"Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора (Кэрролл Льюис)

Глава девятая ШУТ И МЕДВЕДЬ

Да, мы опять оказались в саду; чтобы хоть как-то избавиться от этого назойливого голоса, мы поскорее вошли в дом и очутились в библиотеке… Уггуг хныкал, возле него с донельзя удивленным видом стоял Профессор, а Госпожа, нежно обняв сына, повторяла снова и снова: «…и они еще заставляют его учить эти ужасные уроки! Ах, мой бедный мальчик!»

— Из-за чего сыр-бор? — сердитым голосом спросил Вице-Правитель, входя в зал. — Кто поставил здесь эту вешалку для шляп? — С этими словами он повесил свою шляпу на голову Бруно, стоявшего посреди зала. Мальчик был настолько удивлен резкой сменой декораций, что даже не попытался сбросить шляпу, хотя она доходила ему до плеч, делая его похожим на маленькую свечку, накрытую огромным колпачком.

Профессор вежливо объяснил, что Его Высочество изволили сказать, что они не выучили урок.

— А ну-ка, живо выучи урок, слышишь, щенок?! — загремел Вице-Правитель. — Вот тебе! — Послышался звук громкой оплеухи, и несчастный Профессор бросился в другой конец зала.

— Спасите! Отбейте! — пролепетал старый книжник, плюхаясь на колени перед Госпожой.

— Отбрить? С радостью! — отвечала та. Она усадила Профессора в кресло и повязала ему на шею салфетку. — Где бритва?

Тем временем Вице-Правитель, крепко держа Уггуга за шиворот, колошматил его зонтиком.

— Кто это забыл на полу гвоздь? — кричал он. — А ну-ка, забьем его! Забьем, я сказал! — Удары градом сыпались на орущего Уггуга, пока тот с воем не шлепнулся на пол.

Тогда его папаша вернулся к сцене «бритья» и, увидев Профессора, покатился со смеху:

— Прости, дорогая, ничего не могу с собой поделать! — произнес он, немного отдышавшись. — Боже, что за совершеннейший осел! Ну, поцелуй же меня, Табби!

И он обнял было насмерть перепуганного Профессора, который с диким воплем вскочил на ноги. Влепил Вице-Правитель ему поцелуй или нет, я не видел, потому что Бруно, избавившись наконец от шляпы-колпачка, стремглав выбежал из зала; следом за ним бросилась Сильвия. Я так боялся остаться с глазу на глаз с этими сумасшедшими созданиями, что поспешил за детьми.

— Бежим скорее к папе! — воскликнула Сильвия, когда они выбежали в сад. — У нас ведь дела — хуже некуда! Я попрошу Садовника выпустить нас.

— Но нам просто не дойти туда! — прошептал Бруно. — Как бы я хотел, чтобы у нас, как у Дядюшки, была карета, запряженная четверкой!

В этот момент опять раздался знакомый громкий голос:

— Нет, на этот раз я вас не выпущу! — проговорил Садовник, прежде чем дети успели открыть рот. — Вице-Правитель приказал мне больше никуда не выпускать вас. Так что убирайтесь, пока целы! — И, повернувшись к ним спиной, он пустился в пляс по дорожке, посыпанной гравием, громко повторяя:

На этот раз песенка звучала более мелодично, чем его обычные вопли…

…Песня звучала все громче и свободней; припев подхватило множество голосов. Я услышал глухой удар: это лодка уткнулась в берег, и пока рыбаки вытаскивали ее на сушу, днище заскрежетало по гальке. Поднявшись на ноги, я обменялся с рыбаками рукопожатием, а затем с любопытством взглянул на их улов, являвший собой великолепный набор «сокровищ морских глубин».

Вернувшись наконец домой, я едва держался на ногах и буквально на ходу засыпал — и поэтому очень обрадовался, плюхнувшись в кресло, а Артур тем временем направился к буфету, чтобы принести мне кусок кекса и бокал вина, без которого, пояснил он, он как врач не может позволить мне лечь в постель.

Ах, как протяжно скрипела дверца буфета! Нет, открывал ее явно не Артур; дверцу то и дело открывали и закрывали, и при этом слышалась какая-то неумолчная речь, напоминающая монолог королевы из старинной трагедии.

Нет, это явно был женский голос. Да и фигура, полускрытая за дверцей буфета, тоже была женской, высокой, в воздушных одеждах. Может быть, это хозяйка дома? Между тем дверь распахнулась, и на пороге показался странный человек.

— Что тут делает этот осел? — спросил он сам себя, остановившись на пороге.

Женщина, которую я видел за дверцей, оказалась его женой. Она открыла один из буфетов и стояла, повернувшись к нему спиной и расстилая на одной из полок лист коричневой бумаги, и повторяла про себя:

— Так, так! Ловко! Хитро придумано!

Любящий муж подкрался к ней сзади на цыпочках и слегка хлопнул ее по затылку.

— Бу-у-у! — игривым тоном проревел он ей в ухо. — Ну, теперь не будешь спорить, что гусыне нельзя сказать «Бу-у-у!», а?

Госпожа всплеснула руками.

— Все открыто! — воскликнула она. — Ах, нет — это же один из наших! Только никому ничего не говори, муженек! Всему свое время!

— Не говорить? О чем это? — удивленно спросил ее супруг, заглядывая под листы коричневой бумаги. — Ты что же, Госпожа, прячешь здесь что-нибудь, а? Лучше сама признавайся!

Госпожа потупила глаза и заговорила елейным голоском:

— Только не смейся над этим, Бенджамин! — умоляюще проговорила она. — Ты-ты-ты что, не понимаешь? Это же КИНЖАЛ!

— И для чего он тебе? — ехидно спросил Его Превосходительство. — Мы же только хотели уверить всех, что он отошел в мир иной! Мы ведь не собирались его убивать, верно? Ба, кинжал, да еще жестяной! — пробурчал он, слегка перегибая лезвие вокруг пальца. — Ну, мадам, будьте добры все объяснить. Во-первых, с чего это вам вздумалось называть меня Бенджамином?

— Это тоже часть Заговора, любовь моя! У каждого должна быть своя кличка…

— Кличка, говоришь? Ах, вот как! Ну хорошо, и сколько же ты отдала за этот кинжал? А ну, отвечай без уверток! Меня не проведешь!

— Я отдала за него… ровнехонько… — забормотала пойманная заговорщица, пытаясь изобразить на лице выражение коварного убийцы, которое она не раз репетировала перед зеркалом. — Отдала…

— Так сколько же, мадам?

— Ну, раз уж ты настаиваешь, то восемнадцать пенсов! Я купила его себе на…

— Только, ради бога, не говори «Слово чести!» — пробурчал другой заговорщик. — Он не стоит и половины этих денег, мадам!

— Себе на день рождения, — едва слышным шепотом заключила Госпожа. — Кинжал должен быть у каждого. Это ведь непременный атрибут…

— О, только не говори мне о Заговоре! — резко оборвал ее муж, запихивая кинжал обратно в буфет. — Ты смыслишь в Заговорах не больше цыпленка. Главное в Заговоре — скрытность, маскировка. Ну-ка, погляди на это!

И он с вполне извинительной гордостью напялил на голову колпак с бубенчиками, а следом и все остальное одеяние шута, подскочил к жене и лизнул ее в щеку.

— Как тебе это нравится, а?

Глаза Госпожи так и загорелись азартом завзятого заговорщика.

— То что надо! — воскликнула она, хлопая в ладоши. — Ты выглядишь в нем круглым дурачком!

Новоявленный шут кисло улыбнулся. Он и сам не знал, воспринимать это как комплимент или насмешку, и на всякий случай спросил:

— Ты хочешь сказать — Шут? Да, я этого и добивался. А как ты думаешь, в какой наряд лучше переодеться тебе? — С этими словами он продолжал разбирать сверток; леди с нетерпением глядела на него.

— Ах, как мило! — воскликнула она, когда муж достал из него наряд, предназначенный для нее. — Какой роскошный костюм! Это наряд эскимоски, верно?

— Так и есть, костюм эскимоски, — с усмешкой отозвался ее заботливый супруг. — А теперь надень-ка его да поглядись в зеркало! Где твои глаза? Это же Медведь, неужели не видишь? — Тут он вздрогнул и оглянулся: в зале послышался грубый голос:

Но это был всего лишь Садовник, распевавший в саду под окном. Вице-Правитель на цыпочках подкрался к окну и бесшумно закрыл его, прежде чем Садовник успел допеть куплет до конца.

— Да, дорогая, это Медведь, но, надеюсь, не без головы. Ты — Медведь, а я — Провожатый. Чтобы узнать нас в этих нарядах, надо иметь острый глаз!

— Мне придется потренироваться ходить в этом наряде, — проговорила Госпожа, выглядывая из пасти Медведя. — Тут ведь никто не поможет, придется учиться самой. А ты, конечно, тут же скажешь: «Ну, Мишка, пошли, пошли!» — не так ли?

— Да, разумеется, — отозвался Провожатый, беря в одну руку цепь, свисавшую с ошейника Медведя, а в другую — хлыст. — А теперь пройдись-ка по залу, приплясывая, точно настоящий медведь. Отлично, дорогая, превосходно. Ну, Мишка, пошли! Пошли, слышишь?!

Последние слова он проговорил нарочно громко, чтобы их слышал Уггуг, который, едва войдя к зал, так и замер, опустив руки, широко открыв рот и выпучив глаза, словно символ тупого удивления.

— Ну и ну-у! — только и смог пролепетать он.

Провожатый делал вид, что возится с ошейником. Это дало ему возможность незаметно для Уггуга шепнуть жене:

— Боюсь, это моя вина! Совсем забыл запереть дверь! Если он догадается — пиши пропало! Надо его поскорей выпроводить отсюда. Ну-ка, зарычи!

С этими словами он, делая вид, что пытается удержать Медведя, выпустил его прямо на растерявшегося мальчишку. Госпожа, собравшись с духом и приободрившись, издала звуки, которые, видимо, казались ей свирепым рычанием, хотя на самом деле они скорее напоминали мяуканье кошки. Бедный Уггуг попятился, зацепился за ковер, перекувырнулся через голову и тяжело шлепнулся на пол — правда, уже за дверью. К счастью, его нежная мамаша, увлеченная игрой, не обратила внимания на это происшествие.

Вице-Правитель, бросившись к двери, запер ее на ключ.

— Беды не оберешься с этой маскировкой! — заметил он. — Нельзя терять ни минуты. Он, конечно, побежит к Профессору, а того нам с тобой, сама понимаешь, провести не удастся! — Спустя несколько минут костюмы заговорщиков были уложены в шкаф, дверь отперта, а коварные заговорщики с невинным видом уселись на диван, воркуя как голубки, и принялись с нарочитой серьезностью обсуждать книгу, которую Вице-Правитель второпях схватил со стола и которая оказалась Планом столицы Чужестрании.

Дверь осторожно приоткрылась, и в зал вошел Профессор. За его спиной виднелась глупая физиономия Уггуга.

— Какая удачная планировка! — с пафосом заговорил Вице-Правитель. — Видишь ли, дорогая, прежде чем свернуть на Запад-Стрит, надо миновать пятнадцать зданий на Зелень-Стрит.

— Пятнадцать зданий? Не может быть! — воскликнула Госпожа. — Я думала, их не больше четырнадцати!

Они настолько увлеклись обсуждением этого интереснейшего вопроса, что никто из них даже не взглянул на Профессора, который держал за руку Уггуга, прятавшегося у него за спиной.

Госпожа первой заметила их появление.

— А, это вы, Профессор! — воскликнула она приятным тоном. — А вот и мое дражайшее чадо! Ну как, уроки окончены?

— Какие странные вещи творятся в этом доме! — дрожащим голосом начал Профессор. — Его Взвинченная Пухлость (это было одним из многочисленных титулов Уггуга) поведал мне, что буквально только что видел в этом зале пляшущего Медведя и Шута-провожатого!

Вице-Правитель и его супруга изобразили крайнее удивление.

— Да это, наверное, в каком-нибудь другом зале, — произнесла нежная мать. — Мы сидим здесь вот уже больше часа и, как видите, читаем… — она заглянула в книгу, которую держала в руках, — рассматриваем План города.

— Дай-ка я пощупаю твой пульс, мальчик мой, — взволнованно сказал отец. — Ну-ка, покажи язык. Ну, так и есть. У него небольшой жар, Профессор, и, наверное, легкий бред. Уложите его в постель и дайте ему чего-нибудь прохладительного.

— Нету у меня никакого бреда! — запротестовал Его Взвинченная Пухлость, как только Профессор выпустил его руку.

— «Нету!» Фу, какая вульгарность! — язвительным тоном заметил отец. — Обратите на это внимание, дражайший Профессор, и попытайтесь исправить ее, разумеется, когда спадет температура. Да, кстати, Профессор! — (Тот послушно оставил своего незадачливого ученика у двери и поспешно вернулся.) — Видите ли, могут пойти всякие слухи… а тут как раз выборы… Вы меня поняли?

— Даже Другому Профессору? — в ужасе воскликнул бедный старикан.

— Ни в коем случае! Никому! — резким тоном приказал Вице-Правитель. — Только самому Императору. Поняли?

— Императору? — воскликнул пораженный Профессор, схватившись за голову, чтобы она ненароком не треснула от столь сильного потрясения.

— Видите ли, Правитель, по-видимому, скоро будет провозглашен новым Императором. Где еще найдешь лучшего? Разве что… — Тут Госпожа как бы случайно поглядела на своего мужа.

— Нигде! Совершенно с вами согласен! — без всякой задней мысли испуганно заверил ее Профессор.

Вице-Правитель взял в свои руки нить разговора:

— Причина, по которой я позволил себе потревожить вас, Профессор, заключается в том, что я хотел бы попросить вас председательствовать на выборах. Это придаст им подобающую респектабельность, ибо вы — вне всяких подозрений…

— Боюсь, не смогу, Ваше Превосходительство! — выпалил старик. — Что скажет Правитель…

— Правда, правда! — прервал его Вице-Правитель. — Ваше положение Придворного Профессора делает это весьма неудобным. Понимаю! Вы правы! Ну, что ж, придется провести выборы без вас…

— Так будет лучше, чем со мной… — удивленно пробормотал Профессор, сам с трудом понимая, что говорит. — Так, значит, Ваше Высочество, вы приказали «постель и прохладительное питье»? — С этими словами он поплелся к двери, где его ждал Уггуг.

Я последовал за ними и тоже покинул зал. Внизу Профессор повторял про себя, стараясь получше запомнить приказы: «Пэ, Пэ, Пэ, постель, прохладительное питье, правильная речь», — и так до тех пор, пока, завернув за угол, он не столкнулся лоб в лоб с Сильвией и Бруно — настолько неожиданно, что опять выпустил руку своего толстощекого ученика, и тот припустился наутек.