"Осень в Пекине" - читать интересную книгу автора (Виан Борис)XIIIАббат Грыжан и Анжель ждали под крышей Атанагоровской палатки. Археолог оставил их ненадолго, а сам отправился на поиски бронзовой девушки. Первым спокойствие нарушил Грыжан. — Вы все еще пребываете в своем дурацком умонастроении? — спросил он. — В сексуальном смысле, я хочу сказать. — О, вы бесконечно правы, что жаждете дать мне хорошего пинка, — сказал Анжель. — То, чего я хотел, — отвратно. Но я в самом деле хотел этого, потому что моей физической оболочке теперь нужна женщина. — В добрый час! — сказал аббат. — Вот это я понимаю. Нет ничего проще: займитесь малышкой, которая сейчас придет. — Да-да, займусь, — сказал Анжель. — Просто в моей жизни был момент, когда я этого не мог. Я непременно хотел любить женщину, с которой в первый раз лягу в постель. — И вам это удалось? — Удалось, — сказал Анжель, — только я не вполне уверен, потому что у меня дважды создавалось такое впечатление с тех пор, как я люблю Рошель. — Какое впечатление? — спросил Грыжан. — Впечатление, что я знаю, — сказал Анжель, — что я уверен. Что я уверен в том, что надо делать. Что я знаю, зачем живу. — И зачем же вы живете? — спросил Грыжан. — Я не в состоянии это объяснить. Это очень трудно выразить, если не привык выражаться словами. — Вернемся к началу, — предложил Грыжан. — Вы меня вконец запутали, и я, признаться, потерял нить. Это совсем мне не свойственно. Или, может, я не Грыжан? Итак?.. — Дело в том, — начал Анжель, — что я любил одну женщину. Для нас обоих это было впервые. Тогда у меня все получилось, я вам уже говорил. Теперь я люблю Рошель. Не так давно. А она... Она ко мне бесчувственна... — Не употребляйте столь тоскливых оборотов, — сказал Грыжан. — Вы не можете этого знать. — Но она спит с Анной. Он ее изнашивает. Он ее корежит. Он ее разрушает. Он это делает с ее согласия и вовсе не преднамеренно. Только что это меняет? — Это многое меняет, — сказал Грыжан. — Ведь вы не злитесь из-за этого на Анну? — Нет, не злюсь, и все же постепенно перестаю его любить. Он слишком долго ею пользуется, а вначале говорил, что ему на нее плевать. — Знакомая история, — сказал аббат. — А потом они берут да и женятся на них. — Он уже не женится на ней. В общем, она меня не любит, а я ее люблю, но вижу, что ее песенка спета. — Да нет, она еще ничего. Несмотря на ваши тошнотворные описания. — Этого недостаточно. Мне все равно, что когда-то, до нашей встречи, она была лучше. Невыносимо видеть теперешнюю ее деградацию, которая происходит без моего участия. — Помилуйте, но ведь и с вашим участием эта деградация непременно произошла бы. — Нет, не произошла бы. Я ведь не монстр какой-нибудь. Я бы отпустил ее, не доведя до разрушения. И сделал бы это не для себя — для нее. Чтобы она могла найти себе еще кого-нибудь. Ведь у женщин нет ничего, кроме формы, чтобы сцапать мужчину. — Ох, вы меня сегодня уморите, — сказал аббат. — Цапают людей только крокодилы. — Крокодилиц я не беру в расчет. Видите ли, — сказал Анжель, — если я говорю «женщина», то имею в виду красивую женщину. Остальные, то есть крокодилицы, обитают за пределами этого мира. — Но как эти несчастные находят себе мужчин? — Так же, как расходятся рекомендуемые врачами медикаменты. Никакой рекламы, лишь совет лечащего доктора. Эти товары иначе не продашь; кто-то кому-то шепнет на ухо, вот и все. Дурнушки выходят замуж только за тех, кто их хорошо знает. Или, возможно, могут свести с ума своим запахом. Или чем-то в этом роде. А может, лентяй какой на них позарится. — Все это ужасно, — сказал аббат. — Вы открываете мне такие подробности, которые из-за моей безгрешной жизни и долгих медитаций были от меня сокрыты. Должен признаться, что священник — это особая статья. Женщины сами его находят и, в сущности, достаточно просто сделать выбор. Но они все дурнушки, и вам ничего другого не остается, как не грешить. Проблема разрешается сама собой. Остановите меня, потому что я начинаю путаться. — Так вот к чему я все это говорил, — продолжал Анжель. — Красивую женщину надо бросать или же предоставлять ей свободу прежде, чем она растратит себя целиком. В отношениях с женщинами я всегда придерживался этого правила. — Только не все женщины согласятся, чтобы их бросали, — заметил Грыжан. — Можно найти выход. Или вы делаете это с ее согласия, потому что некоторые понимают то, что я вам только что объяснил, и тогда вы живете в свое удовольствие, не теряя при этом ее. Или же есть другой способ — это быть с ней жестоким, и тогда она сама от вас уйдет. Но это грустный способ. Нужно помнить, что в тот момент, когда вы даете ей свободу, вы все еще любите ее. — Вероятно, именно так вы и определяете, что женщина еще не до конца изношена? По тому, что вы все еще любите ее? — Да, — сказал Анжель. — И в этом-то вся трудность. Вы не можете оставаться до конца безучастным. Вы бросаете ее по доброй воле и даже находите ей другого парня, но в тот момент, когда вы решаете, что все в порядке, вы начинаете ревновать. Он замолчал. Аббат Грыжан обхватил голову руками и наморщил лоб в сосредоточенном раздумье. — И так продолжается до тех пор, пока вы не найдете себе другую? — сказал он наконец. — Нет. Даже найдя другую, вы продолжаете ревновать. И вынуждены страдать молча. Вы не можете не ревновать, потому что с той, первой женщиной, не дошли до конца. Всегда остается какая-то незавершенность. Но вы ни за что этим не воспользуетесь — если вы честный человек, конечно. — Скорее, такой человек, как вы, — уточнил аббат, мало что понявший в этом сложном вопросе. — Анна решил дойти до конца, — сказал Анжель. — Он не остановится, если его не остановить. После него уже ничего не останется. — А если остановить, много ли останется? — спросил аббат. Анжель ничего не ответил. Он побледнел: устал объяснять всем одно и то же. Они с аббатом сидели на кровати археолога. Анжель откинулся, заложив руки за голову, и уперся взглядом в плотную непроницаемую ткань палатки. — Впервые в жизни, — сказал аббат, — я не сморозил ни единой глупости в течение такого большого промежутка времени. Хотел бы я знать, что происходит. — Ничего, все в порядке, — сказал Анжель. — Вот она идет. |
||
|