"Тьма" - читать интересную книгу автора (Деккер Тед)

14

Проснулся Том с ощущением, что сознание его окончательно раздвоилось. Кровать мягкая, удобная, маленькое оконце над ним пропускает в комнатку мягкий свет. Дом Рашели, дом Йохана. И пока что единственный дом, который он может считать своим в этом цветном лесу.

Он застонал, помотал головой, стараясь отогнать древнеисторические образы, выкарабкался из кровати. Комнатка маленькая, простая, но голубое и золотистое сияние дерева придают ей вид роскошный, парадный, неподобающий скромной спаленке.

Том медленно открыл дверь и тут же вспомнил предыдущий вечер. Он опустил руки в небольшой тазик с водой, стоявший возле двери, плеснул водой в лицо.

— Томас!

Он резко повернулся в сторону неожиданного окрика и встретился взглядом с улыбающимся Йоханом.

— Поиграем, Томас?

— Поиграем? Вообще-то мне стоило бы делом заняться. Определиться со своей деревней, например. — О том, что еще больше его беспокоил вопрос отношений с Рашель, Том решил не упоминать.

— Танис может тебе помочь с деревней. Отец ждет тебя.

— Твой отец? И Рашель?

Парень широко ухмыльнулся.

— Хочешь сестру мою увидеть?

— О, нет, нет… Не обязательно. Я только…

— Ну, она-то рвется тебя повидать. И отец, наверное, об этом с тобой потолковать хочет. Да, да, хочет, конечно. Здорово, да?

— Э-э… — Как это понимать? Это теперь дело всей деревни, что ли? — Я не совсем понимаю, как это там…

Улыбка Йохана расцветала все шире.

— Говорят, что ты упал и потерял память. Здорово, правда?

— Не сказал бы…

— Но если пойдешь со мной, будет здорово. Идем, идем! Наши ждут. — И он выбежал прочь.

Том последовал за ним. Память не улучшилась ни на йоту, даже после хорошего сна в мягкой постели.

Он вышел из дому, прищурился, привыкая к яркому свету. Тут и там люди занимались чем-то, в основном собравшись группами. Ближе всего к нему находилась небольшая стайка женщин. Они сидели на траве и перебирали цветы и листья. Кажется, они что-то делали с одеждой — украшали ее, что ли… Женщины разной комплекции, некоторые худые, другие упитанные. Все они следили за ним понимающими зелеными глазами.

Слева двое мужчин терли руками увесистый чурбан красного дерева. Рядом с ними стояла женщина возле длинного столика, на котором красовались пятнадцать ящиков с разными фруктами. По тропе шагали несколько человек. Неизвестно откуда доносился монотонный звук непонятного происхождения. Том отметил все это, надеясь на отклик сознания, но тщетно: память молчала.

Йохан взял его за руку.

— Вот мои друзья, — он указал на двоих детей, с любопытством глазеющих на Тома. — Ишмаэль и Латфта. Они тоже поют, как и я.

Оба светловолосые, зеленоглазые, как и все остальные. Оба чуть выше Йохана.

— Привет, Томас, — воскликнули они дуэтом.

— Привет, Ишмаэль и Лаффта.

Левый прикрыл рот рукой и хихикнул.

— Латфта! — воскликнул он. — Латфта, не Лаффта.

— О, извини, Латфта.

— Да, правильно, Латфта.

Том отважился покоситься на женщин. Одна из них, пухлая, круглолицая, с прекрасными глазами и длинными ресницами, заулыбалась и отвела глаза в сторону. Проследив направление ее взгляда, Том увидел стоявшую под деревом со скрещенными на груди руками Рашель. Босоногая, с растрепанными волосами, она стояла спокойно и улыбалась. Выглядела она потрясающе.

Вдруг девушка сделала шаг и направилась к нему. Какое-то мгновение Тому казалось, что все вокруг замерло, лишь ее платье взметнулось до середины бедер, и волосы развевались на ветру, да изумрудные глаза поглотили его…

Рашель подмигнула.

Его сердце замерло. Вся деревня видела это. Все наблюдали ее соблазняющую демонстрацию. Невероятную откровенность.

Но так же разом все и закончилось. Рашель вдруг отвела взгляд, убрала улыбку и без единого слова, расправив плечи, как для драки, свернула вправо и, не оглядываясь, прошагала мимо. До Тома донесся сдержанный мужской смех. Он почувствовал, как запылало его лицо.

— Ну, что я говорил? — пробормотал Йохан.

Ребята потащили Тома по тропе. Он следовал за ними, избегая встречаться с кем-либо глазами, глядя прямо перед собой, лишь украдкой стараясь замечать, что происходит вокруг. Он не понимал, что означало поведение девушки, но признаваться в этом ему было неловко.

Вне черного леса нет зла, учил его Микал. Значит, Рашель не может испытывать к нему недобрых чувств, верно? Поскольку недобрые чувства — форма зла. Однако божество — к примеру, Бог его отца в древней истории — могло испытывать недобрые чувства, не будучи злым. Потому и творения этого божества могли испытывать недобрые чувства, не будучи злыми. Но они отвергают любое проявление зла. Могут ли они предпочесть одного человека всем остальным? Могут ли выбрать единственного мужчину или женщину из числа многих? Очевидно, да.

Шагов через двадцать Йохан остановился.

— Марла! Доброе утро, Марла.

Зрелая женщина подошла к парню и взъерошила его волосы.

— Элион улыбается, Йохан. Как солнце в небе, он тебе рад.

Она перевела взгляд на Тома.

— Пришлый?

— Да.

— Значит, тебя зовут Томас Хантер? Добро пожаловать, Томас Хантер! — Она прикоснулась к его щеке, вглядываясь в глаза, изучая черты лица. — Я дочь Таниса. Сказала бы я, что мать твоя из линии брата моего Тео. Да, щеки те же, похожие глаза и рот совсем такой же. — Она опустила руку. — Брат мой всегда был симпатичным. Я рада тебе.

— Спасибо. Значит, ты думаешь, что отца моего зовут Тео?

Она засмеялась.

— Нет-нет. Можно сказать, что он твой предок. Но ты ничего не помнишь?

— Нет… Я ударился головой.

— Гм… Интересно. Позаботься о нем, Йохан.

— Танис и Палус его ждут, — сообщил Йохан.

— Что ж, не стану вас задерживать. Может быть, вы четверо и в знаменитую экспедицию отца войдете. — Она подмигнула и улыбнулась.

Прошли мимо ремесленника, формовавшего кусок красного дерева. Том чуть задержался, наблюдая за работой. Дерево поддавалось массирующему нажиму пальцев человека, внимательно следившего за результатами своего труда. Он как будто убеждал, уговаривал материал принять желаемую форму.

— Что он делает? — прошептал Том.

— Лепит из дерева. Кажется, ковшик. Может быть, подарок для кого-нибудь. Ты не помнишь, как это делается?

— Удивительно! Нет, ничего не вспоминается.

Йохан повернулся к товарищам и заговорил возбужденно, размахивая руками:

— Видите? Он ничего не помнит! Это же клад для рассказчика! — Он повернулся к Тому. — Танис прекрасный рассказчик! — Йохан вытащил из кармана маленькую фигурку льва, выполненную из красного дерева, вручил Тому. — Возьми! Может быть, он поможет вспомнить. — И снова Йохан и Латфта подхватили его под руки и потащили, как захваченного в бою пленника.

Палус, отец Йохана, погруженный в оживленную беседу с каким-то мужчиной, стоял за ведущей в деревню сверкающей топазовой аркой. На ногах незнакомца красовались туго зашнурованные мокасины, тело прикрывала длинная темно-коричневая туника из чего-то вроде древесной кожи. Микал во вчерашнем разговоре с ним упоминал этот материал. Глаза его, разумеется, зеленые, лицо выразительное, загорелое, тело поджарое, мускулистое. Выглядит как настоящий лесной воин.

Значит, таков Танис. Перворожденный. Старейший человек Земли. Но на вид ему не больше тридцати.

— Доброе утро, дорогой мой, и добро пожаловать в нашу деревню, — приветствовал Танис.

— Ты очень добр, — рассеянно ответил Том и прошелся взглядом по кронам деревьев. — Микала здесь не было?

— Нет, Микала не видели. Палус, Микала видел?

— Нет, не видел. Да он где-нибудь неподалеку.

Танис поглядел на Тома, приподняв левую бровь.

— Ну, тогда скоро и появится.

— Он обещал сказать, из какой я деревни.

— Ну, раз обещал, то и скажет! Только, думаю, не сразу. А у нас пока есть что обсудить.

— Может, ему понадобится моя помощь. Ведь моя семья волнуется….

— Нет, ни в коем случае. С чего им волноваться? Ты действительно потерял память, полностью? Очень интересно, все испытываешь, как будто впервые. Столько новых впечатлений! Утомительно, но одновременно бодрит.

— А моя деревня? Ведь там наверняка беспокоятся?

— Да нет же! С чего им беспокоиться? Они полагают, что ты с Элионом, а Элион с тобой, как оно в действительности и есть. Ведь он все это допустил, так?

Множество глаз устремилось на Тома, все ожидали его ответа.

— Д-да, конечно, он допустил, — кисло протянул Том, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Ну вот и отлично. А теперь давайте побеседуем.

Танис повел всю группу вверх по склону холма, придерживая Тома за руку. Палус шел с ними рядом, дети шагали позади. Над ними показались в воздухе несколько рушей.

— Прежде чем начать, мне хотелось бы кое-что определить, — сказал Танис. — Хотелось бы выяснить, не забыл ли ты о Высоком Чувстве. Прежде, чем начать.

— Э-э… Начать — что?

— Начать помогать тебе.

— Э-э… Помогать — чем?

— Высоким Чувством, разумеется.

Здравствуйте-пожалуйте! Выходит, никуда от всей этой любви, романтики и подобной бодяги не денешься.

Танис переглянулся с Палусом и с детьми.

— Ага, так и есть, забыл. Чудесно! — Он обошел вокруг Тома, как вокруг чего-то весьма редкого и потому драгоценного. Поднял руку.

— Нет, конечно, чудесно вовсе не то, что ты все забыл. Чудесно, что тебе предстоит открыть так много нового. Как рассказчик, могу заверить, что перед нами невероятные, захватывающие перспективы. Как неразмеченный лес. Как пруд без единой рябинки. Как…

— Ну, так скажи ему, — прервал его излияния Палус.

Танис замер с поднятой рукой. Опустил голову.

— Да, конечно. Высокое Чувство. Ну что? Рассаживайтесь все.

Все мгновенно бухнулись на травку, Том поспешил последовать их примеру. Танис энергично расхаживал взад-вперед.

— Высокое Чувство, — провозгласил Танис, вытянув вверх указующий перст. — Скажи ему, Йохан, что такое Высокое Чувство.

Йохан вскочил.

— Это игра Элиона! — И он снова плюхнулся на траву.

— Игра… Да, это так. Это действительно игра. Настолько же игра, насколько любая история есть история. Совершенно верно! Это игра Элиона. Исхожу из того, Томас, что ты ничего не знаешь. Итак, я скажу, что Высокое Чувство есть основа всех историй.

— Основа истории?

— Истории? Нет, именно историй. И я хотел бы сейчас поговорить об этом. Высокое Чувство — корень, из которого растут истории, в которых мы сталкиваемся с вечными идеалами. Любовь, красота, надежда… Величайшие дары. Самое сердце Элиона. Понимаешь?

— М-м-м… Немного отвлеченно.

— Ха! Напротив, Томас, напротив! Знаешь, почему мы любим красивые цветы? Потому что любим красоту.

Все закивали. Том непонимающе огляделся.

— Дело в том, что мы созданы любить красоту. Мы любим красоту, потому что Элион любит ее. Мы любим петь, потому что Элиону нравится пение. Мы любим любовь, потому что Элион тоже любит ее. Нам нравится быть любимыми, потому что Элиону тоже это нравится. Во всем мы подобны Элиону. Так или иначе, все, что мы делаем, связано с вечной темой нашей любви к Элиону и любви Элиона к нам.

Том кивнул. Но не потому, что понял или проникся, а потому, что в этом месте полагалось как-то отреагировать.

Танис тоже кивнул.

— Любовь Элиона к нам и наша любовь к нему — это и есть Высокое Чувство. Это первое. — Танис вытянул в воздух один указательный палец. — А второе, — второй указательный палец проткнул воздух, — та же любовь между нами. — Он выдержал многозначительную паузу, вскинул оба пальца повыше и провозгласил торжественно: — Любовь между мужчиной и женщиной!

Палус испытующе всмотрелся в лицо Тома.

— Вспоминаешь? Конечно же, вспоминаешь.

— Да-да. Помню про любовь.

— Между мужчиной и женщиной, — подчеркнул Палус.

— Да. Конечно, между мужчиной и женщиной. Роман.

Танис гулко хлопнул в ладоши.

— Верно! Романтические отношения.

— Роман! — раздалось над ними. Три руша под руководством Габила приземлились рядом. Двое неизвестных представились Нублимом и Серентусом. Том спросил, мужские это имена или женские, и Габил засмеялся.

— Нет, руши не такие, как люди. У нас нет никаких романов, и ничего похожего…

— К сожалению, ничего похожего, — как будто и вправду сожалея, покачал головой Нублим.

— Сыграем? — воскликнул Йохан, обращаясь к Габилу.

— Конечно!

И тут же трое детей бросились догонять рушей, взлетевших и понесшихся от них вниз по склону холма.

Оставшиеся с Томом взрослые, не сговариваясь, схватили его за плечи и развернули в противоположную сторону.

— Теперь мы, дорогой друг, подошли к главному для тебя вопросу. Это, конечно же, вопрос о Рашели. — Танис взглянул на Палуса.

Смысл происходящего не был для него тайной, но обстоятельства все же удивляли. Поражала неприкрытость, бесцеремонность, с которой затрагивались обычно столь интимные вопросы. Перворожденный и Палус фактически собирались свести его с Рашелью!

Все, что Том смог выдавить из себя, — неуверенный кивок и тихо произнесенное имя:

— Рашель…

Палус хлопнул в ладоши.

— Точно! Моя дочь, Рашель. Она выбрала тебя.

— И мы собрались здесь, чтобы тебе помочь, — подхватил Танис. — Ты потерял память, но мы поможем тебе вспомнить. Или выучить заново. Надеемся…

— Может, лучше я? — поднял руку Палус.

— Конечно, давай.

— Мы видим, какой прекрасный роман получится у вас с Рашелью, дочерью моей, но понимаем, что трудно тебе, не зная…

— Э-э-э… Ну… — Том запнулся.

— Прекрасно, прекрасно! — не выдержал Танис. — Я в глазах твоих прочитал…

Танис под руку провел его еще выше по склону.

— Она ведь тебе нравится?

— Да, нравится.

— Она должна это увидеть, если ты хочешь ее получить.

Тома так и подмывало смиренно задать один-единственный вопрос. А именно: что, если он не желает ее получить? Но нарушить обещание, данное Микалу, он не мог, не мог угасить воодушевление, охватившее отца Рашели.

— Я мог бы сочинить вашу историю, — продолжал Танис. — Прекрасную игру любви и красоты. Но это была бы моя история, а не ваша. Ты должен сам рассказать свою историю. В данном случае — прожить ее. А для того, чтобы понять, как развивается любовь, ты должен понять, как любит Элион.

Их энтузиазм увлекал, и Том задал вопрос, который Танис, несомненно, ожидал от него услышать.

— А как любит Элион?

— Прекрасный вопрос! Элион выбирает.

— Он выбирает, — повторил Палус.

— Он преследует.

— Преследует, — подтвердил Палус, сжав кулак.

— Он спасает.

— Спасает!

— Он ухаживает.

— Ухаживает!

— Он защищает.

Они словно в пинг-понг играли.

— Защищает. Ха!

— Он одаряет! — крикнул Танис.

Палус задержался.

— Это тоже оттуда?

— Почему нет?

— Имеется в виду, что он обычно идет с другими?

— Конечно.

Они переглянулись.

— Он одаряет! — выкрикнул Палус.

— Все это, дорогой мой Томас, ты должен проделать, чтобы завоевать сердце Рашели.

— Элион все это делает?

— Конечно! Ты, похоже, полностью забыл Элиона? — Казалось, они оба удивились в равной степени.

— Нет, не совсем. Припоминаю понемногу. — Он постарался отвлечь внимание от Элиона и вернулся к Рашели. — Извините меня за тупость, — Том постучал пальцем по лбу, — но от чего здесь можно спасать женщину? Ведь за пределами черного леса нет зла, не так ли?

Они переглянулись, уже в который раз.

— Ох, эти капризы памяти, — покачал головой Танис. — Игра, игра, друг! Все игра! И удовольствие от нее. Ты даришь деве ветвь с цветами, для чего? Не для того, чтобы она твой дар использовала, а просто потому что ей хочется получить от тебя подарок.

— А как насчет спасения? От чего ее спасать?

— Спасать — потому что ей хочется ощутить себя спасенной, Томас. Она хочет ощутить себя избранной. Точно так же, как и тебе хочется ощутить себя избранным. Всем нам хочется. Элион нас выбирает. Он спасает нас, и защищает нас, и ухаживает за нами, и осыпает нас дарами своей любви. В этом суть Высокого Чувства. И следуя этим правилам, ты завоюешь сердце Рашели.

Том почувствовал, что вопросов больше задавать не следует, хотя их концепция спасения не вполне уложилась в его голове.

— Расскажи ему, Палус. Думаю, история в данном случае окажется уместной. Я мог бы ее для тебя сочинить, Том, чтобы с ней идти в бой за свою любовь.

— В бой? — удивился Том. — В какой бой?

— Образно выражаясь, — пояснил Палус. — Завоевать сердце женщины — все равно что выиграть сражение. Это тебе, конечно, не с шатайками драться, проливая кровь. Такого мы никогда не делаем.

— Пока не делали, — поправил Танис. — Но скоро придет время… Давно пора отправиться в экспедицию и преподать этим кошмарным шатайкам урок-другой.

Чего и опасался Микал.

— Они ведь не покидают черного леса, — заметил Том. — Почему бы не оставить их там догнивать?

— Потому что они заслужили возмездие! — воскликнул Танис. — Злобные презренные твари. Мы знаем, на что они способны, об этом говорят истории. Думаешь, я доволен тем, что сижу тут, позволяя им плести сети коварства? Если так, то не знаешь ты меня, Томас Хантер! Я непрестанно размышляю, как покончить с ними, во имя всеобщего блага.

Эти страстные нападки на черных шатаек даже на Палуса подействовали несколько отрезвляюще. Том обратил внимание на какую-то внутреннюю нелогичность и непоследовательность рассуждений Таниса, хотя и не смог ее ясно вычленить.

— Покажи ему, Танис, покажи! Покажи, как мы можем, к чему мы готовы, — переключился Палус, загоревшись новой темой.

— Ладно, коли так. — И Танис, не заставив себя долго упрашивать, принял боевую стойку, очень похожую на исходную позицию рукопашного боя из снов Тома.

— Ты знаешь боевые искусства? — спросил Том.

— Да, так это называют в истории. Ты силен в истории?

— Ну, как сказать… Там разворачиваются мои сны. Там, во снах, я практиковался в боевых искусствах.

— Во сне ты живешь в истории, а тут все забыл, потому что стукнулся головой. Стройно и логично, — рассудил Палус.

— Так считает Микал.

— А Микал очень мудр. — Танис огляделся, как будто проверяя, не прибыл ли Микал. — Много ли видишь ты во снах своих? Подробны ли они?

— О том, что произошло после вируса в 2010 году, не знаю ничего, но до этого… кое-что знаю.

— Можешь мне рассказать о стратегии Наполеона? Как он выигрывал свои войны?

Томас задумался, попытался вспомнить.

— Нет, о Наполеоне ничего толком не помню. Но могу посмотреть. Могу книгу прочитать, когда засну.

Это сообщение Таниса удивило.

— Ну и ну! Ты и это можешь?

— Ну, не знаю. Честно говоря, мне в последнее время не до того было. Другим был занят. Ты знаешь о Великом Обмане? О вирусе.

— Кое-что знаю… но немного. Это случилось до больших бедствий, только это толком и знаю. Досконально об этом знают лишь двое мудрых. Микал и Тилей. Хотя Тилей больше не мудрый. Микал считает, что история нас лишь отвлекает и может увести по ложному пути. А Тилей… Если бы он мне попался, я бы разорвал его на куски, а куски эти сжег бы.

— Микал прав, — покачал головой Том. — Экспедиция закончилась бы крахом. Я из черного леса едва выбрался, черные твари чуть меня не убили, скажу я тебе. Злобная публика эти шатайки.

Сообщение Тома потрясло Таниса.

— Ты был в черном лесу? За мостом?

Он так возбудился, что Том засомневался, стоило ли об этом упоминать. Но Микал сам предложил это. Как иначе сможет Том отговорить Таниса от экспедиции?

— Был. И едва жив остался.

— Расскажи! Расскажи все, что знаешь. Я смотрел на черный лес с этого берега, видел черных шатаек, летающих тучами над лесом. Но пробраться туда… Даже к реке подойти духу не хватило.

— Там очень опасно. Там я упал и потерял память. Габил вывел меня оттуда, но они, черные, меня чуть на куски не разорвали.

— И все? Подробнее, подробнее! Мне нужна информация!

— Да, пожалуй, почти все.

Танис изумленно глядел на Тома.

— Мы с тобой могли бы составить прекрасную боевую пару. Я научил бы тебя драться, а ты научил бы меня истории.

— Рашель ждет, — вполголоса напомнил Палус.

Хотя Том все еще не полностью проникся Высоким Чувством, оно вдруг показалось ему гораздо более привлекательным, нежели обсасывание деталей древней истории или черного леса. Танис знал о вирусе еще меньше, чем Том, и толку от него в получении информации… Разве что попытаться узнать о чем-то важном из черного леса, если Танис поможет ему выведать что-нибудь оттуда.

— Да, да, Высокое Чувство, — напомнил Танису Том.

— Конечно, конечно. Но позже мы еще побеседуем. — Танис развел руки и глянул вверх, на склон. — Представь себе на минутку, что Палус — это Рашель. Просто представь. Вот здесь она, а здесь ты. — Он указал на траву под ногами. — Прежде всего, скажу я тебе, ты вручил ей много-много цветов и сказал ей много-много нежных слов, подробно описал, как тает твое сердце при мысли о ней, почему волосы ее напоминают тебе водопад… Ну, и все такое, в том же духе. — Танис все еще стоял, раскинув руки, слегка пригнувшись, как будто ожидая нападения. — Все это смягчит ее сердце. Шепчи ей, согревай ухо дыханием своим, покажи, что ты сильный мужчина. — Он окинул Томаса оценивающим взглядом. — Я для тебя еще слова попозже сочиню, что ей нашептать. Хочешь? Я ведь ухажер со стажем.

— Конечно! — с энтузиазмом согласился Том. Он слишком втянулся в игру, чтобы испытывать что-то, кроме полного одобрения.

— Так, это насчет ухаживания. Поднатаскаешься, дело несложное! Мы наших женщин каждый день ублажаем. А теперь вернемся к спасению. — Танис поиграл мышцами ног. — Значит, как я уже сказал, Палус — это Рашель, а ты здесь стоишь. Вон оттуда, через холм перелетает туча черных шатаек. Ты мужик могучий, всех их одолеешь одной левой. Левой и придется, потому что правой будешь даму придерживать. Цель твоя — не просто расправиться с нечистью, но и спасти красавицу. Все понятно?

— Понимаю. Цель двойная: расправа с нечистью и спасение красавицы.

— Умница. Ноги вот так, чуть присогнуты, одна рука готовится принять Рашель, другая — колошматить шатаек. И тут ты начинаешь орать во всю глотку, чтобы она поняла: вся долина услышала твой доблестный клич. — И Танис загремел, обращаясь к Палусу: — Приди, любовь моя, доверься железной деснице моей, другим же кулаком гранитным истреблю я чудищ мерзких! — Танис нетерпеливо повел рукой.

— Что? — не понял Палус.

— Покажи ему. Разбегаешься и прыгаешь в мою руку. Изящно, плавно. Ты — Рашель, понял? Не бойся, не уроню.

— Прыгать? Как?

— Как, как… С разбега, говорю же. Ну, как женщина прыгай, враскоряку, неуклюже. Можно ногами вперед.

— Да с чего ты взял, что Рашель будет разбегаться и прыгать? Она девушка самостоятельная, уверенная. Может, тебе лучше подхватить ее да смахнуть с ног? — гадал Палус. — К примеру, смахнешь с лету десяток шатаек, а потом смахнешь Рашель. Нашептывая в ухо что-нибудь лестное, разумеется.

Танис почесал лоб.

— Остроумно! И сколько черных я должен истребить, прежде чем смахнуть тебя с ног?

— Думаю, что сотня ее вполне впечатлит.

— Сотня? Пожалуй, ты загнул.

— Ну, полсотни. Тоже достаточно.

Танис углубился в опции воздушно-наземного сражения.

— А если, скажем, этот большой негодяй, Тилей, ведет атаку с двух сторон, не оставляя мне пути к отходу? Я смахиваю полсотни, как оговорено, и вижу, что дела плохи, их слишком много. В последний критический момент Рашель своим мудрым замечанием направляет мой удар, и я обращаю в бегство главного негодяя Тилей. Лишенные руководства, черные в беспорядке бегут, теряя уши. Славная победа!

— Ну, давай!

Танис рванулся вверх по склону.

— Не бойся, любовь моя! Я спасу тебя! — заорал он Палусу, оторвался от земли диким прыжком с сальто, сопровождаемым выбросами конечностей, приземлился на обе руки и снова легко вспрыгнул на ноги с двумя ошеломляющими выпадами. Том представления не имел, что можно так красиво приземлиться.

В конце атаки Танис оказался рядом с Палусом. Он подхватил «красавицу», еще раз лягнул воздух ногой, потерял равновесие и вместе с объектом защиты рухнул в траву. Оба разразились громким задорным смехом.

— Признаю, не без шероховатостей. Отработать надо. Но идея, надеюсь, ясна? Не предлагаю, конечно, проделывать такое с Рашель при первой встрече. Но твоя изобретательность ей, разумеется, придется по душе.

В этом Тома не пришлось убеждать. Нашептывание нежностей и осыпание обещаниями всяческих блаженств — достаточно трудоемкое занятие. Занимался ли он подобными глупостями до потери памяти? Вряд ли, не то непременно заработал бы себе на лоб клеймо единения с какой-нибудь красоткой…

— Как у тебя получается этот выпад? — спросил Том.

— Какой?

Палус поднял руку.

— Извините, друзья, но я должен вас покинуть. Карил ждет.

Они отпустили Палуса и глянули в сторону детей, увлеченных полетами с холма при помощи рушей, по паре на каждого человеческого детеныша.

— Который выпад? — повторил вопрос Танис.

— Первый. Раз-два — вперед, три — обратно.

— Покажи, что ты имеешь в виду.

— Я? Показал бы, да не умею.

— Не умеешь — научим. Женщины любят сильных мужчин. Когда-то люди так дрались, я знаю из истории, восстановил целую систему боя. Давай, попробуй! Покажи, что ты имел в виду.

— Прямо здесь?

— Конечно. Давай, давай. — Танис дважды хлопнул в ладоши.

— Ну, что-то вроде этого… — Том подпрыгнул и выполнил кувырок с одним ударом, похожий на тот, что проделал Танис. Интересно, что получилось чище и легче, чем в снах об истории. Атмосфера здесь, что ли, другая?

Второй выпад, к сожалению, не получился. Он грохнулся на бок и крякнул.

— Отлично! Из тебя выйдет великий воин. Рашель будет без ума от тебя. Хочешь стать моим учеником?

— В драке?

— Конечно. Я обучу тебя всему, что сам знаю, а это немало. Мы обсудим примеры из истории и способы сокрушить гнусных шатаек из черного леса.

— Конечно, я бы с удовольствием научился у тебя…

— Отлично! Смотри, как получается двойной удар.

Танис оказался талантливым учителем. Он подробно и доступно объяснил все движения, способы их выполнения, вникал в работу мышц и реакции. В движении он искусно использовал для отмашки руки, что придавало маневру поразительную эффективность.

Через час Том научился некоторым движениям, уже не падая на бок или на голову. Если не считать жульнических кинотрюков, в древней истории так вообще никто не двигался. Все-таки какой-то здесь неведомый состав атмосферы… Или Элионова вода действует?

Через час Том выдохся.

— Хватит! — провозгласил Танис, вслушиваясь в хриплое дыхание своего ученика. — Завтра продолжим. Давай теперь потолкуем об истории. Интересно вот, к примеру, что за оружие у них там было. Например, громкий-громкий большой бабах! — и много-много трупов. Слыхал о таком?

— Пушки? — спросил Том, а про себя подумал: вот черт! Да он просто одержим этой экспедицией в черные леса. Но это слишком опасно. Безнадежно, можно сказать.

— Что такое пушки? Расскажи. Я планирую экспедицию, Томас, и такое оружие было бы большим подспорьем. Очень даже большим подспорьем! А ты там уже был, в черном лесу, у тебя большой опыт.

Наивной убежденности в голосе Таниса — хоть отбавляй. Да уж… Неплохо бы отбавить.

— Ох, Танис, не знаешь ты черного леса. Каждый, кто попытается войти туда, обречен на смерть. Однозначно.

— Но ты же не умер!

— Чудом. И поверь, никакие боевые искусства мне бы там не помогли. Их слишком много. Миллионы!

— Вот именно. И как раз поэтому их необходимо разгромить и уничтожить.

— Но ты же согласился не пересекать реку.

— Обычная предосторожность. Но бывают случаи, когда следует оставить предосторожность в долине и пуститься в горы.

— Мне кажется, что сейчас не тот случай. Не лучшее время. — Том вдруг ощутил жажду и сильную слабость, чуть не до потери сознания. Они поднимались на холм, и Том остановился, чтобы перевести дыхание. — Скажи, Танис, что тебя гонит, гнев или любопытство?

Танис тоже остановился.

— Гнев. Конечно же, гнев! Может быть, время еще не пришло. А ведь прекрасная история об этом получится. Он повернулся к Тому. — Расскажи мне еще, что ты знаешь.

Нет, все шло не так, как замышлял Микал.

У Тома закружилась голова.

— Танис, ты не хочешь понять…

— Я не понимаю, но хочу понять.

Том увидел, что деревья леса вдруг накренились и поблекли. Колени его задрожали, ноги подкосились… Он почувствовал, что падает, и приподнял одну руку. И мир погрузился в темноту…