"Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора (Кэрролл Льюис)

Глава двенадцатая САДОВНИК-МУЗЫКАНТ

Другой Профессор с тревогой наблюдал за ним.

— Младшего детеныша однажды придется уложить в постель, — с авторитетным видом произнес он.

— Почему это однажды? — отозвался Профессор.

— Да потому что дважды это сделать невозможно, — пояснил Другой Профессор.

Профессор всплеснул руками.

— Он просто чудо, не так ли? — обратился он к Сильвии. — Никто другой не смог бы объяснить причину этого, да еще так быстро. В самом деле, его не уложишь дважды! Его ведь невозможно разделить на две половинки!

Услышав это, Бруно тотчас проснулся и отвечал:

— Я вовсе не хочу, чтобы меня разделили на две половинки…

— Это можно наглядно представить на диаграмме, — проговорил Другой Профессор. — Подождите минутку, у меня мелок затупился…

— Осторожно! — испуганно воскликнула Сильвия, следившая за ним. — Если вы будете держать нож таким образом, вы можете отрезать себе палец!

— А если вы его и впрямь отрежете, пожалуйста, отдайте его мне, — подумав, попросил Бруно.

— Ну, вот, — проговорил Другой Профессор, прочертив на доске линию и поставив на концах ее буквы «А» и «В», а посередине — «С». Позвольте, я все объясню. Если АВ разделить пополам в точке С…

— …то он утонет, — решительным тоном заявил Бруно.

Другой Профессор удивленно умолк.

— Утонет? Что утонет?

— СкарАБей, конечно, что же еще? — отвечал Бруно. — Две его половинки утонут в озере.

Тут вмешался Профессор, поскольку Другой Профессор был сам озадачен своей диаграммой.

— Если я говорю: «Это повредит ему», я имею в виду раздражение нервов…

Другой Профессор, казалось, понял.

— Действие нервов, — поспешно начал он, — проявляется в некоторых людях на удивление медленно. Был у меня друг. Так вот, если его припалить раскаленной кочергой, он мог почувствовать это спустя несколько лет!

— А если его слегка ущипнуть? — прошептала Сильвия.

— Ну, тогда он, конечно, почувствовал бы это лет через пятьдесят. А может быть, и вовсе не успел бы почувствовать. Это ощутили бы его внуки…

— Не хотел бы я быть дедом такого ущипнутого внука, сэр! — прошептал Бруно. — Он может почувствовать это в тот самый момент, когда ты просто счастлив!

Возникла неловкая пауза. Я заметил, что он пристально смотрит на меня.

— Ну, ведь не всегда же ты будешь испытывать счастье, Бруно, не так ли?

— Не всегда, — задумчиво отозвался мальчик. — Порой, когда меня буквально переполняет счастье, я чувствую себя маленьким и беззащитным. Знаете, в таких случаях я обращаюсь к Сильвии, и она наставляет меня уму-разуму. И все опять улаживается.

— Очень жаль, что ты не любишь наставлений, — отвечал я. — Бери пример с Сильвии. Она постоянно занята; это так же верно, как то, что день долог!

— Я тоже! — возразил Бруно.

— А вот и нет! — поправила его Сильвия. — Глядя на тебя, можно подумать, что день совсем короток!

— Подумаешь, какая разница! — вспыхнул Бруно. — Разве бывает один день длиннее, другой — короче? Я имел в виду — разве у них разная длина?

Не решившись рассматривать вопрос в этом свете, я предложил лучше спросить об этом Профессора; и дети тотчас бросились посоветоваться со своим старым другом. Профессор снял очки и в раздумье принялся протирать их.

— Видите ли, мои хорошие, — спустя минуту заговорил он, — день имеет такую же длину, как и все, что обладает одинаковой протяженностью с ним. — Произнеся это суждение, он продолжил бесконечный процесс протирания очков.

Дети вернулись тихими и задумчивыми и сообщили мне ответ Профессора.

— Каково? Разве он не мудрец? — восторженно прошептала Сильвия. — Если бы я была такой же умной, как он, у меня, наверное, целый день голова бы трещала от боли!

— Мне кажется, вы разговариваете с кем-то, кого здесь нет, — заявил Профессор, повернувшись к детям. — Кто это может быть?

Бруно удивленно поглядел на него.

— Я никогда не говорю с отсутствующим! — возразил он. — Это дурная манера. Прежде чем разговаривать с кем-нибудь, нужно дождаться, пока он придет!

Профессор изумленно поглядел в мою сторону, но так, словно он совсем не замечал меня.

— Тогда с кем же вы разговариваете? — спросил он. — Вы же знаете, что здесь никого нет, кроме Другого Профессора, а его здесь точно нет! — раздраженно добавил он, растерянно озираясь по сторонам. — Дети! Помогите мне найти его! Он опять потерялся!

Дети мигом вскочили на ноги.

— Где же нам искать? — спросила Сильвия.

— Везде! — возбужденно заорал Профессор. — Везде, только быстро! — С этими словами он принялся бегать по комнате, отодвигая кресла и даже встряхивая их.

Бруно достал из шкафа какую-то крошечную книжку, открыл ее и потряс, передразнивая Профессора.

— Его здесь нет, — язвительно заметил он.

— Да его там и не могло быть, — нетерпеливо заметила Сильвия.

— Разумеется, не могло! — отвечал Бруно. — Но надо же все вытряхнуть: а вдруг он там?!

— А раньше он тоже терялся? — спросила Сильвия, поднимая угол коврика перед камином и заглядывая под него.

— Когда-то давно, — отвечал Профессор, — он потерялся в лесу…

— Неужели же он не смог найтись? — удивился Бруно. — Отчего же он не кричал? Его бы непременно услышали — конечно, если он не успел зайти слишком далеко.

— Что ж, давайте и мы покричим, — предложил Профессор.

— А что мы будем кричать? — поинтересовалась Сильвия.

— Впрочем, лучше не стоит, — решил Профессор. — Нас может услышать Вице-Правитель. А он отчего-то стал ужасно строгим!

Это напомнило бедным детям обо всех тех напастях, которые обрушились на них и их старого друга. Бруно сел прямо на пол и заплакал.

— Он ужасно жесток! — хныкал мальчик. — А еще он позволил Уггугу отнять у меня все мои игрушки! А чем он нас кормит! Просто ужас!

— Кстати, что у вас было сегодня на обед? — спросил Профессор.

— Кусочек дохлой вороны, — плачущим голосом отозвался Бруно.

— Он хочет сказать — пирожок-грачик, — пояснила Сильвия.

— Нет, это была дохлая ворона, — настаивал Бруно. — А еще был яблочный пудинг, но его весь слопал Уггуг, так что мне даже корочки не досталось. Я попросил у них апельсин, но мне и его не дали! — И бедный малыш уткнулся лицом в колени Сильвии, которая, нежно гладя его по головке, подхватила:

— Да, это правда, дорогой Профессор! Они просто ужасно обращаются с моим милым Бруно! Да и меня они тоже не любят, — добавила девочка, понизив голос, словно говорила о каких-нибудь нестоящих пустяках.

Профессор достал из кармана большой шелковый платок и вытер глаза.

— Как бы я хотел помочь вам, мои дорогие! — проговорил он. — Но что я могу поделать?

— Мы и сами хорошо знаем дорогу в Сказколандию — ну, туда, где сейчас наш папа. — Только бы Садовник выпустил нас…

— Он что же, не хочет открыть вам дверь? — спросил Профессор.

— Не хочет, и все тут, — отвечала Сильвия. — Но вам-то он наверняка откроет ее. Ах, дорогой Профессор, попросите его. Пожалуйста!

— Сию же минуту! — кивнул Профессор.

Бруно сел, протирая глаза:

— А разве он злой, сэр?

— Всякое может случиться, — отвечал я.

Профессор пропустил мое замечание мимо ушей. Он надел свою очаровательную шапочку с длинной кисточкой и принялся выбирать одну из прогулочных тростей Другого Профессора, стоявших на стойке в углу комнаты.

— Толстая палка поневоле внушает людям почтение, — пробормотал он себе под нос. — Ну, дети, пошли скорее!

И мы всей компанией вышли в сад.

— Прежде всего я сам подойду к нему, — пояснил Профессор, пока мы шли по дорожке, — и заговорю о каких-нибудь пустяках, ну, например, о погоде. Затем я спрошу его о Другом Профессоре. Этот вопрос преследует двоякую цель. Во-первых, поможет завязать беседу (а без доброй беседы, мне кажется, не стоит и откупоривать бутылочку вина), а во-вторых, если он видел Другого Профессора, мы тоже сможем отыскать его; если же нет — на нет и суда нет.

По пути мы прошли мимо той самой мишени, в которую во время визита Посла так блестяще стрелял из лука Уггуг.

— Поглядите-ка! — проговорил Профессор, указывая на отверстие в самом центре яблочка. — Его Императорская Пухлость первым же выстрелом угодил точно в цель!

Бруно внимательно осмотрел отверстие.

— Не может того быть, — прошептал он, обращаясь ко мне. — Он слишком толст для этого!

Садовника мы нашли очень легко. И хотя его не было видно за деревьями и кустами, его хриплый голос служил нам своего рода маяком. Подойдя поближе, мы смогли разобрать слова его песенки, раздававшейся совсем рядом:

— Он что, боится простудиться? — спросил Бруно.

— Понимаешь, в темноте, — отвечала Сильвия, — можно на что-нибудь наскочить.

— На что-нибудь? И на что же, например? Вот было бы здорово попасть на почту! — с нетерпением воскликнул Бруно. — А вдруг это окажется корова, а? Ведь это было бы просто ужасно!

— Дело в том, что все это и впрямь случалось с ним, — отвечал Профессор. — От этого его песенка становится еще интересней.

— Забавная у него, видно, жизнь, — заметила Сильвия.

— Пожалуй что так! — простодушно согласился Профессор.

— Она права! — воскликнул Бруно.

Когда мы наконец нашли Садовника, он стол на одной ноге и деловито изображал, что поливает клумбу с цветами, опрокидывая над ней пустую лейку.

— Да ведь в ней же нет ни капли воды! — крикнул ему Бруно, дергая Садовника за рукав, чтобы привлечь его внимание.

— Зато так ее легче держать, — отвечал Садовник. — Когда в лейке полно воды, рука быстро устает. — И он продолжал поливать, негромко напевая:

— Послушайте, милейший! — громко заговорил Профессор. — Когда вы копали землю (а это вам приходится делать постоянно), сгребали в кучу всякий мусор (и это тоже для вас не редкость) или просто поддавали ногой какой-нибудь хлам, валяющийся под ногами, вам случайно не попадался Другой Профессор — человек, чем-то похожий на меня, но несколько иной?

— Ни разу! — заревел в ответ Садовник, да так громко и неистово, что мы все вздрогнули от ужаса. — Здесь ничего такого не водится!

— Что ж, давайте выберем не столь возбуждающую тему, — мягко сказал Профессор, обращаясь к детям. — Вы просили…

— Мы просили его открыть калитку и выпустить нас, — отвечала Сильвия, — но он не захотел. Попробуйте, а вдруг он откроет ее для вас.

Профессор предельно вежливо повторил Садовнику просьбу детей.

— Вас я выпустил бы не задумываясь, — отвечал тот. — Но мне запрещено открывать калитку детям. Неужто вы думаете, что я стану нарушать Приказ? Да ни за какие коврижки! Даже за полтора шиллинга!

Профессор осторожно достал целых два шиллинга.

— Ну, это другой разговор! — опять заорал Садовник, зашвырнув лейку куда-то за клумбу и вытаскивая из кармана целую пригоршню ключей: один большой и уйму поменьше.

— Послушайте, дорогой Профессор! — прошептала Сильвия. — Ему вовсе незачем открывать дверь для нас. Мы вполне можем пройти вместе с вами!

— Верно, умница! — с довольным видом похвалил ее Профессор, убирая монеты обратно в карман. — Так и деньги целее будут! — С этими словами он взял детей за руки, чтобы выйти с ними, как только Садовник отопрет калитку. Однако дело оказалось далеко не простым: Садовник, пытаясь отпереть ее, терпеливо перепробовал все маленькие ключи.

Наконец Профессор не выдержал и мягко предложил:

— Почему бы вам не попробовать большим ключом? Я часто замечал, что дверь удобнее всего открывать ее собственным ключом.

Первая же попытка отпереть калитку большим ключом увенчалась полным успехом: Садовник распахнул ее и протянул было руку за обещанными шиллингами.

Но Профессор отрицательно покачал головой.

— Ты действовал строго по Приказу, — пояснил он, — и отпер калитку для меня. А теперь, раз уж она открыта, мы тоже поступаем по Правилу — Правилу треугольника.

Садовник озадаченно поглядел на него и пропустил нас. Но как только калитка захлопнулась за нашими спинами, мы опять услышали голос Садовника, распевавшего во все горло:

— Ну, мне пора возвращаться, — проговорил Профессор, когда мы отошли от калитки буквально на несколько ярдов. — Видите ли, здесь я не смогу читать: все мои книги остались там, во Дворце.

Но дети крепко вцепились в него.

— Пойдемте с нами! — со слезами на глазах упрашивала его Сильвия.

— Ну, ладно, ладно, — добродушно отвечал пожилой джентльмен. — Так и быть, я приду к вам, но только через день. А сегодня, точнее, уже сейчас, мне пора возвращаться. Понимаете, там я в одном месте поставил запятую, а ведь это так ужасно — не знать, чем же закончится фраза! К тому же дорога, насколько я помню, лежит через Собакленд, а я, признаться, всегда побаивался собак. Но мне будет очень легко отправиться туда, как только я закончу работу над своим новым открытием — способом переносить себя в пространстве. Мне осталось совсем чуть-чуть.

— А это не слишком утомительно — переносить себя? — спросила Сильвия.

— Да нет, что ты, дитя мое! Видишь ли, не успеешь ты устать от того, что несешь, как сразу же отдохнешь, поскольку несешь-то самого себя! Ну, прощайте, мои милые! Прощайте, сэр! — к моему изумлению, добавил он и даже протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатиями.

— До свидания, Профессор! — отвечал я, но голос мой прозвучал как-то странно, словно откуда-то издали. Дети не обратили никакого внимания на наше прощание. Они, по-видимому, не видели и не слышали меня: нежно обнявшись, они отважно двинулись в путь.