"Мгла" - читать интересную книгу автора (Барановская Юлия Александровна)

Глава 8

В мире существует множество самых разных границ. Есть границы дозволенного и вежливости, доступного и понятного. Границы, отделяющие одни владения от других, а страны — друг от друга. Границы этические и морального, правды и вымысла. Их создавали люди, и с ними мы сталкиваемся так часто, что порой даже не замечаем, как пересекаем одну, но не доходим до другой.

Но существует и иная граница — незримая и не ощутимая, за которой простираются все те же земли, уже не принадлежащие смертным. Одна из таких опоясывала западную границу наших владений, и была не отмечена ни на одной карте мира. Так нас учили. Селяне с детских ногтей знали метки, за которыми начиналось царство давно ушедших в сказания существ. Наследники нашего рода — подъезжали к ней лишь однажды в своей жизни, в день принятия власти над баронством — не пересекая, впрочем, незримой черты.

Представьте же мой ужас и недоверие, когда я осознала, о какой границе говорит Зак.

— Мы пересекли её? — Жалобно спросила я, прижимая руки к груди.

— Нет, но совсем близко… — Произнес Светоч, задумчиво перебирая серебристые пряди гривы своего коня. — Она начинается там, за валежником, в месте, где земля никогда не видела света…

— Не видела света? — Удивилась я, щурясь тусклых лучах неожиданно низкого солнца.

Я ожидала, что братья сразу ответят на мой вопрос, но Светоч лишь покачал головой, и сказал, с беспокойством оглядывая меня:

— По дороге расскажу. Хотя, наверное, ты так голодна… Ты что-нибудь ела за это время? Ягоды или грибы?

— Светоч, я остановила лошадь меньше часа назад… кажется. — Растерявшись под их пристальными взглядами, пробормотала я. Невольно отступила назад, испуганная неожиданно серьезными лицами. А неожиданно утративший всякую серьезность Зак произнес, подходя ко мне так близко, что я могла различить золотистые искры в карих, беспокойных глазах:

— Вира, тебя не было три дня.

На миг мне показалось, что я ослышалась.

— Как три дня? — Потеряно выдохнула я, заглядывая в лицо рыжего графа. — Быть того не может. Светоч, твой брат разыгрывает меня?

Я ожидала, что он развеет мои страхи, как всегда отчитав неугомонного брата-паяца, но тот оставался спокоен, лишь покачал головой, признавая правоту Зака.

— Взгляни на солнце, Вира. Это утро четвертого дня.

— Как же это? — В растерянности выдохнула я, запуская пальцы в волосы, уже не щадя прически. — Этого не может быть… ведь даже ночи не было!..

Всё это было очень странно, пугающе и дико. Но вместе с тем, какое-то неведомое мне чутье подсказывало, что графы не врут. Беспомощно оглядываясь по сторонам, я впервые заметила и белый туман, и хрустальные слезы поздней росы, сверкающие на обомшелых ветках.

— Безумие… — отчаянно прошептала я, вспомнив слова вызванного матерью врачевателя, сказавшего, что воспоминания о том дне, способны ухудшить мое состояние, и даже впустить в мою голову бесов, туманящих восприятие мира. И отчего-то на миг я и сама поверила, что все произошедшее со мной, объясняется душевной болезнью…однако мои полные горя слова произвели странное впечатление на братьев.

— Она?.. — Беспокойно оглянулся на брата Зак, по-новому, с каким-то хищным интересом рассматривая меня.

— Чего и следовало ожидать, — серьезно, но так же непонятно откликнулся его брат и вдруг закрыл глаза, принявшись слепо шарить руками по воздуху, словно прощупывая что-то. Так касался ран наш лекарь — бережно, но уверено, чуткими, не потерявшими с годами силы руками. Ладони Светоча ничуть не напоминали сухие длани нашего эскулапа, однако отчего-то напомнили именно его.

А вместе с тем привело и к совсем невеселым мыслям…

— Что происходит? О чем вы говорите? Зак, ответь же! — Отчаянно молила я рыжего графа, выражение беспокойства на лице которого сменилось радостным предвкушением.

— Всё хорошо, все будет хорошо… — Зашептал он, сжимая меня в объятиях, убеждая меня в моих подозрениях. На душе было тревожно, страх снедал изнутри, оказавшись сильнее предубеждений и смущения, и вскоре я сама приникла к широкой груди и поделилась своими сомнениями, горестно заглядывая в желтые, будто майский мед глаза:

— Я… я не знаю, как это случилось… я… я же не… — шептала я срывающимся голосом.

А тот словно оглох и ослеп, слушая меня с прежней блаженно — безумной улыбкой на гордом лице.

— Ах, Вира, все уже не важно… — попытался было что-то сказать чуть отстранившийся Зак, щекоча кожу горячим дыханием, но был перебит отшатнувшейся мной:

— Важно, Зак, важно. И Элли… что она подумает?.. — Воскликнула я, кусая губы. Но тот лишь вскинул четко-очерченную, золотисто-рыжую бровь, собираясь что-то сказать, но был перебит оторвавшимся от своего занятия Светочем, с недоумением разглядывающим меня и своего разом помрачневшего брата.

— Всё в порядке, милая. Просто мы очень за тебя испугались, и Зак не понимает, как кто-то может не радоваться, что с тобой все в порядке, а ругать и винить тебя. Сами бы мы такого никогда не сделали, — заправляя мне за уши, выбившиеся из прически прядки, пояснил он, согревая меня заботой, так четко угадываемой в красивом голосе. А я уже в который раз за эти недели задумывалась, отчего так испугалась их в первую встречу…

— Но родители… — Тихо простонала я, с трудом сдерживая слезы от осознания, как разгневаются они от моего поступка. — Наверняка, они не поверят, что я меньше всего ожидала, что мой страх перед их подарком вовлечет меня в безумную авантюру, коей наверняка покажется им моя скачка к Границе. А если они узнают, что совершенно не понимаю, как могло пролететь трое суток, они…

— Если мой план удастся, никто и не вспомнит, что ты пропала. — Прервав меня, уверено заявил беловолосый, и прошептал, склонившись к моему уху: — Главное — хватит ли у тебя смелости рискнуть еще одним днем?..

В тот момент я могла пожертвовать и неделей: лишь бы избежать объяснения, не видеть, как наполняются страхом глаза моей семьи. Я горячо закивала, готовая принять любое предложение беловолосого, но тому было суждено удивить меня:

— Нужно пересечь границу и найти Бесов камень, — спокойно произнес он, удивленно воззрившись на отшатнувшуюся меня.

— Я не сумасшедшая! — В страшном гневе воскликнула я.

— Не бойся, — растеряно вымолвил беловолосый лорд, шагнув ко мне. — Мы проедем у самого края, и мы с тобой, мы сможем защитить тебя от любого чудовища…

— Я - не сумасшедшая! — Снова выкрикнула я, закрывая лицо руками. — Я… то, что я не понимаю, как пролетели эти дни… это не делает меня безумной!

Я врала. И понимала это, как понимала и то, что ложь моя — глупая, совершенно нелепая ложь, предназначается не столько Светочу и обернувшемуся к нам Заку, сколько самой себе, не желающей принимать всю степень своей болезни.

— Вира — Вира, успокойся. — Ласково произнес мой самозваный рыцарь, склоняясь ко мне так, чтобы наши глаза оказались близко, а в следующее мгновение теплые губы коснулись моего лба осторожным, но в тоже время каким-то хозяйским поцелуем. — Мы знаем, мы это знаем… — Прошептал он, заглядывая в мои растерянно округлившиеся глаза. — И Светоч не смеется над тобой — мы действительно все исправим.

— Исправим? — Не осознавая того, я коснулась лба, нервно потерла его там, где его коснулись мягкие губы рыжего графа, медленно опустив ослабевшую руку, лишь когда мои глаза повстречались с его тяжелым, немигающим взглядом.

— Дальше тебе Свет расскажет, — бросил он, отходя к моей, беспокойной озирающейся кобыле, не видя, как я молча протягиваю к нем руку.

— Зак… — беспомощно прошептала я, ему в спину, но тот даже не обернулся, не услышав или не захотев услышать моего зова, на который откликнулся его беловолосый брат.

— Не грусти, Вира. — Сказал он, осторожно сжимая мои пальцы в собственных теплых, успокаивающе надежных ладонях. — Я и не думал насмехаться. Просто — забыл, какой ты еще ребенок. Милая моя, поверь, в том, что ты не помнишь, как пролетели эти дни, нет твоей вины. Для тебя они действительно пролетели, быстрее иной стрелы. Впрочем, подробнее об этом я расскажу тебе по дороге — задержавшись в этом месте, мы рискуем выбраться из леса через пару столетий с момента охоты. Кстати, лису мы так и не затравили — словно сквозь землю провалилась. Зато жертвой твоей кровожадной Элоизы пал олень. Когда мы заметили твою пропажу, она как раз требовала, чтобы голову несчастного животного повесили в зале славы. — С этими словами молодой мужчина обхватил меня за талию, без труда водружая меня в седло; придирчиво оглядел мою растерянную фигуру, и легко вскочив в седло, решительно завладел поводьями. А затем, предусмотрительно велев мне держаться за луку седла и наклониться пониже, направил наших лошадей вперед, без труда находя дорогу среди кажущегося непролазным бурелома.

— Не знаю, известно ли об этом тебе, но в незапамятные времена место, где сейчас стоит твой дом, занимала величественная крепость Глория. То были страшные времена — люди враждовали с пришельцами подземного мира, кровь лилась рекой, и если бы кто-то увидел землю, он бы осознал, что она красна, как капли, что вытекали из усеивающих её тел. Люди умирали не десятками — сотнями. А твари, все наступали. Тогда самый первый барон де Элер призвал на помощь богов, и они откликнулись на его зов, снизошли со своих тронов и остановили кровопролитие. Крикнул Старший — отозвалась земля, ударил по ней мечом его брат — разверзлась, а как повел рукой средний бог — заросли раны, тех, кого еще можно было спасти, а по велению младшего встали мертвые. Долгой была битва, но победили люди. А боги изгнали темных тварей за пределы. Да земля на месте побоища была мертвой. Увидела это их младшая сестричка, юная богиня, зарыдала. И там, где падали её слезы вырастали деревья, и земля чернела, покрываясь белыми цветами. И осыпались пеплом порождения её брата, находя покой, и поднимались из него те, кто не боялся вечности, становясь теми, кого называют духами. Они стали вечными стражами леса, такого же необычного, как и его создатели. В нем переплетена сила всех богов, и здесь не властны мирские законы. Если бы ты побывала на южной оконечности этого леса, то знала бы, что близлежащие селения полны историй, где из леса выходят невероятные существа, а человек, вошедший в него в определенном месте — выходит спустя десятилетия, не изменившись ни на час… Так что, вполне возможно, что сквозь такое место проскакала и ты. В таком случае, нам крупно повезло — не думаю, что вы, моя нежная леди, обратили бы внимание на двух разваливающихся от древности старцев, уверяющих вас, что они-де ваши друзья и пылкие защитники. — Со смешком закончил Светоч, меж делом придерживая мохнатые ветви перед мордой моей кобылы.

Я же тряхнула головой и спросила, прогоняя наваждение:

— Так это правда? Легенды не лгут?

В душе моей разгоралась надежда, и я была готова поверить и в самые безумные истории сумасбродных графов.

— Легенды никогда не лгут, просто многое скрывают, — с улыбкой откликнулся беловолосый, на миг обернувшись к окрыленной его словами мне. — Главное, уметь проникнуть в эту тайну. Разве никогда не слышала ты историй о крылатых человечках, что жгут костры сна лесных полянах, уводящих неосторожных путников под землю? Не пугали тебя историями о заснувших на века царевнах и говорящих зверях? Проблема в том, что мы верим в сказки лишь до тех пор, пока не оказываемся их героями, готовые признаться в собственном безумии даже самим себе, лишь бы не верить, что рядом есть что-то сокрытое от большинства людей… Разве не поэтому оттолкнула ты моего рыжего братца, а затем и меня? Впрочем, хватит об этом, — обернувшись ко мне и заметив ярко горящие пунцовым светом щеки, вздохнул он и продолжил, повергая меня во все больший испуг: — Вернемся к нашей истории. Мертвые обрели покой, но безутешны были выжившие — слишком многое увидели слабые человеческие глаза. И тогда богиня порвала свои любимые бусы, разбросав по земле жемчужины, обернувшиеся белыми камнями, а из-под них забили черные реки, водой которых стала нить, связывающая жемчуга. И те, кто утолял жажду этой водой, забывали все горести и печали, всё, что причиняло боль… Позже, во времена зарождения единоверия камни эти стали называться бесовыми, а вода — ведьминой. Но главное то, что как их не называй, но четыре таких камня таятся в этом лесу, и к одному из них мы и едем. — Буднично закончил граф, нарушив все очарование своей речи. В те минуты он казался почти всемогущим. Волшебником из тех же легенд. Но последние его слова, подействовали, словно ушат холодной воды:

— Ты хочешь добыть черную воду? — Ужаснулась я, едва не выпав из седла, но была подхвачена безмолвным Заком, торопливо подхватившим меня поперек талии и помогшим удержаться в седле. — Но зачем она нам? Если я не безумна, то нет нужды пить её…

— Тебе, — выделил это слово голосом Светоч. — Действительно, незачем. — А вот твоим уважаемым родителям и не менее уважаемым гостям — не помешает. Подмешаем в вино, и дело с концом. — Развил свою мысль беловолосый авантюрист, уверенно петляя среди непролазной чащобы.

Незаметно десятки полусгнивших и изъеденных жуками стволов сменились мягкой подстилкой из старой, многолетней желтой хвои, мягко шуршащей под копытами лошадей. Кони брели неторопливо, высоко поднимая ноги, боясь зацепиться за узловатые корни исполинских сосен. В воздухе клубился полупрозрачный бледно-белый туман, но сам он был так чист, что казалось, только не звенел под осторожными поцелуями редких солнечных лучей, теряющихся в бесконечной зелени раскидистых сосновых лап, качающихся над нашими головами. Извернувшись и почти встав в седле, Светоч умудрился сорвать теплую и колючую шишку, гордо врученную успокоившейся и с интересом оглядывающейся мне. Надо признать, я была очарованна этим местом. Испугана и покорена.

Так же, как и теми, кто завлек меня сюда.

Пару раз мне казалось, что среди мрака древнего места мелькали размытые тени, и тогда мне чудилось, что древние стражи, созданные богиней, наблюдают за нами — потомками тех, кто мстил за их гибель и оплакивал вечное прощание. Я оглядывалась, чудом не выпадая из седла, но хранила молчание, опасаясь потревожить мрачную тишину удивительного места. Пока углубившийся в какие-то неизвестные мне размышления Светоч не оглянулся, строго погрозив мне указательным пальцем и шикнув, не повышая, впрочем, голоса:

— Упадешь.

Я лишь смущенно зарделась, однако перестала рисковать собственной шеей — лишь оглядывалась вокруг, вдыхая свежий, неожиданно чистый воздух. Иногда, отрываясь от древних, почерневших от времени стволов и переплетений корней мой взгляд падал на хмурого Зака. Тот ехал молча, неотрывно разглядывая собственные поводья, вызывая смутную до конца не оформившуюся, но уже ощутимую тревогу в моей душе. Я чувствовала, что каким-то образом мне удалось задеть чувства рыжеволосого, но не зная, что именно так расстроило и обидело графа, не могла понять за что извиняться. Однако выражение такого доброго прежде лица вызывало внутреннюю дрожь и вскоре, не выдержавшая я оглянулась назад, собираясь спросить, чем так обидела своего рыжего друга. Но не успела я и рта раскрыть, как моя кобыла взвилась на дыбы, отчаянно забив по воздуху широкими копытами.

Резко обернувшийся Светоч рванул поводья, а руки Зака вновь подхватили испуганно взвизгнувшую меня.

— Прибыли. — Уверено заявил Светоч, удерживая на месте мою, словно обезумившую кобылу. — Зак, возьми лошадь, я пойду к источнику.

С этими словами беловолосый легко спешился, бросил поводья осторожно опустившему меня на землю брату и зашагал вперед, не обращая внимания на неловко затоптавшуюся на месте меня.

Осторожность боролась с любопытством, явно проигрывая последнему, а потому все ещё не пришедшая в себя после экзерсиса вредного животного я, торопливо подобрала потрепанные края когда-то красивой юбки и заспешила следом за беловолосым графом, спотыкаясь и цепляясь ногами об гигантские корни.

А Светоч шагал вперед, словно перестав замечать что-либо на своем пути, уверено ступая в неизвестность — так казалось мне, пока в просвете между двумя, причудливо изогнутыми стволами деревьев не мелькнула белая колонна, а затем еще и еще одна.

Не прошло и пары секунд, как мы оказались на круглой белокаменной площадке, в центре которой сверкало антрацитовой гладью черное пятно при ближайшем рассмотрении оказавшееся поверхностью широкого, окруженного перламутровыми камнями колодца.

Я нерешительно остановилась у одной из колон, вцепившись в холодный, потрескавшийся от времени камень, а беловолосый граф уверено направился к колодцу, со звериной грацией опустившись на корточки возле колодца. Мягко коснулся пошедшей кругами воды, извлек откуда-то вместительную флягу… а в следующее мгновение заброшенный круг потряс звериный рык, заставивший задрожать меня, но ничуть не впечатливший беловолосого.

— А вот и страж. — Спокойно произнес он, поднимаясь на ноги. И бросил, в очередной раз поражая своими способностями: — Вира, беги к Заку. Немедленно.

И в голосе его, прежде таком нежном и красивом, зазвучали все те же ледяные нотки,

Не оставляющие и тени возможности не подчиниться, проигнорировать его приказ.

Подхватив юбки, я бросилась прочь от страшного места, а в спину мне летели отголоски все того же ужасающего полурева — полурыка, не способного принадлежать ни одному из виденных прежде хищников. Корни цеплялись за ноги, норовя бросить на мягкую, полусгнившую подстилку, где-то впереди раздавалось истошное ржание моей кобылы, а я бежала, стараясь не думать, что Светоч остался позади, один на один с неведомым хищником…

Зак возник на моем пути внезапно, словно волк из сказки вынырнув откуда-то из-за деревьев. Бросился мне наперерез, легко останавливая мой безумный бег, тряхнул за плечи, и выдохнул, тревожно заглядывая в глаза:

— Ты в порядке?

Я лишь дернула головой, всем телом прижимаясь к нему, словно ища защиты от воя и визга, доносящихся до нас.

— Светоч… он остался там! — Всхлипнула я, не понимая равнодушия мгновенно успокоившегося рыжеволосого. — А там… этот…страж. Он…

— Бедолага. Связаться с не выспавшимся братцем. Вот уж, достойное окончание, достойной жизни. — Меланхолично произнес он, пристально всматриваясь куда-то в сумрак за моей спиной. А лес словно погружался во мрак, черными крыльями плещущий вокруг нас.

Всхлипнув, я уткнулась лицом в широкую теплую грудь, дрожа от ужаса, все еще не веря, что все происходящее со мной — не сон. Но мир вокруг был реален, как и сильные руки, прижавшего меня к себе Зака, опустившего подбородок на мое левое плечо, щекоча кожу щеки и шеи мягкими волосами.

Не знаю, сколько мы простояли вот так, обнявшись.

Но внезапно рев смолк и тьма, живыми бесформенными тенями кружащая вокруг, отступила, и снова засияло солнце, а за спиной раздался веселый, чуть усталый голос моего беловолосого графа:

— Уходим. Здесь нам делать больше нечего.

Обратный путь я запомнила плохо. Устало покачиваясь в седле, я тихо плакала, выпуская наружу весь пережитый ужас, а братья не решались меня трогать, пока не высохли последние злые, испуганные слезы. Неясными тенями промелькнули бесконечные ряды старых деревьев, уже знакомый мне бурелом и тонкие, кажущиеся почти игрушечными стволы нашего, знакомого мне леса из которого мы выбрались лишь на закате, ступив на уже знакомую мне дорогу, с которой и начались наши мучения.

— Спрашивай. — Безэмоционально предложил Светоч, не оглядываясь, но каким-то восьмым чувством узнавая, что я успокоилась.

— Ты… Убил, то что было там?.. — Запинаясь, жалобно спросила я.

— Освободил.

— А что это было?

— Страж, — равнодушно пояснил он, и добавил, заставляя меня содрогнуться. — Принесенный в жертву человек, вмурованный в одну из стенок колодца и оживленный, с помощью специальных ритуалов. Такая техника часто встречается на востоке — дешевый способ охраны своей собственности от всевозможных посягательств. Сторож, которого нельзя подкупить. Охранник, верный, как клинок. Страж, одним словом.

Я поёжилась, но продолжала расспросы, крепко держась за переднюю луку и не решаясь подгонять усталую кобылу:

— Его приставила богиня?

— Нет, — качнул беловолосой головой лорд. — Те, что воздвигли капище, колонны которого мы видели. Раньше люди были смелее и в погоне за богатством шли далеко. Даже на верную смерть — в наши дни на неё всё чаще отправляют других. А те, что создали Стража, видимо, были жрецами какого-нибудь местного полубожка, и сотворили его, чтобы он берег их привилегии. Скорее всего, во время принятие единой веры культ обнищал, и вскоре канул в лету, а Страж остался… Старым напоминанием непонятным новым временами. — Неожиданно горько добавил он, а я поспешила утешить своего спутника, пошедшего на такую жертву ради меня.

— Не расстраивайся, пожалуйста. Мне так стыдно, что из-за меня ты пошел против себя, но поверь мне, это не принижает тебя в моих глазах. Для меня ты по-прежнему честный и благородный человек, а другие никогда не узнают о….

Я не успела договорить, перебитая тихими всхлипами, переросшими в громовой хохот двух, невесть чему радующихся братьев, сумевших успокоиться лишь к тому блаженному мигу, когда пред нами замаячили знакомые замковые ворота и то и дело оглядывающиеся мы въехали во двор. А в следующий миг где-то в глубине замка разнесся тоскливый протяжный звон — сигнал, что до ужина осталось ровно час.

Я вздрогнула, обреченно кусая губы, а Светоч улыбнулся, устало, но довольно:

— Успели. Иди, отдыхай, путешественница, а мы пока займемся напитками.