Абдулаев ЧингизСмерть на холме Монте-Марио

Чингиз Абдуллаев

Смерть на холме Монте-Марио

Роман

Специальный агент Дронго тоже имеет право на отдых! Разумеется... Только что же делать, если во время безобидного отпуска в Италии он внезапно становится главным свидетелем в деле о двойном убийстве крупного бизнесмена и его жены - на вечеринке в самом узком кругу! Мотивы? Никаких. Или слишком много? Подозреваемые? Никто. Или - все приглашенные? Дронго пытается найти разгадку случившегося - и постепенно начинает понимать, что подозрения его, совершенно верные, - слишком неправдоподобны для других...

"С каждым месяцем вокруг все

меньше оставалось такого, что могло

его удивить".

Торнтон Уайлдер

"День восьмой"

Глава первая

Когда человек начинает опасаться каких бы то ни было изменений в своей жизни, значит он стареет. Дронго помнил об этом и не любил, когда Джил напоминала ему собственное изречение. Он теперь довольно часто прилетал в Рим, чтобы встретиться с Джил и мальчиком, который был так похож на него, но изменить что-либо в их отношениях уже не хотел.

В последние годы Дронго сильно изменился - похудел, стал более замкнут, молчалив, в глазах появилось выражение печальной мудрости, которая свойственна всем умным людям, с течением времени превращающимся в циников. Он стал замечать, что меньше смеется и больше усмехается. Это начинало его беспокоить.

В отношениях с Джил тоже не все было ладно. И дело даже не в том, что он постоянно находился в разъездах, зарабатывая себе на жизнь аналитическими способностями, и даже не в его нежелании менять устоявшуюся жизнь. Некоторые привычки, приобретенные за долгие годы одиночества, уже становились частью его натуры. Несмотря на обиды Джил, он по-прежнему не мог спать в комнате, где находились посторонние. И хотя Джил трудно было назвать посторонней, он всегда уходил спать в другую комнату. Сказывались годы одиночества, за которые он привык к ощущению вибрирующей вокруг него тишины. Джил пыталась с этим бороться, но тщетно. Он не мог заснуть рядом с ней и реагировал на каждое ее движение или вздох. Очевидно, это была некая фобия, которую нужно и можно было преодолеть, но ни она, ни он не знали, как это сделать. И все попытки не обращать внимания на его состояние, заканчивались лишь тем, что он поднимался по утрам, так по-настоящему и не заснув.

Он по-прежнему видел цветные сны, и в своих ночных размышлениях был не так одинок. Джил ему безусловно нравилась, но в его невероятной, бурной жизни были и другие женщины. Иногда он видел Натали, чей образ навсегда остался в его сердце. Она спасла ему жизнь, подставив себя под пули. Натали была первой и, кажется, единственной женщиной, которая могла стать его женой. Иногда он видел Марию и слышал ее голос. Его до сих пор мучила совесть за ее самоубийство, словно он был виноват в тех обстоятельствах, которые сложились столь роковым образом. Иногда ему снилась темнокожая Лона, и он, улыбаясь, вспоминал, как им было хорошо в те осенние дни начала девяностых, когда время казалось еще не таким потерянным. Иногда он видел женщину, с которой они были знакомы только пятнадцать или двадцать минут, оказавшись случайно вместе в кинотеатре заштатного американского городка, где между ними вспыхнула страсть, которая закончилась столь же внезапно, как и началась. Иногда ему снилась Лена Суслова, и он чувствовал себя виноватым, снова и снова пытаясь себе объяснить, почему он не звонит ей, когда возвращается в Москву. Иногда...

Дронго редко оставался один, когда засыпал. Во сне ему являлись давно умершие люди и случайные знакомые, женщины, которых он любил, и мужчины, которые его ненавидели. Может, поэтому он подсознательно так боялся присутствия Джил. Ему казалось, что он разговаривает во сне, хотя знал, что это невозможно. Иногда Дронго даже оставлял включенным магнитофон, чтобы услышать, что именно он мог сказать, но запись фиксировала лишь его дыхание, иногда - прерывистый храп или громкие вздохи. И ничего больше. Но, в отличие от большинства людей, Дронго помнил свои сны. Может быть, это волновало его гораздо больше, чем близость женщины, словно Джил только своим присутствием невольно отгоняла тени посещавших его людей.

Они провели месяц на Сардинии, и он твердо решил уехать в конце августа, как только они вернутся в Рим. Сказать об отъезде Джил было труднее всего. Ему самому не хотелось уезжать из этой удивительно прекрасной страны, от любимых людей, которых он не мог взять с собой ни при каких обстоятельствах, понимая, какой удобной мишенью для шантажа могли бы они стать. Однако разговор с Джил вопреки обыкновению получился достаточно спокойным. Она все хорошо понимала. И уже осознав характер их взаимоотношений, заранее просчитывала возможность его внезапных исчезновений.

Джил осталась на Сардинии, а Дронго приехал в Рим, чтобы оттуда улететь в Москву. Билет он взял на девятнадцатое число и заказал себе номер в отеле "Кавалери Хилтон". Вечером Дронго поднялся на двенадцатый этаж в ресторан, откуда открывался изумительный вид на город. По вечерам здесь было принято появляться в вечерних костюмах, и он надел серый костюм, голубую сорочку, подобрал галстук. Дронго ужинал в одиночестве. Вдруг он услышал за спиной громкие голоса. Говорили по-русски.

- Я ей пыталась все объяснить, - взволнованно сказала женщина. - Я просила ее подождать и не торопить нас. Но в нее словно бес вселился. Чем богаче она становится, тем больше проявляется ее сволочной характер. Я говорила ей, что мы можем вернуть деньги только через четыре месяца, но она требует, чтобы мы уплатили весь долг до конца месяца. Представляешь, какая мерзавка?

- Мне она всегда не нравилась, - пробурчал мужчина. - И хотя она твоя сестра, я бы с удовольствием придушил эту гадину.

- Мало того, что она дала нам в долг за такие проценты, она еще требует немедленно вернуть все деньги. Вы, говорит, уже дважды переносили срок возврата. Но ведь проценты мы платим аккуратно.

- Ты же знаешь, что я не смогу вернуть ей эти деньги, - недовольно сказал мужчина. - Тебе нужно было ее уговорить, объяснить, что мы вложили их в дело, а оно начнет приносить прибыль только через несколько месяцев. Я же не могу сейчас вытащить оттуда деньги, неужели нельзя понять такой элементарной вещи?

- Да она просто не хочет этого понимать, - зло сказала женщина. Сегодня вечером они прилетают. Даже не знаю, как еще с ней говорить...

Дронго оглянулся. Женщине было лет сорок пять, может, чуть больше; плохо уложенные волосы, резкие черты лица, большой, вытянутый нос, несколько выпученные глаза и полное отсутствие талии. Сидевшему рядом с ней крупному лысому мужчине было за пятьдесят. Они ужинали вдвоем за столиком, который был накрыт на четверых.

- Как хочешь, так и говори. Торчинский тоже прилетит?

- Как обычно. Ей даже не стыдно, что она принимает у себя в доме этого певчишку. Все знают, что он в нее влюблен, и...

- Помолчи, - вдруг сказал мужчина. - Жураевы уже пришли.

За спиной у Дронго раздались восторженные голоса и звуки поцелуев. Очевидно, вновь пришедшие несколько опоздали, так как Жураев все время извинялся.

- Только постарайтесь не опаздывать завтра, Дима, - напомнил ему мужчина, сидевший за столом. - Иначе Марк и Катя на вас обидятся. Такой повод здесь собраться! Хорошо, что вы оказались в Риме.

- Мы приехали с Капри, - послышался томный женский голосок, очевидно, принадлежавший супруге Жураева. - Вы знаете, сейчас все отдыхают на Капри или в Сардинии. Это стало так модно. Лазурный берег - уже вчерашний день. Там сейчас столько всякого сброда. Невозможно никуда выйти, повсюду наши бывшие соотечественники. Понаехали из разных республик, снимают себе номера-сюиты, отвратительно ведут себя...

Дронго вспомнил, как несколько лет назад наблюдал за тремя дамочками, лежавшими на пляже отеля "Негреско". Они обучали стоявшего рядом официанта настоящему русскому мату. Они загорали топлесс, а он, стоя в униформе, вынужден был повторять за ними непристойные выражения, вызывая дружный хохот своих наглых клиенток.

- Поэтому мы с Леонидом никогда не ездим на такие курорты, - сказала женщина, сидевшая за столом. - Мы вообще любим отдыхать у его родителей в Анапе. Там чудесные места. И девочке нашей там хорошо, да и мы славно отдыхаем от дел. Сейчас приехали сюда только из-за Марка и Катеньки. У них такое событие - пять лет совместной супружеской жизни.

Дронго посмотрел на прибывших. Молодая женщина с нарисованными бровями все время посматривала на своего мужа, словно сверяя с ним свои высказывания. Мужчина был высокого роста, у него был большой выпуклый лоб, тонкие губы, прямой длинный нос. Очки придавали его лицу некий налет интеллигентности. Он был старше своей супруги лет на десять. И если ей на вид можно было дать лет тридцать пять, то ему соответственно - сорок пять.

- Ваша Екатерина просто умница, - восторженно сказала супруга Жураева. - Ты даже не знаешь, Клава, как мой муж относится к твоей сестре и ее супругу. Они ведь молодцы, такая прекрасная пара. На них смотреть просто удовольствие. Мы видели их фотографии в журнале. Они так хорошо смотрелись. А вы где остановились?

- Прямо тута, в "Хилтоне", - ответила Клавдия. - Зачем нам куда-то еще ехать? Все равно они сегодня вечером приедут сюда, и банкет будет завтра в отеле, прямо у бассейна.

Дронго подумал, что речь Клавдии сразу выдает в ней не слишком давнего завсегдатая отелей "Хилтон". Скорее, они приобщились к "благам цивилизации" только в последние годы.

- Кто-нибудь еще будет? - поинтересовалась Жураева.

- Нет, Леночка. Насколько я знаю, будет узкий круг. Приглашены только самые близкие, пара итальянцев, вы и мы. Больше никого не будет. Да, еще из Вены обещал приехать сам Олег Торчинский, если, конечно, сможет вырваться.

- Что вы говорите? - явно обрадовалась супруга Жураева. - Значит, прилетит сам Торчинский. Я даже не думала, что смогу увидеть его живьем.

- Увидите, увидите, - засмеялась лающим смехом Клавдия. - Я его уже видела у Кати в прошлом году на именинах. Наверно, и сейчас приедет.

Дронго чуть поморщился. За его спиной сидели нувориши, которые, очевидно, сделали деньги в безумные девяностые. Торчинский был популярным оперным певцом и обычно гастролировал за рубежом. Очевидно, на завтра намечался банкет, на котором он должен был присутствовать.

- А где вы остановились? - спросила Клавдия. - Я думала, вам будет удобнее в "Хилтоне".

- Сюда далеко добираться, - снисходительно объяснила ее собеседница. Мы живем в "Эксельсиоре" на Виа Венетто. Сюда трудно добираться, Клавочка, а наш отель находится в самом центре. Говорят, сам Челлини любил бывать в этом отеле.

- Не Челлини, а Феллини, - поправил жену Дмитрий Жураев.

- Конечно, Феллини, - нервно дернулась его супруга. - Я просто оговорилась. А ты сразу должен меня поправить. Я ведь знаю, что Феллини был всемирно известным режиссером. А Челлини, кажется, художник. Нам рассказывали про него во Флоренции.

Никто не стал уточнять, чем именно занимался Бенвенуто Челлини, и Дронго усмехнулся. Несоответствие между нажитыми капиталами и манерами этих нуворишей было столь разительным, что сразу бросалось в глаза. Их дети, отправленные в лучшие западные школы, уже пытались разобраться в итальянском искусстве и понять разницу между Феллини и Челлини. Правда, только те, кто хотел учиться. Тем, кто не хотел, не помогали даже лучшие западные университеты. Если человек хочет остаться кретином, то его переубедить почти невозможно. Некоторые умудрялись поменять несколько школ и вернуться домой, так и не получив достойного образования.

Дронго жестом подозвал официанта и попросил принести счет. Отметив свой номер, он расписался, дал официанту на чай, спустился на первый этаж и вышел из ресторана.

Отель "Кавалери Хилтон" считался одним из лучших отелей итальянской столицы. Расположенный на вершине холма Монте-Марио, он славился своими бассейнами, теннисными кортами и чудесным садом, окружавшим здание отеля. С любого этажа можно было любоваться прекрасным видом итальянской столицы. При входе в отель гостей поражало мастерство итальянских дизайнеров, оформивших холл в красно-золотых тонах. Спустившись по винтовой лестнице на нижний этаж, можно было пройти к расположенным в саду бассейнам. Слева от лестницы находился ресторан, где гости завтракали по утрам, а справа - закрытый бассейн. Реставрированный в середине девяностых, "Кавалери-Хилтон" считался одним из самых дорогих отелей Рима.

Однако по непонятной логике его менеджеров, прямо за отелем, в ста метрах от здания, высилась телевизионная башня, на которой разместилась несколько десятков параболических антенн. Каждый раз, приезжая сюда, Дронго удивлялся, как могли в таком опасно близком соседстве находиться пятизвездный отель и телевизионная башня-антенна. Огромные номера "де люкс", роскошный сад, несколько бассейнов, бизнес-центр, галерея дорогих магазинов, богатая внутренняя отделка, ковры, золото, хрусталь, канделябры, подлинники картин известных мастеров - все это сочеталось с этой непонятной антенной, которая так портила вид отеля.

Дронго подошел к портье и попросил заказать ему на завтра машину с водителем. Он уже хотел войти в кабину лифта и подняться наверх, как услышал за спиной удивленное восклицание. Повернув голову, Дронго нахмурился. Ему не хотелось, чтобы его здесь узнали. Но этот человек не мог его не узнать.

- Хеккет, - удивился Дронго. - Почему вы мне встречаетесь по всему миру?

- Здравствуйте, Дронго, - миролюбиво сказал Уорд Хеккет. - Вы ведь знаете, как я вас уважаю, и каждый раз показываете, что не рады нашей встрече.

Хеккету было лет пятьдесят. Он был среднего роста, у него были густые брови, мясистые щеки, пронзительные темные глаза, коротко стриженные волосы, тяжелый подбородок. Уорд Хеккет считался одним из самых известных экспертов по проблемам гражданского и уголовного законодательства. Он часто консультировал своих клиентов, не слишком щепетильно соблюдавших законы. За ним закрепилась слава всемирного афериста, который умело пользовался несовершенством действующих законодательных систем.

- Вы о себе слишком хорошего мнения, - пробормотал Дронго. - Я не просто "не рад", я очень не рад нашей встрече. Там, где появляетесь вы, не может быть ничего хорошего. Обязательно будет совершенна какая-нибудь пакость не без вашего участия.

- Можно подумать, вы случайно оказались в этом отеле, - заметил Хеккет. - Не нужно делать вид, что мы не знакомы. Кстати, я нашел бы вас по вашему парфюму. А вот костюмы вы, кажется, начали менять. Это не "Валентино". Скорее, нечто классическое из Франции. Хотите, угадаю? Спорю, что это "Ив Сен-Лоран".

- Не буду спорить. Вы тоже изменили своему вкусу. Ваш костюм - от Бриони. Очевидно, вы успели сделать гадость нескольким оппонентам, если можете позволить себе такой дорогой костюм.

- Почему? Я шью такие костюмы только для солидности. Вы приехали по приглашению Марка Лабунского?

- Не имею чести знать этого господина. Я случайно оказался в Риме и столь же случайно - в "Кавалери Хилтоне". У меня билет на послезавтрашний утренний рейс. Могу его вам показать, если вы мне не верите.

- Покажите, - потребовал Хеккет.

- Он у меня в номере. Нельзя быть таким недоверчивым. Вы, очевидно, опять собираетесь провернуть какое-нибудь грязное дельце и боитесь, что я вам помешаю. Могу вас успокоить - это не входит в мои планы. Послезавтра на рассвете я уезжаю. Мой самолет вылетает рано утром, и поэтому я выеду отсюда на рассвете.

- Я все равно проверю ваш билет, - упрямо сказал Хеккет. - Может, мы пройдем в бар и выпьем за нашу случайную встречу. Хотя я лично не верю в такие случайности.

- Напрасно, - усмехнулся Дронго. - В Риме немного отелей подобного класса, и, приехав сюда, мы должны были рано или поздно встретиться. Пить я с вами не буду, вы не очень приятный человек, мистер Хеккет. Но чай я себе закажу.

- Я забыл, что вы любите только вино и текилу. - рассмеялся Хеккет. Если хотите, закажем текилу.

Они прошли в бар, находившийся в глубине зала, и сели на диван. Хеккет заказал мартини и чашку кофе, а Дронго попросил принести чай.

- Кто такой этот Лабунский? - спросил Дронго у Хеккета.

- Я же говорил, что вы оказались здесь не просто так, - пробормотал тот.

- А я вам объясняю, что первый раз в жизни слышу эту фамилию. Так кто он такой и почему должен был пригласить меня в этот отель?

- Лабунский - один из самых богатых людей России, - пояснил Хеккет. Странно, что вы о нем не знаете. Некоронованный король российского бизнеса. Говорят, он контролирует половину поставок цветного металла из России в Европу.

- Ну и что? Мои интересы лежат несколько в иной сфере.

- Сегодня вечером он должен прилететь сюда вместе со своим адвокатом. Завтра состоятся переговоры между Лабунским и Умберто Лицци, руководителем крупнейшего итальянского машиностроительного концерна, на поставку оборудования в Россию. Контракт на восемьдесят миллионов долларов. Каждая сторона должна предъявить свои поправки к договору, чтобы выйти на окончательное решение.

- А вы, очевидно, будете представлять интересы итальянской стороны, понял Дронго. - В таком случае не завидую Лабунскому. Ему придется несладко, ведь против него будет такой сильный соперник, как вы, Хеккет. Могу вас заверить, что я не собираюсь вам мешать.

- Надеюсь, - пробормотал Хеккет. - Впрочем, помешать невозможно. Можно лишь чуть ухудшить положение моего клиента. Этот контракт нужен обеим сторонам. Очень нужен.

- Вот и хорошо, - сказал Дронго. - Очевидно, итальянцы знают вашу слабость к русским миллиардерам и поэтому наняли вас для консультаций.

- Если вы вспоминаете тот случай в Москве, то я не имел к убийству никакого отношения, - дернулся Хеккет. - Моя профессия - дожимать оппонентов моих клиентов и заставлять их принимать нужные нам решения. Все остальное не мое дело. И вы это прекрасно знаете, Дронго. За всю свою жизнь я не убил даже мухи.

- Если вам хорошо заплатят, вы спланируете безупречное убийство самой безобидной мухи, - улыбнулся Дронго.

Хеккет пристально посмотрел в сторону входа. Затем кивком показав на входивших, недовольно заметил:

- Приехали Лабунские.

Дронго повернул голову. Предупредительный швейцар уже держал дверь, пропуская гостей. Каким-то особым чутьем швейцары различали случайных посетителей, гостей, останавливающихся здесь изредка, богатых клиентов, приезжавших специально в столицу Италии, и, наконец очень богатую публику, для которой резервировались особые номера.

В холл вошли трое. За ними катили две тележки с багажом, где выделялись коллекционные чемоданы от Луи Виттона. Первым вошел пожилой человек в темном костюме в серую полоску. В руках он держал небольшую сумку. Возможно, это был либо адвокат, либо помощник. Вслед за ним шел Лабунский. Высокого роста, в темных стильных очках, он был одет в черный с красными полосками джемпер и светлые брюки. Вместе с ним вошла эффектная молодая женщина лет тридцати пяти, также в темных очках. Роскошные каштановые волосы падали на плечи. Легкое темное платье идеально облегало ее стройную фигуру. Очевидно, в молодости женщина занималась спортом, о чем говорили и ее фигура, и грациозность ее походки. В руках она держала сумочку с известным всему миру логотипом фирмы "Шанель".

- Екатерина! - закричала выходившая из лифта Клавдия. За ней вышел ее супруг и Жураевы. Пока семейные пары здоровались друг с другом, пожилой человек подошел к портье и получил ключи от президентского номера для Лабунского. Дронго обратил внимание, что супруга Лабунского не поцеловалась с сестрой. Она лишь пожала ей руку.

- Очень эффектная женщина, - заметил Хеккет, увидев, как смотрит на женщину Дронго, - но жуткая стерва. Я уже с ними немного знаком. У нее хватка, как у бульдога. Между прочим, ходят слухи, что она работала в баре танцовщицей и была девочкой по вызову. Пойдемте, я представлю вас.

Они поднялись с дивана и подошли к Лабунским. Пожилой человек, стоявший рядом с портье, кивнул Хеккету - очевидно, он видел его и раньше.

- Добрый вечер, мистер Лабунский, - сказал по-английски Хеккет.

Лабунский оглянулся. У него были умные глаза. Внимательные, холодные, умные светлые глаза. Он пожал руку Хеккету, затем - Дронго.

- Это мой знакомый, мистер Дронго, - представил его Хеккет.

- Добрый вечер, - кивнув, сказал по-русски Дронго.

- Вы говорите по-русски? - спросил Лабунский. В его глазах была только настороженность, никакого удивления или волнения. - Вы похожи на итальянца.

- Говорю, - улыбнулся Дронго. - Я ваш бывший соотечественник. Мы жили в одной стране. Только я - в Баку, а вы - в Москве.

- Нет, не в Москве. - поправил его Лабунский. - Раньше я жил в Ленинграде, и всего десять лет как переехал в Москву.

- Я тоже недавно купил себе квартиру в Москве, - сообщил ему Дронго. Значит, теперь мы живем в одном городе.

- В таком случае мы уже земляки, - сказал без тени улыбки Лабунский.

Его супруга слушала их разговор и оценивающе смотрела на Дронго. Высокий рост, широкие плечи, мощная посадка головы, насмешливый взгляд, длинные пальцы, тонкие губы. Очевидно, подобного экземпляра в ее коллекции еще не было. Она шагнула к ним.

- Господин Дронго, - представил его Лабунский и добавил: - Он живет в Москве.

- Очень приятно, - пожала руку Дронго Екатерина Лабунская.

У нее были красивые темно-карие раскосые глаза, чувственные губы, нос с небольшой горбинкой, придававшей ее лицу дополнительный шарм. Она была высокого роста. И рукопожатие было сильным.

- Завтра утром встречаемся, - напомнил Хеккет. - Мы уже привезли наш протокол.

- Мы тоже, - кивнул Лабунский.

Он понимал по-английски, но говорил с сильным акцентом.

Дронго и Хеккет отошли от приехавших. Гости прошли к лифту, получив специальные карточки, позволявшие им подниматься на экзекютив-этаж, специальный этаж, на котором размещались апартаменты для особо важных гостей.

Когда гости входили в лифт, Лабунская повернулась и еще раз посмотрела на Дронго.

- Роскошная женщина, - усмехнулся Хеккет. - Кажется, вы передумаете и не захотите улетать.

Дронго ничего не сказал. Ни один из них даже не предполагал, что Хеккет окажется прав и Дронго действительно не улетит. Но совсем по другим причинам.

Глава вторая

Обычно он не спускался к завтраку. Но в этот день он проснулся чуть раньше обычного. Посмотрел на часы. Было около десяти. "Завтрак в "Хилтоне" до половине одиннадцатого", - вспомнил Дронго. Можно успеть принять душ и побриться. Он еще раз посмотрел на часы и пошел в ванную комнату. В отеле ванные комнаты были настолько просторными, что вмещали в себя и изогнутые, с большими зеркалами косметические столики для женщин.

Было десять минут одиннадцатого, когда он спустился вниз. У бассейна было довольно много людей. В ресторане завтракали гости. Дронго с удивлением обнаружил за одним столом чету Лабунских, их помощника и Леонида с Клавдией, чью встречу с Жураевыми он случайно подслушал. Увидев Дронго, Марк Лабунский поднял руку, приглашая его к своему столу. Даже на завтрак Дронго никогда не спускался в ресторан в шортах и майке. Вот и на этот раз на нем были тенниска и светлые брюки. Он подошел к столу.

Лабунские и их гости сидели за большим столом, за которым могли разместиться восемь человек. Они же впятером занимали его.

- Садитесь с нами, - предложил Дронго, поднявшись, Марк Лабунский. - Мы специально спустились вниз к завтраку, чтобы посидеть у бассейна.

- Доброе утро, - улыбнулся Дронго глядя на остальных.

Екатерина Лабунская кивнула ему в ответ, чуть усмехнувшись. Она была в шортах и майке, надетой на голое тело, которая очень рельефно подчеркивала ее грудь. На родственниках была более свободная одежда: Леонид был в бриджах, а его супруга - в платье. Очевидно, никакие шорты не налезли бы на ее филейную часть.

- Садитесь, - пригласил Марк, указывая на место рядом с собой. Разрешите вас познакомить. Это двоюродная сестра моей супруги Клавдия Соренко, а это ее муж - Леонид Соренко. Они тоже бизнесмены, но какие-то хилые, все никак не могут развернуться.

Услышав это, Леонид жалко улыбнулся, но не пытался протестовать, а его жена только нахмурилась.

- С моей женой вы уже познакомились, - показал на свою супругу Марк Лабунский, - а это наш юридический консультант, друг и помощник Станислав Обозов. Кстати, именно Обозов рассказал нам вчера про вас удивительные вещи. Он говорит, что много слышал про знаменитого на весь мир Дронго. Оказывается, вы очень известный человек. Нужно сказать, мы были заинтригованы его рассказом.

У Обозова было словно изжеванное, все в морщинах, лицо. Под глазами набухли мешки. Он вышел к завтраку в полосатой майке и шортах, из которых торчали две худые палки - морщинистые белые ноги. На носу были очки. Именно на носу, а не на глазах. Посматривая на Марка Лабунского, он все время усмехался и ничего не говорил.

- Обозов раньше работал в коллегии адвокатов, - пояснил Лабунский, - а потом перешел к нам юрисконсультом. Он говорит, что вы просто современный Эркюль Пуаро. Ездите по всему миру и расследуете разные преступления. Правда, считает, что вы еще немного и Джеймс Бонд. Такое странное сочетание аналитика с суперменом. А по вашему мнению, вы кто?

- Обычный человек, - равнодушно ответил Дронго и попросил официантку принести ему чай и кекс.

- Может, вы не тот человек, о котором он говорит? - вмешался в разговор Леонид Соренко. - Хотя откуда у вас такое странное имя - Дронго?

- Это не имя, - пояснил Дронго, - это кличка. Есть такая птица в Юго-Восточной Азии. Она умеет подражать голосам других птиц и ничего не боится. Вот поэтому я и взял такой псевдоним. С тех пор меня так и называют.

- Значит, вы ничего не боитесь, - спросила Екатерина Лабунская.

Волосы у нее падали на плечи, и без темных очков она выглядела еще эффектнее. К тому же ее облегающая майка несколько усложняла ситуацию, так как все проходившие мимо мужчины вольно или невольно обращали внимание на красавицу с такой фигурой и бюстом.

- В отличие от птицы, я не такой храбрый, - пробормотал Дронго.

- Но говорят, что очень умный, - вставил Марк Лабунский.

- Это только слухи. Просто люди часто не находят объяснений вполне очевидным вещам и принимают мою наблюдательность за особые способности.

- Но вы действительно раскрыли много преступлений, - настаивал Марк.

- Не считал. Иногда я помогаю в расследовании преступлений, не более того.

Официантка принесла чай и кекс. Обычно по утрам он не завтракал, ограничиваясь лишь стаканом чая.

- Сидите на диете? - усмехнулась Екатерина.

- Нет, - ответил Дронго. - Просто я "сова", и моя активность проявляется во второй половине дня. Тогда я начинаю есть и интенсивно работать. Обычно я не спускаюсь к завтраку. Но сегодня решил спуститься.

- Нам повезло, - с явным вызовом сказала она. - Говорят, вы умеете угадывать чужие мысли.

- Вот это абсолютная неправда. Я не экстрасенс и не гадалка.

- Значит, Обозов нам соврал, - улыбнулась Лабунская.

Она улыбалась несколько вульгарно, показывая не только красивые зубы, но и кончик розового языка.

Обозов пожал плечами, не решаясь ничего вставить.

- Соврал, - упрямо повторила женщина, взглянув с неприязнью на Обозова.

Тот по-прежнему не произнес ни слова в свое оправдание.

- Но вы действительно эксперт по расследованиям? - уточнил Марк.

- Да, - кивнул Дронго. - Я работал специальным экспертом ООН и "Интерпола". Но все это было достаточно давно.

- Значит, мы видим перед собой живого Шерлока Холмса, - торжествующе сказал Марк. - По-моему, нам нужно взять у вас автограф на память.

- Почему "на память"? - улыбнулся Дронго. - Мы можем увидеться и в Москве.

- Думаю, вы не откажетесь приехать к нам на дачу? - спросила Лабунская, снова показывая кончик языка.

- Не откажусь, - кивнул Дронго. - Я много слышал о вашем муже.

- Муж у нас сам по себе, а я сама по себе, - несколько раздраженно сказала она. - А вы работаете частным детективом, и вас можно нанять для расследования преступления?

- Боюсь, что нет, - признался Дронго. - В последнее время я консультирую лишь государственные структуры и организации. Поэтому на частных клиентов у меня нет времени. Но я могу сделать исключение, - вдруг добавил он. Очевидно, майка на этой женщине действовала и на его подсознание.

- Мы сегодня ужинаем вечером с нашими гостями, - сказал Марк Лабунский. - Если у вас есть время, мы вас приглашаем.

- Спасибо, - кивнул Дронго. - Но завтра рано утром я улетаю из Рима.

- Тем более, - настаивал Марк. - Я пришлю за вами нашего Обозова.

- Вы не хотите к нам подняться? - спросила его жена, взглянув на Дронго и облизнув губы.

- Да, - сказал он, чувствуя, что теряет уважение к себе. - Конечно, поднимусь. Когда?

- В семь часов, - сказал Лабунский. - Немного посидите с нами, а потом мы вместе спустимся вниз, к бассейну, где будет банкет. У нас сегодня с Катей юбилей - пять лет совместной жизни.

- Поздравляю, - кивнул Дронго.

- Значит, сегодня вечером в семь часов, - повторил Марк. - Какой у вас номер? Обозов зайдет к вам ровно в семь.

- А мы поедем с Клавой в город, - сказала его жена. - Немного пройдемся по магазинам.

- Вызови машину, - предложил Марк. - Ты же знаешь, что за нашим номером закреплен автомобиль с водителем. Зачем ему простаивать? Возьмите его и езжайте в город. Я все равно буду весь день занят с мистером Хеккетом. А водитель поможет вам ориентироваться в городе.

- Верно, - обрадовалась Клавдия. - Он нас и повезет.

- Сами доедем, - отмахнулась Лабунская. - Зачем нам машина? Она нас будет только связывать. Лучше погуляем без нее.

- Это очень трудно, - предупредительно заметил Леонид Соренко. - Рим большой город, перепады весьма значительные. Вы натрете себе ноги и не сможете вечером появиться на банкете. Я бы на вашем месте взял автомобиль.

- Хорошо, - согласилась Екатерина, - возьмем машину. Как зовут нашего водителя? Надеюсь, он понимает по-русски?

- Экскурсионное бюро пришлет вам специального переводчика, - напомнил Марк. - Обозов еще вчера заказал его тебе. В одиннадцать машина с переводчиком будет ждать тебя у входа. Постарайтесь к шести вернуться, чтобы переодеться.

- Вернемся, - отмахнулся Екатерина. - Не нужно волноваться, Марк, мы не маленькие. И не потеряемся. Мы с Клавой однажды отстали от своего поезда в Минеральных водах и потом добирались до Анапы на проходящих поездах. Без копейки денег. И ничего страшного не случилось.

- У тебя было романтическое прошлое, - усмехнулся муж.

Она метнула на него грозный взгляд:

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ничего. Просто я прошу тебя не повторять подобных экспериментов. Ни в Риме, ни в Минеральных водах.

- Постараюсь, - она поднялась из-за стола, - до свидания. Я иду в номер.

Следом за ней поднялась Клавдия. Мужчины остались вчетвером.

- У женщин свои проблемы, - пробормотал Леонид.

- А ты свои проблемы решил? - неожиданно спросил Марк.

- Стараюсь, - попытался улыбнуться Леонид. - Ты знаешь, как сейчас тяжело...

- Плохому танцору всегда что-то мешает, - жестко заметил Марк. Екатерина мне говорила, что ты вечно хнычешь, как баба. Веди себя достойно. Чего ты у нее все время денег просишь...

Леонид побледнел, посмотрел по сторонам, словно ища поддержки у Обозова и Дронго, и умолк глядя в тарелку. Но уши у него горели, будто родственник надрал их самым бесцеремонным образом.

- Вот так и живем, - подвел итог Марк, снова взглянув на Дронго. - А вы раньше бывали в Риме?

- Да, - кивнул Дронго, - я хорошо знаю город.

- А я не очень, - ответил Марк. - Обозов, поднимись наверх к портье и уточни, когда будет машина с водителем и переводчиком. Чтобы не опаздывали. Сам знаешь, какой у Кати характер.

Обозов, так и не сказавший ни слова, молча встал из-за стола. Когда он шел к лестнице, чтобы подняться на следующий этаж, где находился холл отеля, Марк провожал его долгим взглядом.

- Они не опоздают, - быстро сказал Соренко, - в таком отеле обслуживание на уровне.

- На каком уровне? - насмешливо спросил Марк. - В Испании, в пятизвездном отеле, у нас чемодан пропал. Сейчас везде одинаковый уровень. Ничего особенного.

- Это один из лучших отелей Рима, - сказал Леонид.

- Знаю. Я ведь сам предложил здесь собраться. Мы были в этом отеле в прошлом году, и мне он понравился. Но все равно проверить нужно.

Дронго допил свой чай и теперь терпеливо ждал, когда наконец Лабунский поднимется. Тот словно раздумывал. Наконец он встал и пошел к лестнице. Следом потянулся Соренко. Дронго догнал Марка у лестницы.

- До свидания, - кивнул он Лабунскому.

- Увидимся вечером, - напомнил ему Марк.

Дронго поднялся в холл и обнаружил сидевшего в баре Уорда Хеккета. Дронго подошел к нему и без приглашения сел на диван рядом с ним.

- Уже позавтракали? - осведомился Хеккет. - Вы изменяете своим привычкам, Дронго, обычно вы не просыпаетесь так рано.

- Я же не проснулся в шесть утра, - заметил Дронго, - сейчас уже почти одиннадцать.

- Ну да. Вы случайно спустились вниз? Или на вас произвела впечатление супруга Лабунского?

- У вас бурная фантазия, Хеккет, я всегда это замечал.

- Значит, она вам не понравилась. И вы случайно оказались рядом с ними за завтраком?

- Не случайно. Я спустился вниз, и Лабунский пригласил меня за их стол. Оказывается, его помощник поведал им разные истории в стиле Пуаро. Я иногда удивляюсь, с какой охотой люди верят в невероятные истории. Кстати, переговоры у вас сегодня?

- Да, сегодня. Я жду сеньора Лицци и представителей компании. Не хотите присоединиться?

- Вы все-таки считаете, что я здесь для того, чтобы принять участие в ваших переговорах? Вы умрете от язвы желудка, Хеккет, это я могу вам обещать. Постоянная подозрительность приводит к нервным срывам и тяжелым заболеваниям. Я уже вам объяснил, что оказался здесь случайно. Хотя должен признаться, что эти люди по-своему интересны. Там каждый сам за себя и не любит остальных.

- Как и везде, - усмехнулся Хеккет. - Вы меня иногда удивляете, Дронго. Такой идеализм при вашей профессии. Мне казалось, что вы уже могли привыкнуть к тому, что люди порочны по своей натуре и в жизни каждый борется только за себя.

- Это не люди порочны, а у вас порочная философия, Хеккет, - сказал Дронго, поднимаясь с дивана. - Надеюсь, переговоры пройдут успешно. И завтра я все равно улечу из Рима. Кстати, Лабунский пригласил меня сегодня на ужин. Полагаю, вы опять будете меня подозревать в тайном сговоре с Лабунским.

Он обошел диван и прошел через холл. С левой стороны от входа в отель находилась стойка консьержа, рядом кабины трех лифтов, откуда можно было подняться в отель. За стойкой консьержа находились телефоны-автоматы, откуда могли позвонить гости, приезжавшие в "Хилтон".

Дронго шел к лифту, когда услышал негромкий голос. Кто-то говорил по-русски. Голос был незнакомым, однако Дронго услышал имя Марка Лабунского.

- Переговоры пройдут сегодня, - негромко говорил незнакомец. - Кажется, он готов пойти на уступки. Но мы можем договариваться только до определенного уровня. Не более десяти процентов. Нет, на двенадцать он не согласится ни при каких условиях.

Дронго сделал шаг и посмотрел на говорившего, который стоял к нему спиной. Он узнал Обозова. Дронго сделал шаг назад и вошел в кабину лифта.

"Какой он, однако, разговорчивый", - подумал Дронго, направляясь в свой номер.

Приняв душ, он переоделся и снова спустился вниз. В холле он столкнулся с уже знакомыми женщинами. На Екатерине был легкий светлый брючный костюм, на ее двоюродной сестре - шелковое бежевое платье. Дронго подумал, что в такую жару лучше не носить шелка.

- Господин Дронго, вы тоже собираетесь в город? - чуть насмешливо спросила Лабунская.

- Да, - кивнул Дронго. - Говорят, открылась выставка Сальвадора Дали. Я специально задержался в Риме на один день, чтобы попасть на нее.

- Как интересно, - сказала Лабунская, оглянувшись на свою сестру. Может, вы возьмете нас с собой? Машина уже ждет, и мы могли бы поехать в город вместе.

Клавдия нахмурилась. В ее планы явно не входило посещение музея. Скорее, она хотела пройтись по магазинам, чем тратить время на музеи. Дронго уловил тень, набежавшую на ее лицо.

- Конечно, - кивнул он, обращаясь к Лабунской, - но после музея у меня назначены важные встречи. Если хотите, мы поедем вместе, но потом я вынужден буду вас оставить.

- Мы не задержим вас на целый день, - быстро сказала Лабунская. - Если хотите, вы можете с нами не ехать.

- Я поеду, - сказал Дронго, видя, как она нервничает.

У женщин с сомнительной биографией всегда нервная реакция на повышенный интеллект собеседников. Очевидно, Лабунская принадлежала к числу таких женщин.

- Туристическое бюро не позаботилось о нашем гиде, - нервно сказала Лабунская, - в Италии всегда так, никакого порядка даже в пятизвездных отелях.

- Гид должен приехать в двенадцать, - несмело вставила Клавдия.

Ей очень не хотелось ехать в музей.

- Мы не будем ждать, - громко сказала Лабунская. - Вы поедете с нами? она посмотрела ему в глаза.

- Конечно, - кивнул он, - музей находится на Виа дель Корсо, прямо в центре города.

- У нас автомобиль, - напомнила Лабунская, - и водитель, который понимает по-русски. Хотя он поляк, но, говорят, сумеет нас понять.

- Там будут подлинники или копии? - вмешалась Клавдия.

Лабунская взглянула на нее, потом - на Дронго. В ее глазах мелькнуло понимание пикантности момента. Или ему показалось?

- Только подлинники, - сумел сдержать улыбку Дронго.

Они вышли из отеля. У темного "Мерседеса" стоял молодой водитель. Он открыл дверцу автомобиля.

- День добрый, - сказал он по-русски, улыбаясь.

Лабунская кивнула в ответ, ничего не сказав. Она прошла и первая села в салон машины. Ее сестре пришлось обходить автомобиль, чтобы сесть с другой стороны.

"Однако у супруги Лабунского тяжелый характер", - подумал Дронго, усаживаясь рядом с водителем на переднее сидение.

Автомобиль выехал из сада, окружавшего отель. Водитель обернулся к Лабунской, безошибочно признав в ней главную.

- Куда едем, пани? У вас есть какие-нибудь пожелания? Меня зовут Томаш. Я могу вам помочь?

- Он скажет вам адрес, - сказала Лабунская, уже успевшая надеть темные очки. Люди, поднявшиеся со дна жизни, самые строгие и жестокие хозяева, в отличие от потомственных аристократов. Бывшие рабы всегда немного садисты, они мстят себе подобным за прежние унижения.

- Виа дель Корсо, - сказал Дронго, - рядом с колонной Марка Аврелия. Там должен быть музей.

- Я знаю, - кивнул водитель, - это в центре города.

Машина, набирая скорость, направилась вниз, в город. От отеля до центра города было минут пятнадцать умеренной езды. Между центром и отелем постоянно курсировал рейсовый автобус, бесплатно перевозивший гостей "Кавалери Хилтона".

За все время поездки Екатерина Лабунская не произнесла ни слова. Очевидно, она не хотела разговаривать в присутствии водителя, понимавшего русский язык. Лишь однажды Клавдия громко ахнула, когда они проезжали мимо очередного фонтана, но, взглянув на сестру, прикусила язык, не решаясь вслух восхититься увиденным.

К музею они подъехали через пятнадцать минут. Дронго любезно купил три билета и, пропустив женщин, вошел следом за ними. На передвижной выставке, посвященной творчеству великого испанца, были представлены в основном графические и скульптурные работы, хотя было и несколько полотен, написанных Дали в разные годы.

- Забавно, - недовольно говорила Клавдия, глядя на вытянутые фигурки, созданные великим мастером.

- Интересно, - задумчиво подтверждала Лабунская, слушая объяснения Дронго.

Дали был одним из самых любимых его художников. Однако еще больше Дронго любил Босха и Брейгеля, по его мнению, фактических предшественников Дали, хотя некоторые искусствоведы наверняка с ним не согласились бы.

Осмотр выставки продлился примерно полтора часа. Дронго нравилось, как внимательно Екатерина Лабунская слушает его объяснения. Красивой женщине обычно хочется показать свой интеллект, но это был не тот случай. Она слушала с настоящим интересом, не пытаясь притворяться, иногда переспрашивая и уточняя что-то.

Они уже выходили из музея, когда раздалась трель ее мобильного телефона. Она достала аппарат, чуть сморщилась и нервно произнесла:

- Нет, мы не стали ждать. Нет, нам она не нужна, - речь, очевидно, шла о гиде, - нет, пусть катится куда-нибудь подальше, чтобы в следующий раз не опаздывала.

Дронго поразило выражение ее красивого лица. Весь налет интеллигентности испарился, и перед ним стояла обычная, вульгарная баба.

- Нам она не нужна, - снова повторила Лабунская. - Как у вас дела? Переговоры уже начали? Ну вот и хорошо. Я ведь знаю, как ты умеешь пудрить людям мозги. До свидания.

Она убрала аппарат и обернулась к Дронго.

- Звонил Обозов. Говорит, что приехала наконец эта дура, наш гид. Я посоветовала ей вернуться обратно, чтобы в следующий раз не опаздывала. У вас есть время? Мы могли бы вместе пообедать, и вы показали бы нам город. Кажется, вы знаете Рим гораздо лучше, чем любой гид.

Клавдия побледнела. Она прикусила губу, не решаясь возражать. Но в планы Дронго все равно не входило провести весь день в Риме с двумя дамами, одна из которых ему нравилась.

- Извините, - он мягко улыбнулся, - я же вам говорил, у меня еще встречи. К сожалению я не смогу вас сопровождать.

Лабунская удивленно подняла брови. Кажется, ей редко приходилось слышать подобные отказы от мужчин. Тем с большим любопытством она взглянула на Дронго.

- Надеюсь, мы увидим вас вечером, - сказала Лабунская, на прощание протягивая руку. На этот раз она чуть задержала свою ладонь в его руке. Клавдия кивнула на прощание и с явным облегчением поспешила за Лабунской к выходу.

Когда Дронго вышел из музея, их машина уже отъезжала.

Рим один из тех городов мира, где ему всегда было интересно. Он любил улицы и площади этого города, столь зримо воплотившего в себе эволюцию цивилизации. Когда Рим уже был великим городом и центром огромной империи, на месте Лондона и Парижа еще стояли жалкие поселения. Он повернул в сторону площади Венеции, где находится величественный монумент Виктору-Эммануилу Второму.

В этот день он успел посетить Этрусский национальный музей и собор Сан Джованни ин Латерано, резиденцию римских пап с четвертого по четырнадцатый век. В эпоху Возрождения собор был перестроен, а затем, уже в период позднего барокко, реставрирован архитектором Борромини. У деревянного алтаря собора по преданию служил мессу святой Петр.

Рядом с собором находилась святая лестница, двадцать восемь мраморных ступенек, привезенных в Рим матерью императора Константина Еленой. Согласно легенде, именно по этим ступенькам поднимался в дом Понтия Пилата Иисус Христос. Чтобы войти в папскую капеллу, верующие должны были подниматься по этим ступенькам на коленях.

В соборе Дронго обратил внимание на супругов, оживленно шептавшихся у алтаря. Он подошел поближе, узнав Жураевых, тех самых собеседников семьи Соренко, которые ужинали с ними вчера в отеле "Хилтон".

- А я тебе говорю, что нам нужно туда пойти, - злилась женщина. - Что ты из себя строишь? Тоже мне магнат. Рядом с Лабунским ты никто. Пустое место, пшик один.

- Ты меня еще будешь учить, - зло парировал муж, - с твоими мозгами место только на кухне. Мы сегодня поедем на ужин. Мне обязательно нужно быть там.

- Опять хочешь поглазеть на эту стерву? - разозлилась жена. - Думаешь, я не знаю, зачем ты туда едешь?

- И на нее посмотреть тоже, - рассудительно сказал муж, - но это не самое главное. Ты ведь знаешь, что у нас с Лабунским деловые отношения.

- Поэтому ты его так ненавидишь? - зло спросила жена.

- Не ори, дура, - зло пробормотал муж, - нас могут услышать.

- Ну и пусть услышат. Здесь все равно никто не знает русского языка. Ты ведь говорил, что им не нужно заключать этого контракта. Сам говорил, а теперь...

- Хватит, - разозлился муж, - я ничего тебе не говорил. И замолчи. Мы сегодня вечером поедем в "Хилтон". И если ты еще раз пикнешь, я оставлю тебя дома и поеду один.

Дронго отошел от Жураевых, чтобы их не смущать. В отель он вернулся к шести часам вечера. Он успел принять душ и переодеться, когда в его номер постучали. На часах было шесть пятьдесят пять. Он взглянул на часы и пошел открывать дверь. На пороге стоял Станислав Обозов.

Глава третья

- Заходите, - посторонился Дронго, - кажется, вы пришли немного раньше.

- Да, - кивнул Обозов, входя к комнату. Он был в сером костюме и серой рубашке. Галстук был повязан небрежно крупным узлом. Очевидно, Обозов не очень любил носить эту деталь мужского туалета.

- Ужин будет в восемь часов, - пояснил Обозов, - я пришел пригласить вас в номер Марка Лабунского.

- Могли бы просто позвонить и предупредить меня, - пожал плечами Дронго, надевая пиджак.

- Тогда каким образом вы бы поднялись на этаж? - удивленно спросил Обозов. - Без специальной карточки подняться невозможно. Нужно вставить карточку, чтобы кабина лифта поднялась на экзекютив-этаж. Мой номер на четвертом этаже, а семья Соренко живет на пятом. Нам не нужны такие карточки, но без них нельзя попасть туда, где живут Лабунские.

- Я забыл, - признался Дронго, - хотя нет, скорее, не забыл. Просто не придавал этому значения. Дело в том, что, в отличие от Марка Лабунского, я не так богат. Моих гонораров хватает на то, чтобы жить в лучших отелях мира, но заказывать себе президентские или королевские номера я не могу.

- Говорят, вы лучший эксперт-аналитик в мире, - заметил Обозов, выходя первым из номера.

Дронго вышел следом за ним и захлопнул дверь.

- Вы, наверно, сообщили об этом Лабунским, - недовольно заметил он, но на самом деле я всего лишь бывший эксперт ООН, ныне нигде не работающий.

- А мне в Москве рассказывали совсем другое, - вставил Обозов.

Они повернули налево, туда, где в середине коридора были расположены лифты.

- Люди нуждаются в сказках, - ответил Дронго, входя в кабину лифта.

Обозов вошел за ним, вставил карточку, нажал кнопку десятого этажа, и они поднялись наверх. Обозов достал карточку, и они вышли в коридор. Напротив лифта сидела дежурная. Она кивнула Обозову, строго посмотрела на Дронго и ничего не спросила.

Они прошли к номеру Лабунского, и Обозов, достав другую карточку, отпер дверь. В просторной гостиной на столе стоял роскошный букет живых роз и причудливо изогнутая пепельница, в которой лежала коробка спичек с изображением всадника. Повсюду были расставлены кресла и горели светильники. Из кабинета вышел Марк Лабунский. Он был одет в черный костюм. Увидев Дронго, Марк улыбнулся ему и, пожав руку, пригласил присесть на диван.

- Спасибо, что приняли мое приглашение, - сказал он, обращаясь к своему гостю, - мы немного задержались на переговорах и поэтому перенесли ужин с семи на восемь. Никого посторонних не будет. Только мы с вами, сестра жены с мужем, еще пара знакомых и итальянцы. Человек десять, не больше. И еще прилетел Олег Торчинский. Он сейчас должен прийти. Вы, наверно, про него слышали?

- Немного, - кивнул Дронго.

Обозов прошел и сел в кресло. Лабунский подвинул к себе столик на колесиках с напитками.

- Что вы будете пить? - спросил Лабунский.

- Красное вино, если можно, - попросил Дронго.

- Итальянское или французское?

- Лучше французское.

Лабунский поднял трубку и попросил прислать официанта, чтобы открыть бутылку французского вина. Сам он предпочитал неразбавленный виски. Он успел плеснуть себе виски, когда в дверь постучали. Официант ловко открыл бутылку дорогого "Бордо" девяносто третьего года и, налив его в бокал для Дронго, сразу исчез. Обозов сам сделал себе коктейль, смешав маленькую бутылочку томатного сока с огромной порцией водки, которую посолил и поперчил.

- Наш Станислав пьет не "кровавую Мэри", а скорее "Мэри с каплями крови", - пошутил Лабунский, - он наливает такое количество водки, что томатный сок лишь немного разбавляет эту огненную жидкость.

- Мне так нравится больше, - пробормотал Обозов.

Достав из кармана обе карточки: от кабины лифта и от дверей, он протянул их Лабунскому.

- Это ваши, - угрюмо сказал он.

Лабунский положил обе карточки в карман и, обращаясь к Дронго, с улыбкой сказал:

- Говорят, вы помогли нашим дамам осмотреть музей Сальвадора Дали. Это очень любезно с вашей стороны.

- Я случайно столкнулся с ними, - пробормотал Дронго, - и предложил посетить этот музей.

- Катя любит подобные места, - сказал Лабунский, - а вот Клавдии, боюсь, не очень понравилось в вашем музее.

Обозов громко хмыкнул. Лабунский поднялся и прошел в кабинет к столику, на котором лежала коробка дорогих гаванских сигар. Лабунский взял одну, поднял со столика специальной прибор для обрезания сигар, щелкнул им, отсекая кончик, затем достал роскошную золотую зажигалку. Дронго видел со своего места, как блеснула зажигалка и Лабунский зажег сигару. Сладковатый ароматный дым пополз по номеру. Лабунский вернулся к дивану и положил сигару в пепельницу на столике.

- Вы не возражаете? - спросил Лабунский уже после того, как появился с сигарой в гостиной.

- Нет, - улыбнулся Дронго, - тем более, что это, кажется, настоящие кубинские сигары. Вы получаете сигары с Кубы?

- Откуда вы знаете? - улыбнулся Лабунский.

- Они сейчас большая редкость, и их не продают в обычных магазинах.

- Это мои любимые сигары. Я вожу их с собой повсюду, - сказал Лабунский, - у меня осталось только несколько штук. Хорошо, что через два дня мы возвращаемся в Москву. На таможне в Лондоне их у меня даже отобрали, но потом вернули. Хорошо, что это не Америка. Туда запрещен ввоз кубинских сигар. Но в Москве все еще можно найти хорошие кубинские сигары.

- У вас превосходный вкус, - кивнул Дронго, - кстати, спасибо за вино. Оно просто великолепное.

- Только не говорите этого при итальянцах, - усмехнулся Лабунский, сеньор Лицци считает, что самые лучшие сорта красных вин - итальянские.

- Не стану его разубеждать, - сказал Дронго, и в этот момент кто-то позвонил.

Лабунский кивнул Обозову, разрешая открыть дверь. Тот поднялся и пошел к двери. Затем, посмотрев в глазок, открыл дверь. На пороге стоял подтянутый мужчина среднего роста в смокинге. У него были красивые пышные волосы, правильные черты лица, светлые глаза. Это был знаменитый тенор Олег Торчинский. Он вошел в комнату с огромным букетом цветов в руках.

- Добрый вечер. - сказал своим хорошо поставленным голосом Торчинский.

- Здравствуй, Олег, - поднялся со своего места Лабунский и, небрежно затушив сигару, поспешил к гостю.

Торчинский передал букет Обозову и обнялся с хозяином дома. Дронго поднялся с дивана и пожал руку прибывшему.

- Дронго, - представился он.

- Олег Торчинский, - гордо назвался певец.

- Когда ты приехал? - спросил радостно Лабунский.

- Два часа назад. Прилетел из Вены, чтобы вас поздравить. А где Катя?

- Она сейчас выйдет. Как всегда долго одевается, - улыбнулся Марк. Садись с нами. Что ты будешь пить?

- Ничего. Только теплую минеральную воду. Я прилетел на один день. Завтра вечером у меня концерт в Вене, и я возвращаюсь домой.

- Сегодня мы еще погуляем, - засмеялся Лабунский. - Обозов, дай нам минеральную воду. Я специально оставил на столике минеральную воду, знал, что ты приедешь, Олег.

- Спасибо, - кивнул певец.

Он был несколько смущен таким вниманием, но, с другой стороны, очевидно, привык к подобному отношению.

Обозов принес бутылку минеральной воды, налил в высокий стакан, протянул его гостю. Лабунский пригубил свой стакан с виски. Торчинский недовольно посмотрел на сигару, все еще продолжавшую дымить.

- Нельзя ее потушить? - спросил он.

- Конечно, - сразу ответил Лабунский, придавив сигару сильнее. Он не стал ее беречь, заметил Дронго, он ее раздавил.

С другого конца гостиной, где находились две спальные комнаты, послышались приглушенные шаги. Мужчины повернулись в ту сторону, откуда должна была появиться женщина. Двери раскрылись. Очевидно, она умела просчитывать эффекты от подобных театральных представлений. Створки двери распахнулись одновременно. Она появилась на пороге. Высокая, эффектная, в темном открытом платье, с дорогим колье на шее. У нее были красивые руки, волнующая линия плеч. Она понимала, что производит впечатление, и была горда произведенным эффектом. Кажется, единственный человек, на которого она подействовала не столь ошеломляюще, был Станислав Обозов.

Он вздохнул, поднялся, взял со стола огромный букет цветов, принесенный Торчинским, и протянул его женщине со словами:

- Это вам.

- Спасибо, - она поняла, что он испортил весь эффект, и обожгла его уничтожающим взглядом. Подошел Торчинский и поцеловал ей руку.

- Мы уже спускаемся вниз, - сообщил ее муж, - кажется, сейчас половина восьмого. Сеньор Лицци обещал появиться к восьми. У европейцев не принято опаздывать, даже у итальянцев.

- Это нужно сказать гиду, которая задержалась на целый час, - зло пробормотала Лабунская, входя в гостиную.

- Вы выглядите потрясающе, - восхищенно заметил певец.

- Надеюсь, - улыбнулась она ему и посмотрела на Дронго. - Я хотела поблагодарить вас за экскурсию. Вы были хорошим гидом.

- А вы оказались хорошей слушательницей, - ответил Дронго.

- Пойдемте вниз, - предложил Марк Лабунский. - Катя, ты взяла карточки от лифта и отеля?

- Да, они у меня в сумке, - ответила Екатерина, открывая свою сумочку от Гуччи. На этот раз она была эллипсоидной формы с металлической ручкой. Лабунская достала обе карточки и показала их присутствующим.

- А где наш контракт? - спросил Лабунский.

- У вас в сейфе, - напомнил Обозов. - Вы думаете, нам нужно взять его с собой?

- Нет, конечно. Надеюсь, что из сейфа его никто не достанет. Знаете, Дронго, я давно хотел вас спросить, вы ведь эксперт по преступности. Какой код считается идеальным? Говорят, что нельзя ставить даты своего рождения или даты своих близких. А какой код идеальный?

- Наверно, идеальных кодов не существует, - заметил Дронго, - к любому можно найти ключ.

- Я тоже так думаю, - кивнул Лабунский и открыл дверь.

Он пропустил вперед супругу, гостей и вышел следом за ними. Последним из номера вышел Обозов, который захлопнул дверь, и все пятеро прошли по коридору к кабине лифта. Дежурная, увидев Лабунских, подобострастно улыбнулась и пожелала доброго вечера. К своим клиентам здесь относились особенно почтительно.

Они спустились вниз и вышли в холл первого этажа. Внизу уже находились явно нервничавшие супруги Соренко. Очевидно, Лабунский не посчитал нужным предупредить их о переносе ужина на час, и они добрых тридцать минут искали, в каком именно ресторане могли оказаться Лабунские, пока наконец метрдотель ресторана не сообщил, что ужин перенесен на восемь вечера.

Клавдия была в зеленом плотно облегающем платье. Очевидно, она успела сильно понервничать, так как лицо ее было красного цвета и она задыхалась от возмущения. Ее муж успел расстегнуть две верхние пуговицы рубашки и распустить узел галстука.

- Где вы были? - не выдержала Клавдия, увидев сестру. - Мы так волновались.

- Не нужно нервничать, - хладнокровно посоветовал Лабунский.

Клавдия открыла рот, чтобы что-то возразить, но посмотрела на мужа и замолчала. Ее супруг, увидев Торчинского, изобразил бурную радость и долго тряс руку певцу. Без пятнадцати восемь в отель приехали Жураевы. Увидев Торчинского, они так обрадовались, словно он приехал на рождение именно к ним. Немедленно откуда-то появился фотоаппарат, и супруги по очереди и все вместе сфотографировались с певцом.

В восемь приехали итальянцы. Две пары. Одна пожилая, супругам было лет по пятьдесят пять - шестьдесят, другая - помоложе, лет по сорок. Всех четверых сопровождал Хеккет, который с удовольствием здоровался с каждым из присутствующих. С не меньшим удовольствием он поздоровался с Дронго, который был вынужден при всех пожать руку своему давнему сопернику.

Стол на четырнадцать человек был накрыт у бассейна. Предупредительный метрдотель и официанты уже выстроились вокруг стола. Все стали рассаживаться. С левой стороны, ближе к бассейну, сидели Лабунские, Торчинский, супруги Соренко и Жураевы, напротив - две пары итальянцев, Хеккет, Дронго и Обозов. Таким образом Дронго вынужденно оказался между Уордом Хеккетом и Станиславом Обозовым. Разумеется, это соседство его совсем не радовало. Он довольно быстро разобрался, что именно старший по-возрасту среди итальянцев и является тем самым Лицци, ради которого на банкете присутствовал Уорд Хеккет.

Первыми тосты произносили гости из России. Итальянцы уже немного привыкли к визитерам из стран бывшего Советского Союза и их несколько агрессивной манере вести себя за столом. Тосты следовали один за другим, официанты старались успеть налить всем присутствующим спиртное. При этом дамы не отставали от кавалеров.

Дронго смотрел, как вел себя каждый из гостей, оказавшихся за этим столом. Супруги Соренко явно чувствовали себя не в своей тарелке. Жураевы были преувеличенно любезны, как бы стараясь показать, что подобные приемы были для них не столь заметным событием. Торчинский был элегантен, вежлив и непроницаем, хотя иногда бросал грозные взгляды на Екатерину Лабунскую. Обозов мрачно молчал, уткнувшись в тарелку, и почти не пил, позволив себе лишь несколько глотков. Хеккет, напротив, был весел и необычайно оживлен, он поддерживал каждый тост Лабунского или Жураева и высоко поднимал свою рюмку.

За столом шла неторопливая беседа. Итальянцы рассказывали о своих планах, Лабунский говорил о своих проектах. Все были довольны. Торчинский иногда что-то шептал супруге Лабунского, и та весьма благосклонно склонялась к нему. Правда, иногда она посматривала и в сторону Дронго, сидевшего на другом конце стола.

Когда подали десерт, мужчины поднялись, чтобы выкурить сигареты. Лицци уже много лет курил только "Ротманс", тогда как Марк Лабунский достал свои сигары, а Жураев "Кэмэл". В отличие от итальянских женщин, российские дымили не меньше мужчин. Это считалось модным. На Западе же модным был абсолютный запрет на курение, здесь всячески стремились изжить столь вредную привычку.

К Дронго подошла Екатерина Лабунская.

- Мне понравилась экскурсия, - с явным вызовом сказала она, - может, нам в Москве тоже устроить нечто подобное.

В некоторых случаях лучше не отвечать. Это был как раз тот самый случай. Дронго взглянул ей в глаза и ничего не ответил. В это время раздался громкий голос Соренко. Он о чем-то спорил с Обозовым, причем говорил только Соренко. Его собеседник предпочитал молчать, поддерживая беседу лишь невразумительным мычанием.

- Мне кажется, что четвертый пункт нашего договора мы могли бы дать несколько в другой редакции, - сказал по-английски Марк Лабунский, обращаясь к сеньору Лицци.

Хеккет, услышав это, насторожился.

- Как это - в другой? - спросил он. - Мы ведь уже все согласовали.

- Чисто техническая правка, - успокоил его Лабунский. - Если разрешите, я вам покажу.

- Конечно, - сразу согласился Хеккет, - я хочу посмотреть, что именно вас не устраивает.

Лабунский повернулся и пошел к лифту. Сеньор Лицци подошел к Хеккету и о чем-то тихо спросил. Когда Хеккет ему отвечал, лиц говоривших не было видно, они отвернулись от бассейна и отошли в глубь сада.

Не куривший Горчинский подошел к Лабунской, которая стояла с сигаретой в руке. Очевидно, это не мешало им общаться, так как был слышен грудной смех женщины. Через несколько минут в ресторане показался Марк Лабунский. Он принес копию контракта и показал ее Лицци и Хеккету, настаивая на поправке. Хеккет сразу начал сверять текст договора с предложениями Марка. Это было не совсем удобно - вести деловые разговоры во время ужина, но, очевидно, договаривающимся сторонам было важнее согласовать договор, чем соблюдать некие этические принципы. Второй итальянец также подошел ближе, и они начали оживленно что-то обсуждать.

Лабунский подозвал к себе Обозова, знавшего английский язык гораздо лучше него. Они стояли впятером, обсуждая пункт договора, по которому возникли сомнения, когда официанты начали разносить шампанское и вино.

Женщины также поднялись и беседовали между собой. Дронго заметил, как, поговорив с Лабунской, к лифту в глубь холла поспешил Олег Торчинский. Официанты разносили вино, шампанское и десерт, когда супруга Лабунского неожиданно резко взмахнула рукой и официант, подававший ей бокал вина, к своему ужасу, опрокинул его ей на платье.

Все переполошились. Подбежавший метрдотель долго извинялся. Официант от страха просто остолбенел и только бормотал слова извинения. Женщины предлагали Екатерине свои салфетки, но она извинилась и отошла от них, собираясь направиться к лифту, чтобы подняться наверх и переодеться.

- Там не такое большое пятно, - заметила Клавдия, взглянув на свою сестру.

- Не нужно никуда ходить, - недовольно бросил Марк Лабунский, - можешь подняться потом, после десерта. А мы посидим еще немного в баре.

- Я быстро вернусь, - сказала супруга, даже не обернувшись на его просьбу.

Лабунский пожал плечами, но не стал спорить. Его больше интересовал разговор с итальянцами. Екатерина захватила свою сумочку и поспешила в холл, чтобы подняться на свой этаж.

- У тебя вечно заедает карточка, - напомнил ей муж, - если опять заест, позови дежурную, она сидит на этаже.

- Хорошо, - обернулась к нему супруга и поспешила дальше.

Лабунский проводил ее неодобрительным взглядом и пригласил сеньора Лицци за стол. Следующий тост был за новый контракт и за подписание столь важного документа, уже согласованного в деталях.

- Вы обратили внимание, - вдруг прошептал Хеккет, - хозяйка ушла не одна. За нашим столиком нет и этого тенора. Мне кажется, что у мистера Лабунского вполне могут вырасти ветвистые рога, если уже не выросли.

- Это не наше дело, - строго одернул его Дронго, - и, кажется, к контракту не имеет никакого отношения.

- Я не говорю про контракт, - усмехнулся Хеккет, - по-моему, вы проиграли сегодняшнюю схватку. Не всегда вам быть суперменом, мой дорогой друг.

- К счастью, я не ваш друг, - напомнил Дронго, - и, между прочим, никогда не был суперменом.

Он вдруг вспомнил, что не взял с собой мобильный телефон. Он вообще не любил эти аппараты, от которых так сильно болела голова. Но сейчас уже десятый час, и Джил наверняка захочет с ним связаться. Значит, нужно подняться в свой номер и достать аппарат. Дронго повернулся и медленно пошел к лифту. Он услышал, как за его спиной говорили Лицци и Лабунский.

- Я думаю, мы договорились обо всем, - удовлетворенно сказал сеньор Лицци, поднимая бокал.

- Да, теперь все в порядке, - согласился Лабунский, тоже поднимая бокал. Уже усаживаясь в кресло, он вспомнил о договоре, лежавшем на стуле, и протянул его своему помощнику.

- Станислав, отнесите, пожалуйста, наш контракт в номер. Вот мои карточки, от лифта и от дверей. Код замка сейфа вы знаете.

- Хорошо, - Обозов забрал карточки и договор и поспешил к лифту.

- Надеюсь, вы быстро! - крикнул ему Лабунский и достал новую сигару.

Двери кабины лифта были открыты, и Дронго вошел первым. Вслед за ним вбежал Обозов. Он улыбнулся Дронго, достал карточку от кабины лифта, вставил ее в отверстие и нажал кнопку десятого этажа.

- Кажется, вы обо всем договорились, - сказал Дронго, кивая на контракт.

- Слава Богу, - прошептал Обозов, - мы готовили этот контракт целый год. Непонятно, где сеньор Лицци нашел этого мошенника Хеккета. Тот спорил с нами по каждому пункту, по каждой позиции.

- Он серьезный человек и, думаю, вам было нелегко, - согласился Дронго, скрывая улыбку.

Кабина лифта замерла на десятом этаже.

- Извините, - сказал Обозов, доставая карточку, - вам ведь нужно вниз. Если вы меня подождете, я спущусь вместе с вами.

На этом этаже без специальной карточки лифт не срабатывал.

- Ничего страшного, - усмехнулся Дронго, - я могу вас подождать рядом с дежурной, а потом мы спустимся ко мне.

Они вышли из кабины и прошли мимо дежурной, которая снова строго посмотрела на них. Впрочем, Обозова она уже знала.

- Сеньора у себя? - спросил Обозов.

- Да, - кивнула дежурная. - Только что вернулась.

- Сеньора у себя в номере? - уточнил по-итальянски Дронго.

- Да, - кивнула дежурная, - она появилась несколько минут назад.

- Одна? - хмуро осведомился Обозов. Он говорил по-английски.

- Да, - удивилась дежурная, - одна. Конечно, одна.

- Тем лучше для нее, - пробормотал Обозов и обернулся к Дронго. Пойдемте вместе, - неожиданно предложил он, - я оставлю контракт, и мы вместе спустимся вниз.

- Неужели контракт такой тяжелый, что вы его не донесете? - пошутил Дронго.

- Боюсь, что могут возникнуть некоторые трудности, - пояснил Обозов, я бы хотел, чтобы вы мне помогли. Вдруг она заперла дверь изнутри.

- Вы ее в чем-то подозреваете? - уточнил Дронго.

- Нет, конечно. Просто на всякий случай. Не хочу лезть в сейф шефа без свидетелей. Он в последнее время стал дико подозрительным.

- Идемте, - согласился Дронго и пошел по коридору, сопровождаемый неодобрительным взглядом дежурной.

На подобных этажах дежурные всегда находились непосредственно на месте, чтобы для особо важных клиентов сделать расчет и помочь им в оформлении документов. Постояльцы сюитов и апартаментов не должны стоять в очереди к портье, как обычные посетители. Проходя по коридору они посторонились, пропуская горничную с тележкой свежего белья.

- Вы меня извините, - сказал Обозов, - вы же видели, что она ушла не одна. А мне нужно иметь алиби. В таких делах лучше не попадаться на глаза ни мужу, ни жене.

- У них проблемы? - уточнил Дронго.

- А у кого их нет? - вздохнул Обозов.

Они подошли к дверям сюита. Обозов нажал кнопку звонка, прислушался. Но за дверью было тихо. Он снова нажал кнопку звонка.

- Ну вот, видите. Никто не отвечает, - пробормотал Обозов.

Он достал карточку-ключ от номера и провел ею по замку. Дверь мгновенно открылась.

Дронго посмотрел в сторону дежурной. Коридор был полукруглый, и отсюда нельзя было увидеть дежурную, сидевшую за столиком у лифтов. Недалеко от них был аварийный выход на случай пожара. Обозов еще раз постучал в уже открытую дверь и вошел в гостиную. Дронго остался стоять на пороге. Обозов поспешил в кабинет, чтобы оставить контракт в сейфе. Он набрал комбинацию цифр и открыл дверцу сейфа. Дронго слышал, как он открывал дверцу и как он набирал код. В этот момент в гостиной появилась Лабунская. Она была в нижнем белье, очевидно, вышла из гостевого туалета.

Оказавшись в подобной ситуации почти наверняка смутилась бы любая женщина. Но не Лабунская. Белье у нее было превосходное, а тела своего она никогда не стеснялась.

- Извините, - пробормотал в замешательстве Дронго, - мы звонили и стучали.

- Ничего, - усмехнулась женщина, глядя ему в глаза, - я переоденусь и спущусь вниз.

Она повернулась и пошла в сторону спальной. Дронго заставил себя отвести глаза от ее удалявшейся фигуры. Обозов вышел из кабинета и увидел, как закрываются двери, ведущие в спальные комнаты.

- Идемте, - сказал он Дронго.

Тот кивнул в знак согласия и посмотрел на цветы, лежавшие на столе. Пепельница, стоявшая рядом с ними, была пуста. Он повернулся и пошел к лифту. Обозов захлопнул дверь и поспешил следом. Дежурная на этот раз ничего не сказала. Они вошли в кабину лифта, спустились вниз, на третий этаж, где жил Дронго, забрали мобильный телефон из его номера и спустились на лифте вниз.

- Красивая женщина, - пробормотал Дронго, когда они выходили из лифта.

- Слишком красивая, - неодобрительно пробормотал Обозов, - и это доставляло ей массу неприятностей.

Он не стал уточнять, какие именно неприятности имела в прошлом Лабунская, а Дронго не стал переспрашивать. Они подошли к столу. Хеккет оживленно шептался с Лицци. Дронго огляделся. Жураев сидел со своей женой и молча пил вино. Соренко не было.

- Вы оставили контракт? - спросил появившийся у них за спиной Марк Лабунский.

- Да, - повернулся к нему Обозов, - конечно, оставили.

- Катя была в номере?

- Да, - кивнул Обозов, - она сейчас спустится.

Лабунский взглянул на Дронго и, чуть поколебавшись, уточнил у своего помощника.

- Она была одна?

- Да, - еще раз кивнул Обозов.

- Надеюсь, она спустится быстро, - пробормотал Лабунский, проходя к сеньору Лицци.

Хеккет снова подошел к Дронго.

- Кажется, певец и хозяйка несколько задерживаются, - с усмешкой заметил он, - еще немного, и это станет просто неприличным.

- Она у себя в номере переодевается, - строго ответил Дронго. - Не люблю грязных намеков в отношении женщин. Вам не говорили, что вы пошляк?

- На меня не действуют оскорбления, - усмехнулся Хеккет, - и вы это прекрасно знаете.

Неожиданно появился Леонид Соренко. Он тяжело дышал, имел несколько помятый вид, левый рукав костюма был мокрым. Лабунский повернулся к нему и громко спросил:

- Что случилось? Ты подрался?

- Нет, - зло ответил Леонид, - упал в туалете. Полы моют каким-то странным шампунем, вот я и поскользнулся.

- Пить меньше нужно, - зло посоветовал Лабунский.

Жена Соренко подошла к супругу и стала рассматривать его ссадины.

В этот момент жена Жураева, посмотрев на своего мужа, строго приказала ему проводить ее в туалетную комнату. Дмитрий, взглянув на Соренко, улыбнулся и последовал за своей супругой. Итальянцы переглянулись. Очевидно, они не совсем понимали, что именно происходит.

- Сеньора Лабунская еще не спустилась? - спросил Лицци у Марка.

- Она, очевидно, задерживается, - улыбнулся тот, взглянув на часы.

Лабунской не было уже около двадцати пяти минут.

- Обозов, где она? - раздраженно спросил Марк.

- Была в своем номере, переодевалась, - пояснил Обозов, - мы зашли вдвоем, и она сказала нам, что скоро спустится вниз.

- Уже прошло полчаса, - разозлился Лабунский, - итальянцы должны уходить, а она все еще переодевается. Позвони ей и скажи, чтобы спускалась.

Марк Лабунский уже достиг того уровня благосостояния, когда мог позволить себе иметь секретарей и помощников с мобильными телефонами, по которым они могли связать его с нужным человеком.

Обозов отошел в сторону и достал мобильный телефон. Набрал номер. Долго ждал. Затем снова набрал номер.

- Кажется, я был прав, - сказал Хеккет, - наша дамочка явно увлечена этим тенором.

Дронго промолчал. Обозов терпеливо ждал, когда ему наконец ответят. Лабунский продолжал разговаривать с итальянцами. Расстроенного Соренко успокаивала его супруга. Жураевы еще не успели вернуться. Обозов прождал долго, минуты две. Затем ни слова не говоря пошел к лестнице. Ресторан у бассейна был расположен на один уровень ниже холла, и Обозов поднимался по винтовой лестнице, чтобы пройти в холл и позвонить оттуда по внутреннему телефону. Марк Лабунский проводил его долгим злым взглядом.

Очевидно, итальянцы почувствовали, что происходит что-то странное. Хеккет гнусно усмехался. Обозов, ушедший в холл, довольно долго не возвращался. Наконец появились Жураевы. Все напряженно ждали Обозова. Он спустился вниз и, подойдя, что-то тихо сказал своему патрону. Тот нахмурился и, подойдя к Лицци, сказал:

- Извините, сеньор Лицци, кажется, моя жена плохо себя чувствует и просила извинить ее. Она не сможет спуститься вниз.

- Ничего, - улыбнулся Умберто Лицци, поняв, что ситуация несколько разрядилась, - ничего страшного. Думаю, что завтра мы подпишем наш договор.

Оба итальянца по очереди пожали руки Марку Лабунскому, покинули ресторан и поднялись вверх по лестнице. Хеккет подошел к Лабунскому и протянул ему руку.

- До завтра, - сказал он, - если я вам понадоблюсь, вы всегда можете меня найти. Я остановился в этом отеле.

- Да, конечно, - несколько растерянно ответил Лабунский.

- Я буду в баре, - сказал на прощание Хеккет, обращаясь к Дронго.

Когда он пошел к лестнице, Лабунский обернулся к Обозову.

- Где она осталась? - рассерженно спросил он.

- Телефон не отвечает, - ответил Обозов, - может, она вышла из номера. Я позвонил из холла по внутреннему телефону.

- Нужно было подняться и узнать почему она задерживается, - разозлился Лабунский, - это не так трудно. Поднимись наверх и узнай, почему она не может переодеться за полчаса!

После его крика наступило молчание. Обозов повернулся и поспешил к лифту. Отсюда также можно было подняться в номер. Дронго посмотрел на него и подошел к Марку.

- Извините, - сказал он Лабунскому, - наверно, мне тоже пора вас покинуть.

- Нет, - удержал его Марк, - вы можете остаться. Просто неприятно. Итальянцы могли подумать про нас черт знает что. А вы свой, почти земляк. Оставайтесь. Я попрошу принести нам шампанского. Надеюсь, завтра мы уже подпишем договор. Кстати, я хотел вас спросить. Вы давно знаете этого Хеккета? Он все время говорил только с вами.

- Давно, - ответил Дронго, - и с не лучшей стороны. Мне кажется, что вам следует еще раз уточнить все условия договора. Он известный крючкотвор и может придраться к любой статье.

- Я тоже, - усмехнулся Лабунский, - наш договор готовили лучшие юристы в Москве и в Риме. Не думаю, что мистеру Хеккету удастся каким-то образом надуть нас при совершении этой сделки.

Он взглянул на понуро сидевшего Леонида Соренко.

- Твой костюм уже высох? - насмешливо спросил Марк. - Уже пришел в себя?

- Там было скользко, - снова попытался оправдаться Леонид, но Лабунский только махнул рукой.

- Принесите еще шампанского, - приказал он одному из официантов.

Створки лифта открылись, и все посмотрели в ту сторону. Из кабины вышел Торчинский. Он недоуменно взглянул на собравшихся. Все молча смотрели на него.

- А где итальянцы? - спросил Торчинский.

- Где вы были так долго? - ответил вопросом на вопрос Лабунский.

- В своем номере, - ответил Торчинский, чуть покраснев. - А почему вы спрашиваете?

- Просто так, - зло произнес Лабунский.

Ему не хотелось говорить, что его жена все еще не спустилась вниз.

Торчинский прошел к столу, взял бокал. Выпил шампанского. Все продолжали молчать. Певец пожал плечами и сел на свой стул, не совсем понимая, что именно происходит. Однако Дронго заметил, как дрожала правая рука и как он нервничал. Напряжение передалось всем, словно в воздухе было некое предчувствие беды. И она произошла...

Створки кабины лифта отворились, и из него выбежал Обозов. Именно выбежал, а не вышел. Он был белого цвета и от страха не мог говорить. Следом за ним вышел какой-то мужчина, очевидно из охраны отеля. Обозов открыл рот, посмотрел по сторонам, снова открыл рот. И наконец выдохнул:

- Ее убили, убили...

Глава четвертая

Его слова потрясли всех присутствующих. От неожиданности у Торчинского дернулась рука, и он опрокинул пустой бокал. Все снова посмотрели на него.

- Что ты говоришь? - спросил дрогнувшим голосом Марк Лабунский.

- Ее убили, - растерянно повторил Обозов, - она там, в номере.

- Мистер Лабунский, - сказал высокий молодой человек, появившийся вместе с Обозовым, - я из службы безопасности отеля. Вы не могли бы пройти вместе с нами? Мы уже вызвали полицию.

- Да, да, конечно, - растерянно оглянулся по сторонам Лабунский.

Увидев Дронго, он шагнул к нему:

- Вы не могли бы пойти вместе со мной? Я не знаю, что там случилось, но будет лучше, если вы пойдете вместе с нами.

- Что случилось? - неожиданно закричала Клавдия. - Кто ее убил? Кто это мог сделать?

- Не нужно кричать, - попытался успокоить ее муж.

- Я хочу знать, что там случилось! - продолжала кричать Клавдия.

- Идемте быстрее наверх! - закричал Марк.

В кабину лифта успели вбежать шесть человек. Сотрудник службы безопасности, Марк Лабунский, Обозов, Дронго, Клавдия и Леонид Соренко. Когда створки кабины захлопнулись, сотрудник службы безопасности посмотрел на Лабунского.

- У вас есть карточка, чтобы подняться на десятый этаж?

- Да, конечно, - ответил Лабунский и пошарил по карманам.

- Ваша карточка у меня, - достал карточку Обозов.

Они поднялись на десятый этаж. Лабунский был бледен, но ничего не спрашивал. В коридоре кроме дежурной находились еще двое - портье и женщина лет сорока пяти, очевидно консьержка. Все поспешили по коридору к апартаментам Лабунских.

Перед дверью все замерли глядя друга на друга.

- Лучше никому не входить и не оставлять отпечатков пальцев, напряженным голосом сказал сотрудник службы безопасности отеля.

- Я войду, - решительно сказал Марк Лабунский, - там моя жена.

- Тогда только вы. - разрешил сотрудник.

- И Дронго. - уверенно произнес Лабунский, - он эксперт по вопросам преступности.

Сотрудник службы безопасности испытывающе посмотрел на Дронго.

- Вы действительно эксперт? - нерешительно спросил он.

- Кажется, да, - мрачно ответил Дронго. - Мы войдем в номер вместе с сеньором Лабунским. А вы оставайтесь здесь и не входите. Так будет лучше для всех.

- Полиция приедет через несколько минут, - сообщил портье, подошедший сюда с остальными.

- Идемте, - предложил Дронго сотруднику службы безопасности. - Кстати, как вас зовут?

- Андреа, - ответил тот. - А вы действительно тот самый Дронго? Я слышал, как вас назвал сеньор Лабунский.

- Меня иногда так называют.

- Я много о вас слышал, сеньор... - восторженно начал Андреа, но Дронго остановил его жестом руки.

- Как вы узнали о случившемся? - спросил он.

- Ваш человек вошел в номер и почти сразу выбежал оттуда с криком. Он кричал по-русски, и дежурная ничего не могла понять. Но она вызвала меня, и я сразу поднялся на десятый этаж. В спальне мы нашли убитую сеньору.

Они втроем прошли через гостиную в спальную комнату. На полу лежала Екатерина Лабунская. Она успела одеться - на ней было серое платье. Рука была неестественно вывернута. Было ясно, что она умерла несколько минут назад.

- Не может быть, - растерянно сказал Марк, остановившись на пороге. Он прошел к телу жены, а затем, закрыв лицо рукой, отошел в угол. - Не может быть, - повторял он как заведенный.

Дронго подошел ближе. Стараясь ни до чего не дотрагиваться, он присел на корточки. Рядом присел Андреа.

- Ее задушили, - задумчиво произнес Дронго, - судя по всему убийца действовал с помощью какой-то ленты или ремня. Видите след на шее? И багровое лицо. Убийца набросил ей на шею какую-то ленту и задушил.

- Я тоже так думаю, - кивнул Андреа. - Хотя я никогда не видел покойников, - добавил он растерянно.

Дронго поднялся и вышел в гостиную. Все стояли в дверях, не решаясь войти. К уже присутствующим присоединились супруги Жураевы и Олег Торчинский.

- Что произошло? - взволнованно спросил Дмитрий Жураев. - Она действительно умерла?

- Не умерла, - ответил Дронго, - ее убили.

- Нет! - закричал Торчинский. - Нет!

Он пробился через стоявших у дверей и побежал в спальную.

- Туда нельзя! - успел крикнуть ему Андреа, бросаясь следом.

Торчинский вбежал в спальную, обнаружил лежавшую на полу убитую и бросился к ней. Он успел схватить ее за плечи, но Андреа и вбежавший следом Обозов оттащили его.

- Нет! - громко рыдал Торчинский. - Нет! Я не хочу!

- Дайте ему воды, - посоветовал Дронго.

Он снова вернулся в гостиную. Букет цветов, который принес Торчинский, кто-то заботливо перенес в кабинет. В гостиной на с голике стояла ваза с живыми цветами. Внезапно Дронго что-то заинтересовало. Он подошел ближе. Это была спичечная коробка. Фирменная коробка отеля "Кавалери Хилтон".

- Я должна быть там, - пыталась пробиться в спальню Клавдия, но ее не пускал муж.

- Хватит, - неожиданно резко сказал Марк Лабунский, выходя из спальной комнаты, - хватит устраивать истерики. Мы помешаем полиции найти убийцу. Не нужно ничего трогать, чтобы они могли найти следы.

- Конечно, - поддержал его Дмитрий Жураев, - не нужно дергаться. Сейчас приедет полиция и во всем разберется.

- Полиция! - крикнула Клавдия. - Ваша полиция ничего не знает и не умеет. Им нужно охранять пятизвездные отели. Да, уйди ты... - отталкивала она мужа, который пытался преградить ей путь.

- Не надо, Клава, - все еще пытался успокоить ее Соренко, - не надо кричать.

- Полицейские приехали, - испуганно произнесла Елена Жураева, увидев в коридоре незнакомых людей.

Это действительно были сотрудники полиции. Они приехали целой бригадой. Не каждый день случается убийство в таком отеле, как "Кавалери Хилтон".

- Пропустите, пропустите! - раздались крики сотрудников полиции.

В гостиную вошли сразу пятеро. Полицейские оттеснили остальных от дверей. Эксперты сразу бросились к убитой, а пожилой комиссар - невысокого роста мужчина с проседью в красиво уложенных волосах, с небольшими темными усиками и усталыми, покрасневшими глазами - прошел следом за ними. Возможно, его подняли с постели.

- Добрый вечер, - пробормотал он, обращаясь к Андреа, - я хотел бы знать, почему здесь так много народу. Кто этот человек? - спросил он, показав на Марка Лабунского.

- Муж убитой, - понизил голос Андреа, - мы поднялись сюда вместе с ним.

- Мои соболезнования, сеньор, - пробормотал комиссар, - надеюсь, все остальные не имеют родственных отношений с убитой?

Дронго понимал итальянский язык и поэтому мог оценить степень иронии комиссара.

- Нет, - торопливо сказал Андреа, - это его помощник, сеньор Обозов.

- Очень хорошо, - кивнул комиссар, - но будет лучше, если сеньор Обозов подождет в коридоре. Или освободите для них соседний номер. А кто этот плачущий сеньор. Надеюсь, не брат убитой? Или он друг семьи?

- Это известный певец Олег Торчинский, - сказал Дронго на итальянском, - они были очень дружны с покойной.

- Судя по акценту вы не итальянец, - заметил комиссар, - хотя я думал, что вы тоже из службы охраны.

- Это сеньор Дронго, он эксперт по вопросам преступности, - быстро пояснил Андреа.

- У нас свои эксперты, - усмехнулся комиссар, - я прошу всех покинуть номер и подождать в соседнем, до тех пор пока мы вас не позовем. Здесь может остаться только муж убитой.

- Хорошо, - кивнул Дронго, - но вы напрасно так торопитесь. Может, мне тоже лучше остаться?

- Я сказал все, - упрямо повторил комиссар. - Когда вы понадобитесь, мы вас позовем.

- Здесь произошло убийство? - раздался громкий голос Хеккета, и Дронго поморщился.

- Я так и думал, - сказал Хеккет входя в гостиную, - все это должно было плохо кончиться. Добрый вечер, Дронго. Вы в своем амплуа, пытаетесь вычислить виновного? Здравствуйте, комиссар Террачини.

- Здравствуйте, Хеккет, - недовольно ответил комиссар. - Вы тоже здесь? Не думал, что и вы окажетесь в этом отеле. Надеюсь, вы мне поможете разобраться с этим убийством.

- В присутствии великого и ужасного Дронго? - спросил, явно ерничая, Хеккет. - Ни в коем случае. Пусть расследование проводит самый лучший эксперт ООН. Между прочим, комиссар Дезире Брюлей считает его одним из лучших экспертов в мире. Я бы на вашем месте не упускал такой возможности.

- Вы действительно эксперт? - спросил комиссар.

- Да, - кивнул Дронго.

- Тогда можете остаться. Остальных прошу удалиться. Всех, кроме супруга покойной. А вы, Андреа, проследите, чтобы гостей разместили в соседнем номере. Мне нужно будет поговорить с каждым.

- Хорошо, - кивнул Андреа.

- Это комиссар Филиппо Террачини, - обращаясь к Дронго, сказал Хеккет. - Между прочим, имеет на своем счету массу раскрытых преступлений и считается одним из лучших специалистов по расследованию подобных дел.

Дронго кивнул комиссару. Когда Обозов и Торчинский вышли в коридор, комиссар Террачини прошел в спальную комнату и спросил у криминалиста, работавшего с трупом:

- Как у нас дела?

- Ее задушили, - сообщил эксперт, - набросили какую-то ленту на шею и задушили. Смерть наступила примерно полчаса назад.

- Есть какие-нибудь отпечатки пальцев, следы?

- Пока нет, но мы ищем.

Хеккет, войдя в спальню, равнодушно посмотрел на труп. Затем вышел в гостиную и обратился к Дронго:

- Я всегда считал, что красивые женщины не бывают счастливы. Бог не дает всего и сразу. Либо красоту, либо счастье. Так и получилось.

- Говорите потише, - одернул его Дронго, - в кабинете муж покойной.

- Даже если я начну говорить шепотом, мы не сможем ее оживить, цинично заметил Хеккет. - И кто, по-вашему, мог совершить убийство?

- Любой из присутствующих, - заметил Дронго, - любой из тех, кто сейчас находится в соседнем номере.

- Вы меня поражаете, коллега. Обычно у вас более стройная версия. И более убедительная.

- Пока нет. Но нам нужно проанализировать поведение собравшихся и прийти к определенному выводу.

- Вывод, по-моему, и так ясен. Либо муж, либо любовник, либо отвергнутый любовник. Рядом с такой красивой женщиной обязательно должны быть отвергнутые мужчины. Это нормально.

- Я не очень хорошо говорю по-английски, - сказал комиссар. - Иногда путаю слова, но полагаю, что нам нужно вместе обсудить мотивы возможного преступления. И очертить круг подозреваемых.

- Конечно, комиссар, - согласился Дронго, - но сначала нужно успокоить мужа убитой, а потом мы поговорим более обстоятельно.

- Я плохой утешитель. - пробормотал Террачини.

Дронго прошел в кабинет Марк сидел в кресле. Пиджак валялся где-го в стороне. Галстук лежал рядом. У него были всклокоченные волосы. Когда Дронго вошел в кабинет, он поднял голову и, растерянно посмотрев на вошедшего, тихо сказал:

- Не могу поверить, что она умерла.

- Она была красивой женщиной, - сказал Дронго.

- Да, - кивнул Марк. - очень красивой. У нас не все было хорошо, но я ее очень любил, очень.

- Вам лучше сейчас побыть одному, - сказал Дронго.

- Спасибо, - кивнул Лабунский.

- Не беспокойтесь, я постараюсь найти убийцу, - уверенно сказал Дронго и вышел из комнаты в гостиную.

Там уже находились комиссар Террачини и Уорд Хеккет. Они расположились в креслах, дожидаясь, когда эксперты закончат работу.

- Убийца вошел в номер и задушил ее, - сказал комиссар, - значит, убийца сумел открыть дверь и войти незамеченным.

- Верно, - кивнул Хеккет, - получается, что у убийцы был ключ от входной двери.

- Подождите, - прервал их Дронго, усаживаясь на диван, - а каким образом убийца мог попасть на этаж? Как он прошел к двери?

- Что вы хотите сказать? - нахмурился комиссар.

- Я понял, что он хочет сказать, - вставил Хеккет, - сюда невозможно попасть, не пройдя мимо дежурной. На этих этажах, где находятся апартаменты для особо важных гостей, у выхода из лифта сидит дежурная, которая могла видеть убийцу.

- Сейчас мы ее позовем, - кивнул комиссар. - А другого выхода здесь нет?

- На этот этаж нельзя попасть так просто, - пояснил Хеккет, - только с помощью специальной карточки, которую выдают постояльцам именно этого этажа.

- У кого могла быть такая карточка? - спросил комиссар.

- Только у гостей отеля, - твердо сказал Хеккет.

- Получается, что она могла быть только у мужа, - комиссар пожал плечами, - тогда все наше расследование закончится через десять минут.

- Не думаю, - задумчиво возразил Дронго, - судя по всему убийца заранее подготовился к совершению подобного преступления и вряд ли стал бы подставляться таким нелепым образом.

- Сначала мы поговорим с дежурной, - сказал комиссар, - а потом побеседуем с мужем убитой. Может, мы выясним, кто последним входил к ней номер.

- А карточка-ключ? - напомнил Хеккет. - Она могла быть только у мужа. Или у жены. И больше ни у кого. Хотя нет. Она могла дать свою карточку любовнику, но наш друг Дронго не верит в порочность женщин.

- Я верю только в конкретные факты, - сухо заметил Дронго, - и не люблю домыслов в отношении женщин. Об этом я вам уже говорил, Хеккет. Постарайтесь вести себя уважительно хотя бы по отношению к покойной.

- Она вам явно нравилась.

- Тем более не нужно говорить гадостей. Давайте сначала во всем разберемся.

- Может быть, мы начнем с ее мужа, - вздохнул комиссар, - в таких случаях лучше сразу допрашивать близких родственников. Позовите мужа, попросил он одного из своих сотрудников.

Тот поспешил пройти в кабинет. Через некоторое время оттуда вышел Лабунский. Он был в расстегнутой рубашке и в брюках. Пройдя к дивану, он сел рядом с Дронго.

- Вы можете говорить? - спросил комиссар.

- Да, - кивнул Марк, - кажется, могу.

- Извините, что вынужден быть таким настойчивым, - продолжал комиссар, - если вы не сможете говорить по-английски, говорите по-русски, ваш знакомый поможет нам понять вас, - показал он на Дронго.

- Ничего. Я постараюсь ответить на вопросы, - вздохнул Лабунский.

Террачини крикнул своему помощнику, чтобы принесли диктофон. Помощнику было лет сорок. Очевидно, он давно работал с комиссаром, так как даже по тембру голоса мог определить, в каком он настроении. Он сразу принес диктофон и передал его комиссару. Тот включил диктофон и положил на диван рядом с Лабунским.

- Вы не возражаете? - уточнил комиссар.

- Нет, - ответил Марк, - мне все равно.

- У вас были с женой хорошие отношения? - сразу спросил Террачини.

- Нормальные. Конечно, мы иногда ссорились, но в общем отношения были нормальными. Сегодня исполнилось пять лет со дня нашей встречи, - напомнил Марк, - впрочем, ваши коллеги об этом знают.

- Как вы думаете, кто мог совершить это убийство?

- Не знаю, господин комиссар. Из тех, кто был с нами, - никто. Это все ее родные и близкие друзья. Не знаю. Может, кто-то посторонний.

- Вы проверяли, деньги и ценности на месте?

- Нет, пока не проверял. Но меня это мало интересует. Разве можно в такой момент думать о деньгах?

- У вас были крупные суммы? У сеньоры были бриллианты, украшения, дорогие часы?

- Были. У нее были бриллиантовое колье и кулон. И еще золотые часы. Вернее, у нее были две пары часов: "Картье" и "Шопард" с плавающими бриллиантами.

- Вы можете сказать, где лежат эти вещи?

- Да, конечно. Они лежат в спальне.

- Не в сейфе? - удивился комиссар.

- Нет, - ответил Лабунский, - если залезут грабители, то они первым делом полезут в сейф. Обычно мы оставляем ценности в шкатулках и кладем их в свои чемоданы, которые запираются на кодовые замки. Вряд ли умный вор потащит через весь коридор такой заметный чемодан, как наш.

- Вы можете проверить чемодан вашей супруги? - спросил комиссар. - Я распоряжусь, чтобы его принесли из гардеробной.

- Пусть принесут все наши чемоданы, - попросил Марк, - я не помню, в каком именно чемодане лежат украшения.

Комиссар распорядился принести чемоданы. Их сложили в гостиной, и Марк, присев перед одним из них, набрал знакомый ему код и открыл чемодан. Затем покачал головой. Очевидно, это был не тот чемодан. Он присел перед вторым, начал набирать код, но неожиданно поднял голову:

- Чемодан почему-то открыт.

- Не трогайте ничего, - попросил комиссар, - возможно, остались отпечатки пальцев.

- На убитой тоже нет украшений, - вставил Дронго, - а мы видели, что на ней было колье и крупные серьги с бриллиантами.

- Да, - кивнул Хеккет, - точно были.

- На ней нет никаких украшений, - вспомнил комиссар, - никаких.

- Я не обратил на это внимания, - вздохнул Марк, - я не могу на нее смотреть в таком виде. Это так ужасно.

- Значит, драгоценности пропали, - невесело констатировал комиссар.

В гостиную вошел сотрудник полиции. Он что-то тихо сказал комиссару, и тот, извинившись, поднялся, выключил диктофон и прошел в спальные комнаты апартаментов. Кроме большой спальни, здесь была и своеобразная комната отдыха - вторая спальня. Комиссар вошел туда и громко позвал Дронго и Хеккета. Оба обнаружили сложенные на столике коробки. Комиссар открыл одну из них. Она была пуста. Он осторожно открыл следующую. В ней тоже ничего не было. Комиссар попросил своего помощника позвать Марка Лабунского. Когда тот вошел, Террачини спросил у него, показывая на пустые коробки:

- Это ваши?

- Да, - кивнул Лабунский, - это были коробочки, в которых она хранила свои ценности.

- Там уже ничего нет, - сухо констатировал комиссар, - они пустые.

Лабунский молчал. Он смотрел на комиссара и молчал. Потом повернулся и вышел из комнаты в гостиную. И тяжело опустился на диван.

Глава пятая

Они вернулись в гостиную, чтобы продолжить допрос Марка Лабунского. Комиссар был не в настроении. Если произошло убийство, связанное с грабежом, то это грандиозный скандал. В отелях такого уровня давно не случалось подобных происшествий. Одно дело, когда происходит убийство на бытовой почве, совсем другое, когда оно связано с ограблением. Он снова включил диктофон и задал следующий вопрос:

- Когда ваша жена поднялась наверх, вы тоже поднялись?

- Нет, - глухо ответил Марк, - я остался с гостями. Я не мог их оставить.

- Вы не поднимались в течение вечера в свой номер? - уточнил комиссар.

- Поднимался, - вспомнил Лабунский, - мне понадобился текст договора, и я поднялся наверх, чтобы забрать его из сейфа. Но я поднялся один, Катя осталась с гостями.

- Да, - кивнул Хеккет, вмешиваясь в разговор, - все так и было. Мистер Лабунский поднялся наверх и спустился с текстом договора. А его супруга сидела вместе с нами. Мы с Дронго можем подтвердить этот факт.

- И больше вы не поднимались в свой номер? - спросил комиссар.

- Нет, - покачал головой Марк, - больше не поднимался. А Катя поднялась потому, что официант опрокинул на ее платье бокал с шампанским или с вином, я сейчас уже не помню. Она пошла наверх, чтобы переодеться.

- С ней поднимался кто-нибудь? Или она была одна?

- Одна, - ответил с некоторой запинкой Лабунский, - да, конечно, одна.

- И все остались на своих местах? - спросил комиссар, уловив секундное замешательство в голосе Марка.

- Да, кажется, все, - ответил неуверенно Лабунский.

- Нет, - вмешался Хеккет, - не все. Господин Торчинский покинул нас еще до того, как ваша супруга вышла из-за стола.

- Верно, - кивнул Лабунский, - он вышел немного раньше.

- И быстро вернулся? - нахмурился комиссар. - Это тот самый певец, который был другом вашей семьи?

- Да, - холодно ответил Марк, - он известный певец, и я бы не хотел слышать, как это по-английски, иронию в вашем голосе, сеньор комиссар.

- Я только уточняю, - ответил Террачини. - Он жил на одном этаже вместе с вами?

- Нет, - подумав, ответил Марк, - кажется, на соседнем этаже, на девятом. А почему вы спрашиваете?

- Чтобы подняться в кабине лифта на девятый и десятый этажи, нужна специальная карточка, без которой кабина лифта не останавливается на этих этажах, верно?

- Все правильно, - снова вмешался Хеккет, - здесь два экзекютив-этажа. Девятый и десятый. Гости, живущие на этих этажах, получают специальную карточку, с помощью которой они могут подняться сюда.

- У сеньора Торчинского была такая карточка? - спросил комиссар у Лабунского.

- Не знаю. Спросите у него. Наверно, была. Такой известный артист не может позволить себе жить в обычных номерах.

- Сколько времени не было Торчинского?

Лабунский пожал плечами, взглянул на Дронго и Хеккета.

- Минут тридцать-сорок, - вспомнил Хеккет, - и мне это сразу показалось подозрительным.

- После того как ваша жена вышла из-за стола, кто-нибудь еще выходил из ресторана?

- Некоторые выходили, - поморщился Лабунский, - у нас была вечеринка, а не тюремная прогулка. Никто ни за кем не следил. Некоторые выходили.

В этот момент в гостиную вошел помощник комиссара и снова что-то тихо сказал. Тот согласно кивнул головой, и помощник удалился.

- Чтобы подняться на ваш этаж, нужна специальная карточка, - продолжал комиссар. - У кого, кроме вас и вашей жены, была такая карточка?

- Больше ни у кого, - ответил Лабунский, - вчера вечером мы приехали в отель, и нам выдали две карточки от дверей номера и две карточки от кабины лифта.

- Значит, никто, кроме вас, не мог подняться на десятый этаж? - мрачно осведомился комиссар.

- Получается, что только я мог ее убить? - невесело спросил Марк.

- Я этого не говорил. Карточки были у вас весь вечер, или вы их кому-нибудь отдавали?

- Нет. Их вообще у меня не было. Я вернулся к столу с проектом договора, и мы обсудили один вопрос, который показался мне важным. Потом Катя ушла переодеваться. А я передал свои карточки помощнику и попросил его подняться наверх, чтобы положить документы в сейф.

- Вы ему так доверяете, что дали ключи от своего номера?

- Да. Мы работаем много лет. Он надежный человек.

- Вы сообщили ему код на замке сейфа?

- Он его знает. Повторяю, он работает со мной много лет, и я ему полностью доверяю.

- Это тот самый, который был вместе с певцом? - вспомнил комиссар.

- Да, тот самый. Станислав Обозов. Мой помощник и юрисконсульт нашей фирмы.

- Вы отдали ему обе карточки?

- Да, отдал. В присутствии всех посетителей ресторана. И попросил его отнести документы ко мне в номер.

- Он быстро вернулся?

- Минут через десять.

- И возвратил вам карточки?

- Нет, - ответил Марк. - Они остались у него. Нам было не до этого.

- Значит, карточки и сейчас у него?

- Верно.

- А другая пара?

- Я думаю, в сумке у моей жены. Вы можете сами проверить.

- Да, конечно, - кивнул комиссар и крикнул в спальню: - Принесите мне сумочку сеньоры Лабунской!

Один из сотрудников полиции принес сумочку убитой. Комиссар протянул ее Марку, тот открыл, достал две карточки и отдал их Террачини.

- Значит, они на месте, и ваша жена их никому не отдавала, удовлетворенно сказал комиссар, - тогда выходит, что последним, кто видел вашу супругу живой, был ваш помощник Обозов.

- Нет, - сказал вдруг Дронго, - последним человеком, кто видел ее живой, был я.

- Вы? - удивился комиссар, поворачиваясь к нему. - Каким образом? У вас были запасные карточки, и вы могли попасть на этот этаж?

- Нет, у меня не было карточек. Я живу на третьем. Но когда я вошел в кабину лифта, туда же успел вбежать и Обозов. Он чисто машинально вставил свою карточку, и мы вместе поднялись на десятый этаж. Обозов предложил подождать его и спуститься вместе с ним на третий.

- А зачем вам нужно было обязательно оказаться на третьем этаже? холодно уточнил комиссар.

- Мне должны были позвонить, а я вспомнил, что забыл свой мобильный телефон в номере. По правде сказать, я его обычно не ношу, очень болит голова после разговоров по нему.

- И вы случайно оказались на десятом?

- Вы напрасно так акцентируете слово "случайно", комиссар. Я действительно случайно оказался на десятом этаже. И прошел вместе с Обозовым к дверям, чтобы дождаться его возвращения. Он открыл дверь и пошел в кабинет. А я стоял на пороге, ожидая, когда он вернется. В этот момент появилась Екатерина Лабунская. Она вышла из гостевого туалета, что у входных дверей, и, перекинувшись со мной парой слов, прошла в спальную комнату и закрыла двери.

- Что именно вы сказали друг другу?

- Я извинился, что оказался у ее номера, а она успокоила меня, сказав, что сейчас спустится вниз. Когда Обозов появился, она уже входила в спальную комнату. Мы с Обозовым вышли в коридор и спустились на мой этаж. Обозов ни на секунду не отлучался от меня. Я взял мобильный телефон, и мы спустились вниз. Вот собственно и все.

- Вы не увидели ничего подозрительного?

- Ничего.

- Интересная ситуация, - рассмеялся Хеккет, - кажется, главным подозреваемым в этом убийстве становитесь вы - Дронго. Не думал, что мне придется присутствовать при таком историческом событии.

- Я был все время с Обозовым, - спокойно напомнил Дронго, - и он может подтвердить мое алиби.

- А если вы с ним сговорились? - спросил, явно наслаждаясь ситуацией, Хеккет. - Нет, я бы на месте комиссара вам не доверял. Вы ведь профессионал, могли рассчитать убийство таким образом, чтобы у вас было абсолютное алиби.

- В таком случае я бы не стал так глупо подставляться, - парировал Дронго, - мне кажется, комиссар, мы отнимаем у вас время. Я рассказал вам все, как было на самом деле. Вы можете допросить дежурную по этажу и сеньора Обозова. Они подтвердят мои слова.

- Мы так и сделаем, - кивнул комиссар. И обращаясь к Марку Лабунскому, спросил: - Вы давно знакомы с Торчинским?

- Несколько лет. Нас познакомила Катя. Она знала его еще до меня.

- Ясно, - вздохнул комиссар, - извините, что мы вас беспокоим. Сейчас вы пройдете в другой номер и подробно опишете ценности, которые были у вашей жены. Нам нужна опись вещей. Если вы в состоянии, было бы неплохо, чтобы вы еще раз осмотрели спальные комнаты. Не беспокойтесь, я скажу, чтобы тело накрыли простыней.

- Ничего, - сжал зубы Лабунский, - постараюсь не сорваться. Я только возьму воду из мини-бара. Если, конечно, вы позволите.

- Возьмите, - разрешил комиссар, выключая диктофон, - но только постарайтесь не дотрагиваться до других бутылок.

Лабунский тяжело поднялся, подошел к мини-бару и достал бутылку минеральной воды. В пятизвездных отелях не бывает пластиковых бутылок. Это дурной тон, и все бутылки в мини-баре обязательно стеклянные. Марк открыл бутылку и, налив воду в стакан, залпом выпил его.

- Извините, - сказал он, - я забыл предложить вам воды.

- Идите в спальню и еще раз осмотрите все вещи, - попросил комиссар и подозвал своего помощника, чтобы тот помог Лабунскому.

Когда они вышли, комиссар взглянул на Хеккета:

- Что вы об этом думаете?

- Он сказал правду, - кивнул Хеккет, - он действительно уходил и вернулся с текстом договора, который мы обсуждали. Его жена действительно поднялась переодеться, а все остались сидеть на своих местах. Все, кроме этого певца. А затем Лабунский передал свои карточки и текст договора Обозову. И тот вместе с Дронго поднялся наверх. Кстати, получается интересная ситуация. Не только сеньор Обозов обеспечивал алиби нашему другу, но и сам Дронго таким образом гарантировал алиби Станиславу Обозову.

- Я не думал, что здесь произойдет убийство, - вставил Дронго, - и поэтому вряд ли действовал с таким дальним расчетом, в чем меня подозревает мистер Хеккет.

- Конечно, нет, - улыбнулся Хеккет, показывая крупные зубы, - конечно, я пошутил. Мы ведь прекрасно знаем, что такие специалисты, как мы - штучный товар. Если нам понадобится совершить преступление, мы придумаем нечто виртуозное и уж никогда не станем душить женщину. Это неэстетично. Хотя у вас очень сильные руки, Дронго, и вы легко могли бы задушить не только женщину, но и мужчину. С вашим атлетическим сложением это нетрудно.

- Спасибо за сомнительный комплимент, - рассмеялся Дронго, - кажется, вы делаете все, чтобы убедить комиссара в моей вине.

- Меня интересует только одно - каким образом убийца попал в номер? вздохнул комиссар. - Ведь если его впустила Лабунская, значит, это был знакомый. А если он вошел сам, то каким образом прошел мимо дежурной и открыл дверь.

- А если это был кто-нибудь из служащих отеля? - спросил Хеккет. Помните принципы Честертона? Его персонаж, отец Браун, полагал, что люди не обращают внимания на почтальонов, молочников, разносчиков газет.

- Кажется, это было у Конан-Дойла, - вспомнил Дронго.

- И у него тоже, - согласился Хеккет.

- Вы хотите сказать, что кто-то из наших гостей переоделся в служащего, поднялся на этаж и убил Екатерину Лабунскую? - насмешливо спросил Дронго.

- Конечно, нет. Но мимо дежурной мог пройти сотрудник отеля, и она бы не обратила на него внимания.

- Сначала нужно допросить дежурную, - напомнил комиссар, - думаю, тогда мы будем иметь более определенное мнение. Насколько я понял, после того как несчастная женщина появилась в своем номере, туда заходили только два человека - сеньор Обозов и вы, сеньор Дронго.

- Еще мог зайти Торчинский, - напомнил Хеккет, - его долго не было с нами. На несколько минут выходил сам Марк Лабунский. Один раз вместе вышли супруги Жураевы. Хотя подождите. Там не было еще одного человека. Сеньора Соренко, кажется, так его звали. Леонид Соренко. Он отсутствовал несколько минут и вернулся к нам сильно помятый, словно он с кем-то подрался. Я обратил внимание, что левый рукав у него был мокрым, как будто он в костюме принимал душ.

- Он объяснил, что упал в туалете, - вспомнил Дронго.

- И вы ему поверили?

- Он много пил за столом. Возможно, в туалете он действительно поскользнулся.

- Мы допросим его, - кивнул комиссар, - а сейчас давайте поговорим с дежурной.

Он поднялся и подошел к входной двери. Открыв дверь, комиссар увидел стоящего в коридоре Андреа.

- Позовите сюда дежурную, - попросил Террачини, - скажите, что мы хотим с ней поговорить.

Он вернулся в гостиную, взял бутылку минеральной, из которой пил Лабунский. Она была наполовину пустой. Комиссар достал чистый стакан, налил воды и выпил, после чего сел в свое кресло.

Дежурная вошла в гостиную боком, словно опасаясь, что ее может схватить неведомый убийца. Она была явно взволнованна.

- Успокойтесь, - сказал комиссар, - здесь вам ничего не грозит. Возьмите стул и садитесь. И не нужно так нервничать.

- Да, - всхлипнула она, - у нас никогда не случалось такого!

- И больше не случится, - сказал комиссар, - садитесь.

Женщина села. Ей было лет сорок пять. Одетая в униформу, с несколько растрепанными волосами и небрежно нанесенной на ресницы тушью, она выглядела старше своих лет.

Комиссар включил диктофон и начал задавать вопросы.

- Как вас зовут?

- Мария Куацца. Я из Неаполя, сеньор комиссар.

- Очень хорошо, сеньора Куацца. Теперь успокойтесь, соберитесь с мыслями и постарайтесь отвечать на мои вопросы точно и четко. Сегодня вечером вы дежурили на десятом этаже?

- Да, сеньор комиссар. Я дежурила с шести часов вечера. Меня должны были сменить утром, сеньор комиссар.

- Значит вы все время сидели на своем месте и никуда не отлучались?

- Никуда, сеньор комиссар. У нас на этаже много гостей. Я не имею права оставлять свой пост.

- Очень хорошо. И вы его не оставляли? Даже когда вам нужно было пойти в туалет?

- Нет, сеньор комиссар, - чуть покраснела женщина, - наш туалет находится у нас за спиной. Там комната для дежурных. И мы всегда можем вернуться на свое место, если услышим звонок лифта.

- Какой звонок? - уточнил комиссар.

- У нас три лифта на этаже, - объяснила она, - и если кабина лифта останавливается на нашем этаже и двери открываются, раздается звонок и мы слышим, что кто-то поднялся на наш этаж.

- Сюда можно подняться, только имея особую карточку?

- Да, сеньор комиссар, только с карточкой. Это сделано специально, чтобы другие гости не беспокоили людей на нашем этаже.

- Понятно. Вы видели, как сегодня ваши гости уходили на банкет?

- Да, сеньор комиссар. Они вышли все вместе. Их было много. Но до этого на этаж поднялся один неизвестный сеньор, который принес большой букет цветов и спросил у меня, где именно живут сеньоры Лабунские.

- Что было потом?

- Он прошел к ним в номер. А потом они спустились вниз все вместе. Я видела, как они выходили.

- Очень хорошо. Теперь постарайтесь вспомнить, кто именно из этой компании появлялся у вас на этаже после семи.

- А зачем вспоминать, сеньор комиссар? - вдруг спросила Мария Куацца. У нас работает система записи. Все, кто появляется на нашем этаже, автоматически попадают в наш компьютер. Служба безопасности установила специальные мониторы и снимает каждого, кто появляется на этаже.

- Значит, у вас есть такая запись? - спросил комиссар.

- Конечно, сеньор. Наш Андреа уже просмотрел запись и попросил меня отметить людей, которые появлялись на этаже после семи часов вечера. Я все записала.

- Вы можете дать нам эту пленку?

- Это решает служба безопасности, сеньор. У меня нет этой пленки.

- Ясно. Постараюсь с ними договориться. Кто был на пленке? Кого вы узнали?

- Сначала пришел сеньор Лабунский. Он прошел мимо и улыбнулся мне. Потом он вышел обратно. В руках у него были какие-то документы. Через несколько минут на этаж поднялась его жена. Она тоже улыбалась. Прошла в свой номер. Потом появились двое мужчин. Они принесли документы и ушли уже без них. Больше никого не было.

- А певец Торчинский? - сразу спросил Хеккет. - Ведь он тоже приходил к ней в номер?

- О ком вы говорите, сеньор? - повернулась к нему женщина.

- Тот самый незнакомец, который принес цветы. Он ведь приходил потом к сеньоре?

- Нет, - удивилась Куацца, - нет, не приходил. Мы просмотрели пленку, там его нет. Он не приходил.

- Как это не приходил? А где он был столько времени? - разозлился Хеккет.

- Не знаю, - испугалась женщина, - но больше никто не приходил в этот номер и не выходил из него. А на пленке видно, что потом пришла семья американцев. Они живут в соседнем сюите. Трое детей, отец и мать. Пожилая пара из Франции. И наш гость из Индии. Он живет в другом крыле здания. Больше никого не было, сеньор. Это видно на пленке.

- Плевал я на вашу пленку, - разозлился Хеккет, - тогда получается, что она сама себя задушила. А потом выбросила удавку, которая была у нее на шее, прошла в спальню, легла и умерла. Так, по-вашему, получается?

- Я этого не говорила, сеньор, - еще больше напугалась Мария Куацца, но на наш этаж больше никто не приходил. Последними были два сеньора, один из которых сидит рядом с вами. - Она показала на Дронго.

- Правильно, - спокойно сказал Дронго, - мы поднимались вместе с Обозовым. Я вам об этом говорил, комиссар.

- Значит, последними были вы, - задумчиво произнес Террачини.

- Вы упустили еще один важный момент, - напомнил Дронго, обращаясь к дежурной, - когда мы появились на этаже, вы сказали, что сеньора не смогла сама открыть дверь и вам пришлось ей помочь.

- Верно, сеньор. Все так и было.

- Когда я могу получить пленку? - спросил комиссар.

- Когда хотите. Нужно поговорить с нашей службой безопасности.

- Скажите мне честно, сеньора Куацца. Вы уверены, что ваша пленка не врет? Может, кто-то проскочил незамеченным?

- Нет, - убежденно ответила женщина, - такого просто не может быть. Я сидела за своим столом и видела всех входящих. Нет, - снова произнесла она с отчаянной решимостью, - никто больше здесь не появлялся. Я отлучалась только один раз, когда меня позвала сеньора.

- Зачем?

- Она не могла открыть дверь своей карточкой, - снова сказала Мария Куацца, - и позвала меня. Иногда наши клиенты неправильно вставляют карточку, и замок не срабатывает. Я открыла ей дверь своим универсальным ключом. Но это заняло не больше десяти секунд, и потом сразу вернулась на свое место, сеньор комиссар.

Комиссар выключил диктофон, легко поднялся.

- Пойдемте, - сказал он, обращаясь к сеньоре Куацце, - надеюсь, что сумею уговорить вашу службу безопасности одолжить мне эту пленку. Подождите меня здесь, господа, - обратился он к Дронго и Хеккету.

Когда комиссар и дежурная вышли из гостиной, Хеккет обернулся к Дронго.

- Что вы об этом думаете? - спросил он.

- Нужно искать убийцу, - вздохнул Дронго, - даже если его нет на пленке. Это лишь доказывает, что убийца оказался гораздо умнее, чем мы предполагаем.

Глава шестая

Когда комиссар вышел, Дронго поднялся и, подойдя к столу, взял коробку спичек из пепельницы. Коробка была несколько смята. Он осматривал ее до тех пор, пока Хеккет насмешливо не спросил:

- Думаете, на ней остались отпечатки пальцев? Или убийца с ее помощью задушил свою жертву? Что вы там ищете?

- Ничего, - ответил Дронго, положив коробку в карман, - меня заинтересовал один факт. Когда я пришел сюда перед приемом, коробка лежала в пепельнице. Затем мы все вместе вышли, и она оставалась на месте. Когда мы пришли с Обозовым, коробки уже не было. А теперь она снова в пепельнице.

- Ну и что? Горничная могла убирать в этом номере и положить спички. Они всегда так делают.

- Не может быть, - покачал головой Дронго. - Когда мы вернулись, горничная уже успела убрать помещение и спичек в пепельнице не было.

- А почему вы решили, что она успела убрать?

- Когда мы с Обозовым шли по коридору, горничная как раз катила свою тележку в нашу сторону. Посмотрите в спальной комнате. Если покрывала с кроватей сняты и на тумбочках лежит шоколад, значит, горничная уже успела здесь побывать. Мне кажется это естественным.

Хеккет не поленился подняться и снова пройти в спальню. Вернувшись, он уселся на свое место и буркнул:

- Вы правы. Она успела здесь побывать.

- Вот это и мне интересно. После убийства горничная не входила в номер, иначе она бы обнаружила труп. Тогда кто вернул коробку спичек и почему он это сделал?

- Не знаю, - раздраженно сказал Хеккет, - но меня больше интересует, кто убил женщину, чем вопрос - кто положил коробку спичек в пепельницу. Может, это сделала сама Лабунская. Чисто машинально.

- Вы же ее видели. Она бы не стала расставлять вещи по своим местам вместо горничной. И не говорите, что она курила. Она не курила. А ее муж курил сигары и пользовался своей золотой зажигалкой, я ее у него видел.

- Вы ищете не там, где нужно. Думаю, все и так ясно. Мистер Торчинский заранее договорился с дамой о встрече. Я видел, какими взглядами они обменивались. Не видеть подобных отношений мог только ее муж. Так вот, договорившись о встрече, певец поднялся сюда. Вы помните, как официант уронил бокал? Лабунская махнула рукой и задела официанта. Может, она сделала это не случайно. Я стоял довольно далеко от нее, но вы были рядом и могли видеть, как это произошло. И если они заранее договорились, то это был прекрасный способ избежать вопросов и под благовидным предлогом уйти с вечеринки. Они встретились с Торчинским и, видимо, повздорили. Или он заранее просчитал, что убьет надоевшую ему женщину. Что и произошло. И не нужно считать, что это дело такое запутанное. Кроме Лабунской, карточки от лифта были у ее мужа и Торчинского. Муж при нас отдал свои карточки Обозову и почти все время сидел рядом с нами, а Торчинский имел эти карточки и поднялся наверх раньше Лабунской. По-моему, все и так ясно.

- Тогда как вы объясните тот факт, что его нет на пленке? И его не увидела дежурная, когда он появился в коридоре?

- Может, он воспользовался другим путем, - пояснил Хеккет, - может, он умнее, чем мы думаем. Вы ведь сами сказали, что убийца умнее, чем мы полагаем.

Дверь открылась, и вошел комиссар Террачини. Он вернулся с кассетой, которую изъял у сотрудников службы безопасности. Дронго и Хеккет сидели в гостиной, терпеливо ожидая его возвращения. Комиссар положил кассету на стол и сел рядом с экспертами.

- Ничего хорошего, - в сердцах сказал Террачини, - все было так, как рассказала сеньора Куацца. Никого постороннего. Последними на этаже появились сеньор Дронго и сеньор Обозов. Я думаю, нам нужно допросить Обозова. Извините меня, сеньор Дронго, но, возможно, были моменты, которые вы не заметили. Я понимаю, что вы известный эксперт, но иногда лучше поговорить с разными людьми, которые на одни и те же события смотрят по-разному. Подобные мнения всегда субъективны, зато независимы.

- Согласен, - кивнул Дронго, - можно позвать Обозова и переговорить с ним. Если хотите, я даже выйду из гостиной, чтобы вам не мешать.

- Не нужно на меня обижаться, - устало вздохнул комиссар, - я только хочу установить истину. Каким образом неизвестный убийца мог попасть в номер сеньоры Лабунской, и кто это был? Ответив на первый вопрос, мы, возможно, сможем ответить и на второй.

Из спальной комнаты вынесли носилки с телом. Все мужчины, сидевшие в гостиной, невольно встали. Один из криминалистов, проводивших осмотр места происшествия, подошел к Террачини.

- Мы закончили, комиссар. Проведем патологоанатомическую экспертизу и еще раз все проверим. Но думаю, почти убежден, причина смерти - механическое сдавливание горла.

- Ясно, - сказал комиссар, - можете уезжать. Мы останемся здесь и побеседуем с остальными участниками этого "банкета".

Когда носилки вынесли, Хеккет сел на свое место и недовольно сказал:

- Не люблю покойников, даже если при жизни они были очаровательными женщинами.

- Позовите Обозова, - приказал комиссар, - он, кажется, сидит в соседнем номере.

Обозов появился в гостиной через минуту. Он уже успел несколько отойти от первоначального шока. Его изжеванное морщинами лицо превратилось в застывшую маску. Обозов вошел в комнату и, кивнув комиссару, сразу прошел к стулу, стоявшему рядом со столом, словно уже знал, куда именно нужно сесть.

- Разрешите? - спросил Обозов.

- Садитесь, - кивнул комиссар и включил диктофон. - Вы давно работаете с сеньором Лабунским?

- Непосредственно пять лет, а до этого мы были знакомы. В общей сложности - более десяти лет.

- У вас всегда были хорошие отношения?

- Если мы работаем вместе столько лет, значит, отношения были нормальными, - рассудительно заметил Обозов.

- А какие отношения были у сеньора Лабунского с супругой?

- Нормальные, - ответил Обозов, - иногда они ссорились, иногда спорили. Но в общем отношения были нормальные. Как у любых супругов.

- У вас есть жена? - улыбнулся комиссар.

- Нет. Мы разведены больше десяти лет, - ответил Обозов и, заметив улыбку на лице комиссара, кивнул. - Конечно, в семейной жизни многое бывает. Но не обязательно доводить до развода. У нас был именно такой случай. А если люди живут вместе, значит, они хотят жить вместе. Сеньор Лабунский - очень состоятельный человек, и по нашим законам супруга не всегда получает такие деньги, как в западных странах. У нас нет брачного контракта. Тем более у них не было детей. Поэтому Лабунскому не нужно было убивать свою жену. Если она ему не нравилась, он мог с ней развестись. Кстати, она тоже была довольно состоятельным человеком, хотя и не такой богатой, как ее муж.

- Вы, кажется, юрист по профессии? - уточнил комиссар.

- Да. Я руководитель юридической службы.

- Сеньор Лабунский рассказал нам, что именно вам он доверил свои карточки и разрешил подняться в его номер.

- Да, - кивнул Обозов, - сначала он поднялся сам и забрал договор, чтобы уточнить один из его пунктов. Потом он передал мне договор и ключи, и я поднялся в его номер.

- Но до этого в номер поднялась сеньора Лабунская?

- Поднялась, - подтвердил Обозов, - она испачкала платье и решила переодеться. Она ушла чуть раньше. А мы поднялись следом.

- Вы сказали "мы", сеньор Обозов. Значит, вас было двое?

- Мы поднялись вместе с мистером Дронго. - По-английски Обозов говорил с сильным акцентом, делая паузы, но довольно четко выговаривал все слова.

- Очень хорошо, - кивнул Террачини. - Вы можете рассказать более подробно, желательно по минутам, весь ваш путь наверх и возвращение в ресторан?

- Конечно, могу. Я взял договор и две карточки, которые передал мне Лабунский. Они и сейчас со мной.

- Вы можете их нам показать?

- Конечно.

Обозов достал из кармана две пластиковые карточки. Одна была от кабины лифта, другая служила ключом к входным дверям апартаментов. Комиссар взял обе карточки, повертел в руках и вернул их Обозову.

- Продолжайте, - разрешил он.

- Я успел вбежать в кабину лифта, где уже находился мистер Дронго, и предложил ему подняться со мной.

- Это вы сами предложили?

- Да, я вставил карточку и нажал кнопку десятого этажа. Мы поднялись, и я попросил мистера Дронго пройти со мной, чтобы оставить текст договора в сейфе. Потом мы вместе пошли за его мобильным телефоном.

- Очень интересно, - нетерпеливо перебил его комиссар, - получается, что вы чего-то боялись и вам нужен был свидетель.

- Нет, - сказал Обозов, посмотрев на Дронго. - Нет, - повторил он, - я ничего не боялся, и мне не нужен был свидетель. Просто я предложил мистеру Дронго пройти вместе со мной.

Он не стал говорить о напряженных отношениях между супругами и своем подозрении о возможной встрече Торчинского с Екатериной Лабунской. А Дронго также не стал ничего уточнять. По взаимному согласию они решили не вспоминать столь неприятный инцидент.

- Вы всегда ходите в паре с другими мужчинами? - спросил комиссар.

- Нет. Но поскольку дело касалось такого договора, я хотел подстраховаться, - ответил Обозов, - я думал, будет лучше, если вместе со мной будет такой известный эксперт, как мистер Дронго. Мы прошли по коридору, я открыл дверь. Мы вошли в гостиную, и я сразу повернул в кабинет. Обычно сейфы стоят у входа, рядом с вешалкой, но в наших апартаментах сейф находится в кабинете. Я прошел туда, открыл сейф и положил документы. После чего вернулся обратно и увидел, что мистер Дронго говорит с Катей Лабунской. Затем она вошла в спальню и закрыла дверь. А мы ушли. Вот собственно и все.

- Вы не видели больше никого? Может, кто-то был в спальной комнате?

- Нет, - нахмурился Обозов, - там никого не было. Во всяком случае мы никого не заметили.

- Вы сами видели женщину, или она говорила с вами из-за закрытой двери? - вмешался Хеккет.

- Я сам ее видел, - ответил Обозов, - она как раз закончила говорить с мистером Дронго и прошла в спальню.

- Он видел, как она закрывала дверь, - вспомнил Дронго. - Возможно, ему кажется, что, выгораживая меня, он невольно подтверждает и собственное алиби.

- Что было дальше? - спросил комиссар.

- Мы вышли из номера, прошли по коридору. Спустились на третий этаж и забрали мобильный телефон из номера мистера Дронго. Затем вернулись вниз, в ресторан. Это все.

- И вы не заметили ничего подозрительного?

- Нет, ничего.

- Подождите, Обозов, - снова вмешался Хеккет, - когда вы вернулись, нескольких человек не было за столом. Я разговаривал с сеньором Лицци и видел, как в туалет пошли несколько человек. Сначала вернулся Жураев, потом - Лабунский, а вот Соренко пришел очень поздно, и у него был сильно помятый вид.

- Да, - подтвердил Обозов, - все так и было. Но Леонид слишком слабый человек, чтобы его можно было подозревать в таком страшном преступлении.

- Иногда именно слабые люди совершают самые жестокие преступления, философски заметил Террачини. - Вы больше ничего не хотите сказать?

- Нет, ничего.

- Вы можете проверить сейф? - спросил комиссар и выключил диктофон.

- Конечно.

Обозов поднялся, пошел в кабинет. Комиссар пошел следом. Обозов набрал известную ему комбинацию, открыл сейф и достал документы. Затем показал их Террачини.

- Все в порядке, - сказал он, - я их сам сюда положил.

- Очень хорошо, - кивнул Террачини, - положите обратно и закройте дверцу сейфа. Спасибо за сотрудничество, сеньор Обозов.

Комиссар вернулся в гостиную. Снова сел в кресло. Подождал, пока Обозов вернулся, и попросил его оставить обе карточки, которые ему дал Лабунский. Обозов передал комиссару карточки и вышел из гостиной.

- Кажется, вы были правы, Дронго. Он подтвердил ваше алиби, невозмутимо заметил Хеккет, - но я все равно настаиваю, что женщину убил Торчинский.

- Давайте позовем его, - предложил комиссар, - сегодня все равно нам уже не отдохнуть до утра. - Позовите Торчинского! - крикнул он своему помощнику.

Через несколько минут в гостиной появился Олег Торчинский. Очевидно, ему удалось убедить сотрудников полиции и они разрешили ему спуститься в свой номер. Он успел переодеться и был теперь в серых брюках и темно-зеленом свитере. Войдя в гостиную, Торчинский кивнул всем сидящим, прошел к столу и уселся на стул, не спросив разрешения. Очевидно, он привык к особому вниманию и чувствовал себя уверенно. Но его самоуверенность явно не понравилась комиссару.

Террачини достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, он посмотрел на Торчинского.

- Извините, - сказал певец, - вы не могли бы не курить в моем присутствии. На меня плохо действует дым.

- Хорошо, - комиссар затушил сигарету.

Затем подвинул к себе диктофон и подчеркнуто вежливо спросил у Торчинского:

- Вы не возражаете?

- Нет, - ответил певец, - пожалуйста.

- Вы можете назвать свои имя и фамилию?

- Мне казалось, что меня хорошо знают в Италии, - с достоинством заметил Торчинский.

- И тем не менее назовитесь, - попросил комиссар. Он был профессионалом и умел сохранять невозмутимость в подобных ситуациях.

- Олег Торчинский.

- Как долго вы находитесь в Италии?

- Я прилетел несколько часов назад и собирался утром вернуться в Вену. У меня концерт в Венской опере, - сообщил Торчинский. - Слава Богу, чтобы летать из Вены в Рим, не нужна специальная виза.

- Вы абсолютно правы, сеньор, - кивнул комиссар, - значит, вы прилетели только на один вечер. Все правильно?

- Именно так, - ответил Торчинский, - на один вечер.

- Вы давно знакомы с семьей Лабунских?

- Давно. С Екатериной Лабунской - больше десяти лет, с ее мужем - около пяти.

- Извините меня за вопрос: вы были с ней в интимных отношениях?

Торчинский нахмурился и не ответил.

- Извините, - еще раз терпеливо сказал комиссар, - вы поняли мой вопрос?

- Порядочные люди не отвечают на такие вопросы, - немного растерянно заметил Торчинский.

- Сегодня произошло убийство, - напомнил комиссар Террачини, - и я спрашиваю вас не для собственного удовольствия. Если вас смущают посторонние, я попрошу их выйти из комнаты, и вы мне ответите.

- Нет, - сказал Торчинский, - не нужно им выходить. Впрочем, я думаю, что это не такой секрет, чтобы его скрывать. Вы все равно все узнаете. Да, раньше мы с ней были близки. Но после того как она вышла замуж, наши отношения прекратились.

Хеккет шумно вздохнул и с торжеством посмотрел на Дронго.

- Как вы с ней познакомились? - спросил комиссар.

- Катя работала в элитном клубе, - пояснил Торчинский, - в конце восьмидесятых. У нее было какое-то образование, кажется, она закончила педагогический институт. Была художественным руководителем танцевальной группы. Ей было тогда лет двадцать пять. А потом, в начале девяностых, Катя стала руководителем элитного клуба, в котором любили отдыхать политики и бизнесмены. Мы знакомы еще с тех пор. Она была современной женщиной и умела ценить таланты. Потом она познакомилась с Марком Лабунским. Они некоторое время встречались, а затем решили пожениться. Конечно, с тех пор мы с ней не встречались. Это было бы противно моим принципам. А на их праздники и юбилеи я специально прилетал. И насколько я могу судить, ее муж не возражал против моих приездов. Он знал, что мы с Катей только друзья и ничего между нами не может быть.

- Он знал о ваших прежних отношениях?

- Не думаю. Она не стала бы ему ничего рассказывать. Она не любила, когда копались в ее прошлом.

- Во время ужина в ресторане вы неожиданно вышли и вернулись минут через тридцать-сорок. Где вы были все это время?

- Я поднимался к себе в номер, - пояснил Торчинский, - у бассейна я почувствовал, что становится прохладно. Мы сидели на улице, и я решил переодеться. Я поднялся наверх, к себе в номер, и надел майку. Предварительно принял душ. А потом поговорил с моим импресарио в Вене и спустился вниз.

- Вы не поднимались на десятый этаж в эти апартаменты?

- Я поднимался только один раз, до ужина. Принес цветы для Екатерины и спустился вниз вместе со всеми. А потом поднялся наверх, когда услышал... его голос дрогнул, - когда узнал о случившемся.

- Вы вышли из ресторана и сразу поднялись к себе на этаж, - уточнил комиссар, - а потом спустились вниз и узнали об убийстве сеньоры Лабунской. Значит, вы провели в своем номере минут тридцать-сорок.

- Да, я никуда не выходил из своего номера. Поднялся к себе, переоделся и спустился вниз. Вот собственно и все.

- Скажите, сеньор Торчинский, вы хорошо знали людей, которые были на ужине?

- Не всех. Катю знал хорошо, был знаком с ее мужем. Знал семью ее сестры. Да, еще давно знаю Станислава Обозова.

- Как, по-вашему, кто из них мог испытывать к погибшей неприязнь?

- Никто, - ответил Торчинский, - никто. Ее все уважали. И любили.

- Уважали? - насторожился комиссар.

- Она была сильной женщиной, - сообщил Торчинский, - и не все относились к ней одинаково. Но все ее уважали.

- У нее был свой бизнес?

- Об этом лучше узнать у Обозова. Но у нее были свои деньги, которые она зарабатывала независимо от мужа. Хотя могла бросить все свои дела и наслаждаться жизнью. Ее муж был достаточно богат, чтобы исполнить все ее желания.

- У нее были враги?

- Думаю, были. У сильного человека всегда есть враги. Но среди присутствующих, вряд ли. Мне кажется, вы теряете время, комиссар. На вашем месте я бы принял какие-то меры по охране отеля и постарался выяснить, кто из посторонних мог проникнуть в номер.

- Мы так и сделаем, - усмехнулся комиссар, - а теперь...

Он не договорил. Вошел помощник и что-то сказал комиссару. Тот поднял удивленное лицо и тихо переспросил. Помощник наклонился еще ближе и снова повторил сообщение. Комиссар нахмурился. Кивнул помощнику, разрешая удалиться, и посмотрел на Торчинского. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

- Сеньор Торчинский, - ледяным тоном начал комиссар, - вы сказали, что поднялись к себе и все время были в своем номере. Но вы упустили самую важную деталь. Не рассказали нам, что сразу после того, как вы вернулись в номер, к вам поднялась сеньора Лабунская. Дежурная с девятого этажа, узнав об убийстве, вспомнила, что к вам приходила эффектная женщина. Мой помощник просмотрел пленку службы безопасности девятого этажа и убедился, что после вашего прихода почти сразу на вашем этаже появилась Лабунская. Как вы можете это объяснить?

Хеккет еще раз посмотрел на Дронго и развел руками.

- И это все, что требовалось доказать, - сказал он.

Глава седьмая

Услышав слова комиссара, Торчинский откинул голову назад и закрыл глаза. Мужчины, сидевшие в номере, терпеливо ждали, когда он заговорит. Наконец Торчинский открыл глаза и сказал:

- Вы правы. Скрывать что-либо глупо. Да, это все правда. Она пришла ко мне в номер. Но между нами ничего не было.

- Подождите, - прервал его комиссар, - значит, вы мне только что солгали. Вы сказали, что виделись с Лабунской только тогда, когда поднимались в номер до ужина. А сейчас выясняется, что вы виделись с ней и после того, как поднялись в свой номер. То есть непосредственно перед убийством. Или во время убийства?

- На что вы намекаете?

- Пока я только спрашиваю.

- Я сказал вам правду. Я не поднимался на десятый этаж после того, как мы все вышли из номера и спустились вниз. Из ресторана я поднялся к себе в номер. А не в номер, где произошло убийство.

- Но вы не сказали, что виделись с убитой.

- А вы не спрашивали. Вы спросили, куда я поднялся, и я вам честно ответил, что был на девятом этаже, у себя в номере.

- Хорошо, - сказал комиссар, - предположим, что вы забыли сообщить мне о таком важном факте. Допустим, что я вас о нем не спросил, так как не мог предположить, что вы встречаетесь с замужней женщиной. Но как вы поднялись к ней в номер?

- Я не поднимался к ней в номер! - закричал Торчинский. - Я же вам объяснил, что поднялся в свой номер. Я переодевался, когда она ко мне позвонила. Я открыл дверь и очень удивился. Она вошла, мы перекинулись парой фраз, и она ушла. Вот и все. Мне не о чем вам рассказывать.

- Как долго она была в вашем номере?

- Недолго. Несколько минут.

- И потом ушла?

- Да, потом ушла.

- Можно мне задать один вопрос? - подал голос Дронго.

Комиссар обернулся к нему и кивнул головой.

- Лабунская испачкала платье и поднялась, чтобы переодеться, - напомнил Дронго. - Как я понимаю, это не та женщина, которая в подобном виде может зайти в гости даже к очень хорошему знакомому. Она ведь могла переодеться и спуститься к вам. Почему она так торопилась? Что именно она хотела вам сообщить?

- Ничего, - удивился Торчинский, - она пришла ко мне в номер и сказала буквально несколько слов. Вспомнила о моем концерте в Варшаве, о нашей встрече в прошлом году в Лондоне. Вот и все. Потом она ушла.

- И только из-за этого Лабунская поднялась к вам в своем испачканном платье? - переспросил Дронго.

- Получается, что так, - пожал плечами Торчинский, - я сам ничего не понимаю.

- И вы были с ней только несколько минут, - разочарованно уточнил Хеккет.

- Да, - ответил Торчинский.

- Он говорит правду, - вспомнил Дронго. - Мы поднялись в ее апартаменты через несколько минут, и она уже была в своем номере.

- Это не доказательство, - возразил Хеккет, - время - чисто субъективная категория. Вы знаете это лучше меня, Дронго. Возможно, на самом деле прошло не несколько минут, а минут пятнадцать-двадцать.

- Ну и что? - зло спросил Торчинский.

- Ничего. Но это меняет все ваши показания. Одно дело остаться с женщиной на несколько минут, а другое - минут на пятнадцать-двадцать.

- Вы удивительно непорядочный человек, мистер Хеккет, - ледяным тоном заметил Торчинский.

Но на Хеккета подобные уколы не действовали. Он лишь усмехнулся.

- Это легко проверить, - сказал Дронго. - Если на пленке с девятого этажа зафиксирован приход Лабунской, то должен быть зафиксирован и ее уход. Через несколько минут, как нам сказал сеньор Торчинский. Мы можем просто просчитать время.

- Верно, - кивнул комиссар.

Он поднялся и позвал своего помощника:

- Паоло, прокрутите пленку и уточните, сколько минут убитая была в номере сеньора Торчинского. Хотя нет. Принесите мне кассету, мы ее сами посмотрим.

- Здесь нет видеомагнитофона, - виновато сказал Паоло, - но мы можем подключить эту кассету на ваш номер.

- Хорошо, - разрешил комиссар, - начните с того момента, когда сеньор Торчинский появляется на этаже. А мы засечем время и посмотрим, сколько минут провела женщина в его номере.

- Сейчас сделаем, - кивнул Паоло и выбежал из номера.

Комиссар взял пульт и включил телевизор. На одном из каналов показывали откровенный секс. Хеккет громко засмеялся. Комиссар нахмурился и переключил на следующий канал, где шел боевик. Они ждали недолго, около двух минут, пока наконец экран не погас. Раздался телефонный звонок. Комиссар поднял трубку.

- Хорошо, - сказал он, - мы ждем.

На экране появилось изображение коридора. Из кабины лифта вышли два человека: Олег Торчинский и женщина - маленькая, полная, с рыжими волосами.

- Кто это? - спросил комиссар.

- Откуда я знаю, - нервно ответил Торчинский. - Посмотрите, она идет в другую сторону.

Женщина действительно свернула в другой конец коридора. Торчинский улыбнулся дежурной и пошел к себе в номер. Все смотрели на экран телевизора. Створки кабины лифта снова открылись, и в коридоре показался высокий пожилой господин. Он подошел к дежурной, что-то спросил, затем прошел дальше. И наконец появилась Екатерина Лабунская. Она явно нервничала, оглядывалась по сторонам. Подойдя к дежурной, спросила номер Торчинского и прошла дальше, еще раз оглянувшись.

Увидев Лабунскую, Торчинский тяжело вздохнул и отвернулся. Комиссар посмотрел на часы. Время пошло. Из кабины лифта вышли два человека - мужчина и женщина. Они быстро прошли по коридору. Комиссар еще раз посмотрел на часы. Прошла минута, другая, третья.

- Когда рядом такая красивая женщина, время проходит незаметно, прокомментировал Хеккет, и в этот момент на экране телевизора появилась Лабунская. Она быстро прошла к лифту, даже не обернувшись в сторону дежурной.

- Четыре с половиной минуты, - заметил комиссар, - кажется, вы были правы, сеньор Торчинский. И больше вы с ней не виделись?

- Нет, - глухо сказал Торчинский. - А это не могло быть самоубийство? Она была очень взволнованна.

- К сожалению, нет, - ответил Террачини, - человек не может задушить себя сам. Это невозможно. Кроме того, исчезли драгоценности сеньоры.

- Вы думаете, ее ограбили? - не поверил Торчинский.

- Пока мы ничего не знаем. Спасибо за помощь. Можете вернуться в свой номер.

- Спасибо. До свидания.

Торчинский поднялся и вышел из гостиной. Комиссар достал сигареты и наконец закурил. Потом взглянул на Хеккета и Дронго.

- Прямо классический случай для любителей детективов, - раздраженно заметил Террачини, - убита женщина в апартаментах, куда никто не мог попасть. У мужа и возможного любовника алиби. И люди, которых можно было подозревать, тоже имеют алиби. Что остается делать?

- Подумать, как убийца мог попасть в апартаменты Лабунских, - подсказал Дронго.

- Каким образом? - спросил комиссар. - Мои люди обыскали все вокруг, проверили аварийные выходы, осмотрели балконы. Сюда невозможно попасть, минуя коридор. А в конце коридора сидела дежурная.

- А если убийца вошел с другого входа? - спросил Дронго.

- Невозможно. Все аварийные выходы спроектированы таким образом, что двери открываются только на лестницу и ниоткуда нельзя проникнуть внутрь. С лестницы невозможно попасть в коридор, сеньор Дронго, можно только выйти на первом этаже.

- Рядом есть аварийный выход, - напомнил Дронго. - Ваши люди проверили и его?

- Конечно, мы все проверили. Получается, что убийца ждал свою жертву в номере. А затем, совершив убийство, каким-то образом ушел отсюда, спустившись по аварийной лестнице.

- Тогда как он попал в номер? - спросил Дронго. - Ведь он все равно должен был каким-то образом попасть в номер. И где прятался? Сначала в номер поднялся Марк Лабунский и никого не заметил, а затем здесь были мы с Обозовым и убитая. И никто не видел предполагаемого убийцу. Получается, что убийца появился здесь невероятным образом. Убил свою жертву и растворился.

- Я бы не шутил на вашем месте, - мрачно посоветовал комиссар, - мне придется попросить вас никуда не уезжать из Рима еще несколько дней.

- У меня дела, - возразил Дронго.

- Но вы главный подозреваемый, - парировал комиссар. - Извините меня, но я не могу разрешить вам покинуть Рим. Пожалуйста, задержитесь на несколько дней.

- Хорошо, - кивнул Дронго, поняв, что спорить не стоит.

- Спасибо, сеньор Дронго, за понимание наших проблем, - устало сказал комиссар.

Дронго поднялся и, кивнув комиссару на прощание, вышел из гостиной. В коридоре он встретил Андреа и еще одного сотрудника полиции.

- Извините, Андреа, - сказал Дронго, - я хочу осмотреть аварийный выход.

- Он рядом с вами, сеньор, - показал Андреа на дверь, над которой была специальная табличка с надписью "Выход".

Дронго открыл дверь. Осмотрел лестницу. И закрыл дверь. Затем спросил у Андреа:

- Где участники нашего совместного ужина?

- В соседнем номере, - сообщил Андреа, - комиссар просил не расходиться. Вам нужно подождать вместе с ними.

- Хорошо, - сказал Дронго.

Он не стал ревновать к Уорду Хеккету. В конце концов комиссар Террачини имел право на свои пристрастия. Хеккету он разрешил остаться в апартаментах Лабунских, а Дронго удалил. Если учесть, что первого он знал много лет, а второй был в числе главных подозреваемых, то все было правильно.

Дронго вошел в соседний номер, где находились ошеломленные сегодняшним событием люди. Жураева сидела в кресле, а муж устроился рядом на стуле и держал ее руку в своих, словно пытаясь защитить жену от волнений. На диване устроились супруги Соренко. В другой комнате в полном одиночестве сидел Марк Лабунский. Он курил сигару, и никто не решался его потревожить.

Обозов сидел у стола и что-то сосредоточенно писал. Торчинский сидел в кресле на балконе. Все были в подавленном состоянии.

- Вас тоже попросили к нам присоединиться? - спросил Леонид Соренко. Этот комиссар потратил все время на беседы вместо того, чтобы проверить соседние номера. Возможно, убийца прячется там.

- Они проверяют все вокруг, - возразил Дронго, усаживаясь на стул рядом с Обозовым, - но ему кажется, что убийцу нужно искать среди нас.

- Он идиот, этот ваш комиссар, - гневно заявил Жураев, - можно было догадаться, что здесь приличные люди.

- Да, - согласился Дронго, - но иногда приличные люди приходят в собор и там громко ссорятся.

Елена Жураева вздрогнула. Она взглянула на мужа и едва не расплакалась. Тот сжал ей руку.

- Что вы хотите этим сказать? - разозлился Дмитрий. - Почему вы позволяете себе подобные намеки?

- Потому что я люблю Рим и иногда хожу в соборы, - спокойно продолжал Дронго, - например, сегодня днем, хотя нет уже вчера, я был в соборе Сан Джованно ин Латерано...

- Хватит, - простонала Елена.

- Чего вы от нас хотите? - зло спросил Жураев.

- Ничего. Хотел с вами переговорить. Может, выйдем на балкон?

В отеле были просторные балконы, обвитые плющом. На каждом из них в специальных деревянных ящиках росли роскошные цветы. Жураев с Дронго вышли на балкон. Торчинский недовольно взглянул на них.

- Вы должны разговаривать именно здесь? - спросил певец.

- Да, - невежливо ответил Дронго, - и будет неплохо, если вы вернетесь в комнату. Нам нужно поговорить.

Торчинский удивленно взглянул на него, но ни о чем не стал спрашивать. Он поднялся и вышел с балкона.

- Что вы плели насчет собора? - грубо спросил Жураев.

- Не так нагло, - посоветовал Дронго. - Я слышал, как вы обменивались комплиментами в адрес семьи Лабунских. Вы, кажется, не хотели, чтобы договор был подписан.

- Не так громко, - оглянулся Жураев. - Что вы делали в соборе? Следили за нами?

- Нет. Я оказался там случайно. И видел, как вы нервничаете. Ведь ваша жена даже не хотела сюда идти.

- Это непорядочно. Шантажировать нас подслушанным разговором...

- Вы не поняли, - сказал Дронго, - никто не собирается вас шантажировать. Мне нужно всего лишь разобраться в ситуации. Понять, что именно произошло. Поэтому я и позвал вас сюда. Иначе я задал бы свои вопросы при всех.

- Что вы хотите?

- Понять, почему не стоило подписывать этот договор.

- Я работаю на одну финансовую группу, а Марк Лабунский возглавляет другую. Наши интересы не всегда пересекаются.

- И он, зная это, пригласил вас к себе на ужин?

- Он думает, что в нашей группе его друзья, - вздохнул Жураев, - но это не совсем так. Когда речь идет об очень больших деньгах, все быстро забывают и про дружбу, и про порядочность. Как будто вы не знаете.

- Ясно, - нахмурился Дронго. - Чем больше сталкиваюсь с новыми капиталистами, тем больше вас ненавижу. Наверно, Лабунский мог подозревать нечто подобное.

- Не думаю, - торопливо сказал Жураев, оглядываясь на дверь, - скорее, не знаю. Но у него хорошие отношения с президентом нашего банка и с председателем совета директоров.

- Во время ужина вы вместе со своей супругой вышли из ресторана. Куда вы пошли?

- Ей нужно было в туалет, и я ее проводил.

- И потом никуда не отлучались?

- Нет. Хотя, да. Поднялся в холл и узнал, не было ли на мое имя факса. Потом спустился вниз и подождал жену.

- Ждали указаний из своего банка, - понял Дронго. - Вы, очевидно, уже успели им сообщить о готовящемся подписании.

- Я не стану отвечать на ваши оскорбления, - ответил Жураев.

В этот момент на балкон вышел Станислав Обозов. Взглянув на явно взволнованного Жураева и мрачного Дронго, он спросил:

- У вас проблемы?

- Нет, - ответил Дронго, - уже никаких проблем.

Они вернулись в гостиную. Торчинский взглянул на них, но ничего не сказал. Из соседней комнаты вышел Марк Лабунский.

- Очень хочется курить, - признался он, - и мне, кажется, нужно выпить.

- Нам всем нужно выпить, - поддержал его Леонид Соренко, - я закажу в ресторане бутылку виски. Эти маленькие бутылочки в мини-баре вмещают аптекарскую порцию.

- У нас в президентских апартаментах есть большие бутылки, - напомнил Марк, - может, нам разрешат вернуться в наш номер и взять мои сигары и две бутылки виски. Обозов, узнай у полицейских, можно ли забрать виски и сигары.

- Сейчас узнаю.

Обозов вышел из номера. Спустя некоторое время он вернулся с коробкой сигар и двумя бутылками виски, одна из которых была открыта. Он поставил бутылки на стол, положил коробку с сигарами. Торчинский недовольно покосился на сигары, но ничего не сказал.

Лабунский взял сигару, закурил и отошел в угол комнаты. Все смотрели на него, словно ожидая, что он сейчас может скажет.

- Вот такие дела, - наконец негромко произнес Марк, и все невольно посмотрели на него.

- Леонид, - сказал, словно вспоминая, Лабунский, - тебя ведь долго не было, а когда ты вернулся, придумал сказку про падение в туалете. Где ты был все это время?

- Я упал. Честное слово, я упал, - пробормотал Соренко, нервно оглядываясь по сторонам. - Я действительно упал.

- Ладно, - прервал его излияния Лабунский, - мне интересно другое. Кто мог подняться в наш номер и украсть Катины драгоценности? Ты не знаешь, Клавдия, кто это мог быть?

- Вы что меня подозреваете? - испугалась Клавдия. - Меня, ее сестру? Да я бы себе руки отрезала, чем такое сделала.

- Я не говорю, что это ты. Я спрашиваю - кто это мог сделать?

- Не знаю. Откуда мне знать. Катя никогда не говорила мне о своих проблемах.

- Но кто-то ее убил! - закричал Лабунский, бросая сигару в угол. Она упала, и от нее во все стороны полетели искры. Обозов подошел, поднял сигару и, сломав ее, потушил в пепельнице.

- В номер мог попасть только человек, имеющий две карточки, - напомнил Соренко, - от кабины лифта и от вашего номера.

- От номера необязательно, - тихо сказал Лабунский, - может, это был знакомый и она сама открыла ему дверь. Или он сказал, что является сотрудником гостиничной службы. Все могло быть: она не знала, что такое осторожность. Была безрассудной.

- Почему тогда он не убил ее сразу, а прошел с ней в спальню? - спросил Торчинский.

- Не знаю, - зло ответил Лабунский, - я сам ничего понять не могу. Обозов, где мои карточки?

- Я отдал их комиссару, - сообщил Обозов.

- У вас, Торчинский, есть свои карточки?

- Есть, - ответил Олег, - но они от моего номера и от кабины лифта.

- Выходит, что карточки были только у Кати, у Обозова и у вас, сказал, обращаясь к Торчинскому, Леонид Соренко.

- Получается так, - согласился Олег.

- Может, вы их кому-нибудь отдавали? - осведомился Соренко.

- Нет, никому.

- А вы, Обозов?

- Только комиссару.

- Тогда получается, что никто из нас не мог подняться на этаж, - сделал заключение Соренко.

Дронго подошел к мини-бару и достал бутылочку апельсинового сока.

- Достаньте мне яблочный сок, - попросила его Клавдия Соренко.

Дронго достал вторую бутылочку и протянул ее женщине.

- Нужно принести лед для виски, - вздохнул Обозов, взглянув, как Лабунский наливает себе виски.

Жураев подошел и тоже плеснул себе полстакана. Обозов уже взял ведерко для льда, чтобы принести лед, как его опередила Клавдия Соренко. Она чувствовала себя самой близкой родственницей покойной. И соответственно самого Марка Лабунского.

- Сидите, я принесу, - сказала она, выходя из номера.

Машина для выработки льда была напротив их номера. Клавдия вернулась через минуту с полным ведерком льда. Она достала щипцы и осторожно положила несколько кусочков сначала Лабунскому, а затем - своему мужу. Потом отдала ведерко Жураеву, чтобы он сам положил себе лед. Соренко плеснул себе виски из начатой бутылки.

- Я не знаю, кто это сделал, - сказал Соренко. Он был немного пьян. Но мы все равно найдем этого типа. Мы его все равно найдем.

- Тебе нужно проспаться, - грубо оборвал его Марк Лабунский.

Он подошел к коробке с сигарами, взял одну и, держа ее в руках, потянулся за своим стаканом.

- Она была прекрасным человеком, - вздохнул Торчинский.

Все молчали. Никто не сказал ни слова. Ни в поддержку, ни в опровержение. Лабунский обвел всех присутствующих недовольным взглядом и, взяв свой стакан, вышел на балкон. Он щелкнул зажигалкой, и все слышали, как он положил зажигалку на столик.

- Какая странная ночь, - произнесла Елена Жураева.

И в этот момент послышался звон разбитого стакана. Все повернулись в сторону балкона. Обозов и Соренко поспешили туда. Марк Лабунский пытался схватиться за перила, но не сумел. И рухнул на пол, опрокинув столик. Золотая зажигалка полетела на пол и упала рядом с ним. Соренко бросился к Марку. Обозов пытался поднять ему голову, но все было напрасно. Когда остальные мужчины вышли на балкон, Марк Лабунский был мертв.

Глава восьмая

- Нет! - закричала Клавдия, услышав печальное известие. Обозов, наклонившись к своему бывшему патрону, попытался нащупать его пульс. Затем поднял голову и покачал головой. Торчинский ошеломленно смотрел на лежавшее перед ним тело. Соренко хмурился, лицо Жураева совершенно окаменело. Только Дронго старался сохранить хладнокровие. Он тоже попытался нащупать пульс Лабунского. Затем поднял голову и негромко сказал:

- Умер.

- Нужно позвать полицию, - сразу предложил Соренко.

- Сначала нужно выяснить, почему он умер, - возразил Жураев.

- Что вы хотите этим сказать? - насторожился Соренко.

- Ничего. Просто мне кажется естественным подозревать кого-то из присутствующих.

- Послушайте, Жураев, - зло выговорил Соренко, - мне кажется, вам доставляет удовольствие положение, в которое мы попали. А меня оно совсем не устраивает. Поэтому я собираюсь пойти и позвать полицейских, пока они еще в отеле. Если дальше пойдет в подобном темпе, боюсь, мы все не сможем дожить до утра.

- Убийца среди нас, - согласился Обозов, оглядывая всех настороженным взглядом.

- Почему вы считаете, что его убили? - поинтересовался Дронго.

- А вы полагаете, что он умер от инфаркта? Или у него был инсульт? зло спросил Обозов. - Вам не кажется странным, что здоровый мужчина в расцвете сил вдруг умирает. Конечно, его убили...

- Помолчите, - попросил Дронго снова наклонясь к убитому. Он еще раз попытался нащупать пульс, проверил зрачки, дотронулся до губ.

- Его отравили, - кивнул Дронго, - вы были правы, Обозов. Его, конечно, отравили цианидом. Только я хотел бы уточнить, кто именно принес эти две бутылки. Кажется, вы, Обозов?

- Одна бутылка еще стоит на столике, - показал в сторону комнаты Обозов, - а из второй мы все пили. Если я бросил в бутылку яд, то почему тогда не умер никто другой? Вам не кажется, что в таком случае все, кто пил из этой бутылки, должны лежать сейчас на полу.

Соренко внезапно громко закашлял, и все посмотрели на него. Он покраснел, посмотрел на остальных и виновато сказал:

- Я поперхнулся.

- Нужно позвать комиссара, - вздохнул Жураев. - Представляете, что он про нас подумает. Решит, что мы настоящая "русская мафия". Два убийства за один вечер. Это много даже для Италии.

Дронго исследовал остатки разбитого стакана. Его внимание привлек кусочек льда, лежавший на полу. Он поднял голову:

- Кто приносил лед?

Соренко снова начал кашлять. Обозов посмотрел на него и негромко сказал:

- Кажется, Клавдия.

Все посмотрели туда, где сидела бледная от ужаса Клавдия. Увидев, что все смотрят в ее сторону, она испугалась еще больше.

- Она всем давала лед, - неуверенно пробормотал Леонид Соренко.

- Вот именно, - почему-то раздраженно сказал Обозов. Затем посмотрел на Дронго: - Мы теряем время. Позвать комиссара?

- Конечно, - кивнул Дронго, - я думаю, будет правильно, если мы не будем ничего трогать. Давайте вернемся в комнату и дождемся полиции.

Он еще раз посмотрел на остатки разбитого стакана. Затем, внезапно наклонившись, принюхался. "Никакого запаха", - подумал он, глядя на остатки виски, разлитые по полу. Осторожно, стараясь не наступить на лужицу, Дронго вышел в гостиную. Обозов уже вышел из номера, чтобы позвать комиссара Террачини из соседнего номера. Все подавленно молчали. В комнате кроме Дронго сидели пять человек. Леонид и Клавдия Соренко, Дмитрий и Елена Жураевы, Олег Торчинский. "Вместе с Обозовым их шестеро, - подумал Дронго. Получается, что они главные подозреваемые. Ведь Марк Лабунский скончался так внезапно, словно его отравили. Он занимался спортом и не был похож на гипертоника с больным сердцем, хотя после смерти жены, вполне мог переволноваться".

- У него были проблемы с сердцем? - спросил Дронго у Клавдии Соренко.

Она покачала головой:

- Никогда. Он занимался спортом. Был абсолютно здоровым человеком.

Едва она произнесла эту фразу, как дверь стремительно открылась и в комнату вбежали комиссар, несколько сотрудников полиции и Уорд Хеккет. За ними вошел Обозов. Террачини поспешил на балкон, сотрудники полиции бросились к погибшему.

- Вот это да, - сказал Хеккет, выходя на балкон, - это уже просто кровавая драма. Какой-то "Тит Андроник" получается. Кто его отравил?

Вопрос был риторический. Хеккет обвел взглядом всех присутствующих, потом насмешливо заметил:

- Кажется, вы решили перебить друг друга. Я думаю, вам лучше не мешать. Запереть вас в каком-нибудь номере, и вы будете истреблять друг друга до тех пор, пока не останется один - самый сильный.

- Хватит, Хеккет, - раздраженно сказал Дронго, - не время для каламбуров.

- А я не шучу. Вы опять оказались случайным свидетелем. Честное слово, я могу подумать, что их убивают не без вашего участия. Как он умер?

Хеккет смотрел на Дронго, но тот промолчал. Тогда Хеккет посмотрел на Обозова.

- Он стоял на балконе и пил виски, - объяснил Обозов, - мы были в комнате. Внезапно он пошатнулся и уронил стакан. А потом упал на пол. Мы бросились на балкон - он был мертв.

- А кто наливал ему виски? - спросил Хеккет.

- Никто. Он сам налил себе из бутылки, - показал на бутылку Обозов.

Он хотел до нее дотронуться, но раздался резкий оклик комиссара:

- Не трогайте бутылку! - Комиссар вошел в комнату и взглянул на собравшихся. - Его отравили, никаких сомнений нет. Его отравили, - повторил комиссар, - у погибшего синие губы. Я думаю, что сейчас вернутся наши эксперты и сделают предварительное заключение. Если бы я знал, что вы собираетесь убивать друг друга, я бы не отпустил нашу бригаду, - в сердцах добавил комиссар. Затем взглянул на Дронго. - Вы все еще здесь? И вы, конечно, опять оказались случайным свидетелем и ничего не видели?

- Видел, - спокойно парировал Дронго, - видел, как он умер.

- Вы издеваетесь? - спросил комиссар. - Мне кажется, вы опять главный свидетель и главный подозреваемый. Это вы принесли бутылку из соседнего номера?

- Нет, - ответил Дронго, - к сожалению, не я.

- Почему, к сожалению?

- Тогда бы я точно знал, что в бутылке ничего не было. Хотя я думаю, она ни при чем. Из этой бутылки пили несколько человек, и ничего с ними не случилось. Поэтому вы напрасно считаете, что найдете яд в бутылке.

Комиссар подошел к столу, посмотрел на бутылку виски. Потом обернулся и приказал:

- Никому не дотрагиваться до этой бутылки.

Все сидели на своих местах. Никто и не собирался этого делать. Комиссар устало опустился на стул. У него были красные, воспаленные глаза. Очевидно, он рассчитывал уехать сегодня ночью домой, чтобы завтра допросить остальных участников встречи. Но второе убийство перечеркнуло все его планы.

- Мы будем сидеть с вами до утра, - зло сообщил комиссар, - и каждый из вас будет мне рассказывать, где он был в момент смерти Лабунского. И я не уйду из этой комнаты, пока не найду убийцу. Предположим, что его супругу убили из-за драгоценностей, которые мы пока так и не нашли. Но почему убили ее мужа? Допустим, в отеле действовал неизвестный грабитель, который каким-то неведомым мне образом прошел в номер Екатерины Лабунской и задушил ее. Но кто тогда убил ее мужа? Здесь не было никого, кроме вас. И я могу полагать, что один из вас или двое принимали непосредственное участие и в убийстве Лабунской, и в убийстве ее мужа.

- Может, в него стреляли? - вставила Елена Жураева. - Может, в него стрелял какой-нибудь киллер?

Она плохо понимала по-английски, но смогла уловить смысл некоторых слов комиссара. Высказав свое предположение, она взглянула на остальных. Жураева слышала это слово по телевизору и теперь вспомнила о наемных убийцах, про которых рассказывали в одной популярной передаче. Муж толкнул ее локтем и громко прошептал: "Дура". Жураева обиженно замолчала.

- Что она сказала? - спросил Террачини.

- Она считает, что в Лабунского могли стрелять, - засмеялся Хеккет, который понял, что именно сказала женщина.

Комиссар достал сигареты. Потом взглянул на Торчинского. Тот молчал, не решаясь возражать, и комиссар, щелкнув зажигалкой, закурил сигарету.

- Кто принес бутылку? - снова спросил комиссар.

- Я, - ответил Обозов, - я принес обе бутылки. Вот они стоят на столике. Одна начатая, я ее так и взял из нашего номера. А другая закрытая. Ваш помощник разрешил мне забрать бутылки. Я принес их в наш номер, и Лабунский налил себе виски из этой бутылки.

- Кто-нибудь еще пил из этой бутылки? - спросил комиссар.

Обозов перевел его вопрос для всех присутствующих.

- Я, - ответил Жураев, - я наливал себе из этой бутылки.

- И я, - вставил Соренко, - я тоже сделал несколько глотков.

- Вот видите, - сказал Дронго, - с ними ничего не случилось.

- Кроме виски он ничего не клал к себе в стакан? - спросил Хеккет. Обычно кладут лед.

- Он положил лед, - кивнул Обозов. - Клавдия принесла нам ведерко льда, и он положил себе в стакан лед. Но лед положили и все остальные.

- Клавдия Соренко - сестра его жены? - уточнил комиссар.

- Да, - ответил Обозов.

- Она единственная наследница погибших? - спросил Террачини.

Обозов улыбнулся. Он посмотрел на Дронго и улыбнулся еще шире.

- Что смешного я спросил? - разозлился комиссар.

- Вы думаете, что их убили, чтобы получить наследство? - спросил в свою очередь Обозов.

- Я только хотел уточнить, кому было выгодно убийство супругов Лабунских. Получается, что - сестре погибшей.

- Нет, - сказал Обозов, - она двоюродная сестра, кузина. По нашему законодательству она не считается родственником первой степени. Сначала идут дети, потом - родители, затем - внуки, родные братья, сестры. В общем, до Клавдии Соренко очередь бы не дошла.

- У погибших были дети?

- Нет. Но у Лабунского жива мать. И есть родной брат, а у его жены родная сестра. Поэтому вряд ли ваши подозрения имеют хоть какие-то основания.

- Это мне решать, - поднялся со своего места комиссар. - Итак, начнем все заново. Убийство произошло у всех на глазах. Если в бутылке ничего не было, если со льдом ему не положили яда, то получается, что убийца бросил яд в стакан погибшего. Такое может быть?

- Нет, - сказал Дронго, - не может.

- Почему? - мрачно осведомился комиссар.

- Лабунский поставил стакан на столик, - пояснил Дронго. - Я стоял рядом и видел, как он взял стакан, положил в него лед, взял сигару и вышел на балкон. А потом мы услышали, как разбился стакан и Марк упал на пол.

- Значит, стакан был не все время у него в руках? - уточнил комиссар.

- Нет, он находился на столике, - показал на столик в центре гостиной Дронго, - и если кто-нибудь попытался бы взять стакан, мы бы все это увидели. Уверяю вас комиссар, что ничего подобного не было.

- Вы считаете меня идиотом? - покраснел от возмущения комиссар. - Вы же опытный эксперт, наверняка тоже видите явные признаки отравления. А его синее лицо? И вы считаете, что его не отравили?

- Нет, - сказал Дронго, - я считаю, что его отравили.

- Тогда каким образом? - заорал комиссар. - Каким образом этот проклятый убийца попал в их номер и задушил его жену? Каким образом неизвестный убийца умудрился отравить Марка Лабунского, если до его стакана никто не дотрагивался?

- Не кричите на меня, - твердо сказал Дронго, - это не самый лучший способ.

- Извините, - чуть успокоился комиссар, - но вы сами видите, в каком я состоянии. Два убийства подряд. Можно сойти с ума. Все подозреваемые сидят в комнате, а я не знаю, кому предъявить обвинение.

В номер вошли сотрудники бригады, проводившие осмотр трупа Екатерины Лабунской.

- Опять убийство? - невесело спросил один из них. Но увидев лицо комиссара, осекся и поспешил на балкон.

- Паоло, - позвал своего помощника комиссар, - возьми людей и обыщи все номера в нашем отеле. Все без исключения.

Он с вызовом посмотрел на Дронго, но тот промолчал.

- Это не законно, - попытался вставить Торчинский.

- У меня нет другого выхода, - объяснил комиссар, - зато есть веские основания полагать, что в ваших номерах можно найти какие-нибудь предметы, орудия убийства. Хотя вы правы. Сначала мы проведем личный досмотр. Ведь если убийца отравил Марка Лабунского и никто не выходил из номера после его смерти, значит, можно предположить, что яд все еще находится у преступника.

- До смерти Лабунского из номера выходили Обозов и Клавдия Соренко, напомнил Дронго. - Если убийца решился на такое дерзкое преступление, значит, он предполагал что его могут обыскать.

- Извините, но в этих обстоятельствах я вынужден настаивать на обыске, - комиссар поднялся. - Паоло, - приказал он помощнику, - найди среди наших сотрудников женщину. И обыщите всех здесь присутствующих. Всех без исключения. И мужчин, и женщин. А если ничего не найдете, обыщите их номера.

- Супруги Жураевы не живут в этом отеле, - вставил Обозов, - может, их отпустить?

- Никто не уедет отсюда, пока мы не закончим расследование, - твердо сказал комиссар. - Где они живут?

- В отеле "Эксельсиор" на Виа Венетто.

- Значит, проведем обыск и там. Я должен понять в конце концов, что здесь происходит.

Комиссар прошел снова на балкон. Эксперты уже работали с телом.

- Как ты думаешь, - спросил комиссар у одного из них, - он умер от инфаркта?

- Нет, - убежденно ответил криминалист, - конечно, нет. Его отравили. Смерть была мгновенной. Хорошо, что виски не вытерли с пола. Мы возьмем жидкость на анализ и все проверим. Остатки стакана тоже заберем. И бутылку.

- Перед смертью он положил лед в свой стакан, - добавил комиссар, было бы неплохо, если бы ты взял и образцы льда. Ведерко стоит на столике в гостиной.

- Возьмем, - кивнул криминалист, - не беспокойтесь, комиссар, если там есть хотя бы частичка яда, мы ее найдем.

- Мне нужно найти человека, который этот яд положил, - заметил комиссар.

Его сотрудники обыскали покойного. Кредитные карточки, бумажник, визитки, носовой платок, пластиковая карточка-ключ от дверей, паспорт. Ничего необычного. Дронго видел через стекло, как все эти предметы складывали на столик. Комиссар молча смотрел на них, и, когда все вещи были сложены, он вернулся в комнату и, не сказав ни слова, вышел в коридор. Хеккет, все еще находившийся в комнате, усмехнулся:

- Ну и задачку вы ему задали.

- Напрасно он так нервничает, - заметил Дронго, - это не самое лучшее состояние, в котором можно анализировать преступление. Мне кажется, мы несколько увлеклись и потрясение от двух убийств подряд не позволяет нам успокоиться и разобраться в случившемся.

- Вы же спокойны, - сказал Хеккет, - значит, вам и карты в руки. Хотя мне лично и так все понятно. Я раньше немного сомневался, а сейчас я убежден в своей версии.

- В какой версии?

Хеккет взял Дронго за руку и увел в другую комнату.

- Неужели вы ничего не поняли? - спросил он. - Это ведь абсолютно очевидно. Убийца находится в соседней комнате, и мы с вами точно знаем, кто он.

- В таком случае вы гораздо лучше меня разбираетесь в человеческой психологии, - пробормотал Дронго. - Я пока еще не решил, кто именно совершил убийство.

- А кто мог его совершить? Вы ведь слышали, о чем говорил Террачини с подозреваемыми. Кроме мужа, который отдал у нас на глазах свои ключи Обозову, и жены, которую задушил неизвестный убийца, сюда мог подняться только этот певец, Олег Торчинский. Конечно, он и совершил оба убийства.

- Каким образом?

- Он поднялся на девятый этаж и ждал, когда к нему придет эта женщина, - объяснил Хеккет, - они были любовниками, он в этом признался...

- Он сказал, что в близких отношениях они были пять лет назад.

- И вы ему поверили? Неужели вы считаете, что мужчина прилетает на встречу с женщиной, с которой он был близок много лет назад. Конечно, нет. Они и сейчас были любовниками. Они договорились о встрече, и он поднялся наверх раньше нее. Поднялся на свой этаж, чтобы обеспечить себе алиби.

- Что дальше?

- А потом она нарочно опрокинула на себя стакан. Вы ведь видели, как она неожиданно махнула рукой, и официант не удержал в руках поднос. Все было рассчитано. Кстати, когда вы ушли, мы узнали у дежурной потрясающий факт. Оказывается, сегодня днем Лабунская попросила выгладить ей два платья. Два, - торжествующе повторил Хеккет, - а это значит, что она заранее знала, что опрокинет на себя что-нибудь, испортит во время ужина платье, чтобы иметь возможность подняться наверх и переодеться в другое. Согласитесь, она не могла знать, что испачкает себе платье, если не планировала этого сама.

- Предположим, я соглашусь. А что было потом?

- Все очень просто, - продолжал Хеккет. - Она нарочно поднялась на девятый этаж и прошла мимо дежурной в номер к Торчинскому. Затем через несколько минут демонстративно вышла из номера, чтобы создать алиби себе и своему любовнику. Несчастная женщина даже не подозревала, что тем самым подставляет себя под удар и становится невольной жертвой, которая обеспечит алиби своему убийце. Она вернулась к себе на этаж и больше никуда не выходила. Через несколько минут появились вы с Обозовым. Она дождалась, когда вы уйдете, открыла дверь своему любовнику и впустила его в номер.

- Каким образом он попал в коридор? - поинтересовался Дронго. - Ведь он не проходил мимо дежурной на десятом этаже, а двери аварийного выхода открываются только изнутри.

- Вот именно, - кивнул Хеккет, - они все просчитали. Она специально побывала на девятом этаже и вышла оттуда. Затем поднялась к себе на этаж, дождалась, когда вы уйдете, и вышла в коридор. Он прошел на аварийную лестницу, поднялся с девятого этажа на десятый, и она открыла ему дверь. Затем они вошли в номер и предались любовным утехам. Или он сразу задушил ее, спустился вниз и вышел с первого этажа, где открывается дверь. А затем вернулся в ресторан, обеспечив себе абсолютное алиби. Вот вам и все загадочное преступление. Я думал, вы меня опередите. Но очевидно, в нашем деле, как и в спорте, выигрывает сильнейший на данный момент игрок.

- Предположим, все это правда, - сказал Дронго, - все так и случилось. Но каким образом Торчинский убил мужа Лабунской? И зачем? Если он уже убил свою любовницу?

- Мой друг, эти фрейдистские мотивы мне сложно объяснить. Может, он ненавидел ее мужа, отбившего такую женщину. Ведь он известный певец. Может, ему было неприятно, что "богатый мешок" уводит от него любимую женщину, и он решил отомстить. В общем, мне кажется, все ясно.

- А где доказательства его вины? - поинтересовался Дронго, пропустив выражение "мой друг". Сейчас не стоило спорить о таких деталях.

- А какие еще доказательства вам нужны? - удивился Хеккет. - Только у него была карточка от лифта, только его могла впустить Екатерина Лабунская в свой номер.

- Но вы можете ошибаться, - улыбнулся Дронго. - А если кто-нибудь другой поднялся по лестнице? Не обязательно выходить на аварийную лестницу и подниматься с девятого этажа. Можно подняться и с четвертого, и с первого. Ведь выйти на лестницу можно с любого этажа, а войти, если Лабунская откроет вам дверь, можно и на десятом. Значит, получается, что все присутствующие так или иначе могли совершить это преступление?

- Не все, - нахмурился Хеккет, - ведь в этот момент отсутствовал только Торчинский.

- Разве? - напомнил Дронго. - Если вы помните, мы с Обозовым тоже поднимались на десятый этаж. Вы говорили, что выходил Марк Лабунский. Когда мы пришли, не было Леонида Соренко. Затем выходили супруги Жураевы. Может, пока жена задержалась или обеспечивала алиби своему мужу, тот поспешил по лестнице, убил женщину и вернулся назад. Такое вполне возможно, если принять вашу версию, что убитая сама открыла дверь своему убийце. Вернее, две двери, сначала - в коридоре, затем - у себя в номере.

- Вы меня удивляете, - разозлился Хеккет. - Ваш скептицизм может уничтожить любую версию. Тогда нужно начинать все заново. Но вы забыли один важный момент.

- Какой? - спросил Дронго.

- Среди присутствующих только Торчинский был любовником погибшей, и только ему она могла открыть дверь.

Глава девятая

Они вернулись в гостиную. Тело Лабунского унесли. Эксперты, закончив работу на балконе, уже успели выйти из номера. Комиссар подозвал к себе Обозова, чтобы еще раз с ним поговорить. Оставшиеся в номере мрачно смотрели друг на друга, обмениваясь лишь односложными репликами. Хеккет, вошедший в гостиную вместе с Дронго, оглядел собравшихся, задержав взгляд на Торчинском, хмыкнул и вышел из номера. Почти сразу в комнату вошли два сотрудника полиции - мужчина и женщина. Женщина увела Елену Жураеву и Клавдию Соренко в другую комнату, чтобы провести там личный досмотр. Мужчин обыскивал мрачный сотрудник полиции лет пятидесяти. Он действовал довольно ловко: сначала тщательно обыскал оставшихся - Жураева, Соренко, Торчинского и Дронго. Затем попросил каждого из них по очереди раздеться. И так же тщательно начал осматривать одежду.

В это время в комнату вошел комиссар и стал молча наблюдать, как обыскивают мужчин.

- Неужели вы полагаете, что убийца мог оставить при себе такую важную улику? - поинтересовался Дронго.

Комиссар не обратил внимание на его вопрос. Два убийства подряд, очевидно, выбили его из колеи. Он посмотрел на Дронго и молча вышел из гостиной.

- Интересно, почему не обыскивают Обозова? - проворчал Соренко. - Я бы проверил его в первую очередь.

- Почему? - поинтересовался Торчинский.

- Он был самым близким человеком погибшего, - пояснил Соренко, - он принес эту бутылку, он мог незаметно подложить яд. Я лично ему никогда не доверял.

- Тоже мне комиссар Мегрэ, - зло пробормотал Жураев, - лучше бы молчал. Может, этот итальянец понимает по-русски?

- Ну и пусть понимает. Из-за этого типа обыскивают мою жену. И вообще, мне надоел этот отель. Мы переедем утром в ваш отель.

- До утра еще нужно дожить, - мрачно пошутил Жураев.

- Думаете, убьют кого-нибудь из нас? - изумился Соренко. - Убийца не остановится на этом?

- Может, это маньяк, - предположил Жураев, - может, он не остановится, пока не убьет всех остальных.

- Нас осталось пятеро, - сказал Соренко с нервным смешком. Он оглядел присутствующих. - Мы четверо и Обозов. Кто из нас маньяк?

- Вы забыли еще про женщин в соседней комнате, - вежливо напомнил Торчинский.

- За свою жену я ручаюсь. Она, может быть, мегера, но уж никак не маньяк-убийца.

- А я за свою, - вставил Жураев, - но от этого не легче. Кто-то из нас убийца.

Закончив личный досмотр, итальянец вышел. Мужчины начали одеваться. В этот момент из соседней комнаты показалась женщина, проводившая обыск. Не обращая внимания на мужчин, она вышла вслед за полицейским. Из соседней комнаты постучали.

- Входите, - крикнул Жураев.

В комнату вошли испуганные женщины. Очевидно, они впервые в жизни были подвергнуты столь унизительной процедуре.

- А где Обозов? - спросила Клавдия.

- Его забрал комиссар, - ответил Соренко, - очевидно, хочет лично его обыскать.

- Хватит, - поморщился Торчинский, - это уже не смешно.

Все расселись. Дронго достался стул рядом со столом. Он напряженно думал, восстанавливая в памяти детали случившегося. Обозов принес бутылку, Клавдия Соренко - лед. Стаканы стояли на столике и были чистые. Лабунский взял стакан, налил себе виски, положил лед. К его стакану совершенно точно никто не притрагивался. Но тогда каким образом в нем оказался яд? Лабунский вышел на балкон... Дронго взглянул на столик. Коробка с сигарами. Обозов принес вместе с двумя бутылками виски еще и коробку с сигарами. И когда Лабунский выходил на балкон, он взял с собой одну сигару. Точно - взял сигару. Он щелкнул зажигалкой и в этот момент упал бездыханным. Сигара... Яд мог оказаться в сигаре.

Дронго подвинул к себе коробку с сигарами. Поднял одну сигару, вторую, третью. На третьей сигаре совершенно отчетливо были видны нехарактерные для сигар подобного класса две точки. Он отложил эту сигару и начал рассматривать следующие. Еще одна сигара с такими точками. Дронго взял обе сигары, решительно поднялся и пошел к выходу.

- Можете курить здесь, - сказал Торчинский, - не обязательно выходить из номера.

Но Дронго уже вышел в коридор. Увидев Андреа, он подозвал его к себе.

- Мне срочно нужно пройти к комиссару, - сказал он.

- Сеньор Террачини в соседнем номере. Кажется, он занят, - виновато сказал Андреа.

- Скажите, что это очень срочно. Скажите, что я знаю, как отравили сеньора Лабунского.

Андреа поспешил в соседний номер. Через мгновенье дверь открылась. Комиссар сам вышел в коридор.

- Что случилось? - спросил он. - Что вы нашли?

- Сигары, - показал обе сигары Дронго, - мне кажется, вам будет интересно на них взглянуть.

- Какие сигары? - не понял комиссар. - Мне сказали, что вы...

- Посмотрите на эти точки, комиссар, - невежливо перебил своего собеседника Дронго. - Они похожи на следы уколов. Дело в том, что Лабунский взял с собой на балкон не только стакан с виски, но и сигару, которую он попытался закурить. И в этот момент умер.

- Мы не нашли никакой сигары, - хмуро сказал комиссар, - на полу лежала зажигалка и разбитый стакан. Рядом с погибшим не было никакой сигары. Возможно, убийца успел выйти на балкон и, пользуясь суматохой, забрал эту сигару.

- Оставив две остальные в коробке? - с убийственной иронией спросил Дронго.

- В таком случае, где эта чертова сигара? - разозлился Террачини.

- Он стоял у перил, - пояснил Дронго, - возможно, кто-то ввел яд в сигару, и, когда он закурил, она упала вниз. Пошлите своих людей, пусть поищут в саду. Возможно, сигара лежит именно там.

- Паоло! - крикнул комиссар своему помощнику. - Возьми кого-нибудь, и спуститесь вниз. Поищите под балконами. Если найдете сигару, срочно принесите ее нам. Ты меня понял?

- Понял, - Паоло поспешил выполнять приказ комиссара.

- Идемте за мной, - кивнул Террачини, обращаясь к Дронго, - давайте осмотрим ваши сигары. Я сейчас позову нашего криминалиста. К счастью, он еще не уехал. Пусть осмотрит сигары.

Они вошли в соседний номер. Там сидел Обозов. Увидев Дронго, он вздрогнул. Хеккет, расположившийся в кресле, улыбнулся.

- Нашли доказательства вины Торчинского? - спросил он.

- Нет. Но я думаю, что мы можем узнать, как убили Марка Лабунского.

Дронго положил обе сигары на стол. Комиссар, приказав вызвать эксперта, расположился на диване, откинул голову назад, закрыл глаза. Когда вошел криминалист, он продолжал сидеть с закрытыми глазами.

- Осмотри эти сигары, - попросил комиссар, - мне кажется, они могут представлять для нас интерес.

Эксперт подошел к столику. Понюхав сигару, он нахмурился, открыл свой чемоданчик. Поместил сигару в стеклянную колбу и начал над ней "колдовать".

- Это вы принесли сигары? - уточнил комиссар у Обозова.

- Да, - кивнул тот, - но я взял всю коробку, а не две сигары.

- Это были сигары Марка Лабунского?

- Конечно. Он уже несколько лет курит только сигары. Об этом все знают.

- Его коробка лежала на столе?

- Да. Он меня сам попросил принести сигары, - сказал Обозов, - и я взял коробку с сигарами и две бутылки виски.

- Про виски вы нам уже говорили. Кто-нибудь, кроме вас, дотрагивался до этой коробки?

- Нет. Он вообще не разрешал никому брать его сигары.

Эксперт добавил жидкости и посмотрел, как меняется цвет введенного вещества.

- Это цианид, - уверенно сказал эксперт, - в сигару кто-то ввел яд. Она отравлена.

- Черт побери, - выругался комиссар, - кажется, вы оказались правы, сеньор Дронго. Думаю, что теперь мы уже знаем, как отравили сеньора Лабунского.

- Он взял сигару и вышел на балкон. - подтвердил Обозов, - и сразу после этого упал. Мы настолько привыкли, что яд обычно кладут в стакан, что даже не могли представить, что можно отравить сигару.

- Я думаю, кто-то ввел яд шприцем, - предположил Дронго, - на двух сигарах видны характерные следы уколов. Очевидно, убийца для большей гарантии решил начинить ядом несколько сигар, чтобы потом избавиться и от остальных.

Эксперт сложил чемоданчик, взял обе сигары и вышел из комнаты. В гостиной наступило молчание. Хеккет прервал его:

- Нужно искать шприц, комиссар. Если это укол, то где-то должен быть шприц. Он не мог просто исчезнуть.

Комиссар поднялся и вышел в коридор. За ним поспешил Хеккет. Оставшиеся в комнате Дронго и Обозов услышали, как комиссар громко отдает распоряжение вызвать еще несколько сотрудников полиции. Он приказал обыскать все номера в "Кавалери Хилтон", чтобы найти шприц, либо остатки яда.

- Вы были его самым близким человеком, - сказал Дронго.

- Да, - кивнул Обозов, - был.

- И вы же обманывали его, - вдруг произнес по-русски Дронго.

Обозов вздрогнул. Он взглянул на Дронго и очень тихо спросил:

- О чем вы?

- Я слышал ваш разговор, когда стоял рядом с лифтом. Вы сообщали по телефону о подписании договора.

Обозов оглянулся на дверь.

- Тише, - попросил он, - я действительно говорил по телефону, но это совсем не то, что вы думаете.

- Я думаю, Марк Лабунский не особенно обрадовался бы вашим переговорам, - заметил Дронго, - и еще я думаю, что он напрасно так доверял вам.

- Не говорите так, - испугался Обозов.

- С кем вы разговаривали? И учтите, что врать не имеет смысла, я ведь легко могу проверить по номеру телефона, с кем именно вы говорили.

- Вы же прекрасно знаете, какая сейчас конкурентная борьба, - вздохнул Обозов, - я его не предавал. Просто информировал руководство банка, с которым мы работаем, об условиях договора.

- Мне кажется, что эта информация достаточно конфиденциальная, парировал Дронго, - впрочем, я думаю, что угрызения совести вас не мучат.

- Но я его не убивал, - судорожно выдохнул Обозов, - честное слово, я его не убивал. И не могу себе представить, кто это мог сделать. Жураев самовлюбленный индюк, Соренко - настоящий кретин. Его Марк всегда не жаловал. Торчинский слишком себя любит, чтобы пойти на такое преступление. Я действительно не знаю, кто из них мог оказаться убийцей. И главное, когда было подготовлено убийство. Ведь для этого нужно было проникнуть в номер и отравить сигары.

- А если это сделала женщина? Клавдия была в номере у своей двоюродной сестры?

- Да, была, - кивнул Обозов. - Она, конечно, стерва, но как она могла решиться на такое? А Елена Жураева? У этой бы не хватило мозгов на убийство.

В комнату вернулись комиссар и Хеккет. Комиссар достал еще одну сигарету. Мрачно закурил и, взглянув на Обозова, глухо сказал:

- Сигары принесли именно вы, сеньор Обозов. Вы были единственным человеком, у которого были ключи от номера. У вас было время отравить эти сигары.

- Было, - кивнул Обозов, - но я этого не делал. В фирме Марка Лабунского я получал пять тысяч долларов в месяц. Как вы думаете, неужели я похож на кретина, который готов отказаться от таких денег? Я его не убивал и никогда бы не пошел на такое преступление.

- Тогда кто? - в упор спросил Террачини. - Кто, по-вашему, мог решиться на эти убийства. Кто их совершил?

- Я настаиваю на версии Торчинского, - вставил Хеккет, - это он задушил женщину, а затем отравил сигары. Ведь он должен сегодня утром улететь в Вену. Таким образом, убийство должно было произойти, когда он был бы уже в Вене. Абсолютно гарантированное алиби. Я считаю, что вы должны немедленно арестовать Торчинского, комиссар.

- Арестовать я его всегда успею, - рассудительно сказал комиссар, - мне важнее найти доказательства его вины.

Он не успел договорить, когда в комнату вошел Паоло. Он был перепачкан землей. В руках у него была сигара, завернутая в специальный целлофановый пакет. Следом за ним вошел уже знакомый эксперт-криминалист со своим чемоданчиком.

- Мы нашли ее внизу, прямо под балконами, - сказал Паоло, тяжело дыша, - видимо ее кто-то закурил и потом выбросил.

- Нет, - возразил Дронго, - он не выбросил сигару. Она выпала у него из рук.

- Дайте сюда сигару, - попросил эксперт. Он взял пакет, надел перчатки, осторожно достал сигару, понюхал ее, затем пинцетом отковырнул кусочек и проделал с ним прежние манипуляции. После этого он посмотрел на комиссара и сказал:

- Сигара отравлена.

- Вот и все, - невесело сказал комиссар, - сеньор Дронго, я приношу вам извинения за мои подозрения. Вы помогли мне найти орудие убийства. Если бы не вы, никому в голову не пришло искать эту сигару под балконами. Ведь мы полагали, что яд был в стакане Лабунского. Обозов, подождите нас в соседнем номере.

Обозов поднялся. Он посмотрел на Дронго, слово ища у него поддержки. И не сказав ни слова, вышел из комнаты.

- Здесь действовал один убийца, - торжествующе сказал Хеккет. - Сначала он задушил женщину, затем отравил сигары, зная, что после такого стресса муж обязательно захочет закурить. Все было точно рассчитано. И есть некий налет театральности. Это Торчинский, сеньор Террачини. Вы можете даже не сомневаться.

- Паоло, - обратился комиссар к своему помощнику, - я приказал провести обыск во всех номерах, где живут подозреваемые. Конечно, за исключением сеньора Дронго. Ищите шприц или остатки яда. Ты меня понял? Проконтролируй действия наших ребят. Они уже полчаса проверяют каждый номер. Обратите особое внимание на номер сеньора Торчинского.

- Да, комиссар.

Паоло вышел из комнаты.

- Не думаю, что ваша версия точна, - сказал Дронго, обращаясь к Хеккету.

- Почему?

- У меня есть еще одно доказательство, - сказал Дронго, доставая из кармана коробку спичек с изображением всадника с копьем.

- Какое доказательство? - не понял Хеккет.

- Вот эта коробка спичек. Обратите внимание, как она изогнута, словно под давлением пресса. Когда мы уходили из номера, эта коробка была на столе. Когда мы пришли и я случайно оказался в номере, ее там не было. И затем, когда мы появились в апартаментах Лабунского сразу после убийства, - коробка уже была на месте.

- Ну и что?

- Посмотрите, как она изогнута, Хеккет. Словно ее пытались раздавить. Если ваша теория не верна и убитая женщина не открывала своему убийце дверь из коридора, тогда получается, что убийца заранее просчитал возможность войти с аварийной лестницы. Но чтобы попасть в коридор, нужно было оставить дверь открытой. Для этого убийца положил коробку спичек таким образом, чтобы дверь не закрылась. И он мог спокойно открыть дверь с аварийной лестницы и войти в коридор.

- Кто был с вами, когда вы уходили из номера? - поинтересовался комиссар.

- Кроме меня, еще трое - Лабунский, Торчинский и Обозов.

- Ну, вот видите, - сразу сказал Хеккет, - вы только подтверждаете мою версию. Лабунского можно не принимать в расчет, он уже мертв. Значит, остаются двое - Торчинский и Обозов. Один из них и положил эту коробочку. Я согласен внести изменения в свою версию. Возможно, Торчинский не смог договориться с женщиной. Она попрощалась с ним и пошла на свой этаж. Он вышел из своего номера, поднялся на десятый этаж, открыл дверь в коридор, вошел и постучал. Лабунская открыла ему дверь апартаментов, и он ее задушил. А потом ушел.

- Тогда ему понадобились бы две спичечные коробки, - улыбнулся Дронго.

- Почему, две?

- Предположим, вы правы. Но тогда, убив женщину, он должен вернуться к себе на этаж. Ведь он уходил со своего этажа, чтобы обеспечить себе алиби. Значит, возвращаясь по аварийной лестнице с десятого этажа на девятый, он должен был оставить открытой и дверь девятого этажа.

- Там он использовал другую коробку спичек, - невозмутимо ответил Хеккет, - которую мы еще не нашли.

- А зачем ему возвращать спички на место? - спросил Дронго. - Ведь он мог выбросить коробку.

- Ваш железобетонный скепсис меня пугает, - отмахнулся Хеккет. - Если вас послушать, то здесь вообще никто не виноват. А два трупа мы уже имеем. И нет гарантии, что не будем иметь третий. В общем, я думаю, что все и так ясно.

- А я так не думаю, - упрямо ответил Дронго, - нужно еще понять мотивы убийцы и доказать его вину.

На этот раз в дверь даже не постучали. Она резко распахнулась. На пороге стоял счастливый Паоло. Он держал в руках шприц, завернутый в носовой платок.

- Нашли, - радостно сказал Паоло, - мы нашли шприц. Ребята проверяли шкаф и нашли в углу этот шприц.

- Осторожнее, - пробормотал комиссар, сразу поднявшись со своего места и подходя к Паоло, - он может быть отравлен. Где вы его нашли?

- Это наши ребята, - возбужденно сказал Паоло. Глаза у него светились от счастья.

- Где? - перебил его комиссар.

- В номере сеньора Торчинского, - выдохнул Паоло.

Комиссар обернулся и посмотрел на Дронго и Хеккета.

- Что и требовалось доказать, - торжествующе выговорил Хеккет, - вот и все, Дронго. Все ваше упрямство теперь никому не нужно. Мы нашли наконец главное доказательство. Доказательство вины Олега Торчинского. Я думаю, сеньор комиссар, что вам ничего больше не нужно. Вы можете арестовать убийцу прямо сейчас.

Глава десятая

Террачини приказал пригласить в номер Олега Торчинского. Дронго, не высказавший своего мнения, сел в углу, ожидая развития этой драмы. Хеккет, предвкушая удовольствие от удачной "охоты", счастливо повизгивал. Комиссар был сосредоточен и мрачен.

Торчинский вошел в комнату и кивнул комиссару, снова без приглашения взял стул и сел у стола. У него был по-прежнему самоуверенный вид. Террачини, не спрашивая его разрешения, включил диктофон и положил его рядом с собой.

- Господин Торчинский, - начал комиссар, - у нас появились основания полагать, что вы были не совсем искренни, давая нам показания несколько часов назад.

- Какие основания? - мрачно поинтересовался Торчинский. - Или вы полагаете, что я не только задушил свою бывшую знакомую, но и убил ее мужа? Вам не кажется, что это несколько нелогично. Или мне нужно было убивать мужа, чтобы встречаться с женой. Или свою бывшую любовницу, если вам так хочется ее называть, чтобы избавиться от этой женщины. Но зачем тогда мне убивать ее мужа?

- Очень логично, - кивнул комиссар. Он дымил прямо в лицо Торчинскому, даже не спрашивая разрешения. Очевидно, Торчинский понял, что обстоятельства изменились и поэтому нервничал.

- На этот вопрос я хотел бы получить ответ от вас, - продолжал комиссар.

- От меня? - Торчинский улыбнулся. Потом оглядел собравшихся. - Я известный в Европе тенор. Неужели вы думаете, что я мог совершить два таких грязных убийства? Сначала задушить женщину, а потом отравить ее мужа. Я бы скорее столкнул его с балкона, чем додумался бы до такого способа убийства. И потом, виски пили все и никто не умер. Может, у него внезапно остановилось сердце? Вам нужно еще проверить, отчего умер Марк Лабунский.

- Внезапная остановка сердца? - повторил комиссар. - Нет, все было не так. У него была отравлена сигара, которую он курил.

- Сигара? - удивился Торчинский. - Каким образом? Впрочем, тогда все понятно. Но в любом случае я его отравить не мог. Я даже не курю сигареты. И не выношу дыма, - с явным вызовом сказал он.

Но комиссара уже нельзя было смутить.

- Сеньор Торчинский, - ровным голосом произнес он, - я полагаю, что могу предъявить вам обвинение как минимум в убийстве Марка Лабунского, мужа вашей знакомой.

- Вы с ума сошли! - разозлился Торчинский.

Комиссар поднялся, подошел к столу, где под салфеткой лежал шприц, найденный в номере Торчинского.

- Вы отравили сигары, введя в них цианистый калий, - сказал комиссар, самый распространенный яд в мире.

- У вас дикая фантазия, комиссар...

- Мы нашли шприц в вашем номере, сеньор Торчинский.

Комиссар эффектным движением снял салфетку и показал шприц. Торчинский вздрогнул. Он взглянул на лежавшие предметы, потом - на комиссара.

- Это дурная шутка, - пробормотал он.

- Это не шутка, - возразил комиссар, - мы нашли шприц в шкафу. У вас в номере. И я бы очень хотел, чтобы вы объяснили, каким образом он попал к вам, сеньор Торчинский.

- Вы... мы... вы... мне... - Торчинский был явно ошеломлен. Затем он поднес обе руки к лицу, пытаясь успокоиться.

- Признавайтесь, Торчинский, - негромко предложил Хеккет, - вы проиграли свою игру. Имейте мужество сознаться.

- Что? - крикнул Торчинский. - Я проиграл? Это я должен сознаваться? он громко расхохотался. - Что вы такое говорите? Это я убил Марка и Катю? Это я их убил?

Он снова расхохотался.

- Успокойтесь, - сказал комиссар, - постарайтесь успокоиться и отвечать на мои вопросы.

- Успокоиться? - Торчинский вскочил со стула. - Вы хотите убедить меня, что нашли в моем номере эту гадость? Я даже не знаю, как им пользоваться. Проверьте отпечатки пальцев. Впрочем, что я говорю. Это не мой шприц, мне его подбросили.

- Успокойтесь, - снова повторил комиссар.

- Дайте мне его, я сейчас посмотрю.

Торчинский хотел взять шприц, но комиссар схватил его за руку.

- Не нужно дотрагиваться, - попросил он.

Торчинский попытался его толкнуть, но комиссар держал его руку достаточно крепко.

- Пустите! - крикнул Торчинский. - Вы хотите меня скомпрометировать? и он снова начал смеяться. У него была истерика.

- Артист, - поморщился Хеккет.

- Паоло! - крикнул Террачини.

В комнату вбежал Паоло и помог комиссару посадить Торчинского на диван. Тот продолжал смеяться. На глазах у него появились слезы.

- Врача, - приказал комиссар, - срочно врача.

- Он симулирует, - подозрительно заметил Хеккет, обращаясь к Дронго. Но тот молча поднялся и вышел из номера, понимая, что его присутствие здесь будет лишним.

В соседнем номере все еще находились семьи Жураевых и Соренко. Обозов методично опустошал запасы мини-бара, но маленькие бутылочки в соседнем номере не могли его успокоить, а обе большие бутылки виски эксперты забрали с собой.

- Вот вы и пришли, - сказал Обозов, увидев Дронго, - мучаете теперь Олега.

- Он остался с комиссаром, - кивнул Дронго. - Извините меня, Клавдия, можно вас на минуту. Я хотел бы с вами поговорить.

- Опять эти разговоры, - поморщилась Соренко, - когда они кончатся. Мало того, что нас терзают эти полицейские, еще и вы, как репей, привязались. Не буду я с вами разговаривать. Не о чем нам говорить.

- Верно, - вступился ее муж, - тоже мне следователь нашелся. Тебя вместе с нами обыскивали. Значит, тоже подозревают. И не нужно строить из себя такого специалиста, все равно ты ничего не найдешь.

Очевидно, некоторые из бутылочек в мини-баре попали не только к Обозову. Супруги Соренко были несколько не в духе.

- Обращайтесь ко мне на "вы", пожалуйста, - попросил Дронго, - и не нужно так хамить. Это некрасиво.

- Кто ты такой? - рассердилась Клавдия, - пристаешь к нам, душу бередишь. А я, между прочим, сестру потеряла. Сестру любимую, - всхлипнула она.

- Я помню, - сказал Дронго, - вы собирались с ней поговорить, чтобы она дала вам очередную отсрочку по вашему долгу. Вы ведь платили только проценты, а сам долг возвращать не собирались.

- Ты кто такой? - икнул Леонид Соренко. - Ты еще будешь нас шантажировать? Откуда ты про долг знаешь?

- Я уже просил, чтобы вы называли меня на "вы". А про долг я слышал в ресторане, когда вы громко беседовали в ожидании семьи Жураевых. И даже услышал, как вы сказали, что с удовольствием придушили бы эту гадину, сестру вашей жены.

Елена Жураева испуганно ахнула. Соренко побагровел, начал краснеть. Он поднялся со своего места и сделал шаг к Дронго.

- Ты еще нас подслушивал. Да я тебя...

Он поднял руку. Дронго был выше него ростом и шире в плечах. И, конечно, был лучше физически подготовлен. Но драться с полупьяным родственником погибших не входило в его планы. Он отступил на шаг.

- Не нужно, - попросил Дронго, - сядьте и успокойтесь.

- Врежь ему, Леня! - взвизгнула супруга Соренко. - Пусть знает, как честным людям такие слова говорить. Нехай не брешет!

- Я тебя! - снова поднял руку Соренко.

- Я же просил вас обращаться по-другому, - улыбнулся Дронго.

Он перехватил руку Соренко и, вывернув ее, толкнул его на пол. Соренко рухнул как подкошенный и заревел от боли.

- Убили, убили! - запричитала Клавдия, бросаясь к мужу. - Убили мужа моего!

В номер вбежал Паоло. Увидев лежащего на ковре Леонида Соренко, он бросился к нему.

- Вы ранены? - спросил Паоло по-итальянски. Он не знал другого языка.

- Уйди, басурманин, - простонал Леонид.

- Он просто споткнулся, - сказал по-итальянски Дронго, - очевидно, они слишком много выпили. Не беспокойтесь, Паоло, ничего страшного не произошло.

Паоло взглянул на остальных, пожал плечами и вышел из номера.

- Ах ты, убийца! - закричала Клавдия, когда итальянец вышел. - Мужа моего убить хочешь?

- С ними бесполезно разговаривать, - мрачно заметил Обозов. - А ты тоже хороша, Клавдия. Значит, брала деньги у Кати? Сколько раз я тебя предупреждал, чтобы ты не лезла с подобными вопросами к сестре! Сколько раз она тебе долги прощала!

- Ну, хватит, - огрызнулась Клавдия, поняв, что спектакль закончен и теперь все против нее.

- Ничего не хватит, - мрачно сказал Обозов, - стерва ты, Клава, самая настоящая стерва. Я это всегда знал.

- Ты тоже не ангел. Отцепись, - она посадила мужа на диван, села рядом с ним.

- Значит, задушить хотели Катю, - насмешливо произнес Обозов, - не хотели долги платить?

- Мы ее и пальцем не трогали. А этот тип просто нас подслушал, когда мы в ресторане сидели. Мало ли о чем мы балабонить можем, не все нужно серьезно воспринимать.

- Ваш муж уходил из ресторана, - напомнил Дронго, - и вернулся весь исцарапанный. Может, он успел подняться наверх?

- Как это наверх? - испугалась Клавдия. - Вы почему нам такое говорите? - от испуга она сразу перешла на "вы".

- Я никуда не поднимался, - сказал Леонид, - и никого не убивал.

- Зачем нам убивать Катю? - спросила, тяжело дыша, Клавдия. - Вы же видели, как мы любили друг друга.

- И слышал, - сказал Дронго.

- Мы ее не убивали, - испугалась Клавдия, - мы никого не убивали.

- Где вы были вчера? - поинтересовался Дронго. - Куда вы ездили после того, как мы расстались в музее?

- По магазинам ездили, - ответила Клавдия.

- И больше нигде не были?

- Нет, нигде. А зачем нам куда-нибудь ездить? Мы домой вернулись на машине и отпустили водителя.

- Она ничего вам не говорила? Может, ваша сестра чего-то боялась, чего-то опасалась?

- Это Катя боялась? - усмехнулась Клавдия, уже несколько пришедшая в себя. - Ничего она в жизни не боялась. Всегда отчаянная была. И никого не боялась.

Дронго в задумчивости прошелся по комнате. Неожиданно на балконе послышался какой-то шум. Он повернулся и вышел на балкон. Ночью включалась система автоматической подачи воды и специальные гибкие шланги орошали зеленые насаждения на каждом балконе. Дронго целую минуту наблюдал, как вода равномерно поливает бурную растительность на балконе. Каждый балкон был своеобразным мини-садом.

Дронго вернулся в гостиную. Леонид Соренко испуганно смотрел на него, не решаясь даже заговорить. Его жена была менее напугана, но также испытывала определенную неловкость. Ей было неприятно, что Дронго рассказал об их истинном отношении к сестре в присутствии Жураевых. Она уже забыла, что сама отказалась с ним разговаривать, когда он предложил пройти в соседнюю комнату, чтобы не разглашать столь неприятную информацию.

- Почему так долго не возвращается Торчинский? - поинтересовался Дмитрий Жураев.

- Он немного сорвался, - объяснил Дронго, - кажется ему вызвали врача.

- Сегодня у всех нервы ни к черту, - кивнул Жураев, - не нужно было звать врача. Я бы мог его посмотреть.

- Каким образом? Вы же не врач.

- По первой профессии я врач, - сказал Жураев. - Разве я вам не говорил? Кто мог подумать двадцать пять лет назад, что у нас в стране произойдут такие перемены. А профессия врача тогда была престижной. Это сейчас мы все бизнесмены - врачи, учителя, строители, даже ученые. А тогда мы считали, что главное - получить профессию.

- Вы этого не говорили, - задумался Дронго. - Вы давно не практикуете?

- Лет пятнадцать. Я потом получил второе образование. А почему вы спрашиваете?

- У вас не было с собой шприца?

- Конечно, нет, - усмехнулся Жураев. - Зачем мне шприц, если его можно купить в любой аптеке города. Слава Богу, сейчас с этим проблем нет.

- Действительно, нет, - согласился Дронго, - но вы не говорили, что работали врачом. Во всяком случае, я этого не знал.

- Какая разница, кем именно я работал? Главное, что это не имеет никакого отношения к обоим убийствам.

Дронго ничего не ответил. Он думал о чем-то своем. Затем вышел в коридор. В соседнем номере бригада врачей пыталась успокоить Торчинского, пережившего нервный шок. Комиссар Террачини и Уорд Хеккет стояли в коридоре.

- Врачи все еще с ним? - уточнил Дронго.

- Да, - кивнул Террачини, - кажется, ему лучше.

- Он симулирует, - недовольно сказал Хеккет, - понял, что проиграл, и поэтому симулирует.

- А если вы ошибаетесь? - спросил Дронго. - Ведь убийца все просчитал так здорово и вдруг оставил у себя главное доказательство своей вины. Возможно, шприц ему подбросили. Кстати, сообщу вам еще об одном факте, которого вы до сих пор не знали. Дмитрий Жураев по своей первой профессии врач.

- Не нужно уводить нас в сторону, - посоветовал Хеккет, - он спрятал шприц, полагая, что потом незаметно выбросит его. Ведь он был уверен в своем алиби. У него билет на утренний рейс в Вену, и он был убежден, что успеет избавиться от такого вещественного доказательства. Зачем ему выбрасывать шприц в саду, ведь его могли найти. И в мусорном ящике шприц могли обнаружить. Это же ясно.

- Вещественные доказательства, - вспомнил Дронго. - Между прочим, мы еще не нашли ценности убитой. А ведь если убийца - один из ее гостей, то и ценности должны быть спрятаны где-то здесь, в номере. Убийца не стал бы рисковать, перепрятывая ценности в своем номере.

- Куда-нибудь положил, - недовольно сказал Хеккет, - я думаю, что сотрудники нашего доблестного комиссара их все равно найдут. Кстати, я вас поздравляю, сеньор комиссар. Вы раскрыли два таких сложных убийства практически за одну ночь.

- Пока не раскрыл, - возразил комиссар, доставая очередную сигарету. Он обнаружил, что это была последняя сигарета в пачке и, смяв пачку, выбросил ее в мусорное ведро.

- Как это не раскрыли? - удивился Хеккет. - Ведь убийца - Торчинский, это очевидно.

- Для кого очевидно? - спросил комиссар. - Только на основании найденного шприца обвинять такого известного человека я не имею права. Между прочим, насчет отпечатков пальцев он оказался прав. Мои ребята уже посмотрели. Отпечатков там нет. Если это его шприц и он прятал его у себя в номере, то почему на нем нет отпечатков его пальцев? Что если этот шприц ему действительно подбросили? Обвинить человека в двух убийствах на основании такой улики я не имею права.

- И вы его отпустите? - со злостью спросил Хеккет.

- Пока нет, - ответил комиссар, - концерт ему придется отменить, а там поглядим.

- Боюсь, что я опоздаю на свой рейс, - взглянул на часы Дронго. Кстати, вы не разрешите мне поговорить с водителем, который обслуживал сегодня семью Лабунских?

- Вы думаете, он может нам помочь?

- Пока не знаю. Но я хочу уточнить у него некоторые детали.

- Сейчас четыре часа утра. Он, наверно, спит.

- Ничего. Я только задам ему несколько вопросов.

- Звоните, - кивнул комиссар, потушив сигарету, - сегодня меня ничем не удивишь. Паоло! - крикнул он своему помощнику. - У тебя остались сигареты?

Дронго прошел по коридору. За столиком дежурной сидел Андреа. Увидев Дронго, он улыбнулся.

- Сегодня тяжелая ночь, сеньор, - сказал молодой человек.

- Да, - согласился Дронго, - у меня большая просьба, Андреа. Нужно найти водителя, который был закреплен от отеля "Хилтон" за апартаментами Лабунских. Мне нужен его домашний телефон.

- Никаких проблем, - ответил Андреа. - Вы не помните, как он выглядел?

- Я помню, что его звали Томаш.

- Ах, Томаш! Сейчас я дам вам его телефон.

Андреа позвонил консьержу, и через полминуты номер телефона был перед ним.

- Садитесь, - показал Андреа на соседний стул. И когда Дронго сел, он протянул ему бумагу с записанным номером телефона.

- Не нужно, - усмехнулся Дронго, - я уже запомнил номер.

Он набрал номер Томаша и долго ждал, пока тот ответит. Наконец раздался сонный голос:

- Слушаю вас.

- Извините, что беспокою вас так рано, - взглянул на часы Дронго, - это говорят из отеля "Кавалери Хилтон".

- Слушаю, - сказал уже более бодрым голосом Томаш.

Обычно эмигранты из Восточной Европы ищут работу в Германии, Англии, Франции. Только немногие, самые отчаянные, пытаются устроиться в Италии или в Испании. В этих странах монополию на самый тяжелый и дешевый труд держат выходцы из арабских и азиатских стран. Причем в Италии эмигранты почти не приживаются, так как потребность в рабочей силе постоянно удовлетворяется массой неустроенных людей с юга страны, где обычны массовая безработица и довольно тяжелое положение населения по сравнению с процветающим севером. Поляк, нашедший работу в Италии, исключение. Конечно, если он не папа римский или кто-то из его окружения.

- Вчера вы обслуживали президентские апартаменты и возили по городу двух женщин, - напомнил Дронго.

- Да, - сказал Томаш напряженным голосом. - А что, они недовольны? Или что-нибудь пропало?

- Нет, нет. Все в порядке, не беспокойтесь. Я пассажир, который был с вами, когда мы поехали в музей на Виа дель Корсо.

- Да, сеньор, я вас помню. Я думал, вы итальянец.

- Нет, - улыбнулся Дронго. - Вы не помните, куда именно вы ездили после Виа дель Корсо?

- В основном по магазинам, сеньор. Сначала мы проехали к Площади Испании, где дамы хотели посетить магазины. Я их ждал довольно долго. А потом ездили по городу. Молодая женщина несколько раз просила остановить у разных магазинов, она покупала сувениры. А женщину постарше интересовали крупные магазины. Я никак не мог понять, чего именно она хочет. Говорила, что ей нужны "универсамы", но я таких магазинов не знаю. Я даже повез их на блошиный рынок у Порта Портезе, но молодая, увидев, куда мы подъехали, рассмеялась и даже не вышла из машины.

- И больше ничего?

- Больше ничего, сеньор. Вечером я отвез их в отель. Да еще у молодой болела голова, и она искала лекарство от головной боли. Мы останавливались несколько раз у аптек.

- И где вы останавливались в последний раз?

- На Плаза Барберини. Там на углу есть аптека. А с правой стороны магазин, где можно проявить фотографии. Пожилая пошла сдавать свой фотоаппарат, а молодая - в аптеку. Потом мы еще останавливались на Виа Венетто. Они решили выпить кофе в "Кафе де Пари". Я подождал, пока они закончат, и потом отвез их в отель. Вот и все, сеньор.

- Спасибо, Томаш. Большое спасибо.

Дронго положил трубку и подмигнул Андреа.

- Извините, - вдруг нерешительно сказал Андреа. - Можно задать вам вопрос?

- Конечно, - разрешил Дронго.

- Вы тот самый сеньор Дронго, про которого так много говорят? Мне рассказывал наш начальник службы безопасности, что вы самый знаменитый эксперт в мире. Он говорил, что вы можете раскрыть любое преступление, даже самое загадочное.

- Это преувеличение, Андреа. Я обычный человек. Иногда помогаю найти преступников. Порой мне везет, порой - не очень. Ничего сверхъестественного. А ваш начальник знает про меня только потому, что я часто останавливаюсь в отелях "Хилтон". Хотя должен сказать, что в последние годы ваши отели меня стали разочаровывать. Система "Шератон" работает гораздо лучше. И боюсь, что мне придется поменять свои пристрастия.

Андреа улыбнулся.

- Я тоже мечтаю стать полицейским комиссаром, - признался он.

- Прекрасно, значит, мы почти коллеги. - Дронго нравился этот молодой красивый парень, так забавно красневший. - Можно мне попросить коробку ваших фирменных спичек?

- Конечно.

Андреа отодвинул ящик стола и достал новую коробку спичек.

- Спасибо, - взял спички Дронго, - сегодня ты мне очень помог.

Он поднялся, прошел в коридор и, чуть посторонившись, пропустил бригаду врачей.

У входа в апартаменты Лабунских Дронго столкнулся с Хеккетом.

- Они напрасно так возятся с ним, - недовольно прошептал тот, - нужно было его сразу допросить. Какие еще доказательства нужны нашему комиссару, я не понимаю. Кажется, вы смогли заразить своим скептицизмом и его. Поздравляю вас, Дронго. Теперь он вообще ни в чем не уверен.

Они вошли в комнату. Торчинский лежал на диване. Рядом сидел комиссар. Увидев вошедших, Торчинский закрыл глаза.

- Как вы себя чувствуете? - спросил комиссар.

- Еще живой, - простонал Торчинский.

Хеккет прошел к столу. Он выразительно пожал плечами. Ему явно не нравилось поведение комиссара. Террачини взглянул на Хеккета.

- Вам лучше вернуться в свой номер, - сказал комиссар, - уже пятый час утра. Всем нужно немного отдохнуть. Я разрешил свидетелям разойтись по номерам. Пусть отдохнут хотя бы до десяти часов утра. Потом мы снова соберемся и решим, что делать. К тому времени у меня будут все данные по экспертизе сигар и обеих бутылок виски.

- Вы теряете темп, комиссар, - мрачно проворчал Хеккет, - впрочем, это ваше дело.

- Ему нужно немного поспать, - твердо сказал комиссар, показывая на Торчинского, - да и всем остальным тоже. Отсюда никто не сбежит. У ворот дежурят наши сотрудники. А подвергать пытке бессонницей стольких людей из-за одного убийцы я не имею права.

- Верно, - кивнул Дронго, - это мудрое решение, комиссар.

- Как угодно. - Хеккет повернулся и вышел из комнаты.

Дронго вышел следом за ним. Когда Хеккет скрылся из вида, он открыл дверь на аварийную лестницу. Посмотрел на автоматический замок. Здесь действительно невозможно было открыть дверь снаружи. Посторонний не мог попасть на этот этаж. Дверь открывалась только из коридора. Следовательно, кто-то подложил коробку спичек, чтобы дверь осталось открытой.

Дронго наклонился и посмотрел, как закрывается дверь. Затем положил коробку спичек. Она согнулась точно так же, как и первая коробка. Дронго достал из кармана первую коробку и сравнил их. Все точно.

Оглянувшись, он начал спускаться. На девятом этаже дверь была закрыта. На восьмом - все без изменений. Он спускался, держась за перила. Седьмой, шестой, пятый. Везде двери закрыты так, что их можно открыть только из коридора. Везде, кроме первого этажа.

Дронго был уже на третьем этаже, когда, коснувшись перил, с отвращением и досадой обнаружил, что на ладони осталась грязная полоса. Кажется, кто-то дотронулся до перил испачканной чем-то рукой. Мокрая земля, понял он. Налипшие комки грязи.

Он вытер руку и продолжал спускаться вниз. Уже при выходе с первого этажа он увидел у дверей сотрудника полиции.

- Извините, сеньор, - вежливо, но твердо сказал полицейский, - я не имею права вас отсюда выпустить. Поднимитесь в свой номер.

- Я не смогу подняться, - возразил Дронго, - дело в том, что двери с аварийной лестницы не открываются. Будет лучше, если вы доложите комиссару Террачини о том, что я хочу выйти в холл.

- Сейчас доложу. - Полицейский достал рацию. Через несколько минут появился Паоло. Узнав Дронго, он разрешил ему выйти в холл. В холле Дронго подошел к портье.

- Скажите, пожалуйста, - поинтересовался Дронго, - кто-нибудь из проживающих в отеле людей, раньше останавливался здесь?

- Извините, сеньор, мы не даем справок о наших гостях, - улыбнулся портье.

Дронго обернулся и подозвал Паоло.

- Мне нужны данные по нашим гостям, - попросил он помощника комиссара, - это необходимо для расследования.

- Дайте ему необходимые данные, - разрешил Паоло.

- Я вам продиктую фамилии, - сказал Дронго. - Жураевы, Соренко, Обозов, Лабунские, Торчинский. Кто из них останавливался в отеле в течение года?

- Сейчас скажу, сеньор, - кивнул портье. Он набрал данные на компьютере и подождал несколько секунд.

- Сеньор Торчинский жил в нашем отеле в феврале этого года. Останавливался на два дня.

- Где он жил? В своем теперешнем номере?

- Нет. На десятом этаже. Номер с видом на город. Сейчас посмотрю остальных. Жураевы у нас не жили. Соренко тоже не останавливались. Сеньор Обозов приезжал сюда весной только на один день. Снимал президентские апартаменты. Сеньор Лабунский был дважды. Один раз в январе он занимал президентские апартаменты, в другой раз - обычный сюит. Вот еще данные. Сеньор Обозов прилетал сюда две недели назад. Тоже - на один день. И жил в том же номере. Больше никаких данных у нас нет.

Дронго поблагодарил портье.

- Вам это помогло? - спросил Паоло.

- Очень помогло, - кивнул Дронго, - спасибо, Паоло. Пойду немного отдохну у себя в номере. Мне остается позвонить рано утром еще в одно место, и, кажется, я смогу рассказать вашему комиссару, кто и зачем совершил оба убийства.

И оставив изумленного Паоло, он пошел к лифту.

Глава одиннадцатая

Этим утром Дронго не спалось. Он снова и снова обдумывал свою версию, убеждаясь в ее бесспорности, несмотря на кажущуюся парадоксальность. В девятом часу утра он принял душ и тщательно побрился, в половине десятого спустился к завтраку. Из гостей, которые вчера сидели за столом, к завтраку не спустился никто. Только Хеккет успел появиться в ресторане без пятнадцати десять. Увидев Дронго, он подсел к нему.

- Хорошо выглядите, - пробормотал Хеккет, - как будто вы отдохнули лучше нас всех. Вы успели поспать?

- Нет, - ответил Дронго, - зато я успел подумать над вашей версией.

- Ну и как?

- Она полностью несостоятельна.

- Вы меня разочаровываете, - пробормотал Хеккет, - критиковать всегда легче, чем работать. Найдите убийцу, и я сниму перед вами шляпу.

- Я его уже нашел, - улыбнулся Дронго.

Хеккет едва не поперхнулся. Он закашлялся, на глазах появились слезы. Дронго с наслаждением стукнул его несколько раз по спине.

- Спасибо, - отдышавшись, сказал Хеккет. - Вы нашли убийцу?

- Я знаю, кто и как убил Екатерину и Марка Лабунских, - сказал Дронго, - я почти все знаю, Хеккет. Мне осталось сделать один звонок, после чего я могу рассказать вам об этих убийствах.

- И убийца не Торчинский? - спросил Хеккет.

- Нет, - улыбнулся Дронго, - не он.

- Кто? - быстро спросил Хеккет. - Кто их убил? У вас есть своя версия?

- Я расскажу вам обо всем через полчаса, - пообещал Дронго. - Скажите комиссару, чтобы собрал всех гостей в апартаментах Лабунских.

Он вышел из-за стола, оставив Хеккета в полной прострации.

Дронго успел сделать звонок, который был ему так нужен, и ровно в десять часов пятнадцать минут появился в апартаментах Лабунских. Торчинский, поднялся сюда в халате. Он был небрит, у него был сильно помятый вид. На Леонида Соренко невозможно было смотреть. Он хотел спать и все время закрывал глаза. У его супруги, напротив, был весьма грозный вид, словно она собиралась отстаивать свою правоту. Жураевы, которых не отпустили в их отель, предоставив номер в "Хилтоне", тоже выглядели не лучшим образом. Обозов сидел мрачный, не реагируя на своих соседей.

В гостиной также находились комиссар Террачини, его помощник Паоло и сам Уорд Хеккет. Он успел прийти сюда раньше всех и с нетерпением ждал, когда наконец Дронго раскроет эти загадочные преступления.

Дронго вошел в комнату, когда все были в сборе, взял стул и сел у двери. Комиссар терпеливо ждал.

- Если разрешите, я постараюсь изложить вам свою версию, - сказал Дронго.

- Мы готовы вас выслушать, - согласился Террачини и достал сигарету. Затем посмотрел на Торчинского, перевел взгляд на женщин и убрал сигареты.

Дронго оглядел присутствующих. Измученный Торчинский, мрачный Обозов, испуганная Елена Жураева, ее сосредоточившийся муж, злая и невыспавшаяся Клавдия Соренко, клевавший носом Леонид Соренко, который встрепенулся, услышав слова Дронго. Все ждали его вердикта. И он начал говорить.

- С самого начала я полагал, что это преступление совершено не спонтанно, оно хорошо продумано. Более того, я был убежден, что убийца точно просчитал возможность незаметного появления в номере и обеспечение собственного алиби.

Однако первое преступление было задумано и осуществлено совершенно идеально, что несколько сбило меня с толку. Второе убийство окончательно опутало все мои доказательства. Но поразмыслив, я пришел к выводу, что не нужно отбрасывать мои первоначальные подозрения и все может встать на свои места, если применить обычную логику и убрать предубеждения, которые мешали раскрытию этих преступлений.

- Вы сказали преступлений, имея в виду два убийства? - уточнил Жураев.

- Нет. Я сказал преступлений, имея в виду два преступления. Должен сказать, что мне не нравятся сложные схемы, по которым убийца неожиданно появляется в комнате своей жертвы, а затем так же неожиданно исчезает. Появление незнакомого человека в президентском номере нужно абсолютно исключить. Это невозможно еще и потому, что убийца должен был проникнуть через сад в здание отеля, а затем оказаться на аварийной лестнице.

Подозревать дежурную по этажу в ее просчете было бы глупо. Даже если она выходила в туалет, то это не могло занять столько времени, чтобы убийца мог подняться и спуститься на лифте. Кроме того, убийцу могли увидеть и у стойки консьержа, рядом с которой находятся все три лифта. И наконец самое главное доказательство - пленка. Ведь предполагаемого убийцы не было на пленке. Там вообще не было зафиксировано появления на этаже кого-либо из нас после того, как мы с Обозовым покинули апартаменты Лабунских.

У меня не было сомнений, что убийца поднимался по аварийной лестнице. Как вы все хорошо знаете, попасть на эту лестницу можно с любого этажа, однако войти с лестницы на любой этаж невозможно. Система замков на дверях аварийных выходов такова, что их можно открыть только из коридора.

- Вы рассказываете нам элементарные вещи, - зло заметил Хеккет. - При чем тут система замков? Как убийца попал в номер и как он оттуда вышел? Или вы опять будете рассказывать сказки про вашу спичечную коробку?

- Не торопитесь, Хеккет, - успокоил его Дронго.

- Простите, - неожиданно сказала Елена Жураева. - Вы не могли бы говорить по-русски? Я не понимаю по-английски.

- Попросите супруга, пусть он вам переведет, - предложил Дронго, - он знает английский, и я думаю, что основные моменты вам будут понятны. Я постараюсь объяснять свои умозаключения.

- Я тоже не знаю английского, - недовольно сказала Клавдия Соренко, - и Леонид сейчас заснет, если вы не перейдете на русский.

- Пусть заснет, - разрешил Дронго. - Когда понадобится, мы его разбудим. А пока сидите спокойно и не перебивайте меня. Ведь остальные знают английский.

- Вы не сказали, как убийца попал в номер, - напомнил Хеккет.

- Очень просто. Убийца заранее просчитал возможность своего появления на аварийной лестнице. Он должен был сделать так, чтобы дверь закрылась не до конца, оставить какой-то зазор, чтобы потом открыть дверь со стороны коридора и беспрепятственно выйти к нужному номеру. И когда я вспомнил про коробку спичек, так неожиданно пропавшую и снова появившуюся в пепельнице, я все понял.

- Не понимаю, при чем тут коробка спичек? - спросил Жураев. - Я ничего не могу понять.

- Как и все остальные, - вставил Хеккет, - у нашего друга разыгралась фантазия.

- Потерпите немного, - прервал его Дронго, - сейчас все поймете. Преступление мог спланировать человек, который уже бывал раньше в "Хилтоне". Вы, Жураев, как мне известно, раньше не бывали в "Хилтоне". И супруги Соренко тоже не бывали. А вот Лабунский приезжал сюда несколько раз. И последний раз здесь побывал Обозов, причем именно в этом номере, где мы сейчас сидим.

- Ну и что? - спросил Обозов. - Мы всегда заказываем президентский номер. Положение нашей фирмы не позволяет нам жить в обычных номерах. Марк Лабунский был одним из самых состоятельных людей в России. Что за намеки? Получается, что это я задушил Катю, а потом отравил Марка. Зачем мне это нужно?

- Нет, Екатерину Лабунскую убили не вы. - Дронго оглядел собравшихся. Соренко, не понимавший, о чем идет речь, тихо дремал на диване. Жураев напряженно смотрел на Дронго. Торчинский обессиленно прислонился к спинке кресла в ожидании имени убийцы. Обозов покраснел и подался вперед.

- Ее убил, - Дронго взглянул на Хеккета, - ее убил... собственный муж.

- Вы совсем заврались, - гневно сказал Жураев, - хотя бы постеснялись иностранцев. Ведь Марка тоже убили.

- К этому мы еще вернемся. А теперь постарайтесь не перебивать меня. Итак, у меня было два подозреваемых - Лабунский и Обозов. Они оба раньше останавливались в "Хилтоне", и оба могли подготовить подобное преступление. Что нужно для этого? Прежде всего, старая карточка "Хилтона", которую можно было оставить у себя при отъезде, как бы забыв ее сдать.

Предположим на минуту, что так все и было. Я говорю - только предположим. И тогда все встает на свои места. Марк Лабунский заранее спланировал это убийство. Он знал, что вернется за документами и все увидят, как он открыл дверь, вошел в номер, затем вышел с документами и прошел мимо дежурной в ресторан. Его возвращение будет зафиксировано камерами службы безопасности. Так вот, когда он выходил из своего номера, он захватил с собой коробку спичек, которая лежала у него в пепельнице в гостиной. И положил эту коробку в зазор двери, ведущей на аварийную лестницу, таким образом, чтобы дверь не могла закрыться и ее можно было бы открыть с лестницы.

Я специально проверил с помощью другой коробки. Она сгибается достаточно сильно, но держит дверь, не давая ей закрыться. Марк Лабунский предусмотрел все, за исключением единственной детали. Он не рассчитывал, что я поднимусь сюда вместе с Обозовым. Ведь когда мы выходили из номера все вместе и спускались в ресторан, коробка спичек лежала на столике, в пепельнице. Когда я вернулся сюда с Обозовым, ее уже не было. Но когда мы снова пришли в номер сразу после убийства Екатерины Лабунской, коробка спичек необъяснимым образом снова оказалась на месте. Я думаю, вы понимаете, что это меня сильно заинтересовало.

Лабунский намеренно оставил контракт в сейфе, заведя со мной разговор о том, как сложно подобрать нужный код к замку сейфа. Ему важно было оставить этот контракт здесь, чтобы подняться за ним и оставить открытой дверь в коридор, которая ведет на аварийную лестницу. Ведь Обозов знал код замка сейфа. И Лабунский вполне мог послать его за проектом контракта. Лабунский был не тот человек, чтобы щадить чувства своих подчиненных. Но в первый раз он поднялся сам, а во второй, когда дверь была уже открыта, послал Обозова. Поднявшись в первый раз в свои апартаменты, Лабунский взял документы, спустился вниз и показал контракт итальянцам, а затем при всех, подчеркиваю, при всех, передал свой контракт и обе карточки Обозову, чтобы тот отнес их в сейф. Таким образом, у Марка Лабунского было абсолютное алиби. Он не мог подняться в лифте, так как карточки остались у Обозова, и при всех попросил своего помощника оставить у себя карточки на тот случай, если придется еще раз идти за контрактом. Он не мог пройти по коридору, где установлены камеры слежения, и остаться незамеченным.

Итак, у него не оставалось карточек. Но его планы несколько нарушила жена, которая опрокинула бокал вина на платье. Несмотря на все уговоры мужа, она решает переодеться. Поднимается наверх и обнаруживает, что не может открыть дверь своей карточкой. Муж успел поменять ее карточку от двери на старую карточку. Екатерина не может войти в номер и просит дежурную открыть ей дверь, что та и делает. Когда Лабунская переодевается, в номере появляется Обозов с двумя карточками мужа. Марк при всех передает ему свои карточки. Но у Станислава Обозова, очевидно, какой-то нюх на пакости своего хозяина. Поэтому он просит меня подняться вместе с ним. Таким образом я случайно оказываюсь на этаже и прохожу мимо дежурной, которая видит меня и Обозова.

- Подождите, подождите, - прервал его Хеккет, - я не совсем понимаю вашу логику. Вы говорите, что Марк готовил убийство своей жены. Но тогда почему он был против того, чтобы она поднялась наверх? Ведь она фактически только помогала ему осуществить этот план.

- Не совсем, - возразил Дронго, - он ведь рассчитал все до деталей, по минутам, а жена нарушила его замысел. Он поменял ее новую карточку от дверей на старую, которая похожа внешне. Но учитывая, что коды замков все время меняются, она, конечно, не подходит к этой двери. И Лабунский об этом помнит. Он не должен пускать свою жену в номер раньше времени. Очевидно, он забрал контракт, чтобы потом, когда все мы пойдем в бар, его жена и Обозов поднимутся вместе на этаж и Обозов откроет дверь его карточкой. Я даже помню, как он сказал жене, возражая против ее ухода. - "Поднимешься позже, когда мы пойдем в бар". Но она настаивала. И Марк вынужден смириться. Но почему тогда он не дает ей копию контракта. Вот здесь самое важное. Ему нужно было обеспечить свое алиби, и он при всех отдал Обозову копию контракта и свои карточки. Обозов вместе со мной поднимается в лифте наверх, и наше появление, конечно, фиксируется камерами службы безопасности отеля.

Обозов открывает дверь, входит в гостиную и, пройдя в кабинет, оставляет контракт в сейфе. Когда дверь открылась, я увидел, что коробки спичек в пепельнице нет. Учитывая, что Лабунская не курила, а ее муж пользовался зажигалкой, я сразу обратил внимание на отсутствие коробки. Я успел поговорить с женщиной. Кстати, я знаю одну деталь, которую не знает никто. В тот момент, когда мы были на этаже, она была еще не одета. Значит, убийство произошло на минуту позже нашего появления. Когда мы шли к лифту, убийца уже поднимался по лестнице. На десятом этаже он вошел в коридор через аварийную дверь и забрал коробку спичек. Затем он открыл дверь карточкой-ключом, настоящей карточкой, которую успел достать из сумочки жены, заменив его на старую карточку-ключ, и вошел в номер. Лабунская, очевидно, даже не могла сопротивляться. Муж задушил ее и оставил коробку спичек в пепельнице, восстановив нарушенную гармонию. Это была его ошибка ведь я видел, что коробки спичек не было в пепельнице, когда поднимался на этаж вместе с Обозовым.

Марк Лабунский снова поменял карточки, оставив супруге уже настоящую. И спокойно ушел через аварийный выход, на этот раз закрыв дверь. Почему я думаю, что это был именно Лабунский? Во-первых, непростительная ошибка с коробкой спичек, во-вторых, он был единственным, кто мог поменять карточку-ключ своей жены. Ведь она не смогла попасть в номер и попросила дежурную открыть ей дверь. Вы помните, комиссар, что нам сказала дежурная? "Сеньора не смогла открыть дверь". Она не могла открыть именно потому, что у нее была старая карточка.

- Послушайте, Дронго, - сказал раздосадованный Хеккет, - это все ваши умозаключения.

- Неужели? - улыбнулся Дронго. - В таком случае объясните один интересный факт. Обе карточки, которые Обозову дал Марк Лабунский, тот сдал при вас комиссару Террачини. Карточки Лабунской остались в ее сумочке, мы это с вами видели, когда Марк проверял ее сумку.

- Все правильно, - кивнул Хеккет, - так и должно быть. Две пары карточек. От лифта и от дверей.

- Но когда погиб Марк Лабунский и сотрудники полиции обыскали его одежду, они нашли еще одну карточку, - напомнил Дронго. - Вы не обратили внимания на эту очевидную несуразицу. А я наблюдал, когда вещи покойного складывали на столике, и обратил внимание на эту карточку. Откуда взялась третья карточка? И если карточка старая, почему Лабунский носил ее в кармане? Неужели у такого богатого человека только один костюм, который он не меняет месяцами, и поэтому затерявшаяся карточка лежит именно там?

Хеккет изумленно уставился на Дронго. Потом посмотрел на Террачини.

- Да, - кивнул комиссар, впервые чуть усмехнувшись, - у него была в кармане карточка-ключ, и, боюсь, что сеньор Дронго прав. Ведь это была третья карточка, которой не должно было быть и на которую мы действительно не обратили внимания.

- Черт побери, - выругался Хеккет, - я действительно не обратил внимания на эту карточку.

- Дело в том, - продолжал Дронго, - что всегда существуют субъективные моменты. Как бы убийца ни готовился, он неосознанно себя выдает, хотя бы в мелочах. Вот еще интересный факт. Когда в апартаментах Лабунских появился Олег Торчинский, выяснилось, что Марк очень предусмотрительный человек. Он даже вытащил минеральную воду из мини-бара, чтобы она нагрелась к приходу Торчинского. Такая предусмотрительность свойственна бизнесменам, умеющим просчитывать свои ходы. И наконец, самое важное - именно Марк Лабунский предложил провести переговоры во время этот праздничного ужина в "Кавалери Хилтон". Он нарочно выбрал именно этот отель, чтобы обеспечить себе абсолютное алиби. Коробка спичек, оставшаяся в кармане старая карточка, которую он наверняка успел поменять после убийства жены, трюк с контрактом, который должен был отнести Обозов. По-моему, все детали совпали и можно смело утверждать, что убийцей Екатерины Лабунской был именно ее муж.

- Браво, - насмешливо сказал Жураев, - вы все вычислили правильно. Конечно, все ясно и без ваших умозаключений. Кто мог убить жену? Только ее муж. Кто мог убить ее мужа? Очевидно, ее любовник? Кого теперь вы станете обвинять в убийстве Марка? Я думаю, что Торчинский вполне подходит на эту роль.

- Замолчите! - вскочил со своего места Олег Торчинский. - Еще один подобный грязный намек, и я дам вам по морде.

- Это вы в опере изображайте героев-любовников, - отмахнулся Жураев, а в жизни не получится. На сладкое потянуло. Увидел бабу и сразу решил позабавиться, старое вспомнить... Из-за тебя ее муж удавил...

Торчинский вскочил со своего места, Жураев поднялся со своего. Но Дронго опередил обоих. Он оттолкнул Жураева и удержал Торчинского.

- Сядьте, - приказал он, - сядьте и держите себя в руках. А вы, Жураев, не распускайте язык, иначе не он, а я дам вам по физиономии. Вы же врач, хотя и бывший. Не забывайте, что вы когда-то были интеллигентом. Вы же не всегда были бизнесменом-проходимцем, каким стали сейчас.

- Я никого не убивал, - гневно сказал Торчинский, блеснув воспаленными глазами, - и я не знаю, каким образом у меня в номере оказался этот шприц. Не знаю.

- Зато я знаю, - сказал Дронго, - я вас и не виню.

- В таком случае, кто убил Марка Лабунского? - спросил Хеккет. Предположим, вы нас убедили. Предположим, факты против Лабунского и он действительно спланировал и осуществил это убийство. Согласен. Но кто тогда убил самого Лабунского? Кто отомстил за его жену? Его сестра? Ее муж? Ее бывший любовник? Кто из них убил Марка? Только не говорите, что это было самоубийство, я в это все равно не поверю.

- Правильно сделаете. Это было убийство, и я знаю, кто убил Марка Лабунского.

Жураев, переводивший своей жене основные предположения Дронго, вздрогнул, чуть замешкавшись.

- Что он сказал? - спросила жена, уловив заминку.

- Он знает, кто убил Марка, - сказал наконец Жураев, - сейчас он нам скажет.

- Подождите, - вмешалась Клавдия. Она сидела рядом с Еленой и улавливала кое-какие слова перевода. - Вы считаете, что мою сестру убил ее муж? Этот мерзавец Марк? Но в таком случае кто убил самого Марка?

- Сейчас вы услышите ответ и на этот вопрос, - сказал Дронго. Подвиньтесь немного к вашей соседке и слушайте перевод ее мужа. Если он не будет говорить никому гадостей, а станет лишь переводить, пользы будет гораздо больше.

- Лучше бы вы говорили по-русски, - вздохнула Клавдия, придвигаясь к своей соседке.

- Итак, было совершено второе убийство, - продолжал Дронго. - И на первый взгляд оно кажется еще более загадочным. Но только на первый взгляд. Все проще, чем нам кажется. Гораздо проще. Нужно лишь уметь анализировать факты и обращать внимание на детали.

Он взглянул на Клавдию Соренко и вдруг быстро спросил по-русски:

- Скажите, Клавдия, куда вы поехали после музея?

- Ездили по городу, - удивилась Клавдия. - Вы думаете, что это я убила Марка?

- Нет, конечно. Куда именно вы ездили, можете вспомнить?

- В разные магазины.

- А в аптеке были?

- Да, кажется, заходили.

- Два раза или три?

- Откуда вы знаете? Катя искала какое-то лекарство. У нее болела голова.

- Странно, что у нее не болела голова, когда она была вместе со мной в музее, - пробормотал Дронго. - В последний раз вы заехали в аптеку на площади Барберини?

- Я не знаю, как называлась эта площадь, - ответила Клавдия.

- Верно, - кивнул Дронго, улыбнувшись, - я не совсем точно выразился. Вы остановились на площади, она пошла в аптеку, а вы пошли в фотомагазин, чтобы сдать пленку. Все правильно?

- Да, - кивнула Клавдия. - А откуда вы знаете?

- Я говорил с вашим водителем. Так вот, я специально позвонил в эту аптеку, которая находится на площади Барберини, и уточнил. Среди покупок, которые были сделаны вчера, одна элегантная дама купила одноразовый шприц и коробку аспирина. Точно в то самое время, когда вы были на этой площади.

- Она мне ничего не сказала, - растерялась Клавдия.

Ее муж, до сих пор мучительно пытавшийся не заснуть, вдруг захрапел, и она сильно толкнула его в бок. Он открыл глаза и виновато улыбнулся.

- Клавдия была в аптеке вместе со своей сестрой, - сказал уже по-английски Дронго. - Лабунская купила там одноразовый шприц и коробку аспирина. Девушка из аптеки запомнила ее в лицо.

- Ну и что? - вмешалась Клавдия. - Думаете, Катя сделала укол с того света и убила своего мужа? Или она вдруг решила таким образом отомстить?

- Вот именно, - сказал Дронго, и все вздрогнули, - это она убила своего мужа.

- Извините, - неприятно усмехнулся Хеккет, - но, кажется, должен существовать предел и вашей фантазии. Получается, что Лабунская не умерла. Или достала его с того света. Это она убила своего мужа?

- Да. Как бы невероятно это ни звучало.

- Но это абсолютно невозможно. Каким образом?

- Вспомните ее поведение. Я сидел напротив них и видел, как она явно специально опрокинула бокал себе на платье. Кстати, именно вы говорили, что бокал она опрокинула нарочно. Ей нужен был повод, чтобы подняться в свой номер. Очевидно, она уже заранее проколола три сигары мужа, введя в них цианистый калий.

- А зачем ей нужно было подниматься? - не понял Хеккет. - Сидела бы спокойно и ждала, пока ее муж не возьмет отравленную сигару.

- Не получается, - сказал Дронго, - ведь в этом случае Лабунская должна была куда-то деть шприц. Кроме того, она была достаточно умна, чтобы не понимать, на кого именно падет первое подозрение. Ведь отравленные сигары могли найти. Конечно, можно было бы уничтожить две остальные, но абсолютной гарантии не было. И тогда она придумывает этот трюк с бокалом. Вы были правы, Хеккет, она нарочно подняла руку, чтобы опрокинуть бокал на свое платье. Ей было необходимо оказаться наверху, чтобы отвести от себя подозрения. Очевидно, в ее сумочке уже был шприц с остатками яда. Но ей нужна была жертва, человек, которого она могла бы подставить, отведя от себя подозрения. И таким человеком мог быть только Олег Торчинский, который, вероятно, до сих пор влюблен в нее. Она поднялась на девятый этаж, вошла к нему в номер. Там она пробыла недолго, четыре с половиной минуты. Дольше оставаться ей не имело смысла, ее алиби было обеспечено. Очевидно, во время встречи Торчинский на секунду отвлекся, и она положила шприц в его шкаф.

- Сука, - без гнева выдохнул Торчинский, - какая сука!

- Я еще тогда удивился, что она не успела переодеться, - продолжал Дронго, - ведь она поднялась раньше нас на целых пять минут. Тогда еще я не знал, что она уже побывала в номере Торчинского.

- Что вы говорите? - заволновалась Клавдия, услышав перевод Жураева. Вы думаете, что Екатерина отравила Марка и подбросила шприц Торчинскому? Но это невозможно.

- Мистер Хеккет уточнил у дежурной, - чем больше волновались другие, тем спокойнее оставался Дронго. - Оказывается, ваша сестра попросила вчера отгладить ей к вечернему приему два платья. Она заранее знала, что испачкает первое и ей придется подниматься в номер. Я думаю, она назначила свидание Торчинскому, чтобы его подставить.

- Да, - глухо произнес сказал Торчинский, - да. Все так и было.

Он снова закрыл лицо руками. Комиссар встревоженно взглянул на него. Но Торчинский справился со своими чувствами.

- Какая дрянь, - с чувством сказал он. - Какая дрянь, - повторил он, закрывая глаза.

- Не ругайтесь, - строго одернула его Клавдия, - это нехорошо. Она ведь умерла.

Все сидели потрясенные. Никто не решался сказать ни слова. И вдруг Обозов произнес, словно обращаясь в пустоту:

- Я видел, что они ненавидели друг друга. Но чтобы до такой степени...

- Деньги, - пожал плечами Дронго, - большие деньги. Помните, комиссар, что сказал вам Обозов? По российскому законодательству наследниками первой очереди являются жена или муж покойного. И если нет детей, то практически все имущество переходит супругу. Очевидно, Екатерина Лабунская давно мечтала избавиться от мужа. А ему она надоела настолько, что он тоже хотел остаться вдовцом. Разница была лишь в том, что он не мог рисковать, разводясь с такой сильной женщиной, чтобы не подставить себя под ее гнев. Вероятно, она была посвящена в какие-то его коммерческие тайны.

- Никогда в жизни не думал, что такое может случиться, - пробормотал комиссар. - Они, как скорпионы, ужалили друг друга и погибли.

- Господи, - прошептал потрясенный Паоло, - это Бог их наказал.

- Или дьявол сыграл с ними злую шутку, - добавил Дронго, - в любом случае они пожали плоды собственной ненависти. Есть еще несколько субъективных моментов, на которые я обратил внимание ночью. Когда мы обсуждали, каким образом убийца мог попасть на этаж, то справедливо предполагали, что только через аварийный выход. Лабунский с нами соглашался, ведь дверь к тому времени была закрыта. И никто бы не доказал, что она была открыта. А вот когда мы стали обсуждать, каким образом убийца мог попасть в апартаменты Лабунских, он невольно заволновался. Ведь он помнил про старую карточку, которая оставалась у него в кармане, поэтому и стал "вспоминать", какой безрассудной была его жена, и даже предположил, что убийца мог быть сотрудником гостиничной службы. Позволительно тогда узнать - зачем убийце подниматься по аварийной лестнице. Ведь у него абсолютное алиби, он может в любой момент появиться перед камерой, и никто его не заподозрит. Марк Лабунский даже не понял, насколько абсурдную версию выдвинул.

А насчет сигар тоже все ясно. Ни у кого, кроме самого Марка и его супруги, не было доступа к этой коробке. Если учесть, что сам Лабунский меньше всего был похож на самоубийцу, то верный вывод напрашивается сам собой. Вот собственно и все.

Клавдия вытерла слезы и еще раз толкнула в бок своего мужа, собиравшегося захрапеть. Жураев, перестав переводить, посмотрел на жену. Елена была потрясена. Кажется, Жураев впервые в жизни более внимательно посмотрел на свою жену. Ведь он тоже был очень состоятельным человеком. Обозов вздохнул. Он подумал, что ему придется искать новое место работы. А Торчинский сидел со странной улыбкой, перекосившей его лицо.

- Лабунский тоже выходил из ресторана, - напомнил Дронго, - мы полагали, что он был в туалете, а он в это время поднимался по лестнице, чтобы убить свою жену.

- Но у него было мало времени, - вспомнил Хеккет. - Предположим, вы правы, Дронго. Я даже согласен с вами, что все произошло именно так. У него было время подняться наверх и задушить свою жену, а потом сбежать по лестнице вниз. Но где в таком случае ее драгоценности? Куда он их дел? Ведь он бы не успел их перепрятать. А полиция обыскала весь номер. Мы ведь видели драгоценности на его жене. Куда они исчезли?

- Да, - кивнул Дронго поднимаясь со своего места, - это самое главное доказательство его вины. Убийство совершил не грабитель, который польстился на драгоценности его супруги. Убийство совершил он сам - богатый муж, которому, казалось бы, не нужны эти драгоценности. Он должен был их спрятать в таком месте, чтобы потом беспрепятственно достать. Я давно заметил, что главное качество богатых людей - невероятная скупость. Среди них почти нет широких и щедрых натур. Один - на миллион. Марк Лабунский спрятал драгоценности жены в таком месте, где их не стали бы искать. А он мог бы приехать сюда через несколько дней или недель и забрать их.

- Где же он их спрятал? - спросил комиссар.

Не ответив, Дронго вышел на балкон.

- Когда я спускался вниз, я держался за перила. И в одном месте обнаружил налипшие куски мокрой земли. Мокрой земли, сеньор комиссар.

Дронго обернулся к висевшим за его спиной ящикам с цветами. Он посмотрел на Паоло и попросил дать ему бутылку воды. Паоло достал бутылку из мини-бара.

- Поливайте, - попросил Дронго, - и там, где вода будет впитываться быстрее, лежат драгоценности. Они спрятаны здесь.

Дронго вернулся на свое место и сел спиной к балкону. Паоло осторожно лил воду. В одном месте вода впиталась почти сразу. Земля была рыхлой, ее перекопали недавно. Паоло достал складной ножик. Все напряженно ждали. Полицейский продолжал копать. У Хеккета дрожали губы от нетерпения и волнения. Он взглянул на Дронго.

- Нашел! - вдруг крикнул Паоло. - Здесь лежит ожерелье.

- Все остальное тоже там, - сказал Дронго, не поворачивая головы.

Хеккет молчал. Он был по-настоящему потрясен.

- Теперь, кажется, все, - удовлетворенно сказал Дронго. - Лабунский успел спрятать ценности на балконе, поспешно закопав их в землю. При этом он испачкал руки и, сбегая вниз, задел в одном месте перила.

- Как мне выразить вам свою благодарность? - спросил комиссар Террачини.

- Боюсь, никак. Я уже опоздал на свой рейс, и мне придется теперь лететь транзитом через Мюнхен, - сказал Дронго, взглянув на часы.

Остальные молчали. Этот человек внушал им мистический ужас. Паоло, продолжавший копать, прошептал молитву. Дронго посмотрел на всех и, кивнув головой, молча вышел из номера. Ему было печальнее всего. Погибшая женщина, кажется, ему нравилась. За окнами было уже светло, и солнце освещало вечный город, привычно поднимаясь на востоке. В гостиной еще долго стояла звенящая тишина.