"Реалити-шоу для Дурака" - читать интересную книгу автора (Котенко А. А.)

Программа 7. Папарацци

Утренний стол во дворце фараона ломился от яств. Древние диет не знали и наедались отменно. Хотя, судя по их внешности, не полнели. Тутанхамон с двумя своими любимыми женщинами, Кией и Анхесенпаамон, сидел во главе стола. По левую руку от его жены играли финиковыми косточками три младшие сестренки. Все девочки были примерно одного возраста и, окажись они года на четыре постарше, то можно было бы предположить, что они из гарема юного фараона. Старшую, Бекетатон, пророчили в жены одному знатному вавилонскому то ли вельможе, то ли даже принцу. Конечно, у девочки ничего и не спрашивали. Какие времена, такие и нравы. Да и сам правитель женился на Анхесенпаамон, потому что так решили родители.

Заботливая Мерит и несколько помощниц-служанок уже наполнили тарелки венценосной семьи завтраком, когда в трапезную вошла троица заместителей фараона по разным вопросам: Эйе, Сехемра и Хоремхеб. Все трое выглядели усталыми и измотанными, одежда на всех троих свисала неестественным образом. Морда леопарда на шкуре, что всегда носил Сехемра, вообще, оказалась случайно примотанной лентой и, вместо того, чтобы болтаться на уровне колен, торчала из-за пояса. Эйе же, вообще, будто нарочно забыл подпоясаться, а Хоремхеб повязал на бедра длинную зеленую материю с желтыми кисточками. Так и наводит вид этих чиновников на мысль, что они всю ночь не спали и занимались чем-то откровенно бесполезным.

Все трое синхронно зыркнули на уплетающего за обе щеки фараона и уселись по правую руку от Кии. Ни один из троицы не мог решить, кто же из них главнее, поэтому они всегда соревновались в разных глупостях, будь то поедание бананов, ловля бабочек в саду или еще что. Победитель по уговору должен был сесть ближе к горячо любимой женщине и ее сыну, но, несмотря на результаты этих дурацких соревнований, всё равно сразу после Кии садился, Эйе, потом Сехемра, а лишь потом Хоремхеб, будто по длине имен сортировались.

Митаннийская принцесса же была женщиной резкой и своенравной. За всю свою жизнь она любила только одного человека, отца своих сыновей. За что можно было любить этого больного на голову, болезненного и уродливого Эхнатона — не известно. Но чем красивее женщина, тем к более непривлекательному мужчине ее тянет. Почему так — наверное, закон притяжения противоположностей. Нефертити и Кия, две жены Эхнатона, были одна прекраснее другой.

А когда фараон-еретик умер, каждый из троицы "министров" предлагал руку и сердце сероглазой красотке, но эта гордая женщина для каждого из них нашла достойный отпор. Кия вила из трех самых видных чиновников Кемета отличные веревки, несмотря на то, что она была до гробовой доски обязана Хоремхебу. Хозяин "Дома войны" восемь лет назад спрятал опальную вторую жену правителя во дворце под личиной служанки её младшего сына, вместо того, чтобы казнить и бросить тело в пустыне на съедение шакалам. Чем отплачивала Кия за спасение, знали в Кемете абсолютно все.

Уже почти семь лет прошло, как она овдовела, но ни один из троицы не сдался. Как-то, правда, Сехемра подслушал разговор в коридорах, будто Эйе и Хоремхеб ухаживают за этой женщиной только из принципа, лишь бы она не досталась ему, противному жрецу. Но, судя по их действиям, они слишком хорошо вошли в роль.

Вот так и выходило: все трое знали о намерениях и действиях друг друга и чуть ли не соревнование устроили "Кто быстрее охмурит Кию". Но, увы, из этого получился бег на длинную дистанцию. Да и старики уже давно утратили ту молодецкую удаль, которая нравится женщинам.

Если бы Иван видел это состязание, вспомнил бы мюзикл про Эсмеральду и инсценировал бы надоевшую многим россиянам "Бэлль" на кеметский манер: сначала к чужестранке пристает уродливый толстячок, потом — хитрюга-жрец, а под конец — военный. Почти по Гюго, однако! Все это было бы, устройся русский студент министром культуры каким-нибудь, а не сыщиком. Но история не терпит сослагательного наклонения, так что мюзиклу, увы, не суждено было порадовать фараона Тутанхамона и его приближенных.

Но вернемся к нашей троице. На этот раз Кия ни одного из них не интересовала, что, между прочим, немного ее обидело. Как ни странно, но гордая царевна так привыкла к придурковатым выходкам троих стариков, что без оных ей становилось просто скучно.

— Ваше величество, — обратился Эйе к сыну Кии.

Фараон оторвался от еды и с удивлением посмотрел на подчиненного. Что-то не то, коли сегодня не будет веселья с ухаживаниями. Такой забавы старики публику лишают! Ведь сегодня по расписанию за Кией должен был ухлестывать именно Эйе.

— Вчера ночью во дворце был пойман чужестранец-заговорщик, — продолжал начатую им фразу Хоремхеб, — догадываетесь, кто?

— Наверное, семит какой-нибудь треклятый? — предположил Тутанхамон, откусив от манго.

— Нет, Ваше величество, разум, здоровье, сила, — продолжил уже жрец, — да убьет меня Амон, если я лгу, но это высокий человек из Раши, тот еретик, что песни смел вам напевать, которого еще все Дураком величают.

Фараон с женой переглянулись. О чем они подумали — неизвестно, но доносчик не унимался:

— Его кинули в погреб, чтобы наутро вы приказали закопать его заживо по ту сторону Хапри, а он говорил…

— Что у него специальное задание от царя Раши, — подхватил рассказ военачальник, — убить Его величество, разум, здоровье, сила, и всю венценосную семью, а потом вывесить тела ваши перед народом, чтобы люди надругались над вами! Потому что вы все тайно поклоняетесь Атону!

— Вот как!… - многозначительно протянул фараон, доедая фрукт, — после завтрака отведете меня к этому негоднику, покажу я ему, где Сет зимует.

Все трое довольно потирали руки. Женщины же в ужасе смотрели на спокойно завтракавшего правителя. Подумать только, если верить словам троих стариков, то над всем царским родом Кемета висела нехилая опасность, а глава семьи спокойно жевал фрукты, закусывая выпечкой закусывая ентвителяа и ее сыну.

— Ничего, девочки, — сказал фараон, когда наелся, — я разберусь, никого из нас клеветник не тронет.

Малышки особо не поняли ничего из происходящего, Анхесенпаамон потупила взгляд, а Кия лишь укоризненно покачала головой, мол, сын, ты слишком беспечен. Но Тутанхамон обнял мать за плечи и сказал:

— Мама, может, когда-то я и ошибался, но Амон свидетель, все будет хорошо.

Кия резко отвернулась от сына и отправилась к себе в покои, не сказав и слова. Фараон глубоко вздохнул и бросил себе под нос:

— Мама-мама, Иван Дурак не виноват…

Тутанхамон с двумя стражниками и троицей неунывающих стариков спустился в подземелье. Сехемра и Хоремхеб вырвались вперед и побежали к тому месту, где в темноте можно было различить силуэт связанного человека, но вдруг отпрянули, словно там лежало что-то несусветное.

Фараон в компании стражников и Эйе прошел мимо них, а когда охрана осветила связанное "тело", правитель не смог сдержать смеха.

Там, где должен был сидеть человек, располагалась композиция из мешков, весьма по форме напоминающая тело. А на мешке, который служил туловищем псевдо-Ивану, было написано углем кривыми-кривыми иероглифами: "Сам дурак!

— Это не весело! — хором закричали все сопровождающие фараона.

— Этот злодей хочет вас убить, — продолжил за всех Хоремхеб, — а вы… вы… смеетесь над его смекалкой!

Тутанхамон, просмеявшись, посмотрел в потолок, будто искал там пятый угол комнаты, запасной выход или еще какую диковинку, и спросил:

— А почему это уважаемый жрец Сехемра ночью не спит, а бдит, ищет, кто же во дворце занимается отловом Иванов Дураков? Как бы люди в храме у этого жреца не стали роптать, что верховный жрец их по девкам пустился…

Да, доносчик выглядел совершенно невыспавшимся. Чего и говорить про его одеяние. Правда, за время завтрака жрец-таки перевязал пояс. Но от последнего заявления своего юного господина он потупил взгляд и закрыл лицо рукой.

— Жрец Сехемра, — возразил на обвинение Тутанхамона Хоремхеб, — никогда не станет по девкам гулять, и руки марать о преступников из Раши не будет, да разгневаются на него Боги за подобные выходки. А Ивана словил прислужник ваш, толстый Чиби.

Что и говорить, все трое выглядели подозрительными. Никто из них мало того, что не спал, но знал, и достаточно много, чтобы наговорить до тех пор, пока фараон им не поверит, что ни один непричастен. Или же все трое, не сговариваясь, решили ночью погулять по коридорам и послушать сплетни дворцовых слуг. Однако подобным делом они никогда в жизни не занимались. Как сказал бы Иван Дурак: "Не папарацци они, чтобы для желтой прессы клубничку собирать!

— Господин Тутанхамон, — предвосхитил очередной вопрос фараона Эйе, — мы с Хоремхебом спали. Честно-честно, в одной комнате спали!

— И на одном ложе, — ухмыльнулся фараон, взявшись обеими руками за длинную трость, и, хихикая, уткнулся лбом в ее наконечник.

А вот теперь Иван Дурак, будь он сейчас в погребе, заметил бы: "В каждой шутке есть доля шутки". Оба покраснели до кончиков ушей и топтались на месте, желая заорать на весь дворец: "Он раскусил нас, негодник!

Тутанхамон многозначительным взглядом окинул этих двоих, мол, понятно все с ними, почему не выспались, и еще много интересного из их жизни понятно. Надо будет рассказать уважаемой Мутнеджимет [33], что ее папочка вытворяет. Только не ясно, зачем этим двоим Кия далась. Особенно Хоремхебу. Половина непотребных картинок на домах в бедных кварталах как раз про благодарности Кии военачальнику [34], а оказывается… Но… их проблемы.

— Так, с этими понятно, — отмахнулся фараон от смущенной парочки и обратился к жрецу, — проводите меня, господин Сехемра, к Чиби, поймавшему Ивана Дурака. А по дороге расскажите, кто вам троим-то успел столько наплести?

Фараон на пару с ним поднялся в коридор, за ними последовали и стражники, и пристыженные Эйе с Хоремхебом. Сехемра указал в сторону комнат для прислуги, а сам, сославшись на неотложные дела в храме, был таков. Как только жрец-доносчик скрылся из вида, фараон остановил всех остальных и сказал:

— Отбой! Что-то мне не интересно с Чиби общаться.

Эйе с Хоремхебом переглянулись. Хмм, что-то странно ведет себя их господин. Но воля фараона превыше всего.

— Всё! Разошлись по домам! — скомандовал он.

Вскоре все стало ясно. Но коридору в сторону компании "следователей" легкой походкой шла Анхесенпаамон. Когда-когда, а при общении с любимой женой владыку положено оставить наедине. И все четверо бросились врассыпную и вскоре скрылись из вида. Не факт, что они не подглядывали из-за угла и не наматывали на ус, сотворяя очередную сплетню о любви Великих, которую через два дня нарисуют в виде комикса на стенах чьего-нибудь сарая.

Фараон вытянул руку вперед, и маленькая ладонь царевны опустилась на его огромную пятерню.

— Ты… убил его? — дрожащим голосом спросила Анхесенпаамон.

— Нет, он сбежал, — он был больше, чем просто спокоен.

А на лице царицы был больше, чем страх. На ее черные выразительные глаза навернулись слезы. Девушка крепко обняла мужа за талию и прижалась головой к его груди. Он положил ей свободную от трости руку на плечо. Быть высоким среди низкорослых — не самое лучшее.

— Да успокойся ты, никто тебя не убьет и твоих сестер не тронет, поняла?

Она подняла заплаканное лицо и жалобно посмотрела мужу в глаза. Такой уверенности и непреклонности она еще ни разу не видела в его взгляде. Даже когда вся семья уезжала из Ахетатона, и когда Тутанхамон заключил договор то ли с хеттами, то ли с ассирийцами насчет полуострова, он не был таким. А сейчас, когда страшный варвар грозился убить всю семью, он спокоен и холоден.

— Правда?

— Обещаю, да будут Боги свидетелями моих слов! Иван Дурак тут не причем. Он слишком добрый, чтобы быть убийцей.

Он прижал жену к груди так крепко, что у нее замирало дыхание. Трость упала на пол. Анхесенпаамон смотрела в сторону, туда, где открывался вид на сады и город. Он наклонил голову и поцеловал ее в лоб.

— Ты меня не любишь, Тутанхамон, иначе бы в губы целовал, — грустно сказала она.

Да, фараон не любил свою супругу. Его женили на ней в восемь лет, а порешили, что Ахесенпаамон — его единственная и неповторимая суженая, и того раньше, в день его появления на свет. Когда они поженились, был еще жив отец, а ей тогда только исполнилось десять лет. Она старше его на два года, в детстве эта разница очень сильно ощущалась. Было время, когда не он, а она наклоняла голову, чтобы поцеловать своего жениха. Но дети вырастают: сейчас, когда ему уже восемнадцать, а ей — двадцать, разница эта не ощущается, они уже взрослые люди. Но тогда-то, тогда… Они просто были лучшими друзьями, когда Эхнатон и Нефертити решили их поженить. Несмотря на священные узы брака, "друзья по песочнице" такими и оставались, пока не выросли. Потом у них вышло что-то вроде "стерпится-слюбится", но все равно, стерпевшееся никогда не может стать великим чувством, ради которого горы свернешь или жизнь опасности подвергнешь. Он твой муж, а она — твоя жена, то, с чем приходится мириться. Вам нужны дети? Пожалуйста. Но не больше. Но не лучше. Все это длится недолго, пока…

— Я… — начал Тутанхамон, — я люблю маму, так?

Анхесенпаамон кивнула, а он продолжал:

— А еще я люблю четырех сестренок, пятая умерла, а шестая пропала после смерти мужа, так?

— Но я, — надув губы от обиды, буркнула Анхесенпаамон, — я же твоя жена!

— Я люблю тебя, сестренка, — прошептал он.

Он любил… свою сестру, да-да, свою сводную сестру, дочь Нефертити и его отца, но жена Анхесенпаамон — вот что было совсем несуразным, не из этой жизни. Да, у жены родилось от него две дочери. Но в том-то и дело, что только родилось. Прошедшее — уже кануло в лету, ему никогда не стать настоящим и будущим. Их дети умерли от наследственных болезней, не прожив и десяти дней. И что же связывало Тутанхамона и Анхесенпаамон как мужа и жену? Так и напрашивалось это ужасное слово — "прошлое". Тяжелое, полное как радостей, так и трагедий прошлое. То, что было, ушло, и его уже никогда не возвратить.

— Я хочу жениться на девушке, которую люблю, сестренка, — тихо сказал он, — нет, ты не хуже её, ты в чем-то даже лучше. Ты просто другая, Анхесенпаамон.

— Но ты променял меня на нее, — в голосе девушки, кроме трагизма, ничего больше не ощущалось. — Как когда-то наш отец променял мою маму на твою.

— Ты не поняла, — покачал головой он, — нет никого лучше моей старшей сестры Анхесенпаамон, но я недавно осознал, что сестра может быть только сестрой.

В глазах у девушки было тотальное непонимание. Только что-то в ее груди успокаивало душу, говорило: "Так лучше, так надо…

Она разжала руки. Ей больше не хотелось обнимать его. И больше она не хотела говорить с ним о любви, о братьях и сестрах. Она отошла от Тутанхамона и резко сказала:

— Пообещай, что ноги убийцы не будет больше в нашем доме. А то он вчера приходил, о серьгах что-то вопрошал, а их я отдала как жертву Анубису…

Они стояли на проходе между двумя зданиями, накрытым гибкими ветвями дерева, обвитого цветущими вьюнами. Трость валялась на полу, но Тутанхамон и без нее уверенно стоял на ногах, сжав кулаки. Утренний, но такой горячий ветер шуршал складками их полупрозрачных, украшенных золотыми вышивками одежд. Длинный хвост Анхесенпаамон от этого ветра развевался так, что волосы хлестали ее по лицу. Они не желали подойти друг к другу, чтобы обняться. Казалось, между ними вырастала высокая невидимая стена. Тутанхамон потупил взгляд и поправил рукой сбившуюся набок чёлку, а потом резко поднял голову и уставился на супругу. Он поднял бровь от удивления. Анубис… это уже что-то новенькое:

— Какому еще Анубису?

— Богу Смерти, — удивленно сказала жена таким тоном, будто ее муж этого никогда не знал. — Иван Дурак начал уверять меня, что это не Бог, а ряженый убийца был. Откуда он все это знал.

— Иван, сестренка, человек учёный, он знает больше всех наших придворных мудрецов и с письменами кеметскими знаком. Не удивлюсь, если настоящий разбойник, присланный потревожить наш покой, стремится избавиться от чужестранца любыми средствами. А что тебе говорил Анубис?

— Да так, ничего особенного, — буркнула Анхесенпаамон и убежала. — Тебя это не касается.