовольствие, которое получат от низвержения короля, просчитывали вероятную победу и возможное поражение, рисовали себе мрачные картины того, что с ними может произойти в случае неудачи. Но они зашли слишком далеко, чтобы сейчас вдруг повернуть назад. И никто из них не мог признаться сейчас, что хотел бы этого.

Снизу доносились музыка и приглушенный смех. Ален нервно сглотнул слюну и подвел итог разговора:

— Времени осталось совсем мало. Если нам предстоит охранять вашу дочь, когда она будет находиться в зале в бесценных изумрудах, то лучше поторопиться, расскажите быстро о Париже, Анри…

Натали стала подниматься по лестнице на второй этаж, придерживая одной рукой свои пышные юбки, чтобы не споткнуться. В фойе почти никого не было, лишь один-два человека, направлявшиеся в курительную комнату или комнату отдыха. Похоже, никто не заметил ее, а если какой-нибудь гость и обратил внимание, то подумал, что эта женщина просто потерялась в большом доме, или разыскивает своего мужа, либо собирается встретиться со своим любовником, чтобы обменяться несколькими страстными поцелуями в темноте.

Но девушка намеревалась разыскать Джонатана, который, похоже, затеял какое-то рискованное предприятие. Возможно, он ищет антиквариат, принадлежащий графу, поэтому скорее всего направился в библиотеку или кабинет хозяина дома. Или, на что Натали очень надеялась, он сейчас разговаривает с Черным рыцарем. Именно эти две вещи могли явиться причиной его исчезновения; то, что Джонатан просто захотел наедине встретиться с женщиной, даже не пришло Натали в голову. Она не могла себе и представить, что ее спутник станет обсуждать с другими мужчинами политические новости или успехи в последней охоте. Это был не его стиль. Скорее он пошел бы танцевать и флиртовать с дамами, которых покинули их собственные кавалеры. Джонатан именно такой, но сейчас его не было ни в танцевальном зале, ни в других комнатах на первом этаже.

Оказавшись на самом верху лестницы, Натали вдруг задумалась, куда же ей идти дальше — направо или налево. Вдруг она увидела стройную темноволосую девушку в накрахмаленном сером платье, белом переднике и наколке. Она появилась откуда-то из тени, держа в руках стопку мужских белых рубашек. Служанка свернула в северное крыло дома и через мгновение исчезла за углом.

Вероятно, она направляется в личные покои членов семьи, подумала Натали, а это значит, что библиотека располагается слева. Не обязательно, но вполне возможно.

Натали повернула за угол, бросив взгляд назад и на лестницу, чтобы убедиться, что ее никто не видит, и на цыпочка пошла по коридору, чувствуя некоторую неловкость из-за того что вторглась на частную территорию. Но, как она полагала у нее было веское основание так поступить.

Совершенно неожиданно она услышала голоса, глубокий и низкий. Толстые стены приглушали звуки, и Натали не могла разобрать слова. Она остановилась в центре коридора, намереваясь немного послушать этот разговор, чтобы понять, был там Джонатан или нет. Но затем заинтересовалась разговором и прислонила ухо к двери.

Стоя в полной темноте, Джонатан тоже услышал голоса, доносившиеся из-за стены, на которой находился сейф.

Это его очень удивило, так как еще несколько минут назад кругом было тихо. Он стал прислушиваться к разговору, который мог оказаться весьма важным, но, к сожалению, не мог разобрать ни слова. Если все равно ничего не слышно, то вряд ли стоит рисковать и задерживаться в кабинете графа. Если его и обнаружат, то пусть это лучше произойдет в коридоре.

В четыре шага он оказался перед дверью, но вдруг из-за стены донеслись какие-то звуки — глухой металлический удар и шорох.

Скорее всего они собрались уходить, и если это так, значит, ему придется подождать, пока мужчины выйдут из библиотеки. Будет большой удачей, если эти люди направятся в сторону танцевального зала, а не в кабинет, но тем не менее следует приготовиться к тому, что его сейчас обнаружат.

Джонатан пытался быстро придумать причину, по которой он оказался в кабинете графа в это время, но объяснить это было практически невозможно. Поэтому он подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. То, что он там увидел, напугало его и лишило сил.

Натали в своей пышной юбке быстро шла к лестнице. Как только она завернула за угол, из библиотеки появились граф и еще двое мужчин. Один — невероятно толстый, другой — высокий и неуклюжий. Французские дворяне, заинтересованные в низвержении настоящего короля Франции.

Но что, черт возьми, тут делала Натали? Подслушивала или искала его? Возможно, она немного знает французский язык, так как большинство английских леди обучают ему, но вряд ли свободно владеет им, иначе она бы уже давно обнаружила это умение. Но более всего Джонатан испугался, что граф успел заметить девушку в тот момент, когда она заворачивала за угол. В таком случае, если ей удалось что-то понять из разговора, это таило в себе опасность. Богатый и влиятельный французский граф и его гости, по всей видимости, обсуждали дела, касающиеся государственной тайны, и если они заподозрят, что Натали что-то знает, им придется принять меры.

Джонатан глубоко вздохнул и замер на месте, дверь в кабинет графа была приоткрыта лишь на чуть-чуть. Внезапно граф обернулся и посмотрел назад, затем трое мужчин повернулись и пошли по направлению к танцевальному залу

Джонатан подождал пять минут, которые тянулись, как ему показалось, необыкновенно долго. Но он не мог допустить, чтобы кто-то из французов заметил его. В конце концов ему все же пришлось покинуть кабинет.

Он осторожно открыл дверь и вышел в пустой коридор. Поглядев по сторонам, Джонатан не заметил ни души и быстро направился к центральной лестнице, чтобы поскорее вернуться в зал. Ему потребовалось пять минут, чтобы найти Натали. Она стояла рядом с Мадлен около одного из окон, которые теперь открыли, чтобы проветрить помещение. Девушка внимательно слушала то, что говорила ей мадам Дюмэ. Ее щеки покрыл яркий румянец, Натали явно волновалась, иногда смеялась и что-то отвечала.

Затем медленно она обернулась к нему, словно почувствовав его присутствие, и посмотрела ему в глаза, на ее губах появилась еле заметная полуулыбка.

Джонатан вдруг почувствовал себя подростком, его сердце сильно забилось, во рту пересохло, и все это только оттого, что она улыбалась ему одному. Он не заметил ни страха, ни беспокойства в ее взгляде. Что бы она ни услышала у двери библиотеки графа, если вообще Натали что-то услышала, это вряд ли ее обеспокоило или она умело это скрывала.

Заложив руки за спину, Джонатан медленно подошел к дамам, которые замолчали, заметив его приближение.

— Не хочешь ли прогуляться со мной в саду, Натали? — Мадлен посмотрела на него.

— О да, идите немного пройдитесь, — посоветовала она.

— Но сейчас ожидается появление дочери графа. И было бы неучтиво не поприветствовать ее, — возразила Натали.

Джонатан наклонился к ней ближе и тихо произнес:

— Лучшего времени и не найти. Все останутся здесь.

Он видел, что Натали колеблется, ей очень хотелось поскорее узнать все новости, которыми, как она понимала, молодой человек не мог поделиться в присутствии остальных. Мадлен заговорила со своей знакомой на французском, а это значило, она уже приняла к сведению то, что Джонатан и Натали сейчас пойдут на прогулку. Он взял девушку за руку и молча вывел в фойе, затем через парадную дверь они прошли в сад.

Но там были еще и другие люди. Три или четыре пары прогуливались вдоль дорожки, взявшись за руки, тихо разговаривая и смеясь. В теплом ночном воздухе витал запах цветов и свежескошенной травы. Свет, падающий от ламп, ложился на тропинку желтоватыми пятнами. Звуки музыки и обрывки фраз, доносившиеся из танцевального зала через открытые окна, смешивались с жужжанием ночных насекомых и отдаленным шумом прибоя.

Джонатан обнял Натали и слегка прижал к себе. Девушка не стала сопротивляться. Они не обмолвились и словом с тех пор, как вышли из дома, но она не волновалась и не торопилась задавать вопросы, а просто наслаждалась его близостью в таком чудесном месте.

— Тебе нравится здесь? — спросил Джонатан.

— Да. Здесь красиво. — Натали взглянула на него искоса.

— А тебе?

Молодой человек посмотрел ей в лицо. Оно было наполовину освещено. Натали улыбалась, но в ее глазах читался немой вопрос.

— Да. Но мне особенно нравится, что со мной здесь ты. Она уже знала его такую манеру говорить — серьезную и осторожную. И от этого у нее сразу поменялось настроение, улыбка на ее лице несколько поблекла. Натали снова посмотрела в глубь сада. В полном молчании они прошли еще немного, пока перед ними не появилась скамья из кованого железа, стоявшая у северо-восточного угла дома. Джонатан жестом предложил Натали присесть.

— Джонатан…

— Мне хотелось бы кое о чем тебя спросить, Натали, — сказал он.

Сначала она поколебалась, а потом села на скамью и расправила свои юбки. Джонатан встал напротив и скрестил на груди руки.

— Пожалуйста, — умоляюще попросила Натали, взмахнув рукой.

Молодой человек понимал, девушке не терпится поскорее задать множество вопросов о том, что так ее волновало, но она сдерживала себя, чтобы дать Джонатану возможность рассказать ей о самой важной встрече, ради которой она и приехала во Францию. В этот момент он почувствовал, что обладает над ней некой властью, и, улыбнувшись, посмотрел Натали в лицо, слабо освещенное золотистым светом лампы.

Наклонив голову, молодой человек с любопытством спросил:

— Насколько хорошо ты говоришь по-французски? — Этот вопрос необыкновенно удивил ее, и он знал, что так и будет. Именно такое озадаченное выражение лица Джонатан и хотел увидеть. Девушка не имела ни малейшего представления, куда он собирался повернуть разговор.

Она неловко зашевелилась на скамье, нетерпеливо теребя свой сложенный веер.

— Очень странный вопрос.

Молодой человек опустил голову и потер кожаной подошвой ботинка гальку на дорожке.

— В этом вопросе нет ничего необычного или чего-то такого, что привело бы тебя в смущение, Натали.

Она помолчала немного, затем вздохнула и села поудобнее

— Я свободно говорю по-французски, но мне непонятно, почему это тебя так волнует.

Джонатан не удивился ее ответу, но где-то в глубине душ, вдруг почувствовал смутное беспокойство. Глядя ей в глаз, он задал еще один вопрос:

— И учила тебя требовательная гувернантка? — Натали натянуто улыбнулась:

— Моя мать очень настаивала на этом. Она не хотела, чтобы я потеряла свое наследство.

Джонатан удивленно вскинул брови:

— Потеряла наследство?

Лицо Натали стало серьезным, она обхватила себя руками, и грудь при этом немного приподнялась. Джонатан старался не смотреть на вырез ее платья.

Наконец Натали пробормотала:

— Мой дедушка со стороны матери был графом Бурже.

Молодой человек замер на месте, размышляя над ее словами. Он не мигая смотрел на нее в течение нескольких секунд, но девушка этого не заметила и продолжала:

— Он был богатым и уважаемым человеком до революции. Тогда ему уже исполнилось девяноста два года. В одну ночь он потерял все, крестьяне сожгли его поместье, но ему удалось спрятать у себя на теле несколько золотых вещиц. Кое-что он отдал своему тюремщику, который помог моему деду бежать. Через два дня его собирались доставить в Париж, чтобы осудить и затем казнить, к чему призывали епископ Блуа и все радикальное духовенство. Но ему удалось перебраться в Англию, так же как и некоторым другим французским аристократам. Через несколько лет, сколотив себе небольшое состояние на торговле, он на моей бабушке, и у них родились три дочери и сын. Моя мать была младшей.

Джонатан не ожидал такого поворота событий.

— Почему ты мне не рассказала об этом раньше?

— О Боже, Джонатан. Это звучит так, словно я намеренно скрываю от тебя какой-то важный секрет. — Натали снова стала теребить веер. — Это не то, о чем следует говорить в обществе.

С этим невозможно поспорить. Быть на четверть француженкой не является чем-то предосудительным. Но, с другой стороны, такое положение дел считается не слишком удачным для хорошего брака. Ведь это значит, что дедушка и бабушка вашей невесты, а также дальние родственники — католики. Незначительные на первый взгляд факты из родословной семьи могут дать в светском обществе почву для слухов и сплетен. Англичане всегда считали французов в сексуальном отношении распущенными и не испытывали слишком большого уважения к их культуре. Поэтому, думал Джонатан, вероятно, какие-нибудь близкие друзья семьи посоветовали Натали просто не упоминать о дедушке с французскими корнями.

Он прислонился к столбу, на котором висела лампа.

— Тогда почему ты никогда не говорила по-французски? — Она весело улыбнулась:

— Разве не разумнее выглядеть невинной? — Джонатан в задумчивости наморщил лоб, а Натали наклонилась к нему:

— Помнишь тот день, когда мы ходили за покупками в маленький магазинчик в порту?

Он ухмыльнулся:

— Я помню ужасно дорогую и безобразную коричневую шляпку, которую ты купила, чтобы пополнить свой скудный гардероб.

Натали пропустила мимо ушей это насмешливое замечание.

— Она была шелковая, шоколадного цвета и довольно модная, и я ее купила, хотя мне она и не была нужна.

— Ты шутишь! — удивленно воскликнул Джонатан.

— Ты ничего не понимаешь, — стала терпеливо объяснять Натали. — Мне был нужен розовый зонтик. Пока я его выбирала, в магазин вошли две француженки и мужчина-продавец заговорил с ними. Он сказал, что англичанки совсем не имеют вкуса, они всегда выбирают все розовое несмотря на цвет своей кожи. И это выглядит ужасно. — с легким раздражением она стукнула рукой по колену. — Затем они стали рассуждать о том, что в Англии не умеют одеваться так смело и элегантно, как во Франции. Я не могла оставить это просто так.

— Ну разумеется, — согласился Джонатан.

Натали внимательно на него посмотрела, не слишком хорошо понимая, почему он улыбался. Было ли это снисхождение к женскому уму и всяким пустякам, которые его беспокоят, или молодого человека и в самом деле забавляло нелепое положение, в котором оказалась Натали. Он ничего не сказал, и девушка продолжала дальше:

— Они начали рассматривать шляпку и сказали, что она сшита по последней моде, что ее цвет и фасон — это то, что сейчас носят в Париже. Услышав это, я сразу ее взяла. Другие леди тоже хотели купить эту шляпку, но она уже была в моих руках.

— Таким образом, ты купила то, что тебе не было нужно. — Натали разочарованно вздохнула, и ее грудь при этом приподнялась.

— Они дважды обвинили меня в отсутствии вкуса, — снова повторила она.

— Ты никогда их не увидишь больше, — пытался успокоить ее Джонатан.

— Это не важно.

Он посмотрел на самодовольное выражение ее лица, а затем потер глаза кончиками пальцев. Женщины. Их невозможно понять.

— Именно поэтому ты не говорила по-французски с того дня, как мы приехали сюда? — спросил Джонатан, возвращаясь к главному вопросу.

Натали пожала плечами:

— Полагаю, если бы возникла необходимость, разумеется, я бы призналась.

Джонатан понизил голос:

— Но если сделать вид, что не знаешь французского языка, то ведь можно слушать чужие разговоры.

— Я не настолько коварная, — ответила Натали, перестав улыбаться. — Просто у меня появляется небольшое преимущество, когда другие грубо говорят обо мне. Как, например, сегодня. Они не знают, что я все понимаю.

Джонатан молчал, его взгляд скользнул по стене, огораживавшей сад, а затем устремился вдаль, туда, где виднелись почти черное море и длинная мерцающая полоска лунного света. То, что девушка подслушивала чужие разговоры, мало его волновало, так как он сам занимался этим же с тех пор, как они приехали во Францию. Что его на самом деле беспокоило, так это то, что дед Натали оказался бывшим французским аристократом. Но какое это имеет значение? Возможно, и никакого. На самом деле после революции во Франции очень многие французские аристократы убежали в Англию, некоторые из них вновь разбогатели, а часть надеялась на помощь английского правительства и дворянства.

Постепенно Джонатан понял, что же его беспокоило на самом деле. Возможно, Натали с сочувствием относилась к делу легитимистов, которые собирались свергнуть нынешнего короля и привести к власти королевскую династию, правившую во времена ее деда. Все это выглядело довольно нелепо, хотя никакие мелочи нельзя оставлять без внимания, особенно если учесть тот факт, что мотивы, двигавшие Натали, лежали гораздо глубже, чем она признавала. Джонатан чувствовал, что она использует его и что-то скрывает. Но чтобы восстановить некоторую справедливость, стоит заметить, что девушка жила в богатстве, пользовалась всеми свободами в Англии и скрывала свои французские корни, поэтому ее вряд ли беспокоит то, какое правительство стоит во Франции у руля. Кроме того, она леди. А дамы обычно не интересуются политическими событиями, да и общество в целом не поддерживает интереса женщин к этой стороне жизни. Именно поэтому Мадлен работала на английское правительство — ее невозможно было заподозрить по причине принадлежности к слабому полу. То же самое и с Натали. Она слишком молода и наивна, чтобы вникать в вопросы государственного устройства, тому же очаровательна.

Больше всего Джонатана волновало то, что Натали скрывала от него истинные причины своей поездки во Францию. Но теперь, когда он узнал, что ее дед когда-то был граф Бурже, все это выглядело достаточно подозрительным, и наличие такого родственника казалось странным совпадение. Возможно, именно эта пока еще непонятная ему причина объясняла тот факт, что Натали стала подслушивать разговор французских аристократов, которые, по всей видимости обсуждали детали политического переворота. Но Натали, если она что-то поняла, ничем себя не выдала и не проявила какой-либо озабоченности. Может быть, девушка и вовсе ничего не почерпнула из разговора об играх, охоте и другие мужских занятиях. Это тоже вполне вероятно, хотя тех, кто находился в библиотеке графа, вряд ли интересовали развлечения. Но если все же Натали что-то узнала о готовящемся перевороте, она должна рассказать ему об этом. — О чем ты думаешь?

Тихий голос Натали вывел Джонатана из состояния задумчивости. Он повернулся к девушке, посмотрел в ее лицо, залитое теплым светом лампы, и понял, о чем она хочет его спросить.

Молодой человек улыбнулся и оторвал лист бугенвиллеи, вьющейся вокруг декоративной решетки справа от него.

— Черный рыцарь сегодня здесь, Натали.

Он увидел, как от удивления расширились ее глаза.

— Ты говорил с ним? — поспешно спросила она.

— Да.

Натали сидела с очень прямой спиной, ее пальцы впились в край скамьи.

— И?..

Джонатан не торопился отвечать. Ему доставляло удовольствие видеть, как Натали томится ожиданием. Джонатан бросил лист, взял с колен Натали веер и положил его рядом на скамью, затем поднялся и потянул Натали за собой.

— Прежде чем я расскажу тебе обо всем, мне нужно кое-что знать, — проговорил он, и в ее глазах мелькнуло беспокойство.

В этот момент из дома послышались громкие крики приветствий и аплодисменты. Это появилась Аннет-Элиза, драгоценное ожерелье, без сомнения, украшало ее шею, и Джонатан надеялся, что лишь он и Натали отсутствовали на церемонии встречи именинницы.

Молодой человек оглянулся вокруг. Они одни, и время было самым удачным.

— Давай немного пройдемся, Натали. — Это прозвучало скорее не как предложение, а как настойчивая просьба, и у нее не оставалось выбора. Черный рыцарь занимал все ее мысли. И ей даже захотелось прогуляться в этом таинственном ночном саду. Что ж, Джонатан использует этот момент.

— Ты что-то скрываешь от меня, Джонатан?

— Что? — переспросил Джонатан, замерев на мгновение. Натали пристально смотрела ему в глаза.

— Я имею в виду что-то о Черном рыцаре. — Она покачала головой, стараясь как бы пояснить свою мысль, ее губы превратились в узкую полоску. — Я знаю, он существует. Это очевидно. Но он не только знаменитый вор, он еще и человек, мужчина, и у него, разумеется, есть своя жизнь помимо его работы. Откуда ты знаешь его? Почему он здесь?

Джонатан снова медленно зашагал вперед, держа Натали за руку. Немного помолчав, он наконец сказал:

— Я встретил его четыре года назад в Брюсселе за карточной игрой. Он сделал гораздо большую ставку, чем имел при себе денег, и проигрался. Я, будучи тоже англичанином, выручил Черного рыцаря, одолжив ему некоторую сумму, чтобы его не объявили мошенником и не стали над ним насмехаться. Этот эпизод положил начало нашей дружбе, которая продолжается до сих пор. Мы примерно одного возраста, и нам обоим присуща… страсть к путешествиям.

Джонатан заметил перемену в настроении Натали. Он придумал эту историю, надеясь, что она совершенно не разбирается в карточной игре, но в темноте он не мог с уверенностью сказать, восприняла ли она это объяснение с неудовольствием или оно ее увлекло. Возможно, в ее душе зародилось сомнение И молодой человек продолжил свой рассказ, боясь, что девушка остановит его или начнет задавать вопросы.

— Но почему он сегодня здесь, я не знаю. Я не задаю такие вопросы. Но он точно здесь, и, значит, у него есть веская причина для этого. — Джонатан наклонился к Натали и, с интересом наблюдая за ней, добавил: — Я описал тебя ему и сказал, что тебе нужна помощь, ничего более. И он захотел встретиться с тобой и, возможно, уже положил на тебя глаз.

Нахмурив брови, она обдумывала его слова и находила некоторые вещи странными и несколько подозрительными Обманывать ее дальше было уже невозможно, но Джонатан не мог допустить, чтобы сейчас между ними здесь произошла ссора, так как финальный акт должен состояться в танцевальном зале меньше чем через час. Он должен оставить ее в неведении хотя бы еще на одну ночь.

В полной тишине они направились в самый дальний уголок сада. Сюда не проникал свет ламп, здесь уже не было тропинок, лишь высокая трава покрывала густым ковром площадку на краю утеса, с которой открывался великолепный вид на море. Они остановились, Джонатан внимательно посмотрел Натали в лицо, она ответила ему тревожным взглядом.

— Джонатан…

Он дотронулся рукой до ее губ, призывая помолчать Натали вздрогнула от неожиданности. Но Джонатан не убрал пальцы, а провел ими вдоль мягкой плавной линии, наслаждаясь тем ощущением, которое внезапно возникло у него. Ему вдруг захотелось, чтобы девушка поцеловала его пальцы. Но вместо этого она взяла его руку за запястье и опустила ее вниз.

— Я думаю, нам лучше вернуться в танцевальный зал. — Девушка попыталась придать своему голосу немного твердости, но легкая дрожь выдавала состояние внутренней борьбы, которое она испытывала.

— Это рождает воспоминания, — проговорил Джонатан, — о другой лунной ночи, о другом саде, о запахе цветущих деревьев, о твоем голосе, о желании, которое я увидел в твоих глазах, о твоих прикосновениях

— Прошу, Джонатан, не надо, — умоляюще проговорила Натали тихим голосом. Она сделала шаг назад и с раздражением провела ладонью по лбу.

— Но почему? — очень тихо прошептал Джонатан, но Натали его услышала. — Почему ты не хочешь поговорить о той ночи?

— Я здесь по причине, которая не имеет к нам никакого отношения, — взволнованно объяснила она. — Я здесь не для того, чтобы быть с тобой.

Эти слова больно задели Джонатана, но он продолжал настаивать:

— Но ты со мной, Натали.

Она резко подняла голову и сердито сверкнула на него глазами.

— Совсем ненадолго и только для того, чтобы…

— Но ты хочешь быть со мной.

— Это неправда, — твердо произнесла Натали, ее губы плотно сжались, а вся она напряглась. — И я не понимаю, как можно так говорить, если я ясно дала понять, что не хочу тебя.

Джонатан улыбнулся и слегка покачал головой:

— И думать нечего, это было ясно с самого начала, мы должны быть вместе.

Джонатан так уверенно сказал это, с таким глубоким чувством, так сердечно, что Натали не смогла ему что-то возразить. Несколько мгновений она смотрела ему в глаза. В ее взгляде читалась неуверенность, даже какой-то необъяснимый страх перед его откровенностью.

— И не стоит против этого бороться, дорогая, — продолжил Джонатан и, протянув руку, осторожно дотронулся до ее плеча. Натали стояла не двигаясь.

— Я не стану твоей любовницей, Джонатан, — проговорила она сбивчивым от волнения шепотом. — Я не могу, не хочу потерять уважение к самой себе. Я не хочу становиться твоей очередной победой.

Джонатан глубоко вздохнул, собираясь сказать ей то, что уже знал сам.

— Тебе и не нужно. Ты уже моя победа, Натали. — Девушка растерянно посмотрела на него и часто-часто заморгала. Джонатану показалось, что она вот-вот расплачется. Уголки ее губ грустно опустились вниз.

Джонатан начал успокаиваться, думая о том, что между ними существует какая-то необъяснимая связь, какая-то сил, притягивающая их друг к другу. Она возникла в ту саму ночь, когда они впервые встретились.

— Все в порядке, — прошептал он, нежно проведя пальцами по ее шее. — Все будет хорошо.

Он обнял Натали, притянул к себе и начал нежно целовать. Сначала она не отвечала, но его язык продолжал настойчиво скользить по ее губам, и она приоткрыла рот.

Она положила руки ему на грудь, словно пыталась защититься, и в то же время Натали могла чувствовать его тело Джонатан ощутил ее вкус, его язык оказался у нее во рту, он слышал, как ее дыхание становилось таким же частым, как и его. Где-то вдалеке о скалы плескались волны, из дома доносилась музыка, вызывая в них воспоминания о давно прошедшей ночи.

Сначала медленно, а затем более страстно девушка начала отвечать на его поцелуи, прекрасно понимая, что с собой бесполезно бороться. Его пальцы заскользили сначала вниз по ее спине, а затем вверх и запутались в ее волосах, мягких и шелковистых. От запаха лаванды, исходящего от ее кожи, у Джонатана закружилась голова. Эта девушка была его мечтой, но реальной, живой, она страстно хотела его, хотя еще и не осознавала этого. Именно это делало ее самой красивой из всех тех, что постепенно стирались из его памяти. Она была драгоценным бриллиантом, сверкавшим в пустыне неисполненных желаний. И он знал это, хотя сама девушка еще не понимала того, что с ней происходит.

Натали тихо застонала от удовольствия, и Джонатан, услышав этот звук, инстинктивно понял, что в это мгновение девушка теряет над собой контроль. Он чувствовал, как в нем поднимается желание ласкать ее так, как ему уже давно хотелось. Он снова дотронулся кончиками пальцев до ее щей, затем его ладонь коснулась ее груди и заскользила по теплой нежной коже. Джонатан слегка потер пальцем ее сосок, и он тут же затвердел. Это было настоящей пыткой для них обоих — ждать, страстно желать, рисовать в своем воображении то, что рано или поздно неизбежно случится.

Натали чувствовала, что вот-вот задохнется, но не отодвигалась от него. Она хотела его с каждой секундой все сильнее. Ему важно было знать это. Она хотела его, а не миф, и это бесполезно отрицать. Значит, дальше их ждало нечто большее. Он знал это так же хорошо, как все люди знают то, что вслед за летом приходит осень. В тот день на берегу моря пробуждение ее сексуальности объяснялось не мгновенной потерей контроля над собой, теперь Джонатан хорошо осознавал это. Между ними существовала сила притяжения, возникшая много лет назад в саду, и она останется с ними навсегда. Ее нельзя остановить, они уже не смогут вернуться к жизни друг без друга. Судьба снова свела их вместе во второй и последний раз.

Очень неохотно Джонатан выпустил девушку из объятий и взял ее лицо в свои ладони. Нежно поцеловав ее в губы, молодой человек почувствовал, что она дрожит, но не от холода — от желания. Он глубоко вздохнул, чтобы взять под контроль свои эмоции.

Так они простояли несколько минут, пока девушка не успокоилась. Джонатан ощущал ее дыхание на своей щеке, ее руки у себя на груди.

— Ты нужна мне, Натали.

Она слегка покачала головой, но он заметил это движение.

— Я хочу чувствовать твою кожу, твое обнаженное тело рядом с моим, хочу, чтобы ты была только моей, хочу видеть, как страсть взрывается внутри тебя, как это случилось несколько дней назад на берегу моря.

— Нет…

Он сильнее сжал ее лицо, боясь, что она вырвется и убежит.

— Мы больше не играем. Не здесь и не сейчас. Все по, настоящему, Натали, и ты тоже хочешь этого. Я сразу ощущаю это, как только мои руки касаются твоего тела, когда обнимаю тебя, когда я смотрю в твои глаза. — И медленно но горячо Джонатан добавил: — Это все равно произойдет.

Он никогда не видел раньше, чтобы она плакала, но сейчас молодой человек вдруг почувствовал влагу на ее щеках. Но почему? Что это? Разочарование, гнев, смущение? Он осторожно вытер слезы своей ладонью, при этом продолжая обнимать девушку одной рукой.

— Почему ты продолжаешь сопротивляться этому?

— Потому что я не могу, Джонатан, — ответила Натали, тяжело дыша. — Только не ты. Это мое решение, и я не хочу, чтобы это был ты. Ты мой друг, а не мужчина, ради которого я бы сделала этот шаг.

В другое время Джонатан счел бы себя оскорбленным и пришел бы в уныние после такого холодного заявления. Но сейчас он знал, что все слова Натали — неправда, даже если она сама не желала этого признавать. Она продолжала называть его другом даже после того, что пережила в тот вечер на берегу, и несмотря на то что сейчас снова испытала жгучее желание. Дружба между противоположными полами не совсем обычная вещь, но по крайней мере теперь Джонатану стало понятно, как Натали объясняет себе ту нежность и любовь, которые питает к нему. Он с облегчением вздохнул. Именно эти нежность и любовь потребуются ему в тот момент, когда придет время рассказать ей, кем он является на самом деле.

Джонатан нежно поцеловал Натали в лоб и немного отступил назад.

— Возможно, ты станешь думать по-другому о мужчинах, после того как познакомишься с Черным рыцарем.

Натали глубоко вздохнула и открыла глаза. Она уже овладела своими эмоциями, и, заметив это, Джонатан сменил ему разговора. Он озорно улыбнулся, пытаясь хоть как-то развеять мрачное настроение:

— Мне потребуется несколько часов, чтобы снять с тебя всю эту одежду. Поэтому я не стану делать этого прямо сейчас, предлагаю лучше пойти и потанцевать.

Призвав на помощь весь свой опыт, знания, интуицию, девушка предприняла попытку понять Джонатана, о чем он думает, что чувствует, есть ли в его отношении к ней что-то большее, чем просто похоть. Зачем он здесь, почему говорит ей все это, почему так себя ведет, если она всего лишь очередная женщина, в чьем обществе он собирается провести несколько недель? С каждым днем он казался ей все более прекрасным, более нежным и добрым, сексуально привлекательным и… несносным. Он посмел поцеловать ее даже после того, как она запретила ему это делать, он ласкал ее так, словно они уже годами состояли в интимной связи. Каждый раз он все больше и больше удивлял Натали, открывая ей такие стороны в ней самой, о которых она и не подозревала. И подсознательно девушка чувствовала, что в этой игре он уже победил, подчинил себе ее тело, ее сердце, душу и разум. Она хотела быть с ним твердой, дать ему понять, что чувствует к нему и к его прошлому на самом деле, объяснить, какую дорогу выбрала для себя в жизни. В своем будущем Натали не видела Джонатана.

Она почувствовала, что краснеет от его взгляда. Девушка провела ладонью по щекам, сердясь на себя за то, что так неистово отвечала на его прикосновения и что не сумела сдержать слез. Она ненавидела женщин, которые хныкали из-за всякого вздора и воспринимали это как катастрофу. Раньше с Натали такого не случалось — она никогда не плакала в чьем-либо присутствии. Ей это не шло, и она знала об этом. Джонатану удавалось без труда пробуждать ее страстность, и его не раздражали ее слезы, что являлось хорошим знаком. Натали сделала шаг назад, сложила руки на груди и сделала над собой усилие, пытаясь говорить ровным, спокойным голосом:

— Теперь ты представишь нас?

Прошло несколько секунд, но Джонатан продолжал молчать, напряженно наблюдая за водоворотом эмоций, поднявшихся в душе девушки. Она почти физически ощущала исходившую от него нежность.

— Завтра. Сегодня он не может рисковать, к тому же хотелось бы провести этот вечер с тобой.

Натали уже готова была возразить, но не смогла. Она слышала отдаленный смех, звуки скрипок, французских рогов гобоев, доносившихся из открытых окон. В души ночном воздухе пахло жимолостью. Теперь она контролировала себя. Так будет и дальше, когда она встретит знаменитого вора. На этом маскарад закончится, и ее жизнь станет более интересной и необычной, но в ней не останется места для Джонатана. От этой мысли ей стало больно, но что же делать, есть люди, принимая единственно правильное решение, разбивают себе сердце.

— Мне нужно увидеть его, я не могу больше ждать.

— Я знаю. — Джонатан повернул к дому и предложил ей руку. — Потанцуешь со мной?

Она слегка поколебалась, но, увидев его улыбающееся лицо, вдруг успокоилась и поверила ему.

Поправив юбки, Натали подошла к скамье и взяла свой веер, а затем они молча направились по тропинке назад дому.