"Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора (Кэрролл Льюис)

Глава восемнадцатая ЧУДАКИНГ-СТРИТ, 40

Это произнесла леди Мюриэл. В тот миг это было единственное, что я понял. Но как она оказалась здесь — да и как я сам здесь оказался и откуда взялся тот самый бокал шампанского, — над всеми этими вопросами мне предстояло хорошенько поразмыслить и не делать поспешных выводов до тех пор, пока мне все не станет понятно.

«Сначала следует собрать массу Фактов, и только потом строить из них некую Теорию» — вот, на мой взгляд, по-настоящему научный подход к делу. Итак, решено. Я сел, протер глаза и принялся собирать Факты.

Пологий, поросший травой склон, на вершине которого красуются живописные развалины, обвитые буйно разросшимся плющом, а по соседству — речка, виднеющаяся в просвете арки, образованной раскидистыми кронами; дюжина нарядно одетых людей, сидящих небольшими группками тут и там, открытые корзинки с остатками пикника — таковы были факты, собранные деятельным Исследователем, то бишь мной. Итак, какую же глубокую, далекоидущую Теорию можно из них вывести? Исследователь явно встал в тупик. Однако погодите-ка! Один Факт все же ускользнул от его внимания. Вся компания расселась кучками по двое, по трое, а Артур пребывал в одиночестве; пока все языки без устали болтали, он один молчал; пока лица у всех сияли весельем, он один был хмур и печален. Это Факт, да еще какой! Исследователь почувствовал, что из него следует немедленно вывести какую-нибудь Теорию…

Внезапно леди Мюриэл встала и покинула компанию. Какая причина побудила ее сделать это? Увы, Теория пока что достигла только уровня Рабочей Гипотезы. По-видимому, ей требовалось гораздо больше Фактов.

Исследователь опять поглядел по сторонам. На этот раз ему предстало такое множество Фактов, что Теория попросту могла затеряться среди них. Дело в том, что леди Мюриэл подошла к какому-то странному джентльмену, которого я едва мог видеть; затем они оба вернулись, оживленно и весело болтая о чем-то, словно старые друзья, которые ужасно давно не виделись; потом леди обратилась ко всей честной компании, представив ей нового героя на час. Герой, надо заметить, был весьма молод, строен и хорош собой; в его движениях сквозило изящество и вместе с тем хорошая выправка, выдававшая в нем военного. Увы, Теория не сулила Артуру ничего хорошего! Он поглядел на меня, и мы обменялись взглядами.

— Он очень мил, — заметил я.

— Так мил, что дальше некуда! — пробормотал Артур; он улыбался, но в его словах слышалась горечь. — Хорошо еще, что меня, кроме тебя, никто не слышит!

— Доктор Форестер, — проговорила леди Мюриэл, подходя к нам, — позвольте представить вам моего кузена Эрика Линдона — точнее, капитана Линдона!

Пока Артур встал и обменялся рукопожатием с офицером, у него окончательно и бесповоротно прошел приступ ревности.

— Я слышал о вас, — заметил он. — Весьма польщен! Рад знакомству с кузеном леди Мюриэл.

— Да, я тоже весьма горжусь этим званием! — с победной улыбкой отвечал Эрик (скоро мы стали называть его именно так.) — Думаю, — заметил он, обращаясь к леди Мюриэл, — вряд ли можно найти более почетный титул! Весьма рад знакомству.

— А теперь пойдем к папе, Эрик, — сказала леди Мюриэл. — Я полагаю, он бродит где-нибудь в развалинах. — И молодая пара направилась к замку.

На лице Артура вновь появилась тень печали. Чтобы хоть немного отвлечься от грустных мыслей, он уселся возле юной поклонницы метафизики и вернулся к прерванной беседе.

— Взять хотя бы Герберта Спенсера, — начал он. — Неужели вы в самом деле не чувствуете логических препятствий к тому, чтобы рассматривать Природу как спиральный процесс развития, переходящего от определенных, ясных и однородных форм к неопределеленным, неясным и неоднородным?

Изумленный столь резким переходом к метафизике Спенсера, я постарался придать своему лицу как можно более серьезное выражение.

— Никаких физических препятствий, — с готовностью отозвалась она. — Впрочем, я не слишком глубоко изучала логику. И как бы вы определили эти трудности?

— Ну, знаете, — отвечал Артур, — вы согласны, что существуют самоочевидные вещи? Ну, например, «тела, которые больше одних тел, имеют одинаковую величину с другими»?

— Для меня, — скромно заметила его собеседница, — это совершенно очевидно. Я постигаю обе эти посылки интуитивным путем. Но для других могут потребоваться логические… как бы это сказать? Я забыла термин…

— Раз уж речь зашла о полном логическом доказательстве, — важным тоном начал Артур, — возьмем две ошибки…

— Ах да, верно! — прервала она его. — Я вспомнила это слово. И что же они дают?…

— Заблуждение, — отвечал Артур.

— Д-да-а? — недоверчиво протянула она. — Знаете, я немного подзабыла. А как же тогда называется все доказательство в целом?

— Силлогизм.

— Да, да! Теперь я вспомнила. Но для доказательства математической аксиомы силлогизм вовсе не требуется.

— Но, надеюсь, это не относится к аксиоме о равенстве углов?

— Нет, разумеется! Столь очевидные вещи принимаются без всяких доказательств!

В этот момент вмешался я, предложив даме клубнику и сливки. Мне было неловко при мысли, что она может понять мою уловку, и я, незаметно для нее, покачал головой, обращаясь к мнимому философу. В ответ Артур, тоже незаметно для нее, слегка пожал плечами и развел руками, как бы говоря: «Ну, о чем с ней можно говорить?» Он поднялся и отошел от нее, предоставив ей анализировать клубнику по принципу спирального развития или как ей там заблагорассудится.

Тем временем экипажи, в которых участникам пикника предстояло разъехаться по домам, уже ожидали их возле развалин замка. Нам предстояло решить проблему, как добраться до Эльфстона впятером в экипаже, вмещающем всего четверых…

Достопочтенный Эрик Линдон, прогуливавшийся по склону вместе с леди Мюриэл, вполне мог бы решить этот вопрос, объявив, что хотел бы прогуляться пешком. Но, увы, он всем своим видом показывал, что не намерен делать этого.

Мне подумалось, что другим приемлемым решением может стать мое решение вернуться домой пешком. Я немедленно заявил об этом.

— А вы потом не будете раскаиваться? — спросил Граф. — Боюсь, карета не вместит нас всех… Но мне не хотелось бы заставлять Эрика так скоро прощаться с дочерью…

— Да нет, и не подумаю, — отозвался я. — Мне так даже удобнее. По крайней мере, я смогу сделать зарисовки этих живописных развалин.

— Я составлю тебе компанию, — неожиданно заявил Артур. И, как бы предупреждая появление удивленной гримасы на моем лице, он, понизив голос, добавил: — Я и сам собирался пойти пешком. Мне кажется, я в этой карете de trop[6].

— Я тоже пойду с вами, — проговорил Граф. — Вверяю тебя попечению Эрика, дочь моя, — обратился он к леди Мюриэл, которая тем временем подошла к нам.

— Ну, вам придется превратиться в трехглавого Цербера, заменяя сразу трех отважных джентльменов, — сказала леди Мюриэл своему попутчику. — О, это будет настоящий воинский подвиг!

— Нечто вроде форта Погибшей Надежды? — скромно отвечал капитан.

— Ничего себе комплименты! — рассмеялась его очаровательная кузина. — Ну, прощайте, джентльмены, или, точнее сказать, трое дезертиров! — И двое молодых людей уселись в экипаж и укатили.

— И сколько же ты намерен рисовать? — спросил Артур.

— Даже не знаю, — отозвался я. — Ну, что-нибудь около часа. Тебе не кажется, что вам лучше меня не ждать? Я вернусь на поезде. Насколько я помню, поезд будет здесь примерно через час.

— Пожалуй, так будет лучше, — согласился Граф. — Станция совсем рядом.

Так я был предоставлен сам себе и вскоре нашел уютное местечко, удобно устроившись у корней вяза, откуда открывался замечательный вид на эти романтические развалины.

— Надо же, какой сонный сегодня день, — сказал я сам себе, перелистывая блокнот, чтобы отыскать чистый листок. — Я думал, они отошли уже на целую милю! И вот на тебе! — Дело в том, что, к моему удивлению, путники зачем-то вернулись.

— Я просто хотел напомнить тебе, — проговорил Артур, — что поезда здесь отправляются через каждые десять минут.

— Чепуха! — возразил я. — Не может быть! Это же не метро!

— В том-то и дело, что метро, — настаивал Граф. — Здесь проходит Кенсингтонская линия.

— А почему это ты говоришь с закрытыми глазами? — спросил Артур. — Проснись, дружище!

— Мне кажется, меня немного разморило от духоты, — заметил я, надеясь, что пребываю в здравом рассудке, но будучи не совсем уверен в этом. — Как по-вашему: я проснулся или еще сплю?

— Думаю, спите, — внушительным тоном произнес Граф. — А вы что скажете, доктор? Он ведь открыл пока что только один глаз!..

— …А как страшно он храпит! Просто ужас какой-то! — воскликнул Бруно. — Да просыпайтесь же наконец, старина! — И они с Сильвией принялись перекидывать тяжеленную спросонок голову с одного плеча на другое, словно им было все равно, уцелеет она на плечах или оторвется и скатится на пол.

Наконец Профессор открыл глаза и сел, удивленно поглядывая на нас.

— Не будете ли вы так любезны сказать, — обратился он ко мне с великолепной старомодной учтивостью, — где это мы сейчас находимся и кто мы здесь? Начнем с меня…

Я подумал, что будет лучше, если мы начнем с детей.

— Это Сильвия, сэр, а это — Бруно.

— Ах да, верно! Я с ними отлично знаком! — пробурчал пожилой джентльмен. — А это (тут он ощупал себя) — как будто я. Но не будете ли вы так любезны сказать, как я здесь очутился?

— Меня куда больше волнует другой вопрос, — заметил я, — как нам вернуться обратно?

— Да, правда, правда! — согласился Профессор. — Это, без сомнения, весьма серьезная проблема. Более того, если ее рассматривать саму по себе, то это, пожалуй, самая интересная проблема. Но когда она становится эпизодом чьей-нибудь биографии, то это весьма печально, доложу я вам! — Он зевнул и, кашлянув, добавил: — Что касается меня, то я думаю, что…

— Э-эй, Профессор! — крикнул Бруно прямо ему в ухо. — Вы меня слы-ы-ышите? Вы прибыли сюда из Чужестрании! Это ужасно далеко отсюда!

При этих словах Профессор с мальчишеской легкостью вскочил на ноги.

— Тогда не будем терять ни минуты! — взволнованно воскликнул он. — Я спрошу этого простодушного крестьянина с ведрами, в которых он, вероятно, несет воду, не будет ли он так любезен указать нам дорогу туда. Эй, добрый крестьянин! — обратился он к нему более громким голосом. — Не могли бы вы указать нам дорогу в Чужестранию?

Простодушный крестьянин обернулся и с тупым изумлением поглядел на него.

— Ась?

— До-ро-гу в Чуже-стра-нию! — повторил Профессор.

Простодушный крестьянин поставил ведра и задумался.

— Прах меня побе…

— Должен напомнить, — строго заметил Профессор, — что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Простодушный крестьянин мигом подхватил свои ведра.

— Тогда зачем я стану рот разевать? — пробурчал он и быстро зашагал прочь.

Дети с изумлением наблюдали, как его фигура буквально на глазах исчезала из виду.

— Надо же, как он быстро ходит! — вздохнув, заметил Профессор. — Но я знаю, что должен был предупредить его. Я изучал ваши английские законы. Что ж, давайте спросим вон того джентльмена. Да, я вижу, что он не простодушен и вовсе не крестьянин, но, на мой взгляд, это не имеет столь уж большого значения.

Как оказалось, это был достопочтенный Эрик Линдон, который уже исполнил свой почетный долг — эскортировать леди Мюриэл до дома — и теперь неспешным шагом возвращался обратно, наслаждаясь уединением и огромной сигарой.

— Не могли бы вы, сэр, указать нам кратчайший путь в Чужестранию! — Как это ни покажется странным, Профессор, при всей своей кажущейся неряшливости и несобранности, был человеком весьма основательным.

Эрик Линдон сразу понял, с кем имеет дело. Он не спеша вынул сигару изо рта, аккуратно стряхнул с нее пепел и задумался.

— Какое странное название, — заметил он. — Боюсь, я ничем не смогу вам помочь!

— Чужестрания находится недалеко от Сказколандии, — подсказал Профессор.

При этих словах Эрик Линдон удивленно поднял брови, и на его приятном лице появилась лукаво-вежливая улыбка.

— Помешанный какой-то! — пробормотал он себе под нос. — Но зато какой забавный старик! Настоящий патриарх! — Затем он повернулся к детям: — Что же вы ему не поможете, малютки, а? — проговорил он таким доверительным тоном, что сразу же расположил их к себе. Разве вы не знаете, как туда добраться?

К вящему моему удивлению, Бруно бросился к нему, словно они с ним были старинные друзья, схватил его за руку и повис на нем. Так они и стояли посреди дороги, оживленно о чем-то болтая: высокий, стройный офицер и мальчик, почти малыш, повисший на нем, словно на качелях. Сильвия стояла рядом, удивляясь неожиданной забаве брата.

— Знаете, мы вовсе не собираемся в Вивилон! — пояснил Бруно, раскачиваясь, словно на качелях.

— И у нас нет никакой свечки: сейчас ведь ясный день, — добавила Сильвия, изо всех сил раскачивая брата, отчего эти импровизированные качели едва не обрушились.

Тем временем я убедился, что Эрик Линдон и не подозревает о моем существовании. Даже Профессор и дети, казалось, потеряли меня из виду, так что я стоял посреди компании, словно призрак, оставаясь незамеченным.

— Ах, какая идеальная изохронность! — с энтузиазмом воскликнул Профессор. Держа в руке часы, он наблюдал за тем, как Бруно качается. — Подумать только, он отмеряет время точно, словно маятник!

— Знаете, даже маятник, — добродушно заметил молодой воин, осторожно опуская Бруно на землю, — не может качаться вечно! Ну, малыш, для первого раза довольно! В следующий раз я обязательно покачаю тебя еще! А пока что проводи этого почтенного джентльмена на Чудакинг-стрит, дом номер…

— Сами найдем! — нетерпеливо воскликнул Бруно; и они с сестрой отчаянно потащили Профессора за руку.

— Мы вам очень обязаны! — проговорил Профессор, едва успев обернуться через плечо.

— Пустяки, не стоит! — отозвался офицер, помахав им рукой на прощанье.

— А дом какой? Какой номер? — издали опять крикнул Профессор.

Офицер в ответ сложил ладони рупором.

— Сорок! — что было мочи гаркнул он. — Сорок, но не сорок! — добавил он про себя. — Нет, джентльмены, мир решительно сошел с ума! — И он, закурив другую сигару, зашагал к своему дому.

— Прекрасный вечер, не правда ли? — заметил я, нагоняя его.

— Вечер и в самом деле отличный, — отозвался он. — А вы откуда взялись? С облаков, что ли, спустились?

— Я все время шел за вами, — отвечал я, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

— Хотите сигару?

— Благодарю; я не курю.

— А вы не знаете, здесь поблизости нет сумасшедшего дома?

— Насколько мне известно, нет.

— А я думал — есть. Я только что встретил одного лунатика. Клянусь, в жизни не видел такого отъявленного чудилу!

Приятно беседуя таким образом, мы направились по домам. У дверей его дома мы пожелали друг другу доброй ночи и расстались.

Вернувшись в свою комнату, я снова почувствовал, что во мне пробуждается «феерическое» состояние, и тотчас увидел перед дверьми дома № 40 три знакомых силуэта.

— А может, это не тот дом? — заговорил Бруно.

— Да нет же! Тот самый! — мягко возразил Профессор. — Просто улица не та. Вот в чем наша ошибка! Мы перепутали улицу. Ну, зато теперь мы знаем…

Видение исчезло. Улица была пустынна. Меня опять окружала обыденность; «феерическое» чувство бесследно исчезло.